сборнике "Лучшие произведения Айзека Азимова" (1986).
Главный герой все время рассказывал анекдоты компьютеру (в рассказе я
процитировал шесть из них). Компьютер - это, разумеется, неподвижный робот,
или, что одно и то же, робот - это подвижный компьютер. Получается, что мой
рассказ посвящен роботам и шуткам. К несчастью, герой рассказа пытался
раскрыть не природу юмора, а источник всех шуток, которые мы слышим. И он
нашел ответ, но вам придется прочитать рассказ, чтобы его узнать.
Однако я пишу не просто научную фантастику, я пишу обо всем, что
приходит в мою бедную, занятую самыми разными мыслями голову, и (по
совершенно незаслуженному и счастливому стечению обстоятельств) разные
издатели, с которыми я имею дело, почему-то считают, что отказать мне в
публикации рукописи противозаконно. (Можете не сомневаться, я ни разу не
попытался вывести их из этого заблуждения.)
Таким образом, когда я решил написать книгу шуток, я так и поступил, и
издательство "Хаутон Миффлин" опубликовало ее в 1971 году под названием
"Сокровищница юмора Айзека Азимова". В ней я рассказал 640 анекдотов,
которые запомнил и которые входят в мой репертуар. (Должен заметить, что у
меня имеется достаточно веселых историй для продолжения такой книги, кторая
может быть озаглавлена "Айзек Азимов снова смеется", но мне никак не удается
ее написать, сколько бы я ни сидел за пишущей машинкой и как бы старательно
ни нажимал на клавиши.) Анекдоты в своей книге я перемежал собственными
теориями относительно природы смешного и того, как человек умудряется
сделать забавный рассказ еще более забавным.
Понимаете, существует столько же различных теорий касательно юмора,
сколько на свете людей, пишущих на данную тему, и вы не найдете среди них ни
одной схожей. Одни, конечно же, звучат намного глупее других, и я не испытал
ни грамма смущения, когда решил добавить собственные мысли к остальным
комментариям.
Мне представляется, что единственным необходимым условием хорошей шутки
является неожиданная смена акцентов. Чем она резче и радикальнее, чем острее
в ней необходимость, тем быстрее она становится понятна, тем громче смех и
веселье.
Позвольте привести вам пример одного из немногих анекдотов, которые я
придумал сам:
Джим сидит в баре и видит там своего лучшего друга Билла, который сидит
за столиком в углу и с мрачным видом смотрит в кружку с пивом. Джим садится
за столик и с сочувствием спрашивает:
- Что случилось Билл?
- Вчера жена сбежала с моим лучшим другом, - тяжело вздохнув, отвечает
Билл.
- О чем ты говоришь, Билл? - возмущенно заявляет Джим. - Это ведь я
твой лучший друг.
- Больше нет, - тихо отвечает Билл.
Я уверен, что вы заметили, как переместились акценты в данной истории.
Самым естественным предположением является то, что Билл переживает
трагическую потерю. И только последние слова совершенно неожиданно дают вам
понять, что в действительности он счастлив. Среднестатистический мужчина
достаточно двойственно относится к своей жене (даже самой любимой), чтобы с
радостью отреагировать на такую перестановку акцентов.
Если создать робота, который обладает мозгом, способным реагировать
только на логические построения (а какая польза от других роботов людям,
которые намерены использовать их для собственной выгоды?), добиться реакции
на перестановку акцентов будет очень трудно. Получится, что законы логики
ошибаются и не обладают определенной гибкостью, - чего нет на самом деле. В
дополнение следует заметить, что внедрять в мозг робота понятие
двойственного восприятия действительности опасно. Он может оказаться в
положении Гамлета, который задает себе свой знаменитый вопрос.
Давайте представим, что мы рассказали роботу анекдот, который я поведал
вам чуть раньше. Робот внимательно посмотрит на вас, когда вы закончите, и
спросит:
Робот: А почему Джим перестал быть лучшим другом Билла? Вы не сказали,
что Джим сделал что-то такое, от чего Билл мог бы на него рассердиться или
расстроиться.
Вы: Ну, речь не о том, что сделал Джим. Кто-то другой сделал для Билла
нечто настолько замечательное, что он стал вместо Джима новым лучшим другом
Билла.
Робот: А кто это сделал?
Вы: Человек, который сбежал с женой Билла, разумеется.
Робот (после некоторых раздумий): Но этого не может быть. Билл должен
был чувствовать глубокую привязанность к своей жене и сильную печаль, когда
он ее лишился. Разве не так мужчины относятся к своим женам, не так
реагируют, когда остаются без них?
Вы: Теоретически так. Однако складывается впечатление, что Билл
испытывал сильную неприязнь к своей жене и обрадовался, когда кто-то с ней
убежал.
Робот (после очередных раздумий): Но вы ничего подобного не говорили.
Вы: Я знаю. В этом заключен смысл шутки. Я повел тебя в определенном
направлении, а затем неожиданно показал, что оно неправильное.
Робот: Увести человека в неправильном направлении смешно?
Вы (сдаваясь): Ладно, давай лучше продолжим строить наш дом.
На самом деле некоторые шутки строятся на нелогичных заявлениях людей.
Вот, например, такая:
Заядлый игрок на скачках останавливается в нескольких шагах от окошка,
где делаются ставки, и обращается с молитвой к Создателю:
- Пресвятой Боже, - бормочет он с искренностью, которая могла бы
тронуть камень, - я знаю, ты не одобряешь азартные игры, но только один раз,
Господи, всего разок, пожалуйста, позволь мне остаться при своих. Мне так
нужны деньги!
Если вы по глупости решите рассказать этот анекдот роботу, он
моментально ответит:
Робот: Но если он останется при своих, значит, он уйдет со стадиона
точно с таким же количеством денег, с каким пришел. Разве нет?
Вы: Именно.
Робот: В таком случае, если он нуждается в деньгах, ему не следует
делать никаких ставок, и тогда получится, что он остался при своих.
Вы: Да, но он игрок и не может не делать ставок.
Робот: Даже если проигрывает?
Вы: Да.
Робот: Но это же бессмысленно.
Вы: Суть шутки заключается в том, что игрок этого не понимает.
Робот: Вы хотите сказать, что, если человек не обладает чувством логики
и не способен понимать даже элементарные вещи, это смешно?
Что вам остается, кроме как не снова вернутсья к строительству дома?
Но скажите мне, разве такая реакция робота отличается от реакции
человека, лишенного чувства юмора? Однажды я рассказал отцу вот какой
анекдот:
Миссис Джонс, домовладелица, проснулась посреди ночи, потому что
услышала за дверью какие-то странные звуки. Она выглянула наружу и увидела
там Робинсона, одного из своих жильцов, который тащил вверх по лестнице
перепуганную насмерть лошадь.
- Что вы делаете, мистер Робинсон? - завопила миссис Джонс.
- Веду лошадь в ванну, - ответил тот.
- Ради всех святых, зачем?
- Ну, старина Хиггинботам такой умник. На все, что я ему говорю, он
отвечает: "Я знаю, знаю", да еще с таким важным видом. Так вот, утром он
проснется и отправится в ванну. А потом выскочит оттуда с криком: "В нашей
ванне лошадь!" Я зевну и отвечу: "Я знаю".
Как вы думаете, что ответил мой отец? Он сказал: "Айзек, Айзек, ты
городской мальчик и потому ничего не понимаешь. Нельзя заставить лошадь идти
вверх по лестнице, если она не хочет".
Лично я считаю, что его комментарий смешнее самой шутки.
В любом случае я не понимаю, зачем роботу чувство юмора, но сам робот
может захотеть его иметь - и как мы решим эту проблему?
-----------------------------------------------------
Scan & OCR: Гуцу Анатолий (Atlantis)
-----------------------------------------------------
Я сочиняю рассказы про роботов вот уже полвека. За это время мне
удалось обсудить данную тему с самых разных сторон.
Поверьте, в мои намерения не входило составление энциклопедии роботов;
я даже не собирался писать про них в течение полувека. Просто получилось,
что мне удалось так долго продержаться и сохранить собственный интерес к
данной проблеме. А еще получилось, что, стараясь придумать новые идеи для
рассказов про роботов, я пришел к тому, что размышлял практически обо всем
на свете.
Например, в шестом томе серии "Город роботов" речь идет о хемфетах,
которые были внедрены в тело главного героя, чтобы обеспечить ему прямой
психоэлектронный контроль над главным компьютером и, следовательно, всеми
роботами в Городе роботов.
В книге "Край Основания" (1982) мой герой Голан Тревиз, прежде чем
стартовать на космическом корабле, входит в контакт с суперсовременным
компьютером, положив руки на указанное место на панели, у которой он сидит.
"И когда они с компьютером соединили руки, их мысли слились воедино...
...он увидел четко и ясно комнату - не только в том напралении, в
котором смотрел, а все вокруг, даже то, что находилось вверху и внизу.
Он увидел все каюты на космическом корабле, и то, что было снаружи.
Солнце встало... но он мог смотреть прямо на него, и оно его не ослепило...
Он почувствовал легкий ветерок и его тепло, звуки, которые издавал
окружающий мир. Он ощутил магнитное поле планеты и крошечные электрические
заряды, касающиеся корпуса корабля.
Он почувствовал панель управления кораблем... Он знал... что если он
захочет поднять корабль, или повернуть его, или придать ему ускорение, или
воспользоватсья другими его возможностями, это будет все равно как проделать
то же самое со своим телом. Нужно только захотеть".
Вот так я представил себе взаимосвязь человеческого мозга и компьютера,
а теперь, работая над новой книгой, не могу не думать над этой проблемой и
пытаться найти новые решения.
Полагаю, что впервые человек научился устанавливать связь между своим
сознанием и другим видом сознания в тот момент, когда он приручил лошадь и
научился использовать ее в качестве транспортного средства. Общение человека
с лошадью достигло своей наивысшей точки, когда он сел верхом и при помощи
кнута, шпор, серии определенных движений и звуков сумел заставить лошадь
вести себя так, как ему нужно.
Неудивительно, что древние греки, увидев всадников, скачущих по
относительно широкой Тессалийской долине (район Греции, наиболее подходящий
для коневодства), решили, что они видят животное с человеческим торсом и
телом лошади. Так на свет появились кентавры.
Разумеется, не следует забывать о гонщиках и каскадерах, которые могут
заставить автомобиль выделывать поразительные штуки. Можно представить себе,
что житель Новой Гвинеи, который никогда не видел и не слышал про
автомобиль, подумает, что подобные фокусы вытворяет диковинное живое
существо, частью строения которого является человек, сидящий у него в брюхе.
Но человек в соединении с лошадью - это несовершенное слияние
интеллектов, а человек плюс автомобиль - всего лишь механический инструмент
для усиления мышечной силы человека. Лошадь может легко проигнорировать
приказ или даже убежать, охваченная неконтролируемым страхом. Автомобиль
может сломаться в самый неподходящий момент.
Однако слияние человека и компьютера может оказаться максмальным
приближением к идеалу. Оно может стать инструментом для более эффективной
мозговой деятельности человека, и я постарался показать в романе "Край
Основания" усиление и интенсификацию восприятия окружающей действительности.
В данных обстоятельствах, возможно ли, что благодаря такому слиянию
появится единый организм, нечто вроде кибернетического "кентавра"? А как
только такой союз будет создан, захочет ли человек его разорвать? Не
почувствует ли он, что разрыв причинит ему невыносимую боль потери,
настолько сильную, что он не сможет жить с ощущением нищенства своего ума и
воли? В моем романе Голан Тревиз мог в любой момент по собственному желанию
отсоединиться от компьютера и не испытывал при этом никаких неприятных
ощущений. Но, возможно, это не очень реалистично.
Другая проблема, которая время от времени обсуждается в серии "Город
роботов", - это отношения роботов между собой.
Я не слишком часто обсуждал ее в своих рассказах, поскольку, как
правило, в каждом данном рассказе у меня один главный герой-робот, и меня
интересуют вопросы взаимодействия этого конкретного робота и людей.
Давайте представим себе разные сочетания роботов.
Первый закон утверждает, что робот не может причинить вред человеку или
своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
Предположим, у нас имеется два робота. Один из них по неосторожности,
из-за отсутствия необходимых знаний или в силу определенных обстоятельств
ведет себя таким образом (неосознанно), что его действия могут причинить
вред человеку, - и предположим, что второй робот, обладающий более обширными
знаниями или пониманием ситуации, это осознает. Разве Первый закон не
требует от него, чтобы он остановил первого робота? Если нет другого пути,
разве Первый закон не требует от него, чтобы он уничтожил первого робота без
сожалений и колебаний?
Так, в моей книге "Роботы и Империя" (1985) показан робот, которому
объяснили, что люди - это существа, разговаривающие с определенным акцентом.
У героини книги другой акцент, следовательно, робот имеет полное право ее
убить. Его мгновенно уничтожает другой робот.
Точно такая же ситуация возникает и когда мы вспомним о Втором законе,
в котором говорится, что робот должен повиноваться приказам человека, если
эти приказы не противоречат Первому закону.
Если один из двух роботов вследствие незнания или небрежности не
выполняет приказ человека, второй должен либо выполнить команду сам, либо
заставить первого робота это сделать.
Так, в одной из самых напряженных сцен в "Роботах и Империи" злодейка
отдает роботу прямой приказ. Тот колеблется, потому что его выполнение может
причинить вред героине. Возникает конфронтация между злодейкой, которая
настаивает на выполнении своего приказа, и вторым роботом, пытающимся
убедить первого в том, что героиня может пострадать. Здесь возникла
ситуация, когда один робот пытается уговорить второго подчиниться Второму
закону в его истинном звучании и противостоять человеку.
Однако самые серьезные проблемы, когда речь идет о взаимодействии
роботов, возникают в связи с Третьим законом.
Третий закон утверждает, что робот должен заботиться о своей
безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму
законам.
Но что, если речь идет о двух роботах? Озабочен ли каждый из них своим
собственным существованием, что является буквальным пониманием закона? Или
каждый робот испытывает необходимость помогать своим собратьям в ситуациях,
когда речь идет об опасности для их существования?
Как я уже говорил, я не слишком много занимался этой проблемой, когда
писал рассказы, в которых главным героем был один робот. (Иногда там
появлялись и другие роботы, но они были второстепенными персонажами - всего
лишь оруженосцами, если можно так выразиться.)
Однако сначала в "Роботах рассвета" (1983), а затем в сборнике "Роботы
и Империя" я описал двух роботов, которые играли одинаково важную роль для
повествования. Один из них - Р. Дэниэл Оливо, антропоморфный робот (которого
не так просто отличить от человека), появлявшийся в "Стальных пещерах"
(1954) и в его продолжении "Обнаженное солнце" (1957). Другой - Р. Жискар
Ревентлов, который имеет более стандартную металлическую внешность. Оба
робота обладают интеллектом, сходным по сложности с человеческим.
Именно они вступили в борьбу со злодейкой по имени леди Василия. Она
приказала Жискару (таков поворот сюжета) оставить службу у Глэдии (главной
героини) и поступить в ее собственное распоряжение. А Дэниел приводил
доводы, чтобы убедить Жискара остаться с Глэдией. Жискар обладает
способностью устанавливать ограниченный ментальный контакт над человеческими
существами, и Дэниел пытается его уговорить, что ради безопасности Глэдии
ему следует взять под контроль Василию. Он даже рассуждает о пользе для
всего человечества ("Нулевой закон"), которую принесет данный образ
действий.
Доводы Дэниела ослабляют приказы Василии, но в недостаточной степени.
Жискар колеблется, но его невозможно заставить действовать.
Тем временем Василия решает, что Дэниел слишком опасен: если он будет
продолжать спорить, он может убедить Жискара в своей правоте. Тогда она
приказывает собственным роботам отключить Дэниела, а затем велит Дэниелу не
сопротивляться. Дэниел обязан подчиниться, и роботы Василии принимаются за
дело.
Именно в этот момент и "просыпается" Жискар. Четыре робота выведены из
строя, а сама Василия погрузилась в сон. Позднее Дэниел просит Жискара
рассказать ему, что произошло.
Жискар говорит:
"Когда она приказала роботам разобрать тебя на составные части, друг
Дэниел, и продемонстрировала явное удовольствие от этой перспективы, твоя
безопасность плюс концепция Нулевого закона перевесили действие Второго
закона и вступили в противоречие с Первым. Комбинация Нулевого закона,
психоистории, моей верности леди Глэдии и того, что ты попал в беду,
заставили меня действовать".
Дэниел заявлет, что его собственные нужды (поскольку он всего лишь
робот) не должны были повлиять на действия Жискара. Тот с ним не согласен,
однако говорит:
"Странная вещь, друг Дэниел. Я не знаю, как так получилось... В тот
момент, когда роботы начали к тебе приближаться, а леди Василия не смогла
скрыть ликования, схема моих позитронных дорожек реформировалась аномальным
образом. На мгновение я подумал, что ты человек, и отреагировал
соответсвующим образом".
"Это было неправильно", - говорит Дэниел.
"Я знаю, - отвечает Жискар. - Однако если такое случится снова, мне
кажется, та же аномальная перемена произойдет опять".
Дэниел понимает, что, если бы он оказался в подобной ситуации и
опасность угрожала бы Жискару, он тоже встал бы на его защиту
Главный герой все время рассказывал анекдоты компьютеру (в рассказе я
процитировал шесть из них). Компьютер - это, разумеется, неподвижный робот,
или, что одно и то же, робот - это подвижный компьютер. Получается, что мой
рассказ посвящен роботам и шуткам. К несчастью, герой рассказа пытался
раскрыть не природу юмора, а источник всех шуток, которые мы слышим. И он
нашел ответ, но вам придется прочитать рассказ, чтобы его узнать.
Однако я пишу не просто научную фантастику, я пишу обо всем, что
приходит в мою бедную, занятую самыми разными мыслями голову, и (по
совершенно незаслуженному и счастливому стечению обстоятельств) разные
издатели, с которыми я имею дело, почему-то считают, что отказать мне в
публикации рукописи противозаконно. (Можете не сомневаться, я ни разу не
попытался вывести их из этого заблуждения.)
Таким образом, когда я решил написать книгу шуток, я так и поступил, и
издательство "Хаутон Миффлин" опубликовало ее в 1971 году под названием
"Сокровищница юмора Айзека Азимова". В ней я рассказал 640 анекдотов,
которые запомнил и которые входят в мой репертуар. (Должен заметить, что у
меня имеется достаточно веселых историй для продолжения такой книги, кторая
может быть озаглавлена "Айзек Азимов снова смеется", но мне никак не удается
ее написать, сколько бы я ни сидел за пишущей машинкой и как бы старательно
ни нажимал на клавиши.) Анекдоты в своей книге я перемежал собственными
теориями относительно природы смешного и того, как человек умудряется
сделать забавный рассказ еще более забавным.
Понимаете, существует столько же различных теорий касательно юмора,
сколько на свете людей, пишущих на данную тему, и вы не найдете среди них ни
одной схожей. Одни, конечно же, звучат намного глупее других, и я не испытал
ни грамма смущения, когда решил добавить собственные мысли к остальным
комментариям.
Мне представляется, что единственным необходимым условием хорошей шутки
является неожиданная смена акцентов. Чем она резче и радикальнее, чем острее
в ней необходимость, тем быстрее она становится понятна, тем громче смех и
веселье.
Позвольте привести вам пример одного из немногих анекдотов, которые я
придумал сам:
Джим сидит в баре и видит там своего лучшего друга Билла, который сидит
за столиком в углу и с мрачным видом смотрит в кружку с пивом. Джим садится
за столик и с сочувствием спрашивает:
- Что случилось Билл?
- Вчера жена сбежала с моим лучшим другом, - тяжело вздохнув, отвечает
Билл.
- О чем ты говоришь, Билл? - возмущенно заявляет Джим. - Это ведь я
твой лучший друг.
- Больше нет, - тихо отвечает Билл.
Я уверен, что вы заметили, как переместились акценты в данной истории.
Самым естественным предположением является то, что Билл переживает
трагическую потерю. И только последние слова совершенно неожиданно дают вам
понять, что в действительности он счастлив. Среднестатистический мужчина
достаточно двойственно относится к своей жене (даже самой любимой), чтобы с
радостью отреагировать на такую перестановку акцентов.
Если создать робота, который обладает мозгом, способным реагировать
только на логические построения (а какая польза от других роботов людям,
которые намерены использовать их для собственной выгоды?), добиться реакции
на перестановку акцентов будет очень трудно. Получится, что законы логики
ошибаются и не обладают определенной гибкостью, - чего нет на самом деле. В
дополнение следует заметить, что внедрять в мозг робота понятие
двойственного восприятия действительности опасно. Он может оказаться в
положении Гамлета, который задает себе свой знаменитый вопрос.
Давайте представим, что мы рассказали роботу анекдот, который я поведал
вам чуть раньше. Робот внимательно посмотрит на вас, когда вы закончите, и
спросит:
Робот: А почему Джим перестал быть лучшим другом Билла? Вы не сказали,
что Джим сделал что-то такое, от чего Билл мог бы на него рассердиться или
расстроиться.
Вы: Ну, речь не о том, что сделал Джим. Кто-то другой сделал для Билла
нечто настолько замечательное, что он стал вместо Джима новым лучшим другом
Билла.
Робот: А кто это сделал?
Вы: Человек, который сбежал с женой Билла, разумеется.
Робот (после некоторых раздумий): Но этого не может быть. Билл должен
был чувствовать глубокую привязанность к своей жене и сильную печаль, когда
он ее лишился. Разве не так мужчины относятся к своим женам, не так
реагируют, когда остаются без них?
Вы: Теоретически так. Однако складывается впечатление, что Билл
испытывал сильную неприязнь к своей жене и обрадовался, когда кто-то с ней
убежал.
Робот (после очередных раздумий): Но вы ничего подобного не говорили.
Вы: Я знаю. В этом заключен смысл шутки. Я повел тебя в определенном
направлении, а затем неожиданно показал, что оно неправильное.
Робот: Увести человека в неправильном направлении смешно?
Вы (сдаваясь): Ладно, давай лучше продолжим строить наш дом.
На самом деле некоторые шутки строятся на нелогичных заявлениях людей.
Вот, например, такая:
Заядлый игрок на скачках останавливается в нескольких шагах от окошка,
где делаются ставки, и обращается с молитвой к Создателю:
- Пресвятой Боже, - бормочет он с искренностью, которая могла бы
тронуть камень, - я знаю, ты не одобряешь азартные игры, но только один раз,
Господи, всего разок, пожалуйста, позволь мне остаться при своих. Мне так
нужны деньги!
Если вы по глупости решите рассказать этот анекдот роботу, он
моментально ответит:
Робот: Но если он останется при своих, значит, он уйдет со стадиона
точно с таким же количеством денег, с каким пришел. Разве нет?
Вы: Именно.
Робот: В таком случае, если он нуждается в деньгах, ему не следует
делать никаких ставок, и тогда получится, что он остался при своих.
Вы: Да, но он игрок и не может не делать ставок.
Робот: Даже если проигрывает?
Вы: Да.
Робот: Но это же бессмысленно.
Вы: Суть шутки заключается в том, что игрок этого не понимает.
Робот: Вы хотите сказать, что, если человек не обладает чувством логики
и не способен понимать даже элементарные вещи, это смешно?
Что вам остается, кроме как не снова вернутсья к строительству дома?
Но скажите мне, разве такая реакция робота отличается от реакции
человека, лишенного чувства юмора? Однажды я рассказал отцу вот какой
анекдот:
Миссис Джонс, домовладелица, проснулась посреди ночи, потому что
услышала за дверью какие-то странные звуки. Она выглянула наружу и увидела
там Робинсона, одного из своих жильцов, который тащил вверх по лестнице
перепуганную насмерть лошадь.
- Что вы делаете, мистер Робинсон? - завопила миссис Джонс.
- Веду лошадь в ванну, - ответил тот.
- Ради всех святых, зачем?
- Ну, старина Хиггинботам такой умник. На все, что я ему говорю, он
отвечает: "Я знаю, знаю", да еще с таким важным видом. Так вот, утром он
проснется и отправится в ванну. А потом выскочит оттуда с криком: "В нашей
ванне лошадь!" Я зевну и отвечу: "Я знаю".
Как вы думаете, что ответил мой отец? Он сказал: "Айзек, Айзек, ты
городской мальчик и потому ничего не понимаешь. Нельзя заставить лошадь идти
вверх по лестнице, если она не хочет".
Лично я считаю, что его комментарий смешнее самой шутки.
В любом случае я не понимаю, зачем роботу чувство юмора, но сам робот
может захотеть его иметь - и как мы решим эту проблему?
-----------------------------------------------------
Scan & OCR: Гуцу Анатолий (Atlantis)
-----------------------------------------------------
Я сочиняю рассказы про роботов вот уже полвека. За это время мне
удалось обсудить данную тему с самых разных сторон.
Поверьте, в мои намерения не входило составление энциклопедии роботов;
я даже не собирался писать про них в течение полувека. Просто получилось,
что мне удалось так долго продержаться и сохранить собственный интерес к
данной проблеме. А еще получилось, что, стараясь придумать новые идеи для
рассказов про роботов, я пришел к тому, что размышлял практически обо всем
на свете.
Например, в шестом томе серии "Город роботов" речь идет о хемфетах,
которые были внедрены в тело главного героя, чтобы обеспечить ему прямой
психоэлектронный контроль над главным компьютером и, следовательно, всеми
роботами в Городе роботов.
В книге "Край Основания" (1982) мой герой Голан Тревиз, прежде чем
стартовать на космическом корабле, входит в контакт с суперсовременным
компьютером, положив руки на указанное место на панели, у которой он сидит.
"И когда они с компьютером соединили руки, их мысли слились воедино...
...он увидел четко и ясно комнату - не только в том напралении, в
котором смотрел, а все вокруг, даже то, что находилось вверху и внизу.
Он увидел все каюты на космическом корабле, и то, что было снаружи.
Солнце встало... но он мог смотреть прямо на него, и оно его не ослепило...
Он почувствовал легкий ветерок и его тепло, звуки, которые издавал
окружающий мир. Он ощутил магнитное поле планеты и крошечные электрические
заряды, касающиеся корпуса корабля.
Он почувствовал панель управления кораблем... Он знал... что если он
захочет поднять корабль, или повернуть его, или придать ему ускорение, или
воспользоватсья другими его возможностями, это будет все равно как проделать
то же самое со своим телом. Нужно только захотеть".
Вот так я представил себе взаимосвязь человеческого мозга и компьютера,
а теперь, работая над новой книгой, не могу не думать над этой проблемой и
пытаться найти новые решения.
Полагаю, что впервые человек научился устанавливать связь между своим
сознанием и другим видом сознания в тот момент, когда он приручил лошадь и
научился использовать ее в качестве транспортного средства. Общение человека
с лошадью достигло своей наивысшей точки, когда он сел верхом и при помощи
кнута, шпор, серии определенных движений и звуков сумел заставить лошадь
вести себя так, как ему нужно.
Неудивительно, что древние греки, увидев всадников, скачущих по
относительно широкой Тессалийской долине (район Греции, наиболее подходящий
для коневодства), решили, что они видят животное с человеческим торсом и
телом лошади. Так на свет появились кентавры.
Разумеется, не следует забывать о гонщиках и каскадерах, которые могут
заставить автомобиль выделывать поразительные штуки. Можно представить себе,
что житель Новой Гвинеи, который никогда не видел и не слышал про
автомобиль, подумает, что подобные фокусы вытворяет диковинное живое
существо, частью строения которого является человек, сидящий у него в брюхе.
Но человек в соединении с лошадью - это несовершенное слияние
интеллектов, а человек плюс автомобиль - всего лишь механический инструмент
для усиления мышечной силы человека. Лошадь может легко проигнорировать
приказ или даже убежать, охваченная неконтролируемым страхом. Автомобиль
может сломаться в самый неподходящий момент.
Однако слияние человека и компьютера может оказаться максмальным
приближением к идеалу. Оно может стать инструментом для более эффективной
мозговой деятельности человека, и я постарался показать в романе "Край
Основания" усиление и интенсификацию восприятия окружающей действительности.
В данных обстоятельствах, возможно ли, что благодаря такому слиянию
появится единый организм, нечто вроде кибернетического "кентавра"? А как
только такой союз будет создан, захочет ли человек его разорвать? Не
почувствует ли он, что разрыв причинит ему невыносимую боль потери,
настолько сильную, что он не сможет жить с ощущением нищенства своего ума и
воли? В моем романе Голан Тревиз мог в любой момент по собственному желанию
отсоединиться от компьютера и не испытывал при этом никаких неприятных
ощущений. Но, возможно, это не очень реалистично.
Другая проблема, которая время от времени обсуждается в серии "Город
роботов", - это отношения роботов между собой.
Я не слишком часто обсуждал ее в своих рассказах, поскольку, как
правило, в каждом данном рассказе у меня один главный герой-робот, и меня
интересуют вопросы взаимодействия этого конкретного робота и людей.
Давайте представим себе разные сочетания роботов.
Первый закон утверждает, что робот не может причинить вред человеку или
своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
Предположим, у нас имеется два робота. Один из них по неосторожности,
из-за отсутствия необходимых знаний или в силу определенных обстоятельств
ведет себя таким образом (неосознанно), что его действия могут причинить
вред человеку, - и предположим, что второй робот, обладающий более обширными
знаниями или пониманием ситуации, это осознает. Разве Первый закон не
требует от него, чтобы он остановил первого робота? Если нет другого пути,
разве Первый закон не требует от него, чтобы он уничтожил первого робота без
сожалений и колебаний?
Так, в моей книге "Роботы и Империя" (1985) показан робот, которому
объяснили, что люди - это существа, разговаривающие с определенным акцентом.
У героини книги другой акцент, следовательно, робот имеет полное право ее
убить. Его мгновенно уничтожает другой робот.
Точно такая же ситуация возникает и когда мы вспомним о Втором законе,
в котором говорится, что робот должен повиноваться приказам человека, если
эти приказы не противоречат Первому закону.
Если один из двух роботов вследствие незнания или небрежности не
выполняет приказ человека, второй должен либо выполнить команду сам, либо
заставить первого робота это сделать.
Так, в одной из самых напряженных сцен в "Роботах и Империи" злодейка
отдает роботу прямой приказ. Тот колеблется, потому что его выполнение может
причинить вред героине. Возникает конфронтация между злодейкой, которая
настаивает на выполнении своего приказа, и вторым роботом, пытающимся
убедить первого в том, что героиня может пострадать. Здесь возникла
ситуация, когда один робот пытается уговорить второго подчиниться Второму
закону в его истинном звучании и противостоять человеку.
Однако самые серьезные проблемы, когда речь идет о взаимодействии
роботов, возникают в связи с Третьим законом.
Третий закон утверждает, что робот должен заботиться о своей
безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму
законам.
Но что, если речь идет о двух роботах? Озабочен ли каждый из них своим
собственным существованием, что является буквальным пониманием закона? Или
каждый робот испытывает необходимость помогать своим собратьям в ситуациях,
когда речь идет об опасности для их существования?
Как я уже говорил, я не слишком много занимался этой проблемой, когда
писал рассказы, в которых главным героем был один робот. (Иногда там
появлялись и другие роботы, но они были второстепенными персонажами - всего
лишь оруженосцами, если можно так выразиться.)
Однако сначала в "Роботах рассвета" (1983), а затем в сборнике "Роботы
и Империя" я описал двух роботов, которые играли одинаково важную роль для
повествования. Один из них - Р. Дэниэл Оливо, антропоморфный робот (которого
не так просто отличить от человека), появлявшийся в "Стальных пещерах"
(1954) и в его продолжении "Обнаженное солнце" (1957). Другой - Р. Жискар
Ревентлов, который имеет более стандартную металлическую внешность. Оба
робота обладают интеллектом, сходным по сложности с человеческим.
Именно они вступили в борьбу со злодейкой по имени леди Василия. Она
приказала Жискару (таков поворот сюжета) оставить службу у Глэдии (главной
героини) и поступить в ее собственное распоряжение. А Дэниел приводил
доводы, чтобы убедить Жискара остаться с Глэдией. Жискар обладает
способностью устанавливать ограниченный ментальный контакт над человеческими
существами, и Дэниел пытается его уговорить, что ради безопасности Глэдии
ему следует взять под контроль Василию. Он даже рассуждает о пользе для
всего человечества ("Нулевой закон"), которую принесет данный образ
действий.
Доводы Дэниела ослабляют приказы Василии, но в недостаточной степени.
Жискар колеблется, но его невозможно заставить действовать.
Тем временем Василия решает, что Дэниел слишком опасен: если он будет
продолжать спорить, он может убедить Жискара в своей правоте. Тогда она
приказывает собственным роботам отключить Дэниела, а затем велит Дэниелу не
сопротивляться. Дэниел обязан подчиниться, и роботы Василии принимаются за
дело.
Именно в этот момент и "просыпается" Жискар. Четыре робота выведены из
строя, а сама Василия погрузилась в сон. Позднее Дэниел просит Жискара
рассказать ему, что произошло.
Жискар говорит:
"Когда она приказала роботам разобрать тебя на составные части, друг
Дэниел, и продемонстрировала явное удовольствие от этой перспективы, твоя
безопасность плюс концепция Нулевого закона перевесили действие Второго
закона и вступили в противоречие с Первым. Комбинация Нулевого закона,
психоистории, моей верности леди Глэдии и того, что ты попал в беду,
заставили меня действовать".
Дэниел заявлет, что его собственные нужды (поскольку он всего лишь
робот) не должны были повлиять на действия Жискара. Тот с ним не согласен,
однако говорит:
"Странная вещь, друг Дэниел. Я не знаю, как так получилось... В тот
момент, когда роботы начали к тебе приближаться, а леди Василия не смогла
скрыть ликования, схема моих позитронных дорожек реформировалась аномальным
образом. На мгновение я подумал, что ты человек, и отреагировал
соответсвующим образом".
"Это было неправильно", - говорит Дэниел.
"Я знаю, - отвечает Жискар. - Однако если такое случится снова, мне
кажется, та же аномальная перемена произойдет опять".
Дэниел понимает, что, если бы он оказался в подобной ситуации и
опасность угрожала бы Жискару, он тоже встал бы на его защиту