Ирина Маркова, Москва
Декабрьский вечер
Занавеской снег завесил
Просинь светлого окна,
Бродит вечер среди кресел,
В темном доме тишина!
Струйкой льется свет фонарный
На покинутом дворе,
Год уходит календарный
В задремавшем декабре.
Жизнь земная замирает,
Замерзают облака,
На снегу фонарь сгорает,
Поступь времени легка.
Эту поступь, словно детство,
Не расслышать за окном.
На скамейке по соседству
Спит декабрь спокойным сном.
Среди кресел в тихом доме
Время замыкает круг,
Фотографии в альбоме
На год старше стали вдруг.
Занавеской сон завесил
Дня и вечности итог,
У иконы среди кресел
Погасил лампаду Бог…
Похолодало
Растаял день, и выпал снег,
Кружа устало,
Как будто в прошлое побег —
Похолодало.
То ль полусвет, то ль полутень
На снег упала —
Погас закат и минул день.
… Похолодало.
Бегут вечерние часы
Куда попало.
… В пределах средней полосы
Похолодало.
И нет от лета и следа —
Тепла так мало,
Но не на век, не навсегда
Похолодало.
Врасплох капризная капель
Меня застала,
Но нынче – март, а не апрель.
… Похолодало.
Но встал восход – монах в миру —
И вдруг несмело
Запели птицы поутру
И потеплело.
* * *
Хожу по жизни, как по кругу,
На дождь размениваю сны,
На снег размениваю вьюгу,
На осень – перезвон весны.
На дни размениваю вечность,
Иль на года – не все ль равно,
А на задумчивость – беспечность,
На грусть – веселье и вино.
На холод – полдень разогретый,
На строчки – отдых и уют,
Но неразменною монетой
Любовь и Вера предстают.
Свиристели
Сыпать снег зима устала —
Намело за две недели.
… На рябине, где попало,
Примостились свиристели.
Это жизни повторенье —
Перьев сказочный наряд,
Снег стряхнувши с оперенья,
На рябину сели в ряд.
На деревьях нету места:
Что ни ветка, то привал.
В тишине февраль-маэстро
Им тихонько подпевал.
Нет предела канители,
Даже время мчится вспять.
… Улетели свиристели,
А февраль помчался спать.
Стайка шумно улетала,
Февраля тревожа сны.
… Сыпать снег зима устала —
Две недели до весны.
Элла Меркулова, Москва
Памяти Б. Ахмадулиной
Из слов тончайшие сплетая кружева,
Воздушных рифм взмывала в небо стая.
В смысл облекались нужные слова,
За музыкой стиха взлетая.
Вытягивая шею, как струну,
Она гортанным голосом читала
Свои стихи. И словно улетала
В свою, лишь ей известную страну.
Она по толерантности своей
В общении была доступней многих
Прозаиков, поэтов и людей
К себе лояльных, к посторонним строгих.
Она не осуждала никого,
Поскольку жизнь как данность принимала.
«Один за всех и все за одного», —
Так дружбы постулат воспринимала.
И хрупкая, она была бойцом.
Гражданский долг как совесть трактовала.
За честь друзей бесстрашно восставала.
Была в поступках и в стихах творцом.
И утонченная, была «Прекрасной дамой»,
Являясь смелым Рыцарем пера.
Она была жива еще вчера.
Непоправимой отзовется драмой
Для всех ценителей поэзии уход
Ее из жизни. Человек культуры
И украшение литературы,
Имела свой к поэзии подход.
Ее с поэзией составился союз
В любовь взаимную преображеньем,
Усиленным цементом брачных уз
И спаянным глубоким уваженьем.
Она в журнал с названием «Метрополь»
Внесла талант и жар своей души.
Попытки новый воссоздать Акрополь
Были восприняты, как миражи,
Людьми, честь для которых просто байки.
Кто из-за страха потерять пайки
Коротким мановением руки
Свободу силился пересадить на «пайки».
Ей по трудам бессмертие досталось
Удел лишь избранных. И крест свой на Земле
Она несла достойно. Нам осталась
Ее поэзия и ручка на столе.
И в перспективе дальней панорамы
Читателей ждет лучшая пора:
Мы сохраним портрет Прекрасной дамы
В доспехах Рыцаря пера.
Перспектива
Неужто катаклизмы на планете
Предвестник всеобъемлющего краха?
Как научиться созерцать без страха
Стихии грозной «пируэты» эти?
Взорвется изнутри вся твердь земная.
Фонтаны магмы вырвутся с надрывом,
Кроваво-гнойным лопнувшим нарывом
Польется лава, землю закрывая.
Прекрасные цветущие долины
Поля, леса и степи, горы, скалы
Покроет пепел. Скроются равнины.
Золой заполнятся глубокие провалы.
И океанов водные просторы
Поднимутся, столбом вздымаясь в небо,
Прибрежные смывая коридоры
И города, как будто их и не было.
А тот, кто чудом не погибнет сразу,
Столкнется с вопиющей перспективой:
Болезнями и тленом, и заразой, —
Оставшихся в живых прерогативой.
Страшна природы буйная стихия.
В сравненье с ней война – простая драка.
Случись такое, не прочту стихи я
Ни Пушкина, ни даже Пастернака.
Ну а пока в окно стучатся грозы,
Пройдусь по саду, наведу порядок.
Сорву редиску с обновленных грядок
И посмотрю, как расцветают розы.
На стыке каждого тысячелетья
Миллениум грозит Армагеддоном.
И на пороге нашего столетья
Пророчески звучат тревожным тоном
Слова астрологов. Они пророчат, зная,
Что календарь летосчисленья майя
Предсказывает вновь парад планет,
Космическое тело на пороге…
Пускай летит по скатертной дороге.
Армагеддона не было и нет!
Дед и баба
Зять за старухой в дом прислал такси.
Малыш кричал, с ним не справлялась дочь.
«Ты поезжай», – сказал старик. «Проси,
Пусть к нам приедут, коль самим невмочь».
За дедом последить мог взрослый внук.
Не оставлять же деда одного.
Уход за ним не требовал наук —
Покушать дать и больше ничего,
Поговорить о жизни, о любви.
Дед политических ни с кем не вел бесед.
Приятель деда, грамотный сосед,
Сам заходил – зови ли, не зови.
Обед был приготовлен на три дня.
Старуха вкусные всегда варила щи.
Бывало, от нагрузок хоть трещи,
Но ей на всех хватило бы огня,
Да только зренье начало слабеть.
Забот, обязанностей – через край.
Да дед сдавал, частенько стал болеть.
Что делать? Хоть ложись да помирай.
Но это к слову. А в делах она
Старалась все успеть на всю семью.
Вела хозяйство, в сущности, одна,
Следя за всеми взрослыми семью.
Отдельно жили дети. Много раз
В командировках длительных был сын.
Невестка на работе. Внук один
Из института заезжал подчас.
Он деда уважал, ценил, любил.
Дед мог ему толковый дать совет.
Промчался не один десяток лет,
Но дед былые годы не забыл.
Который день старик не мог уснуть.
Точнее, он не спал аж третью ночь.
Болело сердце, и сжимало грудь.
Как ни старался врач, не мог помочь.
Вот, наконец, в дом бабушка вошла.
На взгляд прикинула всю очередность дел.
И первым делом к деду подошла.
На нем белье сменила. Он поел.
Сказал: «Спасибо» и порозовел.
Из глаз скатилась тихая слеза.
И он, закрыв усталые глаза,
От радости уснул и… захрапел.
Борис Михин, Москва
Горки
Каникулярные аллеи
светились сказкой в январе,
и снег на радость детворе
был пышным, будто сено летом.
Устав от праздного безделья,
но все еще ленив до лыж,
как расшалившийся малыш
играю словом.
Крепким телом
мамаши с горки разгоняли
детей на санках. Гомон, визг…
Пора бы выставить вам иск,
любимая, с семью нулями
за бестолковый зимний отпуск,
за неиспользованный шанс
распить нам на морозе шнапс.
И я болтаюсь, как оболтус,
скучая дико, между прочим.
Работа тем, кто одинок, —
друг ситный. Только орденок
дадут навряд ли.
День испорчен.
А, впрочем… выдвинусь навстречу,
как принц на белом скакуне,
вам, жизнь моя! Пусть Геркулес
нам светит.
Ледяной картечью
нас встретит горка поздней ночью,
и спуск, конечно, будет пуст,
и будет шнапс, и горечь уст…
Ну что же! Отпуск не окончен.
Клочок
Сквозняк в приоткрытую дверь
щекотит клочок на притворе,
и он шелестит, как притвора,
но сам рвется вверх.
Подглядывать в яркую щель
забавно и капельку страшно
(как в детстве, мечтая быть старше).
Тропинка в плюще
там вьется в загадочный мир,
где тоже есть путь вверх, и тоже
он кем-нибудь не подытожен…
Но руку сними
с дверной ручки. Детство уже —
не повод подсматривать. Значит,
у щели иная задача.
Клочок в вираже
взлетел и куда-то исчез…
Хлопок сзади был очень громким,
и мир впереди стал огромным…
зачем?
Принцесса на горошине
Кому-то сладким – одеяло ватное,
кому-то – по грехам их – запах серы,
а мне достались песни ветра с вантами.
В отсутствие надежд спасает вера.
Не вера в Бога, пусть она и главная,
а вера в беспредельность человека,
ведь человек есть штука тугоплавкая
и не ржавеет.
Солнце греет веки,
оно мне часто помогает с курсами
и часто слепит, все-таки ведь – солнце,
но нам не привыкать, на то и русские,
чтоб следовать ему, как крестоносцы.
Кто – человек?
Принцесса на горошине,
горошина – Земля, вода – матрасом.
Мне будущее – это вера в прошлое,
не прожитое глупо и напрасно.
Не важно, что осталось, – на готовое
попасть мне не судьба.
Пойду на веслах
в безветрие, пора отдать швартовые.
Я должен.
Наплевать, что будет после.
Искуственн…
Новое десятилетие, каркнув
ненастоящим, но очень реальным,
режет искусственный камень «болгаркой»…
Время искусственных материалов.
Трудно найти что-то – из настоящих,
даже любовь излучает токсины…
Боль, правда, выглядит очень бодрящей,
невыносима
не наполовину.
(Только не понял – за что. Но знать это —
даже не знаю, чья прерогатива).
Души – не биодобавки в котлеты,
но ведь – похоже, да так, что противно.
Что характерно: ладонью тронь пластик
куртки, – там бьется тревожно и грустно…
Тело уже не «сосуд для», а кластер
(слишком опошлено слово «искусство»).
Мир изменился, но я все надеюсь, —
лишь бы не в главном. Оно, как пылинка…
золота в горной породе. Бесценна.
Мы без него – просто шлак, инвалиды.
Время искусственных материалов,
в сущности, – обыкновенное время,
не параллельно и не радиально.
Мы в нем себе лицемерим линейно,
будто действительно альтернативу
можем создать.
Можем.
Из акварели.
Но под покрытием из дермантина
будет болеть.
Вам видны параллели?
Часть, половина, пылинка —
не важно.
Камень искусственный пилится,
время
катится, ка… будто пятка на влажном,
но падать – нам.
А хотите, проверим?
Перед иконой
Улыбка Бога навсегда кисла.
И не завидуйте ему.
Еще бы!
Каким бы ни был он могучим, добрым, —
возможно ли создать добро без зла?
У палки два конца. Кому ни дай,
одним копнув, другим убьет, простите.
Спасает только то, что есть Спаситель.
Но кто спасет Его? Мы? Никогда.
Не потому ли с нами Он молчит,
не применяя никогда ни слов, ни силу…
и мучается от бессилия. Стерильно
Его могущество. Бог? Получи!..
Галина Мяздрикова, Москва
Чёрный или белый?
В черной-черной куртке черную коляску
с маленьким ребенком женщина везет.
Запивает пивом жизнь свою – не сказку,
курит с матом звонким, ничего не ждет.
В черной-черной жизни вырастет ребенок,
купит себе куртку черную, как смоль.
Черную коляску, выйдя из пеленок,
видя шутку злую, оттолкнет, как боль.
А навстречу в белом тихо, осторожно
пред судьбой ступая, катит малыша,
может быть, Мадонна – (в жизни все возможно)
мама молодая; смотрит, чуть дыша,
смотрит на девчушку – в розовом, воздушном
одеялке с лентой, улыбаясь ей.
Встретились случайно взгляда два. Что лучше:
черный или белый цвет судьбы твоей?
Романс
Мне дружеский привет сегодня Вы послали,
Но буду ждать опять признания в любви.
Не бойтесь, никогда не принесу страданий.
Мой друг, я огорчусь, коль огорчитесь Вы.
Ваш дружеский привет покой мой не нарушил.
Могу о Вас мечтать, тепло стихов храня.
Не ведая того, Вы ранили мне душу.
Вы, мимо проходя, не видели меня.
Я знаю, что любить Вам есть кого сегодня.
Я знаю, не забыть прошедших дней и лет.
Когда цвела весна, мы были не знакомы.
Не посылайте мне холодный Ваш привет.
Евгения Мяздрикова, Москва
Синдром невидимки
Неправда, что смотреть не будут на урода.
Посмотрят и обсудят. Но тогда
Невидим и один стоишь среди народа,
Коль ослепит в буквальном смысле красота.
И не увидят, слова вслед не скажут.
Заметить страшно – завидно, поди.
И вычеркнут из всех событий важных.
Как будто нет тебя, хоть в люди не ходи.
Прекрасен – не простят,
Умен – совсем беда!
И вновь отводят взгляд от красоты. Всегда?
* * *
И снова стерты файлы.
Не простили
Успехов и способностей…
Судьба? Иль зависть,
Все решающая в мире,
Нажать на кнопку вздумала сама?
Ни кадра не осталось, ни поэмы —
Из памяти изъять скорей, скорей…
За что невидим?
Будем откровенны —
Опять ты лучше многих из людей.
* * *
Стеной от мира отгорожен:
Где красота – всегда стена.
И шаг навстречу невозможен,
Дверь не откроется сама.
Смотреть бояться?
Страшно, знаю,
Увидеть идеал живой…
Но можно просто любоваться
И не скрываться за стеной.
Не желая зла
Не каждому дано быть чутким человеком.
Не каждому дано без грубости прожить,
Ответить резко, и за резкость эту
Впоследствии прощения просить.
Не каждый может слушать и услышать.
Да и не каждый, слушая, поймет…
И в ситуации, где надо быть поближе,
Все сделает совсем наоборот.
Как поступит – даже друзья не знают.
И не желая зла, нас обижают.
Татьяна Нето, Москва
Пианино
доктору Валерию Александровичу
Заболело пианино.
Не чахотка, не ангина.
Нотки грустные поет,
Айболита все зовет.
Наконец, приходит мастер.
Инструмент поет от счастья!
Доктор строг: "Пропой мне «ля» "
А в ответ:"Кхы-кхы…ля-ля."
"Что ж, друзья, лечить мы будем.
Бой дадим сейчас простуде".
Мастер ключик свой берет,
Хри-и-ипло струночка поет.
Раз – подтянет, два – зажмет.
Вот уж струночка ведет
Тонко, нежно, даже хором
И красивым перебором.
Радо, радо пианино!
Еще больше рада я!
Будем петь мы с ним красиво.
На концерт вас ждем, друзья.
Музыка
О! Музыка!
Моей души ты свет.
Слагаешь звуки,
Как поэт
Слагает рифмы.
В сердце свет
Несешь и очищение.
И ни одно уже
Сомнение не омрачит
Мой ясный ум.
Ожесточение
Сменяет нежность,
И душа
Парит над миром
На волнах нот.
И нет высот,
Которые б
Не одолела.
Такую мощь,
Энергию вливаешь,
Что сам себя
Ты удивляешь.
И сердце, полное
Любви, ты
Людям даришь!
Философия любви
Что есть любовь?
Да знает ли ответ
Всяк здесь живущий?
Вовсе нет!
Мы строим лишь догадки.
Нам будоражит кровь
Любая мысль,
Где про любовь
Слова играют в прятки.
Пытаемся постичь,
Найти ответ.
У Бога просим мы совет.
Да, видно, все без толку!
Болтаем без умолку
О том, что не дано
Нам знать,
Лишь чувствовать и
Ощущать
Неясные порывы
Тоскующих сердец.
И где же, наконец,
Ответ: что есть любовь?
Никто не знает!
Душа на Бога уповает.
Один лишь Он
Ответ тот знает
И нам слегка
Чуть намекает.
Апрель-шутник
Порвалась на небе нить,
Раскатился жемчуг всюду.
Не собрать и не словить,
И пытаться я не буду!
Бьют горошинки по куртке,
По машинам, по домам
И танцуют, рады шутке,
Вот устроили шум-гам!
Ветер с градом вместе пляшет,
И лучами солнце машет.
Расплясались, кутерьма.
Словно все сошло с ума!
Ну, апрель! Ах, апрель!
То – тепло, а то – метель.
Все б тебе шутить, проказник.
Ты – весны веселый праздник!
Александр Омельянюк, Москва
Красотка
Реутов, 17-11-44
Боже, боже милостивый мой!
Что творится вновь опять со мной?
Есть еще на свете красота!
И, надеюсь, будет так всегда!?
Повстречалась снова на пути,
И теперь мне мимо не пройти.
Проявилась снова красота!
Высока, стройна, вся, как лоза!
Как прекрасен абрис нежных губ?!
Жалко только, что я ей не люб!?
Молода, красива – хороша!
На нее глядел я, чуть дыша.
А разрез красивых, серых глаз?!
Видно он с ума сводил не раз?!
И меня сразил до глубины души,
Будто родом был я из лесной глуши?!
Волосы льняные до груди,
Что призывна на моем пути
Не дает глаза мне отвести.
Я не знаю, как себя вести?
Кожу – персик или ананас
Дополняет блеск чудесных глаз.
И скажу я честно, без прикрас:
Я красавиц видел много раз!
Но такую увидал впервой —
Тряханул седою головой.
Мне годков бы эдак тридцать снять,
По уши влюбиться бы опять!
Грациозны руки, плечи, стан.
Габитус родителями дан.
Талия осиная к бедру
Создавала форму не одну.
Оживальность нежных этих форм
Подтверждала правильность всех норм.
А мои желанья не унять.
Так хотелось мне ее обнять!
Запустить ручищу в волоса,
Заглянуть в прекрасные глаза!
А другой всю грудь ее измять,
Сильно всю ее к себе прижать!
Страстно впиться в сладкие уста!
Тела чувствовать прекрасные места!
Но года не повернуть мне вспять.
Красоту могу лишь воспевать!
Глаза – волна
Москва, 42-11-28
А у тебя глаза
Цвета морской волны.
Талия, как лоза.
Ноги твои длинны.
Обнял твой нежный стан,
Крепко к себе прижал,
В губы тебя целовал —
Голову я терял!
И я вдыхал аромат
Свежий духов твоих.
Был я несказанно рад —
Счастье одно на двоих!
Вот я гляжу в глаза
В кайме длиннющих ресниц.
Не достать в них до дна.
И я падаю ниц.
Словно я на волне.
Часто захватывал дух.
То я в ее глубине,
То на поверхности сух.
То вдруг подбросит вверх.
Тут же опустит вниз,
Волной накроя сверх.
То вдруг спокойный бриз.
Вот я у ног твоих.
Так укачало меня.
Нет уже сил моих.
Я умоляю тебя…
Маргарита Петухова, Москва
Сыновья
Мне сыновья подарены судьбой.
Два сына, две опоры, две скалы,
И что бы ни случилось вдруг со мной,
Приедут, прилетят мои орлы.
С проблемой надо справиться самой,
Беречь их силы, нервы и покой.
Не каждый раз на помощь позову,
Но вот успехами сынов живу.
Горжусь, что меж собой они дружны,
Что любят землю, на которой рождены,
Что берегут очаг своих семей,
Что ценят и не предают друзей.
Лунная дорожка
Сижу на берегу родной Исети,
Округа ласково освещена луной.
Не слышно всплеска волн, все – в дивном свете,
Струится лунная дорожка предо мной.
И вспомнились Москва и гордость Третьяковкой,
Где время для Куинджи посвятив,
Стояла долго перед лунною дорожкой,
Пред гением колени преклонив.
Я помню …
Я помню эшелоны тех бойцов,
Что с Запада шли спешно на Восток.
Шагало по стране Победы лето,
И батальоны окружал восторг.
Издалека был виден тот состав,
Украшенный весь ветками березы.
В отличной форме и при орденах!
Печаль и радость вызывали слезы.
Увидев этот поезд на подходе,
Мы, девочки – подростки той войны,
Бежали в поле собирать в букеты
Цветы любимые родимой стороны.
Кидала свой букет я офицерам,
По возрасту напоминающим отца.
В вагон солдатам – девочки постарше,
И комплиментам косам не было конца.
Не знали те бойцы, что едут воевать,
То было строгой тайной даже командирам.
За связь с Германией пора ответ держать,
Пора Японии ответить перед Миром!
Людмила Полежаева, Новосибирск
* * *
Все чаще вижу розовые сны,
Порой цветные. И во сне летаю
С приходом той чарующей весны,
Когда весь снег уже почти растаял.
Вверх полечу, до золотой луны.
Парю на легком ветре над землею.
Веселые и красочные сны!
Жаль, что тебя не взять туда с собою.
Безрассудная встреча
Телефонный звонок. Тихий голос до боли знакомый,
Разговор обнаженных сердец и короткое «жду».
Прозвенели призывно слова в пустоте невесомой.
Нет и тени сомнений. Решил: непременно приду.
И не помня себя, как безумная чайка, летела
К беспредельному счастью, раскинув
два легких крыла.
С наслаждением в крепких объятьях
блаженно горела,
Будто силу любви для него одного берегла.
Но картина свиданья лишь только придумана мною.
И гудки в телефоне, и я никуда не бегу.
Накрывает взахлест нестерпимой горячей волною
Безрассудная встреча в моем воспаленном мозгу.
Поскорей исцелиться б от этой сжигающей хвори.
Постараюсь забыть, что была откровенно нежна.
Совладаю с собой, успокоюсь, остыну. И вскоре
Перед мужем смиренно покаюсь,
как в мыслях грешна.
* * *
А воздух уж весною дышит…
Ф.И. Тютчев
Прошли томительные времена
Сна крепкого и долгого зимовья.
Земля проснулась, поняла: «Весна!»
Вздохнула, оживилась, дышит новью.
Растаял снег, в тени еще лежат
Кунштюком ледяные кучи.
Где греет солнце, больше вдоль оград,
Трава зеленая, тимьян пахучий.
Теплее дни, подсохли колеи.
Пар от земли. Дрожит, струится воздух.
Чирикают и скачут воробьи,
И клювом пьют смешно из лужи воду.
* * *
Эра, как вертикальные счеты,
Время-спица нанижет в ряд
Дни, недели, месяцы, годы…
Все быстрее костяшки стучат.
Их уложит в десятилетья,
А потом запрессует в века,
Навсегда в тысячелетья
Запечатает наверняка.
Вся история мира – картинки
В монолите времен бытия.
Для него мы микропесчинки,
Краткий миг – жизнь твоя и моя.
* * *
Это было вчера или очень давно?
Ветер, воя, врывался в ночное окно.
Мы молчали, но в крике устали глаза.
Знали мы, что и так уже все решено.
Разминутся беспечные наши пути…
Губы бледные просятся крикнуть: «Прости!»
Промолчи! Мы душою должны дорасти
До высокого чувства. Так дай мне уйти.
Разминутся до срока зигзаги – пути,
Чтоб друг друга постичь и себя обрести,
И сквозь непонимания душный туман
Сердцем к сердцу навстречу однажды прийти.
В очищении душ нам не нужен никто.
От мещанства, от лжи мы с тобой далеки.
Мы с тобой у истоков Великой реки
Под названьем Любовь. Не подай мне руки.
Все сначала начнем. Не подай мне руки.
Я сама. Я скала. Я сильна, как и ты.
Что мне злые чужие сейчас языки?
Мы с тобой у истоков Великой реки.
Марина Ромадина, Москва
Красота
Я ищу красоты и чарующей жизни
Средь шедевров искусства, прекрасных вещей,
Где себя ощутила б я ненадолго царицей,
И в душе идеала достигла б скорей!
Кто сказал, что красивое – это греховно?
Никогда мне таких людей не понять.
Чужды мне эстетические банкроты,
Кому чувство прекрасного надо занять!
Я хотела б вернуться в волшебную сказку,
Что в душе поселилась, за собою маня.
Где я с принцем жила бы в диковинном замке,
И кругом райский мир окружал бы меня!
Там, где люди прекрасны и лицом, и душою,
Где чудесные птицы и животных стада!
В место то, что Художник нарек Красотою,
Когда создал тот мир для тебя и меня!
Что теперь нам напомнит былое то время?
Может быть, то, что радует душу и глаз,
Что художниками было создано теми,
В ком великий заряд красоты не угас!
Я хочу одеваться в нарядные платья,
Хочу жить в окруженьи красивых вещей,
И желала бы взором при жизни объять я
Все, что в нынешнем мире прекрасного есть!
Все предметы великих произведений искусства —
Украшений Земли драгоценный ларец!
В них вложили художники свои мысли и чувства,
И на каждом из них совершенства венец!
Я любуюсь своей вазочкой антикварной!
Поражает нездешней она красотой.
И сережек моих разноцветные камни
Смысл напомнят мне радуги[1] ее непростой.
На иконе Владимирской – четыре эмали
И узоров причудливых переплет.
Но искусство духовности совсем не лишает,
Лишь душа красотой устремится в полет!
Душа каждого замыслена чистой, прекрасной!
Так Великий Художник ее сотворил.
И в твореньях искусства гармония красок
Для души исцеляющих исполнена сил!
Вот смотрю пред собой, и меня умиляет:
Бюстик бронзовый Пушкина стоит на столе,
Лик его золотистый при свете сияет,
Воздавая должную честь Красоте!
Праздник жизни
Иного счастья не ищу —
Мечтаю жить я полной жизнью.
И праздновать свою судьбу,
Где каждый новый день – открытье.
Я каждый день благословлю
И восхвалю я жизни праздник:
Вином веселья напою
Друзей и мимо проходящих!
Я жизни час не тороплю,
Его с восторгом проживая.
В отрезок времени хочу
Я прозревать ворота рая!
Себя на жизнь я вдохновлю,
Минуте гимны воспевая,
А своей жизни кораблю
Счастливой пристани желая.
Осень жизни
Ах, оставьте меня в покое!
Друг иль враг, ты меня не ищи.
Я оплакиваю сегодня
Потерю частицы души.
Я сейчас хороню потери —
Дней младых небывалый расцвет.
Как напрасно они пролетели!
Объяснения этому нет.
Разменяла я пятый десяток,
Осень жизни я встретить спешу.
Череду бесполезных схваток
С этим миром я завершу.
А когда-то четвертый десяток
Я, лелея свою мечту,
Разменяла. Но вороны рядом
Заклевали меня на лету!
И пусть будет особенно сладок
Моей жизни желанной закат!
Погружусь я в него безоглядно
И в осенний уйду листопад.
Все дела приведу я в порядок,
Бога в помощь себе призову.
Разменяв последний десяток,
Я из этого мира уйду.
Алексей Самарин, Ростовская область, село Ольшанка
Дожди
Люблю осенние дожди —
Они, как русская душа,
Корнями в землю проросли,
А крона рвется в небеса.
Они зарядят на весь день,
Ненастье волю усыпит.
В них слякоть русских деревень
По бездорожию стоит.
В них созерцательный уют
И бестелесный аромат,
Они потоками не льют,
А равнодушно моросят.
В них нет напора,
В них – надрыв и беспредельная тоска,
Глубинный, сдержанный порыв
И откровенная хандра.
Без перерыва, не спеша,
Не знают, для чего идут.
Они, как русская душа,
Надеждой вечною живут!
Дождь летний – это Инь и Ян,
С грозою ливень прошумит,
Через минуту пастораль —
Дугою радуга висит.
Сверкает влажная листва,
В просветах ласковая синь
И канифолят облака
Небесную до глади ширь.
Луч солнца нежно пробежит
По теплым лужам янтарем.
Зеркальным блеском озарит.
Парным напоит молоком.
Бывает, ветер налетит,
Свинцом закроет небосвод,
К земле деревья наклонит,
Пространство молния прошьет
И жалом огненной стрелы,
Свирепо жертву поразит,
А канонадою беды,
Гром запоздало прогремит,
Картечью капли упадут,
Потом обрушится стена,
Смерть и разруху принесут
Кусочки маленького льда.
Я летом не люблю дожди!
У них особенная стать
Для созерцательной души —
Осенний дождик благодать!
* * *
Беспросветная мгла, тучи скрыли луну,
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента