— Да воссияет вам теперь Зар! — пожелал я. — Стреляй без промаха!
Открытая площадь не могла быть препятствием для чуликов, и эти сильные и ловкие воины должны были без труда добраться до арбалетчиков из невольников и рабочих. Но по причине которой командиры сперва никак не могли понять, чулики вдруг начали падать, валиться кучами и пачками, и так и оставались лежать в окровавленной пыли и грязи. Тех, кто прорвался сквозь град стрел, встретили алебардщики и мечники — отряд, выделенный для поддержки арбалетчиков, которые продолжали стрелять и стрелять. Чулики заколебались, повернули — и тут Холли крикнула:
— Всем встать! Залп!
И каждый секстет выпустил по шесть стрел.
Битва бушевала. Когда магнаты слезли с сектриксов и, сверкая длинными мечами, пошли в атаку пешим строем, нам пришлось постепенно отступать вглубь «нахаловки» оставляя баррикаду за баррикадой. Мы сдерживали их натиск, и какое-то время ни одна сторона не имела перевеса.
Но даже когда нас заставляли отступать, боевой дух рабочих и невольников рос. Ибо они видели, какой урон они наносят противнику. Видели, как наши носители брони, наши мальчуганы со щитами, укрывали их от града стрел вплоть до той минуты, когда вооруженные холодным оружием бойцы выступали вперед, отбить атаку. Так продолжалось долго, поскольку магнаты не могли понять, оказывались не в состоянии уразуметь, что уже не могут навязать нам прежней власти. Они привыкли смело влетать в «нахаловку», сея ужас и разрушение. Теперь же у них перед глазами желтели вусковые шлемы, и те, кто носил их, стреляли из арбалета и разили смертельными остриями пик. Понять этого магдагские аристократы разумеется не могли, но когда их потери возросли и они видели своих товарищей корчащимися в пыли, истекающими кровью, с проколотыми или прорванными кольчугами, слышали, как их братья и кузены вопят в предсмертной агонии, то видя и слыша такое магнатам поневоле приходилось поверить, что им вряд ли удастся снова надеть ярмо на невольников и рабочих.
А град арбалетных стрел сыпался не переставая. В «нахаловке» Магдага жило очень много рабочих и невольников, и мы изготовили великое множество стрел — невероятное множество.
Отряд лучников, уроженцев Лаха, действовал решительно и успешно. Их я использовал в качестве снайперов. Не знаю, сколько удивленных магнатов было выбито из седел стрелами длиной в ярд[39], но это удивление длилось мгновения, отделявшие их от смерти.
По всей граничащей с городом оконечности «нахаловки» мои воины теснили магнатов и наемников-зверолюдей.
Я почувствовал, что победа уже почти у нас в руках.
Мы с боем прошли весь путь до первоначальной линии обороны. Я приказал своим пикинерам выстроиться фалангой и приготовиться к тому, что будет, как я надеялся, последней атакой. Холли с арбалетчиками должна была двигаться в интервалах, обеспечивая прикрытие. Я был весь покрыт смесью пота, пыли и крови. Это была не моя кровь. Я посмотрел аза снесенную баррикаду, на открытое пространство, с которого магнаты повели свое нападение и где теперь мельтешила масса спешившихся магнатов и наемников-зверолюдей. Они там снова взбирались в седла, а рабы-грумы держали сектриксов под уздцы. Будет ли это их последней атакой — когда мы пойдем вперед строем?
Тут я улыбнулся, представив себе кавалеристов в кольчугах атакующих мою фалангу, прикрываемую стальными арбалетами.
Такое зрелище и страшное возмездие отплатит мне за многое.
И тут из рядов магнатов к нам выехала одинокая фигура. Одетая во все белое, в развевающейся, белой мантии принцесса Сушинг выехала верхом на сектриксе на переговоры со мной, Дреем Прескотом.
— Что я могу сказать, ков Драк?
Она, похоже, не могла заставить себя обращаться ко мне иначе. Лицо её было бледным, влажные алые губы сморщились, сжались и выглядели почти бескровными. Горящие глаза запали, а руки нервно теребили поводья.
— Неужели ты так сильно ненавидишь меня? — Я…. — начал было я и заколебался.
Ведь я и правда ненавидел эту женщину. Я все ещё верил, что ненавижу всех приверженцев зеленого. В то время я был ещё молод, и ненависть рождалась и приживалась во мне легко, да простит меня Зар.
— Ты — крозар, — произнесла она с некоторым трудом. — Князь, зарянин. Ты мог бы добиться перемирия с Санурказзом — ты сам сказал, что в один прекрасный день красное и зеленое перестанут враждовать, — она нагнулась ко мне со своего высокого седла. — Почему бы этому дню не наступить сегодня, Дрей Прескот, ков Драк?
— Ты все ещё не понимаешь. Война тут идет не между красными и зелеными. Это война между магнатами и их рабами.
Выжидающее молчание, наступившее, когда две армии выстроились друг против друга, прорезал резкий диссонирующий крик. Я поднял взгляд, заслоняя глаза от света. Там, в вышине, лениво описывал охотничьи круги огромный ало-золотой орлан, распростерший свои мощные сильные крылья.
— С рабами! — пренебрежительно отмахнулась Сушинг. — Рабы есть рабы. Они необходимы. Они всегда будут, — она посмотрела на меня сверху вниз, и в её глазах вспыхнул отголосок прежнего огня. — А ты, ма фарил, выглядишь нелепо с этим старым черепом вуска на голове!
Она не забыла моих слов и теперь возвращала их мне.
— Старые черепа вусков выиграют этот бой, Сушинг.
— Я взываю к тебе, Драк! Подумай о том, что ты делаешь! Пожалуйста… Ведь в конце концов ты мне кое-чем обязан… Зар ведь не твой истинный владыка, ты же не с внутреннего моря, не с Ока Мира. Заключи мир между красными и зелеными, и мы уладим вопрос с рабами.
Теперь, в том сияющем небе Крегена оба солнца стояли так близко друг к другу, но уже разделились и клонились к горизонту. А ало-золотая хищная птица кружила с более смертоносной целеустремленностью. Белый голубь повторял её движения, снижаясь и планируя. Это кружение напоминало маневрирование истребителей, которое ещё увидят более поздние века. И я снова почувствовал свою беспомощность. Призрачные силы Савантов и Звездных Владык снова столкнулись в этом мире — столь далеком от планеты, где я родился.
Сушинг увидела мое лицо. Она раздраженно шевельнулась, и я увидел у неё под белой мантией кольчугу.
— Я взывала к тебе, Драк, — сказала она нервно теребя хлыст и поводья. — А теперь выслушай послание моего брата Гликаса. Если все вы не вернетесь в «нахаловку» и не сложите оружие, то будете все уничтожены …
Я отступил на шаг.
— Нам больше нечего сказать друг другу, принцесса. Передай Гликасу: пусть вспомнит как я назвал его в тюрьме большого храма на-Приагс. Это и есть мое послание. Он поймет.
К нам скакала кучка потерявших терпение магнатов. В руках они держали луки, натянутые, с вложенными стрелами. Ко мне двинулся Пугнарсес — высокий, безобразный, с клочковатыми бровями и лохматой гривой. Сушинг подняла хлыст.
Стрела вылетела со стороны магнатов и, описав дугу, вонзилась в горло Пугнарсесу. Он упал на бок, харкая кровью и вцепившись обоими руками в убившую его стрелу.
— Вот! — закричал я, обезумев от гнева и ярости. — Вот тебе ответ для твоего поганого братца!
Она с силой ударила меня хлыстом, но я отвел голову, и удар пришелся по моему вусковому шлему.
Когда я поднял голову, она, пришпорив сектрикса, мчалась назад.
Мне пришлось бежать петляя и увертываясь под градом стрел но я все ж таки задержался подхватить Пугнарсеса и отнести его к друзьям. Холли, плача, склонилась над ним.
— Приготовиться к наступлению! — заорал я, обращаясь к своим бойцам — к своим бойцам, бывшим рабочим из «нахаловки», рабам из бригад, девушкам-помощницам вроде Холли и подросткам, которые по-прежнему держали щиты. Фаланга ощетинилась пиками. Холли оторвалась от Пугнарсеса. Рядом с ней стоял Генал. Он поднял её на ноги.
— Да! — крикнул я им. — Да! Мы сразимся сейчас, это будет последняя битва. Мы окончательно уничтожим зло — магнатов Магдага! — я поднял меч. — Вперед!
Земля задрожала под мерной поступью фаланги рабов.
Фаланга наступала. Все пики держали под нужным углом, направив вперед и вверх. Желтые черепа вусков пылали в опалиновом свете солнц. Вспыхивали блики, отражаясь от стальных дуг арбалетов. И все — все до одного в моей маленькой армии двинулись вперед.
С нами теперь шли тысячи других рабочих и невольников, мужчин и женщин, с трофейным оружием в руках или просто с инструментами, которые они использовали прежде для работы. Ноги поднимали удушливую пыль. Призывно завывали трубы. Я шагал вместе с ними. Сейчас я не отказался иметь на теле подаренную Майфуй кольчугу, но шагал и шагал вперед широким шагом.
Я знал — настолько точно, насколько вообще может чего-то знать человек — что эти надменные магнаты теперь в нашей власти. Новое оружие, фаланга пикинеров при поддержке арбалетчиков, сметет их. И я, торжествуя, шагал вперед. Отдавались эхом призывные вопли и крики. В воздухе, едва не сталкиваясь друг с другом, засвистели стрелы из луков и арбалетов.
— Крозар! Крозар! — орал я размахивая мечом и устремляясь вперед, окруженный со всех сторон пиками. Секстеты Холли расточали любовную заботу своей стрельбой. — Джикай! Джикай!
Мы победим. Ничто не могло этого предотвратить.
Среди всего этого гама, всего этого бедлама когда пикинеры рвались вперед в стремлении поскорее добраться до ненавистных облаченных в кольчуги магнатов Магдага, я снова посмотрел на небо. Поднял взгляд к небесам. Там кружила ало-золотая хищная птица — одна. Голубь исчез.
— На Магдаг! — заорал я. Мой меч, отразив этот вечерний струящийся свет, вспыхнул, словно пламенеющий клинок.
Освещение менялось. На периферии моего поля зрения появились голубые отсветы — и я понял, что происходит. Вокруг меня падали стрелы, рвались вперед и кололи врагов пикинеры, рубили и крошили противника алебардщики. Стрелки Холли косили кольчужные ряды, а Пророк и Болан с Геналом подбадривали бойцов, побуждая их продолжать наступление. И прямо когда мы с силой врезались в бушующее море воинов в доспехах и двинулись вперед по их телам, голубизна обрисовала все вокруг меня. Я почувствовал легкость. Почувствовал как меня увлекает вверх.
— Нет! — закричал я, подняв длинный меч. — Нет! Только не сейчас! Не сейчас… я не вернусь на Землю! Звездные Владыки! Если вы слышите меня — Саванты — дайте мне остаться в этом мире! Я не вернусь на Землю!
Я думал о моей Делии из Дельфонда, Делии Синегорской. Нет, я не дам снова перебросить меня через межзвездную бездну, и вновь унести прочь от нее! Я не мог этого допустить.
Я боролся. Не знаю, ни как, ни почему, ни что произошло, но голубизна нарастала, а я сопротивлялся ей. Каким-то образом я подвел Звездных Владык. Я сделал что-то противоречащее тому чего они там ни пытались достичь. Я хвастался, что буду служить им, но так, как сам захочу — и вот расплата.
— Дайте мне остаться на Крегене! — проревел я в безразличное небо, с которого лили свой смешанный свет солнца Скорпиона. Теперь я едва сознавал бушующий вокруг меня бой. Люди гибли, отлетали отсеченные головы и конечности, стрелы пронзали кольчуги, реками лилась кровь.
Я зашатался. Голубизна объяла меня, и я плыл в ней. Я мертвой хваткой вцепился в рукоять меча и почувствовал, как падаю, как покидает меня пыл и восторг, а я все падаю и падаю…
— Я не вернусь на Землю!
Теперь все наполнял ревущий и кружащийся голубой водоворот, роящийся, казалось и у меня в голове, наполняя глаза и уши, кувыркая меня в голубом ничто…
— Я останусь на Крегене под солнцами Скорпиона! Останусь!
Я, Дрей Прескот с Земли, прокричал это.
— Я останусь на Крегене! Я останусь на Крегене!
Открытая площадь не могла быть препятствием для чуликов, и эти сильные и ловкие воины должны были без труда добраться до арбалетчиков из невольников и рабочих. Но по причине которой командиры сперва никак не могли понять, чулики вдруг начали падать, валиться кучами и пачками, и так и оставались лежать в окровавленной пыли и грязи. Тех, кто прорвался сквозь град стрел, встретили алебардщики и мечники — отряд, выделенный для поддержки арбалетчиков, которые продолжали стрелять и стрелять. Чулики заколебались, повернули — и тут Холли крикнула:
— Всем встать! Залп!
И каждый секстет выпустил по шесть стрел.
Битва бушевала. Когда магнаты слезли с сектриксов и, сверкая длинными мечами, пошли в атаку пешим строем, нам пришлось постепенно отступать вглубь «нахаловки» оставляя баррикаду за баррикадой. Мы сдерживали их натиск, и какое-то время ни одна сторона не имела перевеса.
Но даже когда нас заставляли отступать, боевой дух рабочих и невольников рос. Ибо они видели, какой урон они наносят противнику. Видели, как наши носители брони, наши мальчуганы со щитами, укрывали их от града стрел вплоть до той минуты, когда вооруженные холодным оружием бойцы выступали вперед, отбить атаку. Так продолжалось долго, поскольку магнаты не могли понять, оказывались не в состоянии уразуметь, что уже не могут навязать нам прежней власти. Они привыкли смело влетать в «нахаловку», сея ужас и разрушение. Теперь же у них перед глазами желтели вусковые шлемы, и те, кто носил их, стреляли из арбалета и разили смертельными остриями пик. Понять этого магдагские аристократы разумеется не могли, но когда их потери возросли и они видели своих товарищей корчащимися в пыли, истекающими кровью, с проколотыми или прорванными кольчугами, слышали, как их братья и кузены вопят в предсмертной агонии, то видя и слыша такое магнатам поневоле приходилось поверить, что им вряд ли удастся снова надеть ярмо на невольников и рабочих.
А град арбалетных стрел сыпался не переставая. В «нахаловке» Магдага жило очень много рабочих и невольников, и мы изготовили великое множество стрел — невероятное множество.
Отряд лучников, уроженцев Лаха, действовал решительно и успешно. Их я использовал в качестве снайперов. Не знаю, сколько удивленных магнатов было выбито из седел стрелами длиной в ярд[39], но это удивление длилось мгновения, отделявшие их от смерти.
По всей граничащей с городом оконечности «нахаловки» мои воины теснили магнатов и наемников-зверолюдей.
Я почувствовал, что победа уже почти у нас в руках.
Мы с боем прошли весь путь до первоначальной линии обороны. Я приказал своим пикинерам выстроиться фалангой и приготовиться к тому, что будет, как я надеялся, последней атакой. Холли с арбалетчиками должна была двигаться в интервалах, обеспечивая прикрытие. Я был весь покрыт смесью пота, пыли и крови. Это была не моя кровь. Я посмотрел аза снесенную баррикаду, на открытое пространство, с которого магнаты повели свое нападение и где теперь мельтешила масса спешившихся магнатов и наемников-зверолюдей. Они там снова взбирались в седла, а рабы-грумы держали сектриксов под уздцы. Будет ли это их последней атакой — когда мы пойдем вперед строем?
Тут я улыбнулся, представив себе кавалеристов в кольчугах атакующих мою фалангу, прикрываемую стальными арбалетами.
Такое зрелище и страшное возмездие отплатит мне за многое.
И тут из рядов магнатов к нам выехала одинокая фигура. Одетая во все белое, в развевающейся, белой мантии принцесса Сушинг выехала верхом на сектриксе на переговоры со мной, Дреем Прескотом.
— Что я могу сказать, ков Драк?
Она, похоже, не могла заставить себя обращаться ко мне иначе. Лицо её было бледным, влажные алые губы сморщились, сжались и выглядели почти бескровными. Горящие глаза запали, а руки нервно теребили поводья.
— Неужели ты так сильно ненавидишь меня? — Я…. — начал было я и заколебался.
Ведь я и правда ненавидел эту женщину. Я все ещё верил, что ненавижу всех приверженцев зеленого. В то время я был ещё молод, и ненависть рождалась и приживалась во мне легко, да простит меня Зар.
— Ты — крозар, — произнесла она с некоторым трудом. — Князь, зарянин. Ты мог бы добиться перемирия с Санурказзом — ты сам сказал, что в один прекрасный день красное и зеленое перестанут враждовать, — она нагнулась ко мне со своего высокого седла. — Почему бы этому дню не наступить сегодня, Дрей Прескот, ков Драк?
— Ты все ещё не понимаешь. Война тут идет не между красными и зелеными. Это война между магнатами и их рабами.
Выжидающее молчание, наступившее, когда две армии выстроились друг против друга, прорезал резкий диссонирующий крик. Я поднял взгляд, заслоняя глаза от света. Там, в вышине, лениво описывал охотничьи круги огромный ало-золотой орлан, распростерший свои мощные сильные крылья.
— С рабами! — пренебрежительно отмахнулась Сушинг. — Рабы есть рабы. Они необходимы. Они всегда будут, — она посмотрела на меня сверху вниз, и в её глазах вспыхнул отголосок прежнего огня. — А ты, ма фарил, выглядишь нелепо с этим старым черепом вуска на голове!
Она не забыла моих слов и теперь возвращала их мне.
— Старые черепа вусков выиграют этот бой, Сушинг.
— Я взываю к тебе, Драк! Подумай о том, что ты делаешь! Пожалуйста… Ведь в конце концов ты мне кое-чем обязан… Зар ведь не твой истинный владыка, ты же не с внутреннего моря, не с Ока Мира. Заключи мир между красными и зелеными, и мы уладим вопрос с рабами.
Теперь, в том сияющем небе Крегена оба солнца стояли так близко друг к другу, но уже разделились и клонились к горизонту. А ало-золотая хищная птица кружила с более смертоносной целеустремленностью. Белый голубь повторял её движения, снижаясь и планируя. Это кружение напоминало маневрирование истребителей, которое ещё увидят более поздние века. И я снова почувствовал свою беспомощность. Призрачные силы Савантов и Звездных Владык снова столкнулись в этом мире — столь далеком от планеты, где я родился.
Сушинг увидела мое лицо. Она раздраженно шевельнулась, и я увидел у неё под белой мантией кольчугу.
— Я взывала к тебе, Драк, — сказала она нервно теребя хлыст и поводья. — А теперь выслушай послание моего брата Гликаса. Если все вы не вернетесь в «нахаловку» и не сложите оружие, то будете все уничтожены …
Я отступил на шаг.
— Нам больше нечего сказать друг другу, принцесса. Передай Гликасу: пусть вспомнит как я назвал его в тюрьме большого храма на-Приагс. Это и есть мое послание. Он поймет.
К нам скакала кучка потерявших терпение магнатов. В руках они держали луки, натянутые, с вложенными стрелами. Ко мне двинулся Пугнарсес — высокий, безобразный, с клочковатыми бровями и лохматой гривой. Сушинг подняла хлыст.
Стрела вылетела со стороны магнатов и, описав дугу, вонзилась в горло Пугнарсесу. Он упал на бок, харкая кровью и вцепившись обоими руками в убившую его стрелу.
— Вот! — закричал я, обезумев от гнева и ярости. — Вот тебе ответ для твоего поганого братца!
Она с силой ударила меня хлыстом, но я отвел голову, и удар пришелся по моему вусковому шлему.
Когда я поднял голову, она, пришпорив сектрикса, мчалась назад.
Мне пришлось бежать петляя и увертываясь под градом стрел но я все ж таки задержался подхватить Пугнарсеса и отнести его к друзьям. Холли, плача, склонилась над ним.
— Приготовиться к наступлению! — заорал я, обращаясь к своим бойцам — к своим бойцам, бывшим рабочим из «нахаловки», рабам из бригад, девушкам-помощницам вроде Холли и подросткам, которые по-прежнему держали щиты. Фаланга ощетинилась пиками. Холли оторвалась от Пугнарсеса. Рядом с ней стоял Генал. Он поднял её на ноги.
— Да! — крикнул я им. — Да! Мы сразимся сейчас, это будет последняя битва. Мы окончательно уничтожим зло — магнатов Магдага! — я поднял меч. — Вперед!
Земля задрожала под мерной поступью фаланги рабов.
Фаланга наступала. Все пики держали под нужным углом, направив вперед и вверх. Желтые черепа вусков пылали в опалиновом свете солнц. Вспыхивали блики, отражаясь от стальных дуг арбалетов. И все — все до одного в моей маленькой армии двинулись вперед.
С нами теперь шли тысячи других рабочих и невольников, мужчин и женщин, с трофейным оружием в руках или просто с инструментами, которые они использовали прежде для работы. Ноги поднимали удушливую пыль. Призывно завывали трубы. Я шагал вместе с ними. Сейчас я не отказался иметь на теле подаренную Майфуй кольчугу, но шагал и шагал вперед широким шагом.
Я знал — настолько точно, насколько вообще может чего-то знать человек — что эти надменные магнаты теперь в нашей власти. Новое оружие, фаланга пикинеров при поддержке арбалетчиков, сметет их. И я, торжествуя, шагал вперед. Отдавались эхом призывные вопли и крики. В воздухе, едва не сталкиваясь друг с другом, засвистели стрелы из луков и арбалетов.
— Крозар! Крозар! — орал я размахивая мечом и устремляясь вперед, окруженный со всех сторон пиками. Секстеты Холли расточали любовную заботу своей стрельбой. — Джикай! Джикай!
Мы победим. Ничто не могло этого предотвратить.
Среди всего этого гама, всего этого бедлама когда пикинеры рвались вперед в стремлении поскорее добраться до ненавистных облаченных в кольчуги магнатов Магдага, я снова посмотрел на небо. Поднял взгляд к небесам. Там кружила ало-золотая хищная птица — одна. Голубь исчез.
— На Магдаг! — заорал я. Мой меч, отразив этот вечерний струящийся свет, вспыхнул, словно пламенеющий клинок.
Освещение менялось. На периферии моего поля зрения появились голубые отсветы — и я понял, что происходит. Вокруг меня падали стрелы, рвались вперед и кололи врагов пикинеры, рубили и крошили противника алебардщики. Стрелки Холли косили кольчужные ряды, а Пророк и Болан с Геналом подбадривали бойцов, побуждая их продолжать наступление. И прямо когда мы с силой врезались в бушующее море воинов в доспехах и двинулись вперед по их телам, голубизна обрисовала все вокруг меня. Я почувствовал легкость. Почувствовал как меня увлекает вверх.
— Нет! — закричал я, подняв длинный меч. — Нет! Только не сейчас! Не сейчас… я не вернусь на Землю! Звездные Владыки! Если вы слышите меня — Саванты — дайте мне остаться в этом мире! Я не вернусь на Землю!
Я думал о моей Делии из Дельфонда, Делии Синегорской. Нет, я не дам снова перебросить меня через межзвездную бездну, и вновь унести прочь от нее! Я не мог этого допустить.
Я боролся. Не знаю, ни как, ни почему, ни что произошло, но голубизна нарастала, а я сопротивлялся ей. Каким-то образом я подвел Звездных Владык. Я сделал что-то противоречащее тому чего они там ни пытались достичь. Я хвастался, что буду служить им, но так, как сам захочу — и вот расплата.
— Дайте мне остаться на Крегене! — проревел я в безразличное небо, с которого лили свой смешанный свет солнца Скорпиона. Теперь я едва сознавал бушующий вокруг меня бой. Люди гибли, отлетали отсеченные головы и конечности, стрелы пронзали кольчуги, реками лилась кровь.
Я зашатался. Голубизна объяла меня, и я плыл в ней. Я мертвой хваткой вцепился в рукоять меча и почувствовал, как падаю, как покидает меня пыл и восторг, а я все падаю и падаю…
— Я не вернусь на Землю!
Теперь все наполнял ревущий и кружащийся голубой водоворот, роящийся, казалось и у меня в голове, наполняя глаза и уши, кувыркая меня в голубом ничто…
— Я останусь на Крегене под солнцами Скорпиона! Останусь!
Я, Дрей Прескот с Земли, прокричал это.
— Я останусь на Крегене! Я останусь на Крегене!