Айвори Джудит. Опрометчивый поступок

   под ногами твердую почву. – Оглядев Лидию, он нахмурился. – Я уверен, что этот молодой человек ждет только конкретных знаков внимания. Как только это произойдет, он попросит твоей руки. Вы могли бы обручиться еще до конца этой недели! Боддингтон – хорошая партия, да и сам по себе неплох. Из него получится прекрасный муж. – Виконт помедлил и продолжал уже иным тоном, с отеческой нежностью: – Он сумеет сделать тебя счастливой. А как буду счастлив я, видя, что твоя жизнь устроена!
   – Но, папа!
   – В чем дело? – осведомился он нетерпеливо.
   – Я еще не готова к браку! – выпалила Лидия с храбростью отчаяния.
   – К браку нельзя подготовиться, – сказал виконт, пожимая плечами. – Люди вступают в брак, когда приходит время.
   – А как же ты сам? Ведь ты был уверен в своих чувствах?
   – Еще бы! Я знал, что из моей невесты выйдет прекрасная мать для моих детей и энергичная хозяйка дома. Разве я ошибался?
   – Но ведь между вами не все в порядке.
   – С чего ты взяла? – спросил сбитый с толку виконт. – Между нами все хорошо, лучше и быть не может. – Он подумал и поправился: – Никаких серьезных разногласий, не старайся сменить тему! Иди и скажи Боддингтону что-нибудь приятное.
   – Как-нибудь потом.
   Лидия была и испугана собственной дерзостью, и восхищена ею. Покидая болота, она даже не надеялась выказать в родном доме ту силу характера, которую открыла в себе рядом с Сэмом и которую успела полюбить. Здесь это могло плохо кончиться, но ей так и не удалось полностью вернуться в привычную колею, к полному послушанию.
   Ее отец сдвинул брови. Однако это был не гнев, а скорее тревога. Лидия смутилась.
   – У меня есть и другие интересы, папа. Я днями не могу опробовать новый лук, а между тем Джиллс уже расставил мишени. Если мало тренируешься, пропадает 265
   навык. Ты же не хочешь, чтобы у меня ослабела рука! Ну, я пойду? Иначе потом опоздаю на обед.
   Виконт покачал головой, но не нашел, что возразить. Страстный охотник, он уважительно относился к любому виду стрельбы.
   – Позже так позже, – согласился он.
   – Не волнуйся, я буду любезна с Бодцингтоном. Лидия не кривила душой: она не имела ничего против
   Боддингтона. Как человек достойный, он заслуживал по крайней мере любезности.
 
 

Глава 17

   Переговоры подобны партии в покер: кто-то непременно должен быть слабой стороной. Если вы не можете определить, кто это, значит, это вы и есть.

Сэмюел Джереми Ходи. «Техасец в Массачусетсе»

   Если бы Боддингтона спросили, как он понимает любовь, он перечислил бы качества, которые желал видеть в своей избраннице: здравый смысл, хорошие манеры, привлекательную внешность и тому подобное. Любовь для него была решением связать свою жизнь с определенной женщиной, принятым после тщательного взвешивания всех «за» и «против». Ему казалось естественным выбирать возлюбленную, как новый костюм. «Пожалуй, я возьму вон тот, в мелкую полосочку – он здесь самый элегантный».
   Возможно, дело было в том, что ему еще не довелось испытать на себе всю власть любви, всю ее силу. Он еще не взлетал на ее крыльях, не страдал, не задавался вопросом, достоин ли он этого чувства. Так думала Лидия, лишь недавно открывшая для себя, что любовь – это стихийное бедствие. То, что возникло между ней и Боддингтоном, и рядом не стояло с настоящей любовью, ни один из них не питал к другому сколько-нибудь сильных чувств, однако они благосклонно относились друг к другу, ценили друг друга, и это казалось не самым худшим поводом вступить в брак.
   Если она и дальше будет мешкать с поощрениями, Боддингтон может переметнуться к кому-нибудь другому. Что она тогда почувствует? Безусловно, досаду. И все? Пожалуй, да.
   Поклонников у Лидии хватало. Она была не настолько глупа, чтобы не сознавать главной причины, по которой они к ней слетались. Больше всего их привлекало богатое приданое и положение в обществе. Как по отцовской, так и по материнской линии происхождение Лидии не оставляло желать лучшего, но и с такими отличными данными она не стала лучшей партией в Англии, так как имела обо всем собственное мнение, а это не слишком нравилось женихам. Боддингтон великодушно уверял ее, что она слишком умна, чтобы это скрывать. Он никогда не препирался с ней, не старался настоять на своем, а, наоборот, поддакивал, хотя сам же над собой и посмеивался. Втайне Лидия поражалась тому, что после шести сезонов она еще не перешла в разряд прирожденных старых дев, а лишь прослыла разборчивой невестой.
   Она не терялась в присутствии сильного пола, держалась ровно и дружески. В ней ощущалось здоровое влечение к мужчине, замешенное на самоуважении. Клив полагал, что не последнюю роль тут играют маленькие женские уловки. Роуз всегда могла хорошо причесать Лидию, а сама она не только умела элегантно одеться, но и в нужный момент держалась кокетливо. Конечный результат был настолько неоднозначен, противоречив и так сильно интриговал мужчин, что каждый сезон добавлял одного или двух к числу воздыхателей Лидии. Тот факт, что граф Боддингтон, наследник маркиза Эмсвика, вот уже два года находится в их числе, подогревал интерес остальных. Стоило ему отсеяться – и акции Лидии сразу пошли бы вниз.
   Акции. Фонды. Основной капитал. Все это были понятия, вполне применимые и к вопросам брака, в том числе в глазах Лидии и ее домашних. В конечном счете это была сделка, деловое соглашение. Было бы кстати еще и влюбиться, но любовь – штука своенравная, она могла прийти, а могла и нет. В любом случае жизнь продолжалась.
   Поскольку Лидия не могла распоряжаться собственной судьбой, она научилась в совершенстве владеть луком. Здесь она была себе полной хозяйкой, безгранично верила в себя и потому попадала точно в центр соломенной мишени с расстояния в шестьдесят ярдов, причем стреляла из лука в тридцать два фунта весом, который считался слишком тяжелым для женщины и, если уж на то пошло, слишком длинным – пять футов восемь дюймов. Именно в Уэльсе, на севере Англии, был изготовлен на заказ новый лук, о котором Лидия напомнила отцу. Его доставили в замок неделю назад. Сразу по прибытии Лидия опробовала его в Риджент – парке. Точность прицела оказалась выше, чем у ее прежнего оружия, однако до серьезной тренировки дело так и не дошло: не хватало времени. Вот почему Лидия с жадностью ухватилась за возможность вволю пострелять, примериться к новому оружию и оценить, каковы ее шансы на успех в будущих турнирах.
   Она рассчитывала пройти на стрельбище через розарий, но добралась только до террасы, где появилась в самый разгар драматического повествования. Рассказчиком был Сэм. Аудитория – Клив, Джулиана Вертер и Элизабет Пинкертон – зачарованно внимала каждому слову.
   – …и вдруг – из-за холма индейцы! С гиканьем и улюлюканьем мчатся вверх по склону на своих полудиких лошадях. Не так чтобы очень много, шестьдесят или чуть больше, но это только начало. Вскоре их уже были… – Сэм широко развел руки, – неисчислимые полчища! Тот, кто никогда не видел атакующих команчей, не знает, как леденеет кровь в жилах!
   – Ах! – воскликнула Джулиана Вертер в сладком ужасе. – Тогда вы и получили это шрам, мистер Коди?
   Она указала на красноватый след зажившей ранки в углу губ Сэма. Элизабет Пинкертон замахала руками.
   – Ну что ты, дорогая! Это совсем другая история. – Которую она просто жаждала пересказать, это было
   совершенно очевидно по блеску ее глаз. – Мистер Коди совершил благородный поступок: не позволил пятерым негодяям ограбить жену бакалейщика. Он уложил их всех до единого, но последнему удалось нанести ему удар в лицо. Вообрази себе, пятеро на одного. Мистер Коди вышел победителем, хотя и дрался голыми руками! – Элизабет повернулась к Сэму. – Ну же, мистер Коди, продолжайте! Итак, на вас напали команчи.
   – Дело в том, что они не… – начал Сэм.
   – Не настолько ужасны, как вы утверждали? – кокетливо спросила Джулиана. – Опишите нам этих дикарей.
   – Они дьявольски ловкие. А как управляются со своими томагавками! От удара в лоб отдаешь Богу душу мгновенно, но все же не настолько быстро, чтобы не ощутить, как оба глаза вылетают из орбит.
   Дамы дружно схватились за сердце, но потом сообразили, что Сэм их поддразнивает, и облегченно захихикали. Должно быть, он адресовал им самую обаятельную из своих улыбок, так как они еще и залились румянцем смущения.
   – Команчи умеют на полном скаку свешиваться с неоседланной лошади и даже пролезать у нее под брюхом. В бою это приходится кстати, потому что мешает в них целиться.
   – Где вы набрались всего этого, мистер Коди? – спросила Лидия, не скрывая насмешки. – Вероятно, начитались дешевых романов.
   Сэм повернулся и тотчас расцвел белозубой улыбкой. Белозубой в буквальном смысле: взгляду Лидии представился ряд зубов, почти безупречных, если не считать одного слегка обколотого в какой-нибудь драке резца. О такой широкой и непринужденной улыбке только и можно было сказать: она озарила лицо.
   – Смелое предположение, мисс Бедфорд-Браун. Возможно, вы судите по себе.
   – Вовсе нет! – поспешно возразила Лидия. – Просто ваш рассказ неправдоподобен.
   – Тем не менее он правдив.
   Сэм сделал шаг к Лидии, взялся за лук, висевший у нее через плечо, и ловко его снял. 269
   – Постойте, что вы делаете?!
   Вспомнив участь, постигшую другой ее лук, Лидия похолодела. Так как Сэм держал оружие за пределами ее досягаемости, она схватила его за руку, резко рванула к себе – и вдруг заметила, что на террасе уже собралась небольшая толпа. Здесь были Мередит с женихом, маркиза Мотмарш, ее пасынок Чарльз с женой и другие гости. Все они с интересом ждали, как развернутся события. Сэма это ничуть не смутило. Он пробовал натяжение тетивы с таким видом, словно знал, что делает.
   – Вам сегодня лучше, мисс Бедфорд-Браун? – спросил он через плечо.
   – Лучше?
   – Вчера вам сделалось дурно.
   – Да… верно, сегодня я прекрасно себя чувствую. Следовало добавить «спасибо», но слово просто не пошло
   у Лидии с языка. За завтраком она не могла смотреть на Сэма из страха выдать свое смущение. Дружески беседовать с ним в присутствии посторонних казалось и вовсе невозможным.
   – Представьте себе индейца, который целится в вас из лука, – сказал Сэм, демонстрируя это благодарной аудитории. – Лошадь несется вскачь, а он сидит как влитой, крепко сжимая ее бока коленями.
   Лидия неодобрительно сдвинула брови, не пропуская, однако, ни слова. О, этот его голос, глубокий и звучный! Все зачаровывало ее: как Сэм жестикулирует, какие позы бессознательно принимает, чтобы подчеркнуть свои слова, как при каждом мимолетном взгляде на нее по лицу его проходит тень сожаления. Но все это также и смущало, Лидия не знала, куда девать глаза.
   Впрочем, до конца рассказа оставалось не так уж долго. Все закончилось перемирием, условия которого Сэм назвал бесчестными. Как ни странно, он выступал в них со стороны индейцев и сделал все, что мог, – по его словам, слишком мало.
   Честь. Справедливость. Все это у него в крови. В нем чувствовалось особого рода благородство, которое
   не имело ничего общего с происхождением и которое нельзя было приобрести, как титул, вместе с землей. Лидия задалась вопросом, кто из собравшихся на террасе мог постичь внутреннее благородство этого человека настолько, чтобы раскрыть ему объятия в буквальном смысле слова. Когда рассказчик умолк, она протянула руку.
   – Я уже могу забрать лук?
   Сэм обернулся, его улыбка померкла. Он протянул ей оружие.
   – Спасибо… – буркнула Лидия.
   Поскольку слушатели окружали его плотным кольцом, ей пришлось протиснуться мимо него, чтобы сойти в розарий. Она спустилась по ступеням с гордо поднятой головой и надменным видом, но в душе царило смятение. Никогда прежде ей не приходилось лицемерить. Ситуация все больше выходила из-под контроля. Как же так получилось?
   Первые несколько шагов Лидия прошла не спеша, хотя и с сильно бьющимся сердцем. Потом нервы сдали, и она бросилась через розарий бегом.
   Почти сразу после ее ухода Сэм нашел какой-то предлог, чтобы покинуть террасу. Стараясь не привлекать внимания, он прошел через дом к черному ходу и оказался в саду, постепенно переходившем в парк. Под сенью деревьев было прохладно, в воздухе чувствовалась особая августовская свежесть.
   Сэм думал, что без труда отыщет Лидию, но попал в анфиладу высоких шпалер с розами, откуда расходились сразу три одинаковые тропинки. Не зная, какую выбрать, он пошел наугад, попал в рощу и совсем было решил повернуть назад, как деревья расступились и взгляду его представился типично английский вид: зеленые поля и луга, убегающие к самому горизонту. В эту картину отлично вписывалась англичанка с луком в руках.
   Лидия стояла примерно в полусотне шагов от Сэма, в профиль к нему, и во что-то целилась. Выстрелив, она опустила локоть, с напряженным вниманием прослеживая
   полет стрелы. Это позволяло без помех ее разглядывать, пока Сэм приближался, бесшумно ступая в густой траве.
   Как уже не раз бывало, Лидди казалась ему мифическим существом. На фоне всех этих далей и безграничных небес она стояла прямо и гордо, как нефритовая статуэтка, потому что наряд ее был зеленее окрестных полей и замшелых валунов. По мере приближения Сэм заметил красновато-рыжую отделку – как он вначале подумал, из полосок бархата. Но это были полоски лисьего меха. Костюм был бархатным. Хотя в Техасе ни одной женщине не пришло бы в голову носить бархат летом, в Англии это не резало глаз. За пояс жакета были небрежно засунуты красно-рыжие замшевые перчатки. Лидия одевалась более изысканно, чем Гвен, обожавшая оборки и светлые тона, и не в пример более эффектно. Сэм вспомнил скромное коричневое платьице, в котором она явилась ему на
   пустошах. Там он не чаял увидеть Лидди такой разодетой. Эта тоненькая, бледная, болезненная на вид девушка умела себя подать. Неудивительно, что она имела успех у мужчин вроде Боддингтона.
   На голове у нее была маленькая соломенная шляпка вроде той, которая тогда, на болоте, так дерзко сбилась набок. Эта сидела на голове в строгом соответствии с требованиями моды и была украшена пучком мелких перьев – зеленых и белых.
   Лидди уже прилаживала другую стрелу и настолько погрузилась в свое занятие, что Сэму удалось подобраться вплотную. Оказывается, она целилась в круглую плетеную мишень, укрепленную на довольно солидном расстоянии. Можно было видеть концентрические круги с желтым центром, где уже торчала пара стрел.
   Лидия отвела локоть, натягивая тетиву. На пальцах у нее Сэм заметил кожаные колпачки, ремешки от них сходились к широкому браслету на запястье, тоже кожаному. Стрела рванулась вперед. Она не зазвенела и не загудела на лету, это был особенный звук. Даже с такого расстояния было видно, что она вонзилась точно в центр мишени рядом с другими стрелами. Их голубое оперение резко выделялось на яркой желтизне центрального круга.
   «Меткое попадание», – подумал Сэм с невольным восхищением. Лицо Лидии осталось сосредоточенным. Она достала из колчана очередную стрелу.
   – И сколько раз подряд ты попадаешь «в яблочко»? Она вздрогнула и оглянулась. Стрела в ее руке была светлого дерева, с затупленным серебряным наконечником.
   – В подходящий день раз десять и больше. Отвернувшись, она начала готовиться к выстрелу. Сэм
   вспомнил одно ясное утро на вересковых пустошах, утро чудесного, счастливого дня.
   – Ты хочешь сказать, в «выигрышный» денек? В солнечный и безветренный, когда пущенная стрела летит в точности туда, куда ее нацелишь. Правда, и промах не на что списать.
   Лидия бросила на него короткий взгляд, потом обратила все свое внимание к мишени. Стоя так, с нацеленной стрелой, она спросила:
   – Зачем ты здесь?
   Внятный звук распрямившейся тетивы, есть! Казалось, мишень сама притянула стрелу и с легким чавкающим звуком всосала в себя ее наконечник в самом центре желтого круга. Пучок голубого оперения стал гуще.
   – Чтобы поговорить с тобой, – ответил Сэм. – Без | свидетелей, без любопытных глаз. Я пришел сюда в надеж – I де, что наедине все-таки сумею убедить тебя и нам обоим ? станет легче…
   – Убедить? В чем?
   – Что он приехал в Йоркшир к ней. Не только по этой причине, но в основном по этой. Приехал вопреки запрету.
   – Что я здесь не для того, чтобы всем все испортить, – сказал Сэм. – Я никого не хочу столкнуть в свиную кормушку на потеху другим.
   Еще один короткий взгляд, улыбка. Он сумел развеселить ее, пусть ненадолго, пусть ненамеренно. Но Лидия уже потянулась рукой за спину, чтобы достать из колчана новую стрелу.
   – Ни о чем подобном я и не подозревала… – она помедлила, – ваше превосходительство. – Она вложила стрелу в лук. – Насколько мне известно, ты здесь намереваешься охотиться.
   – В прямом смысле – на гусей, а в переносном – на членов парламента. – Сэм хмыкнул. – В том числе на твоего отца, мне придется сбить с него спесь. Он, похоже, крепкий орешек.
   – Зачем ты мне лгал? – спросила Лидия.
   – Я же не спрашиваю, зачем ты лгала мне! – начал Сэм, но прикусил язык: это все равно ни к чему не привело бы, кроме препирательств. – Что ты имеешь в виду?
   – Все! – Она отвела локоть, натягивая тетиву. – Ты сказал, что работал на ранчо, что перегонял быков – и я поверила!
   – Это правда, я действительно перегонял быков, и не раз, да и на ранчо долго работал. Кстати! Что за историю вы состряпали с Роуз? Утром я слышал, как твой брат говорил о каком-то безмозглом болване, о пьянчужке, который ночью пошел отлить и не нашел дороги назад. – Вспомнив, как Клив изощрялся в остроумии на его счет, Сэм ощутил запоздалое раздражение. – Зачем вам это понадобилось? Я же нарочно исчез, чтобы не пришлось приплетать мужчину!
   Лидия опустила руку и повернулась, щеки ее слегка порозовели.
   – Ты забыл у костра свой жилет и не удосужился выловить из ручья шляпу. Пришлось это сделать мне.
   – Значит, мой стетсон у тебя? – приятно удивился Сэм.
   – Но хуже всего, что после тебя остался этот ужасный тельник! – продолжала Лидия, не слушая. – Ну а раз уж не обошлось без мужчины, пришлось изобразить его в самых черных красках. Какое счастье, что тельник был красным!
   – Почему?
   – Потому что ни один англичанин не наденет белье такого дурацкого цвета. Это вызвало смех и отвлекло внимание от главного.
   – Дьявольщина! – вскричал Сэм и едва успел прикусить язык раньше, чем с него сорвалось что-нибудь непристойное. – Англичане так по-дурацки чопорны, что будут хихикать над любым бельем, какое ни покажи, словно это что-то неприличное, – сказал он угрюмо. – А ты? Тебе тоже смешно, что я способен носить красное белье?
   – Скорее неловко.
   – Почему? Может, у меня и шляпа дурацкая?
   Он скучал по своему стетсону и хотел снова водрузить его на голову.
   – Красное – слишком кричащий цвет для мужского нижнего белья, – со вздохом объяснила Лидия. – А шляпа… она… одним словом…
   – Выглядит не по-английски? – подсказал Сэм.
   – Да. – Она понурилась с новым тяжелым вздохом. – Уезжай отсюда, Сэм, тебе здесь не место.
   Он подумал, что самое время сменить тему, и указал на мишень.
   – Ты хорошо стреляешь.
   – Знаю. На прошлой неделе завоевала очередной кубок графства Йорк – Серебряную Стрелу.
   – Поздравляю.
   Лидия покрутила лук вокруг упертого в землю кончика, подняла голову, снова опустила, набрала в грудь побольше воздуха. Казалось, ей больно высказывать то, что у нее на уме. И все же она это сделала.
   – Сэм! Я тебе благодарна за попытку завести светскую беседу. Но факт остается фактом: я хочу, чтобы ты уехал,
   – Почему?
   – Ты меня нервируешь.
   – Странно.
   – И все же это так. Уезжай!
   – Не могу, помимо всего прочего, я здесь по делу.
   – Сможешь. Это просто: купи билет на ближайший пароход до Америки.
   – Хочешь, чтобы я покинул страну? Оставил твою ненаглядную Англию в покое? – Это было какое-то безумие,
   он просто отказывался верить. – Послушай, Лидди…
   – Давай устроим состязание по стрельбе из лука! – перебила она. – Если проиграешь, уедешь к себе в Америку.
   – И брошу пост, который достатся мне так дорого? Нет, не пойдет.
   – Тогда… тогда уедешь хотя бы из Йоркшира. Идет? Если проиграешь, пойдешь прямо в дом, нигде не задерживаясь, уложишь вещи и скажешь, чтобы велели запрягать.
   – По-твоему, это справедливо? – спросил Сэм со смешком. – Из нас двоих чемпион только ты.
   – Трусишь? Это так не по-американски! – Лидия улыбнулась едва уловимой улыбкой, которую он так любил. – Где твой азарт?
   – Азарт не всегда заменяет здравый смысл. Ну и глуп же я буду, если возьмусь соперничать с чемпионом графства Йорк.
   – Чемпионкой, – уточнила Лидия. – Это не одно и то же. Я победила в турнире среди женщин, в облегченных условиях. Для мужчин и дистанция больше, и стрелы тяжелее.
   – Ну и что же? Я сроду не стрелял из уэльского длинного лука.
   – Ну вот видишь! Из какого-то ты все-таки стрелял. Подарок команчей?
   Улыбка стала чуточку ехидной. Лидия снова подвергала сомнению его недавний рассказ.
   – Лук луку рознь.
   – Я дам тебе фору.
   – Какую?
   – Смотри, там несколько кругов. Если моя стрела попадет в самый большой, белый, она не засчитывается. Это обычная фора, которую чемпион дает рядовому стрелку.
   «И все равно побеждает», – подумал Сэм. Он окинул мишень оценивающим взглядом, уже зная, что готов рискнуть.
   – Два тура по пять стрел, – уговаривала Лидия, – с расстояния в шестьдесят ярдов. Ну что, идет?
   Когда возражений не последовало, уголки ее губ снова дрогнули в улыбке. Только теперь Сэм до конца понял, что это была озорная, шаловливая, плутовская улыбка.
   – Очки будут засчитываться так: белый – одно, черный – три, синий – пять, красный – семь, желтый – девять. Понятно?
   Что тут было непонятного?
   – Черное тоже, – сказал Сэм. – Что?
   – Я требую, чтобы в твоем случае черное тоже не засчитывалось.
   Лидия надолго умолкла, прикидывая. Сэм понял, что сделал правильный ход.
   – Ну, я не… – начала она наконец.
   – О чем тут думать! – произнес он небрежно. – Из нас двоих ты чемпионка, а я никогда не держал в руках длинного лука.
   – «Будь по-твоему, – уступила Лидия и адресовала ему самонадеянную улыбку.
   Во всяком случае, Сэм очень надеялся, что ею движет •простая самонадеянность – что-то уж очень быстро она сдалась. Впрочем, он и сам согласился из чистого нахальства, вопреки голосу рассудка. Так или иначе, вызов был брошен и принят.
   Сэм повернулся к мишени. Она была довольно крупной, яркой и к тому же неподвижной. Он пожал плечами, и молодая женщина за его спиной разразилась странным кудахчущим смехом – ни дать ни взять ведьма, заманившая в ловушку проезжего простака. Ничего, пусть веселится!
   Приблизившись к мишени, Лидия вынула из неплотного соломенного плетения все застрявшие стрелы. В голове у Сэма крутилась мысль: видели бы его сейчас ребята из госдепартамента! Наверняка сочли бы, что у него не все дома. Как ни старался, он не мог понять, зачем принял вызов. Но вот Лидди выронила стрелу, нагнулась, шаря в траве, и глазам его представился во всей красе ее пышный зад. Все сразу стало на свои места.
   – Главный приз… – пробормотал Сэм.
   – Что? – Лидди оглянулась, не удосужившись выпрямиться, и поглядела на него снизу вверх.
   – Так, одна техасская поговорка.
   – Насчет чего?
   – Насчет… мишени, – сказал Сэм и с трудом удержался от смешка. – Я говорю, мишень неподвижна, это облегчает дело.
   – Разумеется, она неподвижна. Это ведь не кролик, а охапка соломы!
   – Жаль. Я больше привык стрелять по кроликам.
   – Тем лучше для меня! – отрезала Лидия. Очевидно, она по-своему истолковала его смущение, так
   как снова развеселилась. В этот день она стреляла с пятидесяти ярдов. Пришлось вымерить добавочное расстояние и сменить дислокацию. К тому времени, как все было готово, Лидии не терпелось начать состязание.
   – Дамы в первую очередь, – галантно предложил Сэм. В ответ ее стрела вонзилась в самый центр желтого круга.
   Сэм задался вопросом, случалось ли ей попадать в любую другую точку мишени хоть когда-нибудь.
   – Девять очков, – объявила Лидия, поворачиваясь к нему с торжествующей улыбкой на губах. Оставалось четыре выстрела. Уверенность в себе заставила ее вступить в светскую беседу. – Скажи, Сэм, как ты из ковбоев выбился в дипломаты?
   – Захотелось сменить род деятельности, – ответил он, пожимая плечами.
   – Не часто слышишь, чтобы ковбой захаживал в посольство, – заметила Лидия, тщательно целясь.
   Сэму показалось, что стрела понеслась прямо «в яблочко», словно влекомая в эту точку неведомой силой. Однако вонзилась она в красный круг, у самого края желтого.
   – Еще семь. Всего шестнадцать. Ты не ответил!
   – В посольство? Я туда захаживаю регулярно.
   Лидия перестала прилаживать стрелу и бросила на него неодобрительный взгляд. В нем читалось: ну вот, опять из него слова не вытянешь!
   – Железные дороги, – сказал Сэм. – Я имел с ними дело.
   Дороги и скот. Как ни странно, это удачное сочетание помогает продвинуться.
   – До дипломата?
   – Я пошел добровольцем на испано-американскую войну. Начал в кавалерии, а закончил переводчиком на мирных переговорах.
   – Переводчиком?!
   – В любовницах у отца были сплошь мексиканки. Это помогло мне в совершенстве изучить испанский. Хочешь верь – хочешь не верь, но от меня не ускользнет ни один нюанс. Во втором туре я уже сидел за столом переговоров. До тех пор Америка вела только внутренние войны, откуда ей было набраться опыта? Я знал язык, знал мексиканцев и, как оказалось, умел примирить стороны. Это не так уж трудно, в конце концов, все дела только так и делаются. Потом пришлось поездить: в Гавану, Манилу, Мадрид и Париж. Тогда я уже работал в госдепартаменте. – Сэм хмыкнул и покачал головой, словно заново удивляясь своей головокружительной карьере. – С тех пор я на хорошем счету у президента Мак-Кинли, вот он и подумал, что я смогу принести пользу на переговорах о Панамском канале. Если разобраться, все сводится к тому же – учесть интересы обеих сторон. Это и привело меня в Англию.