Бабаев Бахыш. Грезы минувшей осени

   Интересно, подумал он, что ОНА сейчас делает. Уже час ночи. Как ОНА сегодня, после моих объяснений, будет вести себя дома? Моя посуду после ужина, стирая белье или сидя перед телевизором? Думает ли обо мне, о моих чувствах? Как ОНА их воспринимает на самом деле, не при мне? Но уже час ночи, время сна. Значит, ОНА в постели. И муж тоже. Возможна ли сегодня, после меня, акция любви? И здесь непременны две версии. Версия первая - ОНА небезразлична ко мне. ОНА думает, перевирает в памяти все детали сегодняшнего дня. ОНА прониклась симпатией. В данном случае сегодня ОНА должна лечь спать раньше всех, или же позже всех. Скорее, позже, чтобы иметь возможность проанализировать все подробности ещё одного минувшего осеннего дня. Обязательно откажет мужу, сославшись на любой предлог и отвернувшись.
   Версия вторая - ОНА абсолютно безразлична. Здесь, конечно же, возможно все. И думать даже нечего.
   "А я должна перед вами отчитываться?" - Сам по себе тон слов, сказанных ЕЮ на работе, подавал искорку надежды на признание его чувств. Женщина, абсолютно безразличная к мужчине, так не скажет. То есть, сказать может, но не таким тоном, каким сказала ОНА. Если само понятие "тон" разделить на тональности, то их наверняка будет несколько.
   Одна из самых главных - чисто женское любопытство. Следующая тональность - кокетливость. Еще одна тональность - оставить его в неведении. Пусть помучается, если действительно испытывает глубокие чувства. Тональность последняя - ты мне безразличен. Но это полный абсурд. Ни одна женщина в мире, зная, что её кто-то любит, не может оставаться безучастной к любви. Именно здесь контрастно противопоставлены два чувства - чувство любви и чувство ненависти. Безразличия здесь, как правило, не бывает. Даже её первоначальное невосприятие его, назовем это ненавистью, сильно тем, что оно уже не безразличие. Истории известны случаи взаимной ненависти, перешедшей впоследствии в пылкую любовь. В данном случае между им и ЕЮ ненависти, а тем более взаимной, конечно же, не было. Ненависти односторонней тоже не ощущалось.
   Он влюбился в НЕЕ без памяти, всем своим существом, всей силой своего духа. Душа, молчавшая много лет, неожиданно запела и потянулась к свету. Можно представить себе слепого, которому к концу жизни сделали уникальную операцию. Или заключенного, который потерял надежду на свободу. И вдруг амнистия.
   Как может повести себя слишком порядочная в таком случае? Замужняя, кристально честная и до умопомрачения человечная? И очень, очень красивая?
   Ему ясно было только одно.
   ОНА должна отвергать. Отвергать даже тогда, если бы ОНА его также полюбила.
   Чего я от НЕЕ хочу, горько думал он, не представляя конечной цели своего стремления. Любовных свиданий? Да, свиданий... чистых, нежных, не оскверняемых обыкновенной прозой... Пока, во всяком случае. Пока сама не скажет: "Я люблю тебя, я хочу быть с тобой". Но гораздо большее удовольствие сегодня - пройтись с НЕЙ по городским паркам и набережной, слегка поддерживая ЕЕ за локоть. Посидеть с НЕЙ в каком-нибудь малолюдном ресторанчике или кафе. Причем, сидеть не рядом, а напротив. Чтобы иметь счастливую возможность видеть ЕЕ лицо, ЕЕ жесты, манеры. ЕЕ напуганное лицо, когда он открыто любуется ЕЮ. ЕЕ тихий, дрожащий голос, в котором кроется откровенная мольба: "Ну, прошу тебя, не люби меня так сильно. Мне очень страшно".
   Никто не гарантирован от ошибок в молодости. Особенно перед женитьбой или перед замужеством. Молодость она и есть молодость. Предложение руки и сердца лестно любой девушке. А уж тем более под натиском родителей или близких. У красивых будущих жен выбора, естественно, больше, но по закону неписаному они почему-то выходят замуж не за того, за кого хотелось бы. Ощущение собственной недореализованности преследует их потом всю жизнь, несмотря на семейные и бытовые проблемы даже при идеальном, казалось бы, муже. Все хорошо, думают они, и муж хороший и семья нормальная. Есть и положение в обществе. Но вот все-таки чего-то недостает. С течением времени мало кто из них помнит о своей постепенно забывающейся полной реализации чувств. А они пока ещё дремлют. Дремлют десять, пятнадцать, двадцать лет. Но вот в один прекрасный день в жизнь несовершенной женщины врывается мужчина, возможно внешне не соответствующий её девическому идеалу. Тем не менее, она ему верит, она в него влюбляется, вступает в связь. Общение с ним реализует невысказанные до сих пор её чувства. Она втайне на седьмом небе. Наконец-то! Вот он, тот самый идеал, о котором я мечтала в юности. Бурный, короткий роман заканчивается, увы, очень скоро. Возможно потому, что уж очень бурный. Но процентов на девяносто оттого, что он оказывается совсем не тот идеал, выдуманный когда-то ею. Он просто самец, ловко использовавший её недореализованность. Но в любом случае, она уже реализовала себя. Поставлена последняя точка в акте любви. Позднее разочарование боли не вызывает, ибо она уже сыта. На всякий случай плюет ему вслед и пытается покрепче ухватиться за свою семью, твердо убежденная в том, что её муж - самый лучший.
   Такая реализация чувств явление довольно частое, обыденное. В данном случае отреализовалась только одна сторона, один партнер.
   В природе вероятно существуют более уникальные случаи, когда встречаются два человека, по каким-то причинам не раскрывшие себя до встречи. Сумасшедшее притяжение друг к другу, честолюбие, верность супружескому долгу только подстегивают обоих, влекут их в омут безрассудства. Она, видя его на улице, спотыкается, у неё искажается походка, у неё заплетаются ноги, она, много лет замужняя женщина, говорит с дрожью в голосе, краснеет, пугливо озирается. В свою очередь, он, малый не промах, робеет перед ней сам, говорит какую-то чушь вместо того, что следовало бы говорить. Он видит её и ему наплевать на весь мир с его незавершенными проблемами. Он жадно ловит каждую возможность, чтобы только взглянуть на её милое лицо. Он пылко объясняется ей в любви и готов умереть за нее. Она верит и не верит. Проходит время. Но он все тот же, одержим самым высоким, самым прекрасным чувством. Для минутной, мимолетной встречи он тратит часы в ожидании. В жару и холод, днем и вечером. Ночи для него превращаются в кошмар. Повседневные дела сначала приостанавливаются, затем останавливаются вовсе. Работа не идет, подзабываются друзья и другие увеселительные мероприятия. Слишком большая тяга к любимой женщине депрессивно клонит к одиночеству, ведет к замкнутости. Она, объятая ужасом происходящего, мечется сама, не в силах предпринять что-либо разумное. Решается на любые, как ей кажется, нелепости, лишь бы остановить поток его мощных чувств, которым она еще, как сама соображает, сможет противостоять. Причиняет ему боль, рассчитывая на ответное презрение. Он в шоке, какое-то время. Позже догадывается о намерениях. И опять все сначала. Слова, действия, поступки, упреки, укоры, обида. Для него не существует больше женщин. Они разом все вымерли. Она и только она. Больше никто. И не надо ему более красивой, более молодой. Только она. Только она со своим возрастом, со своими житейскими тяготами. Его жар бросает её в дрожь, делает её неуверенной, во всем сомневающейся. Оба совершенно далеки от физической страсти, так как медленно приближаются к единству духовному, к самому пику человеческих чувств. Ее задумчивость замечают на службе, её рассеянность начинает проявляться в семье. Она горит в огне его желаний. И тут мало-помалу проясняется, что он, наверное, тот самый, о котором она мечтала в годы романтики. Начинается раздвоение, она ломается на две части. Одна её часть присутствует на работе, готовит обед, следит за порядком в доме, возится с хозяйством. Вторая её часть круглые сутки находится с ним. Она постоянно видит его перед собой. Она видит его лучистые глаза, она жадно впитывает в себя каждое его слово, она наизусть запоминает все его монологи. Подчас, не имея реальной возможности высказаться, он украдкой передает ей письма, которые обжигают её пальцы. Она несколько раз перечитывает любовные послания, прижимает их к сердцу, невидяще глядя в окно раскрасневшимися глазами. Иногда у неё появляется безудержное желание - бросить все и помчаться к нему. Сказать, мол, все на самом деле не так, как я говорю и поступаю. Ведь я замужняя женщина, я просто должна так поступать, делать и говорить. А на самом деле, если хочешь знать, я тебя люблю больше, чем ты меня. Любовь женщины всегда бывает сильнее и глубже, чем любовь мужчины. Просто мы, женщины, умеем скрывать свои чувства, прикрывая их внешним равнодушием, кажущейся отчужденностью. Я люблю тебя за то, что ты так бескорыстно меня любишь. Я люблю твою искренность, я люблю твои взгляды, когда ты наслаждаешься мной. И пойми ты, дурачок. Если мы сблизимся, у меня разрушится семейная жизнь. Потому что после тебя я буду желать только тебя. Не смогу подпускать мужа, а это, как догадываешься, скандал и развод. Может, так и оставим наши отношения?
   Сильное, взаимное влечение рождает гармонию духовной удовлетворенности, создает крепкий союз двух ответных чувств.
   Эверест отношений между мужчиной и женщиной.
   Возможно подобное и называется самой полной реализацией не пережитых когда-то ощущений, запоздало ворвавшихся в жизнь бывших молодых людей.
   Прошло несколько недель.
   Сильный ноябрьский ветер раскачивал легкий автомобиль, стоявший вот уже целый час у ЕЕ дома. Утро было пасмурное, пасмурным было и его настроение. Он проснулся сегодня поздно, не успел позавтракать, выпил, как обычно, полстакана кофе и поспешил сюда, к апартаментам любимой. Неожиданно стал болеть желудок. Он согнулся от боли, затем, выждав какое-то время, сделал несколько йоговских упражнений. Боль отступила, но он знал, что ненадолго. Надо было срочно что-то пожевать. Он огляделся. Магазин располагался совсем близко. Туда и обратно - минуты четыре, не меньше. Как минимум, полторы минуты в магазине. Всего пять с половиной минут. За пять с половиной минут ОНА может выйти из дому и отойти на приличное расстояние. Настолько, чтобы он ЕЕ не увидел. Нет, затея с магазином сразу же отпала. Черт с ним, с желудком, с его язвой. Потерплю. ОНА скоро выйдет, мое божество.
   Он напряженно ждал. Вскоре появилась и ОНА, красивая, как и всегда, но в том же самом легком плаще, в котором проходила весь октябрь. Она прошагала мимо, направляясь к автобусной остановке. Он вылез из машины и проследовал за НЕЙ.
   Идя за женщиной, он вдруг сообразил, что ОНА почему-то не надевает пальто. Оно наверняка старенькое, неприглядное, которое и одевать-то не хочется. Поэтому и ходит в плаще. В легком, но в новом. У него заныло сердце. Ах, ты моя милая, подумал он, ты без пальто, значит, и я его не надену. Пусть болит не только желудок, но и все остальное, вместе взятое.
   - Я же просила вас не приходить, - укоризненно бросила ОНА, не глядя на пассажира, усевшегося рядом с НЕЙ в автобусе.
   - Я не могу не видеть это милое лицо.
   - Вы меня унижаете. Здесь знакомые. - ОНА отвернулась к окну, явно давая понять окружающим, что едет одна, без рядом сидящего попутчика.
   - Я люблю тебя, - прошептал он и вышел на ближайшей остановке.
   Черт возьми, негодовал он, торопливо возвращаясь к покинутому автомобилю, и юбка та же самая, которую носила все лето, а теперь уже и кончающуюся осень. Неужели у них так туго с деньгами? Муж вроде работает, сама тоже...
   За месяцы пристального наблюдения он изучил весь ЕЕ скромный гардероб. Как женщина со вкусом, ОНА могла выглядеть изящно, художественно комбинируя и подбирая свои наряды. Но как бы там ни было, ограниченность их все же ощущалась. Ощущалась прежде всего им, почти ежедневно любующимся ЕЮ, а потому и знающим всю ЕЕ одежду.
   Так, подумал он, выруливая за пределы города, лишь бы он был дома. Или, на худой случай, в Баку. Но только не в отъезде. Только бы не в отъезде.
   Автомобиль мчался на большой скорости и минут через тридцать въехал в дачный массив Бильгя. Не без труда отыскав двухэтажный великолепно отстроенный особняк с четырехметровым каменным забором, он остановился перед роскошными воротами. Где-то в глубине двора залаяла собака. Он нажал кнопку звонка. Вскоре раздались приближающиеся шаги.
   - Что нужно? - недовольно спросил подошедший.
   - Мне нужен хозяин.
   - Кто его спрашивает?
   Он назвал себя.
   - Подождите.
   Ждать пришлось довольно долго, минут десять-двенадцать. Наконец автомобильные ворота разъехались, и он нетерпеливо нажал на газ.
   Хозяин дачи, красивый мужчина в махровом халате, поспешил ему навстречу.
   - Извини, я парился, - виновато указывая на свой вид, сказал он.
   Они тепло обнялись, расцеловались.
   - Какими судьбами?
   - Я к тебе по делу.
   Они поднялись на второй этаж и очутились в просторном, со вкусом обставленном зале.
   Он плюхнулся в мягкое большое кресло.
   - Что будешь пить? - спросил хозяин, открывая дверцу бара.
   - Я за рулем.
   - И слышать ничего не хочу. Сегодня ты мой гость. - Дачник хитро оглянулся. - Второй по счету. Так что будем есть, пить, а вечером я дам тебе человека, который погонит твою мыльницу.
   - А где первый?
   Дачник снова улыбнулся.
   - Парится. Так ты остаешься? А то я все время один да один. Не с кем нормально поговорить. То вообще никого нет, то сразу двое.
   - А этот, мордоворот, кто он?
   - Беженец. С семьей. Жена и четверо детей. Жена готовит, он в роли охранника и заведующего складом. Я выделил помещение, плачу им. Чем я не Тагиев? Так ты остаешься?
   - Черт с тобой.
   Дачник обрадованно засиял и, прихватив бутылку "Камю" с двумя хрустальными рюмками, уселся напротив.
   - Это не бакинский разлив, - предупредил он, жестом указывая на коньяк. - Лично покупал в афинском аэропорту. - Он раскупорил бутылку, разлил, затем снова встал, принес коробку шоколадных конфет, "этажерку" с чищеным миндалем, грецкими орехами, сушеным изюмом.
   - За встречу, - поднял он рюмку. - Когда мы виделись в последний раз?
   - Лет пять-шесть назад.
   - Вот видишь. За встречу.
   - За встречу.
   Дачник, бывший сосед и товарищ детства, разомлев, стал рассказывать, что на городской квартире ему нет покоя от родственников, друзей, знакомых. Все приходят с просьбами. Поможешь, значит, в убытке. Не поможешь, обижаются. Поэтому решил уединиться. Раз в неделю заезжает домой, обеспечивает семью всем необходимым и опять сюда, на дачу, где нет участкового, налогового инспектора и других нежелательных элементов. Два раза в год выезжает в Грецию, привозит товар, в основном шубы, и раскидывает их по многочисленным магазинам. Прибыли в последнее время, конечно, мало. Потому что население обеднело. Но жить пока что можно. Но товар все равно идет плохо, и он согласен продавать в кредит.
   - Цены? - спросил он.
   - Разные. - Дачник с удовольствием закурил. - От трехсот долларов до двух тысяч.
   - Я на днях привезу женщин. Двух. Чтобы не смущать их, подожду на улице. Ты им покажешь шубы до одной тысячи. Больше не смогу. Не отходя от кассы, две сотни сразу. Остальные в течение трех месяцев. Идет?
   - Они купят две шубы? - после паузы спросил бизнесмен.
   - Нет, только одну.
   - Кто она тебе? - хитро спросил товарищ.
   Он сделал неопределенный жест, восхищенно закатывая глаза, улыбнулся.
   - Лучше не спрашивай.
   - Понял. А какой у неё размер?
   - Сорок восьмой. Но скорее пятидесятый. А что?
   Приятель стряхнул пепел, пригубил рюмочку.
   - Очень красивое американское платье. Триста пятьдесят. Купил собственной жене, а она в него не влезла.
   - Покажешь. Только учти, шуба должна быть неординарной. Не та, в которой ходит большинство.
   - Я знаю твои вкусы, - убежденно отвечал приятель. - Будь спокоен. За исключением субботы и воскресенья. В любое время.
   - А к вам можно присоединиться?
   Оба повернулись на ласковый женский голос.
   В дверях стояла миловидная женщина лет тридцати в белом атласном халате.
   Приятель встал, подвел её к журнальному столику.
   - Познакомься, это товарищ детства, с которым мы встречаемся раз в пять, шесть лет.
   - Очень приятно, - женщина протянула руку, затем села на диванчике.
   - Взаимно.
   Приятель снова встал что-то раздумывая, потом опять сел.
   - Значит, так, - начал он, - вы сидите, а я пойду и пошлю за рыбой. А пока разведу огонь. Углей нет, придется жечь дрова. Гарантирую отменный шашлык из белуги.
   - Да я, право, не знаю, - неуверенно проговорил он.
   - Нет и ещё раз нет, - твердо отрезал приятель. - В кои веки приехал...
   - Мы можем увеличить нашу компанию, - улыбаясь, многозначительно вставила женщина и потянулась к мобильному телефону.
   - А можно мне? - Он почти выхватил аппарат из рук удивившейся женщины и набрал дорогой ему номер.
   - Алло, - послышался в трубке лучший голос в мире.
   - Привет.
   - Здравствуйте.
   - Как ты?
   - Спасибо, хорошо.
   - Я люблю тебя.
   Молчание. Затем глубокий вздох. Последовала непродолжительная пауза. Потом отбойные гудки.
   Он встал, прижимая телефон к уху.
   - Я очень далеко, милая. Я в Бильгя. Не волнуйся, уже выезжаю. - Он отложил аппарат и повернулся к женщине. - Видите, какая у меня ревнивая дама. К сожалению, я вынужден откланяться.
   Приятель, тупо уставившись, не соображал, в чем дело. Женщина тоже была в растерянности.
   - Я должен ехать, - повторил он, чмокая приятеля. Извини. И вы меня простите.
   - Но ты ведь выпил, - зло бросил хозяин дачи вдогонку.
   - Как-нибудь доеду.
   - Подожди. - Он порылся в шкафу, достал какие-то то ли шарики, то ли таблетки. - Возьми. Сбивает любой запах. Если до метро "Азизбекова" остановят, скажи, что был у меня. Дальше не гарантирую.
   - Спасибо.
   Они спустились вниз молча. Уже усевшись в автомобиль, приятель не выдержал.
   - Я тебя не узнаю.
   - Я и сам себя не узнаю, - искренне признался он.
   - Кто она такая?
   Он трижды, в такт словам, постучал по баранке.
   - Смысл дальнейшей жизни.
   Приятель, что-то пытавшийся бурно возразить, как-то неожиданно сник, запнулся. Глаза его заметно погрустнели, и он отвернулся.
   - У меня тоже было такое. - Это были не слова, а слезы.
   - И что потом? - с интересом спросил он.
   - Погибла в автокатастрофе.
   - Прости. - Он вылез из машины, обнял товарища.
   На мгновение он представил себе ЕЕ, погибшую в автомобильной катастрофе. ЕЕ, смысл его дальнейшей жизни, оторванный самой жизнью. Ручьем потекли слезы. Он резко оттолкнул приятеля. - Нет, нет, только не это.
   - Что такое? - снова удивился дачник.
   - Ничего, ничего. Все в порядке. Я поехал. На днях буду. Пока.
   - Не гони, - предостерег товарищ, но он уже не слышал.
   Выехав со двора, он проехал немного и остановился за углом. Закурил. ОНА не должна умирать раньше меня, подумал он. Ни в коем случае. Просто не вынесу. Пусть лучше оплачет меня.
   Он постоял еще, послушал музыку, развеял мрачные мысли, затем уехал.
   Вечером позвонил старый друг "какое несправедливое распределение".
   - Буду минут через сорок, - возбужденно настаивал он. - Встречаемся у метро. Угощаю я.
   Через час они уже сидели в шашлычной, куда прежде регулярно наведывались. По поведению, по движениям, по глазам, избегавшим встреч, он понял - что-то случилось. Кроме того, друг тридцатилетней давности редко выходил из дома вечером - жаловался на куриную слепоту.
   - Ну, как твои дела? - спросил он. - На личном фронте?
   - Нормально, как обычно.
   - Давай выпьем, потом расскажу что-то интересное.
   Выпили, закусили. Потом еще. Наконец, закурив, он начал.
   - Твоя краля сегодня пригласила мою жену к себе и пожаловалась. Проходу, говорит, не дает. Куда ни иду, а он тут как тут. У меня семья, дети, муж, а он не хочет понимать. Вот так, дружище, уделал ты её своей любовью. Я же говорил тебе, предупреждал - забудь её. И не зря она мне не нравилась. Помнишь, я говорил, что она мне не нравится?
   - Нет.
   - А вот я помню. Неужели тебя, с большим жизненным опытом, не насторожил тот факт, что она очень уж хорошая? Везде для всех очень хорошая. Меня лично образцовые женщины всегда настораживали. Тебя не удивляет, что все ею довольны? Смотри, как она себя поставила. Никто о ней ничего дурного сказать не может. Умелая баба. Предусмотрительная. Расчетливая и трезвая. Может позволить себе все, но все сделает так искусно, что комар носа не подточит. И везде и все и всегда у неё хорошо. Образец, да и только.
   Он выронил вилку, отодвинул тарелку, лихорадочно закурил тоже.
   - Ты... ты... думай, что говоришь...
   Однако друг был непреклонен.
   - Как ты думаешь, - продолжал он громче, - для чего она предприняла омерзительный шаг? Не знаешь? А вот я знаю. Одним ударом не двух, а сразу несколько зайцев.
   У него земля ушла из-под ног.
   - Заяц первый, - распалялся друг. - Я ещё котируюсь. Да так, что под моими окнами поют серенады. Заяц второй - я очень честная женщина и все вокруг должны об этом знать. Заяц третий - ты нарушил ритм её будней. Видя тебя каждый день, она не может идти туда, к кому под служебным предлогом ходила раньше. Вначале, как женщине, ей были приятны твои признания. Признания в любви приятны даже проституткам, ведь они тоже женщины. И, наконец, заяц последний - ты стал козлом отпущения. Если она сегодня рассказала о тебе жене, то завтра, не исключено, расскажет мужу. В итоге ты, влюбленный дуралей, пострадаешь ни за что, а у неё повысится рейтинг. И все снова потечет по старому руслу. Пойми, ты ей очень мешал...
   - Не верю, не верю, - вскричал он. За соседними столиками на них стали оборачиваться.
   - Да не ори ты, - понизил голос друг. - Да кто она вообще? Что ты в ней нашел?
   "Всякое было, но такое - никогда", - вспомнил он. ОНА имела в виду его отношение к НЕЙ. "Всякое было". Похоже, друг близок к истине.
   - Ты ошеломил её чувством, большим, чистым чувством, но ей этого не надо, - горячо убеждал тот. - Был бы сдержанней, добился бы лучших результатов.
   "Вот если бы Вы не приходили..." - как-то после паузы, глядя в окно автомобиля, раздумчиво произнесла ОНА. Черт возьми, неужели друг прав?
   - Советую забыть её. Она очень опасная. И ничего в ней особенного нет. У тебя были намного лучше. Уж я-то знаю.
   - Мне никто не нужен. И пошли все к такой-то матери. Точнее, не все, а именно ОНА одна. Блестящий мусор я, наверное, принял за чистое золото. Ты веришь, я никогда никому сотой части не говорил того, чего наговорил ЕЙ. Думал, она образец. Дышал ею. А она меня подставила.
   - Образец моей жене не звонила бы. Ее тихий, дрожащий голос, внешняя скромность - всего лишь тактика коварной всезнайки. Повторяю, очень умелой всезнайки. Она может натворить что угодно, а сама, чистенькая, останется в стороне. Разве может симпатичная женщина сорока лет оставаться, как ты всегда о ней говорил, целомудренной? Да никогда в жизни. Не поверю. Я где-то читал - девяносто шесть процентов женщин - духовные проститутки. А это хуже, чем проститутки обычные. Ты со мной согласен?
   - Мне всегда казалось, что она из очень редкой категории женщин, грустно заявил он, невольно подчиняясь энергии старого приятеля.
   - Из четырех процентов? - ехидно иронизировал друг.
   - Ты думаешь, она обыкновенная, из тех, каких полно на улице? - Он это спросил настолько упавшим голосом, что другу стало совестно.
   - Ну, я не утверждаю, - уклонился тот. - Если замужняя женщина регулярно встречается с одним и тем же, то она не проститутка. Значит, она его любит.
   Он выпил водки и, абсолютно не притронувшись к еде, потянулся за сигаретой.
   - А я сегодня ездил за город, договорился, - горько прошептал он.
   - О чем?
   - О шубе. Я очень хотел сделать ей приятное...
   - Молодец. - Друг закурил и, выпуская клубы дыма, язвительно заметил. - Ты её сначала одень, а потом сам же проводи к другому.
   - Я не хочу верить, - умоляюще всхлипнул он. - Не могу. И не хочу.
   - В любом случае, сегодняшний её шаг говорит только об одном, только об одном - она не желает общения с тобой. Не желает, это мягко. Посылает на три буквы.
   - И что ты прикажешь мне делать? Я не могу мыслить, я просто потерял голову.
   Приятель с удовольствием отпил минеральной воды и уставился в одну точку.
   - Давай так, - после паузы предложил он. - Подождем дней десять, если она порядочная, обязательно позвонит и извинится. Если не позвонит, значит...
   Три последующих дня прошли в полной растерянности, в исключающих друг друга противоречиях. Он сильно нервничал, потерял аппетит. Регулярно не высыпался. Как результат нестабильного образа жизни, стала напоминать о себе язва желудка. Работа не шла. Постепенно стали высыхать источники, поддерживающие его материально.
   Он переживал. Он никак не мог понять - почему ОНА так поступила? Почему ОНА его предала? За что? Взвешивая все "за" и "против", он решил, что ОНА отчаялась вконец. Он ЕЕ обезоружил чувством, загнал в тупик, из которого только один выход. А выход из тупика это его вход. Загнанная в угол его нежностью, ОНА отважилась на явную глупость, твердо рассчитывая на ответные меры. В данном случае ЕЕ вовсе не интересовали меры. Лишь бы сейчас, лишь бы сегодня поставить неприятный заслон между им и ЕЮ. Только бы избавиться от надвигающейся катастрофы безумной любви, которая рано или поздно сломает две судьбы.
   Он мысленно ругал ЕЕ, но потом сам же находил оправдания ЕЕ поступку. Каждый раз, когда в квартире раздавался телефонный звонок, он невольно напрягался. Нет, не ОНА. Ему казалось, что ОНА все же позвонит и извинится. Ему очень хотелось, чтобы ОНА извинилась. Иначе, как резюмировал его друг, ОНА, мягко выражаясь, не та женщина, которую он хотел в НЕЙ видеть.
   Наверняка сожалеет о содеянном, уверенно рассуждал он на четвертый день. Явно мучается проявленным поступком, но не желает
   себе признаться. Интересно, предательство случайность или закономерность?