Алексей Нураддинович Багир-заде
«Битлз» – навсегда!
«Если люди захотят вспомнить идеи,
мысли шестидесятых годов, наиграйте
им музыку «Битлз».
Американский композитор
Аарон Копланд
«Это нечто большее, чем просто мода,
чем просто музыка, чем просто временное
увлечение. Это – рождение нового
стиля жизни».
«Пари-Матч»
«Так за что же я люблю „Битлз“?
За независимость Леннона.
За яркость МакКартни.
За целеустремлённость Харрисона.
За непосредственность Старра.
Всё это есть в их музыке.
Это стоящая музыка».
Советская школьница
Виктория Брюло
IMAGINE
Imagine there's no heaven
It's easy if you try
No hell below us
Above us only sky
Imagine all the people
Living for today…
Imagine there's no countries
It isn't hard to do
Nothing to kill or die for
And no religion too
Imagine all the people
Living life in peace…
Imagine no possessions
I wonder if you can
No need for greed or hunger
A brotherhood of man
Imagine all the people
Sharing all the world…
You may say I'm a dreamer
But I'm not the only one
I hope someday you'll join us
And the world will be as one
Часть первая.
КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ
Ливерпуль
О Ливерпуле писали многие. Но, видимо, самые необходимые слова о нём находят те, кому этот город приходится родиной. Итак, познакомьтесь с высказыванием Джона Леннона:
«Это порт. И это означает, что город был менее заброшен, чем английский Мидленд или американский Средний Запад. Это – второй по величине порт Англии, между Лондоном и Манчестером. Север в XIX веке был местом, где зарабатывали деньги…, где жили презренные люди. Южане и лондонцы смотрели на нас, как на животных. Тут много ирландцев, негров, китайцев, самых разных людей. Точно так же, как в Сан-Франциско.
В Ливерпуле нет ничего огромного. Это не американский город. Со временем он стал бедным городом… Но люди тут имеют чувство юмора, потому что великая боль и шутка всегда идут бок о бок. Они очень сообразительны.
Это настоящее космополитическое место. Моряки возвращались домой и везли блюзовые пластинки из Америки. После Лондона тут было больше всего исследователей кантри-н-вестерна… Всегда вслед за Лондоном…
Я слышал кантри-н-вестерн в Ливерпуле ещё до того, как услыхал впервые рок-н-ролл. Люди здесь, и в Ирландии тоже, воспринимают свой кантри-н-вестерн очень серьёзно. До появления рока в Ливерпуле существовали известные фолк-, блюз– и кантри-н-вестерн-клубы. Помню гитару, которую я впервые увидал в своей жизни. Она принадлежала одному парню в ковбойской одежде, в ковбойской шляпе. Эти ребята чувствовали себя настоящими ковбоями и воспринимали себя очень серьёзно…»
Можно предположить, что уже при одном упоминании Ливерпуля, вы сразу же видите перед собой четвёрку парней с гитарами в руках, слышите их прекрасные мелодии под несмолкаемое журчание знаменитого ливерпульского дождя. Конечно, кое-кто может возразить:
– Позвольте, а что, разве не с Ливерпулем во многом связана история колонизации Англией земель на других континентах? Разве не здесь были устроены первые в истории мирового мореплавания доки и построен легендарный «Титаник»? И, наконец, неужели вы не слыхали о великолепном футбольном клубе «Ливерпуль»?
Не будем спорить. Всё это весьма справедливо. И всё же…
Итак, место действия – Ливерпуль, порт важного промышленного значения, расположенный на северо-западном побережье Англии. В его пригородах полно мальчишек с гитарами в руках, так называемых «бренчальщиков», – поклонников Билла Хейли и Лонни Доннегана, а в недалёком будущем и Элвиса Пресли. Среди них – Джон Леннон, Пол МакКартни, Джордж Харрисон. Что же касается Ринго Старра, то он придёт, но несколько позже. Никто из них не знает, что их назовут «феноменом нашего столетия», «музыкальным восьмым чудом света», и что они заслужат лестное высказывание известного британского критика Ричарда Бакла о том, что «Битлз» – лучшие композиторы-песенники со времён Бетховена.
Но пока что каждый из них поклоняется заокеанским звездам рок-н-ролла, копирует их внешность, манеры и совершенствуется в игре на гитаре.
«Это порт. И это означает, что город был менее заброшен, чем английский Мидленд или американский Средний Запад. Это – второй по величине порт Англии, между Лондоном и Манчестером. Север в XIX веке был местом, где зарабатывали деньги…, где жили презренные люди. Южане и лондонцы смотрели на нас, как на животных. Тут много ирландцев, негров, китайцев, самых разных людей. Точно так же, как в Сан-Франциско.
В Ливерпуле нет ничего огромного. Это не американский город. Со временем он стал бедным городом… Но люди тут имеют чувство юмора, потому что великая боль и шутка всегда идут бок о бок. Они очень сообразительны.
Это настоящее космополитическое место. Моряки возвращались домой и везли блюзовые пластинки из Америки. После Лондона тут было больше всего исследователей кантри-н-вестерна… Всегда вслед за Лондоном…
Я слышал кантри-н-вестерн в Ливерпуле ещё до того, как услыхал впервые рок-н-ролл. Люди здесь, и в Ирландии тоже, воспринимают свой кантри-н-вестерн очень серьёзно. До появления рока в Ливерпуле существовали известные фолк-, блюз– и кантри-н-вестерн-клубы. Помню гитару, которую я впервые увидал в своей жизни. Она принадлежала одному парню в ковбойской одежде, в ковбойской шляпе. Эти ребята чувствовали себя настоящими ковбоями и воспринимали себя очень серьёзно…»
Можно предположить, что уже при одном упоминании Ливерпуля, вы сразу же видите перед собой четвёрку парней с гитарами в руках, слышите их прекрасные мелодии под несмолкаемое журчание знаменитого ливерпульского дождя. Конечно, кое-кто может возразить:
– Позвольте, а что, разве не с Ливерпулем во многом связана история колонизации Англией земель на других континентах? Разве не здесь были устроены первые в истории мирового мореплавания доки и построен легендарный «Титаник»? И, наконец, неужели вы не слыхали о великолепном футбольном клубе «Ливерпуль»?
Не будем спорить. Всё это весьма справедливо. И всё же…
Итак, место действия – Ливерпуль, порт важного промышленного значения, расположенный на северо-западном побережье Англии. В его пригородах полно мальчишек с гитарами в руках, так называемых «бренчальщиков», – поклонников Билла Хейли и Лонни Доннегана, а в недалёком будущем и Элвиса Пресли. Среди них – Джон Леннон, Пол МакКартни, Джордж Харрисон. Что же касается Ринго Старра, то он придёт, но несколько позже. Никто из них не знает, что их назовут «феноменом нашего столетия», «музыкальным восьмым чудом света», и что они заслужат лестное высказывание известного британского критика Ричарда Бакла о том, что «Битлз» – лучшие композиторы-песенники со времён Бетховена.
Но пока что каждый из них поклоняется заокеанским звездам рок-н-ролла, копирует их внешность, манеры и совершенствуется в игре на гитаре.
Биографии.
«Но где же найдёте вы людей,
пригодных для этого?»
У. Шекспир. «Бесплодные усилия любви»
Все битлы происходили из рабочих семей, в которых знали цену хлеба, не всегда имевшегося у них вдоволь.
Их родители были обычными рядовыми членами британского общества – прислугой на корабле и кондуктором в автобусе, официантом и мойщиком посуды в ресторане, токарем и продавцом в магазине, акушеркой и безработной. Да, к сожалению, в разное время все их семьи испытали эту страшную болезнь буржуазного общества – безработицу. Надо ещё добавить, что детство трёх битлов – Джона, Пола и Ринго было особенно тяжёлым, так как уже в ранние годы Джон и Пол были лишены материнской ласки. А что такое потерять мать – этого лучше не знать! К тому же отец Джона покинул их с матерью. Аналогичная история произошла и в семье Старки (настоящая фамилия Ринго Старра).
Совсем ничего из ряда вон выходящего. Но именно эти рабочие парни, настоящие ливерпульские пролетарии, совершат революцию в современной рок-музыке и навсегда останутся в сердцах миллионов людей нашей планеты.
Их родители были обычными рядовыми членами британского общества – прислугой на корабле и кондуктором в автобусе, официантом и мойщиком посуды в ресторане, токарем и продавцом в магазине, акушеркой и безработной. Да, к сожалению, в разное время все их семьи испытали эту страшную болезнь буржуазного общества – безработицу. Надо ещё добавить, что детство трёх битлов – Джона, Пола и Ринго было особенно тяжёлым, так как уже в ранние годы Джон и Пол были лишены материнской ласки. А что такое потерять мать – этого лучше не знать! К тому же отец Джона покинул их с матерью. Аналогичная история произошла и в семье Старки (настоящая фамилия Ринго Старра).
Совсем ничего из ряда вон выходящего. Но именно эти рабочие парни, настоящие ливерпульские пролетарии, совершат революцию в современной рок-музыке и навсегда останутся в сердцах миллионов людей нашей планеты.
Джон Уинстон Леннон
(от 1940 до 1956)
Джон Уинстон Леннон родился 9 октября 1940 года, в тот самый момент, когда на Ливерпуль сыпались бомбы гитлеровских люфтваффе. Отец Джона – Фред Леннон, моряк торгового флота, был далеко на войне, когда испуганная налётом фашистов его молодая жена Джулия давала жизнь их первому и единственному дитя. Вскоре Фред Леннон расстанется со своей семьёй, расстанется, чтобы много лет спустя возвратиться и попросить деньги у брошенного когда-то сына, у «чудо-миллионера».
Когда мальчику исполнилось пять лет, его мать Джулия вновь выходит замуж, и Джона отдают на воспитание тёте Мими, Мэри Смит – старшей из четырёх сестёр Джулии Стенли.
Мими и её муж Джордж, молочник, сами бездетные, с удовольствием приняли мальчика в свою семью. К тому же Мими считала, что Джулия – женщина ветреная и не совсем подходит для роли матери. «Жизнь она не принимала всерьёз. Я никогда не рассказывала Джону про отца с матерью. Мне хотелось уберечь его от неприятностей. Возможно, я была не права. Но я хотела, чтобы он был счастлив».
Школьные годы Джона не были отмечены большими успехами. Мальчик был из числа «трудных» детей. Никто не мог его заставить сделать то, что ему не нравилось. Но понравившимся делом он мог заниматься всё время, до тех пор, пока не доводил всё до конца. С поведением дело обстояло совсем плохо. Уже в первые годы учёбы в школе под названием «Давдейл», он «прославился» как хулиган. Драки, задевания девочек, езда в трамваях без «билета в дороге» и т. д. Мими вспоминает: «Однажды я шла по Пеннилейн (улица в квартале, где жили Джон и Пол МакКартни, впоследствии воспетая ими в одноимённой песне. – Б. – З) и увидела толпу ребят, которая наблюдала за потасовкой двух мальчишек. Когда они разошлись, в одном из драчунов я, к моему ужасу, узнала Джона».
Школьные учителя не любили мальчика. Несколько раз он временно исключался из школы. «Я постоянно доводил учителей тем, что, например, жевал шоколад во время молитвы, передразнивал инструктора по плаванию и вообще выкидывал всякие фортели», – вспоминал через много лет Джон.
Поступив в 1952 году в «Куарри Бэнк Хай Скул» (школа на одной из окраин Ливерпуля), Джон продолжал вести себя вызывающе. Происходило это потому, что, как он вспоминал впоследствии, ему хотелось популярности: «Я хотел быть лидером. Это гораздо привлекательнее, чем быть зазнайкой».
Возмущение всем окружающим стало накапливаться в Джоне после того, как его покинула мать. И оно усилилось в юношеские годы. Но была и другая сторона Джона – чувствительность, обидчивость, мечтательность, непрактичность, что балансировало его темперамент. И одним из первых, кто заметил эту другую сторону Джона, был новый директор школы, не считавший, в отличие от других учителей, мальчика пропащим. Он и порекомендовал Джону поступить в Ливерпульский колледж искусств.
Надо сказать, что Джон обладал даром сочинительства. Уже в семь лет Джон писал короткие рассказы и стихи. Мими считала такое занятие ненужным и всячески старалась отучить племянника от этого. «Я часто говорил тёте: „Ты выбрасываешь мои стихи, но ты пожалеешь об этом, когда я стану знаменитым“, – вспоминал Джон.
Но Мими продолжала выбрасывать их.
В школе Леннону гораздо приятнее было рисовать карикатуры на учителей и писать весёлые стихи, чем заниматься уроками.
Огромным счастьем для Джона был приезд его матери, вернувшейся обратно в его жизнь. Джон был уже подростком и нашёл в Джулии больше друга, чем мать.
Джулия была очень весёлой женщиной, ценившей хорошую шутку. Именно от неё Джон унаследовал своё великолепное чувство колкого, язвительного (особенно по отношению к несправедливости) юмора.
Вскоре мальчик заинтересовался музыкой. В то время было очень модным умение играть на губной гармошке. Джона это увлечение также не обошло стороной. Он целыми днями мог распевать песенки, услышанные по радио, подыгрывал при этом себе на гармошке, подаренной ему дядей Джорджем. Об этой его неистовой увлечённости свидетельствует также и тот факт, что первую гармошку Джон получил в подарок от одного кондуктора автобуса, заметившего, что Джон очень живо реагировал на мелодию, исполнявшуюся на гармошке.
Но, побывав однажды у матери (Джулия жила отдельно от сына), Джон получил подарок – первую в своей жизни гитару и навсегда влюбился в неё. Джулия поощряла его увлечённость. Сама она играла на банджо и показала Джону те несколько аккордов, которые знала. Тете Мими это не понравилось. Она мечтала, чтобы мальчик научился играть на скрипке или пианино и стал серьёзным музыкантом. И поэтому она сказала:
– Гитара – это хорошо, Джон, но ты никогда не заработаешь ею на жизнь.
Мими очень не хотелось, чтобы Джон повторил жизненный путь своего отца-неудачника. Но мальчик, казалось, не слышал тёткиных слов. Он был счастлив. Ведь всё складывалось так прекрасно. Мать и сын вновь были вместе…
В то время почти все популярные песни создавались по ту сторону Атлантического океана, но англичане, восторгаясь американскими песнями, всё же были сдержанны в увлечении ими. Всё изменилось тогда, когда Билл Хейли – лидер группы «Кометс» исполнил ставшую сразу же знаменитой песню «Rock Around The Clock» («Рок вокруг часов»), или, как ещё её переводят – «Рок – часы сбились с ног». Это случилось 12 апреля 1954 года.
Именно Билл Хейли – «полноватый парень, с завитком волос на лбу», а также чуть позже Элвис Пресли, ещё более одарённый певец, обладавший, как тогда писали «подлинным чувством блюза», стали первыми героями английских подростков.
Каждый из ребят, даже и те, кто не умел играть на гитаре, взяли её в руки. На Ливерпуль обрушилась настоящая «гитарная рок-эпидемия». Сотни ребят собирались в многочисленные группы, соревнуясь затем друг с другом на эстрадных вечерах, что устраивались в городе каждый день. Как тогда говорили, каждый из ребят, кто держал в своих руках гитару, был буквально «Rock Around The Clock», т е. «сбившимся с ног».
Джон со своей ритм-гитарой собирается с друзьями и организует музыкальную группу «Куарримен».
Когда мальчику исполнилось пять лет, его мать Джулия вновь выходит замуж, и Джона отдают на воспитание тёте Мими, Мэри Смит – старшей из четырёх сестёр Джулии Стенли.
Мими и её муж Джордж, молочник, сами бездетные, с удовольствием приняли мальчика в свою семью. К тому же Мими считала, что Джулия – женщина ветреная и не совсем подходит для роли матери. «Жизнь она не принимала всерьёз. Я никогда не рассказывала Джону про отца с матерью. Мне хотелось уберечь его от неприятностей. Возможно, я была не права. Но я хотела, чтобы он был счастлив».
Школьные годы Джона не были отмечены большими успехами. Мальчик был из числа «трудных» детей. Никто не мог его заставить сделать то, что ему не нравилось. Но понравившимся делом он мог заниматься всё время, до тех пор, пока не доводил всё до конца. С поведением дело обстояло совсем плохо. Уже в первые годы учёбы в школе под названием «Давдейл», он «прославился» как хулиган. Драки, задевания девочек, езда в трамваях без «билета в дороге» и т. д. Мими вспоминает: «Однажды я шла по Пеннилейн (улица в квартале, где жили Джон и Пол МакКартни, впоследствии воспетая ими в одноимённой песне. – Б. – З) и увидела толпу ребят, которая наблюдала за потасовкой двух мальчишек. Когда они разошлись, в одном из драчунов я, к моему ужасу, узнала Джона».
Школьные учителя не любили мальчика. Несколько раз он временно исключался из школы. «Я постоянно доводил учителей тем, что, например, жевал шоколад во время молитвы, передразнивал инструктора по плаванию и вообще выкидывал всякие фортели», – вспоминал через много лет Джон.
Поступив в 1952 году в «Куарри Бэнк Хай Скул» (школа на одной из окраин Ливерпуля), Джон продолжал вести себя вызывающе. Происходило это потому, что, как он вспоминал впоследствии, ему хотелось популярности: «Я хотел быть лидером. Это гораздо привлекательнее, чем быть зазнайкой».
Возмущение всем окружающим стало накапливаться в Джоне после того, как его покинула мать. И оно усилилось в юношеские годы. Но была и другая сторона Джона – чувствительность, обидчивость, мечтательность, непрактичность, что балансировало его темперамент. И одним из первых, кто заметил эту другую сторону Джона, был новый директор школы, не считавший, в отличие от других учителей, мальчика пропащим. Он и порекомендовал Джону поступить в Ливерпульский колледж искусств.
Надо сказать, что Джон обладал даром сочинительства. Уже в семь лет Джон писал короткие рассказы и стихи. Мими считала такое занятие ненужным и всячески старалась отучить племянника от этого. «Я часто говорил тёте: „Ты выбрасываешь мои стихи, но ты пожалеешь об этом, когда я стану знаменитым“, – вспоминал Джон.
Но Мими продолжала выбрасывать их.
В школе Леннону гораздо приятнее было рисовать карикатуры на учителей и писать весёлые стихи, чем заниматься уроками.
Огромным счастьем для Джона был приезд его матери, вернувшейся обратно в его жизнь. Джон был уже подростком и нашёл в Джулии больше друга, чем мать.
Джулия была очень весёлой женщиной, ценившей хорошую шутку. Именно от неё Джон унаследовал своё великолепное чувство колкого, язвительного (особенно по отношению к несправедливости) юмора.
Вскоре мальчик заинтересовался музыкой. В то время было очень модным умение играть на губной гармошке. Джона это увлечение также не обошло стороной. Он целыми днями мог распевать песенки, услышанные по радио, подыгрывал при этом себе на гармошке, подаренной ему дядей Джорджем. Об этой его неистовой увлечённости свидетельствует также и тот факт, что первую гармошку Джон получил в подарок от одного кондуктора автобуса, заметившего, что Джон очень живо реагировал на мелодию, исполнявшуюся на гармошке.
Но, побывав однажды у матери (Джулия жила отдельно от сына), Джон получил подарок – первую в своей жизни гитару и навсегда влюбился в неё. Джулия поощряла его увлечённость. Сама она играла на банджо и показала Джону те несколько аккордов, которые знала. Тете Мими это не понравилось. Она мечтала, чтобы мальчик научился играть на скрипке или пианино и стал серьёзным музыкантом. И поэтому она сказала:
– Гитара – это хорошо, Джон, но ты никогда не заработаешь ею на жизнь.
Мими очень не хотелось, чтобы Джон повторил жизненный путь своего отца-неудачника. Но мальчик, казалось, не слышал тёткиных слов. Он был счастлив. Ведь всё складывалось так прекрасно. Мать и сын вновь были вместе…
В то время почти все популярные песни создавались по ту сторону Атлантического океана, но англичане, восторгаясь американскими песнями, всё же были сдержанны в увлечении ими. Всё изменилось тогда, когда Билл Хейли – лидер группы «Кометс» исполнил ставшую сразу же знаменитой песню «Rock Around The Clock» («Рок вокруг часов»), или, как ещё её переводят – «Рок – часы сбились с ног». Это случилось 12 апреля 1954 года.
Именно Билл Хейли – «полноватый парень, с завитком волос на лбу», а также чуть позже Элвис Пресли, ещё более одарённый певец, обладавший, как тогда писали «подлинным чувством блюза», стали первыми героями английских подростков.
Каждый из ребят, даже и те, кто не умел играть на гитаре, взяли её в руки. На Ливерпуль обрушилась настоящая «гитарная рок-эпидемия». Сотни ребят собирались в многочисленные группы, соревнуясь затем друг с другом на эстрадных вечерах, что устраивались в городе каждый день. Как тогда говорили, каждый из ребят, кто держал в своих руках гитару, был буквально «Rock Around The Clock», т е. «сбившимся с ног».
Джон со своей ритм-гитарой собирается с друзьями и организует музыкальную группу «Куарримен».
Джеймс Пол МакКартни
(от 1942 до 1956)
Джеймс Пол МакКартни родился 18 июня 1942 года в ливерпульском госпитале Вултон, том самом, где его мать Мери (в девичестве – Мери Патриция Мохин) работала акушеркой.
Отец Пола, Джин МакКартни, в те тяжёлые военные годы работал токарем на авиационном заводе.
Пол рос очень воспитанным ребёнком, резко отличаясь этим от своего брата Майкла, который был младше на два года. Но эти различия не давали повода для острых ссор. Наоборот, оба брата были неразлучны в течение всего детства.
В школе Пол показал себя с лучшей стороны, тогда как Майкл учился всё хуже и хуже. Как вспоминал их отец, «если Пол за что-нибудь брался, то обязательно доводил это дело до конца. И ничто не могло помешать этому».
Закончив начальную, Пол поступает в лучшую ливерпульскую среднюю школу «Ливерпул Инститьют». И всё время рядом с ним его отец, Джим, который очень хочет, чтобы Пол занялся в будущем чем-нибудь полезным, например, научной деятельностью. Но его старшего сына абсолютно не радовала такая перспектива. Поэтому Пол сознательно стал запускать все школьные предметы. «Отец постоянно твердил, что мне необходимо получить приличный аттестат. Но я не обращал на его слова никакого внимания. Домашние задания были сущим проклятием. И почему я должен торчать за книжками, когда все мальчишки на дворе?» – говорил Пол.
Пол от рождения был левшой. Писал он не слева направо, а наоборот. Даже педали своего велосипеда он крутил в обратную сторону. Из-за этого ему казалось, что он будет несчастным в жизни.
Вскоре семью МакКартни постигло горе – в возрасте 45 лет от рака скончалась мать Пола. Всё это произошло очень быстро. Всего лишь за несколько недель. Именно тогда мальчик потерял веру в бога: «Дурацкие молитвы. Если бы они могли её вернуть! И я убедился в пустоте религии».
Джиму МакКартни, с двумя детьми на руках, было очень трудно обеспечить семью.
Горе от смерти матери, материальная необеспеченность – всё это большим грузом давило на семью МакКартни. Но постепенно тяготы жизни стали заглушаться музыкой, которой увлёкся Пол. Точнее, его увлечением была гитара, на которой он только-только постигал азы игры. Надо сказать, что она не была первым музыкальным инструментом в жизни мальчика. Ещё в раннем детстве Пол и Майкл начали учиться игре на пианино. Но вскоре оставили это дело. Затем Пол получил от дяди в подарок трубу и умудрился придумать на ней несколько мелодий к большой радости отца, который немного умел играть на пианино. Но на этом ранняя музыкальная карьера Пола была закончена.
И вот – гитара. Точнее, музыка раннего рока, ведущим инструментом которой была гитара. Эта музыка неимоверно вдохновляла мальчика. Пол мог играть везде – и в кровати, и в ванной, и за обеденным столом. Вначале ему было трудно, так как он был левшой, но, переставив струны, Пол решил и эту задачу. Ему нравилась и скиффл-музыка (популярное течение рок-музыки начала 50-х гг.) с Лонни Доннеганом во главе, и Билл Хейли, и Элвис Пресли. Особенно Элвис, который очень впечатлял мальчика, имитировавшего стиль его причёски, музыку и манеру поведения Пресли на сцене. Вот что говорит МакКартни об этом:
– Когда я чувствовал себя плохо, то включал пластинку Элвиса и сразу же появлялось настроение. Я не имел представления о том, как делают пластинки, и для меня это было волшебством. «All Shook Up!» (буквально – «весь потрясён!» – Б. – З.). Это было чудесно!
В 1956 году четырнадцатилетний Пол вместе со своим товарищем Айвэном Вогэном пошёл послушать группу «Куарримен». Это событие произошло совершенно случайно, но именно оно послужило началом «Битлз». Очень интересно выразился об этой встрече всемирно известный американский композитор и дирижёр Леонард Бернстайн. По его словам, произошла встреча «святого Иоанна» (Джона) со «святым Павлом» (Полом).
Ну, а разве это не так?
Отец Пола, Джин МакКартни, в те тяжёлые военные годы работал токарем на авиационном заводе.
Пол рос очень воспитанным ребёнком, резко отличаясь этим от своего брата Майкла, который был младше на два года. Но эти различия не давали повода для острых ссор. Наоборот, оба брата были неразлучны в течение всего детства.
В школе Пол показал себя с лучшей стороны, тогда как Майкл учился всё хуже и хуже. Как вспоминал их отец, «если Пол за что-нибудь брался, то обязательно доводил это дело до конца. И ничто не могло помешать этому».
Закончив начальную, Пол поступает в лучшую ливерпульскую среднюю школу «Ливерпул Инститьют». И всё время рядом с ним его отец, Джим, который очень хочет, чтобы Пол занялся в будущем чем-нибудь полезным, например, научной деятельностью. Но его старшего сына абсолютно не радовала такая перспектива. Поэтому Пол сознательно стал запускать все школьные предметы. «Отец постоянно твердил, что мне необходимо получить приличный аттестат. Но я не обращал на его слова никакого внимания. Домашние задания были сущим проклятием. И почему я должен торчать за книжками, когда все мальчишки на дворе?» – говорил Пол.
Пол от рождения был левшой. Писал он не слева направо, а наоборот. Даже педали своего велосипеда он крутил в обратную сторону. Из-за этого ему казалось, что он будет несчастным в жизни.
Вскоре семью МакКартни постигло горе – в возрасте 45 лет от рака скончалась мать Пола. Всё это произошло очень быстро. Всего лишь за несколько недель. Именно тогда мальчик потерял веру в бога: «Дурацкие молитвы. Если бы они могли её вернуть! И я убедился в пустоте религии».
Джиму МакКартни, с двумя детьми на руках, было очень трудно обеспечить семью.
Горе от смерти матери, материальная необеспеченность – всё это большим грузом давило на семью МакКартни. Но постепенно тяготы жизни стали заглушаться музыкой, которой увлёкся Пол. Точнее, его увлечением была гитара, на которой он только-только постигал азы игры. Надо сказать, что она не была первым музыкальным инструментом в жизни мальчика. Ещё в раннем детстве Пол и Майкл начали учиться игре на пианино. Но вскоре оставили это дело. Затем Пол получил от дяди в подарок трубу и умудрился придумать на ней несколько мелодий к большой радости отца, который немного умел играть на пианино. Но на этом ранняя музыкальная карьера Пола была закончена.
И вот – гитара. Точнее, музыка раннего рока, ведущим инструментом которой была гитара. Эта музыка неимоверно вдохновляла мальчика. Пол мог играть везде – и в кровати, и в ванной, и за обеденным столом. Вначале ему было трудно, так как он был левшой, но, переставив струны, Пол решил и эту задачу. Ему нравилась и скиффл-музыка (популярное течение рок-музыки начала 50-х гг.) с Лонни Доннеганом во главе, и Билл Хейли, и Элвис Пресли. Особенно Элвис, который очень впечатлял мальчика, имитировавшего стиль его причёски, музыку и манеру поведения Пресли на сцене. Вот что говорит МакКартни об этом:
– Когда я чувствовал себя плохо, то включал пластинку Элвиса и сразу же появлялось настроение. Я не имел представления о том, как делают пластинки, и для меня это было волшебством. «All Shook Up!» (буквально – «весь потрясён!» – Б. – З.). Это было чудесно!
В 1956 году четырнадцатилетний Пол вместе со своим товарищем Айвэном Вогэном пошёл послушать группу «Куарримен». Это событие произошло совершенно случайно, но именно оно послужило началом «Битлз». Очень интересно выразился об этой встрече всемирно известный американский композитор и дирижёр Леонард Бернстайн. По его словам, произошла встреча «святого Иоанна» (Джона) со «святым Павлом» (Полом).
Ну, а разве это не так?
Джордж Харрисон
(от 1943 до 1956)
Единственным из «Битлз», кто родился в большой семье и кого миновали в детстве драматические ситуации, был Джордж Харрисон – самый младший из битлов.
Джордж родился 25 февраля 1943 года в ливерпульском районе Вейветри, улица Арнольда Гроува, 12.
В семье он был младшим из детей и поэтому являлся всеобщим любимцем.
Глава семейства, Харольд Харрисон, рано оставил школу и с 14 лет уже зарабатывал себе на жизнь. Он очень хотел стать военным моряком, но его мать категорически была против, так как отец Харольда погиб во время первой мировой войны. Поэтому ему пришлось устроиться стюардом на торговый корабль.
Со своей будущей женой Луизой он познакомился в 1929 году. А 20 мая 1930 года они поженились. Бракосочетание происходило не в церкви, так как мистер Харрисон не был католиком, а в отделе регистрации Браунлоу Хилл.
Вскоре молодые супруги переехали на улицу Арнольда Гроува, 12 и прожили там восемнадцать лет. Это был обычный дом в английском стиле – по две комнаты внизу и наверху. Это обходилось им в десять шиллингов в неделю. Интересно отметить, что этот дом находился всего лишь в нескольких километрах от тех мест, где жили Джон и Пол.
В 1931 году, когда у них родился первый ребёнок – Луиза, Харрисон находился в очередном рейсе – в море, а его жена работала в лавке зеленщика. Через три года у них появился второй ребёнок – Харольд. К этому времени у Харрисона созрела мысль об уходе на берег. Конечно, было много причин, но больше всего ему хотелось быть с детьми. Так было покончено с морской карьерой. Но на берегу его ждала неудача.
То были времена великой депрессии. Капиталистические страны находились в тисках жесточайшего экономического кризиса, миллионы людей были выброшены на улицу. В числе их оказался и Харольд Харрисон. Но в 1937 году ему всё же удалось устроиться контролёром в автобусе, а в 1938 году он стал водителем автобуса.
В 1940 году родился сын Питер, а в 1943 году – Джордж. «Я пошёл его посмотреть в первый же день. Это было сверхъестественным. Он был моей маленькой копией. Впрочем, всё это могло и показаться мне», – вспоминал потом Харольд Харрисон.
Джордж рос очень независимым и самостоятельным. Уже в два с половиной года он ходил в магазин за покупками. Все соседи по улице знали его. Первые воспоминания Джорджа о доме связаны с цыплятами. Ему и его братьям принесли цыплят. Но выжил из них только один – Питер. Этот цыплёнок вскоре превратился в сильного и агрессивного петуха, которого вынуждены были съесть на Рождество.
Когда пришло время отдать Джорджа в школу, начались трудности. Дело в том, что английская школьная система весьма сложна и многолика. Здесь школы делятся по религиозному принципу, по времени приёма в школу (когда учитывается возраст поступающего), есть школы частные, есть государственные… В одну школу Джорджа не принимали, потому что он не был стопроцентным католиком, а в другую – потому что помехой был его возраст. Наконец, родителям удалось устроить сына в начальную школу «Давдейл» – ту самую, в которой учился Джон Леннон. Правда, тот был на три класса выше и поэтому Джорджа не замечал, хотя Харрисон вспоминает, что встречался с Ленноном в те времена. Интереса ради следует добавить, что Питер, брат Джорджа, был одного выпуска с Джоном.
С самого начала Джордж всё поставил на свои места. Он только раз позволил матери проводить себя в школу.
– Я не хочу, чтобы ты стояла у ворот с теми шумными сплетницами, – заявил он.
Джордж вообще не мог терпеть шума, разговоров, сплетен.
Когда мальчику исполнилось шесть лет, семья переехала в другой дом. Джорджу очень понравилась новая и просторная квартира. «Я всё бегал по ней до упаду в первый день нашего переезда», – вспоминал Харрисон.
В 1954 году Джордж поступил в школу «Ливерпул Инститьют». Пол МакКартни уже в течение года учился здесь, а Джон Леннон – четыре года в «Куарри Бэнк Хай Скул».
«Было жаль оставлять „Давдейл“. Классный руководитель сказал нам, что мы уже взрослые мальчики, но в новой школе мы снова почувствуем себя маленькими. Какая досада! Нам так хотелось после всего чувствовать себя наконец-то большими».
Джорджу занятия в новой школе быстро опостылели: «Я ненавидел диктанты. Это смахивало на шизофрению. Желторотый выпускник колледжа диктовал тебе, а ты должен был записывать. Я не мог заставить себя перечитать диктант. Я считал, что всё это бесполезно… Это было время, когда дела шли плохо. Мы подрастали, и педагоги старались сделать нас частью общества. Было ужасно, потому что они старались сбить нас с пути естественного развития и привить нам свои же жизненные иллюзии… Но я всегда старался оставаться самим собой».
С самого начала Джордж выделялся в школе своей экстравагантной для того времени манерой одеваться. Майкл МакКартни, брат Пола, будучи на год моложе Харрисона, вспоминал, что у Джорджа всегда были длинные волосы, ещё задолго до того, как они вошли в моду. И если Джон утверждался в школе посредством бесконечных стычек и драк, то Джордж делал то же самое внешним видом, чем очень досаждал учителям. Причина же того, почему Харрисон не стригся, была проста. Отец в целях экономии сам стриг всю семью, чем и вызвал ненависть Джорджа к этой процедуре. Джордж ходил в школьной кепке, видневшейся где-то на верхушке его причёски и в очень узких брюках. Когда отец потребовал переделать их, тот немедленно ответил:
– Не могу папа, я уже выкинул лишние кусочки.
«Ношение необычной одежды, в крайнем случае сохранение своей индивидуальности, не имея при этом денег, было для меня способом самоутверждения, – вспоминал о тех днях Харрисон. – Я никогда не относился с уважением к авторитетам и педагогам, которые не могли дать практических навыков, их нужно было приобретать самому, как бы трудно это ни было. Нужно было убедиться, что сам можешь делать необходимые вещи. Я не понимал, что заставляло меня это делать, всё получалось само собой. И они не смогли лишить меня индивидуальности. Оглядываясь назад, я рад, что этого не произошло».
В классе было обычным то, что Харрисона выставляли за дверь или ставили в угол. Но постепенно Джордж стал уклоняться от конфликтных ситуаций. «Я понял, что можно не конфликтовать. Никто из преподавателей не обращал на меня внимания, когда я спал на задней парте, или убегал с уроков. Главное было не возражать им».
Родители Джорджа были рады тому, что жалобы на их сына прекратились. Отец всегда хотел, чтобы Джордж получил настоящее образование. Он видел в этом залог будущих удач в жизни, так как сам он пережил великую депрессию и знал, что такое не иметь работу.
Музыкой Джордж вначале не увлекался. Заразился ею он примерно в то же время, что и остальные битлы. Как-то, купив по случаю у одного из одноклассников гитару, он стал учиться игре на ней. Вначале ничего из этого не получилось, что приводило мальчика в полное отчаяние. И только мать поддерживала его:
– Научишься, сынок, научишься. Только стой на своём.
И он продолжал, играя до того, что разбивал пальцы до крови. Однажды для участия в одном из многочисленных музыкальных фестивалей Джордж и его брат Питер организовали группу под названием «Ребелс». Но пока Харрисон не встретился с «Куарримен», до тех пор ничего серьёзного не произошло…
Джордж родился 25 февраля 1943 года в ливерпульском районе Вейветри, улица Арнольда Гроува, 12.
В семье он был младшим из детей и поэтому являлся всеобщим любимцем.
Глава семейства, Харольд Харрисон, рано оставил школу и с 14 лет уже зарабатывал себе на жизнь. Он очень хотел стать военным моряком, но его мать категорически была против, так как отец Харольда погиб во время первой мировой войны. Поэтому ему пришлось устроиться стюардом на торговый корабль.
Со своей будущей женой Луизой он познакомился в 1929 году. А 20 мая 1930 года они поженились. Бракосочетание происходило не в церкви, так как мистер Харрисон не был католиком, а в отделе регистрации Браунлоу Хилл.
Вскоре молодые супруги переехали на улицу Арнольда Гроува, 12 и прожили там восемнадцать лет. Это был обычный дом в английском стиле – по две комнаты внизу и наверху. Это обходилось им в десять шиллингов в неделю. Интересно отметить, что этот дом находился всего лишь в нескольких километрах от тех мест, где жили Джон и Пол.
В 1931 году, когда у них родился первый ребёнок – Луиза, Харрисон находился в очередном рейсе – в море, а его жена работала в лавке зеленщика. Через три года у них появился второй ребёнок – Харольд. К этому времени у Харрисона созрела мысль об уходе на берег. Конечно, было много причин, но больше всего ему хотелось быть с детьми. Так было покончено с морской карьерой. Но на берегу его ждала неудача.
То были времена великой депрессии. Капиталистические страны находились в тисках жесточайшего экономического кризиса, миллионы людей были выброшены на улицу. В числе их оказался и Харольд Харрисон. Но в 1937 году ему всё же удалось устроиться контролёром в автобусе, а в 1938 году он стал водителем автобуса.
В 1940 году родился сын Питер, а в 1943 году – Джордж. «Я пошёл его посмотреть в первый же день. Это было сверхъестественным. Он был моей маленькой копией. Впрочем, всё это могло и показаться мне», – вспоминал потом Харольд Харрисон.
Джордж рос очень независимым и самостоятельным. Уже в два с половиной года он ходил в магазин за покупками. Все соседи по улице знали его. Первые воспоминания Джорджа о доме связаны с цыплятами. Ему и его братьям принесли цыплят. Но выжил из них только один – Питер. Этот цыплёнок вскоре превратился в сильного и агрессивного петуха, которого вынуждены были съесть на Рождество.
Когда пришло время отдать Джорджа в школу, начались трудности. Дело в том, что английская школьная система весьма сложна и многолика. Здесь школы делятся по религиозному принципу, по времени приёма в школу (когда учитывается возраст поступающего), есть школы частные, есть государственные… В одну школу Джорджа не принимали, потому что он не был стопроцентным католиком, а в другую – потому что помехой был его возраст. Наконец, родителям удалось устроить сына в начальную школу «Давдейл» – ту самую, в которой учился Джон Леннон. Правда, тот был на три класса выше и поэтому Джорджа не замечал, хотя Харрисон вспоминает, что встречался с Ленноном в те времена. Интереса ради следует добавить, что Питер, брат Джорджа, был одного выпуска с Джоном.
С самого начала Джордж всё поставил на свои места. Он только раз позволил матери проводить себя в школу.
– Я не хочу, чтобы ты стояла у ворот с теми шумными сплетницами, – заявил он.
Джордж вообще не мог терпеть шума, разговоров, сплетен.
Когда мальчику исполнилось шесть лет, семья переехала в другой дом. Джорджу очень понравилась новая и просторная квартира. «Я всё бегал по ней до упаду в первый день нашего переезда», – вспоминал Харрисон.
В 1954 году Джордж поступил в школу «Ливерпул Инститьют». Пол МакКартни уже в течение года учился здесь, а Джон Леннон – четыре года в «Куарри Бэнк Хай Скул».
«Было жаль оставлять „Давдейл“. Классный руководитель сказал нам, что мы уже взрослые мальчики, но в новой школе мы снова почувствуем себя маленькими. Какая досада! Нам так хотелось после всего чувствовать себя наконец-то большими».
Джорджу занятия в новой школе быстро опостылели: «Я ненавидел диктанты. Это смахивало на шизофрению. Желторотый выпускник колледжа диктовал тебе, а ты должен был записывать. Я не мог заставить себя перечитать диктант. Я считал, что всё это бесполезно… Это было время, когда дела шли плохо. Мы подрастали, и педагоги старались сделать нас частью общества. Было ужасно, потому что они старались сбить нас с пути естественного развития и привить нам свои же жизненные иллюзии… Но я всегда старался оставаться самим собой».
С самого начала Джордж выделялся в школе своей экстравагантной для того времени манерой одеваться. Майкл МакКартни, брат Пола, будучи на год моложе Харрисона, вспоминал, что у Джорджа всегда были длинные волосы, ещё задолго до того, как они вошли в моду. И если Джон утверждался в школе посредством бесконечных стычек и драк, то Джордж делал то же самое внешним видом, чем очень досаждал учителям. Причина же того, почему Харрисон не стригся, была проста. Отец в целях экономии сам стриг всю семью, чем и вызвал ненависть Джорджа к этой процедуре. Джордж ходил в школьной кепке, видневшейся где-то на верхушке его причёски и в очень узких брюках. Когда отец потребовал переделать их, тот немедленно ответил:
– Не могу папа, я уже выкинул лишние кусочки.
«Ношение необычной одежды, в крайнем случае сохранение своей индивидуальности, не имея при этом денег, было для меня способом самоутверждения, – вспоминал о тех днях Харрисон. – Я никогда не относился с уважением к авторитетам и педагогам, которые не могли дать практических навыков, их нужно было приобретать самому, как бы трудно это ни было. Нужно было убедиться, что сам можешь делать необходимые вещи. Я не понимал, что заставляло меня это делать, всё получалось само собой. И они не смогли лишить меня индивидуальности. Оглядываясь назад, я рад, что этого не произошло».
В классе было обычным то, что Харрисона выставляли за дверь или ставили в угол. Но постепенно Джордж стал уклоняться от конфликтных ситуаций. «Я понял, что можно не конфликтовать. Никто из преподавателей не обращал на меня внимания, когда я спал на задней парте, или убегал с уроков. Главное было не возражать им».
Родители Джорджа были рады тому, что жалобы на их сына прекратились. Отец всегда хотел, чтобы Джордж получил настоящее образование. Он видел в этом залог будущих удач в жизни, так как сам он пережил великую депрессию и знал, что такое не иметь работу.
Музыкой Джордж вначале не увлекался. Заразился ею он примерно в то же время, что и остальные битлы. Как-то, купив по случаю у одного из одноклассников гитару, он стал учиться игре на ней. Вначале ничего из этого не получилось, что приводило мальчика в полное отчаяние. И только мать поддерживала его:
– Научишься, сынок, научишься. Только стой на своём.
И он продолжал, играя до того, что разбивал пальцы до крови. Однажды для участия в одном из многочисленных музыкальных фестивалей Джордж и его брат Питер организовали группу под названием «Ребелс». Но пока Харрисон не встретился с «Куарримен», до тех пор ничего серьёзного не произошло…
Ринго Старр (Ричард Старки)
(от 1940 до 1956)
Ричард Старки, или Ринго Старр – самый старший по возрасту битл. Его родители поженились в 1936 году и вскоре переехали в один из рабочих кварталов Ливерпуля.
«Мы были простыми, бедными рабочими людьми. Такими же были и семьи моих родителей. Правда, насчёт моей прабабки ходили слухи в семье, что она была богачка. Они основывались на том, что вокруг её дома была хромированная ограда».
Ринго родился 7 июля 1940 года, именно в тот день, когда началась первая бомбёжка Ливерпуля германскими фашистами. Ричардом его нарекли по традиции рабочих семей называть первенца именем отца. Те страшные дни войны Ринго отчётливо не помнит, но мать, миссис Элси, часто рассказывает ему об этом. «Однажды я бежала в бомбоубежище. Вокруг стоял ужасающий грохот разрывающихся где-то недалеко бомб, выла сирена, было очень страшно. Боясь попасть под бомбу, я схватила Ринго и побежала. Всю дорогу он нещадно вырывался из моих рук, и только в убежище, когда я пришла в себя, то поняла причину его поведения – я бежала, неся Ринго вверх тормашками…»
Когда мальчику было три года, родители разошлись. Вскоре после этого, испытывая материальные трудности, матери Ринго пришлось искать квартиру подешевле. Маленький Ринго не особенно переживал из-за ухода отца. Только иногда, в дождь, он говорил матери, что ему скучно и хорошо бы иметь брата или сестру, а то не с кем поговорить в такую погоду.
Первый этап учебы Ринго проходил в начальной школе Св. Силантия. Мать, работавшая в то время официанткой, оставляла его то у бабушки, то у соседей. Когда мальчику исполнилось шесть лет, у него обнаружили воспаление аппендикса, окончившееся перитонитом. В детской больнице на Миртл-стрит ему сделали две операции. Вот как Ринго вспоминает о своём первом пребывании в операционной. «Я попросил у них чашку чая, но они (т е. врачи) сказали потом, после операции. Затем я потерял сознание и не приходил в себя 10 недель».
В больнице он пробыл почти год. Вообще-то родителям в этой больнице посещать детей было запрещено, но, учитывая тяжёлое положение Ринго, для его матери было сделано исключение.
После такой тяжёлой и длительной болезни Ринго пришлось бы весьма трудно в школе. Но ему очень во многом помогла Мэри МакГвайр – дочь подруги его матери. Если бы не она, то Ринго тогда вряд ли научился бы даже читать. Их дружба была такой сердечной, что когда Ринго выкидывал какой-нибудь фокус, то соседи часто приходили к МакГвайрам и жаловались:
– Знаете, что натворил ваш Ринго?!
«Я всегда любила его, – вспоминала Мэри, – он был очень общительным и весёлым, весь в мать. У него были большие голубые глаза. Я никогда не думала, что у него большой нос. Только после того, как пресса растрезвонила об этом, я обратила на это внимание».
«Мы были простыми, бедными рабочими людьми. Такими же были и семьи моих родителей. Правда, насчёт моей прабабки ходили слухи в семье, что она была богачка. Они основывались на том, что вокруг её дома была хромированная ограда».
Ринго родился 7 июля 1940 года, именно в тот день, когда началась первая бомбёжка Ливерпуля германскими фашистами. Ричардом его нарекли по традиции рабочих семей называть первенца именем отца. Те страшные дни войны Ринго отчётливо не помнит, но мать, миссис Элси, часто рассказывает ему об этом. «Однажды я бежала в бомбоубежище. Вокруг стоял ужасающий грохот разрывающихся где-то недалеко бомб, выла сирена, было очень страшно. Боясь попасть под бомбу, я схватила Ринго и побежала. Всю дорогу он нещадно вырывался из моих рук, и только в убежище, когда я пришла в себя, то поняла причину его поведения – я бежала, неся Ринго вверх тормашками…»
Когда мальчику было три года, родители разошлись. Вскоре после этого, испытывая материальные трудности, матери Ринго пришлось искать квартиру подешевле. Маленький Ринго не особенно переживал из-за ухода отца. Только иногда, в дождь, он говорил матери, что ему скучно и хорошо бы иметь брата или сестру, а то не с кем поговорить в такую погоду.
Первый этап учебы Ринго проходил в начальной школе Св. Силантия. Мать, работавшая в то время официанткой, оставляла его то у бабушки, то у соседей. Когда мальчику исполнилось шесть лет, у него обнаружили воспаление аппендикса, окончившееся перитонитом. В детской больнице на Миртл-стрит ему сделали две операции. Вот как Ринго вспоминает о своём первом пребывании в операционной. «Я попросил у них чашку чая, но они (т е. врачи) сказали потом, после операции. Затем я потерял сознание и не приходил в себя 10 недель».
В больнице он пробыл почти год. Вообще-то родителям в этой больнице посещать детей было запрещено, но, учитывая тяжёлое положение Ринго, для его матери было сделано исключение.
После такой тяжёлой и длительной болезни Ринго пришлось бы весьма трудно в школе. Но ему очень во многом помогла Мэри МакГвайр – дочь подруги его матери. Если бы не она, то Ринго тогда вряд ли научился бы даже читать. Их дружба была такой сердечной, что когда Ринго выкидывал какой-нибудь фокус, то соседи часто приходили к МакГвайрам и жаловались:
– Знаете, что натворил ваш Ринго?!
«Я всегда любила его, – вспоминала Мэри, – он был очень общительным и весёлым, весь в мать. У него были большие голубые глаза. Я никогда не думала, что у него большой нос. Только после того, как пресса растрезвонила об этом, я обратила на это внимание».