Произошла катастрофа.
Всемирный потоп!
Нет, не совсем всемирный. Только на реке Утук. Но для нас это был наш обжитой мир. И все в нем вдруг полетело кувырком.
Началось, как обычно, с пустяков. Пошел дождь. Он не переставал всю ночь и весь день. Дальние маршруты пришлось отменить. Я отправился к моим знакомым жилам. Под мерзлый козырек торфа дождь не попадал. Можно было работать.
К вечеру быстро стемнело. Дождь усилился. Река набухла от воды. Течение убыстрилось. От берега наш остров отрезала основательная протока. Но все-таки остров оставался солидным, надежным.
До полуночи мы пили горячий чай в просторной продуктовой палатке. Дождь стучал по брезенту, а в палатке было светло от свечи и уютно. Мы балагурили: мол, утром от нашего острова останется одна макушка, и мы будем топтаться на ней, как зайцы деда Мазая.
…В два часа ночи меня разбудил тревожный голос:
«Вставайте, вода поднимается!»
Я выполз из спального мешка и привычно сунул ноги под раскладушку, где стояли ботинки. Угодил прямо в воду. В темноте наскоро натянул брюки, рубашку, носки, болотные сапоги (привык вещи складывать так, чтобы можно было одеться ночью). Мои сонные товарищи по палатке не торопились вылезать из теплых мешков.
Шлепая по воде, я взял свой рюкзачок и вышел из палатки.
Черное небо, потоки дождя и черная вода вокруг.
У соседних палаток юркали по воде пятна света от фонарей. Я побежал к ближайшей затопленной лиственнице и забросил рюкзак на ее вершину, торчащую наклонно.
Закричал: «Тащите вещи сюда!»
Никто меня не слышал. Я побежал, загребая воду ногами, обратно. Острова уже не было – одна река. Вытащенные из палатки вещи грудой лежали прямо в воде. Ребята стояли рядом. Двое спешно надували резиновую лодку.
Палатки одна за другой наклонялись, падали. Вода поднялась до колен. Плыли какие-то предметы. В стороне на вздувшейся стремнине реки проносились коряги, похожие на драконов. Кажется, на свете не осталось ничего, кроме воды: потоки сверху, из тьмы небес; поток внизу – из тьмы во тьму. Настоящий всемирный потоп.
Груда вещей зашевелилась. Мы пытались удерживать рюкзаки, ящики – напрасно. Поток слизнул остатки нашего скарба. Остались только какие-то ящики в резиновой лодке, за которую все мы ухватились.
Стоять в ледяной воде вовсе было невмоготу. Того и гляди сведет ноги.
– Что в лодке? – спросил я.
– Приборы. Ценные. Из ГДР.
Тут я разозлился, стал вытягивать из лодки ящики и пускать их по течению. Надо же додуматься: спасать приборы, когда люди вот-вот погибнут.
В лодку завалились семь человек. Трое остались за бортом, держась за веревку, опоясывающую лодку. Надо было спешно плыть к берегу. Моя нога угодила в палатку, которую волокло по дну. Сбоку выплыла коряга и навалилась на меня. Нога застряла, как в капкане – не выдернуть. Страшно стало: неужели конец?!
В этот миг сзади накатился водяной вал, отбросил корягу, подхватил нас, поднял и толкнул вперед. Я почувствовал, что свободно болтаюсь в воде, а лодка тянет меня за собой. Мы проплывали мимо вершины затопленной лиственницы. Луч фонаря выхватил мой рюкзак, торчащий на ветке, как невиданный плод. Под ним качался на шнурке нож (я его держал «на привязи», чтобы не потерять). Кто-то с носа лодки дотянулся до ножа и дернул его. Рюкзак полетел в воду. Мы продолжали плыть. Я оказался под падающим рюкзаком и успел отбросить его рукой в лодку. Хоть какие-то вещи сохранятся на первое время!
Нас отнесло в протоку и тащило все быстрей и быстрей. Мы колотили по воде что было сил – веслами и руками, гребя к правому берегу. Иначе на повороте стремнина выбросит нас на завалы коряг. Лодку волокло мимо кустов. Кто-то ухватился за них. Подтянули лодку к берегу, привязали к кустам и вскарабкались на берег.
Спаслись!
Лил дождь. Темень и холод. Под ногами хлюпала вода.
Мы радовались: живы. Вообще-то для радости не было других причин. Внизу болото, сверху льет дождь, вокруг мрачная мокрая тайга. Продолжался всемирный потоп, и ничего не было сухого и теплого вокруг. Мы были полуголые, продрогшие, усталые… Правда, оставался еще один рюкзак и целлофановый пакет со спичками.
Костер затеплился не сразу. Он постепенно разгорался, раздвигая тьму. Дождь уже не казался сильным. Мы поворачивались перед огнем, от одежды шел пар. Вскоре запахло паленым: самые торопливые обзавелись дырками на одежде.
Сухие вещи из рюкзака разделили на всех: кому свитер, кому шерстяные носки, кому ковбойка… Наступил рассвет – холодный и мутный. Спать не хотелось. Да и негде было спать. Есть не хотелось. Да и нечего было.
Чайку бы горячего! Да где его взять: ни чая, ни кипятка.
Мы без посуды.
Темная широкая река несла стволы деревьев, сор. Показалась лысая макушка острова. Наводнение длилось недолго.
Так получилось, что мы на собственном опыте испытали нрав реки Утук. Ничего хорошего в этом не было. Наша обязанность – заранее знать о подобных явлениях природы, предвидеть их, уметь теоретически предсказывать природные катастрофы. Именно такова цель инженерно-геологических и географических исследований.
Нам довелось убедиться воочию, как опасно быть непредусмотрительными. Бывает, во время работы приходится рисковать. Но не просто так, а с пользой для дела. На этот раз риск был велик, неприятностей и тягот много, а результата – научного и практического – никакого. Мы даже не можем точно узнать, почему произошло наводнение.
Возможно, этот потоп был вызван прорывом горного озера. В верховьях реки Утук и ее притоков есть несколько округлых озер – на месте бывших вулканических кратеров. Может быть, виноваты грязевые потоки.
А я вспомнил, что нечто подобное уже испытал на себе двадцать лет назад на Чукотке. Тогда я и коллектор отправились в маршрут, перешли речку вброд (вода была ниже колен) и весь день работали. Вернувшись к реке, увидели, что она вздулась, стала полноводной и бурной.
Мы попытались перейти ее. Меня снесло, и я едва выбрался на островок. Там мы вдвоем и остались. Дальше начиналась бурная протока. Вода в реке поднималась на наших глазах. Островок уменьшался. Пошел снег с дождем, и мы тряслись от холода. К счастью, наши товарищи начали нас искать и сняли с островка, который вскоре исчез под водой.
Мне тогда объяснили, что это – проделки вечной мерзлоты. В верховьях реки прошли дождп. В обычных условиях часть дождевой воды впитывается в землю, часть задерживается в понижениях, часть испаряется. А на вечной мерзлоте и без того обилие болот, ручейков. Вся дождевая вода прямиком стекает в ручьи и реки. Поэтому после недолгого дождя (одни – двое суток) случаются сильные и быстрые наводнения. Не так ли было и на Утуке?
Оставалось только строить догадки, предполагать. Накрепко запомнили: никогда не выбирать для стоянки опасное место, каким бы прекрасным оно ни казалось. Вот и вся наука. Знаниями этот опыт нас не обогатил. Совсем даже наоборот.
Потеряли мы свои записные книжки, а также карты.
Пропали труды прежних дней. Мы ведь постоянно осматривали местность, изучали рельеф, наносили сведения на карты, зарисовывали. Река в один прием слизнула и унесла все результаты наших исследований.
В первые дни после потопа нам было не до работы.
Наловили рыбы, насадили ее на палочки и стали обжаривать на костре. Готовили сразу завтрак, обед и ужин из одного блюда, а блюдо – каждому по одной рыбине обгорелой и несоленой. Мы были похожи на первобытных людей.
Мы бродили вдоль берега и по острову в поисках вещей. В корягах обнаружили две палатки. Спать в них было почти невозможно из-за сырости и холода. Но появилось укрытие от дождя.
Общее несчастье сближает людей. Объединил нас и общий очаг. До потопа мы собирались у костра в свободные минуты для еды и сушки. Хлопот было много: починка и стирка одежды, подготовка инструмента и образцов, переписка полевых дневников, испорченных водой…
Теперь вещей не стало, а с ними отпали и многие заботы. Мы заботились друг о друге.
Наш остров на Утуке из необитаемого превратился в остров сокровищ. Мы находили на нем много своих вещей, консервных банок, инструменты. Постепенно обрастали вещами, налаживали быт и, несмотря на непогоду и сырость, устроились вполне сносно.
Начали ходить в маршруты.
Через неделю к нам прибыл вертолет с новыми вещами, приборами. Наверстали упущенное быстро. Вскоре перебрались к устью реки, впадающей в Большое Токо.
Здесь уже разбили лагерь почвоведы. Мы устроились рядом с ними.
На новом месте мне опять повезло. Недалеко от лагеря находился обрыв. А в обрыве – если не лениться и поработать лопатой – имелись превосходные ледяные жилы.
Они были еще более выразительные, чем прежние.
Один клин был особенно хорош. К нему с обеих сторон тянулись ледяные слоечки и прожилочки – сначала горизонтально, вдоль пластов торфа и песка. У трещины они задирались вверх, образуя клин, похожий на морковку. А загнутые кверху слоечки – это было отлично видно, когда отмоешь лед водой, – продолжались в клине, тянулись вверх и пересекались.
Я стал докапываться до нижней части этого клина и получил хорошую награду за труд. Оказалось, что эта жила вверху похожа на морковку, а внизу – на репу. Там было расширение. К нему со всех сторон стягивались ледяные жилки. Выходит, этот клин рос от притока подземных вод!
Соседний ледяной клин толщиной в метр припас свой сюрприз. Он рассекал слои торфа и лежащий ниже слой песка. Отдельные комки песка были подняты клином и находились выше песчаного слоя, на уровне торфа. Так могло произойти только в одном случае: ледяная жила росла снизу и приподнимала над собой комочки песка. Если бы она росла сверху, то было бы наоборот: торф вдавливался бы в песок.
Я не торопился с окончательным выводом. Приводил к ледяным жилам своих коллег. Они смотрели, пожимали плечами, соглашались со мной без особых споров. А когда пет серьезных споров, то и нового ничего не узнаешь, и старое заново не продумаешь. Пришлось мне переключиться на другие работы.
Жаль, что мерзлотоведы мало спорят о происхождении ледяных клиньев. Без долгих раздумий соглашаются с тем, что написано в учебных пособиях. Замысловатая научная загадка считается разгаданной. Но она остается. Пока есть загадка, могут быть и открытия. А теоретические открытия рано или поздно принесут практическую пользу.
…Во владениях вечной мерзлоты мы еще не чувствуем себя очень уверенно. Многое остается непонятным. Теоретикам это не вредит. Им интересно разгадывать головоломки природы. Такова их профессия.
А для практики чем больше неясного, тем больше неполадок. Для специалиста-практика непонятица вредна, досадна, опасна. Ему требуется все знать наперед, предвидеть возможные осложнения. Хорошая теория всегда полезна, а то и необходима для практики…
Вот только я до сих пор толком не пойму, какая может быть практическая польза от того, что мы точно выяснили происхождение ледяных жил?
ЗДЕСЬ ПРОШЕЛ ВЕЛИКИЙ ЛЕДНИК
Всемирный потоп!
Нет, не совсем всемирный. Только на реке Утук. Но для нас это был наш обжитой мир. И все в нем вдруг полетело кувырком.
Началось, как обычно, с пустяков. Пошел дождь. Он не переставал всю ночь и весь день. Дальние маршруты пришлось отменить. Я отправился к моим знакомым жилам. Под мерзлый козырек торфа дождь не попадал. Можно было работать.
К вечеру быстро стемнело. Дождь усилился. Река набухла от воды. Течение убыстрилось. От берега наш остров отрезала основательная протока. Но все-таки остров оставался солидным, надежным.
До полуночи мы пили горячий чай в просторной продуктовой палатке. Дождь стучал по брезенту, а в палатке было светло от свечи и уютно. Мы балагурили: мол, утром от нашего острова останется одна макушка, и мы будем топтаться на ней, как зайцы деда Мазая.
…В два часа ночи меня разбудил тревожный голос:
«Вставайте, вода поднимается!»
Я выполз из спального мешка и привычно сунул ноги под раскладушку, где стояли ботинки. Угодил прямо в воду. В темноте наскоро натянул брюки, рубашку, носки, болотные сапоги (привык вещи складывать так, чтобы можно было одеться ночью). Мои сонные товарищи по палатке не торопились вылезать из теплых мешков.
Шлепая по воде, я взял свой рюкзачок и вышел из палатки.
Черное небо, потоки дождя и черная вода вокруг.
У соседних палаток юркали по воде пятна света от фонарей. Я побежал к ближайшей затопленной лиственнице и забросил рюкзак на ее вершину, торчащую наклонно.
Закричал: «Тащите вещи сюда!»
Никто меня не слышал. Я побежал, загребая воду ногами, обратно. Острова уже не было – одна река. Вытащенные из палатки вещи грудой лежали прямо в воде. Ребята стояли рядом. Двое спешно надували резиновую лодку.
Палатки одна за другой наклонялись, падали. Вода поднялась до колен. Плыли какие-то предметы. В стороне на вздувшейся стремнине реки проносились коряги, похожие на драконов. Кажется, на свете не осталось ничего, кроме воды: потоки сверху, из тьмы небес; поток внизу – из тьмы во тьму. Настоящий всемирный потоп.
Груда вещей зашевелилась. Мы пытались удерживать рюкзаки, ящики – напрасно. Поток слизнул остатки нашего скарба. Остались только какие-то ящики в резиновой лодке, за которую все мы ухватились.
Стоять в ледяной воде вовсе было невмоготу. Того и гляди сведет ноги.
– Что в лодке? – спросил я.
– Приборы. Ценные. Из ГДР.
Тут я разозлился, стал вытягивать из лодки ящики и пускать их по течению. Надо же додуматься: спасать приборы, когда люди вот-вот погибнут.
В лодку завалились семь человек. Трое остались за бортом, держась за веревку, опоясывающую лодку. Надо было спешно плыть к берегу. Моя нога угодила в палатку, которую волокло по дну. Сбоку выплыла коряга и навалилась на меня. Нога застряла, как в капкане – не выдернуть. Страшно стало: неужели конец?!
В этот миг сзади накатился водяной вал, отбросил корягу, подхватил нас, поднял и толкнул вперед. Я почувствовал, что свободно болтаюсь в воде, а лодка тянет меня за собой. Мы проплывали мимо вершины затопленной лиственницы. Луч фонаря выхватил мой рюкзак, торчащий на ветке, как невиданный плод. Под ним качался на шнурке нож (я его держал «на привязи», чтобы не потерять). Кто-то с носа лодки дотянулся до ножа и дернул его. Рюкзак полетел в воду. Мы продолжали плыть. Я оказался под падающим рюкзаком и успел отбросить его рукой в лодку. Хоть какие-то вещи сохранятся на первое время!
Нас отнесло в протоку и тащило все быстрей и быстрей. Мы колотили по воде что было сил – веслами и руками, гребя к правому берегу. Иначе на повороте стремнина выбросит нас на завалы коряг. Лодку волокло мимо кустов. Кто-то ухватился за них. Подтянули лодку к берегу, привязали к кустам и вскарабкались на берег.
Спаслись!
Лил дождь. Темень и холод. Под ногами хлюпала вода.
Мы радовались: живы. Вообще-то для радости не было других причин. Внизу болото, сверху льет дождь, вокруг мрачная мокрая тайга. Продолжался всемирный потоп, и ничего не было сухого и теплого вокруг. Мы были полуголые, продрогшие, усталые… Правда, оставался еще один рюкзак и целлофановый пакет со спичками.
Костер затеплился не сразу. Он постепенно разгорался, раздвигая тьму. Дождь уже не казался сильным. Мы поворачивались перед огнем, от одежды шел пар. Вскоре запахло паленым: самые торопливые обзавелись дырками на одежде.
Сухие вещи из рюкзака разделили на всех: кому свитер, кому шерстяные носки, кому ковбойка… Наступил рассвет – холодный и мутный. Спать не хотелось. Да и негде было спать. Есть не хотелось. Да и нечего было.
Чайку бы горячего! Да где его взять: ни чая, ни кипятка.
Мы без посуды.
Темная широкая река несла стволы деревьев, сор. Показалась лысая макушка острова. Наводнение длилось недолго.
Так получилось, что мы на собственном опыте испытали нрав реки Утук. Ничего хорошего в этом не было. Наша обязанность – заранее знать о подобных явлениях природы, предвидеть их, уметь теоретически предсказывать природные катастрофы. Именно такова цель инженерно-геологических и географических исследований.
Нам довелось убедиться воочию, как опасно быть непредусмотрительными. Бывает, во время работы приходится рисковать. Но не просто так, а с пользой для дела. На этот раз риск был велик, неприятностей и тягот много, а результата – научного и практического – никакого. Мы даже не можем точно узнать, почему произошло наводнение.
Возможно, этот потоп был вызван прорывом горного озера. В верховьях реки Утук и ее притоков есть несколько округлых озер – на месте бывших вулканических кратеров. Может быть, виноваты грязевые потоки.
А я вспомнил, что нечто подобное уже испытал на себе двадцать лет назад на Чукотке. Тогда я и коллектор отправились в маршрут, перешли речку вброд (вода была ниже колен) и весь день работали. Вернувшись к реке, увидели, что она вздулась, стала полноводной и бурной.
Мы попытались перейти ее. Меня снесло, и я едва выбрался на островок. Там мы вдвоем и остались. Дальше начиналась бурная протока. Вода в реке поднималась на наших глазах. Островок уменьшался. Пошел снег с дождем, и мы тряслись от холода. К счастью, наши товарищи начали нас искать и сняли с островка, который вскоре исчез под водой.
Мне тогда объяснили, что это – проделки вечной мерзлоты. В верховьях реки прошли дождп. В обычных условиях часть дождевой воды впитывается в землю, часть задерживается в понижениях, часть испаряется. А на вечной мерзлоте и без того обилие болот, ручейков. Вся дождевая вода прямиком стекает в ручьи и реки. Поэтому после недолгого дождя (одни – двое суток) случаются сильные и быстрые наводнения. Не так ли было и на Утуке?
Оставалось только строить догадки, предполагать. Накрепко запомнили: никогда не выбирать для стоянки опасное место, каким бы прекрасным оно ни казалось. Вот и вся наука. Знаниями этот опыт нас не обогатил. Совсем даже наоборот.
Потеряли мы свои записные книжки, а также карты.
Пропали труды прежних дней. Мы ведь постоянно осматривали местность, изучали рельеф, наносили сведения на карты, зарисовывали. Река в один прием слизнула и унесла все результаты наших исследований.
В первые дни после потопа нам было не до работы.
Наловили рыбы, насадили ее на палочки и стали обжаривать на костре. Готовили сразу завтрак, обед и ужин из одного блюда, а блюдо – каждому по одной рыбине обгорелой и несоленой. Мы были похожи на первобытных людей.
Мы бродили вдоль берега и по острову в поисках вещей. В корягах обнаружили две палатки. Спать в них было почти невозможно из-за сырости и холода. Но появилось укрытие от дождя.
Общее несчастье сближает людей. Объединил нас и общий очаг. До потопа мы собирались у костра в свободные минуты для еды и сушки. Хлопот было много: починка и стирка одежды, подготовка инструмента и образцов, переписка полевых дневников, испорченных водой…
Теперь вещей не стало, а с ними отпали и многие заботы. Мы заботились друг о друге.
Наш остров на Утуке из необитаемого превратился в остров сокровищ. Мы находили на нем много своих вещей, консервных банок, инструменты. Постепенно обрастали вещами, налаживали быт и, несмотря на непогоду и сырость, устроились вполне сносно.
Начали ходить в маршруты.
Через неделю к нам прибыл вертолет с новыми вещами, приборами. Наверстали упущенное быстро. Вскоре перебрались к устью реки, впадающей в Большое Токо.
Здесь уже разбили лагерь почвоведы. Мы устроились рядом с ними.
На новом месте мне опять повезло. Недалеко от лагеря находился обрыв. А в обрыве – если не лениться и поработать лопатой – имелись превосходные ледяные жилы.
Они были еще более выразительные, чем прежние.
Один клин был особенно хорош. К нему с обеих сторон тянулись ледяные слоечки и прожилочки – сначала горизонтально, вдоль пластов торфа и песка. У трещины они задирались вверх, образуя клин, похожий на морковку. А загнутые кверху слоечки – это было отлично видно, когда отмоешь лед водой, – продолжались в клине, тянулись вверх и пересекались.
Я стал докапываться до нижней части этого клина и получил хорошую награду за труд. Оказалось, что эта жила вверху похожа на морковку, а внизу – на репу. Там было расширение. К нему со всех сторон стягивались ледяные жилки. Выходит, этот клин рос от притока подземных вод!
Соседний ледяной клин толщиной в метр припас свой сюрприз. Он рассекал слои торфа и лежащий ниже слой песка. Отдельные комки песка были подняты клином и находились выше песчаного слоя, на уровне торфа. Так могло произойти только в одном случае: ледяная жила росла снизу и приподнимала над собой комочки песка. Если бы она росла сверху, то было бы наоборот: торф вдавливался бы в песок.
Я не торопился с окончательным выводом. Приводил к ледяным жилам своих коллег. Они смотрели, пожимали плечами, соглашались со мной без особых споров. А когда пет серьезных споров, то и нового ничего не узнаешь, и старое заново не продумаешь. Пришлось мне переключиться на другие работы.
Жаль, что мерзлотоведы мало спорят о происхождении ледяных клиньев. Без долгих раздумий соглашаются с тем, что написано в учебных пособиях. Замысловатая научная загадка считается разгаданной. Но она остается. Пока есть загадка, могут быть и открытия. А теоретические открытия рано или поздно принесут практическую пользу.
…Во владениях вечной мерзлоты мы еще не чувствуем себя очень уверенно. Многое остается непонятным. Теоретикам это не вредит. Им интересно разгадывать головоломки природы. Такова их профессия.
А для практики чем больше неясного, тем больше неполадок. Для специалиста-практика непонятица вредна, досадна, опасна. Ему требуется все знать наперед, предвидеть возможные осложнения. Хорошая теория всегда полезна, а то и необходима для практики…
Вот только я до сих пор толком не пойму, какая может быть практическая польза от того, что мы точно выяснили происхождение ледяных жил?
ЗДЕСЬ ПРОШЕЛ ВЕЛИКИЙ ЛЕДНИК
Есть, к сожалению, любители выцарапывать свои имена на деревьях, скалах, стенах и на чем угодно, на руке, скажем. Словно у этих людей склероз и они боятся забыть свое имя.
Ледник тоже обязательно оставит надпись: «Здесь был я». Конечно, не на человеческом языке, а на своем, особенном. Но прочесть его надпись можно, если немножко обучен ледниковой грамоте.
…Когда я работал в Белоруссии, то встречал надписи на ледниковом языке. И не только царапины на валунах, моренные слои и отторженцы. Видел и зарисовывал клинья бурового песка, врезанные в супеси, суглинки, серые пески. Очень яркая картина: как будто кто-то специально нарисовал, какие бывали ледяные жилы. Как получились такие рисунки? Мне казалось, ответ ясен: это следы былой вечной мерзлоты, следы давно растаявших ледяных клиньев. Вроде надписи «Здесь была мерзлота».
Гора Хаялах. Слева на склоне виден уступ, выточенный, по всей вероятности, ледником, заполнявшим эту долину до высоты около полукилометра.
В долине реки Утук, где сохраняется подземное царство льда, на каждом шагу попадаются следы недавнего ледника. И самый необыкновенный, внушительный, гигантский след ледяных исполинов-котловина озера Большого Токо.
Спускаясь вниз по реке, нетрудно заметить, как она из горной становится равнинной. Быстрое течение с перекатами, обломками камней в русле и на пойме, отдельными выступами скал сменяется плавным неторопливым потоком, крутыми изгибами – меандрами. Река словно специально удлиняет свой путь. Так обычно бывает на равнинах.
Переход от гор к низине очень резкий. Торчат две скалистые вершины, а за ними начинается обширная впадина Большого Токо. А на склонах, обращенных к реке, высечено на скалах: «Здесь был и работал великий ледник».
Как прочесть эту надпись? Надо повнимательнее осмотреть горные склоны – хотя бы издалека. Даже лучше – издалека, потому что надпись великанская, как и положено для великого ледника.
Форма этих склонов приметная. На середине горы склон вдруг перегибается, меняет уклон, становится крутым, скалистым, как будто кто-то его основательно подрезал снизу. Главное, что не одна такая гора, а две сразу, и не со всех сторон подрезаны, а только со стороны реки.
Могла ли река оставить такой след? Нет, не могла. Вода в ней поднимается на несколько метров, а тут склоны обработаны до полукилометровой высоты. На такое деяние способен только ледник.
Можно усомниться: а не разрушались ли тут склоны водой и ветром, чередованием жары и мороза? Но и это сомнение отпало, когда мы прошли маршрутом по склонам гор.
В долине реки то и дело попадались супеси с валунами, похожие на донную морену. Выше по склонам начинались скалы, обрывы с водопадами. А еще выше, где склон становился более пологим, после перегиба встречались нашлепки рыхлых отложений грубых несортированных песков с валунами. Настоящая боковая морена. Тоже вроде памятной надписи: «Здесь поработал ледник». Если в нижней половине склона ледник работал, как разрушитель, камнерез, то на дне долины и в верхней половине – как накопитель, переносчик материала.
Порой на склонах, сплошь заваленных обломками местных горных пород, попадаются округлые валуны, по составу отличающиеся от местных. А то на гребне горы торчит огромный валун, будто нарочно принесенный сюда неведомой силой и оставленный, как памятник. Типичный бродячий камень. Затащить его сюда мог только ледник.
Что было с ледником после того, как он заполнил долину почти до горных вершин? Двигался неспешно, обстругивая скалы, выполз в низину и… Куда он делся?
Следует приглядеться к очертаниям озерной котловины. Когда на лодке достигнешь середины Большого Токо, берега отступают далеко. Видны две высокие горы, разделенные долиной реки Утук. А от этих гор в обхват озера отходят две гряды. Они постепенно понижаются, напоминая руки, охватывающие озеро. Две горы – приподнятые плечи, две гряды – руки.
Писателю или художнику достаточно заметить сходство, уловить особенности очертания гор, полюбоваться их красотой. У геолога, природоведа задача другая. Встретилось что-то неожиданное, интересное, и сразу вопрос: как это получилось? Что означает?
Геолог или географ должен научиться читать горные склоны, речные и озерные долины, читать камни и слои горных пород. Все вокруг нас – равнины и горы, моря и реки, холмы и озера – все живет очень долго: тысячи, а то и миллионы лет. Повсюду на земной поверхности, в недрах земли сохраняются следы прежних геологических событий: извержений вулканов, наступаний и отступаний морей, деятельности текучих вод и ледников; гибели древних животных. Иногда сохраняются даже отпечатки лап звероящеров, листьев давно исчезнувших деревьев, волновой ряби, капель дождя…
Читать каменную летопись Земли очень интересно.
И полезно. Вот, например, впадина Большого Токо.
Когда я прошелся по берегу озера, усыпанного разноцветной галькой, то обратил внимание на необычные округлые черные блестящие камни. Поднял один – легкий, царапнул ножом – нетвердый. Сомнений не осталось: каменный уголь. Его нашли в этих краях давно, и не наша задача изучать его. А все-таки приятно встретить, держать в руках настоящее полезное ископаемое. Оно тоже рассказывает о далеком прошлом Большого Токо. Тогда здесь вместо гор расстилалось теплое море. По его берегам бродили невиданные животные, накапливались стволы погибших деревьев. Прошли миллионы лет. Деревья в земле обугливались, каменели. Уголь долго созревает в земных недрах. Как, впрочем, почти любое полезное ископаемое.
Образуется слой угля за миллионы лет. А уничтожить его можно за десятилетия. Если это делается торопливо, без серьезных исследований, много горючего камня остается в земле, теряется, губится зря. Геологам надо хорошо изучить природу для того, чтобы как можно бережнее использовать ее богатства.
Геологи, работавшие до нас, открыли в районе Большого Токо залежи каменного угля. Нам надо исследовать район, чтобы его освоение шло успешно. Здесь появятся дороги, промышленные площадки, поселки. Бывали случаи, когда целые города строили в неподходящих местах.
Потом эти ошибки приходилось исправлять дорогой ценой.
На Токийском Становике немало озер в кратерах вулканов, которые действовали недавно: тысячи лет назад.
Может быть, и Большое Токо появилось в кратере вулкана?
Нет, не похоже. Тогда вокруг озера были бы вулканические горные породы, потоки застывшей лавы. Правда, на берегах Большого Токо встречаются обломки вулканических пород. Но их немного, и принесены они сюда с гор.
А если впадина озера появилась после сильных землетрясений? В этих краях случаются землетрясения. При этом могут опускаться участки земной коры. Бывает, что обвалы, вызванные землетрясениями, запруживают речную долину, и от этого возникает подпрудное озеро.
Но озеро Большое Токо вряд ли так образовалось. Оно лежит за пределами главного хребта, на сравнительно ровном месте. И берега его не обрывистые, как бывает у провалов, а пологие. И не скалистые. Они сложены ровно залегающими слоями горных пород, которые образовались в древних морях. На этих слоях залегают отложения ледника…
Вот в чем разгадка! На месте озера основательно потрудился великий ледник. Потому-то по берегам тянутся холмы, как две руки, обхватывая котловину.
Ледник заполнил долину реки Утук до полукилометровой высоты. Вот какова была толщина ледового потока!
Вспахивая, вытачивая себе огромную ложбину, он выполз на более ровное место, где залегают осадочные, не очень прочные слои. Тут-то ледник и разгулялся! Он состругивал слой за слоем – понемногу, но очень упорно. Работал десятки тысяч лет. Ледяные потоки действовали, подобно бульдозеру. И, как бульдозер, они сгружали соструганные обломки вокруг впадины, которую сами же прорезали.
Так и получилась обширная подледная котловина, имеющая округлую форму и вытянутая, подобно языку ледника. А вокруг нее образовались на склонах скопления валунов, песков, щебня, супесей – боковые морены.
Когда ледник растаял, подледная ванна заполнилась водой, появилось озеро.
Я не уверен, что правильно разгадал происхождение Большого Токо. Однако ничего более правдоподобного придумать не смог.
Вообще, на мой взгляд, в районе реки Утук и в районе Большого Токо великий ледник мог вызвать даже землетрясения и вулканические извержения. Опять оговорюсь: я могу ошибиться. Но мнение мое имеет кое-какие основания.
Помню одно ущелье в долине реки Утук. Оно рассекало гору. Каменные стены были гладкие, словно обтесанные. А ущелье тянулось ровно, как будто его намечали по линейке.
Похоже, что некогда здесь треснула земная кора; одна сторона горы приподнялась, а другая, которая ближе к долине, опустилась. Скалы сдвигались, истирались по трещинам в порошок. Вот и получились как бы полированные стенки. Их так и называют: зеркала скольжения. Конечно, в таком зеркале не увидишь собственного отражения. Зато заметишь нечто более оригинальное: отражение движений земной коры.
В этом ущелье трещины были свежие. Пожалуй, возникли они недавно. При каких обстоятельствах, по какой причине?
Под действием ледника.
Массы льда, заполнившие долину, нарушили равновесие отдельных блоков, глыб земной коры. Под пятой ледника одни блоки прогибались, вдавливались в землю, другие – соседние – приподнимались.
Подобные движения земной коры могут вызывать сильные землетрясения. Порой страшны не столько сами подземные толчки, сколько вызванные ими природные явления. Сотрясения земли нарушают устойчивость горных склонов, порождая обвалы, оползни, лавины, грязекаменные потоки.
Инженерам-геологам важно выяснить, когда происходили в этих местах сильные землетрясения и могут ли они повториться в ближайшем будущем.
Мне удалось заметить следы прежних крупных землетрясений в долине реки Утук. Я даже примерно определил их возраст. Вот как это было.
Невдалеке от нашего первого лагеря, смытого потопом, возвышалась красивая гора с обрывистыми уступами и двумя водопадами. У ее подножья лежала огромная скала, размером с многоэтажный дом. Выше по склону видно было место, откуда она сорвалась.
Почему оторвалась и рухнула скала? Когда?
Очень похоже, что она обрушилась в тот момент, когда гору сильно тряхнуло землетрясение. Иначе она бы разрушалась помаленьку, разваливалась по частям. Впрочем, вовсе не исключено, что она преспокойно съехала вниз по какой-нибудь трещине или зеркалу скольжения.
Когда это произошло? На первый взгляд вопрос может показаться бесцельным.
И все-таки приблизительно возраст этого обвала определить; можно. Судите сами. Если бы скала рухнула до наступления ледника или под его напором, то лед передвинул бы ее вниз по долине. А она лежит точно под тем местом, откуда свалилась. Значит, это событие произошло после таяния ледника.
Почему могучий ледник не оторвал эту скалу раньше?
Значит, она держалась вполне прочно. А почему она потеряла устойчивость? По вине землетрясения. Другую причину отыскать трудно.
Еще на две подобные скалы, только поменьше этой, я натолкнулся, когда ходил в маршрут вверх по реке Утук. (Кроме следов ледника и землетрясений, встретились тогда и следы медведя.) Наконец, невдалеке от нашего второго лагеря, рядом с обрывом, где я изучал ледяные жилы, тоже валялись две огромные каменные глыбы среди россыпи мелких и крупных обломков, редко превышающих человеческий рост.
Нам приходится изучать обычные геологические явления, с которыми давно знакомы. При этом особенно ясно видишь следы каких-то необычных событий. Их тоже надо научиться замечать. Поэтому я занес в полевую книжку и на карту положение непривычных каменных глыб.
Все они, как и первая, появились уже после ледника.
Хотелось знать более точную дату. Ледник растаял около десяти тысячелетий назад. Если сильные землетрясения были тогда, а затем не повторялись, – беда невелика.
Ну, а если они происходили недавно?
И с этим удалось разобраться. Дело в том, что все глыбы лежали на одной и той же «засечке», оставленной рекой: на террасе. Почему только на террасе? Из пяти глыб хоть бы одна могла угодить на речную пойму, которая обычно прислонена к крутым склонам.
Наиболее простое объяснение таково. Прошел и растаял ледник. Река накопила террасу (около трех – пяти тысячелетий назад). А после этого начались сильные землетрясения. Отдельные глыбы оторвались от родимых скал и рухнули на террасу.
Позже, когда образовалась пойма, подобных сотрясений земли уже не происходило, такие крупные скалы не обрушивались.
Возможно, именно в то время происходили и вулканические извержения. Они обычно сопровождаются сильными землетрясениями.
Мы привыкли читать и слышать о том, какие тонкие и сложные связи объединяют между собой разные виды организмов. Небольшое нарушение этих взаимосвязей может иметь серьезные последствия. Скажем, истребляют хищников-орлов, а в результате быстро плодится вредоносная саранча (орлы питаются змеями, змеи – лягушками, лягушки – насекомыми, уничтожают личинки саранчи). Оказывается, и наша земная твердь устроена очень тонко и отзывается даже на сравнительно несильные воздействия. И тут существуют сложные взаимосвязи явлений.
Ледник приводит в движение блоки земной коры. Они начинают покачиваться, подобно чашам весов, выведенным из равновесия. Эти движения разрывают скалы и вызывают землетрясения. А в иных случаях приводят к извержениям вулканов.
Вспомните, что происходит с минеральной водой или лимонадом, когда откупоришь бутылку. Вода словно закипает, пузырится, пенится, стремится вырваться наружу. Может даже получиться крохотное вулканическое извержение. Почему так происходит?
В закупоренной бутылке газу некуда деваться. Он сдавлен и остается растворенным в воде. Как только приоткрылась пробка, появилось свободное местечко, уменьшилось давление – тут газ и рванулся вверх, увлекая за собой воду.
Примерно то же происходит и с глубинными очагами магмы. Когда давление сверху уменьшается (скажем, после таяния ледника), газы и водяной пар из магмы вырываются наружу. Возникают вулканы. (Между прочим, они извергают главным образом водяной пар.)
К сожалению, мне не удалось добраться к вулканам Токипского Становика. Район, где они находятся, не входил в зону обследования нашего отряда. Мы даже не собирали сведения об этих вулканах. Мол, зачем о них знать, если по работе не положено? И без того дел было много.
Ледник тоже обязательно оставит надпись: «Здесь был я». Конечно, не на человеческом языке, а на своем, особенном. Но прочесть его надпись можно, если немножко обучен ледниковой грамоте.
…Когда я работал в Белоруссии, то встречал надписи на ледниковом языке. И не только царапины на валунах, моренные слои и отторженцы. Видел и зарисовывал клинья бурового песка, врезанные в супеси, суглинки, серые пески. Очень яркая картина: как будто кто-то специально нарисовал, какие бывали ледяные жилы. Как получились такие рисунки? Мне казалось, ответ ясен: это следы былой вечной мерзлоты, следы давно растаявших ледяных клиньев. Вроде надписи «Здесь была мерзлота».
Гора Хаялах. Слева на склоне виден уступ, выточенный, по всей вероятности, ледником, заполнявшим эту долину до высоты около полукилометра.
В долине реки Утук, где сохраняется подземное царство льда, на каждом шагу попадаются следы недавнего ледника. И самый необыкновенный, внушительный, гигантский след ледяных исполинов-котловина озера Большого Токо.
Спускаясь вниз по реке, нетрудно заметить, как она из горной становится равнинной. Быстрое течение с перекатами, обломками камней в русле и на пойме, отдельными выступами скал сменяется плавным неторопливым потоком, крутыми изгибами – меандрами. Река словно специально удлиняет свой путь. Так обычно бывает на равнинах.
Переход от гор к низине очень резкий. Торчат две скалистые вершины, а за ними начинается обширная впадина Большого Токо. А на склонах, обращенных к реке, высечено на скалах: «Здесь был и работал великий ледник».
Как прочесть эту надпись? Надо повнимательнее осмотреть горные склоны – хотя бы издалека. Даже лучше – издалека, потому что надпись великанская, как и положено для великого ледника.
Форма этих склонов приметная. На середине горы склон вдруг перегибается, меняет уклон, становится крутым, скалистым, как будто кто-то его основательно подрезал снизу. Главное, что не одна такая гора, а две сразу, и не со всех сторон подрезаны, а только со стороны реки.
Могла ли река оставить такой след? Нет, не могла. Вода в ней поднимается на несколько метров, а тут склоны обработаны до полукилометровой высоты. На такое деяние способен только ледник.
Можно усомниться: а не разрушались ли тут склоны водой и ветром, чередованием жары и мороза? Но и это сомнение отпало, когда мы прошли маршрутом по склонам гор.
В долине реки то и дело попадались супеси с валунами, похожие на донную морену. Выше по склонам начинались скалы, обрывы с водопадами. А еще выше, где склон становился более пологим, после перегиба встречались нашлепки рыхлых отложений грубых несортированных песков с валунами. Настоящая боковая морена. Тоже вроде памятной надписи: «Здесь поработал ледник». Если в нижней половине склона ледник работал, как разрушитель, камнерез, то на дне долины и в верхней половине – как накопитель, переносчик материала.
Порой на склонах, сплошь заваленных обломками местных горных пород, попадаются округлые валуны, по составу отличающиеся от местных. А то на гребне горы торчит огромный валун, будто нарочно принесенный сюда неведомой силой и оставленный, как памятник. Типичный бродячий камень. Затащить его сюда мог только ледник.
Что было с ледником после того, как он заполнил долину почти до горных вершин? Двигался неспешно, обстругивая скалы, выполз в низину и… Куда он делся?
Следует приглядеться к очертаниям озерной котловины. Когда на лодке достигнешь середины Большого Токо, берега отступают далеко. Видны две высокие горы, разделенные долиной реки Утук. А от этих гор в обхват озера отходят две гряды. Они постепенно понижаются, напоминая руки, охватывающие озеро. Две горы – приподнятые плечи, две гряды – руки.
Писателю или художнику достаточно заметить сходство, уловить особенности очертания гор, полюбоваться их красотой. У геолога, природоведа задача другая. Встретилось что-то неожиданное, интересное, и сразу вопрос: как это получилось? Что означает?
Геолог или географ должен научиться читать горные склоны, речные и озерные долины, читать камни и слои горных пород. Все вокруг нас – равнины и горы, моря и реки, холмы и озера – все живет очень долго: тысячи, а то и миллионы лет. Повсюду на земной поверхности, в недрах земли сохраняются следы прежних геологических событий: извержений вулканов, наступаний и отступаний морей, деятельности текучих вод и ледников; гибели древних животных. Иногда сохраняются даже отпечатки лап звероящеров, листьев давно исчезнувших деревьев, волновой ряби, капель дождя…
Читать каменную летопись Земли очень интересно.
И полезно. Вот, например, впадина Большого Токо.
Когда я прошелся по берегу озера, усыпанного разноцветной галькой, то обратил внимание на необычные округлые черные блестящие камни. Поднял один – легкий, царапнул ножом – нетвердый. Сомнений не осталось: каменный уголь. Его нашли в этих краях давно, и не наша задача изучать его. А все-таки приятно встретить, держать в руках настоящее полезное ископаемое. Оно тоже рассказывает о далеком прошлом Большого Токо. Тогда здесь вместо гор расстилалось теплое море. По его берегам бродили невиданные животные, накапливались стволы погибших деревьев. Прошли миллионы лет. Деревья в земле обугливались, каменели. Уголь долго созревает в земных недрах. Как, впрочем, почти любое полезное ископаемое.
Образуется слой угля за миллионы лет. А уничтожить его можно за десятилетия. Если это делается торопливо, без серьезных исследований, много горючего камня остается в земле, теряется, губится зря. Геологам надо хорошо изучить природу для того, чтобы как можно бережнее использовать ее богатства.
Геологи, работавшие до нас, открыли в районе Большого Токо залежи каменного угля. Нам надо исследовать район, чтобы его освоение шло успешно. Здесь появятся дороги, промышленные площадки, поселки. Бывали случаи, когда целые города строили в неподходящих местах.
Потом эти ошибки приходилось исправлять дорогой ценой.
На Токийском Становике немало озер в кратерах вулканов, которые действовали недавно: тысячи лет назад.
Может быть, и Большое Токо появилось в кратере вулкана?
Нет, не похоже. Тогда вокруг озера были бы вулканические горные породы, потоки застывшей лавы. Правда, на берегах Большого Токо встречаются обломки вулканических пород. Но их немного, и принесены они сюда с гор.
А если впадина озера появилась после сильных землетрясений? В этих краях случаются землетрясения. При этом могут опускаться участки земной коры. Бывает, что обвалы, вызванные землетрясениями, запруживают речную долину, и от этого возникает подпрудное озеро.
Но озеро Большое Токо вряд ли так образовалось. Оно лежит за пределами главного хребта, на сравнительно ровном месте. И берега его не обрывистые, как бывает у провалов, а пологие. И не скалистые. Они сложены ровно залегающими слоями горных пород, которые образовались в древних морях. На этих слоях залегают отложения ледника…
Вот в чем разгадка! На месте озера основательно потрудился великий ледник. Потому-то по берегам тянутся холмы, как две руки, обхватывая котловину.
Ледник заполнил долину реки Утук до полукилометровой высоты. Вот какова была толщина ледового потока!
Вспахивая, вытачивая себе огромную ложбину, он выполз на более ровное место, где залегают осадочные, не очень прочные слои. Тут-то ледник и разгулялся! Он состругивал слой за слоем – понемногу, но очень упорно. Работал десятки тысяч лет. Ледяные потоки действовали, подобно бульдозеру. И, как бульдозер, они сгружали соструганные обломки вокруг впадины, которую сами же прорезали.
Так и получилась обширная подледная котловина, имеющая округлую форму и вытянутая, подобно языку ледника. А вокруг нее образовались на склонах скопления валунов, песков, щебня, супесей – боковые морены.
Когда ледник растаял, подледная ванна заполнилась водой, появилось озеро.
Я не уверен, что правильно разгадал происхождение Большого Токо. Однако ничего более правдоподобного придумать не смог.
Вообще, на мой взгляд, в районе реки Утук и в районе Большого Токо великий ледник мог вызвать даже землетрясения и вулканические извержения. Опять оговорюсь: я могу ошибиться. Но мнение мое имеет кое-какие основания.
Помню одно ущелье в долине реки Утук. Оно рассекало гору. Каменные стены были гладкие, словно обтесанные. А ущелье тянулось ровно, как будто его намечали по линейке.
Похоже, что некогда здесь треснула земная кора; одна сторона горы приподнялась, а другая, которая ближе к долине, опустилась. Скалы сдвигались, истирались по трещинам в порошок. Вот и получились как бы полированные стенки. Их так и называют: зеркала скольжения. Конечно, в таком зеркале не увидишь собственного отражения. Зато заметишь нечто более оригинальное: отражение движений земной коры.
В этом ущелье трещины были свежие. Пожалуй, возникли они недавно. При каких обстоятельствах, по какой причине?
Под действием ледника.
Массы льда, заполнившие долину, нарушили равновесие отдельных блоков, глыб земной коры. Под пятой ледника одни блоки прогибались, вдавливались в землю, другие – соседние – приподнимались.
Подобные движения земной коры могут вызывать сильные землетрясения. Порой страшны не столько сами подземные толчки, сколько вызванные ими природные явления. Сотрясения земли нарушают устойчивость горных склонов, порождая обвалы, оползни, лавины, грязекаменные потоки.
Инженерам-геологам важно выяснить, когда происходили в этих местах сильные землетрясения и могут ли они повториться в ближайшем будущем.
Мне удалось заметить следы прежних крупных землетрясений в долине реки Утук. Я даже примерно определил их возраст. Вот как это было.
Невдалеке от нашего первого лагеря, смытого потопом, возвышалась красивая гора с обрывистыми уступами и двумя водопадами. У ее подножья лежала огромная скала, размером с многоэтажный дом. Выше по склону видно было место, откуда она сорвалась.
Почему оторвалась и рухнула скала? Когда?
Очень похоже, что она обрушилась в тот момент, когда гору сильно тряхнуло землетрясение. Иначе она бы разрушалась помаленьку, разваливалась по частям. Впрочем, вовсе не исключено, что она преспокойно съехала вниз по какой-нибудь трещине или зеркалу скольжения.
Когда это произошло? На первый взгляд вопрос может показаться бесцельным.
И все-таки приблизительно возраст этого обвала определить; можно. Судите сами. Если бы скала рухнула до наступления ледника или под его напором, то лед передвинул бы ее вниз по долине. А она лежит точно под тем местом, откуда свалилась. Значит, это событие произошло после таяния ледника.
Почему могучий ледник не оторвал эту скалу раньше?
Значит, она держалась вполне прочно. А почему она потеряла устойчивость? По вине землетрясения. Другую причину отыскать трудно.
Еще на две подобные скалы, только поменьше этой, я натолкнулся, когда ходил в маршрут вверх по реке Утук. (Кроме следов ледника и землетрясений, встретились тогда и следы медведя.) Наконец, невдалеке от нашего второго лагеря, рядом с обрывом, где я изучал ледяные жилы, тоже валялись две огромные каменные глыбы среди россыпи мелких и крупных обломков, редко превышающих человеческий рост.
Нам приходится изучать обычные геологические явления, с которыми давно знакомы. При этом особенно ясно видишь следы каких-то необычных событий. Их тоже надо научиться замечать. Поэтому я занес в полевую книжку и на карту положение непривычных каменных глыб.
Все они, как и первая, появились уже после ледника.
Хотелось знать более точную дату. Ледник растаял около десяти тысячелетий назад. Если сильные землетрясения были тогда, а затем не повторялись, – беда невелика.
Ну, а если они происходили недавно?
И с этим удалось разобраться. Дело в том, что все глыбы лежали на одной и той же «засечке», оставленной рекой: на террасе. Почему только на террасе? Из пяти глыб хоть бы одна могла угодить на речную пойму, которая обычно прислонена к крутым склонам.
Наиболее простое объяснение таково. Прошел и растаял ледник. Река накопила террасу (около трех – пяти тысячелетий назад). А после этого начались сильные землетрясения. Отдельные глыбы оторвались от родимых скал и рухнули на террасу.
Позже, когда образовалась пойма, подобных сотрясений земли уже не происходило, такие крупные скалы не обрушивались.
Возможно, именно в то время происходили и вулканические извержения. Они обычно сопровождаются сильными землетрясениями.
Мы привыкли читать и слышать о том, какие тонкие и сложные связи объединяют между собой разные виды организмов. Небольшое нарушение этих взаимосвязей может иметь серьезные последствия. Скажем, истребляют хищников-орлов, а в результате быстро плодится вредоносная саранча (орлы питаются змеями, змеи – лягушками, лягушки – насекомыми, уничтожают личинки саранчи). Оказывается, и наша земная твердь устроена очень тонко и отзывается даже на сравнительно несильные воздействия. И тут существуют сложные взаимосвязи явлений.
Ледник приводит в движение блоки земной коры. Они начинают покачиваться, подобно чашам весов, выведенным из равновесия. Эти движения разрывают скалы и вызывают землетрясения. А в иных случаях приводят к извержениям вулканов.
Вспомните, что происходит с минеральной водой или лимонадом, когда откупоришь бутылку. Вода словно закипает, пузырится, пенится, стремится вырваться наружу. Может даже получиться крохотное вулканическое извержение. Почему так происходит?
В закупоренной бутылке газу некуда деваться. Он сдавлен и остается растворенным в воде. Как только приоткрылась пробка, появилось свободное местечко, уменьшилось давление – тут газ и рванулся вверх, увлекая за собой воду.
Примерно то же происходит и с глубинными очагами магмы. Когда давление сверху уменьшается (скажем, после таяния ледника), газы и водяной пар из магмы вырываются наружу. Возникают вулканы. (Между прочим, они извергают главным образом водяной пар.)
К сожалению, мне не удалось добраться к вулканам Токипского Становика. Район, где они находятся, не входил в зону обследования нашего отряда. Мы даже не собирали сведения об этих вулканах. Мол, зачем о них знать, если по работе не положено? И без того дел было много.