Непогасим огонь внимательного взора, Неисчерпаем блеск того, что суждено. Лик Солнца восстает в безличьи кругозора, И весь различный мир скрепляет он в одно.
Туманы превратив в разорванные тучи, Ток огненных полос коснулся вышних гор, И в глубину долин, светясь, глядятся кручи.
Там нежный сон садов, там синий свет озер, И пробужденья чувств, несознанно-могучи, Сливают шум листвы в один протяжный хор.
97. И да, и нет
1
И да, и нет - здесь все мое, Приемлю боль - как благостыню, Благославляю бытие, И если создал я пустыню, Ее величие - мое!
2
Весенний шум, весенний гул природы В моей душе звучит не как призыв. Среди живых - лишь люди не уроды, Лишь человек хоть частию красив.
Он может мне сказать живое слово, Он полон бездн мучительных, как я. И только в нем ежеминутно ново Видение земного бытия.
Какое участье думать, что сознаньем, Над смутой гор, морей, лесов, и рек, Над мчащимся в безбрежность мирозданьем, Царит непобедимый человек.
О, верю! Мы повсюду бросим сети, Средь мировых неистощимых вод. Пред будущим теперь мы только дети. Он - наш, он - наш, лазурный небосвод!
3
Страшны мне звери, и черви, и птицы, Душу томит мне животный их сон. Нет, я люблю только беглость зарницы, Ветер и моря глухой перезвон.
Нет, я люблю только мертвые горы, Листья и вечно немые цветы, И человеческой мысли узоры, И человека родные черты.
4
Лишь демоны, да гении, да люди, Со временем заполнят все миры, И выразят в неизреченном чуде Весь блеск еще не снившейся игры,
Когда, уразумев себя впервые, С душой соприкоснутся навсегда Четыре полновластные стихии: Земля, Огонь, и Воздух, и Вода.
5
От бледного листка испуганной осины До сказочных планет, где день длинней, чем век, Все - тонкие штрихи законченной картины, Все - тайные пути неуловимых рек.
Все помыслы ума - широкие дороги, Все вспышки страстные - подъемные мосты, И как бы ни были мы бедны и убоги, Мы все-таки дойдем до нужной высоты.
То будет лучший миг безбрежных откровений, Когда, как лунный диск, прорвавшись сквозь туман, На нас из хаоса бесчисленных явлений Вдруг глянет снившийся, но скрытый Океан.
И цель пути поняв, счастливые навеки, Мы все благословим раздавшуюся тьму, И, словно радостно-расширенные реки, Своими устьями, любя, прильнем к Нему.
6
То будет таинственный миг примирения, Все в мире воспримет восторг красоты, И будет для взора не три измерения, А столько же, сколько есть снов у мечты.
То будет мистический праздник слияния, Все краски, все формы изменятся вдруг, Все в мире воспримет восторг обаяния, И воздух, и Солнце, и звезды, и звук.
И демоны, встретясь с забытыми братьями, С которыми жили когда-то всегда, Восторженно встретят друг друга объятьями,И день не умрет никогда, никогда!
7
Будут игры беспредельные, В упоительности цельные, Будут песни колыбельные, Будем в шутку мы грустить, Чтобы с новым упоением, За обманчивым мгновением, Снова ткать с протяжным пением Переливчатую нить.
Нить мечтанья бесконечного, Беспечального, беспечного, И мгновенного и вечного, Будет вся в живых огнях, И, как призраки влюбленные, Как-то сладко утомленные, Мы увидим - измененные Наши лица - в наших снах.
8
Идеи, образы, изображенья, тени, Вы, вниз ведущие, но пышные ступени,Как змей сквозь вас виясь, я вас люблю равно, Чтоб видеть высоту, я падаю на дно.
Я вижу облики в сосуде драгоценном, Вдыхаю в нем вино, с его восторгом пленным, Ту влагу выпью я, и по златым краям Дам биться отблескам и ликам и теням.
Вино горит сильней - незримое для глаза, И осушенная - богаче, ярче ваза. Я сладко опьянен, и, как лукавый змей, Покинув глубь, всхожу... Еще! Вот так! Скорей!
9
Я - просветленный, я кажусь собой, Но я не то,- я остров голубой: Вблизи зеленый, полный мглы и бури, Он издали являет цвет лазури.
Я - вольный сон, я всюду и нигде:Вода блестит, но разве луч в воде? Нет, здесь светя, я где-то там блистаю, И там не жду, блесну - и пропадаю.
Я вижу все, везде встает мой лик, Со всеми я сливаюсь каждый миг. Но ветер как замкнуть в пределах зданья? Я дух, я мать, я страж миросозданья.
10
Звуки и отзвуки, чувства и призраки их, Таинство творчества, только что созданный стих.
Только что срезанный свежий и влажный цветок, Радость рождения - этого пения строк.
Воды мятежились, буря гремела,- но вот В водной зеркальности дышит опять небосвод.
Травы обрызганы с неба упавшим дождем. Будем же мучиться, в боли мы тайну найдем.
Слава создавшему песню из слез роковых, Нам передавшему звонкий и радостный стих!
98. Чет и нечет
Медленные строки
Утром рано, Из тумана, Солнце выглянет для нас. И осветит, И заметит Всех, кто любит этот час.
Ночью, скучно, Однозвучно, Упадает звон минут. О минувшем, Обманувшем Их напевы нам поют.
Точно с крыши, Тише, тише, Капли падают дождя. Все прольются, Не вернутся, Этот темный путь пройдя.
Звук неясный, Безучастный, Панихиды нам поет. "Верьте, верьте Только смерти! Чет и нечет! Нечет, чет!"
"Чет счастливым И красивым, Слабым нечет, недочет! Но, редея, Холодея Чет и нечет протечет!"
Звук неясный, Безучастный, Ты поешь, обман тая. Нет, не верю, И в потерю Смысл иной влагаю я.
Верьте, верьте Только смерти Нас понявшего Христа! Солнце встанет, Не обманет, Вечно светит красота!
Цель страданья, Ожиданья, Всем нам светлый даст отчет. В мире согласный, Вечно ясный, Чет и нечет вас влечет.
Индийские травы
Познавший сущность стал выше печали. Шри-Шанкара-Ачария
99. Майя
Тигры стонали в глубоких долинах. Чампак, цветущий в столетие раз, Пряный, дышал между гор, на вершинах. Месяц за скалы проплыл и погас.
В темной пещере, задумчивый йоги, Маг-заклинатель, бледней мертвеца, Что-то шептал, и властительно-строги Были черты сверхземного лица.
Мантру читал он, святое моленье; Только прочел - и пред ним, как во сне, Стали качаться, носиться виденья, Стали кружиться в ночной тишине.
Тени, и люди, и боги, и звери, Время, пространство, причина, и цель, Пышность восторга, и сумрак потери, Смерть на мгновенье, и вновь колыбель.
Ткань без предела, картина без рамы, Сонмы враждебных бесчисленных "я", Мрак отпаденья от вечного Брамы, Ужас мучительный, сон бытия.
К самому небу возносятся горы, Рушится с гулом утес на утес, Топот и ропот, мольбы и укоры, Тысячи быстрых и звонких колес.
Бешено мчатся и люди и боги... Майя! О, Майя! Лучистый обман! "Жизнь - для незнающих, призрак - для йоги, Майя - бездушный немой океан!"
Скрылись виденья. На горных вершинах. Ветер в узорах ветвей трепетал. Тигры стонали в глубоких долинах. Чампак, цветок вековой, отцветал.
100. Круговорот
Не только люди и герои, Волненье дум тая, Томятся жаждой в душном зное Земного бытия. Но даже царственные боги Несут тяжелый плен, Всегда витая на пороге Все новых перемен.
Они счастливее, чем люди, Герои равны им, Но все они скорбят о чуде Всем существом своим. В оковах жизни подневольной Запутанных миров, Скорбят о вечности безбольной Непреходящих снов.
И только Он, Кто всех их видит С незримой высоты, Кто бледной травки не обидит, В Чьем лоне я и ты,Лишь только Он, всегда блаженный, Ничем не утомлен, И жизнь с ее игрой мгновенной Пред ним скользит, как сон.
Никем не понят и незнаем, Он любит свет и тьму, И круг заветный мы свершаем, Чтобы придти к Нему. Как луч от Солнца, в жгучем зное, Сквозь бездну мглы скользим, И вновь - к Нему, в святом покое, И вот мы снова - с Ним!
101. Индийский мотив
Как красный цвет небес, которые не красны, Как разногласье волн, что меж собой согласны, Как сны, возникшие в прозрачном свете дня, Как тени дымные вкруг яркого огня, Как отсвет раковин, в которых жемчуг дышит, Как звук, что в слух идет, но сам себя не слышит, Как на поверхности потока белизна, Как лотос в воздухе, растущий ото дна, Так жизнь с восторгами и с блеском заблужденья Есть сновидение иного сновиденья.
102. Жизнь
Жизнь - отражение лунного лика в воде, Сфера, чей центр - повсюду, окружность - нигде, Царственный вымысел, пропасть глухая без дна, Вечность мгновения - миг красоты - тишина.
Жизнь - трепетание Моря под властью Луны, Лотос чуть дышащий, бледный любимец волны, Дымное облако, полное скрытых лучей, Сон, создаваемый множеством, всех - и ничей.
103. Как паук
Как паук в себе рождает паутину, И, тяжелый, создает воздушность нитей,Как художник создает свою картину, Закрепляя мимолетное событий,
Так из Вечного исходит мировое Многосложность и единство бытия. Мир один, но в этом мире вечно двое: Он, Недвижный, Он, Нежаждущий - и я.
104. Из Упанишад
Все то, что существует во вселенной,Окутано в воздушную одежду, Окружено Создателем всего. Среди теней, в движении сплетенных, Недвижное есть Существо одно, В недвижности - быстрей, чем пламя мысли, Над чувствами оно царит высоко, Хотя они, как боги, в высь парят, Стремясь достичь того, что непостижно; Оно глядит на быстрый ток видений, Как воздух - обнимая все кругом, И жизненную силу разливая. Недвижно движет всем; далеко - близко; Оно внутри вселенной навсегда. И кто проникновенным взором взглянет На существа как дышащие в нем, И на него как Гения Вселенной, Тогда, поняв, что слитна эта ткань, Ни на кого не взглянет он с презреньем.
105. Индийский мудрец
Как золотистый плод, в осенний день дозревший, На землю падает, среди стеблей травы, Так я, как бы глухой, слепой, и онемевший, Иду, не поднимая головы. Одно в моих зрачках, одно в замкнутом слухе; Как бы изваянный, мой дух навек затих. Ни громкий крик слона, ни блеск жужжащей мухи Не возмутят недвижных черт моих.
Сперва я, как мудрец, беседовал с веками, Потом свой дух вернул к первичной простоте, Потом, молчальником, я приобщился в Браме, И утонул в бессмертной красоте.
Четыре радуги над бурною вселенной, Четыре степени возвышенных надежд, Чтоб воссоздать кристалл из влаги переменной, Чтоб видеть мир, не подымая вежд.
106. Молитва вечерняя
Тот, пред Кем, Незримым, зримо Все, что в душах у людей, Тот, пред Кем проходят мимо Блески дымные страстей,
Кто, Неслышимый, услышит Каждый ропот бытия, Только Тот бессмертьем дышит, В нераздельно-слитном я.
Тот, в чьем духе вечно новы Солнце, звезды, ветер, тьма, Тот, Кому они - покровы Для сокрытого ума,
Тот, Кто близко и далеко, Перед Кем вся жизнь твоя Точно радуга потока,Только Тот есть вечно - я.
Все закаты, все рассветы В нем возникли и умрут, Все сердечные приметы Там зажглись, блистая - тут.
Все лучи в росе горящей Повторяют тот же лик, Солнца лик животворящий, В Солнце каждый луч возник.
Все, что - здесь, проходит мимо, Словно тень от облаков. Но очам незримым - зрима Неподвижность вечных снов.
Он живет, пред Кем проводит Этот мир всю роскошь сил, Он, Единый, не уходит, В час захода всех светил!
Безветрие
Тогда-то наслаждается человек, проходя среди звезд. Люис де Гранада
В тихом безветрии Светлых пространств. Случевский
107. Альбатрос
Над пустыней ночною морей альбатрос одинокий, Разрезая ударами крыльев соленый туман, Любовался, как царством своим, этой бездной
широкой, И, едва колыхаясь, качался под ним Океан. И порой омрачаясь, далеко, на небе холодном, Одиноко плыла, одиноко горела Луна. О, блаженство быть сильным и гордым и вечно
свободным! Одиночество! Мир тебе! Море, покой, тишина!
108. Светлый Герой
Я слышал о светлом Герое, Свободном от всяких желаний, О нем, перешедшем поток. В лучистом застыл он покое, Покинув наш мир восклицаний Для славы несозданных строк.
В разрывах глубокой лазури, В краю отодвинутой дали, С ним тайно колдует Судьба. К нему не притронутся бури, Его не коснутся печали, Ему не знакома борьба.
С бессмертной загадкой во взоре, Он высится где-то над нами, В душе отразив небосвод. В высоко-мятущемся Море Он остров забытый ветрами, Среди успокоенных вод.
109. Потухшие факелы
Факелы, тлея, чадят, Утомлен наглядевшийся взгляд. ым из кадильниц излит, Наслажденье, усталое, спит.
О, наконец, наконец, Затуманен блестящий дворец! Мысль, отчего ж ты не спишь,Вкруг тебя безнадежная тишь!
Жить, умирать и любить, Беспредельную цельность дробить, Все это было давно И, скользнув, опустилось на дно.
Там, в полумгле, в тишине, Где-то там, на таинственном дне, Новые краски царят, Драгоценные камни горят.
Ниже, все ниже, все вниз, Замолчавшей душой устремись! В смерти нам радость дана,Красота, тишина, глубина!
110. Южный полюс Луны
Южный полюс Луны задремал, он уснул между гор
величавых,
Поражающих правильной формой своей.
Это - мысль, заключенная в стройных октавах, Эти горы живут без воды, в полосе неподвижных
лучей,
Ослепительно ярких, как ум, и ложащихся отблеском
странным
На долины, что спят у подножия гор,
Между кратеров мертвых, всегда светлотканных, Вечно тихих, нетронутых тьмой, и ничей не
ласкающих взор.
Эти страшные горы горят неподвижностью вечного
света,
Над холодным пространством безжизненных снов,
Это ужас мечты, это дума веков, Запредельная жизнь Красоты, беспощадная ясность
Поэта.
111. Бледный воздух
Бледный воздух прохладен. Не желай. Не скорби. Как бы ни был ты жаден, Только Бога люби.
Даль небес беспредельна. О, как сладко тому, Кто, хотя бы бесцельно, Весь приникнет к Нему.
В небе царствуют луны. Как спокойно вкруг них! Златоцветные струны Затаили свой стих.
Скоро звезды проснутся. Сочетаясь в узор, Их намеки сплетутся В серебристый собор.
Звезды - вечные души. Звезды свечи зажгли. Вот все глуше и глуше Темный ропот земли!
Нет границ у лазури. Слышишь мсдленный звон? Это прошлые бури Погружаются в сон.
Тихо в царстве покоя. Круг заветный замкнут. Час полночного боя Отошедших минут!
Воздух чист и прохладен. Этот миг не дроби. Как бы ни был ты жаден, Только Бога люби!
112. Немолчные хвалы
Можно петь немолчные хвалы, Говоря всегда одно и то же. Я люблю провалы горной мглы, Где кричат голодные орлы, Узкий путь, что с каждым мигом строже Выше, выше мчит узор скалы. Но на свете мне всего дороже Радость вечно петь Тебе хвалы, Милосердный Боже!
113. Драгоценные камни
Камень Иоанна, нежный изумруд, Драгоценный камень ангелов небесных,Перед теми двери Рая отомкнут, Кто тебя полюбит в помыслах чудесных,Цвет расцветшей жизни, светлый изумруд!
Твердая опора запредельных тронов, Яшма, талисман апостола Петра,Храм, где все мы можем отдохнуть от стонов В час когда приходит трудная пора,Яшма, украшенье запредельных тронов!
Камень огневой неверного Фомы, Яркий хризолит оттенка золотого,Ты маяк сознанья над прибоем тьмы, Чрез тебя мы в Боге убедимся снова,Хризолит прекрасный мудрого Фомы!
Символы престолов, временно забытых, Гиацинт, агат, и дымный аметист,После заблуждений, сердцем пережитых, К небу возвратится тот, кто сердцем чист,Легкий мрак престолов, временно забытых!
Радость высших духов, огненный рубин, Цвета красной крови, цвета страстной жизни,Между драгоценных камней властелин, Ты нам обещаешь жизнь в иной отчизне,Камень высших духов, огненный рубин!
114. Предвещание
Сонет
Мне все равно: царем ли быть могучим, Иль мудрецом, средь отреченных книг, Иль облаком, бегущим к дальним тучам, Чтоб засветиться молнией на миг.
Всему и всем сочувственный двойник, Я ввысь иду по лабиринтным кручам, Судьба зовет, покой пустынь велик, И стих в душе звучит ключом гремучим.
Туда, туда! За грани вечных гор! Вершины спят. Лазурь, покой, простор. Властительны невидимые чары.
В предсмертной мгле дрожит одна звезда, Над дольней тьмой, где дымные пожары. Вершины спят. Скорей! Туда, туда!
115. Вершины
Медленные строки
Вершины белых гор Под красным Солнцем светят. Спроси вершины гор, Они тебе ответят.
Расскажут в тихий час Багряного заката, Что нет любви для нас, Что к счастью нет возврата.
Чем дальше ты идешь, Тем глубже тайный холод. Все - истина, все - ложь, Блажен лишь тот, кто молод.
Нам скупо светит день, А ты так жаждешь света. Мечтой свой дух одень, В ином же жди привета.
Чем выше над землей, Тем легче хлопья снега, С прозрачной полумглой Слилась немая нега.
В прозрачной полумгле Ни мрака нет, ни света. Ты плакал на земле, Когда-то, с кем-то, где-то.
Пойми, один, теперь: Нет ярче откровеньяНад Как в сумраке потерь Забвение мгновенья.
Мгновенье красоты Бездонно по значенью, В нем высшее, чем ты. Служи предназначенью!
Взойди на высоту, Побудь как луч заката, Уйди за ту черту, Откуда нет возврата!
116. Мост
Между Временем и Вечностью, Как над брызнувшей водой, К нам заброшен бесконечностью Мост воздушно-золотой,
Разноцветностью играющий, Видный только для того, Кто душою ожидающей Любит Бога своего,
Кто, забыв свое порочное, Победил громаду зол, И, как радуга непрочная, Воссиял - и отошел.
117. Белая страна
Я - в стране, что вечно в белое одета, Предо мной - прямая долгая дорога. Ни души - в просторах призрачного света, Не с кем говорить здесь, не с кем, кроме Бога.
Все что было в жизни, снова улыбнется, Только для другого,- нет, не для меня. Солнце не вернется, счастье не проснется, В сердце у меня ни ночи нет, ни дня.
Но еще влачу я этой жизни бремя, Но еще куда-то тянется дорога. Я один в просторах, где умолкло время, Нс с кем говорить мне, не с кем, кроме Бога.
Смертью - смерть
Прочь да отступят видения И привиденья ночей! Св. Амвросий
118. Смертью - смерть
Я видел сон, не все в нем было сном, Воскликнул Байрон в черное мгновенье. Зажженный тем же сумрачным огнем, Я расскажу, по силе разуменья, Свой сон,- он тоже не был только сном.
И вас прося о милости вниманья, Незримые союзники мои, Лишь вам я отдаю завоеванье, Исполненное мудростью Змеи. Но слушайте мое повествованье.
Мне грезилась безмерная страна, Которая была когда-то Раем; Она судьбой нам всем была дана, Мы все ее, хотя отчасти, знаем, Но та страна проклятью предана.
Ее концы, незримые вначале, Как стены обозначилися мне, И видел я, как, полные печали, Дрожанья звезд в небесной вышине, Свой смысл поняв, навеки отзвучали.
И новое предстало предо мной. Небесный свод, как потолок, стал низким; Украшенной игрушечной Луной Он сделался до отвращенья близким, И точно очертился круг земной.
Над этой ямой, вогнутой и грязной, Те сонмы звезд, что я всегда любил, Дымилися, в игре однообразной, Как огоньки, что бродят меж могил, Как хлопья пакли, массой безобразной.
На самой отдаленной полосе, Что не была достаточно далекой, Толпились дети, юноши - и все Толклись на месте в горести глубокой, Томилися, как белка в колесе.
Но мир Земли и сочетаний звездных, С роскошеством дымящихся огней, Достойным балаганов затрапезных, Все делался угрюмей и тесней, Бросая тень от стен до стен железных.
Стеснилося дыхание у всех, Но многие еще просвета ждали И, стоя в склепе дедовских утех, Друг друга в чадном дыме не видали, И с уст иных срывался дикий смех.
Но, наконец, всем в Мире стало ясно, Что замкнут Мир, что он известен весь, Что как желать не быть собой - напрасно, Так наше Там - всегда и всюду Здесь, И Небо над самим собой не властно.
Я слышал вопли: "Кто поможет? Кто?" Но кто же мог быть сильным между нами! Повторный крик звучал: "Не то! Не то!" Ничто смеялось, сжавшись, за стенами,Все сморщенное страшное Ничто!
И вот уж стены сдвинулись так тесно, Что груда этих стиснутых рабов, В чудовище одно слилась чудесно, С безумным сонмом ликов и голов, Одно в своем различьи повсеместно.
Измучен в подневольной тесноте, С чудовищной Змеею липко скован, Дрожа от омерзенья к духоте, Я чувствовал, что ум мой, заколдован, Что нет конца уродливой мечте.
Вдруг, в ужасе, незнаемом дотоле, Я превратился в главный лик Змеи, И Мир - был мой, я - у себя в неволе. О, слушайте, союзники мои, Что сделал я в невыразимой боли!
Все было серно-иссиня-желто. Я развернул мерцающие звенья, И, Мир порвав, сам вспыхнул,- но за то, Горя и задыхаясь от мученья, Я умертвил ужасное Ничто.
Как сонный мрак пред властию рассвета, Как облако пред чарою ветров, Вселенная, бессмертием одета, Раздвинулась до самых берегов, И смыла их - и дальше - в море Света.
Вновь манит Мир безвестной глубиной, Нет больше стен, нет сказки жалко-скудной, И я не Змей, уродливо-больной, Я - Люцифер небесно-изумрудный, В Безбрежности, освобожденной мной.
Туманы превратив в разорванные тучи, Ток огненных полос коснулся вышних гор, И в глубину долин, светясь, глядятся кручи.
Там нежный сон садов, там синий свет озер, И пробужденья чувств, несознанно-могучи, Сливают шум листвы в один протяжный хор.
97. И да, и нет
1
И да, и нет - здесь все мое, Приемлю боль - как благостыню, Благославляю бытие, И если создал я пустыню, Ее величие - мое!
2
Весенний шум, весенний гул природы В моей душе звучит не как призыв. Среди живых - лишь люди не уроды, Лишь человек хоть частию красив.
Он может мне сказать живое слово, Он полон бездн мучительных, как я. И только в нем ежеминутно ново Видение земного бытия.
Какое участье думать, что сознаньем, Над смутой гор, морей, лесов, и рек, Над мчащимся в безбрежность мирозданьем, Царит непобедимый человек.
О, верю! Мы повсюду бросим сети, Средь мировых неистощимых вод. Пред будущим теперь мы только дети. Он - наш, он - наш, лазурный небосвод!
3
Страшны мне звери, и черви, и птицы, Душу томит мне животный их сон. Нет, я люблю только беглость зарницы, Ветер и моря глухой перезвон.
Нет, я люблю только мертвые горы, Листья и вечно немые цветы, И человеческой мысли узоры, И человека родные черты.
4
Лишь демоны, да гении, да люди, Со временем заполнят все миры, И выразят в неизреченном чуде Весь блеск еще не снившейся игры,
Когда, уразумев себя впервые, С душой соприкоснутся навсегда Четыре полновластные стихии: Земля, Огонь, и Воздух, и Вода.
5
От бледного листка испуганной осины До сказочных планет, где день длинней, чем век, Все - тонкие штрихи законченной картины, Все - тайные пути неуловимых рек.
Все помыслы ума - широкие дороги, Все вспышки страстные - подъемные мосты, И как бы ни были мы бедны и убоги, Мы все-таки дойдем до нужной высоты.
То будет лучший миг безбрежных откровений, Когда, как лунный диск, прорвавшись сквозь туман, На нас из хаоса бесчисленных явлений Вдруг глянет снившийся, но скрытый Океан.
И цель пути поняв, счастливые навеки, Мы все благословим раздавшуюся тьму, И, словно радостно-расширенные реки, Своими устьями, любя, прильнем к Нему.
6
То будет таинственный миг примирения, Все в мире воспримет восторг красоты, И будет для взора не три измерения, А столько же, сколько есть снов у мечты.
То будет мистический праздник слияния, Все краски, все формы изменятся вдруг, Все в мире воспримет восторг обаяния, И воздух, и Солнце, и звезды, и звук.
И демоны, встретясь с забытыми братьями, С которыми жили когда-то всегда, Восторженно встретят друг друга объятьями,И день не умрет никогда, никогда!
7
Будут игры беспредельные, В упоительности цельные, Будут песни колыбельные, Будем в шутку мы грустить, Чтобы с новым упоением, За обманчивым мгновением, Снова ткать с протяжным пением Переливчатую нить.
Нить мечтанья бесконечного, Беспечального, беспечного, И мгновенного и вечного, Будет вся в живых огнях, И, как призраки влюбленные, Как-то сладко утомленные, Мы увидим - измененные Наши лица - в наших снах.
8
Идеи, образы, изображенья, тени, Вы, вниз ведущие, но пышные ступени,Как змей сквозь вас виясь, я вас люблю равно, Чтоб видеть высоту, я падаю на дно.
Я вижу облики в сосуде драгоценном, Вдыхаю в нем вино, с его восторгом пленным, Ту влагу выпью я, и по златым краям Дам биться отблескам и ликам и теням.
Вино горит сильней - незримое для глаза, И осушенная - богаче, ярче ваза. Я сладко опьянен, и, как лукавый змей, Покинув глубь, всхожу... Еще! Вот так! Скорей!
9
Я - просветленный, я кажусь собой, Но я не то,- я остров голубой: Вблизи зеленый, полный мглы и бури, Он издали являет цвет лазури.
Я - вольный сон, я всюду и нигде:Вода блестит, но разве луч в воде? Нет, здесь светя, я где-то там блистаю, И там не жду, блесну - и пропадаю.
Я вижу все, везде встает мой лик, Со всеми я сливаюсь каждый миг. Но ветер как замкнуть в пределах зданья? Я дух, я мать, я страж миросозданья.
10
Звуки и отзвуки, чувства и призраки их, Таинство творчества, только что созданный стих.
Только что срезанный свежий и влажный цветок, Радость рождения - этого пения строк.
Воды мятежились, буря гремела,- но вот В водной зеркальности дышит опять небосвод.
Травы обрызганы с неба упавшим дождем. Будем же мучиться, в боли мы тайну найдем.
Слава создавшему песню из слез роковых, Нам передавшему звонкий и радостный стих!
98. Чет и нечет
Медленные строки
Утром рано, Из тумана, Солнце выглянет для нас. И осветит, И заметит Всех, кто любит этот час.
Ночью, скучно, Однозвучно, Упадает звон минут. О минувшем, Обманувшем Их напевы нам поют.
Точно с крыши, Тише, тише, Капли падают дождя. Все прольются, Не вернутся, Этот темный путь пройдя.
Звук неясный, Безучастный, Панихиды нам поет. "Верьте, верьте Только смерти! Чет и нечет! Нечет, чет!"
"Чет счастливым И красивым, Слабым нечет, недочет! Но, редея, Холодея Чет и нечет протечет!"
Звук неясный, Безучастный, Ты поешь, обман тая. Нет, не верю, И в потерю Смысл иной влагаю я.
Верьте, верьте Только смерти Нас понявшего Христа! Солнце встанет, Не обманет, Вечно светит красота!
Цель страданья, Ожиданья, Всем нам светлый даст отчет. В мире согласный, Вечно ясный, Чет и нечет вас влечет.
Индийские травы
Познавший сущность стал выше печали. Шри-Шанкара-Ачария
99. Майя
Тигры стонали в глубоких долинах. Чампак, цветущий в столетие раз, Пряный, дышал между гор, на вершинах. Месяц за скалы проплыл и погас.
В темной пещере, задумчивый йоги, Маг-заклинатель, бледней мертвеца, Что-то шептал, и властительно-строги Были черты сверхземного лица.
Мантру читал он, святое моленье; Только прочел - и пред ним, как во сне, Стали качаться, носиться виденья, Стали кружиться в ночной тишине.
Тени, и люди, и боги, и звери, Время, пространство, причина, и цель, Пышность восторга, и сумрак потери, Смерть на мгновенье, и вновь колыбель.
Ткань без предела, картина без рамы, Сонмы враждебных бесчисленных "я", Мрак отпаденья от вечного Брамы, Ужас мучительный, сон бытия.
К самому небу возносятся горы, Рушится с гулом утес на утес, Топот и ропот, мольбы и укоры, Тысячи быстрых и звонких колес.
Бешено мчатся и люди и боги... Майя! О, Майя! Лучистый обман! "Жизнь - для незнающих, призрак - для йоги, Майя - бездушный немой океан!"
Скрылись виденья. На горных вершинах. Ветер в узорах ветвей трепетал. Тигры стонали в глубоких долинах. Чампак, цветок вековой, отцветал.
100. Круговорот
Не только люди и герои, Волненье дум тая, Томятся жаждой в душном зное Земного бытия. Но даже царственные боги Несут тяжелый плен, Всегда витая на пороге Все новых перемен.
Они счастливее, чем люди, Герои равны им, Но все они скорбят о чуде Всем существом своим. В оковах жизни подневольной Запутанных миров, Скорбят о вечности безбольной Непреходящих снов.
И только Он, Кто всех их видит С незримой высоты, Кто бледной травки не обидит, В Чьем лоне я и ты,Лишь только Он, всегда блаженный, Ничем не утомлен, И жизнь с ее игрой мгновенной Пред ним скользит, как сон.
Никем не понят и незнаем, Он любит свет и тьму, И круг заветный мы свершаем, Чтобы придти к Нему. Как луч от Солнца, в жгучем зное, Сквозь бездну мглы скользим, И вновь - к Нему, в святом покое, И вот мы снова - с Ним!
101. Индийский мотив
Как красный цвет небес, которые не красны, Как разногласье волн, что меж собой согласны, Как сны, возникшие в прозрачном свете дня, Как тени дымные вкруг яркого огня, Как отсвет раковин, в которых жемчуг дышит, Как звук, что в слух идет, но сам себя не слышит, Как на поверхности потока белизна, Как лотос в воздухе, растущий ото дна, Так жизнь с восторгами и с блеском заблужденья Есть сновидение иного сновиденья.
102. Жизнь
Жизнь - отражение лунного лика в воде, Сфера, чей центр - повсюду, окружность - нигде, Царственный вымысел, пропасть глухая без дна, Вечность мгновения - миг красоты - тишина.
Жизнь - трепетание Моря под властью Луны, Лотос чуть дышащий, бледный любимец волны, Дымное облако, полное скрытых лучей, Сон, создаваемый множеством, всех - и ничей.
103. Как паук
Как паук в себе рождает паутину, И, тяжелый, создает воздушность нитей,Как художник создает свою картину, Закрепляя мимолетное событий,
Так из Вечного исходит мировое Многосложность и единство бытия. Мир один, но в этом мире вечно двое: Он, Недвижный, Он, Нежаждущий - и я.
104. Из Упанишад
Все то, что существует во вселенной,Окутано в воздушную одежду, Окружено Создателем всего. Среди теней, в движении сплетенных, Недвижное есть Существо одно, В недвижности - быстрей, чем пламя мысли, Над чувствами оно царит высоко, Хотя они, как боги, в высь парят, Стремясь достичь того, что непостижно; Оно глядит на быстрый ток видений, Как воздух - обнимая все кругом, И жизненную силу разливая. Недвижно движет всем; далеко - близко; Оно внутри вселенной навсегда. И кто проникновенным взором взглянет На существа как дышащие в нем, И на него как Гения Вселенной, Тогда, поняв, что слитна эта ткань, Ни на кого не взглянет он с презреньем.
105. Индийский мудрец
Как золотистый плод, в осенний день дозревший, На землю падает, среди стеблей травы, Так я, как бы глухой, слепой, и онемевший, Иду, не поднимая головы. Одно в моих зрачках, одно в замкнутом слухе; Как бы изваянный, мой дух навек затих. Ни громкий крик слона, ни блеск жужжащей мухи Не возмутят недвижных черт моих.
Сперва я, как мудрец, беседовал с веками, Потом свой дух вернул к первичной простоте, Потом, молчальником, я приобщился в Браме, И утонул в бессмертной красоте.
Четыре радуги над бурною вселенной, Четыре степени возвышенных надежд, Чтоб воссоздать кристалл из влаги переменной, Чтоб видеть мир, не подымая вежд.
106. Молитва вечерняя
Тот, пред Кем, Незримым, зримо Все, что в душах у людей, Тот, пред Кем проходят мимо Блески дымные страстей,
Кто, Неслышимый, услышит Каждый ропот бытия, Только Тот бессмертьем дышит, В нераздельно-слитном я.
Тот, в чьем духе вечно новы Солнце, звезды, ветер, тьма, Тот, Кому они - покровы Для сокрытого ума,
Тот, Кто близко и далеко, Перед Кем вся жизнь твоя Точно радуга потока,Только Тот есть вечно - я.
Все закаты, все рассветы В нем возникли и умрут, Все сердечные приметы Там зажглись, блистая - тут.
Все лучи в росе горящей Повторяют тот же лик, Солнца лик животворящий, В Солнце каждый луч возник.
Все, что - здесь, проходит мимо, Словно тень от облаков. Но очам незримым - зрима Неподвижность вечных снов.
Он живет, пред Кем проводит Этот мир всю роскошь сил, Он, Единый, не уходит, В час захода всех светил!
Безветрие
Тогда-то наслаждается человек, проходя среди звезд. Люис де Гранада
В тихом безветрии Светлых пространств. Случевский
107. Альбатрос
Над пустыней ночною морей альбатрос одинокий, Разрезая ударами крыльев соленый туман, Любовался, как царством своим, этой бездной
широкой, И, едва колыхаясь, качался под ним Океан. И порой омрачаясь, далеко, на небе холодном, Одиноко плыла, одиноко горела Луна. О, блаженство быть сильным и гордым и вечно
свободным! Одиночество! Мир тебе! Море, покой, тишина!
108. Светлый Герой
Я слышал о светлом Герое, Свободном от всяких желаний, О нем, перешедшем поток. В лучистом застыл он покое, Покинув наш мир восклицаний Для славы несозданных строк.
В разрывах глубокой лазури, В краю отодвинутой дали, С ним тайно колдует Судьба. К нему не притронутся бури, Его не коснутся печали, Ему не знакома борьба.
С бессмертной загадкой во взоре, Он высится где-то над нами, В душе отразив небосвод. В высоко-мятущемся Море Он остров забытый ветрами, Среди успокоенных вод.
109. Потухшие факелы
Факелы, тлея, чадят, Утомлен наглядевшийся взгляд. ым из кадильниц излит, Наслажденье, усталое, спит.
О, наконец, наконец, Затуманен блестящий дворец! Мысль, отчего ж ты не спишь,Вкруг тебя безнадежная тишь!
Жить, умирать и любить, Беспредельную цельность дробить, Все это было давно И, скользнув, опустилось на дно.
Там, в полумгле, в тишине, Где-то там, на таинственном дне, Новые краски царят, Драгоценные камни горят.
Ниже, все ниже, все вниз, Замолчавшей душой устремись! В смерти нам радость дана,Красота, тишина, глубина!
110. Южный полюс Луны
Южный полюс Луны задремал, он уснул между гор
величавых,
Поражающих правильной формой своей.
Это - мысль, заключенная в стройных октавах, Эти горы живут без воды, в полосе неподвижных
лучей,
Ослепительно ярких, как ум, и ложащихся отблеском
странным
На долины, что спят у подножия гор,
Между кратеров мертвых, всегда светлотканных, Вечно тихих, нетронутых тьмой, и ничей не
ласкающих взор.
Эти страшные горы горят неподвижностью вечного
света,
Над холодным пространством безжизненных снов,
Это ужас мечты, это дума веков, Запредельная жизнь Красоты, беспощадная ясность
Поэта.
111. Бледный воздух
Бледный воздух прохладен. Не желай. Не скорби. Как бы ни был ты жаден, Только Бога люби.
Даль небес беспредельна. О, как сладко тому, Кто, хотя бы бесцельно, Весь приникнет к Нему.
В небе царствуют луны. Как спокойно вкруг них! Златоцветные струны Затаили свой стих.
Скоро звезды проснутся. Сочетаясь в узор, Их намеки сплетутся В серебристый собор.
Звезды - вечные души. Звезды свечи зажгли. Вот все глуше и глуше Темный ропот земли!
Нет границ у лазури. Слышишь мсдленный звон? Это прошлые бури Погружаются в сон.
Тихо в царстве покоя. Круг заветный замкнут. Час полночного боя Отошедших минут!
Воздух чист и прохладен. Этот миг не дроби. Как бы ни был ты жаден, Только Бога люби!
112. Немолчные хвалы
Можно петь немолчные хвалы, Говоря всегда одно и то же. Я люблю провалы горной мглы, Где кричат голодные орлы, Узкий путь, что с каждым мигом строже Выше, выше мчит узор скалы. Но на свете мне всего дороже Радость вечно петь Тебе хвалы, Милосердный Боже!
113. Драгоценные камни
Камень Иоанна, нежный изумруд, Драгоценный камень ангелов небесных,Перед теми двери Рая отомкнут, Кто тебя полюбит в помыслах чудесных,Цвет расцветшей жизни, светлый изумруд!
Твердая опора запредельных тронов, Яшма, талисман апостола Петра,Храм, где все мы можем отдохнуть от стонов В час когда приходит трудная пора,Яшма, украшенье запредельных тронов!
Камень огневой неверного Фомы, Яркий хризолит оттенка золотого,Ты маяк сознанья над прибоем тьмы, Чрез тебя мы в Боге убедимся снова,Хризолит прекрасный мудрого Фомы!
Символы престолов, временно забытых, Гиацинт, агат, и дымный аметист,После заблуждений, сердцем пережитых, К небу возвратится тот, кто сердцем чист,Легкий мрак престолов, временно забытых!
Радость высших духов, огненный рубин, Цвета красной крови, цвета страстной жизни,Между драгоценных камней властелин, Ты нам обещаешь жизнь в иной отчизне,Камень высших духов, огненный рубин!
114. Предвещание
Сонет
Мне все равно: царем ли быть могучим, Иль мудрецом, средь отреченных книг, Иль облаком, бегущим к дальним тучам, Чтоб засветиться молнией на миг.
Всему и всем сочувственный двойник, Я ввысь иду по лабиринтным кручам, Судьба зовет, покой пустынь велик, И стих в душе звучит ключом гремучим.
Туда, туда! За грани вечных гор! Вершины спят. Лазурь, покой, простор. Властительны невидимые чары.
В предсмертной мгле дрожит одна звезда, Над дольней тьмой, где дымные пожары. Вершины спят. Скорей! Туда, туда!
115. Вершины
Медленные строки
Вершины белых гор Под красным Солнцем светят. Спроси вершины гор, Они тебе ответят.
Расскажут в тихий час Багряного заката, Что нет любви для нас, Что к счастью нет возврата.
Чем дальше ты идешь, Тем глубже тайный холод. Все - истина, все - ложь, Блажен лишь тот, кто молод.
Нам скупо светит день, А ты так жаждешь света. Мечтой свой дух одень, В ином же жди привета.
Чем выше над землей, Тем легче хлопья снега, С прозрачной полумглой Слилась немая нега.
В прозрачной полумгле Ни мрака нет, ни света. Ты плакал на земле, Когда-то, с кем-то, где-то.
Пойми, один, теперь: Нет ярче откровеньяНад Как в сумраке потерь Забвение мгновенья.
Мгновенье красоты Бездонно по значенью, В нем высшее, чем ты. Служи предназначенью!
Взойди на высоту, Побудь как луч заката, Уйди за ту черту, Откуда нет возврата!
116. Мост
Между Временем и Вечностью, Как над брызнувшей водой, К нам заброшен бесконечностью Мост воздушно-золотой,
Разноцветностью играющий, Видный только для того, Кто душою ожидающей Любит Бога своего,
Кто, забыв свое порочное, Победил громаду зол, И, как радуга непрочная, Воссиял - и отошел.
117. Белая страна
Я - в стране, что вечно в белое одета, Предо мной - прямая долгая дорога. Ни души - в просторах призрачного света, Не с кем говорить здесь, не с кем, кроме Бога.
Все что было в жизни, снова улыбнется, Только для другого,- нет, не для меня. Солнце не вернется, счастье не проснется, В сердце у меня ни ночи нет, ни дня.
Но еще влачу я этой жизни бремя, Но еще куда-то тянется дорога. Я один в просторах, где умолкло время, Нс с кем говорить мне, не с кем, кроме Бога.
Смертью - смерть
Прочь да отступят видения И привиденья ночей! Св. Амвросий
118. Смертью - смерть
Я видел сон, не все в нем было сном, Воскликнул Байрон в черное мгновенье. Зажженный тем же сумрачным огнем, Я расскажу, по силе разуменья, Свой сон,- он тоже не был только сном.
И вас прося о милости вниманья, Незримые союзники мои, Лишь вам я отдаю завоеванье, Исполненное мудростью Змеи. Но слушайте мое повествованье.
Мне грезилась безмерная страна, Которая была когда-то Раем; Она судьбой нам всем была дана, Мы все ее, хотя отчасти, знаем, Но та страна проклятью предана.
Ее концы, незримые вначале, Как стены обозначилися мне, И видел я, как, полные печали, Дрожанья звезд в небесной вышине, Свой смысл поняв, навеки отзвучали.
И новое предстало предо мной. Небесный свод, как потолок, стал низким; Украшенной игрушечной Луной Он сделался до отвращенья близким, И точно очертился круг земной.
Над этой ямой, вогнутой и грязной, Те сонмы звезд, что я всегда любил, Дымилися, в игре однообразной, Как огоньки, что бродят меж могил, Как хлопья пакли, массой безобразной.
На самой отдаленной полосе, Что не была достаточно далекой, Толпились дети, юноши - и все Толклись на месте в горести глубокой, Томилися, как белка в колесе.
Но мир Земли и сочетаний звездных, С роскошеством дымящихся огней, Достойным балаганов затрапезных, Все делался угрюмей и тесней, Бросая тень от стен до стен железных.
Стеснилося дыхание у всех, Но многие еще просвета ждали И, стоя в склепе дедовских утех, Друг друга в чадном дыме не видали, И с уст иных срывался дикий смех.
Но, наконец, всем в Мире стало ясно, Что замкнут Мир, что он известен весь, Что как желать не быть собой - напрасно, Так наше Там - всегда и всюду Здесь, И Небо над самим собой не властно.
Я слышал вопли: "Кто поможет? Кто?" Но кто же мог быть сильным между нами! Повторный крик звучал: "Не то! Не то!" Ничто смеялось, сжавшись, за стенами,Все сморщенное страшное Ничто!
И вот уж стены сдвинулись так тесно, Что груда этих стиснутых рабов, В чудовище одно слилась чудесно, С безумным сонмом ликов и голов, Одно в своем различьи повсеместно.
Измучен в подневольной тесноте, С чудовищной Змеею липко скован, Дрожа от омерзенья к духоте, Я чувствовал, что ум мой, заколдован, Что нет конца уродливой мечте.
Вдруг, в ужасе, незнаемом дотоле, Я превратился в главный лик Змеи, И Мир - был мой, я - у себя в неволе. О, слушайте, союзники мои, Что сделал я в невыразимой боли!
Все было серно-иссиня-желто. Я развернул мерцающие звенья, И, Мир порвав, сам вспыхнул,- но за то, Горя и задыхаясь от мученья, Я умертвил ужасное Ничто.
Как сонный мрак пред властию рассвета, Как облако пред чарою ветров, Вселенная, бессмертием одета, Раздвинулась до самых берегов, И смыла их - и дальше - в море Света.
Вновь манит Мир безвестной глубиной, Нет больше стен, нет сказки жалко-скудной, И я не Змей, уродливо-больной, Я - Люцифер небесно-изумрудный, В Безбрежности, освобожденной мной.