Страница:
Затем тот же голос зазвучал по-другому передатчику. Действительно, с основной рацией что-то случилось.
— Окленд-Центральная, «Пуш-два-ноль» запрашивает маршрут для возвращения в Реддинг. Идем на посадку в Реддинге.
— Вас понял, «Пуш». Подтвердите отмену рейса на Медфорд.
— Подтверждаю. Рейс на Медфорд отменяется, идем на посадку в Реддинге. На «Виктор два-три» сегодня хозяйничает буря.
— Вас понял. «Пуш-два-ноль», правый поворот, курс один семь пять, на радиомаяк-ДМЕ обратного курса, подход к ВПП один-шесть, держитесь на семи тысячах, готовьтесь идти на снижение.
Пилот «Пуш-два-ноль» подтвердил прием. Шторми про себя отметила, что говорит он на удивление спокойно — по крайней мере для летчика, барахтающегося в буре, которая только что едва не угробила ее машину.
Вскоре он снова обратился к диспетчеру:
— Центр, это «Пуш-два-ноль». Передайте пилоту «Авиахорька», что к югу отсюда на «Виктор два-три» погода скверная. У нас даже краска малость пооблупилась. Угодили в град. Что-то странное для Сакраменто, но прогулка вышла не из приятных.
Все три эльфа завопили хором:
— Курс на Реддинг, Хоръчиха Шторми! САЖАЙ МАШИНУ!
Шторми вздохнула, прислушавшись к слабому голоску, взывающему к ее чувству высшей справедливости. «Пробиться через один холодный фронт — дело благородное, учитывая все обстоятельства, — подумала она. — Но сразу же ввязаться в другую заварушку?.. Не очень-то красиво это будет выглядеть в отчете о несчастном случае».
И тут на нее навалилась усталость.
— Алло, Окленд, — проговорила она. — «Авиахорек три-пять». Мы меняем курс. Рейс на Салинас отменяется. Запрашиваем маршрут на Реддинг, подход один-шесть, с посадкой в Реддинге.
За всю жизнь капитану Шторми ни разу не доводилось произносить таких слов.
— Вас понял, «Три-пять», отмена рейса на Салинас принята. Держите курс на ОВЧ-радиомаяк Реддинга, далее на радиомаяк-ДМЕ обратного курса, подход к ВПП один-шесть, держитесь на восьми тысячах, готовьтесь идти на снижение.
— «Три-пять», — отозвалась Шторми. — Берем курс на ОВЧ-радиомаяк, далее радиомаяк-ДМЕ и ВПП один-шесть, держимся на восьми тысячах.
Вертолетики пустились в безумный пляс вокруг «ХЛи-4», рассыпая за собой хвосты сверкающей эльфийской пыльцы.
— Задание выполнено! — вопил Ловкач. — Задание выполнено!
В тот же миг торжествовал победу и Москит, уже чуть было не смирившийся с поражением. Всю дорогу Гусиный Клюв держался бок о бок с «Хорь-PC», но потерпел неудачу — точь-в-точь, как Бакстер. И сейчас он безмолвно возносил благодарственную молитву. Только одна сила на свете способна заставить этих смертных передумать — совет другого смертного.
Шторми развернула машину к ОВЧ-радиомаяку Реддинга, разыскала описание курса на радиомаяк-ДМЕ ОК ВПП 16 с инструкцией для посадки по приборам в сложных метеоусловиях, прикрепила ее к штурвалу, быстро пробежала глазами и принялась читать вслух:
«Курс ноль-четыре-четыре по азимуту до Итмора, далее на высоте шесть тысяч лап курс три-три-семь по азимуту от Ред-Блафф до Гарсы, далее по нисходящей дуге курс на маяк Реддинга, войти в зону радиомаяка-ДМЕ, далее над Миларом на высоте четыре тысячи двести лап, над Энтаром на двух тысячах, в точку ухода на второй круг прийти на высоте девятьсот двадцать лап».
Шторми кивнула, запоминая описание. Ей уже приходилось летать по этому маршруту — не самый простой подход, но и не самый сложный.
На много миль впереди нее Хорек Строуб, облаченный в шарф цвета ночи с золотыми полосками, внимательно изучал точно такую же схему. За спиной его тихо гудели реактивные двигатели. Одно нажатие кнопки — и глобальная система позиционирования высветила на приборной доске путь следования с точно прочерченными маршрутами и высотами. Капитан Строуб коснулся светящегося квадрата на панели, и автопилот сам развернул «Хорь-PC» в нужном направлении.
Вскоре он уже миновал Гарсу и пошел на снижение. Из динамика донеслось:
— «Пуш — два — ноль», после входа в зону радиомаяка-ДМЕ свяжитесь с вышкой Реддинга. Доброго утра.
Слыша два лишних слова от очередного диспетчера, Хорек Строуб всякий раз удивлялся: к чему они? Каждый сам в ответе за то, как пройдет его утро. С какой же стати оно должно быть плохим? Что толку раз за разом повторять одно и то же пожелание? В воздухе и без того слишком много болтовни.
«Впрочем, до рассвета еще далеко, — подумал он. — Должно быть, диспетчер там скучает в одиночестве».
«Хорь-PC» плавно шел на снижение. Строуб откинулся на спинку кресла, наблюдая за тем, как автопилот меняет курс в последний раз перед посадкой. Он думал о предстоящих выходных и о четырех щенках, которым не терпится покататься на его биплане. «Но сначала им придется вымыть его, — мысленно добавил он. — И выучить хорошенько, как называются все его части».
Внезапно перед фонарем кабины раскрылось широкое пространство мира. «Пуш» пронзил нижний слой облаков, и впереди зажглись двойные ряды огней, окаймляющих посадочные полосы.
Коснувшись штурвала, Строуб отключил автопилот и чуть приподнял нос идущей на посадку машины. Главные колеса шасси чиркнули по мокрой от дождя полосе, а спустя несколько секунд плавно опустилось и носовое. Пилот включил тормозные колодки.
— «Пуш-два-ноль», на следующем пересечении полос поверните направо, — велел хорек-диспетчер на вышке. — Назовите цель прибытия.
— Временная посадка. На час.
— Вас понял, «Два-ноль». Следуйте на площадку временной стоянки, держитесь на этой частоте.
— «Два-ноль», вас понял, — ответил Строуб. — Кафе «Мэй» открыто?
— Круглосуточно, капитан.
Остановившись на площадке временной стоянки, шеф-пилот «Пуш-ТВ» отключил тормозные колодки и подождал немного, прислушиваясь к музыке затихающих двигателей. Затем, под стук дождя о ветровое стекло и обшивку, он выключил остальные приборы и заполнил страницу бортового журнала. Покончив с делами, он снял шлемофон и темно-синий с золотом шарф, поднялся и водрузил на голову шапку-ушанку из потертого красного вельвета: она защитит от дождя. Оглядев кабину в последний раз, он нажал кнопку, и дверь открылась. Неслышным шагом капитан спустился по трапу. Как только лапы его коснулись земли, он развернулся и поднял рычаг, закрывающий дверь.
Он зашагал к кафе «Мэй», не замечая парящего у плеча крошечного вертолетика. Стоило пилоту переступить порог закусочной, Москит тихонько проговорил в микрофон: «Гусиный Клюв в Птичьей Клетке. Гусиный Клюв в Птичьей Клетке…»
В этот же миг нос грузового самолета компании «Авиахорьки» прорвал нижний слой облаков, и взору Шторми предстали все те же огни посадочных полос.
На приборной панели зажглись три зеленых огонька: шасси выпущены и поставлены на замок. «Ну и полет, — подумала Шторми. — Правильно я решила. Сейчас в ангаре, должно быть, дежурит Белла. Она заменит антенну и посмотрит, что там с четвертым двигателем. Закреплю груз, перекушу у Мэй — и в путь. Конечно, я опоздаю, но все же прибуду до рассвета».
Секундой позже главные колеса шасси зашелестели по блестящему бетону полосы. Поднялось облачко пара, затем во все стороны полетели брызги. Шторми опустила носовое колесо, включила тормозные колодки и когда машина немного сбросила скорость, затормозила. Трое воздушных эльфов приземлились рядом.
— «Авиахорек три-пять», на следующем пересечении полос поверните направо, — донесся голос с вышки. — Можете встать на площадку временной парковки. Держитесь на этой частоте.
И после паузы:
— Это ты, Шторми?
Летчица улыбнулась: в конце концов, в такой час она не обязана придерживаться правил по всей строгости. Она нажала кнопку микрофона:
— Привет, Барт. Лучше в ангар «Авиахорьков», если можно. Погодка веселая, да?
— Поворачивай в ангар «Авиахорьков», Шторми, — сказал Барт. — Веселая, говоришь? Не то слово! Если в не щиты, все стекла давно бы полетели!
Глава 4
Глава 5
— Окленд-Центральная, «Пуш-два-ноль» запрашивает маршрут для возвращения в Реддинг. Идем на посадку в Реддинге.
— Вас понял, «Пуш». Подтвердите отмену рейса на Медфорд.
— Подтверждаю. Рейс на Медфорд отменяется, идем на посадку в Реддинге. На «Виктор два-три» сегодня хозяйничает буря.
— Вас понял. «Пуш-два-ноль», правый поворот, курс один семь пять, на радиомаяк-ДМЕ обратного курса, подход к ВПП один-шесть, держитесь на семи тысячах, готовьтесь идти на снижение.
Пилот «Пуш-два-ноль» подтвердил прием. Шторми про себя отметила, что говорит он на удивление спокойно — по крайней мере для летчика, барахтающегося в буре, которая только что едва не угробила ее машину.
Вскоре он снова обратился к диспетчеру:
— Центр, это «Пуш-два-ноль». Передайте пилоту «Авиахорька», что к югу отсюда на «Виктор два-три» погода скверная. У нас даже краска малость пооблупилась. Угодили в град. Что-то странное для Сакраменто, но прогулка вышла не из приятных.
Все три эльфа завопили хором:
— Курс на Реддинг, Хоръчиха Шторми! САЖАЙ МАШИНУ!
Шторми вздохнула, прислушавшись к слабому голоску, взывающему к ее чувству высшей справедливости. «Пробиться через один холодный фронт — дело благородное, учитывая все обстоятельства, — подумала она. — Но сразу же ввязаться в другую заварушку?.. Не очень-то красиво это будет выглядеть в отчете о несчастном случае».
И тут на нее навалилась усталость.
— Алло, Окленд, — проговорила она. — «Авиахорек три-пять». Мы меняем курс. Рейс на Салинас отменяется. Запрашиваем маршрут на Реддинг, подход один-шесть, с посадкой в Реддинге.
— Вас понял, «Три-пять», отмена рейса на Салинас принята. Держите курс на ОВЧ-радиомаяк Реддинга, далее на радиомаяк-ДМЕ обратного курса, подход к ВПП один-шесть, держитесь на восьми тысячах, готовьтесь идти на снижение.
— «Три-пять», — отозвалась Шторми. — Берем курс на ОВЧ-радиомаяк, далее радиомаяк-ДМЕ и ВПП один-шесть, держимся на восьми тысячах.
Вертолетики пустились в безумный пляс вокруг «ХЛи-4», рассыпая за собой хвосты сверкающей эльфийской пыльцы.
— Задание выполнено! — вопил Ловкач. — Задание выполнено!
В тот же миг торжествовал победу и Москит, уже чуть было не смирившийся с поражением. Всю дорогу Гусиный Клюв держался бок о бок с «Хорь-PC», но потерпел неудачу — точь-в-точь, как Бакстер. И сейчас он безмолвно возносил благодарственную молитву. Только одна сила на свете способна заставить этих смертных передумать — совет другого смертного.
Шторми развернула машину к ОВЧ-радиомаяку Реддинга, разыскала описание курса на радиомаяк-ДМЕ ОК ВПП 16 с инструкцией для посадки по приборам в сложных метеоусловиях, прикрепила ее к штурвалу, быстро пробежала глазами и принялась читать вслух:
«Курс ноль-четыре-четыре по азимуту до Итмора, далее на высоте шесть тысяч лап курс три-три-семь по азимуту от Ред-Блафф до Гарсы, далее по нисходящей дуге курс на маяк Реддинга, войти в зону радиомаяка-ДМЕ, далее над Миларом на высоте четыре тысячи двести лап, над Энтаром на двух тысячах, в точку ухода на второй круг прийти на высоте девятьсот двадцать лап».
Шторми кивнула, запоминая описание. Ей уже приходилось летать по этому маршруту — не самый простой подход, но и не самый сложный.
На много миль впереди нее Хорек Строуб, облаченный в шарф цвета ночи с золотыми полосками, внимательно изучал точно такую же схему. За спиной его тихо гудели реактивные двигатели. Одно нажатие кнопки — и глобальная система позиционирования высветила на приборной доске путь следования с точно прочерченными маршрутами и высотами. Капитан Строуб коснулся светящегося квадрата на панели, и автопилот сам развернул «Хорь-PC» в нужном направлении.
Вскоре он уже миновал Гарсу и пошел на снижение. Из динамика донеслось:
— «Пуш — два — ноль», после входа в зону радиомаяка-ДМЕ свяжитесь с вышкой Реддинга. Доброго утра.
Слыша два лишних слова от очередного диспетчера, Хорек Строуб всякий раз удивлялся: к чему они? Каждый сам в ответе за то, как пройдет его утро. С какой же стати оно должно быть плохим? Что толку раз за разом повторять одно и то же пожелание? В воздухе и без того слишком много болтовни.
«Впрочем, до рассвета еще далеко, — подумал он. — Должно быть, диспетчер там скучает в одиночестве».
«Хорь-PC» плавно шел на снижение. Строуб откинулся на спинку кресла, наблюдая за тем, как автопилот меняет курс в последний раз перед посадкой. Он думал о предстоящих выходных и о четырех щенках, которым не терпится покататься на его биплане. «Но сначала им придется вымыть его, — мысленно добавил он. — И выучить хорошенько, как называются все его части».
Внезапно перед фонарем кабины раскрылось широкое пространство мира. «Пуш» пронзил нижний слой облаков, и впереди зажглись двойные ряды огней, окаймляющих посадочные полосы.
Коснувшись штурвала, Строуб отключил автопилот и чуть приподнял нос идущей на посадку машины. Главные колеса шасси чиркнули по мокрой от дождя полосе, а спустя несколько секунд плавно опустилось и носовое. Пилот включил тормозные колодки.
— «Пуш-два-ноль», на следующем пересечении полос поверните направо, — велел хорек-диспетчер на вышке. — Назовите цель прибытия.
— Временная посадка. На час.
— Вас понял, «Два-ноль». Следуйте на площадку временной стоянки, держитесь на этой частоте.
— «Два-ноль», вас понял, — ответил Строуб. — Кафе «Мэй» открыто?
— Круглосуточно, капитан.
Остановившись на площадке временной стоянки, шеф-пилот «Пуш-ТВ» отключил тормозные колодки и подождал немного, прислушиваясь к музыке затихающих двигателей. Затем, под стук дождя о ветровое стекло и обшивку, он выключил остальные приборы и заполнил страницу бортового журнала. Покончив с делами, он снял шлемофон и темно-синий с золотом шарф, поднялся и водрузил на голову шапку-ушанку из потертого красного вельвета: она защитит от дождя. Оглядев кабину в последний раз, он нажал кнопку, и дверь открылась. Неслышным шагом капитан спустился по трапу. Как только лапы его коснулись земли, он развернулся и поднял рычаг, закрывающий дверь.
Он зашагал к кафе «Мэй», не замечая парящего у плеча крошечного вертолетика. Стоило пилоту переступить порог закусочной, Москит тихонько проговорил в микрофон: «Гусиный Клюв в Птичьей Клетке. Гусиный Клюв в Птичьей Клетке…»
В этот же миг нос грузового самолета компании «Авиахорьки» прорвал нижний слой облаков, и взору Шторми предстали все те же огни посадочных полос.
На приборной панели зажглись три зеленых огонька: шасси выпущены и поставлены на замок. «Ну и полет, — подумала Шторми. — Правильно я решила. Сейчас в ангаре, должно быть, дежурит Белла. Она заменит антенну и посмотрит, что там с четвертым двигателем. Закреплю груз, перекушу у Мэй — и в путь. Конечно, я опоздаю, но все же прибуду до рассвета».
Секундой позже главные колеса шасси зашелестели по блестящему бетону полосы. Поднялось облачко пара, затем во все стороны полетели брызги. Шторми опустила носовое колесо, включила тормозные колодки и когда машина немного сбросила скорость, затормозила. Трое воздушных эльфов приземлились рядом.
— «Авиахорек три-пять», на следующем пересечении полос поверните направо, — донесся голос с вышки. — Можете встать на площадку временной парковки. Держитесь на этой частоте.
И после паузы:
— Это ты, Шторми?
Летчица улыбнулась: в конце концов, в такой час она не обязана придерживаться правил по всей строгости. Она нажала кнопку микрофона:
— Привет, Барт. Лучше в ангар «Авиахорьков», если можно. Погодка веселая, да?
— Поворачивай в ангар «Авиахорьков», Шторми, — сказал Барт. — Веселая, говоришь? Не то слово! Если в не щиты, все стекла давно бы полетели!
Глава 4
Трое эльфов парили у самого кончика крыла «ХЛи-4». Пока Шторми разыскивала Беллу и рассказывала ей о неполадках, можно было немного отдохнуть.
«До чего же это сложно, — думал Бакстер. — На самом-то деле мы ничем не могли помешать ей полететь дальше на юг и разминуться с тем, кто станет ее любовью на всю жизнь. Почему смертные так противятся своим прекрасным судьбам? Почему мне пришлось кричать и вопить, когда на самом деле достаточно было бы шепота? Почему она не слушает?»
Ответа Бакстер не ждал — он стал ангелом так недавно, что еще не осознал, насколько жизнь на этом плане непохожа на земную. Здесь ни один вопрос не остается без ответа.
— Мы можем только давать советы смертным, — донесся из потайного кладезя мудрости голос его собственного сознания. — А смертные… Иногда они отвлекаются на то, что только кажется им важным. А иногда просто забывают о том, как полезно прислушиваться к внутреннему голосу.
«Я тоже часто отвлекался, — подумал Бакстер. — Слишком уж легко принять задачу за истинную цель!»
— Как бы вы все ни старались, — продолжал голос, — заставить смертного сделать выбор вам не под силу. Этой ночью тебе все-таки удалось привлечь ее внимание, а Москиту удалось достучаться до Строуба. Но решение они приняли самостоятельно.
Вертолетик Бакстера затрясся. «Откуда я могу это знать? — подумал эльф. — Или это ты, мой ангел-хранитель? Ты до сих пор со мной, хотя я и сам стал ангелом?»
— Я с тобой. Я всегда буду с тобой, Бакс. — Бакстер слушал во все уши, преисполняясь восторгом. — Величайшие души довольствуются самыми скромными ролями. Ты — воздушный эльф, как и твои друзья-вертолетчики. Но это еще не все. Ты больше этой роли — безмерно больше. Что бы ни случилось, Бакстер, следуй своему предназначению и смотри, как это прекрасно, — как прекрасна твоя жизнь, разворачивающаяся перед тобой во времени!
— Ты меня не бросишь?
— Ты можешь перестать обращать на меня внимание.
Ты не обязан меня слушать. Но связь с Высшим «Я» не прерывается никогда.
И Бакстер впервые понял то, о чем он еще не спрашивал.
«Даже у тебя!.. — подумал он. — Даже у тебя есть свой ангел-хранитель!»
Он почувствовал, как улыбнулся его незримый собеседник:
— Даже у меня.
— А у твоего ангела-хранителя?
— И у нее тоже есть наставники. У всех нас они есть, Бакс. И все мы — наставники друг для друга, на тысячах и тысячах ступеней. Как ведут и направляют нас, так и мы ведем и направляем дорогих нам существ.
— Но…
— Слушай внимательно, Бакс.
Эльф затаил дыхание, жадно вслушиваясь.
— Я для тебя — то же, что ты — для крошки Уиллоу.
Бакстер перевел дух. Он все понял.
— Я — ангел-хранитель Уиллоу!
И тут его собственный ангел-хранитель, сидящий рядом с ним в вертолете, предстал перед ним во всей красе и славе: лучащиеся любовью глаза и мех, словно сотканный из чистого света.
— Ты… ты прекрасен!
— Так же как и ты, мой милый Бакстер! Или ты забыл? Вырастая, мы вовсе не становимся красивыми. Просто мы понимаем, что на самом деле были красивыми всегда.
Бакстер моргнул, а когда он открыл глаза, ангела уже не было.
— Я никуда не ушел, — напомнил ему внутренний голос.
«До чего же это сложно, — думал Бакстер. — На самом-то деле мы ничем не могли помешать ей полететь дальше на юг и разминуться с тем, кто станет ее любовью на всю жизнь. Почему смертные так противятся своим прекрасным судьбам? Почему мне пришлось кричать и вопить, когда на самом деле достаточно было бы шепота? Почему она не слушает?»
Ответа Бакстер не ждал — он стал ангелом так недавно, что еще не осознал, насколько жизнь на этом плане непохожа на земную. Здесь ни один вопрос не остается без ответа.
— Мы можем только давать советы смертным, — донесся из потайного кладезя мудрости голос его собственного сознания. — А смертные… Иногда они отвлекаются на то, что только кажется им важным. А иногда просто забывают о том, как полезно прислушиваться к внутреннему голосу.
«Я тоже часто отвлекался, — подумал Бакстер. — Слишком уж легко принять задачу за истинную цель!»
— Как бы вы все ни старались, — продолжал голос, — заставить смертного сделать выбор вам не под силу. Этой ночью тебе все-таки удалось привлечь ее внимание, а Москиту удалось достучаться до Строуба. Но решение они приняли самостоятельно.
Вертолетик Бакстера затрясся. «Откуда я могу это знать? — подумал эльф. — Или это ты, мой ангел-хранитель? Ты до сих пор со мной, хотя я и сам стал ангелом?»
— Я с тобой. Я всегда буду с тобой, Бакс. — Бакстер слушал во все уши, преисполняясь восторгом. — Величайшие души довольствуются самыми скромными ролями. Ты — воздушный эльф, как и твои друзья-вертолетчики. Но это еще не все. Ты больше этой роли — безмерно больше. Что бы ни случилось, Бакстер, следуй своему предназначению и смотри, как это прекрасно, — как прекрасна твоя жизнь, разворачивающаяся перед тобой во времени!
— Ты меня не бросишь?
— Ты можешь перестать обращать на меня внимание.
Ты не обязан меня слушать. Но связь с Высшим «Я» не прерывается никогда.
И Бакстер впервые понял то, о чем он еще не спрашивал.
«Даже у тебя!.. — подумал он. — Даже у тебя есть свой ангел-хранитель!»
Он почувствовал, как улыбнулся его незримый собеседник:
— Даже у меня.
— А у твоего ангела-хранителя?
— И у нее тоже есть наставники. У всех нас они есть, Бакс. И все мы — наставники друг для друга, на тысячах и тысячах ступеней. Как ведут и направляют нас, так и мы ведем и направляем дорогих нам существ.
— Но…
— Слушай внимательно, Бакс.
Эльф затаил дыхание, жадно вслушиваясь.
— Я для тебя — то же, что ты — для крошки Уиллоу.
Бакстер перевел дух. Он все понял.
— Я — ангел-хранитель Уиллоу!
И тут его собственный ангел-хранитель, сидящий рядом с ним в вертолете, предстал перед ним во всей красе и славе: лучащиеся любовью глаза и мех, словно сотканный из чистого света.
— Ты… ты прекрасен!
— Так же как и ты, мой милый Бакстер! Или ты забыл? Вырастая, мы вовсе не становимся красивыми. Просто мы понимаем, что на самом деле были красивыми всегда.
Бакстер моргнул, а когда он открыл глаза, ангела уже не было.
— Я никуда не ушел, — напомнил ему внутренний голос.
Глава 5
Хорьчиха Белла, вся белоснежная, как отбеленный лен, с мордочкой без маски и горящими, как раскаленные угольки, глазами, взяла новую радиоантенну и подкатила стремянку на колесах вплотную к корпусу «ХЛи-4».
— Капитан, а капитан? — окликнула она Шторми, которая трудилась в грузовом отсеке, пытаясь закрепить сорвавшийся контейнер. — Знаешь, что говорит хорек-альбинос, когда ему дуют в ухо?
Шторми оторвалась от работы и, выглянув из отсека, улыбнулась старой подруге:
— Не знаю, Белла. Ну, так что же говорит хорек-альбинос, когда ему дуют в ухо?
— Спасибо за дозаправку!
Шторми рассмеялась.
— Ох, Белла! Перестанешь ты когда-нибудь рассказывать эти дурацкие анекдоты про альбиносов?
— Это вряд ли, кэп. Я ведь сама альбинос — но даже не знаю, как пишется это слово.
Закрепив контейнер и бросив взгляд на Беллу, все еще возившуюся с антенной, Шторми спустилась по стремянке, вышла под дождь прямо в пилотской шапочке и шарфе и двинулась к закусочной.
Три вертолетика полетели следом.
Между ангаром и закусочной на временной стоянке гордо возвышался сияющий в свете сигнальных огней «Хорь-PC». Вдоль ослепительно-белых крыльев тянулись ярко-синие полосы, на киле сверкал золотом фирменный знак корпорации «Пуш-ТВ». Но краска на ведущей кромке крыльев и хвосте облупилась, словно ее стесали наждаком. В кабине копошился механик — нос и усы его мелькнули за стеклом и тут же скрылись.
«Перекрашивать такие крылья? Да-а… дороговато обойдется», — Шторми улыбнулась. Что ж, Хорек Стилтон может себе это позволить. Только представить себе, как роскошно он живет!
Но Шторми была счастлива на своем месте. Ей вовсе не хотелось стать самым богатым в мире хорьком. Куда лучше своими силами сражаться с погодой и летными графиками, чем быть каким-то беспомощным магнатом, заточенным в плен деловых обязательств и привилегий!
«Интересно, — подумала она, — куда подевался пилот, которому я посоветовала переждать бурю и который мне посоветовал то же самое?»
— Не здесь, — шепнул Бакстер, мысленно подталкивая ее в сторону кафе, и тут же расслабился, напомнив себе: «Мое дело — дать совет».
«Наверное, уже катит на своем лимузине в дорогой отель», — подумала Шторми.
Не желая даже самой себе сознаться в усталости — ведь полет еще не закончен, — она поскакала вверх по лестнице через три ступеньки. Бисеринки дождя бриллиантами сверкали на ее шубке.
В кафе было пусто… не считая толстенького клубка кремового меха — самой Мэй, которая сидела за дальним столиком напротив какого-то хорька-оборванца в поношенной шапке.
Хозяйка заведения обернулась на звук колокольчика, звякнувшего над входной дверью.
— Это ж надо же! — воскликнула он. — Мисс Хорьчиха Шторми собственной персоной!
Трех золотых вертолетиков, влетевших следом за Шторми и один за другим приземлившихся на стол рядом с вертолетом Москита, она не заметила.
Шторми с улыбкой обняла старую подругу.
— Мэй! Что ты здесь делаешь в такое время? В каждом аэропорту есть ресторан! Когда же ты спишь?
Пухленькая хорьчиха рассмеялась.
— Да я завтрак тебе приготовить встала! Я так и знала, что ты сегодня явишься в Реддинг, детка!
— Ох, Мэй! Я и сама не знала, что окажусь здесь, пока господин Хорек Стилтон не посоветовал мне сэкономить на краске. Можешь себе представить такую же бурю, как здесь, — только над Сакраменто? Первый раз в жизни я села из-за погоды! Первый раз!
Шторми кивнула хорьку за дальним столиком. Перед ним стояла чашка горячего какао и тарелка с гренками и солеными огурцами. Хорек кивнул в ответ.
«Нет, сам он вполне аккуратный, — подметила Шторми. — Все дело в шапке». Мокрая, латаная-перелатаная, потрепанные наушники торчат вкривь и вкось. Но сам хорек довольно симпатичный — особенно этот темный ореховый мех, тронутый серебром…
— Милая шапочка. — Шторми улыбнулась.
— Не может быть! — вскричала Мэй. — Шторми, неужели ты не знаешь этого хорька? Шторми, это Строуб. Строуб, это Шторми. Не могу поверить, что вы ни разу не встречались!
Она вытерла лапы о фартук.
— Что закажешь, Шторми? Как обычно?
«Строуб? — подумала Шторми. — Не знаю никакого Строуба».
— Спасибо, Мэй, — сказала она. — Перехвачу кусочек — и в путь. Скоро уже прояснится.
Хозяйка кафе засеменила на кухню, пряча улыбку. Торопиться не стоит. Это ж надо же! Кто бы мог подумать, что они никогда не встречались?!
Хорек поднялся из-за стола.
— Не желаете присоединиться ко мне, мисс Шторми?
— На самом деле меня зовут Дженина. Шторми меня прозвали, потому что мне не хватает ума сидеть дома, когда идет дождь. Расскажите мне о своей шапке.
— С удовольствием.
«Как сверкают эти капли дождя — будто алмазы, — подумал он. — И как эффектно она явилась из ночи. Наверное, в этом все дело… И все-таки, что-то в ней есть особое. Уверенность? Ум? Безмятежность?»
Отчаявшись подобрать нужное слово, Строуб плюнул на все эпитеты и просто признал, что такой красивой хорьчихи, как Шторми, он не встречал еще никогда.
После этого он немного опомнился и вспомнил, что пялиться на малознакомых неприлично. Быстро соображать в сложных ситуациях Строуб умел очень хорошо. Он бросил взгляд на музыкальный автомат у столика, черкнул что-то на салфетке и перевернул ее, а затем бросил монетку в щель автомата.
— Выбирайте, — предложил он.
— О, спасибо, сэр.
Кодовый номер своей любимой песни Шторми запомнила уже давным-давно, так что картотека ей не понадобилась. Она нажала кнопку «F», а потом — кнопку «7».
— Вот эту я люблю.
Как только заиграла музыка, Строуб перевернул салфетку. На ней значилось: «F-7».
Шторми вздрогнула и удивленно уставилась на своего соседа по столику.
Тот и сам разинул рот от изумления: неужели у него такая потрясающая интуиция?
— Ну да, — пробормотал он. — «Дза-дза и Шоу Хорьков», «Если в я мог летать».
Он смущенно улыбнулся и добавил:
— Я так и подумал, что вы это выберете.
Шторми завороженно смотрела на него, не зная, что ответить. Такая прекрасная песня… Низкий, чарующе мелодичный голос Хорьчихи Хлои, Дза-дза и Мисти негромко вторят ей, словно откуда-то издалека…
Шторми принялась тихонько подпевать: «Перьями стал мой мех… крылья растут из плеч…» Должно быть, Строуб тоже любит эту песню.
А Строуб тем временем размышлял, стоит ли сказать ей, что его друг Боа, хорек-спасатель, знаком с Хлоей… очень хорошо знаком… Потом он решил было спросить, известно ли ей, что люди часто приглашают хорьков-музыкантов в студии звукозаписи и что примерно в восьмидесяти процентах человеческих записей аккомпанируют именно хорьки. Но не спросил. Пока песня не закончилась, он сидел молча и смотрел, как сверкают глаза его новой знакомой.
— У вашей шапки, наверно, очень долгая история, — напомнила Шторми.
— О!
Она застала его врасплох. Строуб снял шапку, озадаченно повертел ее в лапах, будто увидел впервые в жизни, и положил рядом, на свободный стул.
— На самом деле это моя вторая шапка. Первую пришлось отправить на пенсию. То, что от нее осталось. Слишком много часов она мне прослужила.
Шторми заинтересованно приподняла брови. Только пилоты измеряют срок жизни вещей в часах.
— Вы летаете, да?
Строуб кивнул.
— Немного. Вы тоже, кажется?
— «ХЛи-4», «Авиахорьки».
— Так вы — грузовоз!
Впервые за много лет он, не подумав, брякнул первое, что подвернулось на язык.
«Ничего страшного, — раздраженно осадил он себя, — это почетное занятие. Она поймет, что я имел в виду».
— Вот настоящая работа для любителей приключений, — поспешно добавил он. — Она меня научила храбрости. Давненько это было…
«Какие у него приятные манеры», — восхитилась про себя Шторми.
— И где же это было? — спросила она.
— Восточное побережье, в основном. Рочестер — Олбани — Нью-Хейвен, Аллентаун — Питтсбург — Чикаго…
— …Кливленд — Эри — Рочестер? — подхватила она.
— Совершенно верно.
«Да, погода там всегда ужасная, — подумала Шторми. — Хуже не бывает».
— Снимаю перед вами шляпу, мистер Строуб.
— О, спасибо. Давайте ее сюда, мне не помешает новая.
И они дружно рассмеялись.
Ангелы-хорьки выбрались из кабин прямо на стол — как следует полюбоваться этой картиной. Все четверо ухмылялись до ушей и подталкивали друг друга локтями.
Наконец Мэй поставила перед Шторми завтрак: теплую хоречью еду и талую воду с горного ледника.
— Приятного аппетита, милая. Тебе понравится.
Стакан с водой опустился на стол в опасной близости от Бакстерова вертолетика, и эльф испуганно потянул свою машину в сторону. Остальные переглянулись и рассмеялись. Долго же приходится избавляться от старых привычек!
Шторми подняла глаза на подругу.
— Спасибо, Мэй.
— Ведете здоровый образ жизни? — осведомился Строуб.
— Жаль, что нельзя сказать о вас то же самое. Эти гренки и огурчики… Разве это полезно?
Строуб легонько подтолкнул к ней свою тарелку.
— А вы попробуйте!
— Нет, спасибо. У меня на борту тридцать контейнеров хоречьего продовольствия. — Шторми улыбнулась. — Если я не доставлю их в Салинас вовремя, тамошним хорькам тоже придется перейти на соленые огурцы. Не могу этого допустить.
Воздушные эльфы снова переглянулись.
— Операция «Ночное кафе» завершена, — объявил Москит. — Они друг друга полюбят. — Он сладко зевнул и потянулся. — Поздравляю, Аовкач. Прекрасная работа, Шустрик. Ты тоже хорошо потрудился, Бакстер. Первое твое задание — и сразу такой успех! Отличная работа.
— А как насчет груш? — спросил Строуб.
Надо было срочно отыскать какой-нибудь повод для новой встречи.
— Груш?
— Пробовали когда-нибудь грушу-изюмку?
«Если бы она только не спешила… — подумал он. — Я мог бы говорить с ней вечно!»
— Вообще-то, нет. А что такое груша-изюмка?
— У одного моего друга есть сад неподалеку от Медфорда. Изюмки — это… ну, не могу я толком объяснить. На вкус они, как… как твердые, сладкие, сочные тучки.
Шторми бросила на него удивленный взгляд. «Как мило он говорит! Жаль, что он просто пережидает бурю и вот-вот улетит, — подумала она. — Приятно было бы познакомиться с ним поближе».
— Ну и?..
— Ну и очень полезные, само собой! Знаете, Шторми, говорят, что в одной изюмке витаминов больше, чем в дюжине апельсинов!
— Звучит неплохо, — согласилась она. — Хотелось бы попробовать когда-нибудь. Твердая, сладкая, сочная тучка…
— Что ж, превосходно, — подытожил Москит. — Гусиный Клюв возвращается на базу.
Ловкач с Шустриком кивнули, и все трое отправились по машинам.
— Я еще подожду, — сказал Бакстер. — Вдруг Шторми еще понадобится помощь?
Шустрик улыбнулся.
— Хватит с нее на сегодня медвежьих услуг, — улыбнулся Шустрик. — Она летит на юг, а он — на север, но всю дорогу они будут думать только друг о друге. Тебя она не услышит, попомнишь мое слово, Бакстер.
— Не важно, — упрямо проговорил эльф-новичок. — Я все равно полечу с ней.
Шторми бросила взгляд за окно, сквозь стекло, покрытое каплями дождя.
«Над Реддингом уже ясно, — подумала она. — Должно быть, и трасса очистилась. Но еще несколько минут можно подождать».
— На чем же вы сейчас летаете, Строуб?
Он пожал плечами.
— Планеры. А еще у меня есть маленький биплан.
В один миг этот весьма и весьма симпатичный хорек стал симпатичней вдвое. Планеры? Значит, он летает для развлечения! Шторми уставилась на него во все глаза.
— Правда? А какой биплан?
Три вертолетика взмыли со стола. Бакстер остался сидеть рядом со своей машиной, наблюдать за Шторми и слушать разговор.
— «Эйджи-Щенок», — ответил Строуб.
— Так вы, значит, на кукурузнике летаете? Огороды да поля? Ныряете под телеграфными проводами?
— Было дело, летал… пока вся храбрость не вышла. С этим тоже покончено. — Он отхлебнул какао. — Просто я нашел старенького «Эйджи» и переделал его в двухместный биплан. Теперь катаю малышей, когда находится время. Знакомлю их с небом. Вы себе не представляете, какие у них становятся мордочки… они-то не знают, что я на них смотрю из задней кабины! Головами вертят, глазками хлопают… Ну будто в рай попали!
Но тут Строуб одернул себя, сообразив, что болтает лишнее, и коротко добавил:
— Мне это нравится.
— Постойте. Давайте по порядку, — потребовала Шторми. — Вы переоборудовали старого «Эйджи», чтобы катать щенков? По-вашему, это приятный способ проводить время?
— Не судите, пока сами не попробовали, мэм.
«Как ей может это не нравиться?!»
— Кое для кого это важно. Возможно, у них от этого меняется вся жизнь. Кое-кто продолжает понемногу… Учится летать…
Шторми невольно потянулась вперед, но, вовремя себя одернув, так и не коснулась его лапы.
— Строуб, я занимаюсь тем же самым! У меня гидроплан… Мы выезжаем на озеро, а потом я даю щенкам выжать дроссель, и мы взлетаем! Это так здорово! Им так нравится!
Строуб прочистил горло.
— Гм-м… значит, вы знаете…
«Не может быть! — подумал он. — Она летает, потому что любит летать! Она катает щенков! И вдобавок такая… невероятно… такая красивая!»
— Хорошо, что мы с вами встретились, Строуб.
Каким удивительным тоном она произнесла эти слова! Словно тайная дверца распахнулась перед Строубом, и все, что можно было бы сказать в ответ, разом вылетело у него из головы.
Шторми сменила тон, но дверца осталась открытой.
— А что привело вас в Реддинг в такой час? Вы что — летаете на «Эйджи» по ночам?
— Нет, — опомнившись, выдохнул он. Лапка ее почти касалась его лапы. — Сегодня я лечу на другом самолете.
— Да?
Он указал куда-то в темноту за окном.
Там, в свете сигнальных огней, гордо высился «Хорь-PC». Больше никаких самолетов не было.
— Ой, — пискнула Шторми.
И наступило молчание. Прошла целая вечность, прежде чем она смогла выдавить:
— Вы — «Пуш-ТВ два-ноль»?
Больше всего на свете Шторми сейчас хотелось спрятаться под стол. Как можно быть такой дурочкой? «Вы летаете, да?» Задать такой вопрос пилоту реактивного самолета стилтоновской корпорации! Пилоту, который на своем веку исписал больше бортовых журналов, чем она налетала часов!
— Капитан, а капитан? — окликнула она Шторми, которая трудилась в грузовом отсеке, пытаясь закрепить сорвавшийся контейнер. — Знаешь, что говорит хорек-альбинос, когда ему дуют в ухо?
Шторми оторвалась от работы и, выглянув из отсека, улыбнулась старой подруге:
— Не знаю, Белла. Ну, так что же говорит хорек-альбинос, когда ему дуют в ухо?
— Спасибо за дозаправку!
Шторми рассмеялась.
— Ох, Белла! Перестанешь ты когда-нибудь рассказывать эти дурацкие анекдоты про альбиносов?
— Это вряд ли, кэп. Я ведь сама альбинос — но даже не знаю, как пишется это слово.
Закрепив контейнер и бросив взгляд на Беллу, все еще возившуюся с антенной, Шторми спустилась по стремянке, вышла под дождь прямо в пилотской шапочке и шарфе и двинулась к закусочной.
Три вертолетика полетели следом.
Между ангаром и закусочной на временной стоянке гордо возвышался сияющий в свете сигнальных огней «Хорь-PC». Вдоль ослепительно-белых крыльев тянулись ярко-синие полосы, на киле сверкал золотом фирменный знак корпорации «Пуш-ТВ». Но краска на ведущей кромке крыльев и хвосте облупилась, словно ее стесали наждаком. В кабине копошился механик — нос и усы его мелькнули за стеклом и тут же скрылись.
«Перекрашивать такие крылья? Да-а… дороговато обойдется», — Шторми улыбнулась. Что ж, Хорек Стилтон может себе это позволить. Только представить себе, как роскошно он живет!
Но Шторми была счастлива на своем месте. Ей вовсе не хотелось стать самым богатым в мире хорьком. Куда лучше своими силами сражаться с погодой и летными графиками, чем быть каким-то беспомощным магнатом, заточенным в плен деловых обязательств и привилегий!
«Интересно, — подумала она, — куда подевался пилот, которому я посоветовала переждать бурю и который мне посоветовал то же самое?»
— Не здесь, — шепнул Бакстер, мысленно подталкивая ее в сторону кафе, и тут же расслабился, напомнив себе: «Мое дело — дать совет».
«Наверное, уже катит на своем лимузине в дорогой отель», — подумала Шторми.
Не желая даже самой себе сознаться в усталости — ведь полет еще не закончен, — она поскакала вверх по лестнице через три ступеньки. Бисеринки дождя бриллиантами сверкали на ее шубке.
В кафе было пусто… не считая толстенького клубка кремового меха — самой Мэй, которая сидела за дальним столиком напротив какого-то хорька-оборванца в поношенной шапке.
Хозяйка заведения обернулась на звук колокольчика, звякнувшего над входной дверью.
— Это ж надо же! — воскликнула он. — Мисс Хорьчиха Шторми собственной персоной!
Трех золотых вертолетиков, влетевших следом за Шторми и один за другим приземлившихся на стол рядом с вертолетом Москита, она не заметила.
Шторми с улыбкой обняла старую подругу.
— Мэй! Что ты здесь делаешь в такое время? В каждом аэропорту есть ресторан! Когда же ты спишь?
Пухленькая хорьчиха рассмеялась.
— Да я завтрак тебе приготовить встала! Я так и знала, что ты сегодня явишься в Реддинг, детка!
— Ох, Мэй! Я и сама не знала, что окажусь здесь, пока господин Хорек Стилтон не посоветовал мне сэкономить на краске. Можешь себе представить такую же бурю, как здесь, — только над Сакраменто? Первый раз в жизни я села из-за погоды! Первый раз!
Шторми кивнула хорьку за дальним столиком. Перед ним стояла чашка горячего какао и тарелка с гренками и солеными огурцами. Хорек кивнул в ответ.
«Нет, сам он вполне аккуратный, — подметила Шторми. — Все дело в шапке». Мокрая, латаная-перелатаная, потрепанные наушники торчат вкривь и вкось. Но сам хорек довольно симпатичный — особенно этот темный ореховый мех, тронутый серебром…
— Милая шапочка. — Шторми улыбнулась.
— Не может быть! — вскричала Мэй. — Шторми, неужели ты не знаешь этого хорька? Шторми, это Строуб. Строуб, это Шторми. Не могу поверить, что вы ни разу не встречались!
Она вытерла лапы о фартук.
— Что закажешь, Шторми? Как обычно?
«Строуб? — подумала Шторми. — Не знаю никакого Строуба».
— Спасибо, Мэй, — сказала она. — Перехвачу кусочек — и в путь. Скоро уже прояснится.
Хозяйка кафе засеменила на кухню, пряча улыбку. Торопиться не стоит. Это ж надо же! Кто бы мог подумать, что они никогда не встречались?!
Хорек поднялся из-за стола.
— Не желаете присоединиться ко мне, мисс Шторми?
— На самом деле меня зовут Дженина. Шторми меня прозвали, потому что мне не хватает ума сидеть дома, когда идет дождь. Расскажите мне о своей шапке.
— С удовольствием.
«Как сверкают эти капли дождя — будто алмазы, — подумал он. — И как эффектно она явилась из ночи. Наверное, в этом все дело… И все-таки, что-то в ней есть особое. Уверенность? Ум? Безмятежность?»
Отчаявшись подобрать нужное слово, Строуб плюнул на все эпитеты и просто признал, что такой красивой хорьчихи, как Шторми, он не встречал еще никогда.
После этого он немного опомнился и вспомнил, что пялиться на малознакомых неприлично. Быстро соображать в сложных ситуациях Строуб умел очень хорошо. Он бросил взгляд на музыкальный автомат у столика, черкнул что-то на салфетке и перевернул ее, а затем бросил монетку в щель автомата.
— Выбирайте, — предложил он.
— О, спасибо, сэр.
Кодовый номер своей любимой песни Шторми запомнила уже давным-давно, так что картотека ей не понадобилась. Она нажала кнопку «F», а потом — кнопку «7».
— Вот эту я люблю.
Шторми вздрогнула и удивленно уставилась на своего соседа по столику.
Тот и сам разинул рот от изумления: неужели у него такая потрясающая интуиция?
— Ну да, — пробормотал он. — «Дза-дза и Шоу Хорьков», «Если в я мог летать».
Он смущенно улыбнулся и добавил:
— Я так и подумал, что вы это выберете.
Шторми завороженно смотрела на него, не зная, что ответить. Такая прекрасная песня… Низкий, чарующе мелодичный голос Хорьчихи Хлои, Дза-дза и Мисти негромко вторят ей, словно откуда-то издалека…
Шторми принялась тихонько подпевать: «Перьями стал мой мех… крылья растут из плеч…» Должно быть, Строуб тоже любит эту песню.
А Строуб тем временем размышлял, стоит ли сказать ей, что его друг Боа, хорек-спасатель, знаком с Хлоей… очень хорошо знаком… Потом он решил было спросить, известно ли ей, что люди часто приглашают хорьков-музыкантов в студии звукозаписи и что примерно в восьмидесяти процентах человеческих записей аккомпанируют именно хорьки. Но не спросил. Пока песня не закончилась, он сидел молча и смотрел, как сверкают глаза его новой знакомой.
— У вашей шапки, наверно, очень долгая история, — напомнила Шторми.
— О!
Она застала его врасплох. Строуб снял шапку, озадаченно повертел ее в лапах, будто увидел впервые в жизни, и положил рядом, на свободный стул.
— На самом деле это моя вторая шапка. Первую пришлось отправить на пенсию. То, что от нее осталось. Слишком много часов она мне прослужила.
Шторми заинтересованно приподняла брови. Только пилоты измеряют срок жизни вещей в часах.
— Вы летаете, да?
Строуб кивнул.
— Немного. Вы тоже, кажется?
— «ХЛи-4», «Авиахорьки».
— Так вы — грузовоз!
Впервые за много лет он, не подумав, брякнул первое, что подвернулось на язык.
«Ничего страшного, — раздраженно осадил он себя, — это почетное занятие. Она поймет, что я имел в виду».
— Вот настоящая работа для любителей приключений, — поспешно добавил он. — Она меня научила храбрости. Давненько это было…
«Какие у него приятные манеры», — восхитилась про себя Шторми.
— И где же это было? — спросила она.
— Восточное побережье, в основном. Рочестер — Олбани — Нью-Хейвен, Аллентаун — Питтсбург — Чикаго…
— …Кливленд — Эри — Рочестер? — подхватила она.
— Совершенно верно.
«Да, погода там всегда ужасная, — подумала Шторми. — Хуже не бывает».
— Снимаю перед вами шляпу, мистер Строуб.
— О, спасибо. Давайте ее сюда, мне не помешает новая.
И они дружно рассмеялись.
Ангелы-хорьки выбрались из кабин прямо на стол — как следует полюбоваться этой картиной. Все четверо ухмылялись до ушей и подталкивали друг друга локтями.
Наконец Мэй поставила перед Шторми завтрак: теплую хоречью еду и талую воду с горного ледника.
— Приятного аппетита, милая. Тебе понравится.
Стакан с водой опустился на стол в опасной близости от Бакстерова вертолетика, и эльф испуганно потянул свою машину в сторону. Остальные переглянулись и рассмеялись. Долго же приходится избавляться от старых привычек!
Шторми подняла глаза на подругу.
— Спасибо, Мэй.
— Ведете здоровый образ жизни? — осведомился Строуб.
— Жаль, что нельзя сказать о вас то же самое. Эти гренки и огурчики… Разве это полезно?
Строуб легонько подтолкнул к ней свою тарелку.
— А вы попробуйте!
— Нет, спасибо. У меня на борту тридцать контейнеров хоречьего продовольствия. — Шторми улыбнулась. — Если я не доставлю их в Салинас вовремя, тамошним хорькам тоже придется перейти на соленые огурцы. Не могу этого допустить.
Воздушные эльфы снова переглянулись.
— Операция «Ночное кафе» завершена, — объявил Москит. — Они друг друга полюбят. — Он сладко зевнул и потянулся. — Поздравляю, Аовкач. Прекрасная работа, Шустрик. Ты тоже хорошо потрудился, Бакстер. Первое твое задание — и сразу такой успех! Отличная работа.
— А как насчет груш? — спросил Строуб.
Надо было срочно отыскать какой-нибудь повод для новой встречи.
— Груш?
— Пробовали когда-нибудь грушу-изюмку?
«Если бы она только не спешила… — подумал он. — Я мог бы говорить с ней вечно!»
— Вообще-то, нет. А что такое груша-изюмка?
— У одного моего друга есть сад неподалеку от Медфорда. Изюмки — это… ну, не могу я толком объяснить. На вкус они, как… как твердые, сладкие, сочные тучки.
Шторми бросила на него удивленный взгляд. «Как мило он говорит! Жаль, что он просто пережидает бурю и вот-вот улетит, — подумала она. — Приятно было бы познакомиться с ним поближе».
— Ну и?..
— Ну и очень полезные, само собой! Знаете, Шторми, говорят, что в одной изюмке витаминов больше, чем в дюжине апельсинов!
— Звучит неплохо, — согласилась она. — Хотелось бы попробовать когда-нибудь. Твердая, сладкая, сочная тучка…
— Что ж, превосходно, — подытожил Москит. — Гусиный Клюв возвращается на базу.
Ловкач с Шустриком кивнули, и все трое отправились по машинам.
— Я еще подожду, — сказал Бакстер. — Вдруг Шторми еще понадобится помощь?
Шустрик улыбнулся.
— Хватит с нее на сегодня медвежьих услуг, — улыбнулся Шустрик. — Она летит на юг, а он — на север, но всю дорогу они будут думать только друг о друге. Тебя она не услышит, попомнишь мое слово, Бакстер.
— Не важно, — упрямо проговорил эльф-новичок. — Я все равно полечу с ней.
Шторми бросила взгляд за окно, сквозь стекло, покрытое каплями дождя.
«Над Реддингом уже ясно, — подумала она. — Должно быть, и трасса очистилась. Но еще несколько минут можно подождать».
— На чем же вы сейчас летаете, Строуб?
Он пожал плечами.
— Планеры. А еще у меня есть маленький биплан.
В один миг этот весьма и весьма симпатичный хорек стал симпатичней вдвое. Планеры? Значит, он летает для развлечения! Шторми уставилась на него во все глаза.
— Правда? А какой биплан?
Три вертолетика взмыли со стола. Бакстер остался сидеть рядом со своей машиной, наблюдать за Шторми и слушать разговор.
— «Эйджи-Щенок», — ответил Строуб.
— Так вы, значит, на кукурузнике летаете? Огороды да поля? Ныряете под телеграфными проводами?
— Было дело, летал… пока вся храбрость не вышла. С этим тоже покончено. — Он отхлебнул какао. — Просто я нашел старенького «Эйджи» и переделал его в двухместный биплан. Теперь катаю малышей, когда находится время. Знакомлю их с небом. Вы себе не представляете, какие у них становятся мордочки… они-то не знают, что я на них смотрю из задней кабины! Головами вертят, глазками хлопают… Ну будто в рай попали!
Но тут Строуб одернул себя, сообразив, что болтает лишнее, и коротко добавил:
— Мне это нравится.
— Постойте. Давайте по порядку, — потребовала Шторми. — Вы переоборудовали старого «Эйджи», чтобы катать щенков? По-вашему, это приятный способ проводить время?
— Не судите, пока сами не попробовали, мэм.
«Как ей может это не нравиться?!»
— Кое для кого это важно. Возможно, у них от этого меняется вся жизнь. Кое-кто продолжает понемногу… Учится летать…
Шторми невольно потянулась вперед, но, вовремя себя одернув, так и не коснулась его лапы.
Строуб прочистил горло.
— Гм-м… значит, вы знаете…
«Не может быть! — подумал он. — Она летает, потому что любит летать! Она катает щенков! И вдобавок такая… невероятно… такая красивая!»
— Хорошо, что мы с вами встретились, Строуб.
Каким удивительным тоном она произнесла эти слова! Словно тайная дверца распахнулась перед Строубом, и все, что можно было бы сказать в ответ, разом вылетело у него из головы.
Шторми сменила тон, но дверца осталась открытой.
— А что привело вас в Реддинг в такой час? Вы что — летаете на «Эйджи» по ночам?
— Нет, — опомнившись, выдохнул он. Лапка ее почти касалась его лапы. — Сегодня я лечу на другом самолете.
— Да?
Он указал куда-то в темноту за окном.
Там, в свете сигнальных огней, гордо высился «Хорь-PC». Больше никаких самолетов не было.
— Ой, — пискнула Шторми.
И наступило молчание. Прошла целая вечность, прежде чем она смогла выдавить:
— Вы — «Пуш-ТВ два-ноль»?
Больше всего на свете Шторми сейчас хотелось спрятаться под стол. Как можно быть такой дурочкой? «Вы летаете, да?» Задать такой вопрос пилоту реактивного самолета стилтоновской корпорации! Пилоту, который на своем веку исписал больше бортовых журналов, чем она налетала часов!