Страница:
Но пока начинается лишь вторая его экспедиция (первая — собственная). Объездив много верфей, Амундсен выбрал небольшую яхту «Йоа» (водоизмещением всего в 47 т). Лет двадцать ходила она на рыбные промыслы у берегов Норвегии и за тюленем — в полярные воды. Яхта была ровесницей Амундсена — постройки 1872 года.
Весной 1901 года Амундсен опробовал «Йоа» в охоте на тюленей между Шпицбергеном и Гренландией, проведя ряд океанографических наблюдений по программе, составленной Нансеном. Была сделана необходимая «доводка» судна, но на этом кончились личные средства Амундсена. Пришлось занимать деньги, брать кредит под будущее открытие северо-западного прохода. Сам он жил исключительно скромно. В Гамбурге, где он жил и работал в обсерватории Неймайера, снимал дешевую комнату на чердаке, на еду тратил минимум. В последние перед отплытием дни поступил и государственный кредит — 40 тысяч крон. С исключительной тщательностью перестраивал Амундсен «Йоа», сам участвуя в работах в качестве плотника. На пять лет закуплено продовольствие, приобретено первоклассное научное оборудование. И вдруг в одной газете появляется статья под заголовком «Нужны ли Норвегии новые скелеты среди ледяных пустынь?». «„Йоа“ — жалкая посудина, а капитан ее — легкомысленный человек…» — говорилось в ней.
Статья подействовала на нескольких кредиторов: они стали требовать обратно деньги. Это была катастрофа. Неужели все труды, самоограничение, напряжение последних месяцев — все это напрасно?! И мечте о северо-западном проходе не суждено сбыться?
Нет! Амундсен не отступит. Выход один, и очень важно, что с этим согласен Нансен, посетивший яхту накануне отплытия: «Йоа» должна выйти в море тайно, ночью, сбежать от кредиторов.
«Как чудесно! Нет больше никаких огорчений, назойливых кредиторов… Одни на яхте! Нас семеро, мы веселы и счастливы. Мы плывем в неведомые края, но полны надежд и веры», — писал в этот день Амундсен.
Спустя несколько лет Амундсен случайно узнал, что тогда Фритьоф Нансен, ничего ему не сказав, поручился за него перед кредиторами. Это был поступок чисто нансеновский…
Амундсен взял на «Йоа» запас продуктов, топлива, одежды и снаряжения на пять лет, были погружены на борт судна сборный домик на случай зимовки и материал для строительства магнитного павильона: ведь, помимо открытия северо-западного прохода, Амундсен планировал установить местонахождение Северного магнитного полюса, находящегося, предположительно, на северной оконечности материка, на полуострове Бутия.
Первая встреча со льдами произошла у западного побережья Гренландии, в заливе Мелвилла, два месяца заняла борьба с ними и пересечение моря Баффина. А затем яхта вошла в неисследованный, никем еще не пройденный пролив Ланкастер. Это был очень трудный путь: пришлось буквально лавировать с ювелирной точностью среди многочисленных островков, скал и мелей. Амундсен все время, пока проходили пролив, находился в «вороньем гнезде» — на передней мачте судна.
Нападали на судно и жестокие штормы. Однажды, чтобы спасти корабль, когда ветер стремительно нес беспомощную скорлупку прямо на рифы, Амундсен отдал приказ, показавшийся всем безумным: «Выбросить ящики с палубы в море!» В ящиках были продукты, но пришлось ими пожертвовать. Облегченный корабль волна вынесла на гладкую подводную скалу, где он благополучно переждал шторм. Но тут возникла новая напасть — пожар в машинном отделении. И его удалось каким-то чудом погасить, но благодаря единственно правильному решению, принятому Амундсеном — перекрыть доступ воздуха в машинное отделение.
Ланкастерский пролив вывел к проливу Симпсона, по которому, в обход с юга острова Виктория, можно было бы продолжить путь, но Амундсен, найдя удобную бухту для стоянки судна, решил не рисковать и остановился на зимовку уже в начале сентября. К тому же он собирался провести магнитные наблюдения на полуострове Бутия, который был недалеко.
Зимовка в бухте на западном берегу острова Кинг-Уильман, которая стала называться бухтой Йоа, прошла исключительно спокойно и результативно. Судно, вмерзшее в трехметровый монолит льда, постоянно посещали эскимосы, устроившие вокруг него своеобразный городок из эскимосских иглу, сложенных из снежных кирпичей. Общение с эскимосами всю зиму было очень тесным и взаимополезным. В обмен на всевозможные железные изделия норвежцы получали выделанные шкуры оленей, у эскимосов Амундсен научился строить снежные дома — иглу, нагружать нарты, переправлять их через трещины во льду. Зима прошла быстро, но наступившее лето принесло разочарование: лед в бухте так и не вскрылся, а это означало вторую зимовку на том же месте. Но и она прошла благополучно: не было и намека на цингу, сопутствовавшую большинству полярным экспедициям. Помогло, конечно, обилие диких оленей вокруг, охота на которых обеспечивала свежей пищей. Вся экспедиция усиленно работала всю зиму. Кроме постоянных метеорологических, гидрологических и магнитных наблюдений, совершались дальние поездки на собачьих упряжках по острову Виктория и проливам; на карту было положено около сотни небольших островов, но главное — точно установлена точка Северного магнитного полюса.
Лето 1905 года освободило «Йоа» из ледового плена. 13 августа снялись с якоря и можно было двигаться дальше. Но снова на пути — острова, мели, подводные рифы, между которыми только благодаря своим малым размерам яхта могла лавировать. Постоянно нужно было измерять глубину, и перед судном шла специальная шлюпка, с которой делались промеры, и иногда под килем оказывалось не более двух сантиметров воды. Амундсен сравнил пролив Симпсона со «вспаханным полем» — так осторожно нужно было по нему двигаться. Но вот через две недели на горизонте показалось китобойное судно: «Виднеется судно!» — раздался крик. Это была американская шхуна «Чарльз Ханссон», пришедшая из другого океана, из Тихого. И это был знак того, что северо-западный проход, к которому люди стремились четыре столетия, пройден.
«Горло у меня сжалось. Я был в крайне нервном состоянии, переутомлен, и пусть это признак слабости, но… на глаза мои навернулись слезы… Я быстро набросил на себя одежду. Задержался на мгновение перед портретом Нансена, висевшим на стене, и изображение словно ожило, казалось Нансен смотрел на меня и кивал головой… Я кивнул ему в ответ, улыбаясь от счастья, и вышел на палубу», — так описал этот момент Руал Амундсен.
Цель была достигнута, но тут новое испытание — яхту зажало льдами, дальнейший путь стал невозможен. Третья зимовка!
На этот раз повезло, что рядом находилась целая флотилия американских китобойных судов: можно было получить все необходимое. Амундсен вместе с одним из капитанов-китобоев отправляется в восьмисоткилометровый переход на собачьих упряжках до ближайшей радиостанции, чтобы сообщить миру о своем открытии.
Это был труднейший маршрут по ледяной пустыне, с пересечением горного хребта высотой до трех тысяч метров, в условиях зимы, когда температура воздуха опускалась до пятидесяти градусов. Путешествие это заняло пять месяцев. А летом 1906 года «Йоа» вошла в Берингов пролив и прибыла в Сан-Франциско, встреченная с триумфом.
Успех Амундсена не был случайностью. Он не прельстился тем самым обширным водным пространством, к которому выходили его предшественники, а выбрал после прохождения узким и невероятно сложным проливом Симпсона трассу вблизи побережья Северной Канады и Аляски. Экспедиция норвежцев на крошечной яхте «Йоа» сделала так много, что обработка привезенного ею материала заняла около двадцати лет.
Однако, в отличие от северо-восточного прохода — Северного Морского пути — этот путь из океана в океан не нашел практического применения. Канадский предприниматель Бернье попытался использовать его для торговых целей сразу же после прохождения его Амундсеном, но неудачно. Только во время Второй мировой войны вернулись к этой идее, и для перевозок было направлено от Гренландии на запад маленькое судно «Рох». Но пройти трассу удалось только за две навигации. Лишь в 1944 г. норвежский моряк Ларсен прошел за один год из Атлантического океана в Тихий, через 12 лет после того, как аналогичный переход был сделан по Северному морскому пути. После того как в 1954 году успешно прошел северо-западным путем американский ледокол «Глешер», время от времени ледоколы стали огибать северную Америку. Однако путь этот остается экономически нецелесообразным.
Часть 4
ИСТОКИ НИЛА
ЗАГАДОЧНЫЙ ГОРОД НА ТАИНСТВЕННОЙ РЕКЕ
Весной 1901 года Амундсен опробовал «Йоа» в охоте на тюленей между Шпицбергеном и Гренландией, проведя ряд океанографических наблюдений по программе, составленной Нансеном. Была сделана необходимая «доводка» судна, но на этом кончились личные средства Амундсена. Пришлось занимать деньги, брать кредит под будущее открытие северо-западного прохода. Сам он жил исключительно скромно. В Гамбурге, где он жил и работал в обсерватории Неймайера, снимал дешевую комнату на чердаке, на еду тратил минимум. В последние перед отплытием дни поступил и государственный кредит — 40 тысяч крон. С исключительной тщательностью перестраивал Амундсен «Йоа», сам участвуя в работах в качестве плотника. На пять лет закуплено продовольствие, приобретено первоклассное научное оборудование. И вдруг в одной газете появляется статья под заголовком «Нужны ли Норвегии новые скелеты среди ледяных пустынь?». «„Йоа“ — жалкая посудина, а капитан ее — легкомысленный человек…» — говорилось в ней.
Статья подействовала на нескольких кредиторов: они стали требовать обратно деньги. Это была катастрофа. Неужели все труды, самоограничение, напряжение последних месяцев — все это напрасно?! И мечте о северо-западном проходе не суждено сбыться?
Нет! Амундсен не отступит. Выход один, и очень важно, что с этим согласен Нансен, посетивший яхту накануне отплытия: «Йоа» должна выйти в море тайно, ночью, сбежать от кредиторов.
«Как чудесно! Нет больше никаких огорчений, назойливых кредиторов… Одни на яхте! Нас семеро, мы веселы и счастливы. Мы плывем в неведомые края, но полны надежд и веры», — писал в этот день Амундсен.
Спустя несколько лет Амундсен случайно узнал, что тогда Фритьоф Нансен, ничего ему не сказав, поручился за него перед кредиторами. Это был поступок чисто нансеновский…
Амундсен взял на «Йоа» запас продуктов, топлива, одежды и снаряжения на пять лет, были погружены на борт судна сборный домик на случай зимовки и материал для строительства магнитного павильона: ведь, помимо открытия северо-западного прохода, Амундсен планировал установить местонахождение Северного магнитного полюса, находящегося, предположительно, на северной оконечности материка, на полуострове Бутия.
Первая встреча со льдами произошла у западного побережья Гренландии, в заливе Мелвилла, два месяца заняла борьба с ними и пересечение моря Баффина. А затем яхта вошла в неисследованный, никем еще не пройденный пролив Ланкастер. Это был очень трудный путь: пришлось буквально лавировать с ювелирной точностью среди многочисленных островков, скал и мелей. Амундсен все время, пока проходили пролив, находился в «вороньем гнезде» — на передней мачте судна.
Нападали на судно и жестокие штормы. Однажды, чтобы спасти корабль, когда ветер стремительно нес беспомощную скорлупку прямо на рифы, Амундсен отдал приказ, показавшийся всем безумным: «Выбросить ящики с палубы в море!» В ящиках были продукты, но пришлось ими пожертвовать. Облегченный корабль волна вынесла на гладкую подводную скалу, где он благополучно переждал шторм. Но тут возникла новая напасть — пожар в машинном отделении. И его удалось каким-то чудом погасить, но благодаря единственно правильному решению, принятому Амундсеном — перекрыть доступ воздуха в машинное отделение.
Ланкастерский пролив вывел к проливу Симпсона, по которому, в обход с юга острова Виктория, можно было бы продолжить путь, но Амундсен, найдя удобную бухту для стоянки судна, решил не рисковать и остановился на зимовку уже в начале сентября. К тому же он собирался провести магнитные наблюдения на полуострове Бутия, который был недалеко.
Зимовка в бухте на западном берегу острова Кинг-Уильман, которая стала называться бухтой Йоа, прошла исключительно спокойно и результативно. Судно, вмерзшее в трехметровый монолит льда, постоянно посещали эскимосы, устроившие вокруг него своеобразный городок из эскимосских иглу, сложенных из снежных кирпичей. Общение с эскимосами всю зиму было очень тесным и взаимополезным. В обмен на всевозможные железные изделия норвежцы получали выделанные шкуры оленей, у эскимосов Амундсен научился строить снежные дома — иглу, нагружать нарты, переправлять их через трещины во льду. Зима прошла быстро, но наступившее лето принесло разочарование: лед в бухте так и не вскрылся, а это означало вторую зимовку на том же месте. Но и она прошла благополучно: не было и намека на цингу, сопутствовавшую большинству полярным экспедициям. Помогло, конечно, обилие диких оленей вокруг, охота на которых обеспечивала свежей пищей. Вся экспедиция усиленно работала всю зиму. Кроме постоянных метеорологических, гидрологических и магнитных наблюдений, совершались дальние поездки на собачьих упряжках по острову Виктория и проливам; на карту было положено около сотни небольших островов, но главное — точно установлена точка Северного магнитного полюса.
Лето 1905 года освободило «Йоа» из ледового плена. 13 августа снялись с якоря и можно было двигаться дальше. Но снова на пути — острова, мели, подводные рифы, между которыми только благодаря своим малым размерам яхта могла лавировать. Постоянно нужно было измерять глубину, и перед судном шла специальная шлюпка, с которой делались промеры, и иногда под килем оказывалось не более двух сантиметров воды. Амундсен сравнил пролив Симпсона со «вспаханным полем» — так осторожно нужно было по нему двигаться. Но вот через две недели на горизонте показалось китобойное судно: «Виднеется судно!» — раздался крик. Это была американская шхуна «Чарльз Ханссон», пришедшая из другого океана, из Тихого. И это был знак того, что северо-западный проход, к которому люди стремились четыре столетия, пройден.
«Горло у меня сжалось. Я был в крайне нервном состоянии, переутомлен, и пусть это признак слабости, но… на глаза мои навернулись слезы… Я быстро набросил на себя одежду. Задержался на мгновение перед портретом Нансена, висевшим на стене, и изображение словно ожило, казалось Нансен смотрел на меня и кивал головой… Я кивнул ему в ответ, улыбаясь от счастья, и вышел на палубу», — так описал этот момент Руал Амундсен.
Цель была достигнута, но тут новое испытание — яхту зажало льдами, дальнейший путь стал невозможен. Третья зимовка!
На этот раз повезло, что рядом находилась целая флотилия американских китобойных судов: можно было получить все необходимое. Амундсен вместе с одним из капитанов-китобоев отправляется в восьмисоткилометровый переход на собачьих упряжках до ближайшей радиостанции, чтобы сообщить миру о своем открытии.
Это был труднейший маршрут по ледяной пустыне, с пересечением горного хребта высотой до трех тысяч метров, в условиях зимы, когда температура воздуха опускалась до пятидесяти градусов. Путешествие это заняло пять месяцев. А летом 1906 года «Йоа» вошла в Берингов пролив и прибыла в Сан-Франциско, встреченная с триумфом.
Успех Амундсена не был случайностью. Он не прельстился тем самым обширным водным пространством, к которому выходили его предшественники, а выбрал после прохождения узким и невероятно сложным проливом Симпсона трассу вблизи побережья Северной Канады и Аляски. Экспедиция норвежцев на крошечной яхте «Йоа» сделала так много, что обработка привезенного ею материала заняла около двадцати лет.
Однако, в отличие от северо-восточного прохода — Северного Морского пути — этот путь из океана в океан не нашел практического применения. Канадский предприниматель Бернье попытался использовать его для торговых целей сразу же после прохождения его Амундсеном, но неудачно. Только во время Второй мировой войны вернулись к этой идее, и для перевозок было направлено от Гренландии на запад маленькое судно «Рох». Но пройти трассу удалось только за две навигации. Лишь в 1944 г. норвежский моряк Ларсен прошел за один год из Атлантического океана в Тихий, через 12 лет после того, как аналогичный переход был сделан по Северному морскому пути. После того как в 1954 году успешно прошел северо-западным путем американский ледокол «Глешер», время от времени ледоколы стали огибать северную Америку. Однако путь этот остается экономически нецелесообразным.
Часть 4
АФРИКА
ИСТОКИ НИЛА
Нил, пересекающий с юга на север более половины Африки, — самая длинная река в мире. Правда, это было выяснено лишь во второй половине XIX века. Но и без этого великая река издавна привлекала к себе внимание людей, ибо она явилась колыбелью древнейшей цивилизации Египта.
Что знали древние египтяне об истоках своей священной реки? Сравнительно немного: то, что там находятся дремучие леса и болота, а обитают черные люди. Оттуда, с далекого юга, поставляли слоновую кость, эбеновое дерево, шкуры диких животных
Великий греческий географ и историк Геродот, путешествуя в VI веке до н.э. по Египту, интересовался, откуда берет начало Нил, но определенного ответа так и не получил. По его словам: «О природе Нила я не мог узнать ничего ни от жрецов, ни от кого-либо другого… хотя и расспрашивал, почему Нил по своим естественным свойствам так резко отличается от прочих рек… Что касается истоков Нила, то ни один из тех, с кем приходилось мне беседовать… не говорил, что знает их».
Когда в начале нашей эры достигла апогея могущества Римская империя, Нерон отправил военный отряд для разведки верховий Нила. Вряд ли причиной такого похода была любознательность этого императора. Скорее всего, возникли планы вторжения в Эфиопию и сопредельные страны в верховьях Нила. Хотя античных натуралистов, да и самих египтян, интересовали особенности режима великой реки с ее летними разливами, приносящими на поля плодородный ил, при отсутствии катастрофических наводнений, как в реках Европы и Азии.
Учитель Нерона философ Сенека писал:
"Знаешь ли ты среди других гипотез, объясняющих летний разлив Нила, также ту, согласно которой он вырывается из земли и наполняется не водами с гор, а теми, что вытекают из недр Земли? Я же слышал сообщение об этом двух центурионов, которых император Нерон послал для исследования истоков Нила… Я слышал, что они рассказывали, будто проделали длинное путешествие, когда они благодаря помощи царя эфиопов, который о них позаботился и направил их к царям соседних стран, добрались до крайней земли.
Мы дошли, рассказывают они, до огромных болот… Растения так сплетены в воде, что ни пешком, ни на судне нельзя преодолеть эти воды… Там, — рассказывали они, — мы видели два утеса, из которых вырывались со страшной силой могучие воды Нила. Но будь то исток или приток Нила, берет ли он там свое начало или лишь появляется вновь после того, как раньше ушел под землю, не думаешь ли ты, что, как бы то ни было, он вытекает из большого подземного озера? Ибо все же следует думать, что такое озеро содержит собирающуюся во многих местах и стекающую в глубокое место массу воды…"
В этом высказывании следует обратить внимание на очень разумное мнение о важности подземного питания реки (правда, философ говорит о подземном озере, но мы имеем возможность уточнить, что подобные скопления подземной воды находятся не в гигантских полостях, а в трещинах и порах горных пород). На это обстоятельство до сих пор обычно не обращают внимания. А именно благодаря питанию подземными водами режим любой реки приобретает относительную стабильность; когда подземное питание уменьшается, скажем, из-за осушения болот, режим реки становится более контрастным.
В средние века наиболее достоверные сведения о Восточной Африке имели арабские купцы и путешественники. Они не совершали экспедиций к истокам Нила, но собирали сведения о них. На карте мира, составленной арабским географом XII века Идриси (уроженца Северо-Западной Африки) показаны горные реки, стекающие в два озера; из них по три реки (что невозможно: из любого озера может вытекать лишь одна река) вливаются в большое озеро, которое собственно и дает начало Нилу, а также двум крупным рекам, направляющимся на запад, к Атлантическому океану, и на восток, к Индийскому.
До начала XIX века ученые не исключали возможность, что у Нила и Конго, а также Нигера могут быть единые истоки, которые находятся где-то в районе великих африканских озер, или во всяком случае предполагалось сближение долин этих рек.
Проще оказалось решить проблему крупного правого притока Белого Нила — Голубого Нила. Начиная с XVI века португальцы распространяли свое влияние на Эфиопию. Орден иезуитов стал посылать туда священников-миссионеров. Один из них — Педру Паиш, много лет проживший в Эфиопии, в 1613 году достиг района крупного горного озера Тана, расположенного северо-западнее центральной части Абиссинского нагорья на высоте 1830 м. На юг из озера вытекает полноводная река, которую местные жители назвали Аббай. Пройдя по ее долине, Паиш выяснил, что она описывает полукруг, из чего правильно заключил: это и есть исток Голубого Нила. Он также высказал верную идею о том, что подъем воды в Аббае (Голубом Ниле) в период дождей вызывает летний разлив Нила в его среднем и нижнем течении.
Значительно трудней оказалось исследовать Белый Нил. В 1857 году на поиски его истоков была направлена экспедиция Лондонского королевского географического общества под руководством Ричарда Бертона (офицера колониальных войск и разведчика) и его заместителя Джона Спека. Имея более сотни носильщиков, они из Занзибара на восточном берегу Африки направились к озеру Танганьика, на запад. Поход был трудным, оба руководителя страдали от малярии. После 8 месяцев пути в феврале 1858 года они достигли цели и первыми из европейцев обследовали берега этого огромного, вытянутого на 700 км с севера на юг озера. С большим огорчением они выяснили, что из него вытекает одна река, направленная на юг. Нилом она быть не могла.
На обратном пути Бертон остался из-за болезни в городе работорговцев Таборе, а Спек направился на север. По словам местных жителей, там находится великое озеро Ньянза, или Ньянца. Через три недели Спек, действительно, оказался перед огромным — до горизонта — водоемом и назвал его в честь своей победы (виктории) и по имени Британской королевы — Виктория. В южной половине озера не оказалось никакой вытекающей отсюда реки. Спек справедливо предположил, что именно отсюда берет свое начало Нил.
При встрече Бертон стал упрекать своего заместителя в авантюризме (ведь слава первооткрывателя могла достаться именно Спеку). Тем не менее, последний, прибыв в Англию, доложил о своем открытии, после чего его назначили руководителем новой экспедиции. Вместе с помощником Джеймсом Грантом он весной 1860 года отправился в Занзибар и через полтора года вышел на юго-западный берег озера Виктория. Грант заболел, но Спек продолжал маршрут, обходя озеро с запада. В июле 1862 года у селения Урондогани он увидел крупную реку, текущую из озера на север. Сомнений не осталось: это — Белый Нил!
Его открытие было встречено в Англии с восторгом. Но ученые требовали дополнительных доказательств. Спек был готов отстаивать свое мнение. Против него предполагал выступить Бертон. Диспут был назначен на осень 1864 года. Вдруг за несколько дней до него пронеслась весть: Спек убит на охоте. По официальной версии, произошел несчастный случай. По слухам, Спек совершил самоубийство, не надеясь доказать свою правоту. Скорее всего слух был ложным: позже было убедительно доказано, что Джон Спек, действительно, сделал крупное географическое открытие. Вот что писал он в своем дневнике:
«Итак, экспедиция задание выполнила. Я лично убедился, что древний Нил вытекает из озера Виктория-Ньянца, являющегося, как я и доказывал, его истоком… Самые отдаленные воды, иначе говоря, верхний исток Нила — находятся на южном конце озера, очень близко к 3° ю.ш., из чего следует, что Нил является рекой поразительной длины и течет по прямой линии на протяжении 34° по широте».
Тогда же, в 1863 году, он по суше обогнул большой водопад, а также озеро Альберт (так и не заметив их), двигаясь на север, вновь вышел на берег Белого Нила и на судне спустился вниз по реке. Из Египта в Лондон он послал краткую телеграмму: «С Нилом все в порядке». Тогда ему было 36 лет.
Что знали древние египтяне об истоках своей священной реки? Сравнительно немного: то, что там находятся дремучие леса и болота, а обитают черные люди. Оттуда, с далекого юга, поставляли слоновую кость, эбеновое дерево, шкуры диких животных
Великий греческий географ и историк Геродот, путешествуя в VI веке до н.э. по Египту, интересовался, откуда берет начало Нил, но определенного ответа так и не получил. По его словам: «О природе Нила я не мог узнать ничего ни от жрецов, ни от кого-либо другого… хотя и расспрашивал, почему Нил по своим естественным свойствам так резко отличается от прочих рек… Что касается истоков Нила, то ни один из тех, с кем приходилось мне беседовать… не говорил, что знает их».
Когда в начале нашей эры достигла апогея могущества Римская империя, Нерон отправил военный отряд для разведки верховий Нила. Вряд ли причиной такого похода была любознательность этого императора. Скорее всего, возникли планы вторжения в Эфиопию и сопредельные страны в верховьях Нила. Хотя античных натуралистов, да и самих египтян, интересовали особенности режима великой реки с ее летними разливами, приносящими на поля плодородный ил, при отсутствии катастрофических наводнений, как в реках Европы и Азии.
Учитель Нерона философ Сенека писал:
"Знаешь ли ты среди других гипотез, объясняющих летний разлив Нила, также ту, согласно которой он вырывается из земли и наполняется не водами с гор, а теми, что вытекают из недр Земли? Я же слышал сообщение об этом двух центурионов, которых император Нерон послал для исследования истоков Нила… Я слышал, что они рассказывали, будто проделали длинное путешествие, когда они благодаря помощи царя эфиопов, который о них позаботился и направил их к царям соседних стран, добрались до крайней земли.
Мы дошли, рассказывают они, до огромных болот… Растения так сплетены в воде, что ни пешком, ни на судне нельзя преодолеть эти воды… Там, — рассказывали они, — мы видели два утеса, из которых вырывались со страшной силой могучие воды Нила. Но будь то исток или приток Нила, берет ли он там свое начало или лишь появляется вновь после того, как раньше ушел под землю, не думаешь ли ты, что, как бы то ни было, он вытекает из большого подземного озера? Ибо все же следует думать, что такое озеро содержит собирающуюся во многих местах и стекающую в глубокое место массу воды…"
В этом высказывании следует обратить внимание на очень разумное мнение о важности подземного питания реки (правда, философ говорит о подземном озере, но мы имеем возможность уточнить, что подобные скопления подземной воды находятся не в гигантских полостях, а в трещинах и порах горных пород). На это обстоятельство до сих пор обычно не обращают внимания. А именно благодаря питанию подземными водами режим любой реки приобретает относительную стабильность; когда подземное питание уменьшается, скажем, из-за осушения болот, режим реки становится более контрастным.
В средние века наиболее достоверные сведения о Восточной Африке имели арабские купцы и путешественники. Они не совершали экспедиций к истокам Нила, но собирали сведения о них. На карте мира, составленной арабским географом XII века Идриси (уроженца Северо-Западной Африки) показаны горные реки, стекающие в два озера; из них по три реки (что невозможно: из любого озера может вытекать лишь одна река) вливаются в большое озеро, которое собственно и дает начало Нилу, а также двум крупным рекам, направляющимся на запад, к Атлантическому океану, и на восток, к Индийскому.
До начала XIX века ученые не исключали возможность, что у Нила и Конго, а также Нигера могут быть единые истоки, которые находятся где-то в районе великих африканских озер, или во всяком случае предполагалось сближение долин этих рек.
Проще оказалось решить проблему крупного правого притока Белого Нила — Голубого Нила. Начиная с XVI века португальцы распространяли свое влияние на Эфиопию. Орден иезуитов стал посылать туда священников-миссионеров. Один из них — Педру Паиш, много лет проживший в Эфиопии, в 1613 году достиг района крупного горного озера Тана, расположенного северо-западнее центральной части Абиссинского нагорья на высоте 1830 м. На юг из озера вытекает полноводная река, которую местные жители назвали Аббай. Пройдя по ее долине, Паиш выяснил, что она описывает полукруг, из чего правильно заключил: это и есть исток Голубого Нила. Он также высказал верную идею о том, что подъем воды в Аббае (Голубом Ниле) в период дождей вызывает летний разлив Нила в его среднем и нижнем течении.
Значительно трудней оказалось исследовать Белый Нил. В 1857 году на поиски его истоков была направлена экспедиция Лондонского королевского географического общества под руководством Ричарда Бертона (офицера колониальных войск и разведчика) и его заместителя Джона Спека. Имея более сотни носильщиков, они из Занзибара на восточном берегу Африки направились к озеру Танганьика, на запад. Поход был трудным, оба руководителя страдали от малярии. После 8 месяцев пути в феврале 1858 года они достигли цели и первыми из европейцев обследовали берега этого огромного, вытянутого на 700 км с севера на юг озера. С большим огорчением они выяснили, что из него вытекает одна река, направленная на юг. Нилом она быть не могла.
На обратном пути Бертон остался из-за болезни в городе работорговцев Таборе, а Спек направился на север. По словам местных жителей, там находится великое озеро Ньянза, или Ньянца. Через три недели Спек, действительно, оказался перед огромным — до горизонта — водоемом и назвал его в честь своей победы (виктории) и по имени Британской королевы — Виктория. В южной половине озера не оказалось никакой вытекающей отсюда реки. Спек справедливо предположил, что именно отсюда берет свое начало Нил.
При встрече Бертон стал упрекать своего заместителя в авантюризме (ведь слава первооткрывателя могла достаться именно Спеку). Тем не менее, последний, прибыв в Англию, доложил о своем открытии, после чего его назначили руководителем новой экспедиции. Вместе с помощником Джеймсом Грантом он весной 1860 года отправился в Занзибар и через полтора года вышел на юго-западный берег озера Виктория. Грант заболел, но Спек продолжал маршрут, обходя озеро с запада. В июле 1862 года у селения Урондогани он увидел крупную реку, текущую из озера на север. Сомнений не осталось: это — Белый Нил!
Его открытие было встречено в Англии с восторгом. Но ученые требовали дополнительных доказательств. Спек был готов отстаивать свое мнение. Против него предполагал выступить Бертон. Диспут был назначен на осень 1864 года. Вдруг за несколько дней до него пронеслась весть: Спек убит на охоте. По официальной версии, произошел несчастный случай. По слухам, Спек совершил самоубийство, не надеясь доказать свою правоту. Скорее всего слух был ложным: позже было убедительно доказано, что Джон Спек, действительно, сделал крупное географическое открытие. Вот что писал он в своем дневнике:
«Итак, экспедиция задание выполнила. Я лично убедился, что древний Нил вытекает из озера Виктория-Ньянца, являющегося, как я и доказывал, его истоком… Самые отдаленные воды, иначе говоря, верхний исток Нила — находятся на южном конце озера, очень близко к 3° ю.ш., из чего следует, что Нил является рекой поразительной длины и течет по прямой линии на протяжении 34° по широте».
Тогда же, в 1863 году, он по суше обогнул большой водопад, а также озеро Альберт (так и не заметив их), двигаясь на север, вновь вышел на берег Белого Нила и на судне спустился вниз по реке. Из Египта в Лондон он послал краткую телеграмму: «С Нилом все в порядке». Тогда ему было 36 лет.
ЗАГАДОЧНЫЙ ГОРОД НА ТАИНСТВЕННОЙ РЕКЕ
(Тимбукту и Нигер)
Северо-Восточная Африка явилась колыбелью древнейшей цивилизации — Египетской. В то же время северо-западная окраина этого континента, за исключением морских побережий, до середины XIX века оставалась одним из наименее изученных регионов мира. С огромными трудностями европейцам приходилось преодолевать знойные пустыни Западной Сахары, преграждающие путь сюда с севера, и тропические дебри, закрывающие путь с запада и юга. Тем более затрудняло экспедиции враждебное отношение к пришельцам со стороны местных народов, в большинстве своем принявших ислам.
Однако в средние века и арабы, завоеватели Северной Африки, имели самые смутные представления о континентальной части Северо-Восточной Африки. По сообщениям безымянных (для истории) торговцев, побывавших в этих краях, там на полноводной реке стоит богатый город Тимбукту. В середине XIV века этот загадочный город посетил Ибн-Баттута, один из величайших путешественников. Он подтвердил сведения о крупном торговом центре Тимбукту и побывал на большой реке, расположенной южнее города.
В следующем веке португальские мореплаватели начали осваивать берега Западной Африки, проторяя путь в Индийский океан. В середине XV века в Тимбукту побывали итальянские купцы; с торговыми караванами они пересекли Сахару. Через 150 лет француз Поль Эмбер, похищенный в Марокко, был перевезен как раб в Тимбукту. Никто из них так и не дал сколько-нибудь толкового описания этого региона. Оставалось неясным даже направление течения протекающей там реки, не говоря уж о местонахождении ее истоков и устья. Высказывались предположения, что такой рекой может быть либо Сенегал, либо Гамбия, текущие приблизительно с востока на запад. Не исключалась возможность того, что эта таинственная река пересекает почти весь материк, начинаясь где-то недалеко от истоков Нила или даже соединяясь с Нилом (по крайней мере так было показано на карте мира средневекового арабского географа Идриси).
В XVII — начале XVIII века французы предприняли ряд экспедиций вверх по Сенегалу, а англичане — по Гамбии. Удалось выяснить, что обе эти реки берут свое начало в горном массиве, расположенном сравнительно недалеко от западного побережья континента и не имеют отношения к той загадочной реке, о которой упоминали те, кто посетил Тимбукту. Правда, далеко не все были согласны с таким выводом. Например, вот что говорилось на этот счет в одном английском альманахе 1758 года:
«Река Сенега, или Сенегал, является одним из рукавов реки Нигер, через который она, по-видимому, изливает свои воды в Атлантический океан. Согласно лучшим картам, река Нигер берет свое начало на востоке Африки, течет на протяжении 300 миль почти прямо на запад и там делится на три рукава: из них северный, как уже сказано выше, называется Сенегал, средний — Гамбия, или Гамбра, и южный — Рио-Гранде».
В 1795 году для поисков истоков Нигера с выходом в город Тимбукту отправился 24-летний шотландец врач по образованию Мунго Парк. Лондонское Африканское общество выделило ему некоторые средства, довольно скудные, а риск был велик: местные жители предпочитали грабить пришельцев, а не сотрудничать с ними. Это, помимо физических тягот и лишений, испытал Мунго Парк. С огромным трудом он преодолел водораздел и добрался до широкой полноводной реки. Местные жители называли ее Джолиба. Он не сомневался, что это — Нигер (и не ошибся).
Не имея сил продолжать путешествие до Тимбукту, он повернул обратно, несколько месяцев из-за болезни вынужден был провести в какой-то деревушке, остался в живых лишь благодаря заботам местных жителей, добрался до побережья и на корабле работорговцев приплыл в Америку, а оттуда — в Шотландию. Его книга «Путешествие в глубинные районы Африки» пользовалась у читателей популярностью, хотя научные результаты экспедиции были невелики.
Через несколько лет ему вновь предложили возглавить экспедицию в Тимбукту. На этот раз с ним было десять вооруженных белых и тридцать негров. Поход начали в сезон дождей, от лишений и болезней умерло большинство путешественников. Остальные, достигнув Джолибы, подготовили судно для плавания и отправились вниз по реке. Больше никаких сведений о них не поступало. Через три года англичане нашли единственного уцелевшего участника экспедиции — негра-переводчика. Он рассказал, что Мунго Парк в пути предпочитал действовать с позиции силы, приказывая стрелять в туземцев по малейшему поводу. За это его прозвали «бешеным белым». Они побывали в Тимбукту и продолжили плавание. Река, описывая огромную дугу, повернула на юго-восток. Было пройдено по ней более пяти тысяч километров. На порогах Бусса произошло очередное столкновение с местными жителями. Одни путники погибли от вражеских стрел, другие, включая Парка, утонули.
Тимбукту по-прежнему привлекал внимание европейцев. Еще Ибн-Баттута с восторгом отзывался о его великолепии. Парижское Географическое общество назначило премию в 10 тысяч франков тому, кто побывает в Тимбукту. Это удалось сделать в 1825 году английскому майору Александру Ленгу. Из Триполи он с караваном пересек Сахару, добрался до заветного города, прожил там три месяца, но так и не смог получить награды: его убили на выходе из города.
Тем временем молодой француз Рене Кайе, одержимый романтической жаждой приключений и открытий, отправился в Западную Африку и присоединился к английской экспедиции в глубь материка. Предприятие окончилось крахом, он вернулся во Францию, но в 1824 году вновь отправился в Сенегал, тщательно подготовившись к путешествию. Однако местные колониальные власти не желали помогать ему в организации экспедиции в Тимбукту (сами рассчитывая получить премию Парижского Географического общества). С немалыми трудностями, выйдя из Сьерра-Леоне, Кайе добрался до Нигера, но тут его сразила лихорадка. Полгода он проболел малярией, живя в какой-то деревеньке. В конце концов, двигаясь по долине Нигера или на лодке по реке, преодолев в общей сложности более двух тысяч километров, 20 апреля 1828 года на закате он подошел к Тимбукту.
«Когда я вошел в загадочный город, — писал Рене Каик, — предмет стремлений стольких европейских исследователей, меня охватило чувство невыразимого удовлетворения. Я никогда еще не испытывал таких ощущений, никогда так не радовался. Однако мне приходилось сдерживаться и скрывать свои переживания. Немного успокоившись, я понял, что открывшееся передо мной зрелище не соответствовало моим ожиданиям. Я совсем иначе представлял себе этот великолепный и богатый город. На первый взгляд Тимбукту — просто скопление плохо построенных глинобитных домов. В какую сторону ни взглянешь, только и видишь, что огромную равнину, покрытую сыпучими песками, желтовато-белую и совершенно бесплодную. Небо на горизонте светло-красное, в природе разлита печаль, царит тишина; не слышно птичьего пения. Но все-таки есть что-то внушительное в этом городе, возникшем среди песков, и невольно восхищаешься трудом тех, кто его основал. Когда-то река, по-видимому, проходила около Тимбукту. Теперь же она отстоит от него на восемь миль к югу».
Славные времена Тимбукту прошли, оставив только легенды о его былом процветании. Окружающие территории были опустошены в результате долгой эксплуатации земледельцами и скотоводами; эрозия почв обнажила пески. Когда-то город возник вовсе не среди песков, а в плодородной долине реки, которая через несколько столетий была превращена в пустыню. (Об этой закономерности стали догадываться специалисты лишь начиная с середины XIX века.)
Жизнь в ставшем захолустьем Тимбукту оживала лишь с приходом больших караванов. С одним из них Кайе отправился на север, пересек с немалыми мучениями и постоянными издевательствами со стороны арабов Сахару, добрался до портового города Танжера, у Гибралтара, и с триумфом вернулся на родину. Хотя он так и не выяснил, куда направляет свои воды Нигер: то ли на восток к озеру Чад, то ли еще дальше, до слияния с Белым Нилом.
Английская экспедиция Джона Денхема, Уолтера Аудни и Хью Клаппертона в 1822 году обследовала берега Чада. Оказалось, что из этого озера не вытекает ни одна река. Клаппертон прошел от озера на юго-запад вверх по долине реки Комадугу-Иобе и убедился, что она никак не связана с долиной Нигера. Однако двигаться дальше на запад он не имел возможности. Обратный путь экспедиция проделала по известному маршруту через Сахару. Но уже в 1825 году Клаппертон во главе новой экспедиции попытался пройти по Нигеру с юга, со стороны Гвинейского залива. Путь оказался чрезвычайно тяжелым. От лишений и болезней погибли все участники похода, за исключением самого молодого — слуги начальника Ричарда Лендера. Вернувшись в Англию, он всерьез занялся науками и написал двухтомный труд: «Материалы последней африканской экспедиции Клаппертона».
Однако в средние века и арабы, завоеватели Северной Африки, имели самые смутные представления о континентальной части Северо-Восточной Африки. По сообщениям безымянных (для истории) торговцев, побывавших в этих краях, там на полноводной реке стоит богатый город Тимбукту. В середине XIV века этот загадочный город посетил Ибн-Баттута, один из величайших путешественников. Он подтвердил сведения о крупном торговом центре Тимбукту и побывал на большой реке, расположенной южнее города.
В следующем веке португальские мореплаватели начали осваивать берега Западной Африки, проторяя путь в Индийский океан. В середине XV века в Тимбукту побывали итальянские купцы; с торговыми караванами они пересекли Сахару. Через 150 лет француз Поль Эмбер, похищенный в Марокко, был перевезен как раб в Тимбукту. Никто из них так и не дал сколько-нибудь толкового описания этого региона. Оставалось неясным даже направление течения протекающей там реки, не говоря уж о местонахождении ее истоков и устья. Высказывались предположения, что такой рекой может быть либо Сенегал, либо Гамбия, текущие приблизительно с востока на запад. Не исключалась возможность того, что эта таинственная река пересекает почти весь материк, начинаясь где-то недалеко от истоков Нила или даже соединяясь с Нилом (по крайней мере так было показано на карте мира средневекового арабского географа Идриси).
В XVII — начале XVIII века французы предприняли ряд экспедиций вверх по Сенегалу, а англичане — по Гамбии. Удалось выяснить, что обе эти реки берут свое начало в горном массиве, расположенном сравнительно недалеко от западного побережья континента и не имеют отношения к той загадочной реке, о которой упоминали те, кто посетил Тимбукту. Правда, далеко не все были согласны с таким выводом. Например, вот что говорилось на этот счет в одном английском альманахе 1758 года:
«Река Сенега, или Сенегал, является одним из рукавов реки Нигер, через который она, по-видимому, изливает свои воды в Атлантический океан. Согласно лучшим картам, река Нигер берет свое начало на востоке Африки, течет на протяжении 300 миль почти прямо на запад и там делится на три рукава: из них северный, как уже сказано выше, называется Сенегал, средний — Гамбия, или Гамбра, и южный — Рио-Гранде».
В 1795 году для поисков истоков Нигера с выходом в город Тимбукту отправился 24-летний шотландец врач по образованию Мунго Парк. Лондонское Африканское общество выделило ему некоторые средства, довольно скудные, а риск был велик: местные жители предпочитали грабить пришельцев, а не сотрудничать с ними. Это, помимо физических тягот и лишений, испытал Мунго Парк. С огромным трудом он преодолел водораздел и добрался до широкой полноводной реки. Местные жители называли ее Джолиба. Он не сомневался, что это — Нигер (и не ошибся).
Не имея сил продолжать путешествие до Тимбукту, он повернул обратно, несколько месяцев из-за болезни вынужден был провести в какой-то деревушке, остался в живых лишь благодаря заботам местных жителей, добрался до побережья и на корабле работорговцев приплыл в Америку, а оттуда — в Шотландию. Его книга «Путешествие в глубинные районы Африки» пользовалась у читателей популярностью, хотя научные результаты экспедиции были невелики.
Через несколько лет ему вновь предложили возглавить экспедицию в Тимбукту. На этот раз с ним было десять вооруженных белых и тридцать негров. Поход начали в сезон дождей, от лишений и болезней умерло большинство путешественников. Остальные, достигнув Джолибы, подготовили судно для плавания и отправились вниз по реке. Больше никаких сведений о них не поступало. Через три года англичане нашли единственного уцелевшего участника экспедиции — негра-переводчика. Он рассказал, что Мунго Парк в пути предпочитал действовать с позиции силы, приказывая стрелять в туземцев по малейшему поводу. За это его прозвали «бешеным белым». Они побывали в Тимбукту и продолжили плавание. Река, описывая огромную дугу, повернула на юго-восток. Было пройдено по ней более пяти тысяч километров. На порогах Бусса произошло очередное столкновение с местными жителями. Одни путники погибли от вражеских стрел, другие, включая Парка, утонули.
Тимбукту по-прежнему привлекал внимание европейцев. Еще Ибн-Баттута с восторгом отзывался о его великолепии. Парижское Географическое общество назначило премию в 10 тысяч франков тому, кто побывает в Тимбукту. Это удалось сделать в 1825 году английскому майору Александру Ленгу. Из Триполи он с караваном пересек Сахару, добрался до заветного города, прожил там три месяца, но так и не смог получить награды: его убили на выходе из города.
Тем временем молодой француз Рене Кайе, одержимый романтической жаждой приключений и открытий, отправился в Западную Африку и присоединился к английской экспедиции в глубь материка. Предприятие окончилось крахом, он вернулся во Францию, но в 1824 году вновь отправился в Сенегал, тщательно подготовившись к путешествию. Однако местные колониальные власти не желали помогать ему в организации экспедиции в Тимбукту (сами рассчитывая получить премию Парижского Географического общества). С немалыми трудностями, выйдя из Сьерра-Леоне, Кайе добрался до Нигера, но тут его сразила лихорадка. Полгода он проболел малярией, живя в какой-то деревеньке. В конце концов, двигаясь по долине Нигера или на лодке по реке, преодолев в общей сложности более двух тысяч километров, 20 апреля 1828 года на закате он подошел к Тимбукту.
«Когда я вошел в загадочный город, — писал Рене Каик, — предмет стремлений стольких европейских исследователей, меня охватило чувство невыразимого удовлетворения. Я никогда еще не испытывал таких ощущений, никогда так не радовался. Однако мне приходилось сдерживаться и скрывать свои переживания. Немного успокоившись, я понял, что открывшееся передо мной зрелище не соответствовало моим ожиданиям. Я совсем иначе представлял себе этот великолепный и богатый город. На первый взгляд Тимбукту — просто скопление плохо построенных глинобитных домов. В какую сторону ни взглянешь, только и видишь, что огромную равнину, покрытую сыпучими песками, желтовато-белую и совершенно бесплодную. Небо на горизонте светло-красное, в природе разлита печаль, царит тишина; не слышно птичьего пения. Но все-таки есть что-то внушительное в этом городе, возникшем среди песков, и невольно восхищаешься трудом тех, кто его основал. Когда-то река, по-видимому, проходила около Тимбукту. Теперь же она отстоит от него на восемь миль к югу».
Славные времена Тимбукту прошли, оставив только легенды о его былом процветании. Окружающие территории были опустошены в результате долгой эксплуатации земледельцами и скотоводами; эрозия почв обнажила пески. Когда-то город возник вовсе не среди песков, а в плодородной долине реки, которая через несколько столетий была превращена в пустыню. (Об этой закономерности стали догадываться специалисты лишь начиная с середины XIX века.)
Жизнь в ставшем захолустьем Тимбукту оживала лишь с приходом больших караванов. С одним из них Кайе отправился на север, пересек с немалыми мучениями и постоянными издевательствами со стороны арабов Сахару, добрался до портового города Танжера, у Гибралтара, и с триумфом вернулся на родину. Хотя он так и не выяснил, куда направляет свои воды Нигер: то ли на восток к озеру Чад, то ли еще дальше, до слияния с Белым Нилом.
Английская экспедиция Джона Денхема, Уолтера Аудни и Хью Клаппертона в 1822 году обследовала берега Чада. Оказалось, что из этого озера не вытекает ни одна река. Клаппертон прошел от озера на юго-запад вверх по долине реки Комадугу-Иобе и убедился, что она никак не связана с долиной Нигера. Однако двигаться дальше на запад он не имел возможности. Обратный путь экспедиция проделала по известному маршруту через Сахару. Но уже в 1825 году Клаппертон во главе новой экспедиции попытался пройти по Нигеру с юга, со стороны Гвинейского залива. Путь оказался чрезвычайно тяжелым. От лишений и болезней погибли все участники похода, за исключением самого молодого — слуги начальника Ричарда Лендера. Вернувшись в Англию, он всерьез занялся науками и написал двухтомный труд: «Материалы последней африканской экспедиции Клаппертона».