-- Валяйте, учите,-- сказал Подряников,-- только не сегодня, мне спать пора.
-- Мечтайте, дети мои! -- Сусанин залез на стул и замахал руками, погасив свечу. -- Верьте сказкам, ибо это лучшее, что создал человек!
Бутылки опять всхлипнул и стал тянуть Сусанина за брючину:
-- Адамчик, возьми меня в ученики.
Сусанин отмахнулся от него.
-- Я алкоголиков не беру. -- Но потом подумал, шевеля ладонями, и решил: -- В порядке исключения, как человека с трагической судьбой... Хотя ты уже сам себя исключил из действительности.
И тут вечеру положила конец Фрикаделина, по опыту пришедшая с фонарем.
-- Ну-ка,-- сказала она, выбирая лучом мужа,-- марш домой!
-- Проси прощенья, Фрикаделина,-- приказал Сусанин.
-- Это ты у меня попросишь,-- ответила супруга,-- когда сделаешь семь добрых дел для семьи.
II ТАНЕЦ ПРИГЛАШЕНИЕ""
Участники становятся в круг. Гармонист играет польку. Водящий выходит ни середину круга и, танцуя, приближается к одному из участников. Остановившись перед ним, он делает различного рода движения, приглашая его танцевать Все его движения приглашаемый повторяет. Затем водящий поворачивается и идет, танцуя, к другому участнику; приглашенный следует за ним, все время повторяя движения водящего. Они подходят к третьему. Тот также должен повторять различные движения, показываемые водящим. Все они гуськом, танцуя, направляются дальше. Неожиданно раздается свисток. Все танцующие должны разбежаться и встать в любом месте. Кто замешкается и позже всех займет место, идет водить, пританцовывая.
Прежде обитал я с родителями в коммунальной квартире. Была у нас соседка пенсионного возраста, очень живучая и ничем не болевшая. В своей комнате ей не сиделось, она целыми днями шуршала подметками в коридоре, била ладонями по затылку и бормотала: "Господи, что же я такая дура!" Это была старая коммунальная крыса, выставившая за порог не одно поколение подселенцев, и дурой себя считала потому, что еще не нашла способ, как выжить очередных коммуналов. Ненавидел я эту Зажаворонкову так, что на самом деле пристрелил бы, будь из чего.
Она не выносила дыма в квартире, и мне приходилось высовываться по пояс в форточку и курить на улице. А стоило прийти ко мне какой-нибудь девушке, и старуха обзывала беднягу любым именем, только не ее собственным. "Ах, простите, не разглядела сослепу",-- и добавляла что-то насчет того, что всех вас, милашек, не упомнишь. Времени обычно было в обрез до прихода родителей с работы, и когда я стаскивал с девушки юбку, то чувствовал, что в замочной скважине плавает старушечий глаз. Пинком распахивал я дверь, Зажаворонкова отлетала к другой стене коридора и, почесывая лоб, говорила: "Где-то заколку обронила. Посмотри, милый, молодыми глазами".
В конце концов мне стало слишком тесно с родителями и старухой, а очередь на расширение жилплощади не приближалась, наоборот, с каждым годом наш номер увеличивался. Тогда я сказал отцу: "Ты старый рабочий, ты должен сделать так, чтобы тебя выбрали в профком. Когда тебя выберут, нужно сделать так, чтобы тебе доверили распределение жилплощади завода"
Мой отец в некотором роде машина. Он сам говорил, что стоит ему подойти к станку, как и у него внутри начинает что-то тарахтеть и стучать. Я заложил в отца программу и включил его, и через два года отец дорвался до профкома, а дорвавшись, первую же квартиру распределил себе. Никого это не удивило, никто не возмутился: все так поступали, после чет уходили с общественной работы, освобождая место другим подзаборникам и съемщикам углов.
Квартира досталась в уже заселенном доме. Прежний ее владелец -- И ван дер Югин -- приехал в Россию из Голландии при Николае Первом и помнил еще те времена, когда вода в реках была чище той, что теперь течет из крана. Югин совершил целый ряд неожиданных преступлений, я думаю, в умопомрачении. Был осужден, лишен жилплощади, после чего вдруг исчез. Но в милиции он числился в проценте раскрытых преступлений, поэтому его не искали.
Говорили, что Югину не везло, он умудрился переболеть почти всеми болезнями, какие перечислены в медицинской энциклопедии, и, чтобы сохранить это "почти", Югин завешивал форточки толстой марлей, пил все кипяченое, даже водку, ел все вареное, даже воблу, продукты брал только в диетическом магазине, а по городу ходил в противогазе. Так что поймать его, в общем-то, было несложно. Дважды в день он менял носки и каждые полчаса мыл руки. Рахита Лукумова, который ходил в галошах на босу ногу, Югин презирал и расстреливал из самопала. Приходившие к нему люди подвергались в коридоре санитарной обработке дустом и десятиминутному карантину. На дезинфекционной почве у Югина даже развилась болезнь копрофобия, доселе науке неизвестная... А может, все это сплетни. Но вот что точно: когда химзавод стал выпускать новую продукцию и задымил так, что у Югина по всему телу пошли бордовые пятна аллергии, он ночью кинул в цех связку гранат собственного изготовления -- совершенно хулиганский поступок!..
Переселился я один, оставив родителей коротать старость с коммунальной крысой, и, засыпая в день переезда, завел будильник на двадцать минут позже, потому что до работы стало ближе.
К своему удивлению, я просыпаюсь не позже, а раньше: около семи утра дом идет ходуном от необычайной силы крика со двора, пронзающего стекла:
-- ДА ЗДРАВСТВУЕТ СУСАНИН! -- возвещает вопль, после чего лопата скрежещет по ледяной кромке тротуара.
Этот скрежет больше не дает мне заснуть и злит, естественно.
Я даже хочу плюнуть куда-нибудь с досады, но вспоминаю, что я не в коммунальной квартире, а в своей собственной, без вывешенного в коридоре графика мытья полов. "Черт бы всех побрал!" -- решаю я и собираюсь на работу.
Когда я вхожу в лифт, там уже стоит Сусанин и трет кулаком глаза. От одного его вида мне кажется, будто никакой ночи но было, но я здороваюсь, нажимаю кнопку первого этажа и замечаю, что шарф у него пропущен под ворот пальто на спине схвачен узлом.
-- А вы кто? -- спрашивает Адам Петрович.-- Я с утра ничего не вижу. Как Сквозник-Дмухановский, вижу свиные рыла вместо лиц и даже слышу какое-то хрюканье. Что вы сейчас сказали?
-- Я поздоровался с вами,-- говорю я.-- А как вам удалось завязать шарф на спине?
-- Жена настояла,-- отвечает Сусанин. -- Кажется, вчера я свалился вам на голову? Прошу простить... Впрочем, на самом деле мне плевать...
-- Кто это вас так трубно приветствовал чуть свет?
-- Дворничиха. Я плачу ей ежемесячно тридцать рублей, потому что на будильник не полагаюсь.
-- Счастливо вам покомандовать,-- говорю я на улице.
-- К черту,-- отвечает Адам Петрович и уходит в сторону. "Странный человек,-- думаю я вслед.-- Вчера в одних трусах по балконам скакал, а сегодня даже шарфом подвязался, потом смотрю на знамя, венчающее райком, чтобы из всех дорог в редакцию выбрать путь по ветру, и тоже бреду на работу.
Личность Сусанина давно меня интриговала. В городе шумели самые невероятные слухи и сплетни анекдотического характера о нем. Пересказать их просто невозможно...
Говорили, что вечера напролет он играет с дочерью в прятки, и даже мебель в его квартире стоит так, чтобы интересно было играть, а не удобно жить. Говорили, что он рассеян невероятно, потому что думает постоянно и не видит вокруг ничего, и когда ему дали новую квартиру, он все равно после работы ездил на старую, и жена ловила его у ворот типографии и вела в нужном направлении. Говорили, что он самый умный и образованный человек во всем районе, говорили как заведомую ложь, потому что тут же оспаривали в свою пользу. Говорили, что в него влюблены все женщины Сворска, а молоденькие работницы типографии даже теряли стыд и приходили в кабинет Сусанина, водили вокруг Адама Петровича хороводы и пели: "Огней так мною золотых на улицах Саратова, парней так много холостых, а я люблю женатого"... "Мы умираем от любви", -- жаловались девушки. "И лучшим саваном вам будет девственность",-подавал совет директор.
Не надо много мозгов, чтобы объяснить чудачества Сусанина. Жизнь вокруг была чересчур серая для него, вот он и развлекался в одиночку, как мог, и других тянул в круг. Сусанин выбрал себе роль тапера и как будто предлагал: "Вы давайте, живите, а я вам подыграю, чтобы вы от своей жизни быстро не загнулись..." Он же совершенно не приспособлен для существования в городе, который окружен двойным поясом интернатов и школ для умственно-неполноценных детей. Пробраться через такой заслон какому-нибудь образованию, гению или таланту-одиночке не хватило бы силенок. Насколько я знаю историю Сворска, до нас доехал только министр тапочковой промышленности с двумя вагонами тапочек. Так что Сусанин в этом смысле был исключением, и первой его идеей, как говорили, было продавать в нагрузку к бутылкам противозачаточные средства. Но в исполкоме один заместитель сказал ему: "Вы тут из винного аптеку не устраивайте!", а второй: "Кто же нам выделит столько презервативов?". Потому-то Адам Петрович и предлагал девушкам добровольно выбрать девственность... А вчера после первого знакомства Сусанин напомнил мне солдата, с которым я служил. Этот солдат после каждого похода в клуб пел песни и говорил фразами героев фильма. Он так развлекался...
Когда я прихожу на работу, Сплю уже сидит за столом и сосредоточенно водит карандашом по журналу "Веселые картинки". Он решает лабиринт "Найди ежику дорогу в нору".
-- Помочь? -- спрашиваю я.
-- Что? -- Сплю всегда переспрашивает. Он притворяется, будто плохо слышит, но на самом деле тянет время, чтобы понять, о чем его спрашивают.
Я снимаю дубленку, сажусь за свой стол и беру у Сплю стопу сегодняшней почты:
-- Тогда помогите Незнайке собрать портфель в школу на следующей странице.
Мы работаем со Сплю в отделе писем районной газеты "Зеркало Сворской славы", работаем вдвоем на одной ставке, но Сплю считается моим начальником, потому что старше и в редакции сидит дольше.
Пришел я сюда, чтобы писать Хотел стать писателем, сам даже не знаю, с чего вдруг мне захотелось. Увидел, что и глупее меня люди за хорошие деньги бумагу переводят, и тоже собрался. Еще в армии написал я от безделья два рассказа и разослал по журналам Был настолько наивен, что в дивизионной библиотеке разыскал справочник авторских прав и высчитал причитавшиеся мне гонорары. Вместо денег прислали письма, в которых автора обвиняли в незнании орфографии и стилистики, в несамостоятельности и заштампованности, и советовали стать отличником боевой и политической подготовки и темой для будущих рассказов взять напряженные будни военной службы, а не любовь в весенних тонах. Прочитав ответ в части, меня подняли насмех и сняли с должности члена редколлегии. С тех пор я никому не говорил, что хочу стать писателем, и ждал дембиля, чтобы устроиться в газету. Но первое время переживал сильно Для меня это была катастрофа: ведь я попал в стройбат, то есть два года должен был то с мастерком, то с носилками защищать Родину от врагов. А именно этого мне и не хотелось: по молодости я никак не мог взять в толк, почему наши командиры зарабатывают больше, чем прорабы и бригадиры, хотя не отличают песок от цемента, и почему рабочим не присваивают воинских званий? Работали-то они бок о бок с нами, следовательно, тоже защищали Родину. Понятно, спросить об этом я не мог, носилки таскать не хотел, поэтому вспомнил, как играл в футбол за юродскую команду, в надежде из редакторов переметнуться к спортсменам. Но когда я сказал название городской команды, то меня послали и из спортсменов. И пришлось расплачиваться собственной шкурой на стройках страны за жену тогдашнего сворского секретаря, которая руководила спортивной работой в районе и, используя свою власть, сказала однажды: "Хочу, чтобы наша футбольная команда называлась "Розовые бантики". Эта женщина вообще все видела в розовом цвете и даже своих детей наряжала в разноцветные бумажки, а с чьих-то похорон ее просто попросили уйти...
Но сразу после армии подвернулась должность в отделе снабжения типографии. Я был бы последним кретином, если бы из любви к печатному слову отказался от этого места.
В снабжении проработал я пять лет и сколотил неплохой капиталец Но главное -- научился зашибать деньгу, наглеть при необходимости и не слезать с людей до тех пор, пока они не делали того, что я от них требовал. К этому времени все более менее крупные шишки нашего района оказались обязаны мне какой-нибудь услугой, причем одни об этом даже не подозревали, а другие, вроде начальника райпищеторга товарища Примерова, становились закадычными друзьями. Так что я не расстроился, когда был изгнан из типографии, расти там выше я не мог, мог только расширять площадку, на которой и так стоял твердо... Но и дальше работать особо не рвался, у меня и без работы жизнь была прекрасной. Наша страна так богата, что прокормит не одну армию бездельников. Это, собственно, и происходит. От того-то мы все и бедные, что половина граждан живет бесплатно. Возьму за пример туалетную бумагу, которая в Сворске идет втридорога, а в моей квартире стоит мешками и ждет покупателя. Ни одного рулона я не возьму себе. Зачем, если в любой столовой салфеток бери -- не хочу?.. Или автобусные талоны. Их-то для чего без конца покупать, когда катаешься по маршруту, на котором всего восемь машин и, cooтветственно, восемь компостеров? Пробил один раз, написал внизу четырехзначный номер автобуса и езди, пока машину не спишут... Или, скажем, магазин самообслуживания -- "самбери" в народе. Захотелось вам купить курицу, а денег жаль. Отдерните от какой-нибудь утки третьей категории нашлепку и присобачьте на курицу, и ничего не бойтесь -- пройдете через кассу на "ура" Вот такие подарки и хитрости социализма надо использовать, чтобы жить лучше, богаче, с удовольствием.
В редакции мне предложили ставку курьера с грошовым окладом. В армии на прокорм сторожевом собаки отпускают больше денег, но я согласился. Скоро выяснилось, что не дело курьеров писать статьи, очерки и фельетоны, их дело бегать "по поручению редакции" с бумажками. На объем работы, впрочем, было грех жаловаться: более чем в два места я за один день не ходил, иногда -- из принципа, иногда -- по три-четыре часа в каждое, даже в горисполком, который в соседнем доме. А если Сплю спрашивал, почему так долго, я отвечал, что ждал товарища Иванова или Петрова. Сплю велел оставлять письма в секретариате, но я с тех пор стал ждать секретарш.
Там, в горисполкоме я познакомился с коллегой. Он горько оплакивал свою курьерскую долю:
-- Вот так сидишь, отдыхаешь,-- жаловался он,-- а какая-нибудь самая что ни на есть завшивая финтифлюшка скомандует: "Вася, в универмаге кофточки дают, постой за меня, тебе все равно делать не хрена". И стоишь -- никуда не денешься
-- А ты не будь дураком,-- посоветовал я ему, хотя знал, что он выпускник пригородного интерната,-- пусть они тебе каждый месяц по пятерочке отстегивают
-- А ведь правда! -- обрадовался он.
-- Поставишь мне бутылку за совет.
Потом я сделал Васю своим личным курьером. По вечерам он вместо меня носил в типографию макет газеты. От этого Вася заважничал: "Вот не дойду, и завтра город останется без местной прессы". И впрямь однажды не дошел, а газету где-то потерял по-пьянке. Я позвонил кому надо в типографию, там набрали газету двухлетней давности, и ни одна душа не заподозрила подвоха. Все сошло с рук. Правда, Васе это удовольствие обошлось дорого.
Таких добровольных помощников в Сворске оказалось много.
Через месяц меня вызвал ответственный секретарь:
-- Знаю, тебе не хватает денег,-- на шее у него висело ожерелье из канцелярских скрепок, и он все время откалывал по одному звену и скреплял бумаги. На меня ответственный секретарь не смотрел.-- Я выпрошу у редактора надбавку, но ты еще будешь и снабженцем. Дело тебе знакомое.
Он коротко объяснил суть. Редакцию иногда надо кое-чем снабжать. Ручками, блокнотами, папками, бумагой. Дело не стоило пареной репы, тем более на бумагу был заключен договор, который только нужно лонгировать каждый год.
-- Ты будешь вроде совмещать две должности, а вроде и нет, потому что снабженец нам не положен по штату,-- сказал он, выставив на меня единственный глаз. Второй он потерял в автобусе: его выколол пальцем глухонемой, пытаясь что-то спросить.
Но все эти мелкие подачки не решали денежной проблемы. Поэтому еще через месяц я положил на его стол первую заметку. Речь в ней шла о том, что на привокзальной площади напротив гипсовой статуи "Колхозницы, несущей людям хлеба" с отбитой коленкой стоит пивной ларек, и пьянчуги вечера напролет сидят вокруг колхозницы и даже ставят на нее кружки. Заметку я написал в менторском тоне и назвал "Хлеб-- имя существительное, пиво -- нет!"
Ответственный секретарь прямо остолбенел:
-- Такая тема под ногами валялась, а мы, корифеи, прозевали! Молодец, парень, молоток!
-- Ошибок в тексте много? -- спросил я.
-- Не знаю, корректор выправит,-- сказал ответственный секретарь.-- А на что ты еще способен?
Ну, я ответил в том духе, что я самый высокий житель Сворска и в позе Ромберга устойчив.
-- Мне нравится твоя напористость. Вот тебе задание: езжай-ка в совхоз "Красный балтиец Сидоров", бывшее село Плотское, найди на ферме доярку Негрей и возьми у нее...
-- Интервью? -- не удержался я.
-- Нет, пятьдесят рублей. Она мне должна.
-- Вы это серьезно?
-- Шутка,-- сказал ответственный секретарь и захохотал так, что чуть не выпал из кресла. Хохотал он, стиснув зубы. Они у него шли через один, причем там, где были верхние, не хватало нижних, и наоборот. Вроде паза.
Механически, как папа, я подумал: "Если ответственный секретарь будет вести себя хорошо, я, пожалуй, сведу его со своим знакомым, который заведует стоматологической поликлиникой". Правда, он чересчур порядочный человек и, как бывший капитан корабля, считает, что самому себе должен вставить протез последним. "Только после крыс!" Еще он вдолбил в спою голову, что истинные моряки должны повсюду носить боцманский свисток и приветствовать друг друга трелью. Но я представлю ответственного секретаря этакой беззубой крысой и экипирую свистком, если, конечно, он будет послушен.
Но пока ответственный секретарь требовал от меня подчинения:
-- Твоя задача -- выяснить, как она добивается высоких показателей, и написать доступными для нашего читателя словами. Почитай в старых номерах про сельское хозяйство и поезжай.
Плотская ферма находилась у черта на рогах. Туда отправлялось два автобуса в день. Поэтому, наверное, меня и послали: другие нашли себе задание поближе. (Как выяснилось, они рыскали по птицефабрике в поисках героев труда, но с трудом нашли примеры хорошего отношения к делу и грустные вернулись в редакцию с ведром яиц.)
Я приехал. Доярка Негрей оказалась розовощекой упитанной девкой двадцати трех лет с некоторыми позывами именоваться смазливенькой. Когда я объяснил, что мне надо, она повела к стенду с какими-то графиками, цифрами, соцобязательствами и прочей дребеденью.
-- Наглядность примера играет большую роль в воспитании отстающих звеньев,-- сказал я и добросовестно переписал все цифры.
-- А теперь расскажите о себе. С кем живете, чем увлекаетесь. У вас мама не знаменитая доярка? Папа не водит трактор?
-- Одна живу.
-- Сирота, значит. Из пригорода. Может, нам пойти и побеседовать у вас? Тут запахи, а мне все нужно знать, и это и наших интересах, иначе очерк выйдет вялым.
Она повела к себе, и по дороге я купил бутылку. В редакциях так принято, объяснил я. Доярке пришлось ставить обед, нe запивать же водку чаем. Потом мы очень мило побеседовали о качестве молока и гумуса -- я пил из стакана, она -- из рюмки, и разошлись. Стоя на остановке в ожидании последнего автобуса, я сказал себе: "Ну, куда ты, дурак, собрался? Сиротливые доярки раз в жизни с неба падают". Купил еще одну бутылку и вернулся.
-- Опоздал на автобус. Не знаю, что и делать... Придется у вас ночевать.
Опять пили и говорили о пользе силоса. Потом она постелила мне на кровати, а сама залезла на печь. Полежав с полчаса и подготовив себя к изнурительной осаде, потому что подобных девушек приходится уговаривать долго, я на цыпочках подкрался к печной лавке. Доярка не шевелилась. Я осмелел и забрался на печь, и уже нащупал грудь, и сунулся губами туда, где, по моим расчетам, находилось ее лицо, как вдруг она с такой силой двинула мне коленом пониже живота, что я кубарем полетел вниз и шлепнулся на дощатый пол. И как упал, скрюченный в три погибели, так и пролежал до утра, не шевелясь. А она повернулась на бок и захрапела.
-- Для кого бережешься, дура? -- спросил я утром.-- Для принца? Принцы к дояркам не ездят...
Но очерк об этой заразе я все-таки накатал, причем особенно расписал, какая она комсомолка.
-- Дело идет, беру тебя в корреспондентский штат, -- сказал редактор Куриляпов, скользя карандашом по моей заметке. Странно он читал газету -каждый столбец сверху донизу, словно на полосе была только одна статья. А может, так и надо. В сущности, все статьи на одну тему.
-- Товарищ Сплю работает на полставки, другую половину я держал в резерве. Пиши заявление и забирай.
С этого дня я совмещал три должности и стал высокооплачиваемым сотрудником редакции, ничего не делая...
Майор уже храпит над журналом. Незнайка, видимо, так и ушел в школу с несобранным портфелем. Я кидаю в Сплю ластиком и попадаю в макушку Сплю просыпается.
-- Надо работать, -- говорю я. -- Открывайте журнал и регистрируйте письма трудящихся.
-- Здесь-на-чаль-ник-я, -- отвечает майор.
-- Делайте, что вам говорят, товарищ начальник. Письма идут в редакцию каждый день, горы писем...
"Во вчерашнем номере в рубрике "Мужчины в доме" вы печатали советы, как лучше установить мебель в квартире. Мне советы понравились, но вот беда -нет квартиры. Помогите через газету, похлопочите, вам не откажут. Я уже десять лет работаю на..."
-- Это письмо в архив без комментариев,-- говорю я майору и поднимаюсь
-- Вы-ку-да? -- спрашивает Сплю.
-- Курить.
"Объясните, пожалуйста, на страницах вашей газеты, почему у человека сначала вырастают молочные зубы, а потом-- коренные? Почему выпадают молочные? Может, они ненастоящие?"
-- Это, наверное, вы написали и спрятались за псевдонимом,-- смеюсь я, протягивая майору письмо, и поднимаюсь.
-- Вы-ку-да? -- спрашивает Сплю.
-- Курить.
".. Работаю на заводе токарем, значит, я пролетариат. А участковый говорит, что никакой я не пролетариат, а хулиган, деклассированный элемент. Объясните, пожалуйста, какова моя классовая сущность". Во как! Значит, и дом у человека есть, и работой доволен, и телевизор вовремя ремонтируют, а ему все мало. Объяснений захотел!
-- В архив.
-- О-пять-ку-рить?
-- Нет, в сортир.
"Дорогой "Девичник" (так называется воскресная страничка для женщин)! Меня никто не берет замуж. Мальчики говорят: "Ты жирная для семьи". Расскажи, "Девичник", как похудеть? Продавщица маг. No8 райпищеторга Елена Тулстул".
Это уже кое-что. Я открываю справочник, звоню в магазин и прошу автора к телефону:
-- Из редакции, по вашему письму. Вы в каком отделе работаете?
-- В гастрономическом.
-- Отлично! На днях к вам заглянет наш корреспондент, занесет советы. Ну, и вы встретьте его, как полагается.-- Колбаса давно была мне нужна в больших количествах, а клянчить каждый раз у товарища Примерова надоело. Он в отместку требовал от меня невозможного.
-- О-пять-в-сор-тир? -- спрашивает Сплю. Я на эту рожу уже смотреть не могу, а все равно сижу и слушаю. Ведь интересно, какую дурь он еще спросит? Я напускаю серьезный вид и говорю:
-- Все, майор, кончилось мое терпение,-- снимаю телефонную трубку и звоню на склад его жене.-- Слушай! Уйми своего кобеля, не то его дурость на тебя выльется.
Сплю засовывает ладони между колен и закрывает глаза. Он так делает, когда ему становится страшно. Наверное, майора в детстве часто лупили по рукам.
"Верните мне мужа, детям -- отца, а стране -- гражданина..."
А ключ от квартиры не надо?.. Сил нет читать эту дребедень. Может, предложить Сплю сыграть в "Морской бой"? Но он, подлец, ставит последний корабль в последнюю свободную клетку и частенько меня обыгрывает. Я иду в кабинет ответственного секретаря.
Илья Федорович, надоело дурью маяться. Дайте какое-нибудь задание.
Ответственный секретарь крутит на пальце кольцо из скрепок, смотрит в окно и говорит:
-- В центральных газетах, которые для нас не просто печатное слово, а руководство к действию, пишут, что современному производству нужны не директора, а хозяева. Причем хозяева эти липовые, на самом деле хозяин у нас -- советский народ. Требуется директор, который был бы хозяином хозяев, но при этом не командовал бы хозяевами. Толком объяснить это невозможно, но сделать как-то надо. Вот тебе и задание. Возьми директора типографии или бани... Хотя баня -- это не завод, но тоже -- "производство чистых тел". Нет, лучше Сусанина. Ты же там работал, должен его знать.
-- Мечтайте, дети мои! -- Сусанин залез на стул и замахал руками, погасив свечу. -- Верьте сказкам, ибо это лучшее, что создал человек!
Бутылки опять всхлипнул и стал тянуть Сусанина за брючину:
-- Адамчик, возьми меня в ученики.
Сусанин отмахнулся от него.
-- Я алкоголиков не беру. -- Но потом подумал, шевеля ладонями, и решил: -- В порядке исключения, как человека с трагической судьбой... Хотя ты уже сам себя исключил из действительности.
И тут вечеру положила конец Фрикаделина, по опыту пришедшая с фонарем.
-- Ну-ка,-- сказала она, выбирая лучом мужа,-- марш домой!
-- Проси прощенья, Фрикаделина,-- приказал Сусанин.
-- Это ты у меня попросишь,-- ответила супруга,-- когда сделаешь семь добрых дел для семьи.
II ТАНЕЦ ПРИГЛАШЕНИЕ""
Участники становятся в круг. Гармонист играет польку. Водящий выходит ни середину круга и, танцуя, приближается к одному из участников. Остановившись перед ним, он делает различного рода движения, приглашая его танцевать Все его движения приглашаемый повторяет. Затем водящий поворачивается и идет, танцуя, к другому участнику; приглашенный следует за ним, все время повторяя движения водящего. Они подходят к третьему. Тот также должен повторять различные движения, показываемые водящим. Все они гуськом, танцуя, направляются дальше. Неожиданно раздается свисток. Все танцующие должны разбежаться и встать в любом месте. Кто замешкается и позже всех займет место, идет водить, пританцовывая.
Прежде обитал я с родителями в коммунальной квартире. Была у нас соседка пенсионного возраста, очень живучая и ничем не болевшая. В своей комнате ей не сиделось, она целыми днями шуршала подметками в коридоре, била ладонями по затылку и бормотала: "Господи, что же я такая дура!" Это была старая коммунальная крыса, выставившая за порог не одно поколение подселенцев, и дурой себя считала потому, что еще не нашла способ, как выжить очередных коммуналов. Ненавидел я эту Зажаворонкову так, что на самом деле пристрелил бы, будь из чего.
Она не выносила дыма в квартире, и мне приходилось высовываться по пояс в форточку и курить на улице. А стоило прийти ко мне какой-нибудь девушке, и старуха обзывала беднягу любым именем, только не ее собственным. "Ах, простите, не разглядела сослепу",-- и добавляла что-то насчет того, что всех вас, милашек, не упомнишь. Времени обычно было в обрез до прихода родителей с работы, и когда я стаскивал с девушки юбку, то чувствовал, что в замочной скважине плавает старушечий глаз. Пинком распахивал я дверь, Зажаворонкова отлетала к другой стене коридора и, почесывая лоб, говорила: "Где-то заколку обронила. Посмотри, милый, молодыми глазами".
В конце концов мне стало слишком тесно с родителями и старухой, а очередь на расширение жилплощади не приближалась, наоборот, с каждым годом наш номер увеличивался. Тогда я сказал отцу: "Ты старый рабочий, ты должен сделать так, чтобы тебя выбрали в профком. Когда тебя выберут, нужно сделать так, чтобы тебе доверили распределение жилплощади завода"
Мой отец в некотором роде машина. Он сам говорил, что стоит ему подойти к станку, как и у него внутри начинает что-то тарахтеть и стучать. Я заложил в отца программу и включил его, и через два года отец дорвался до профкома, а дорвавшись, первую же квартиру распределил себе. Никого это не удивило, никто не возмутился: все так поступали, после чет уходили с общественной работы, освобождая место другим подзаборникам и съемщикам углов.
Квартира досталась в уже заселенном доме. Прежний ее владелец -- И ван дер Югин -- приехал в Россию из Голландии при Николае Первом и помнил еще те времена, когда вода в реках была чище той, что теперь течет из крана. Югин совершил целый ряд неожиданных преступлений, я думаю, в умопомрачении. Был осужден, лишен жилплощади, после чего вдруг исчез. Но в милиции он числился в проценте раскрытых преступлений, поэтому его не искали.
Говорили, что Югину не везло, он умудрился переболеть почти всеми болезнями, какие перечислены в медицинской энциклопедии, и, чтобы сохранить это "почти", Югин завешивал форточки толстой марлей, пил все кипяченое, даже водку, ел все вареное, даже воблу, продукты брал только в диетическом магазине, а по городу ходил в противогазе. Так что поймать его, в общем-то, было несложно. Дважды в день он менял носки и каждые полчаса мыл руки. Рахита Лукумова, который ходил в галошах на босу ногу, Югин презирал и расстреливал из самопала. Приходившие к нему люди подвергались в коридоре санитарной обработке дустом и десятиминутному карантину. На дезинфекционной почве у Югина даже развилась болезнь копрофобия, доселе науке неизвестная... А может, все это сплетни. Но вот что точно: когда химзавод стал выпускать новую продукцию и задымил так, что у Югина по всему телу пошли бордовые пятна аллергии, он ночью кинул в цех связку гранат собственного изготовления -- совершенно хулиганский поступок!..
Переселился я один, оставив родителей коротать старость с коммунальной крысой, и, засыпая в день переезда, завел будильник на двадцать минут позже, потому что до работы стало ближе.
К своему удивлению, я просыпаюсь не позже, а раньше: около семи утра дом идет ходуном от необычайной силы крика со двора, пронзающего стекла:
-- ДА ЗДРАВСТВУЕТ СУСАНИН! -- возвещает вопль, после чего лопата скрежещет по ледяной кромке тротуара.
Этот скрежет больше не дает мне заснуть и злит, естественно.
Я даже хочу плюнуть куда-нибудь с досады, но вспоминаю, что я не в коммунальной квартире, а в своей собственной, без вывешенного в коридоре графика мытья полов. "Черт бы всех побрал!" -- решаю я и собираюсь на работу.
Когда я вхожу в лифт, там уже стоит Сусанин и трет кулаком глаза. От одного его вида мне кажется, будто никакой ночи но было, но я здороваюсь, нажимаю кнопку первого этажа и замечаю, что шарф у него пропущен под ворот пальто на спине схвачен узлом.
-- А вы кто? -- спрашивает Адам Петрович.-- Я с утра ничего не вижу. Как Сквозник-Дмухановский, вижу свиные рыла вместо лиц и даже слышу какое-то хрюканье. Что вы сейчас сказали?
-- Я поздоровался с вами,-- говорю я.-- А как вам удалось завязать шарф на спине?
-- Жена настояла,-- отвечает Сусанин. -- Кажется, вчера я свалился вам на голову? Прошу простить... Впрочем, на самом деле мне плевать...
-- Кто это вас так трубно приветствовал чуть свет?
-- Дворничиха. Я плачу ей ежемесячно тридцать рублей, потому что на будильник не полагаюсь.
-- Счастливо вам покомандовать,-- говорю я на улице.
-- К черту,-- отвечает Адам Петрович и уходит в сторону. "Странный человек,-- думаю я вслед.-- Вчера в одних трусах по балконам скакал, а сегодня даже шарфом подвязался, потом смотрю на знамя, венчающее райком, чтобы из всех дорог в редакцию выбрать путь по ветру, и тоже бреду на работу.
Личность Сусанина давно меня интриговала. В городе шумели самые невероятные слухи и сплетни анекдотического характера о нем. Пересказать их просто невозможно...
Говорили, что вечера напролет он играет с дочерью в прятки, и даже мебель в его квартире стоит так, чтобы интересно было играть, а не удобно жить. Говорили, что он рассеян невероятно, потому что думает постоянно и не видит вокруг ничего, и когда ему дали новую квартиру, он все равно после работы ездил на старую, и жена ловила его у ворот типографии и вела в нужном направлении. Говорили, что он самый умный и образованный человек во всем районе, говорили как заведомую ложь, потому что тут же оспаривали в свою пользу. Говорили, что в него влюблены все женщины Сворска, а молоденькие работницы типографии даже теряли стыд и приходили в кабинет Сусанина, водили вокруг Адама Петровича хороводы и пели: "Огней так мною золотых на улицах Саратова, парней так много холостых, а я люблю женатого"... "Мы умираем от любви", -- жаловались девушки. "И лучшим саваном вам будет девственность",-подавал совет директор.
Не надо много мозгов, чтобы объяснить чудачества Сусанина. Жизнь вокруг была чересчур серая для него, вот он и развлекался в одиночку, как мог, и других тянул в круг. Сусанин выбрал себе роль тапера и как будто предлагал: "Вы давайте, живите, а я вам подыграю, чтобы вы от своей жизни быстро не загнулись..." Он же совершенно не приспособлен для существования в городе, который окружен двойным поясом интернатов и школ для умственно-неполноценных детей. Пробраться через такой заслон какому-нибудь образованию, гению или таланту-одиночке не хватило бы силенок. Насколько я знаю историю Сворска, до нас доехал только министр тапочковой промышленности с двумя вагонами тапочек. Так что Сусанин в этом смысле был исключением, и первой его идеей, как говорили, было продавать в нагрузку к бутылкам противозачаточные средства. Но в исполкоме один заместитель сказал ему: "Вы тут из винного аптеку не устраивайте!", а второй: "Кто же нам выделит столько презервативов?". Потому-то Адам Петрович и предлагал девушкам добровольно выбрать девственность... А вчера после первого знакомства Сусанин напомнил мне солдата, с которым я служил. Этот солдат после каждого похода в клуб пел песни и говорил фразами героев фильма. Он так развлекался...
Когда я прихожу на работу, Сплю уже сидит за столом и сосредоточенно водит карандашом по журналу "Веселые картинки". Он решает лабиринт "Найди ежику дорогу в нору".
-- Помочь? -- спрашиваю я.
-- Что? -- Сплю всегда переспрашивает. Он притворяется, будто плохо слышит, но на самом деле тянет время, чтобы понять, о чем его спрашивают.
Я снимаю дубленку, сажусь за свой стол и беру у Сплю стопу сегодняшней почты:
-- Тогда помогите Незнайке собрать портфель в школу на следующей странице.
Мы работаем со Сплю в отделе писем районной газеты "Зеркало Сворской славы", работаем вдвоем на одной ставке, но Сплю считается моим начальником, потому что старше и в редакции сидит дольше.
Пришел я сюда, чтобы писать Хотел стать писателем, сам даже не знаю, с чего вдруг мне захотелось. Увидел, что и глупее меня люди за хорошие деньги бумагу переводят, и тоже собрался. Еще в армии написал я от безделья два рассказа и разослал по журналам Был настолько наивен, что в дивизионной библиотеке разыскал справочник авторских прав и высчитал причитавшиеся мне гонорары. Вместо денег прислали письма, в которых автора обвиняли в незнании орфографии и стилистики, в несамостоятельности и заштампованности, и советовали стать отличником боевой и политической подготовки и темой для будущих рассказов взять напряженные будни военной службы, а не любовь в весенних тонах. Прочитав ответ в части, меня подняли насмех и сняли с должности члена редколлегии. С тех пор я никому не говорил, что хочу стать писателем, и ждал дембиля, чтобы устроиться в газету. Но первое время переживал сильно Для меня это была катастрофа: ведь я попал в стройбат, то есть два года должен был то с мастерком, то с носилками защищать Родину от врагов. А именно этого мне и не хотелось: по молодости я никак не мог взять в толк, почему наши командиры зарабатывают больше, чем прорабы и бригадиры, хотя не отличают песок от цемента, и почему рабочим не присваивают воинских званий? Работали-то они бок о бок с нами, следовательно, тоже защищали Родину. Понятно, спросить об этом я не мог, носилки таскать не хотел, поэтому вспомнил, как играл в футбол за юродскую команду, в надежде из редакторов переметнуться к спортсменам. Но когда я сказал название городской команды, то меня послали и из спортсменов. И пришлось расплачиваться собственной шкурой на стройках страны за жену тогдашнего сворского секретаря, которая руководила спортивной работой в районе и, используя свою власть, сказала однажды: "Хочу, чтобы наша футбольная команда называлась "Розовые бантики". Эта женщина вообще все видела в розовом цвете и даже своих детей наряжала в разноцветные бумажки, а с чьих-то похорон ее просто попросили уйти...
Но сразу после армии подвернулась должность в отделе снабжения типографии. Я был бы последним кретином, если бы из любви к печатному слову отказался от этого места.
В снабжении проработал я пять лет и сколотил неплохой капиталец Но главное -- научился зашибать деньгу, наглеть при необходимости и не слезать с людей до тех пор, пока они не делали того, что я от них требовал. К этому времени все более менее крупные шишки нашего района оказались обязаны мне какой-нибудь услугой, причем одни об этом даже не подозревали, а другие, вроде начальника райпищеторга товарища Примерова, становились закадычными друзьями. Так что я не расстроился, когда был изгнан из типографии, расти там выше я не мог, мог только расширять площадку, на которой и так стоял твердо... Но и дальше работать особо не рвался, у меня и без работы жизнь была прекрасной. Наша страна так богата, что прокормит не одну армию бездельников. Это, собственно, и происходит. От того-то мы все и бедные, что половина граждан живет бесплатно. Возьму за пример туалетную бумагу, которая в Сворске идет втридорога, а в моей квартире стоит мешками и ждет покупателя. Ни одного рулона я не возьму себе. Зачем, если в любой столовой салфеток бери -- не хочу?.. Или автобусные талоны. Их-то для чего без конца покупать, когда катаешься по маршруту, на котором всего восемь машин и, cooтветственно, восемь компостеров? Пробил один раз, написал внизу четырехзначный номер автобуса и езди, пока машину не спишут... Или, скажем, магазин самообслуживания -- "самбери" в народе. Захотелось вам купить курицу, а денег жаль. Отдерните от какой-нибудь утки третьей категории нашлепку и присобачьте на курицу, и ничего не бойтесь -- пройдете через кассу на "ура" Вот такие подарки и хитрости социализма надо использовать, чтобы жить лучше, богаче, с удовольствием.
В редакции мне предложили ставку курьера с грошовым окладом. В армии на прокорм сторожевом собаки отпускают больше денег, но я согласился. Скоро выяснилось, что не дело курьеров писать статьи, очерки и фельетоны, их дело бегать "по поручению редакции" с бумажками. На объем работы, впрочем, было грех жаловаться: более чем в два места я за один день не ходил, иногда -- из принципа, иногда -- по три-четыре часа в каждое, даже в горисполком, который в соседнем доме. А если Сплю спрашивал, почему так долго, я отвечал, что ждал товарища Иванова или Петрова. Сплю велел оставлять письма в секретариате, но я с тех пор стал ждать секретарш.
Там, в горисполкоме я познакомился с коллегой. Он горько оплакивал свою курьерскую долю:
-- Вот так сидишь, отдыхаешь,-- жаловался он,-- а какая-нибудь самая что ни на есть завшивая финтифлюшка скомандует: "Вася, в универмаге кофточки дают, постой за меня, тебе все равно делать не хрена". И стоишь -- никуда не денешься
-- А ты не будь дураком,-- посоветовал я ему, хотя знал, что он выпускник пригородного интерната,-- пусть они тебе каждый месяц по пятерочке отстегивают
-- А ведь правда! -- обрадовался он.
-- Поставишь мне бутылку за совет.
Потом я сделал Васю своим личным курьером. По вечерам он вместо меня носил в типографию макет газеты. От этого Вася заважничал: "Вот не дойду, и завтра город останется без местной прессы". И впрямь однажды не дошел, а газету где-то потерял по-пьянке. Я позвонил кому надо в типографию, там набрали газету двухлетней давности, и ни одна душа не заподозрила подвоха. Все сошло с рук. Правда, Васе это удовольствие обошлось дорого.
Таких добровольных помощников в Сворске оказалось много.
Через месяц меня вызвал ответственный секретарь:
-- Знаю, тебе не хватает денег,-- на шее у него висело ожерелье из канцелярских скрепок, и он все время откалывал по одному звену и скреплял бумаги. На меня ответственный секретарь не смотрел.-- Я выпрошу у редактора надбавку, но ты еще будешь и снабженцем. Дело тебе знакомое.
Он коротко объяснил суть. Редакцию иногда надо кое-чем снабжать. Ручками, блокнотами, папками, бумагой. Дело не стоило пареной репы, тем более на бумагу был заключен договор, который только нужно лонгировать каждый год.
-- Ты будешь вроде совмещать две должности, а вроде и нет, потому что снабженец нам не положен по штату,-- сказал он, выставив на меня единственный глаз. Второй он потерял в автобусе: его выколол пальцем глухонемой, пытаясь что-то спросить.
Но все эти мелкие подачки не решали денежной проблемы. Поэтому еще через месяц я положил на его стол первую заметку. Речь в ней шла о том, что на привокзальной площади напротив гипсовой статуи "Колхозницы, несущей людям хлеба" с отбитой коленкой стоит пивной ларек, и пьянчуги вечера напролет сидят вокруг колхозницы и даже ставят на нее кружки. Заметку я написал в менторском тоне и назвал "Хлеб-- имя существительное, пиво -- нет!"
Ответственный секретарь прямо остолбенел:
-- Такая тема под ногами валялась, а мы, корифеи, прозевали! Молодец, парень, молоток!
-- Ошибок в тексте много? -- спросил я.
-- Не знаю, корректор выправит,-- сказал ответственный секретарь.-- А на что ты еще способен?
Ну, я ответил в том духе, что я самый высокий житель Сворска и в позе Ромберга устойчив.
-- Мне нравится твоя напористость. Вот тебе задание: езжай-ка в совхоз "Красный балтиец Сидоров", бывшее село Плотское, найди на ферме доярку Негрей и возьми у нее...
-- Интервью? -- не удержался я.
-- Нет, пятьдесят рублей. Она мне должна.
-- Вы это серьезно?
-- Шутка,-- сказал ответственный секретарь и захохотал так, что чуть не выпал из кресла. Хохотал он, стиснув зубы. Они у него шли через один, причем там, где были верхние, не хватало нижних, и наоборот. Вроде паза.
Механически, как папа, я подумал: "Если ответственный секретарь будет вести себя хорошо, я, пожалуй, сведу его со своим знакомым, который заведует стоматологической поликлиникой". Правда, он чересчур порядочный человек и, как бывший капитан корабля, считает, что самому себе должен вставить протез последним. "Только после крыс!" Еще он вдолбил в спою голову, что истинные моряки должны повсюду носить боцманский свисток и приветствовать друг друга трелью. Но я представлю ответственного секретаря этакой беззубой крысой и экипирую свистком, если, конечно, он будет послушен.
Но пока ответственный секретарь требовал от меня подчинения:
-- Твоя задача -- выяснить, как она добивается высоких показателей, и написать доступными для нашего читателя словами. Почитай в старых номерах про сельское хозяйство и поезжай.
Плотская ферма находилась у черта на рогах. Туда отправлялось два автобуса в день. Поэтому, наверное, меня и послали: другие нашли себе задание поближе. (Как выяснилось, они рыскали по птицефабрике в поисках героев труда, но с трудом нашли примеры хорошего отношения к делу и грустные вернулись в редакцию с ведром яиц.)
Я приехал. Доярка Негрей оказалась розовощекой упитанной девкой двадцати трех лет с некоторыми позывами именоваться смазливенькой. Когда я объяснил, что мне надо, она повела к стенду с какими-то графиками, цифрами, соцобязательствами и прочей дребеденью.
-- Наглядность примера играет большую роль в воспитании отстающих звеньев,-- сказал я и добросовестно переписал все цифры.
-- А теперь расскажите о себе. С кем живете, чем увлекаетесь. У вас мама не знаменитая доярка? Папа не водит трактор?
-- Одна живу.
-- Сирота, значит. Из пригорода. Может, нам пойти и побеседовать у вас? Тут запахи, а мне все нужно знать, и это и наших интересах, иначе очерк выйдет вялым.
Она повела к себе, и по дороге я купил бутылку. В редакциях так принято, объяснил я. Доярке пришлось ставить обед, нe запивать же водку чаем. Потом мы очень мило побеседовали о качестве молока и гумуса -- я пил из стакана, она -- из рюмки, и разошлись. Стоя на остановке в ожидании последнего автобуса, я сказал себе: "Ну, куда ты, дурак, собрался? Сиротливые доярки раз в жизни с неба падают". Купил еще одну бутылку и вернулся.
-- Опоздал на автобус. Не знаю, что и делать... Придется у вас ночевать.
Опять пили и говорили о пользе силоса. Потом она постелила мне на кровати, а сама залезла на печь. Полежав с полчаса и подготовив себя к изнурительной осаде, потому что подобных девушек приходится уговаривать долго, я на цыпочках подкрался к печной лавке. Доярка не шевелилась. Я осмелел и забрался на печь, и уже нащупал грудь, и сунулся губами туда, где, по моим расчетам, находилось ее лицо, как вдруг она с такой силой двинула мне коленом пониже живота, что я кубарем полетел вниз и шлепнулся на дощатый пол. И как упал, скрюченный в три погибели, так и пролежал до утра, не шевелясь. А она повернулась на бок и захрапела.
-- Для кого бережешься, дура? -- спросил я утром.-- Для принца? Принцы к дояркам не ездят...
Но очерк об этой заразе я все-таки накатал, причем особенно расписал, какая она комсомолка.
-- Дело идет, беру тебя в корреспондентский штат, -- сказал редактор Куриляпов, скользя карандашом по моей заметке. Странно он читал газету -каждый столбец сверху донизу, словно на полосе была только одна статья. А может, так и надо. В сущности, все статьи на одну тему.
-- Товарищ Сплю работает на полставки, другую половину я держал в резерве. Пиши заявление и забирай.
С этого дня я совмещал три должности и стал высокооплачиваемым сотрудником редакции, ничего не делая...
Майор уже храпит над журналом. Незнайка, видимо, так и ушел в школу с несобранным портфелем. Я кидаю в Сплю ластиком и попадаю в макушку Сплю просыпается.
-- Надо работать, -- говорю я. -- Открывайте журнал и регистрируйте письма трудящихся.
-- Здесь-на-чаль-ник-я, -- отвечает майор.
-- Делайте, что вам говорят, товарищ начальник. Письма идут в редакцию каждый день, горы писем...
"Во вчерашнем номере в рубрике "Мужчины в доме" вы печатали советы, как лучше установить мебель в квартире. Мне советы понравились, но вот беда -нет квартиры. Помогите через газету, похлопочите, вам не откажут. Я уже десять лет работаю на..."
-- Это письмо в архив без комментариев,-- говорю я майору и поднимаюсь
-- Вы-ку-да? -- спрашивает Сплю.
-- Курить.
"Объясните, пожалуйста, на страницах вашей газеты, почему у человека сначала вырастают молочные зубы, а потом-- коренные? Почему выпадают молочные? Может, они ненастоящие?"
-- Это, наверное, вы написали и спрятались за псевдонимом,-- смеюсь я, протягивая майору письмо, и поднимаюсь.
-- Вы-ку-да? -- спрашивает Сплю.
-- Курить.
".. Работаю на заводе токарем, значит, я пролетариат. А участковый говорит, что никакой я не пролетариат, а хулиган, деклассированный элемент. Объясните, пожалуйста, какова моя классовая сущность". Во как! Значит, и дом у человека есть, и работой доволен, и телевизор вовремя ремонтируют, а ему все мало. Объяснений захотел!
-- В архив.
-- О-пять-ку-рить?
-- Нет, в сортир.
"Дорогой "Девичник" (так называется воскресная страничка для женщин)! Меня никто не берет замуж. Мальчики говорят: "Ты жирная для семьи". Расскажи, "Девичник", как похудеть? Продавщица маг. No8 райпищеторга Елена Тулстул".
Это уже кое-что. Я открываю справочник, звоню в магазин и прошу автора к телефону:
-- Из редакции, по вашему письму. Вы в каком отделе работаете?
-- В гастрономическом.
-- Отлично! На днях к вам заглянет наш корреспондент, занесет советы. Ну, и вы встретьте его, как полагается.-- Колбаса давно была мне нужна в больших количествах, а клянчить каждый раз у товарища Примерова надоело. Он в отместку требовал от меня невозможного.
-- О-пять-в-сор-тир? -- спрашивает Сплю. Я на эту рожу уже смотреть не могу, а все равно сижу и слушаю. Ведь интересно, какую дурь он еще спросит? Я напускаю серьезный вид и говорю:
-- Все, майор, кончилось мое терпение,-- снимаю телефонную трубку и звоню на склад его жене.-- Слушай! Уйми своего кобеля, не то его дурость на тебя выльется.
Сплю засовывает ладони между колен и закрывает глаза. Он так делает, когда ему становится страшно. Наверное, майора в детстве часто лупили по рукам.
"Верните мне мужа, детям -- отца, а стране -- гражданина..."
А ключ от квартиры не надо?.. Сил нет читать эту дребедень. Может, предложить Сплю сыграть в "Морской бой"? Но он, подлец, ставит последний корабль в последнюю свободную клетку и частенько меня обыгрывает. Я иду в кабинет ответственного секретаря.
Илья Федорович, надоело дурью маяться. Дайте какое-нибудь задание.
Ответственный секретарь крутит на пальце кольцо из скрепок, смотрит в окно и говорит:
-- В центральных газетах, которые для нас не просто печатное слово, а руководство к действию, пишут, что современному производству нужны не директора, а хозяева. Причем хозяева эти липовые, на самом деле хозяин у нас -- советский народ. Требуется директор, который был бы хозяином хозяев, но при этом не командовал бы хозяевами. Толком объяснить это невозможно, но сделать как-то надо. Вот тебе и задание. Возьми директора типографии или бани... Хотя баня -- это не завод, но тоже -- "производство чистых тел". Нет, лучше Сусанина. Ты же там работал, должен его знать.