Балабуха Андрей Дмитриевич. Распечатыватель сосудов, или На моисеевом пути

Балабуха Андрей
Распечатыватель сосудов, или На моисеевом пути

   Андрей Балабуха
   Распечатыватель сосудов,
   или
   На моисеевом пути
   Нынче то же, что вовеки,
   Утешение одно:
   Наши дети будут в Мекке,
   Если нам не суждено!
   Саша ЧЕРНЫЙ
   I
   Лет десять назад я бы голову себе сломал. Я пытался бы догадаться, зачем меня приглашают и почему. Перебирал бы варианты: то ли Феликс вдруг воспылал ко мне нежными чувствами (хотя с чего бы?), то ли кто-то накатал на меня могучую телегу (хотя особых грехов за мной вроде нет(). Словом, маялся бы всю дорогу до министерства. Но за эти годы я изрядно перелопатил свой характер. Или это как раз годы его перелопатили? Так или иначе, все полчаса, что мой не первой молодости "алеко" добирался до площади Независимости, я представлял себе, как нырну завтра из этого гнилого лета в лето настоящее. И - в море. И раскинется надо мной белесо-голубое, солнцем выжженное небо. А по вечерам будем мы с Аракеловым посиживать в качалках на балконе гостиницы, изредка перекидываясь словами да потягивая джин-пампельмюс, и слева будет подмигивать бессонный Херсонесский маяк. И еще будут древние камни херсонесских стен - тысячелетиями выбеленные, высушенные и прокаленные( Но все это, увы, завтра; а сегодня был еще мозглый здешний дождь, сквозь который проступила, наконец, серая махина "Сороканожки", как называли в просторечии здание Министерства внутренних дел. И не зря: длинная, плавно изогнутая буквой S бетонная коробка опиралась на множество колонн. Я загнал машину между колоннами и направился к седьмому подъезду.
   Дежурный был совсем зелененький. Он долго вертел в руках мой патент видно, такое было ему в диковинку. Потом вызвал дежурного офицера. Тот, слава богу, меня знал.
   - Привет, Перс! - мы обменялись рукопожатиями. - Ты к кому?
   - К самом(.
   - К папе Феликсу? Ну, счастливо.
   В начальственную приемную я вошел ровно в четырнадцать пятьдесят девять. На моей памяти это был уже третий феликсов кабинет. Первый, еще когда он возглавлял антирэкетную бригаду, выглядел куда как скромно и был заткнут в самый конец длиннющего коридора второго этажа. Следующий - это когда ему поручили отдел по борьбе с терроризмом, куда он перетащил за собой и меня, - был уже настоящим персональничком, какой и положен солидному полковнику; из окон открывался вид на город ( с высоты шестого этажа кварталы Старого центра казались макетом. Теперешние же апартаменты привольно раскинулись на самом верху. В приемной отфильтровывал посетителей новехонький, с уставной картинки лейтенантик - не то секретант, не то адъютарь, героически охранявший генеральский покой.
   - Капитан Айле?
   - Милый, - сказал я как можно ласковее, - я уже восемь лет не капитан и, надеюсь, впредь никогда им не стану.
   Глаза лейтенантика уплыли куда-то внутрь, однако секунду спустя все-таки вернулись на место - правда, уже с других выражением.
   - Вас ждут, - лаконично сказал он, но не назвал меня никак, ни капитаном, ни коллегой, ни даже просто господином Айле. А мог бы, кстати. Я обошел его и распахнул дверь.
   Да, начальник столичной полиции - это вам не хухры-мухры. Не кабинет, а сераль: пушистый ковер, из окон открывается вид на озеро, ласкающий взор даже сквозь дождевую вуаль, а вместо обтянутого бордовым синтетиком диванчика, на котором мы, случалось, и ночевали там, на втором этаже, здесь разместилась такая кожаная мягкость и роскошь, что и домой уходить вроде незачем. Феликс лихо взлетел по служебной лестнице - и в прямом, и в переносном смысле.
   Генерал уже шагал мне навстречу. Был он в штатском - этакий респектабельный высокопоставленный чиновник, серый костюм, темно-вишневый галстук. За шесть лет, что мы не виделись, он даже не постарел. Только заматерел еще больше. Он вообще из тех мужиков, что лет до семидесяти не стареют, а лишь матереют, чтобы потом в одночасье сломаться и превратиться в дряхлых старцев. Мы обнялись.
   - Спасибо, что пришел, - Феликс приглашающе махнул рукой в сторону кресел. Мы погрузились.
   Тотчас подле нас возник давешний адъютарь и водрузил на столик чашечки с дымящимся кофе. Чашечки были настоящего костяного фарфора, а кофе, судя по аромату, настоящий "мокко". Школеный секретант исчез так же беззвучно, - я восхитился феликсовой дрессурой. Впрочем, это мог быть и врожденный талант. Не всякий ведь захочет сразу после училища осесть в приемной(
   Феликс молча прихлебывал кофе. Я тоже. Любопытство - невыгодная стратегия. Он меня высвистел - ему и говорить. Так прошло минуты две-три. Потом Феликс, отставив чашку, поинтересовался :
   - Как у тебя с клиентами, Перс?
   Словно мы с ним расстались этак недельки две назад. Ну месяц. И встретились ненароком на именинах у Анны.
   - Не жалуюсь, - ответил я в тон.
   - Но хорошее дельце пригодится?
   - Уж не хочешь ли сосватать? Сколько процентов комиссионных?
   - Сдаешь, Перс. Комиссионные, выплаченные должностному лицу, - та же взятка.
   - А может, проверяю, не сдал ли ты, - парировал я.
   Феликс ухмыльнулся:
   - Пока не собираюсь. Перс. И тебе но советую.
   Вообще-то я терпеть не могу прозвищ. Но это приклеилось так прочно, что стало неотделимым. Семнадцать лет назад я пришел в антирэкетную бригаду такой же новоиспеченный лейтенантишко, как нынешний Феликсов секретант. Феликс принял рапорт, а потом легонько потрепал меня по щеке: "Смотрите-ка, - восхитился он, - какой нам персик прислали!" И на целых три года я стал Персиком. Лишь после того, как мы повязали "Веселых ребят", Феликс впервые посмотрел на меня с уважением. "А знаешь, парень, ты не Персик,- сказал он. - Ты Перс. Они, говорят, когда-то неплохими бойцами были". Вот так я и стал Персом. И Персом останусь - до конца дней своих. Для друзей, естественно.
   Я опять присосался к чашке с кофе, держа паузу.
   - В самом деле, ты сейчас очень загружен? - поинтересовался Феликс.
   - Видишь ли, - уклончиво отозвался я, - я сейчас исключительно об отпуске думаю. Может же частный сыщик позволить себе частную жизнь? Или право на отдых не для него писано?
   - Для него, для него, - успокоил Феликс. - Вот только отпуск, как я понимаю, у тебя не по графику. Когда захочешь у тебя отпуск. Или что, дел нет?
   - Ревнивых жен да мужей на мой век хватит. И скандалов в благородных семействах - тоже. Так что безработица мне не грозит, не беспокойся.
   - И то правда, - согласился Феликс. - Я слышал, ты дом купил на Соборной Горке? Значит, неплохи дела?
   - Так ведь не капитанский оклад, сам понимаешь. И не майорский. А до большего я бы вовек не дослужился. Не всем же генералами быть(
   - Не всем, - спокойно подтвердил Феликс. - Ты, например, индивидуалист. А служба этого не любит. Так возьмешь дело?
   - Нет, Феликс, извини. У меня уже номер заказан. В "Атлантике". С завтрашнего дня. И приятель там ждет. И билет в кармане. Вот только ласты осталось купить. Хочу, понимаешь, найти "мурену", да их нет нигде. "Ихтиандр" лежит, "барракуда", "акванавт", "батиандр", а вот "мурену" как черт языком слизнул. Правда, есть у меня один магазинчик на примете(
   - Мне бы твои заботы, - завистливо вздохнул Феликс. - Жаль, генералам на задержание ходить не положено. А то бы тоже под пулю подставился, комиссовался да пошел в частные сыщики(
   - Я конкуренции не боюсь, у меня репутация.
   - Вот потому-то ты мне и нужен. Так что давай серьезно.
   - А серьезно - у тебя вся полиция есть. Или сам в клиенты рвешься? Так я дорого беру(
   - Последний раз говорю, Перс. Давай серьезно.
   - Хорошо. Серьезно так серьезно. Излагай.
   Даже в Феликсовом изложении дело мне не понравилось.
   Жил-был некий Виктор Меряч. Заведовал себе лабораторией в Институте физиологии, слыл человеком добропорядочным и пунктуальным до отвращения. И - судя по фотографии - был до отвращения же зауряден внешне. В прошлую пятницу он вышел из института, сел в машину - респектабельный, как и все, что окружало доктора Меряча, "датсун" модели "кабинет", номерной знак СТ 0195 А. Видели, как со стоянки он вывернул на проспект Патриотов и двинулся вниз, к озеру. С тех пор о нем не было ни слуху, ни духу. Естественно, в субботу и воскресенье никому до этого дела не было. Но когда в понедельник он не явился на службу, в институте всполошились, потому что на вторник был запланирован какой-то эксперимент, и присутствие доктора Меряча при его подготовке и проведении было необходимо. Дома его не оказалось; все обычные, бытовые способы разыскать его ни к чему не привели. И тогда обратились в полицию. В принципе говоря, три дня ( не тот срок, чтобы возбуждать дело об исчезновении; но учитывая обстоятельства дела, полицейское управление пошло навстречу администрации института. Двое суток розысков не дали даже рабочей версии. В самом деле, будь это киднепинг - уже давно потребовали бы за Меряча выкуп. Хотя требовать его пришлось бы разве что с институтской администрации - жил Меряч один как перст. Если бы это оказалось политической акцией (хотя несчастный завлаб из Института физиологии не министр и не генеральных прокурор, что его похищать?), то в обмен на его жизнь были бы уже выдвинуты какие-то требования. Наконец, если бы это была работа каких-то занюханных террористов (а не занюханных у нас, слава Богу, нет), кто-то уже взял бы на себя ответственность за акцию. Да и труп в этом случае наличествовал бы. Самым натуральным и вещественным образом. Как и в том случае, если бы здесь имела место обычная уголовщина. А раз ничего этого нет ( остается предположить, что уважаемый доктор Меряч сам очень захотел исчезнуть. Либо же попросту провалился в какой-нибудь канализационный колодец, где его бренные останки и найдут со временем. Найдут совершенно случайно, ибо все неподходящие места, где человек может свернуть себе шею, обыскать практически невозможно. И только чудом может обнаружиться когда-нибудь его "датсун-кабинет", перекрашенный и с перебитыми номерами: не останется же машина бесхозной на улице, всегда сыщется, кому этим заняться. Наконец, если допустить, что ни та, ни другая версия не соответствует действительности, - от этой истории попахивает чем-то совсем уж грязным.
   - Послушай, Феликс, - сказал я. - Если твоим молодцам не справиться, при чем здесь я? Клиента у меня нет, ты сам говоришь, что Меряч твой сиротинушка неженатая. А я всего-навсего частный сыщик.
   - С репутацией.
   - Допустим. Но это ничего не меняет. К тому же, не забудь, меня ждет гостиница в Севастополе.
   - Не упрямься. Перс, - тихо сказал Феликс, и я вдруг впервые заметил, что лицо у него очень усталое, а глаза( Нехорошие были глаза. Не хочу я быть генералом, если к золотым погонам выдают в придачу такие глаза. Впрочем, генералом я в любом случае быть не хочу. - Учти, прошу тебя не только я.
   - А кто еще?
   Феликс выразительно возвел очи горе.
   - Президент Биармии, что ли? - полюбопытствовал я.
   - Не заносись. Министра внутренних дел тебе мало?
   - Плевать мне на министра. Твоей просьбы вполне хватило бы. Но понимаешь, не мое это дело. И влезать я в него не хочу.
   ( А я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, Перс.
   - Даже так? - это становилось интересно. Такого нажима я еще ни разу не испытывал - с тех пор, как комиссовался из полиции.
   - Понимаешь, Перс, я действительно не хочу, но учти, твой патент зарегистрирован в Управлении. И там же может быть признан недействительным.
   Вот это да! Каюсь, такого я от Феликса не ожидал. Когда я выправлял патент, Феликс - он тогда еще не был Высоким Начальством, но весил, прямо скажем, немало - стоял за меня горой. И не в последнюю очередь благодаря ему я стал тогда первым в столице частным сыщиком. Парочка агентств, правда, была. Занимались они, в основном, той же защитой от рэкета. Меня туда приглашали, но от такой работы я давно уже устал. А вот сыщиком-одиночкой я стал первым. И на тебе - теперь тот же Феликс( Припекло же его, однако, если старого товарища сует головой в дерьмо!
   - А как насчет закона об обжаловании? Ведь надо еще найти, за что лишить патента. А я, между прочим, чист.
   - Ой ли? - во взгляде Феликса проступило участие. Ему явно не по себе было от роли, которую приходилось играть. Но помогать ему я не собирался. Частный сыск - сам знаешь( Балансирование на грани. И всегда можно выискать тот шаг, что уже за гранью. И не один. Перс, правда?
   К сожалению, мы знали это одинаково хорошо. Нет, я, пожалуй, все-таки лучше.
   - Ну, спасибо, - сказал я как мог холодно. - Комиссионных я, конечно, не предлагаю, - кому за взятки сидеть охота? Но при случае отплачу той же монетой.
   - Не злись, Перс. Потом все поймешь. Нет у меня выхода, поверь.
   - А у меня, между прочим, нет клиента.
   - Будет, - пообещал Феликс и, не повышая голоса, произнес в воздух: - Лейтенант, пригласите(
   Старая штучка: селектор врубается на кодовое слово. Пока мы просто беседуем, адъютарь пребывает о нашем разговоре в полном неведении, но как только прозвучит: "Лейтенант!" - у него включается громкая связь. Или не громкая - не суть важно.
   - Стоп! - перебил я. - Никаких "пригласите". Если нужно ( пусть клиент обратится в мою контору. Я там буду через час. И не забудь, Феликс, мне еще нужно покрытие убытков за несостоявшийся отпуск.
   - Лейтенант, отставить, - так же в воздух приказал Феликс. - Не беспокойся, убытки тебе покроют. И вот еще что, держи меня в курсе, ладно?
   - В курсе я могу держать лишь клиента. А тебя - только чтобы не быть обвиненным в сокрытии преступления.
   - Будь по-твоему, - махнул рукой Феликс. - Но если что - не забудь, я тебя жду. У тебя все мои телефоны есть?
   - Нет, - сказал я. - И искать не стану. И учти, Феликс, если вдруг надумаешь пригласить на день рождения - не жди. Не приду.
   Когда я уходил, лейтенант проводил меня взглядом, но из-за стола не встал. И черт с ним.
   На улице по-прежнему шел дождь.
   II
   Конторой мне служила двухкомнатная квартира в бельэтаже старого, но еще достаточно представительного дома на Якорной. Уже четвертый год я арендовал ее у одной симпатичной, хотя и весьма прижимистой старушенции, безвылазно обитавшей на ферме у сына. Правда, за такое удовольствие приходилось ежемесячно отстегивать по пятьсот кун, - но с тех пор, как деда пошли на лад, меня это не слишком смущало. Тем более, что такие расходы вычитаются, слава богу, из суммы, подлежащей налогообложению. Зато расположение конторы в Старом центре повышало престиж фирмы. В двух комнатах тоже был свой резон. Клиент клиенту рознь - эту нехитрую истину я усвоил быстро. И потому завел разные приемные: "деловую" и "задушевную". Первая откровенно отдавала присутствием, вторая - будуаром. Довершала картину Магда - студентка юрфака, которую я выбрал исключительно за внешние данные; это срабатывало безотказно. А когда у Магды обнаружились и некоторые деловые качества, я счел их бесплатным приложением к экстерьеру. Я платил ей по три стипендии в месяц за восемнадцать часов в неделю. И пока что мы были довольны друг другом.
   - Должен сообщить вам пренеприятное известие, - заявил я Магде с порога. - К нам едет клиент.
   - А отпуск?
   - Лейтенант, отставить! - гаркнул я, не очень удачно подражая голосу Феликса. Магда недоуменно повела плечом. - Ничего не поделаешь, этого клиента принять придется. Отпуск пока подождет.
   - Мне-то что, - отозвалась Магда. - Мне лишние деньги не помешают, а июнь так и так в городе торчать - сессия. Вас жалко, Марк. Куда его заводить?
   - В "деловую". А пока, если успеешь, сообрази-ка чаю. Что-то мне после генеральского кофе пить хочется(
   Мы как раз успели отчаевничать в кухне, когда в прихожей аккуратненько тренькнул звонок. Клиент оказался под стать звонку - такой же гладенький да аккуратненький. Когда Магда ввела его в "деловую", я с непроницаемой физиономией гонял по дисплею зайчика; бедняге угрожали все мыслимые и немыслимые опасности ( от динозавра до браконьера. Но со стороны это выглядело вполне солидно. При появлении посетителя я тут же выключил свою "охтинку" и, чуть привстав, жестом указал на кресло. Гость чинно уселся. Я взглядом отпустил Магду, и та удалилась, неслышно притворив дверь.
   - Слушаю вас.
   - Мне рекомендовал обратиться к вам генерал Керро, - начал клиент.
   - Знаю. Но давайте начнем с другого(
   Через полчаса я уже знал, что Фальстаф Пугоев (и откуда только пошла эта идиотская мода на литературные имена?) доводится доктору Мерячу родственником. Правда, настолько дальним, что моих, например, познаний в генеалогии, простирающихся до кузин и внучатых племянников, оказалось для постижения степени такого родства явно недостаточно. Однако бумаги подтверждали оное со всей очевидностью. Работал господин Пугоев в какой-то инновационной фирме в Каргархольме. О Викторе Меряче он вроде бы слыхал от кого-то в детстве, но в жизни с ним не встречался и никогда не испытывал на сей счет трогательного родственного интереса. Проснулся интерес лишь вчера, когда полиция принесла Пугоеву весть об исчезновении родича. А заодно - и приглашение прибыть в столицу и посетить генерала Керро. Оперативно работает Феликс, ничего не скажешь! Двигала господином Пугоевым отнюдь не христианская любовь к ближнему. Если Меряч найдется, то не сможет не оценить прилива пугоевских родственных чувств, на худой конец - возместит расходы; если же нет ( наследство покроет все потери с такой лихвой, что ради этого стоит поиздержаться. Толком о финансовых обстоятельствах Меряча господин Фальстаф, естественно, ничего не знал, но один только дом на Овечьем берегу стоит много больше, чем я мог бы потребовать за услуги. Раз в сто больше. Если не в тысячу. И это при том, что щадить пугоевской мошны я отнюдь не собирался.
   Мою цену он принял настолько легко, что мне даже обидно стало. И возникло ощущение, что платит он не из своего кармана. Уж не из каких-нибудь ли министерских фондов, о существовании которых в полицейскую свою бытность я и не подозревал? Согласитесь, какой нормальный человек равнодушно расстанется с пятью тысячами кун - причем лишь в виде двадцатипятипроцентного задатка? Фальстаф же выписал чек, не моргнув глазом. Погашение всех связанных с работой расходов предусматривалось в подписанном нами соглашении отдельной статьей. Да, такого прибыльного дела у меня еще не было - в этом Феликс оказался прав.
   - Отчеты направлять ежедневно? - поинтересовался я.
   - Не стоит, это осложнит вам работу. Давайте раз в три дня.
   - Куда направлять?
   - Я пока задержусь в столице. Раз уж пришлось сюда ехать, надо и делами подзаняться. Так что до конца недели вы можете найти меня в "Озерной", триста первый номер. А дальше видно будет.
   На том мы и порешили.
   Итак, у меня был клиент, было дело и даже аванс. Я поручил Магде избавить меня от билета, на самолет и гостиницы в Севастополе, а заодно послать телеграмму Аракелову - чтобы не ждал зря. В конце концов, июльское море не хуже июньского, подводные гроты Фиолента никуда не денутся, а никаких планов батиандра на покое моя задержка вроде бы не нарушала.
   Сам же я решил отправиться в Институт физиологии. Прежде всего следовало понять, что за человек этот самый Меряч, тогда будет легче предположить, что же могло с ним приключиться. После нескольких телефонных звонков я вышел на заместителя Меряча. Рой Ярвилла, кандидат медицины, судя по голосу и манере разговаривать - человек не очень молодой и не слишком общительный, удостоил меня аудиенции. Правда, не в институте. Он изволил назначить встречу в "Пороховой бочке", явно рассчитывая пообедать за мой счет. Я не имел ничего против: кухня там приличная, а расходы все равно оплатит этот "зализанный глист", как со свойственной ей изысканностью выражений окрестила господина Пугоева Магда.
   Трехэтажная, но благодаря необъятной толщине казавшаяся могучей, башня возвышалась посреди Рыночной площади. Лет двести или триста назад там действительно был пороховой склад, и давший название нынешнему ресторану. В хорошую погоду было приятно посидеть на плоской крыше, окруженной зубчатою стеною, где от солнца укрывал черепичного цвета шатровый тент, а ветерок обдувал куда лучше любых кондиционеров. Но такое удовольствие ( не для нынешнего гнилого июня. Поэтому я устроился в зале второго этажа и в ожидании Ярвиллы потихоньку потягивал пиво. Пиво здесь было отменное, настоящее бочковое, а не та баночно-бутылочная бурда, где консервантов больше, чем благородного ячменя.
   Ярвилла оказался пунктуален. Был он невысок и коренаст, лицо не из породистых, но холеное, замкнутое; с бежевым костюмом элегантно контрастировал галстук цветов национального флага. Уважаемый ученый явно не чурался Фронта национального возрождения. Впрочем, во Фронте состоит - или сочувствует ему - едва ли не треть населения.
   Ярвилла одинаково внимательно изучил мой патент и меню, сделал заказ, явно пощадив при этом кошелек господина Пугоева, и лишь после этого поинтересовался, чем, собственно, может быть полезен. Я изложил, что являюсь частным сыщиком, представляю интересы моего клиента, Фальстафа Пугоева, каковой доводится родственником пропавшему доктору Мерячу, и веду расследование упомянутого исчезновения. Прежде всего меня интересует личность непосредственного начальника моего сотрапезника.
   - Личность( - Ярвилла пожевал губами. - Что ж, доктор Меряч несомненно личность. Даже, я бы сказал, личность примечательная. Но, видите ли, мне бы очень не хотелось ни навязывать, ни предлагать вам своих оценок. Я могу быть субъективным, в чем-то - неправым, вас же это лишь собьет с толку. Давайте лучше придерживаться фактов, то есть тех предметов и категорий, о которых мои суждения могут быть конкретны и объективны.
   Вот как! Что ж, будем играть по правилам кандидата Ярвиллы. А понадобится - и смухлевать не грех.
   - Вы сказали, что доктор Меряч - личность примечательная. Какой смысл вкладываете вы в эти слова?
   - К сожалению, они относятся как раз к той области оценок, которой мне хотелось бы избежать. Но, сказав "а", приходится говорить и "б". Иное показалось бы нелогичным. Прежде всего, я имел в виду, что патрон является прекрасным, больше того ( блестящим специалистом. Цепкость и нетривиальность мышления плюс врожденный дар экспериментатора. Вот только факты: университет он окончил в двадцать, кандидатскую диссертацию защитил в двадцать три, докторскую - в двадцать восемь. Причем, заметьте, в Санкт-Петербурге. Он почетный доктор десятка университетов, и отнюдь не только стран Конфедерации. Насколько мне известно, в этом году его должны были выдвинуть в академики. Впрочем, здесь мы вновь вступаем на зыбкую почву предположений.
   Ах ты, лис! За гладкими периодами проступала очевидная зависть. А это, между прочим, один из смертных грехов. Правда, нашему брату с грешниками иметь дело заметно проще, чем с праведниками. Да и встречаются праведники куда реже(
   - А чем он, собственно, занимался? - это был уход в сторону, гораздо больше меня интересовало, что представляет собой пропавший биохимик. Но кружной путь - часто самый короткий. Банально, но факт.
   - Почему вы говорите в прошедшем времени? - вопросом на вопрос отозвался Ярвилла. - У вас есть основания предполагать, что(
   - Нет, - перебил я его. - Пока у меня нет никаких оснований и никаких предположений. Я просто имел в виду - чем он занимался до своего исчезновения.
   - Как и вся наша лаборатория - вакциной Трофимова. Это наша основная тема.
   - Но ведь вакцина Трофимова создана Бог весть когда. Если женщины Биармии чуть ли не четверть века проходят поголовную трофимизацию, о каких еще исследованиях можно говорить?
   - Вы правы и не правы, друг мой. Вакцина действительно была создана в девяносто третьем году. После первых проверок она была признана наиболее эффективным и не имеющим побочных явлений средством предупреждения беременности, и как таковое вошла в мировую практику. Тотальная, или, как вы выразились, поголовная трофимизация в Биармии проводится действительно вот уже двадцать семь лет. Во всем этом вы правы. Но мы обязаны исследовать даже самые отдаленные последствия трофимизации. Ведь на скольких бы поколениях мышей, собак или шимпанзе мы ни прослеживали ее воздействие, на человеке широкомасштабные эксперименты пока, по сути дела, не ставились. И хотя теория полностью исключает какие бы то ни было негативные последствия, контроль необходим. Но это только первая задача. Есть и вторая. Вы, наверное, лучше меня знаете, что гражданская сознательность не является всеобщей добродетелью, в том числе и у нас в Биармии. А это означает, что на черном рынке то и дело появляются препараты, ослабляющие или нейтрализующие действие вакцины Трофимова. Что, в свою очередь, порождает необходимость непрерывно совершенствовать ее, чем и занимается наша лаборатория. Как видите, поле деятельности обширное.
   - Понятно. Скажите, а есть у доктора Меряча враги? Те, кто мог быть заинтересован в его исчезновении?
   - У кого нет врагов? - снова вопросом на вопрос ответил Ярвилла.
   - А конкретнее можно?
   - Пожалуйста. Я.
   Что это - удивительная искренность или поразительное нахальство?
   - Вы?
   - Конечно. Если Меряч не вернется, - заметьте, ничего худого я ему никогда не желал и не желаю, - работу нашей лаборатории возглавлю я. И, смею надеяться, справлюсь.
   - Но вы же сами говорили о выдающихся достоинствах Меряча.
   - И продолжаю утверждать это. Но и я обладаю не меньшими.
   Пожалуй, это все-таки нахальство. И ущемленное самолюбие в придачу.
   Ярвилла в упор посмотрел на меня.
   - И поверьте, друг мой, что это не гипертрофированное самомнение. Это трезвая самооценка. - В голосе его прозвучала какая-то нотка, которую я не взялся бы определить, но почему-то поверил ему. Впрочем, это уже не мое дело.