Бачило Александр Геннадьевич. Незаменимый вор

   Следуя долиной реки Тур, отделяющей друг от друга два хребта Каука – Большой и Малый, воины Хоросана продвинулись довольно далеко на восток. От конечной цели их отделяли теперь лишь покрытые лесами горы Эль-Бур. Здесь нужно было повернуть на юго-восток и идти вдоль подножия гор, избегая по возможности лесистых склонов. Этот путь был указан прежде всего соображениями безопасности. Молодые горы Каука и Эль-Бур непрестанно сотрясались землетрясениями. Лавины, обвалы, оползни следовали друг за другом почти ежедневно. Из трещин в скалах вырывались языки пламени и облака ядовитого дыма. Приходилось держаться подальше от этих сюрпризов разгневанной природы. Но не землетрясения были главной опасностью, подстерегавшей отряд. В этих горных лесах таилась и другая опасность – настолько страшная, что Адилхан, знавший о ней, решил до поры до времени ничего не рассказывать солдатам, а Навтану, если тот проболтается, обещал выпустить кишки.
   Несчастный купец напрасно просил отпустить его назад, в Аренжун. Бедняга был готов в одиночку снова пройти все ущелья и камнепады Каука, лишь бы не входить в леса Эль-Бура. Но Адилхан был непреклонен. В ответ на мольбы Навтана он согласился лишь держаться в пути открытых мест и ночевки устраивать на равнине, подальше от леса.
   Все же хоросанцам приходилось время от времени подниматься в горы, чтобы отыскать под деревьями родник или ручеек, извивающийся среди корней. Отряд не мог, подобно купеческому каравану, надолго запастись водой и отправиться далеко в обход Эль-Бура, через соляные пустыни. Вдобавок, Адилхан, направляясь в Город Джиннов, предпочитал прибыть туда тайно, прячась в горах. В пустыне же остаться незамеченным было практически невозможно.
   Четыре дня пути на юго-восток вдоль подножия Эль-Бура не принесли никаких неожиданностей. Если бы не налетавшее порой жаркое дыхание пустыни и не лихорадочная спешка, с какой Адилхан заставлял двигаться отряд, путешествие можно было бы назвать приятным. Воды было вдоволь, леса изобиловали дичью, отроги кое-где поросли фруктовыми деревьями и виноградником.
   На пятый день утром Адилхан проснулся с восходом солнца и впервые за много недель почувствовал, что от усталости дня прошедшего не осталось и следа. Не было желания полежать еще немного, по очереди расправляя затекшие суставы. Едва очнувшись ото сна, он упруго вскочил на ноги, окинул зорким взглядом горизонт, потянул носом воздух, несущий лесные запахи, и тогда только вспомнил вдруг, как давно эта зоркость и чуткость перестали быть для него привычными. Прежде чем сердце верного Фарруха застучало в его груди, прошло двадцать мучительных дней, в течение которых падишах постарел на двадцать лет. За эти дни Ктор подготовил его к тяжелой операции, а выпущенный из сосуда ифрит отыскал Гору Духов, пробил ее несокрушимую толщу и принес верховному жрецу волшебную воду, способную приживить чужое сердце. Уже пятый ифрит был использован Адилханом в стране Шис, но в этот раз падишах не сокрушался о потере – в конце концов, именно для таких случаев ифриты и предназначались. Гораздо сильнее горевал он о погибшем друге, сердце которого теперь наполняло силами его молодеющее с каждым днем тело...
   Маленький лагерь еще спал, когда поднялся падишах, только носатый черноусый Тофия, заступивший на стражу часа три назад, старательно таращился, переводя взгляд с гор на пустыню и обратно.
   – Никто не появлялся? – спросил Адилхан.
   – Ни души, – ответил Тофия, – только шакалы бродят. Да и то по одиночке...
   – А где госпожа? – Адилхан вдруг заметил, что Вайле нет на месте.
   – Она только что поднялась и пошла к ручью.
   – Хорошо, – падишах еще раз оглядел зеркальную поверхность соляной пустыни, сделал воину знак, что тот может продолжать наблюдение, а сам зашагал по тропинке, ведущей к ручью. Ручей протекал глубокой ложбиной, пробитой им, вероятно, за долгие годы в каменной толще плоскогорья. Адилхан спустился в ложбину и сейчас же увидел Вайле, склонившуюся над водой. Девушка, расстегнув ворот платья, поливала студеной водой шею и плечи, плескала в лицо, и тонкие струйки стекали ей на грудь...
   Падишах остановился было, чтобы не смутить Вайле своим присутствием, но его выдал вырвавшийся из груди вздох. Девушка обернулась и сразу вскочила.
   – Кто это?! – вскрикнула она, но не отпрянула, наоборот – казалось, ей хочется броситься навстречу неожиданно появившемуся человеку.
   – Не пугайся, красавица! – сказал Адилхан. – Это всего лишь добрый падишах хоросанцев.
   – Клянусь Ассурой! – прошептала Вайле. – Как ты похож на...
   Она вдруг спохватилась.
   – О, простите, Ваше величество!
   – Ничего, ничего, – улыбнулся Адилхан. – Можешь обращаться ко мне на «ты».
   Он весело подмигнул Вайле, и девушка не смогла удержаться от улыбки. Капли воды на ее ресницах заискрились в лучах еще розового солнца. Падишах почувствовал, что несмотря на свой отеческий тон, он испытывает смущение. Чтобы скрыть это новое чувство, Адилхан лег животом на песок и принялся пить до сладости холодную воду из ручья.
   – С водой прямо повезло сегодня, – сказал он, переводя дух. – Прекрасный источник, чистый и не соленый. И от гор далеко...
   – А почему это так важно? – спросила Вайле.
   Она уже привела в порядок платье, а длинные волосы, заплетенные в косу, окрутила несколько раз вокруг головы, так, чтобы шея оставалась открытой. Девушка, видимо, твердо решила что-то выяснить, наконец, у Адилхана и, несмотря на его молчание, продолжала допытываться:
   – В самом деле, почему мы никогда не остаемся на ночь в горах? Ведь в лесу найти воду гораздо проще, чем здесь, среди камней. Там что, есть какая-то опасность?
   Адилхан значительно кивнул.
   – Вот именно. Серьезная опасность. По ночам там собираются... тучи комаров.
   – Кого?!
   – Комаров. Настоящее бедствие. Совершенно невозможно заснуть.
   – И это единственная опасность? – девушка изумленно округлила глаза. – Так мы из-за комаров каждый вечер делаем лишние четыре мили в сторону пустыни, да еще тащим с собой воду и дрова для костра? Почему бы нам в лесу не отгонять их дымом?
   – Н-ну... как тебе сказать? Хотя бы потому...
   Но падишах не успел ничего придумать, так как дозорный неожиданно прокричал:
   – Караван!
   Адилхан и Вайле поспешили вернуться к лагерю.
   Проснувшиеся солдаты и Навтан с Ктором – все вглядывались в розоватую еще даль. Там, в пустыне, у самого горизонта, едва мерцали многочисленные точки – всадники на лошадях и вьючные верблюды.
   – Это халвары, – сказал Навтан. – Воинственный народец, наполовину люди, наполовину – подгорные карлики, живущие в пещерах под Крышей Судьбы. Но дорога в их земли лежит на севере от Эль-Бура. Непонятно, что они делают здесь.
   – Куда же они идут? – спросил Адилхан.
   – А кто их знает! Может, в Город Джиннов, а может – к потаенной пристани, говорят у них есть такие на побережье океана...
   – Что-то всадников у них больше, чем верблюдов, – сказал сотник Маджид, надевая пояс с саблей.
   – Потому-то я и говорю – халвары, – кивнул Навтан. – Бандиты они, а не купцы. В караване у них не столько своего товара, сколько награбленного в дороге. Нападают на всех, кого повстречают, и царь их, Химса Второй, нисколько им в том не препятствует. Наоборот, сам посылает своих солдат в пустыню, дает оружие, коней, а из нагребленного третью часть берет в казну...
   – Так эти люди – солдаты? – спросил Адилхан.
   – Там и офицеры есть, – сказал Навтан. – Настоящая армия!
   – Шакалы! – Адилхан плюнул. Он не любил наемных разбойников. – Ну ничего, сегодня им попадется орешек покрепче, чем купеческий караван...
   – Что вы! Что вы, Ваше величество! – Навтан всплеснул руками. – Нам нечего и думать затевать с ними бой! Я не спорю, хоросанские воины искусны и храбры, но ведь нас меньше сорока человек, тогда как халваров...
   – Да будь их хоть целая сотня! – прервал его Адилхан. – Мы зададим им добрую трепку!
   Навтан вдруг рассмеялся истерически.
   – Со... сотня! Да вы... Простите, ваше величество, сразу видно, что вы не бывали в этих местах. Какая там сотня! В таком отряде не менее трехсот хорошо вооруженных, видавших виды всадников! Взгляните сами, взгляните же!
   Адилхан молчал. Из-за туманной линии, обозначившей горизонт, появлялись все новые и новые черные точки.
   – А, дьявол! – пробормотал падишах. – Действительно, целая армия! Где только Химса набирает такое количество бездельников? Эй, Маджид!
   – Жду приказаний! – бодро рявкнул сотник. Он, возглавлявший отряд в начале путешествия из Аренжуна, безропотно передал власть над ним Адилхану, как только падишах пожелал взять командование на себя. Сотник, как и подобает верному старому служаке, подчинялся без рассуждений, исполнял приказы с буквальной точностью и того же требовал от своих солдат. Если бы падишах приказал сейчас атаковать караван халваров, Маджид, а за ним и остальные гвардейцы, без колебаний бросились бы в бой. Но Адилхан не спешил отдавать приказ. Его молодое, полное сил тело снова жаждало сражений и побед, но им повелевал многоопытный разум правителя и военачальника.
   – Лев не гонится за стаей шакалов, – сказал Адилхан, поразмыслив. – Пускай идут своей дорогой! Маджид, распорядись получше спрятать лошадей. Лагерь перенести в долину ручья. Костер не разводить.
   Солдаты принялись за дело, и скоро на холме, плоская вершина которого послужила местом ночевки отряда, остались только Адилхан, Навтан и Ктор.
   Верховный жрец Ассуры присоединился к хоросанскому отряду по собственному желанию. Адилхан не мог отказать своему спасителю, хоть и не испытывал к нему особого доверия. Было очевидно, что в этом походе Ктор преследует собственные, никому не известные цели, но его помощь могла оказаться бесценной, так что с неизвестностью пока приходилось мириться.
   Другое дело – Вайле. Причина, побудившая ее отправиться в это путешествие, была вполне очевидна. Девушка рассказала о ней в тот день, когда падишах впервые поднялся на ноги после удачно проведенной операции. На радостях он пообещал взять ее с собой, хотя потом не раз задумывался, правильно ли поступил. Год назад отца Вайле, тогдашнего правителя Аренжуна, похитили демоны. Если он еще жив, то наверняка томится в заточении в Городе Джиннов или превращен в раба, каких халвары используют на подземных работах. Вайле не раз говорила, что поход падишаха – это ее последняя надежда если не освободить отца, то хотя бы узнать о его судьбе. Аренжунцы никогда бы не осмелились на такое путешествие. Ктор, у которого она жила с тех пор, как стала сиротой, был бы рад помочь девушке, но в одиночку и он не мог справиться с Городом Джиннов...
   Укрываясь в жидкой поросли кустарника, Адилхан, Навтан и Ктор следили за равниной, по которой двигался нескончаемый халварский караван. Падишах насчитал уже не менее четырехсот всадников, а хвост каравана все тянулся и тянулся из-за горизонта.
   – Этак мы их целый день будем пережидать! – сказал с досадой Адилхан – Придется снова остаться здесь на ночевку.
   – Нет, – произнес вдруг Ктор, до сих пор, казалось, безучастно следивший за передвижением халваров.
   Падишах повернулся к нему.
   – Почему – нет?
   – Потому что они идут сюда.
   Сказав это, жрец Ассуры снова устремил равнодушный взгляд на караван.
   На таком расстоянии трудно было с точностью определить, в каком направлении движутся верблюды и всадники, но Адилхан доверял не столько глазомеру Ктора, сколько его интуиции.
   – Идут сюда, – повторил он. – Вот как! Уж не нас ли встречают?
   Навтан со страхом глядел то на падишаха то на жреца.
   – Нет, не может быть, – тихо шептал он. – Откуда им знать о нас, халварам-то? Конечно нет! Не к нам они идут, а к воде. Им, наверное, известно, что здесь ручей – вот и все!
   – Может быть и так... – Адилхан вглядывался в даль, прикрываясь ладонью от раскалившегося уже солнца.
   – Хорошо, – сказал он, наконец. – Пустим их к ручью, а там посмотрим, до воды они добираются или до нас...
   На площадку со стороны долины ручья поднялся Пулат – молодой гвардеец, успевший своей смелостью и сообразительностью снискать особое расположение падишаха.
   – Что там у вас? – спросил Адилхан.
   – Все приказания великого падишаха исполнены. Однако...
   – Ну? Что еще?
   – Если бы всемилостивейший падишах разрешил одно... соображение...
   – Разрешаю, – сказал Адилхан, – соображай.
   – Халвары, возможно, знают про этот источник, а значит...
   – Значит идут сюда, не так ли?
   – Именно так, о, мудрейший. Но, простите, я вижу, что опоздал со своими догадками.
   – Ничего, мой мальчик, ничего! Если ты догадался, куда идет караван, не глядя на него, значит, ты неплохо соображаешь! Скажи-ка, как, по-твоему, нам следует теперь поступить?
   Пулат слегка смутился.
   – Н-ну, я думаю... Нам следует подпустить халваров к воде...
   – Так, так! Хорошо!
   – ... И устроить засаду.
   Адилхан удивленно воззрился на гвардейца.
   – Как ты сказал? Устроить засаду?
   – Точно так, о владыка!
   Падишах усмехнулся.
   – Ну-ка, иди сюда, мой бесстрашный воин!
   Пулат подошел к тому краю площадки, с которого открывался вид на пустыню.
   – Что ты там видишь? – спросил Адилхан.
   – Караван.
   – Насколько он велик, по-твоему?
   Гвардеец подумал.
   – Сотни две верблюдов и вдвое, примерно, больше всадников.
   – Вот именно! Никак не меньше четырехсот человек! И где же ты собираешься устроить засаду? Ведь они все даже не поместятся в долине ручья!
   На этот раз, однако, падишаху не удалось смутить Пулата.
   – Да простит меня всемилостивейший, – возразил он, – Вовсе не нужно, чтобы они поместились там все. Достаточно, чтобы каждый из них напился из ручья...
   При этих словах Ктор быстро повернулся и устремил на Пулата внимательный взгляд.
   – И они наверняка напьются, – продолжал юноша. – Караван идет из самого сердца пустыни, свежей воды у них не было несколько дней...
   – Ну и что же дальше? – нетерпеливо спросил Адилхан.
   – Если помнит повелитель, еще в горах Каука мудрец из мудрецов, прославленный в веках исцелением падишаха, сиятельный господин Ктор... – Пулат слегка поклонился в сторону жреца, – собирал сонную траву. Премудрый падишах тогда приказал нам помогать ему. Мы набрали три объемистых мешка – этого количества травы, как сказал господин Ктор, хватило бы, чтобы усыпить целый город...
   Жрец приблизился к Пулату и положил ему на плечо руку.
   – Юноша совершенно прав! – обратился он к падишаху. – А я, оказывается, недооценивал способности ваших гвардейцев. Это мысль, достойная Посвященного в Таинства.
   Он улыбнулся Пулату бесцветной улыбкой.
   – Если когда-нибудь, сын мой, тебе надоест быть гвардейцем...
   – Погодите-ка, мудрецы, – прервал его Адилхан. – Вы что же, предлагаете мне полтысячи человек перерезать спящими? Это было бы недостойно падишаха Хоросана!
   – Нет нужды убивать их, – возразил гвардеец. – Они и без того будут в нашей власти. Кроме того, великому падишаху, возможно, будет угодно допросить кого-нибудь из них. Разумеется, когда они проснутся...
   – М-м-да... – задумчиво протянул Адилхан. – Допросить бы надо, конечно... Что ж, пожалуй, ты прав! Не скажу, что мне совершенно по душе твой план – я предпочел бы честную потасовку – но сейчас у нас, видимо, нет другого выхода... В конце концов, они сами виноваты – не будут шататься по пустыне целыми армиями!
   Не прошло и двух минут, как маленький хоросанский отряд был готов к выступлению. Гвардейцы под предводительством сотника Маджида, Навтан и Вайле, пустив коней рысью, быстро удалялись от места стоянки. Они ехали по дну долины, вдоль ручья, так что всадники приближающегося каравана заметить их не могли.
   У источника остались лишь Ктор, Адилхан и Пулат. Последний был удостоен этой чести по настоянию жреца, восхищенного хитроумным замыслом юноши. Ктор развязал мешочек, висевший у него на поясе, и отсыпал на ладонь горсть бурого порошка. Порошок этот он приготовил еще в горах Каука из сонной травы.
   – Должно хватить и на людей, и на коней, и на верблюдов, – произнес жрец. – В течение суток вода этого источника будет вызывать необоримый сон у каждого, кто сделает хотя бы глоток...
   Он медленно высыпал порошок в источник и простер руки над водой. Тотчас она забурлила, вскипела миллионами пузырей и покрылась мутной желтоватой пеной. Ктор произнес несколько неразборчивых заклинаний и поспешно отступил от источника.
   – Идемте! – сказал он падишаху и Пулату. – Скорее!
   Все трое побежали вниз по ручью – туда, где ждали их кони. Адилхан на бегу оглянулся и увидел, как пенная шапка, поднявшаяся над источником, выплеснулась на берег. Следом показалась зловещая мутная волна. Она закружилась в водовороте, увлекая за собой прибрежный песок, в одно мгновенье смыла все следы пребывания людей на берегу, а затем покатилась по долине. Едва Адилхан, Ктор и Пулат успели вскочить в седла, волна настигла их, но, не достав даже до брюха лошадям и не причинив никакого вреда, умчалась дальше. Позади остался идеально ровный пляж, омываемый хрустальными водами тихого ручейка.
   – Да-а, – невольно протянул Адилхан. – Вот это работа! Теперь мы можем спокойно переждать в сторонке, пока халвары будут утолять жажду. Водичка выглядит прямо-таки соблазнительно. Интересно, какова она на вкус?
   – На вкус не хуже, – сказал Ктор. – Но рекомендовать ее вашему величеству не могу. Вряд ли она прибавит бодрости.
   Подковы аренжунских коней наполняли долину звонким перестуком. Адилхан надеялся вот-вот нагнать отряд. Он с неприязнью поглядывал на горы, которые были уже совсем близко.
   – Когда мы должны будем вернуться? – спросил он Ктора.
   – Думаю, что часов через пять-шесть можно возвращаться, ничего не опасаясь, – ответил жрец Ассуры.
   – И все халвары будут спать?
   – Без сомнения.
   – А вы подумали, куда мы денем столько пленных? Не тащить же их с собой! А если отпустить на все четыре стороны, так мы сами скоро окажемся в плену...
   – Если великий падишах позволит... – подал голос молчавший до сих пор Пулат.
   – Ну, говори!
   – Достаточно лишить их лошадей и верблюдов – и они останутся возле этого ручья. Они будут привязаны к воде, по крайней мере до тех пор, пока сюда не придет новый караван...
   Адилхан расхохотался.
   – Да это дьявол, а не парень!
   Ктор одобрительно кивал. За поворотом долины всадникам открылось вдруг широкое ущелье с отвесными стенами. Ручей, превратившись в водопад, исчезал в его глубине. Со дна доносился глухой шум, над камнями поднималось серое облако водяных брызг. Ущелье пересекал висячий мост, невообразимо древний и ветхий, но способный, по-видимому, выдержать вес всадника с конем. Адилхан понял это, не увидев у моста своего отряда.
   – Проклятье! – нахмурился падишах – зачем их понесло на ту сторону? Мы и так уже слишком близко подъехали к горам...
   На противоположной стороне ущелья показался человек и замахал руками.
   – Это Навтан! – встревоженно сказал Пулат. – Он нас зовет. Кажется, у них что-то случилось...
   – Только этого не хватало! – Адилхан пустил коня вскачь и вихрем пролетел по мосту через ущелье. Но лошади Пулата и Ктора не были такими смелыми. Жрецу пришлось даже спешиться, чтобы вывести коня на мост.
   – Ну, что у вас стряслось? – крикнул Адилхан, преодолев ущелье.
   – Хафиз пропал! – задыхаясь, ответил Навтан.
   Бедняга все еще размахивал руками, хотя никакой надобности в этом уже не было.
   – Как так – пропал? Когда? Где все остальные? – спрашивал падишах, но Навтан только показывал куда-то вперед, не в силах ничего толком объяснить.
   Адилхан пришпорил коня и поскакал дальше такой же узкой извилистой долиной, как и по ту сторону ущелья. За первым же поворотом он увидел весь свой отряд. Всадники сгрудились в кучу и, держа наготове копья, тревожно озирались по сторонам.
   Маджид, увидев падишаха, поскакал ему навстречу.
   – Говори – приказал Адилхан.
   – Хафиз пропал без вести, – доложил сотник. Я остановил отряд перед мостом, чтобы подождать повелителя, а Хафиза послал разведать дорогу. Он благополучно переправился через ущелье и скрылся в этой ложбинке. А через минуту его конь, без седока, выскочил обратно на мост, и так был перепуган, что споткнулся и полетел в пропасть. Мы поняли, что с Хафизом беда и переправились сюда – выручать, да вот до сих пор не нашли, будто кто-то его утащил... Сдается мне, Навтан знает что-то – все время тычет пальцем по сторонам, но он так испугался, что добиться мы от него ничего не можем. Только то и поняли, что нужно оповестить падишаха... Один раз мы вроде слышали возню где-то в стороне, но из ложбины никак не выбраться – высоко и зацепиться не за что.
   Со стороны моста послышался топот копыт. Подъехали Ктор, Пулат и Навтан.
   – Ваше ве... ваше величество, – все еще лязгая зубами от страха, пролепетал купец, – я никому ничего не говорил, клянусь! Но по-моему... По-моему, это они!
   – С чего ты взял? – мрачно спросил Адилхан.
   – Я слышал рык! Честное слово! Это серые обезьяны!
   При этих словах даже у сотника Маджида вытянулось лицо.
   – Серые обезьяны! – пробормотал он. – Вот тебе раз! Но ведь это просто чудища из бабушкиных сказок!
   – Немедленно отходим за мост! – приказал Адилхан. – Если Хафиз попал в лапы к серым обезьянам, мы ему уже ничем не поможем. А ну, рысью! Сотник, вперед. Вайле, не отставай, девочка!
   Воины Хоросана, выстроившись в походную колонну, поскакали назад к ущелью. Первым ехал Маджид. Он уже приближался к мосту, когда навстречу ему, прямо из-под настила метнулась огромная серая тень. Неимоверно длинная и сильная рука вцепилась в шею коню, заставила его подняться на дыбы, а затем опрокинула на спину, словно это был не могучий аренжунский жеребец, а котенок. Сотник едва успел высвободить ноги из стремян и упал рядом с конем. Он схватился было за саблю, но чудовище, совершив новый прыжок, обрушилось прямо на него. Длинные, как ножи, сверкающие слюной клыки обезьяны вонзились в горло сотника. Голова его, почти оторванная от тела, далеко запрокинулась, уставив в небо мертвые глаза.
   В этот момент к чудовищу во весь опор подскакал Пулат и ударил его саблей. Обезьяна еще склонялась над своей жертвой, поэтому удар пришелся по затылку. С оглушительным воплем чудовище распрямилось и, взмахнув рукой, отбросило прочь гвардейца вместе с конем. У коня, оглушенного ударом о скалу, подкосились ноги. Пулат упал. Однако рана, нанесенная им, не прошла для зверя даром. На какое-то мгновенье обезьяна замерла неподвижно, словно пытаясь сообразить, где находится.
   Но Адилхан не раздумывал. Выхватив у одного из гвардейцев длинное тяжелое копье, он пришпорил коня и на всем скаку ударил чудовище в грудь.
   Кости и мышцы обезьяны были столь прочны, что копье переломилось, не вонзившись достаточно глубоко, но удар оттолкнул зверя назад, камень под его ногой сорвался в пропасть, и обезьяна, продолжая вопить, последовала за ним.
   Сейчас же целый хор голосов огласил ущелье почти таким же пронзительным воем. Из-под моста, серой копошащейся массой полезли десятки обезьян, окончательно отрезая хоросанцам путь к возвращению в пустыню. Оставалось лишь одно – бежать в горы, хотя именно там, согласно аренжунским преданиям, и было главное обиталище гигантских обезьян. Хоросанский отряд снова повернул вспять и поскакал узкой долиной прочь от ущелья. Адилхан на скаку наклонился, ухватил Пулата одной рукой за перевязь, рывком поднял его с земли и усадил перед собой в седло. Гвардеец с трудом, но держался, пока могучий конь падишаха уходил от погони с двойной ношей на спине.
   Вероятно, на открытом пространстве пустыни обезьяны не могли бы соперничать в скорости с лошадьми, но в узком извилистом коридоре, загроможденном валунами, все преимущества были на стороне преследователей. Они постепенно приближались. Вопли их сменились низким ритмичным взрыкиванием, от которого, казалось, дрожали стены расщелины.