Балабуха Андрей Дмитриевич. Распечатыватель сосудов, или На моисеевом пути

   - И еще одно, - продолжил Ярвилла, все так же не отводя взгляда. Запомните, пожалуйста. Я не убивал Меряча, не похищал его и вообще не имею к его исчезновению ни малейшего отношения. Хотя печалиться по этому поводу, поверьте, не стану. Полиция, кажется, поняла это. Надеюсь, поймете и вы. И спасибо за обед.
   Он поднялся и, не попрощавшись, направился к выходу. Но на третьем шаге остановился и обернулся.
   - А если вас интересует личность Меряча, - поговорите с его любовницей. Думаю, она сможет оказаться в этом отношении иуда полезнее меня. Я молчал.
   - Ее зовут Рита. Рита Лани. Работает в "Детинце". Это на севере, где-то под Марьямэ.
   И он уверенной походкой зашагал прочь. Парфянская стрела или добрый совет? Непрост, ох, непрост был Ярвилла(. У меня возникло такое чувство, словно вместо полтинника мне в копилку кинули блестящую пуговицу. Может быть, как раз в пятьдесят белок ценой. А может - и в куну. Но вот пригодится она или нет ( Бог весть.
   И только одного вопроса задавать Ярвилле я не стал. Потому что в ответе был уверен. Таким неудовлетворенным, нескрываемым честолюбием, пусть даже самым обоснованным, чаще всего страдают в Биармии те, у кого нет детей.
   III
   Прежде чем покинуть "Пороховую бочку", я позвонил в контору. Магда была еще там, и я попросил ее дождаться моего возвращения.
   Увидев мою постную физиономию, она ни слова не говоря препроводила меня в "задушевную" и усадила на диван. Задернутые шторы отсекали комнату от паскудной непогоды. Акустика источала что-то медленное и ласковое. Бра бросали приглушенный свет на стеклянный столик, где горело свеча и стоял запотелый стакан. Аромат "самого смелого" я бы узнал и за версту.
   - Расслабьтесь, Марк, - посоветовала Магда. - Слабость - изнанка силы.
   - Уже, - честно признался я. - Спасибо, боевая подруга. Как всегда - то, что надо. А себе нальешь?
   - Шампанское - вроде повода пока нет, а ничего другого я, если помните, не употребляю. Но могу посидеть пять минут за компанию.
   - Только пять?
   - Или чуть-чуть больше. Но немножко. Мне еще надо заскочить домой и привести себя в порядок.
   - Свидание?
   - Не угадали, Марк. Ночной концерт Инги Бьярмуле. И билет обошелся мне ох, как недешево.
   - А кто это?
   - Господи, Марк, на каком свете вы живете? Это же лучшая гитаристка со времен Анидо! Она гастролирует по свету куда больше, чем концертирует здесь. И попасть на ее концерт не легче, чем стать "мисс Биармия".
   - А тебя это привлекает?
   - Концерт?
   - Нет, "мисс Биармия".
   - Куда уж мне, - Магда притворно вздохнула, явно набиваясь на комплимент. Но я стоически молчал, потягивая коктейль. Лучше, чтобы наши отношения не переходили определенной грани. А дистанция от комплиментов до постели в наш трофимизированный век слишком коротка. Кстати, о(
   - Слушай, ты не могла бы просветить меня по части трофимизации?
   Способность женщин к метаморфозам всегда ставила меня в тупик. Магда взвилась:
   - Может устроить еще и сеанс прикладной гинекологии? Она выскочила из комнаты, и сразу же вслед за этим хлопнула входная дверь. Я сидел дурак-дураком. И ведь я мог поставить свой патент против рваного ботинка, что Магда уже не раз готова была поехать ко мне или даже остаться здесь, в "задушевной", прояви я некоторую активность. Больше того, я сильно подозревал, что рано или поздно это должно будет случиться. И не потому совсем, что была она вполне современной девушкой. Просто я ей нравился. Так же, как она мне. Не знаю, насколько, но - факт. И вдруг - такой всплеск(
   Впрочем, через полчаса Магда вернулась. Хотя это и не совсем точное слово. Она возникла в комнате и метнула на столик передо мной кучу каких-то бумаг.
   - Что это?
   - Проспекты. И брошюры. Из ближайшей женской консультации. Желаю понаслаждаться от души!
   И она исчезла с последним порывом бури - на этот раз окончательно.
   x x x
   Хотя было еще не очень поздно, я решил заночевать в конторе. "Задушевная" не раз уже служила мне спальней, в шкафу всегда лежала свежевыглаженная пижама, а в холодильнике магдиными стараниями не иссякал кое-какой припас. Я принял душ, закутался в халат и завалился на диван, пододвинув поближе принесенные Магдой проспекты.
   Дебаты по программе национального возрождения и проблемам трофимизации пришлись на мое детство, и никаких воспоминаний об этих временах у меня не сохранилось. Вернее, воспоминаний было сколько угодно - о том, например, как мы исследовали заброшенные, еще времен Второй мировой, доты Озерного укрепрайона. Или как отправлялись в плавание через озеро Вено на доморощенном "Кон-Тики" (к счастью, нас успели снять до того, как плот начал разваливаться). Но к делу все это ни малейшего отношения не имело. Какие-то отдельные фрагменты зацепились в памяти со школьных времен, но были они слишком отрывочными и бессвязными, чтобы на это можно было опереться. Поэтому посмотрим, что пишут специалисты. Пусть даже на рекламно-просветительском уровне. Возможно, этого и хватит(
   Часа через два в голове у меня сложилась довольно стройная картинка. Надо признать, авторы и составители всех этих проспектов и брошюрок были специалистами хорошего класса. Кстати, одна из них - по истории вопроса принадлежала перу кандидата медицины Р.Ярвиллы( Не знаю уж, какой он там ученый, но писатель в нем явно пропал.
   Программа национального возрождения сформировалась лет через десять-двенадцать после того, как наша республика из номинально-автономной превратилась в суверенную, вернула историческое название - Биармия - и обрела в Конфедерации статус равного среди равных. Постепенно биармы из разных концов бывшего Союза стали стягиваться на свою историческую родину. Медленно и трудно, но все-таки шла национальная консолидация, более или менее завершившаяся примерно к тому времени, когда я появился на свет. А чуть раньше родилась идея жесткого контроля рождаемости. Идея отнюдь не новая - в каких только странах ни пытались ее осуществить, но нигде еще всерьез это не получилось. Даже там, где было настоятельной необходимостью. Мы оказались первыми.
   В свое время я вычитал в музее Херсонесского заповедника, что земельный надел греческого колониста достигал ни много ни мало - тридцати с лишним гектаров. Конечно, кормился с них не один колонист - вся его семья и все его рабы. Само собой, за двадцать пять веков многое изменилось. Но даже после всех прогрессов и зеленых революций доктора Борлога на долю каждого человека должен приходиться гектар пашни, сада, огорода( И как ни мал биармский народ - всего-то нас, не считая диаспоры, три с половиной миллиона - кормиться ему должно со своей земли. Вот только где ее взять? Пригодной - не больно-то густо, как ни крути, а все-таки зона рискованного земледелия; к тому же половину, если не больше, еще только предстояло возродить к жизни. Вволю поиздевались над ней предки. Не щадя сил. Это сейчас уже можно сказать, что многое удалось. А полвека назад задача представлялась едва ли не утопической. И тогда родился лозунг: пусть станет нас меньше, но жить будем лучше.
   Тут и подвернулась под руку вакцина Трофимова. Идеальное противозачаточное средство. Ежегодная прививка давала стопроцентную гарантию, причем главным преимуществом этого метода была даже не столько его абсолютная надежность (один отказ на девять с половиной тысяч), сколько полная безвредность. Я не больно-то разбираюсь в биохимии и физиологии, но главное уловил: ничего общего с прежними гормональными препаратами трофимизация не имела. Скорее уж напоминала аутогемотерапию: некий субстрат извлекался непосредственно из организма и после надлежащей обработки организму же возвращался. Ничего чужеродного, никакой химии. Тогда и был внесен законопроект о всеобщей трофимизации. Споров было множество. Сторонники и противники схлестывались на всевозможных аренах. Активнее всех возражала церковь, причем все конфессии обнаружили в этой борьбе поразительное единство. Родилось и объединение сторонников трофимизации Фронт национального возрождения. В конце концов пришлось проводить референдум. Большинством - незначительным, но достаточным - законопроект обрел силу закона. Всем (или почти всем) хотелось, чтобы дети жили лучше них. Пусть даже детей этих будет меньше. Отныне каждой женщине раз в год делалась прививка (прочтя описание этой процедуры, я, кажется, понял причину магдиного взрыва). К тому же право иметь детей стало дополнительным стимулом - было решено, что в первую очередь предоставляться оно будет тем, кто исповедует здоровый образ жизни и больше потрудился на благо Биармии.
   Мои занятия прервал телефонный звонок. Было уже за полночь, и я чертыхнулся.
   - Ну как, Перс, накопал что-нибудь? Помощь нужна? - это был Феликс.
   - Понадобится, сам позвоню, - отрезал я и повесил трубку.
   Дороги до "Детинца" было часа три, приехать туда стоило пораньше, поэтому я завел будильник на шесть утра. Потом нырнул под плед и уснул.
   x x x
   Первые полсотни километров по выезде из столицы шоссе повторяет прихотливые, но плавные извивы русла Виэны. Мой "алеко" бежал довольно резво, невзирая на свой достаточно почтенный возраст. Конечно, пора бы его сменить. После покупки дома новых крупных трат вроде не предстояло (когда же, наконец, машины у нас подешевеют настолько, чтобы не считаться крупной тратой?), но расставаться с ним мне было жаль. Не то чтобы я так уж привыкал к вещам, но машина - не вещь. Она почти товарищ. Как лошадь.
   От Солдатова дорога свернула на север. Теперь шоссе рассекало лес почти по прямой, от поворота до поворота вполне можно было выспаться. Однако однообразной эту часть пути я бы не назвал. То и дело по сторонам открывались озера, и при всей схожести каждое было в чем-то неповторимо. Изредка я проскакивал через деревни - в этой части страны фермерских хозяйств мало, преобладают крупные кооперативы, в основном скотоводческие, одним словом, мясной край. В одной из деревень я остановился на полчаса и позавтракал в придорожной закусерии. Кормили здесь весьма прилично, без изысков, но по-домашнему основательно. В "Пороховой бочке" одной такой порции хватило бы на троих.
   В половине десятого над лесом завиднелись золоченые луковицы Покровского собора - я подъезжал к "Детинцу". Когда-то он был православным монастырем - из тех, рожденных радением Сергия Радонежского, где иноки с одинаковой сноровкой звонили в колокола и палили из пушек, а к бердышам да пищалям были привычны не меньше, чем к наперсным крестам. Он разрастался и богател - пока после переворота тысяча девятьсот семнадцатого монахов отсюда не выгнали безо всяких церемоний. Что только ни обосновывалось здесь потом: от складов до тюрьмы и от каких-то мастерских до психиатрического интерната. На здания всем было, само собой, наплевать. Лет двадцать пришлось провозиться здесь энтузиастам и подвижникам, прежде чем Свято-Михайлов монастырь обрел божеский вид. Однако церкви он оказался не нужен. И тогда его превратили в "Детинец" - нечто среднее между сиротским приютом, деревней "СОС" и античным полисом. Целый детский город, со своими школами, спортивными комплексами, огромными подсобными хозяйствами. Если верить легендам, некогда монахи выращивали тут дыни и виноград. Как насчет винограда не знаю, но продуктов "Детинца" в его фирменных лавках хватает в столице лишь до обеда. Причем работают ребята в охотку, это отнюдь не трудовая повинность. Все это я знал не понаслышке. Биармия - маленькая страна, и здесь немного сыщется мест, где не побывал бы человек, ведущий мало-мальски подвижный образ жизни. Три года назад мне пришлось прожить в "Детинце" с неделю, расследуя довольно пакостное дело о краже. Тамошние деятели не хотели предавать его огласке, и потому к официальным путям расследования решили не прибегать.
   Я припарковал машину на стоянке так, чтобы ее накрыла тень от надвратной церкви: погода с утра переломилась, и солнце сейчас поджаривало так же всерьез, как все последние дни поливал дождь.
   Теперь оставалось разыскать Риту Лани.
   Сделать это не составило никакого труда. Уже через несколько минут я знал, что преподает она в здешней музыкальной школе, что сейчас там идут уроки, но кончиться они должны ровно через час. Я соскучился по солнцу и потому решил побродить этот час по "Детинцу", вызвав тем самим явное неудовольствие дежурного привратника - солидного человека пятнадцати лет от роду, уже предвкушавшего обстоятельную и приятную беседу с новым человеком. Я поднялся на монастырскую стену и пошел по галерее. Отсюда открывался прекрасный вид на окружающие "Детинец" сады с разбросанными по ним семейными коттеджами. В каждом таком двухэтажном, крытом черепицей домике жила здешняя семья - групповые родители с шестью-семью детьми самого разного пола и возраста, от младенцев до юношей и девушек, уже готовящихся покинуть "Детинец". Родителями могли работать только бездетные супружеские пары. Конкурс на каждую вакансию был бешеный, отбор производился самый тщательный, потом следовала годичная специальная подготовка - и в "Детинце" появлялась новая семья, объединявшая детей, лишенных родителей, и родителей, не имеющих детей. Я сделал полный круг по стене и ровно через час вошел в здание музыкальной школы.
   На вид Рите Лани можно было дать дет тридцать. И, насколько я понял, впечатление соответствовало действительности. Красавицей я бы ее не назвал, дурнушкой - тоже, сплошное среднее арифметическое. Словом, выйди вечером в Александровский сквер ( там таких прогуливается девять из десяти. Бог знает, что сыскал в ней доктор Меряч, но это уже его личное дело.
   - Меня зовут Марк Айле. Я частный сыщик. Клиент поручил мне поиски Виктора Меряча, что и привело меня к вам.
   Мы сидели в маленькой, спартански обставленной гостиной двухкомнатной квартирки Риты, помещавшейся здесь же, в здании школы.
   - Частный сыщик? - она удивленно посмотрела на меня. - А разве такое бывает? Я думала, Шерлок Холмс - это очень давняя история.
   - Несомненно, - согласился я. - Однако - вот мой патент.
   Она бегло глянула на запаянную в пластик карточку.
   - А могу я поинтересоваться, кто ваш клиент? Кого, кроме меня, может волновать судьба Виктора?
   - Его дальнего родственника, Фальстафа Пугоева.
   - Никогда о таком не слышала.
   - Насколько я понимаю, доктор Меряч сам не подозревал о его существовании.
   - А откуда ваш Пугоев - так? - узнал об исчезновении Виктора?
   - От полиции.
   Собственно, кто кого расспрашивает? Но пока это было не столь важно. Лишь бы в конце концов сложился разговор.
   - Выходит, полиции проще найти никому не нужного родственника, чем человека, попавшего в беду?
   - Вы думаете, доктор Меряч попал в беду?
   - А что еще я должна думать, если его ищет полиция?
   - Они у вас уже были?
   - Позавчера. Но я не смогла сказать им ничего полезного.
   ( Это их мнение или ваше?
   - Мое. Но, думаю, они его разделяют.
   Внешне она держалась достаточно спокойно. И в то же время даже на расстоянии чувствовалась бившая ее внутренняя дрожь. Бывают такие состояния, которые не всегда можно правильно истолковать, но ощущаешь их не менее явственно, чем страх или сексуальное влечение.
   - И все-таки позвольте задать несколько вопросов. При этом должен предупредить, что вы имеете полное право не отвечать на них. Ответственность за дачу ложных показаний на вас сейчас не распространяется.
   - Зачем вы это говорите? Я не собираюсь лгать.
   - Я вас в этом и не подозреваю. Но таковы правила.
   - Что же вас интересует?
   - Прежде всего, мне важно понять, что за человек доктор Меряч.
   - Это слишком общий вопрос. На многочасовую исповедь я сейчас попросту неспособна, а иначе о человеке не расскажешь, не правда ли?
   - Не знаю. Это кто как.
   - Я - так. Попробуйте задавать вопросы. Более конкретные вопросы. Может, так у нас что-то получится?
   - Хорошо, давайте попробуем, Рита. Когда вы в последний раз видели доктора Меряча?
   - Полиция уже спрашивала об этом. Две недели назад. В среду. Шестого июня.
   - Где?
   - У него дома.
   - И с тех пор не встречались?
   - Мы видимся не так уж часто. У него работа. У меня - тоже.
   - И вас это устраивает?
   - Когда не можешь изменить обстоятельств, их остается принимать.
   - И все-таки?
   - Н Виктора люблю. Этого не достаточно?
   - Вполне, Рита. Простите мою настойчивость, но ведь вы хотите помочь найти доктора Меряча?
   - Найдите - и к тому, что вы получите от своего клиента, я прибавлю столько же.
   - Вряд ли. Я получу с него немало.
   - Я найду любую сумму.
   - К тому же это незаконно. Одно дело - один клиент.
   Она в упор посмотрела на меня и вдруг сменила позу, быстрым движением закинув ногу на ногу - так, чтобы я смог оценить их по достоинству; оценивать, между прочим, действительно было что. Я начал понимать Меряча.
   - Все равно я сумею отблагодарить вас, - произнесла она с этакой горловой дрожью в голосе и сразу испортила впечатление. Каюсь, разговоры мартовских кошек никогда не были мне по душе.
   - Нет, - сказал я. - И оставим это. Тем более, что доктора Меряча я все равно ищу. И постараюсь найти.
   - Прошу вас, найдите его! - Теперь в голосе было не мурлыканье, а явное предвестье слез. Господи, до чего же трудно иметь дело с женщинами! Я с радостью променял бы Риту Лани на добрый десяток Ярвилл.
   - Но все-таки, Рита, что за человек доктор Меряч? Спокойный? Уравновешенный?
   - Безусловно. Самый пунктуальный изо всех, кого я встречала.
   - Способный на нелогичные поступки, неожиданную смену планов?
   - Нет( Пожалуй, нет. Точно нет.
   - Хорошо. Вы знаете, куда направлялся доктор Меряч в день своего исчезновения?
   - Как куда? Сюда, ко мне.
   - Тогда почему же не вы первой заявили в полицию? Почему это сделала только через три дня администрация института?
   - А вы встречали когда-нибудь женщину, которая призналась бы, что мужчина собирался к ней и не приехал? Если это еще не муж, разумеется?
   - Вы собирались пожениться?
   - Не знаю. Скорее, да. Во всяком случае, я этого хотела. ( На этот раз ее искренность была обезоруживающей.
   Ну и переходы! Два самых бессмысленных занятия - по крайней мере, у нас в Биармии - предсказывать погоду и играть в карты с женщиной. Никогда не знаешь, что прольется с неба через два часа, и какой ход сделает партнерша через две секунды.
   Словом, уезжая из "Детинца", я знал ненамного больше, чем вчера вечером. Было три часа. Расследование длилось уже ровно сутки, а не продвинулся я пока ни на шаг. Само по себе это не было трагедией: мне случалось топтаться на месте и неделями. Но в этой истории я чувствовал, нутром чуял какую-то гнильцу. И больше всего на свете мне хотелось поскорее из нее выкарабкаться. И податься к моим любимым херсонесским камням. На полпути к столице опять пошел дождь.
   IV
   В контору я вернулся в начале седьмого. Магды сегодня не должно было быть. Почтовая и телефонная информация свелась к двум счетам, оплатить которые я еще десять раз успею. Я соорудил нехитрый то ли обед, то ли ужин - омлет с консервированной ветчиной, сдобренный ложечкой рому, и кофе с крекерами. Пока омлет доходил в духовке, я успел принять душ. И теперь, без особого усердия ковыряя вилкой, размышлял, что же делать дальше.
   Судя по словам Риты Лани, Меряч не из тех, кто по настроению мгновенно меняет планы. Значит, крайне маловероятно, что он, направляясь в "Детинец", вдруг взял да свернул на юг и теперь околачивается в гостинице какой-нибудь Горловки. Да и что ему там делать?
   Дорожное происшествие можно исключить напрочь - уж его-то родная полиция не прохлопала бы. Дорога контролируется вертолетами, и свались даже мерячев "датсун" в озеро, его наверняка заметили бы. Тем более, что поиск по трассе проводился.
   Все остальные версии тоже вроде бы не проходили. Это было очевидно еще вчера.
   Значит, остается искать следы. Если не человека, то хотя бы машины. А раз так - придется пощупать Филина. Правда, искать его сейчас бессмысленно: раньше десяти он не появляется. Филин - птица ночная. Значит, часа два можно поспать - кто знает, как пойдут дела ночью.
   Приняв это решение, я свалил посуду в мойку, - Магда завтра наведет порядок, - и отправился в "задушевную". Может, сон и сокращает жизнь, но доставляет удовольствие.
   * * *
   В половине десятого я двинулся в обход излюбленных филиновых мест. Во "Фрегате" его еще не было. В "Щах и каше" тоже. Не попался он мне и в "Гамлете" - просторном полутемном подвале, излюбленном месте столичной богемы. Здесь я довольно долго бродил между столиками и даже посидел с четверть часа у стойки, приглядываясь к лицам, искаженным багровыми электрическими сумерками: Филин появлялся тут, пожалуй, чаще всего. Душа у него, видите ли, богемная( Затем я навестил "Берлогу", "Стерлядь золотую" и даже заглянул в диско-бар "Ивушка", более известный в народе как "Бешеный децибел" - название, комментариев не требующее. Здесь я встречал Филина всего один-единственный раз, но на всякий случай посмотреть стоило. Однако поиски мои оказались тщетными. Я вздохнул и двинулся по второму кругу. Половина одиннадцатого для Филина - раннее утро.
   Филин был фигурой колоритной. Прозвище свое он получил не столько как производное от имени - Филипп, - сколько за привычку и вывернутым суткам. Днем его никогда и никто не видел. Говорят, он отсыпался где-то в своей норе и вылезал из нее не раньше десяти вечера, чтобы не сходить с горизонта уже до самого утра. Он был идеологом и вдохновителем подпольного автобизнеса. Если у вас угнали машину, то разумнее - увы! - было идти не в полицию, как положено по закону, а к Филину. И за соответствующее вознаграждение машина без единой царапинки возвращалась к вам. В противном же случае перекрашенная, с перебитыми номерами и вполне достоверными - комар носу не подточит - документами она могла всплыть в любом конце не только Биармии, но и всей Конфедерации, от Новгородской республики до Православно-Коммунистической ассоциации народов Приморья. Связи у Филина были развитые. Снабжал он кое-кого машинами с незарегистрированными номерами - этакая прокатная контора уголовного мира. Но сам при любых обстоятельствах оставался чист перед законом, аки слеза младенца. Не раз уже полиция выметала едва ли не всех его шавок и шестерок - мальчиков, за сотню-другую кун готовых угнать любую машину или попросту раздеть ее за тридцать секунд на глазах у изумленной публики, колдунов - автомехаников, преображавших "волги" и "вольво" о таким искусством, что их не узнал бы не только владелец, но и родной завод; наконец, пчелок, собиравших и переносивших информацию и совершавших сделки. На считанные недели деятельность фирмы Филина увядала, но потом сеть возрождалась в прежнем виде и с прежним размахом. Менялись только имена. Не удалось установить даже, как Филин раздает свои ценные указания и каким образом получает причитающиеся ему за общее руководство проценты. Неизвестным оставалось и то немаловажное обстоятельство, работал ли Филин на себя самого или под чьей-то могучей дланью.
   Впервые мне пришлось с ним столкнуться в самом начале частно-сыскной деятельности, выполняя поручения нескольких клиентов, хотевших вернуть свои машины и не надеявшихся на помощь полиции. Скажи мне кто-нибудь в курсантские годы, что я буду преспокойно улаживать дела с одним из боссов пусть даже боссов невысокого полета - организованной преступности, - морду бы набил. Был я тогда идеалистом и максималистом, и свою цель видел исключительно в том, чтобы наш маленький народ избавился наконец ото всей этой похабели. Но позже стал понемногу понимать, что все не так просто. В конце концов, даже Филин - тоже наш народ. Да и вообще к сорока годам научаешься уже идти на компромиссы. Не с совестью - этого никому не пожелаю, - но с идеями.
   В половине двенадцатого я поймал-таки Филина - в "Гамлете", как и ожидал. Он сидел за столиком с какой-то девицей из тех, что носят разовые сережки из прозрачного пластика с цветными презервативами внутри: мол, ради милого дружка - и сережку из ушка. Я демонстративно прошелся мимо, а потом прочно засел у стойки. Филин прекрасно понял намек. Он вообще умел понимать с полуслова. Иначе не бывать бы ему Филином, гулял бы по свету безвестный мелкий служащий Филипп Дука. Вскоре он взгромоздился на соседний табурет. Заметив его натренированным оком, бармен тут же подошел к нам, хотя перед тем я минут пять тщетно пытался привлечь его внимание.
   - Что будем пить? - поинтересовался Филин.
   - Ничего. Я за рулем. Безалкогольное пиво есть?
   - Для хороших клиентов все есть, - отозвался бармен и поставил передо мной банку "Датч премиум спешиал".
   - А мне как всегда, - лениво бросил Филин.
   Перед ним тут же возник хайболл, на три пальца наполненный чем-то малиновым.
   - Какими судьбами, капитан?
   Этот сукин сын, конечно же, быстро выяснил мое прошлое и всякий раз с любезнейшей улыбкой величал меня по званию. Тешило его душу, что вот он, Филин, запросто беседует с полицейским офицером, пусть даже бывшим, и тот перед ним, Филином, бессилен. В этом была доля истины. Приходилось терпеть.
   - Да вот интересуюсь одной каталкой.
   - Какой? - в глазах его блеснул охотничий огонек, отчетливо различимый даже в здешней полутьме. Но говорил он лениво, цедя слова так же, как содержимое своего стакана. - Если знаю, отчего ж не помочь хорошему человеку(
   - "Датсун". Модель "кабинет". Номерной знак СТ 0195 А. Темно-коричневый.
   - Цвет "кола", - тоном знатока поправил Филин. - Хорошая каталка. Угнали болезную?
   ( Нет. Но если что-нибудь знаешь, видел ее, слышал, - за мной но заржавеет. Клиент у меня хороший.