Страница:
ГЛАВА 14
ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ И РАСТОЖДЕСТВЛЕНИЕ
Нисаргадатта Махарадж отзывался о проявленной вселенной как о ребенке бесплодной женщины, ибо все это проявление представляет собой концепцию, иллюзию. Если есть ясное понимание этого, не будет и никакого вопроса о «связанности».
Верно. Но кто это должен понять? Неужели это понимание должно быть достигнуто концептуальным субъектом, который рассматривает то, чем он является, как объект? Если это так, то это значит, что один феноменальный объект в качестве концептуального субъекта рассматривает остальную вселенную как иллюзию — и исключает себя самого из тотальности этой иллюзии! Необходимо полное устранение какой бы то ни было концепции сущности!
Вы имеете в виду устранение существующего отождествления?
Не совсем. Хотя термин «растождествление», несомненно, более точно отражает смысл термина «просветление», или «пробуждение», на самом деле он не может удовлетворять нас в силу того, что «растождествление» предполагает «отождествление» одной объективной сущности с другой, не говоря уже о предполагаемой возможности «переотождествления» с третьим объектом. А это несовместимо с идеей уничтожения концепции сущности как таковой.
Основополагающим элементом в феноменальном состоянии, именуемом «связанность», является функционирование расщепленного ума в контексте пространства-времени. В нем все, что воспринимает концептуальный субъект, включая «себя», видится как объект, который другие феноменальные объекты познают по имени и форме (нама-рупа) и который также воспринимаем (по крайней мере, частично) для самого «себя» и того, что он считает «собой». Это и есть предполагаемое «отождествление». Постижение того, что это не так, понимание того, что «восприятие», как все формы чувствования, является на самом деле пространственно-временным объективированием неделимого состояния «осознавания», того, что Махарадж называл «быть знающим» (джанатепам), и есть «растождествление». Махарадж часто выражал недоумение по поводу того, что этот по истине простой факт так тяжело постичь в силу глубокой обусловленности майи.
«Майя» при этом означает умножение объектов посредством расщепления ума на субъект-объект?
Верно. Эта главная ошибка может быть исправлена посредством постижения того, что умножение объектов не обязательно подразумевает разделение сознания. Дуализм — это просто среда, в которой происходит проявление. «Дуализм», который создает «меня» и «других» — это искажение дуальности. Другими словами, кажущаяся субъективность представляет собой нечто подобное отражаемому во множестве зеркал собственному изображению, которое разнится в соответствии с формой, качеством и расположением каждого из зеркал. Если рассматривать это таким образом, то придание феноменальному субъекту качеств сущности прекращается, и субъект, даже если он рассматривается как единственный, осознается как ноумен, а все, что воспринимается чувствами, осознается как феноменальные объекты. Феноменально никакой субъективный элемент оставаться не может. Это постижение означает переживание Учения на опыте.
Это все, что можно об этом сказать?
«Мы» можем, с практической целью, принять, что это все, что можно об этом сказать.
Я чувствую, что меня ждут проблемы!
Не обязательно. Все, что я могу добавить, это то, что все сказанное — здесь или где-то еще, сейчас или в другое время — может быть лишь концептуальным. То, что называется сознанием, или целостным умом, или чувствованием, есть лишь концепция, но она невероятно полезна в качестве символа того, что мы ЕСТЬ. Тем, что мы ЕСТЬ, мы можем только БЫТЬ — и тогда нет необходимости для того, чтобы кто-нибудь «указывал» на кого-либо. Лишенное малейших следов субъективности, то, чем это является, может быть истинно постигнуто лишь как «Я», всегда являющееся субъектом всех познаваемых объектов.
Может быть, это в какой-то мере объясняет, что имел в виду Махарадж, когда говорил: «Я должен присутствовать, прежде чем что-либо произойдет».
В этом случае, как и в других, обычно возникала некоторая степень непонимания, несмотря на неоднократные напоминания Махараджа о том, что слушатель не должен слушать его как один индивидуум — другого. Ясно, что Махарадж имел в виду субъективное, ноуменальное «Я», в то время как большинство зрителей понимали это так, что он имеет в виду «я», которое они сами подразумевают, используя первое лицо единственного числа. Отождествление происходит тогда, когда «Я» становится объектом, который отождествляется с неким феноменом: именительное «Я» становится винительным «меня» под воздействием ошибочного диалектического процесса.
Диалектически «Я» должно быть всегда в единственном числе и ни при каких обстоятельствах не принимать множественное число. Винительный от «Я» никогда не может быть «меня», ибо это было бы не только противоречивым, но и бессмысленным. Как субъект, может существовать только «Я», кто бы ни произносил это: как субъект «вы» всегда есть Я; как объект я всегда есть «вы». То, что объективная персонификация субъективного «Я» в ребенке еще не произошла (в силу того, что еще не произошел процесс обусловленности), видно из того факта, что ребенок почти всегда говорит «Рави хочет есть», а не «я хочу есть». «Я» во всех обстоятельствах может быть лишь субъектом. Теперь смысл заявления Махараджа «Я должен присутствовать, прежде чем что-нибудь может произойти» должен быть ясен. Что бы ни происходило, относится к феноменальности, имманентной частью которого является «Я», но нет никакого «я», которое могло бы что-либо «делать». Этот же смысл подразумевал Махарадж, когда говорил «Меня нет, но мое „я“ — это видимая вселенная».
Значит ли это, что ничего не может быть сделано?
Напротив, эта видимая вселенная полностью зависит от «действия». Но такое действие не может быть приписано тому или иному «деятелю».
То, что мы знаем как свою «жизнь», на самом деле является видимым функционированием, которое происходит как движение в сознании, в среде, известной как пространство-время.
Другими словами, все это функционирование происходит вопреки нам, а не благодаря нам?
Как Махарадж говаривал время от времени, именно Я всегда видит, но оно не может видеть мое видение; именно Я всегда слышит, но оно не может слышать мое слышание; Я ощущаю вкус, но не могу ощутить вкус своего вкуса; Я обоняю, но не могу ощутить запах своего обоняния; Я осязаю, но не могу ощутить свое осязание. Также Я не могу познать познавание какой-либо части этого функционирования.
Вы имеете в виду, что все происходит только в сознании, только в моем уме, который рассматривается как воспринимающий элемент?
«Ваш» ум лишь кажется вашим. Он не «ваш» как таковой, а то, что вы есть. Если вы начинаете осознавать нечто, то вы становитесь субъектом, а это нечто становится объектом. Поскольку основой сознания является дуальность, эти отношения между субъектом и объектом становятся бесконечной регрессией в дуальности, которая может прекратиться лишь тогда, когда дуальность заканчивается в единственности. Именно по этой причине то, что-мы-есть и что-я-есть, как чистая субъективность, не может быть осознающим. Мы можем лишь быть осознанием, не осознающим это осознание.
Верно. Но кто это должен понять? Неужели это понимание должно быть достигнуто концептуальным субъектом, который рассматривает то, чем он является, как объект? Если это так, то это значит, что один феноменальный объект в качестве концептуального субъекта рассматривает остальную вселенную как иллюзию — и исключает себя самого из тотальности этой иллюзии! Необходимо полное устранение какой бы то ни было концепции сущности!
Вы имеете в виду устранение существующего отождествления?
Не совсем. Хотя термин «растождествление», несомненно, более точно отражает смысл термина «просветление», или «пробуждение», на самом деле он не может удовлетворять нас в силу того, что «растождествление» предполагает «отождествление» одной объективной сущности с другой, не говоря уже о предполагаемой возможности «переотождествления» с третьим объектом. А это несовместимо с идеей уничтожения концепции сущности как таковой.
Основополагающим элементом в феноменальном состоянии, именуемом «связанность», является функционирование расщепленного ума в контексте пространства-времени. В нем все, что воспринимает концептуальный субъект, включая «себя», видится как объект, который другие феноменальные объекты познают по имени и форме (нама-рупа) и который также воспринимаем (по крайней мере, частично) для самого «себя» и того, что он считает «собой». Это и есть предполагаемое «отождествление». Постижение того, что это не так, понимание того, что «восприятие», как все формы чувствования, является на самом деле пространственно-временным объективированием неделимого состояния «осознавания», того, что Махарадж называл «быть знающим» (джанатепам), и есть «растождествление». Махарадж часто выражал недоумение по поводу того, что этот по истине простой факт так тяжело постичь в силу глубокой обусловленности майи.
«Майя» при этом означает умножение объектов посредством расщепления ума на субъект-объект?
Верно. Эта главная ошибка может быть исправлена посредством постижения того, что умножение объектов не обязательно подразумевает разделение сознания. Дуализм — это просто среда, в которой происходит проявление. «Дуализм», который создает «меня» и «других» — это искажение дуальности. Другими словами, кажущаяся субъективность представляет собой нечто подобное отражаемому во множестве зеркал собственному изображению, которое разнится в соответствии с формой, качеством и расположением каждого из зеркал. Если рассматривать это таким образом, то придание феноменальному субъекту качеств сущности прекращается, и субъект, даже если он рассматривается как единственный, осознается как ноумен, а все, что воспринимается чувствами, осознается как феноменальные объекты. Феноменально никакой субъективный элемент оставаться не может. Это постижение означает переживание Учения на опыте.
Это все, что можно об этом сказать?
«Мы» можем, с практической целью, принять, что это все, что можно об этом сказать.
Я чувствую, что меня ждут проблемы!
Не обязательно. Все, что я могу добавить, это то, что все сказанное — здесь или где-то еще, сейчас или в другое время — может быть лишь концептуальным. То, что называется сознанием, или целостным умом, или чувствованием, есть лишь концепция, но она невероятно полезна в качестве символа того, что мы ЕСТЬ. Тем, что мы ЕСТЬ, мы можем только БЫТЬ — и тогда нет необходимости для того, чтобы кто-нибудь «указывал» на кого-либо. Лишенное малейших следов субъективности, то, чем это является, может быть истинно постигнуто лишь как «Я», всегда являющееся субъектом всех познаваемых объектов.
Может быть, это в какой-то мере объясняет, что имел в виду Махарадж, когда говорил: «Я должен присутствовать, прежде чем что-либо произойдет».
В этом случае, как и в других, обычно возникала некоторая степень непонимания, несмотря на неоднократные напоминания Махараджа о том, что слушатель не должен слушать его как один индивидуум — другого. Ясно, что Махарадж имел в виду субъективное, ноуменальное «Я», в то время как большинство зрителей понимали это так, что он имеет в виду «я», которое они сами подразумевают, используя первое лицо единственного числа. Отождествление происходит тогда, когда «Я» становится объектом, который отождествляется с неким феноменом: именительное «Я» становится винительным «меня» под воздействием ошибочного диалектического процесса.
Диалектически «Я» должно быть всегда в единственном числе и ни при каких обстоятельствах не принимать множественное число. Винительный от «Я» никогда не может быть «меня», ибо это было бы не только противоречивым, но и бессмысленным. Как субъект, может существовать только «Я», кто бы ни произносил это: как субъект «вы» всегда есть Я; как объект я всегда есть «вы». То, что объективная персонификация субъективного «Я» в ребенке еще не произошла (в силу того, что еще не произошел процесс обусловленности), видно из того факта, что ребенок почти всегда говорит «Рави хочет есть», а не «я хочу есть». «Я» во всех обстоятельствах может быть лишь субъектом. Теперь смысл заявления Махараджа «Я должен присутствовать, прежде чем что-нибудь может произойти» должен быть ясен. Что бы ни происходило, относится к феноменальности, имманентной частью которого является «Я», но нет никакого «я», которое могло бы что-либо «делать». Этот же смысл подразумевал Махарадж, когда говорил «Меня нет, но мое „я“ — это видимая вселенная».
Значит ли это, что ничего не может быть сделано?
Напротив, эта видимая вселенная полностью зависит от «действия». Но такое действие не может быть приписано тому или иному «деятелю».
То, что мы знаем как свою «жизнь», на самом деле является видимым функционированием, которое происходит как движение в сознании, в среде, известной как пространство-время.
Другими словами, все это функционирование происходит вопреки нам, а не благодаря нам?
Как Махарадж говаривал время от времени, именно Я всегда видит, но оно не может видеть мое видение; именно Я всегда слышит, но оно не может слышать мое слышание; Я ощущаю вкус, но не могу ощутить вкус своего вкуса; Я обоняю, но не могу ощутить запах своего обоняния; Я осязаю, но не могу ощутить свое осязание. Также Я не могу познать познавание какой-либо части этого функционирования.
Вы имеете в виду, что все происходит только в сознании, только в моем уме, который рассматривается как воспринимающий элемент?
«Ваш» ум лишь кажется вашим. Он не «ваш» как таковой, а то, что вы есть. Если вы начинаете осознавать нечто, то вы становитесь субъектом, а это нечто становится объектом. Поскольку основой сознания является дуальность, эти отношения между субъектом и объектом становятся бесконечной регрессией в дуальности, которая может прекратиться лишь тогда, когда дуальность заканчивается в единственности. Именно по этой причине то, что-мы-есть и что-я-есть, как чистая субъективность, не может быть осознающим. Мы можем лишь быть осознанием, не осознающим это осознание.
ГЛАВА 15
ВЕЧНАЯ ПРОБЛЕМА
В безмолвии ума, когда ум пребывает в молчании, первое движение приводит к постоянному возникновению вопроса: что значит весь этот проявленный мир, в котором мы все взаимно возникаем? И откуда он появляется?
Это постоянство вызвано тем фактом, что сознание, которое ошибочно отождествилось с индивидуальным психосоматическим аппаратом в виде «я», постоянно занято поиском своего источника. И шутка заключается в том, как говорил Нисаргадатта Махарадж, что все, что есть — это сознание; следовательно, то, что сознание ищет как свой источник — это оно само! Этот поиск происходит до тех пор, пока не происходит постижение того, что сознание — это осознание «Я», которое не может осознавать себя, ибо осознание не знает никакой самости, которую оно могло бы осознавать. Разделенное и расщепленное на познающий субъект и познаваемые объекты, Я познает каждую концептуальную вещь, которую можно познать — кроме того, что является познанием. То, что является познанием, не может быть объектом восприятия, поскольку оно не есть вещь; и это не есть вещь, поскольку оно не может быть воспринято!
Это так просто. Это все, что об этом можно сказать?
Это просто, когда есть постижение — постижение того, что то, чем я являюсь (и что представляет собой все, чем мы являемся), есть «невоспринимаемый источник», чистая невоспринимаемость, неспособность воспринять то, что Я есть, а не просто взаимосвязанные противоположности «восприятие» и «не-восприятие» — невоспринимаемость, которая должна показать, что искомое есть ищущий и сам процесс поиска.
В свете этой невоспринимаемости — как может быть вообще какое-либо понимание?
Как «Я» может быть познано? Не может. Как «Я» может быть воспринято? Никак. Можно воспринять лишь «Бога», лишь «Гуру». Почему? Потому что Он является моей концепцией, моим объектом. Но когда концептуализация временно прекращается — ум пребывает в состоянии поста — и время и пространство также на время аннулируются вместе со всеми концепциями, Я ЕСТЬ все, чем вы являетесь как моя самость; как я могу иметь что-либо другое?
Когда тень запредельного объекта исчезает, не оставляя после себя ничего, что может быть воспринято чувствами, остается лишь то, чем Я являюсь (и чем вы являетесь). Когда пространство-время временно аннулируется, и вся феноменальная вселенная больше не видится, все, что остается — это Источник, Субстанция, Основа, То, что воспринимало исчезнувшую вселенную, пока пространство-время концептуально присутствовало — концептуальный объект непрекращающегося концептуального поиска: ноуменальное «Я», чистая субъективность, Осознание, не осознающее осознавание.
Мне кажется, что до сих пор наша беседа проходила на абстрактом уровне. Может, мы могли бы продолжить ее в более конкретных терминах.
Проблема заключатся в том, что вся эта феноменальная вселенная является видимостью в сознании, не имеющей никакой независимой субстанции, которая делала бы ее обособленной от сознания. А сознание, в котором «мы» все взаимно проявляемся как части этой видимой вселенной (и в то же время воспринимаем и познаем эту вселенную как таковую) — это то, что мы ЕСТЬ, и все, чем мы являемся. Добавьте к этому тот факт, что сознание — здесь и сейчас — не является чем-то само по себе. Его объективирование и создание его образа в уме (который сам по себе есть лишь содержание сознания) на самом деле означает создание образа того, что само создает образ видимой феноменальной вселенной (частью которой мы сами являемся). Разве вы не видите абсурдность всего этого — абсурдность, которая делает понимание этого навсегда невозможным. Именно в этом смысле Нисаргадатта Махарадж иногда говорил, что понимание этого невозможно: как вы можете понять то, что само по себе является ПОНИМАНИЕМ — то, что мы ЕСТЬ?
И что нам тогда делать?
Понимание этой ситуации оставляет дверь открытой для принятия решения, если это вообще можно так назвать. Все дело в том, что «мы» не отличны от «сознания» и, следовательно, мы не можем постичь его; также «мы» не можем быть включены в него, поскольку мы никогда не были исключены из него. И тогда, говоря кратко, пока эта проблема рассматривается с относительной точки зрения, мы никогда не сможем понять, что такое сознание.
Вы не видите очевидного ответа? Он смотрит вам прямо в лицо — или, вернее будет сказать, он смотрел вам прямо в лицо, которое было у вас до того, как вы родились!
Если бы вы не говорили загадками. Насколько я вижу, все, что вы сделали, это указали на тупик. В этой проблеме заключена тупиковая ситуация.
Вот именно. Тупиковая ситуация, заключенная в этой проблеме, показывает, что проблема была неверно понята. Само понимание этой проблемы дает ответ. Когда мы есть то, что мы ЕСТЬ — и всегда были — нужно ли нам спрашивать, чем мы являемся? Нужно ли, чтобы нам говорили, что это? Нужно ли нам называть или описывать это? Нужно ли свету знать, что он собой представляет? Если бы вы были единственным человеческим существом во всем мире, нужно было бы вам знать, что вы «человек»? Проблема возникает в уме, который разделен на субъект-объект. Когда мы хотим понять, мы, как субъект, хотим понять нечто как объект. Как может расщепленный ум познать ум целостный? Не является ли это объяснением того, почему Махарадж постоянно повторял, что «понимание — это все. ПРОСТО БУДЬТЕ»?
Это постоянство вызвано тем фактом, что сознание, которое ошибочно отождествилось с индивидуальным психосоматическим аппаратом в виде «я», постоянно занято поиском своего источника. И шутка заключается в том, как говорил Нисаргадатта Махарадж, что все, что есть — это сознание; следовательно, то, что сознание ищет как свой источник — это оно само! Этот поиск происходит до тех пор, пока не происходит постижение того, что сознание — это осознание «Я», которое не может осознавать себя, ибо осознание не знает никакой самости, которую оно могло бы осознавать. Разделенное и расщепленное на познающий субъект и познаваемые объекты, Я познает каждую концептуальную вещь, которую можно познать — кроме того, что является познанием. То, что является познанием, не может быть объектом восприятия, поскольку оно не есть вещь; и это не есть вещь, поскольку оно не может быть воспринято!
Это так просто. Это все, что об этом можно сказать?
Это просто, когда есть постижение — постижение того, что то, чем я являюсь (и что представляет собой все, чем мы являемся), есть «невоспринимаемый источник», чистая невоспринимаемость, неспособность воспринять то, что Я есть, а не просто взаимосвязанные противоположности «восприятие» и «не-восприятие» — невоспринимаемость, которая должна показать, что искомое есть ищущий и сам процесс поиска.
В свете этой невоспринимаемости — как может быть вообще какое-либо понимание?
Как «Я» может быть познано? Не может. Как «Я» может быть воспринято? Никак. Можно воспринять лишь «Бога», лишь «Гуру». Почему? Потому что Он является моей концепцией, моим объектом. Но когда концептуализация временно прекращается — ум пребывает в состоянии поста — и время и пространство также на время аннулируются вместе со всеми концепциями, Я ЕСТЬ все, чем вы являетесь как моя самость; как я могу иметь что-либо другое?
Когда тень запредельного объекта исчезает, не оставляя после себя ничего, что может быть воспринято чувствами, остается лишь то, чем Я являюсь (и чем вы являетесь). Когда пространство-время временно аннулируется, и вся феноменальная вселенная больше не видится, все, что остается — это Источник, Субстанция, Основа, То, что воспринимало исчезнувшую вселенную, пока пространство-время концептуально присутствовало — концептуальный объект непрекращающегося концептуального поиска: ноуменальное «Я», чистая субъективность, Осознание, не осознающее осознавание.
Мне кажется, что до сих пор наша беседа проходила на абстрактом уровне. Может, мы могли бы продолжить ее в более конкретных терминах.
Проблема заключатся в том, что вся эта феноменальная вселенная является видимостью в сознании, не имеющей никакой независимой субстанции, которая делала бы ее обособленной от сознания. А сознание, в котором «мы» все взаимно проявляемся как части этой видимой вселенной (и в то же время воспринимаем и познаем эту вселенную как таковую) — это то, что мы ЕСТЬ, и все, чем мы являемся. Добавьте к этому тот факт, что сознание — здесь и сейчас — не является чем-то само по себе. Его объективирование и создание его образа в уме (который сам по себе есть лишь содержание сознания) на самом деле означает создание образа того, что само создает образ видимой феноменальной вселенной (частью которой мы сами являемся). Разве вы не видите абсурдность всего этого — абсурдность, которая делает понимание этого навсегда невозможным. Именно в этом смысле Нисаргадатта Махарадж иногда говорил, что понимание этого невозможно: как вы можете понять то, что само по себе является ПОНИМАНИЕМ — то, что мы ЕСТЬ?
И что нам тогда делать?
Понимание этой ситуации оставляет дверь открытой для принятия решения, если это вообще можно так назвать. Все дело в том, что «мы» не отличны от «сознания» и, следовательно, мы не можем постичь его; также «мы» не можем быть включены в него, поскольку мы никогда не были исключены из него. И тогда, говоря кратко, пока эта проблема рассматривается с относительной точки зрения, мы никогда не сможем понять, что такое сознание.
Вы не видите очевидного ответа? Он смотрит вам прямо в лицо — или, вернее будет сказать, он смотрел вам прямо в лицо, которое было у вас до того, как вы родились!
Если бы вы не говорили загадками. Насколько я вижу, все, что вы сделали, это указали на тупик. В этой проблеме заключена тупиковая ситуация.
Вот именно. Тупиковая ситуация, заключенная в этой проблеме, показывает, что проблема была неверно понята. Само понимание этой проблемы дает ответ. Когда мы есть то, что мы ЕСТЬ — и всегда были — нужно ли нам спрашивать, чем мы являемся? Нужно ли, чтобы нам говорили, что это? Нужно ли нам называть или описывать это? Нужно ли свету знать, что он собой представляет? Если бы вы были единственным человеческим существом во всем мире, нужно было бы вам знать, что вы «человек»? Проблема возникает в уме, который разделен на субъект-объект. Когда мы хотим понять, мы, как субъект, хотим понять нечто как объект. Как может расщепленный ум познать ум целостный? Не является ли это объяснением того, почему Махарадж постоянно повторял, что «понимание — это все. ПРОСТО БУДЬТЕ»?
ГЛАВА 16
ВОЗВРАТ В БУДУЩЕЕ
Я давно хотел спросить вас, но никак не получалось. Я испытываю ясное ощущение того, что Нисаргадатта Махарадж раз или два говорил о том, что многие наши проблемы не возникали бы, если мы «возвращались в будущее».
Вы правы. Он действительно говорил это, и это утверждение было одним из тех, которые оказали почти физическое воздействие на меня, ошеломили меня.
Этим утверждением Махарадж хотел просто еще раз подчеркнуть для своих слушателей то, что он говорил ранее, или оно имело полностью самостоятельное значение? Я знаю, что в своих беседах он иногда использовал английское слово «возврат» (reverse).
Верно. Он часто использовал слово reverse в смысле «оглядываться во времени», в прошлое, например, когда он говорил: «Оглянитесь. Чем вы были сто лет назад?» Но в данном случае он использовал это слово намеренно — он был щепетилен в отношении используемых им слов, (слов на языке маратхи, конечно) — и имел в виду, что мы должны вернуться обратно в будущее. Он заметил, какое мощное воздействие эта фраза оказала на меня и, не прерывая потока слов, он сделал мне вопросительный жест рукой. Я ответил жестом намаскар, сложив ладони вместе и склонив голову в почтительной благодарности.
Что означала эта фраза? Я был почти уверен, что неверно понял ее.
Одной мощной фразой он хотел указать на полную тщетность того, что мы считаем своими действиями, основанными на волеизъявлении. Мы думаем, что совершаем что-либо или воздерживаемся от чего-либо для того, чтобы последующее событие могло или не могло произойти. Эта точка зрения основана на ошибочном представлении, что будущее зависит от наших сегодняшних действий, являющихся результатом волеизъявления. Звенья цепи нашей предполагаемой связанности создаются именно этим ошибочным воззрением на автономность и наказание или награду, которые являются основой этики, построенной на идее волеизъявления.
Значит, Махарадж имел в виду, что нам следует придерживаться фаталистической точки зрения на будущее?
Контрвопросом Махараджа было бы: «кто» задает этот вопрос, и кто есть эти «мы», которых это так волнует? Можем ли мы, как простые феноменальные объекты, видимости в сознании, иметь какую-либо точку зрения, целенаправленную или фаталистическую? Если бы мы посмотрели без попыток оценивать и без предубеждения на панораму тех событий, которые имели место в прошлом, не пришли бы мы к неминуемому заключению, что эти события имели явно неизбежный характер? Не пришли бы мы к неминуемому заключению, что свобода волеизъявления, которую, как мы считали, мы проявили, была лишь ошибочным представлением, которое лишь создало ошибочное ощущение достижения или неудачи, в зависимости от того, оказалось это событие «приемлемым» или нет? Именно это имел в виду Нисаргадатта Махарадж под возвращением в будущее, посредством которого взгляд в неверном направлении был бы изменен, и взгляд в будущее не носил бы фаталистический характер, а был исполнен уверенности относительно того, что может принести это будущее. Ноуменально то, чем мы были сто лет назад — и то, чем мы являемся и всегда были — не имеет абсолютно никакого отношения к прошлому или будущему. Феноменально же понимание истинного положения дел в значительной мере снижает страх или беспокойство относительно будущего и вызывает отношение сотрудничества и приведения себя в согласие с тем, что принесет будущее.
То, что вы говорите, кажется предельно ясным и логическим. Почему же нам так тяжело осознать это?
Причина заключается в том, что наш способ мышления стал привычным. Отказ от ошибочного направления взгляда на мир — внезапный толчок со стороны Махараджа оказывал огромную помощь — разбивает привычное обусловленное мышление, создающее предполагаемую связанность. Возврат в будущее заставляет нас отказаться от концептулизирования и ясно понять, что если все рассматривать с точки зрения иллюзорного индивидуума, проблемы никогда не прекратятся, если же на все смотреть с точки зрения тотальности функционирования того, чем мы являемся, проблемы никогда не будут возникать.
Что именно вы имеете в виду под ошибочным направлением взгляда на мир?
Посмотрите на это так. Если бы мы заключили пари и проиграли, то согласно нашему привычному взгляду на мир, мы бы сделали вывод, что мы проиграли по той причине, что мы заключили пари. Мы даже не рассматриваем возможность той точки зрения, что заключение пари и его результат — выигрыш или проигрыш — может быть одним единым событием, то есть, что пари было заключено только лишь потому, что должен был произойти выигрыш или проигрыш. Все знают, как часто бывает, что человек делает какое-либо вложение под влиянием момента, по какой бы то ни было причине, хотя до этого у него не было «намерения» делать этого. Наша реакция на результат такого вложения будет либо удовлетворение своим «правильным решением», если оно окажется удачным, либо разочарование, если дело обернется неудачей. Но нам никогда не пришло бы в голову, что рассматривать вложение как причину, а прибыль или потерю денег — как результат, является ошибочным взглядом на единое целостное событие. Наш привычный взгляд на мир основан на иллюзорной концепции волеизъявления, которая и заставляет нас разбивать любое событие на причину и следствие.
Можно ли применить этот принцип к жизни в целом?
Почему нет? Вы никогда не задумывались над тем, почему живые существа питаются и размножаются? Как много «волеизъявления» содержится в каждом из этих действий? Живые существа питаются и размножаются для того, чтобы жизнь могла продолжаться. Если бы вы не ели, вы бы умерли с голода, и оживляющий элемент исчез бы из тела. Итак, является ли жизнь причиной для питания и размножения — или наоборот? Либо же на самом деле это единое функционирование Тотальности? Что первично — жизнь или питание и размножение, яйцо или курица, желудь или дуб? И что является причиной, а что — следствием? Никаких проблем не возникало бы, если бы мы только видели вещи как тотальность проявления, а события — как тотальность функционирования. Прошлое-настоящее-будущее — это лишь концептуальная длительность, в которой функционирование как единое целое может происходить — в виде жизни, в виде лилы.
Относится ли этот принцип, применимый к «жизни», также к смерти?
А разве нет? Поразмышляйте сами.
Вы имеете в виду, что если бы мы продвигались в будущее с ощущением безмятежного покоя, отбросив призрак прошлого, наша смерть, как и наша жизнь, была бы неизмеримо более спокойной.
И тогда, вместо того, чтобы считать, что наше прошлое указывает на то, что мы действуем тем или иным образом с тем, чтобы наше будущее было таким, каким мы хотим его видеть, мы будем думать, что нам нужно действовать определенным образом для того, чтобы все могло произойти так, как оно должно произойти.
Не означает ли это также волеизъявление?
Волеизъявление в этом случае будет отсутствовать, поскольку присутствовать будет смирение (как отсутствие кого-либо, кто испытывал бы гордость) и самоотдавание (как отсутствие кого-либо, кто совершал бы отдавание).
Если говорить другими словами, то вы имеете в виду, что «время» не должно рассматриваться как имеющее объективное существование, а лишь как аспект того, ЧТО-МЫ-ЕСТЬ.
Действительно. Временность и безвременность являются двумя аспектами того, ЧТО-МЫ-ЕСТЬ: временность делает возможными все феноменальные действия, безвременность остается статичной и вечной.
Вы правы. Он действительно говорил это, и это утверждение было одним из тех, которые оказали почти физическое воздействие на меня, ошеломили меня.
Этим утверждением Махарадж хотел просто еще раз подчеркнуть для своих слушателей то, что он говорил ранее, или оно имело полностью самостоятельное значение? Я знаю, что в своих беседах он иногда использовал английское слово «возврат» (reverse).
Верно. Он часто использовал слово reverse в смысле «оглядываться во времени», в прошлое, например, когда он говорил: «Оглянитесь. Чем вы были сто лет назад?» Но в данном случае он использовал это слово намеренно — он был щепетилен в отношении используемых им слов, (слов на языке маратхи, конечно) — и имел в виду, что мы должны вернуться обратно в будущее. Он заметил, какое мощное воздействие эта фраза оказала на меня и, не прерывая потока слов, он сделал мне вопросительный жест рукой. Я ответил жестом намаскар, сложив ладони вместе и склонив голову в почтительной благодарности.
Что означала эта фраза? Я был почти уверен, что неверно понял ее.
Одной мощной фразой он хотел указать на полную тщетность того, что мы считаем своими действиями, основанными на волеизъявлении. Мы думаем, что совершаем что-либо или воздерживаемся от чего-либо для того, чтобы последующее событие могло или не могло произойти. Эта точка зрения основана на ошибочном представлении, что будущее зависит от наших сегодняшних действий, являющихся результатом волеизъявления. Звенья цепи нашей предполагаемой связанности создаются именно этим ошибочным воззрением на автономность и наказание или награду, которые являются основой этики, построенной на идее волеизъявления.
Значит, Махарадж имел в виду, что нам следует придерживаться фаталистической точки зрения на будущее?
Контрвопросом Махараджа было бы: «кто» задает этот вопрос, и кто есть эти «мы», которых это так волнует? Можем ли мы, как простые феноменальные объекты, видимости в сознании, иметь какую-либо точку зрения, целенаправленную или фаталистическую? Если бы мы посмотрели без попыток оценивать и без предубеждения на панораму тех событий, которые имели место в прошлом, не пришли бы мы к неминуемому заключению, что эти события имели явно неизбежный характер? Не пришли бы мы к неминуемому заключению, что свобода волеизъявления, которую, как мы считали, мы проявили, была лишь ошибочным представлением, которое лишь создало ошибочное ощущение достижения или неудачи, в зависимости от того, оказалось это событие «приемлемым» или нет? Именно это имел в виду Нисаргадатта Махарадж под возвращением в будущее, посредством которого взгляд в неверном направлении был бы изменен, и взгляд в будущее не носил бы фаталистический характер, а был исполнен уверенности относительно того, что может принести это будущее. Ноуменально то, чем мы были сто лет назад — и то, чем мы являемся и всегда были — не имеет абсолютно никакого отношения к прошлому или будущему. Феноменально же понимание истинного положения дел в значительной мере снижает страх или беспокойство относительно будущего и вызывает отношение сотрудничества и приведения себя в согласие с тем, что принесет будущее.
То, что вы говорите, кажется предельно ясным и логическим. Почему же нам так тяжело осознать это?
Причина заключается в том, что наш способ мышления стал привычным. Отказ от ошибочного направления взгляда на мир — внезапный толчок со стороны Махараджа оказывал огромную помощь — разбивает привычное обусловленное мышление, создающее предполагаемую связанность. Возврат в будущее заставляет нас отказаться от концептулизирования и ясно понять, что если все рассматривать с точки зрения иллюзорного индивидуума, проблемы никогда не прекратятся, если же на все смотреть с точки зрения тотальности функционирования того, чем мы являемся, проблемы никогда не будут возникать.
Что именно вы имеете в виду под ошибочным направлением взгляда на мир?
Посмотрите на это так. Если бы мы заключили пари и проиграли, то согласно нашему привычному взгляду на мир, мы бы сделали вывод, что мы проиграли по той причине, что мы заключили пари. Мы даже не рассматриваем возможность той точки зрения, что заключение пари и его результат — выигрыш или проигрыш — может быть одним единым событием, то есть, что пари было заключено только лишь потому, что должен был произойти выигрыш или проигрыш. Все знают, как часто бывает, что человек делает какое-либо вложение под влиянием момента, по какой бы то ни было причине, хотя до этого у него не было «намерения» делать этого. Наша реакция на результат такого вложения будет либо удовлетворение своим «правильным решением», если оно окажется удачным, либо разочарование, если дело обернется неудачей. Но нам никогда не пришло бы в голову, что рассматривать вложение как причину, а прибыль или потерю денег — как результат, является ошибочным взглядом на единое целостное событие. Наш привычный взгляд на мир основан на иллюзорной концепции волеизъявления, которая и заставляет нас разбивать любое событие на причину и следствие.
Можно ли применить этот принцип к жизни в целом?
Почему нет? Вы никогда не задумывались над тем, почему живые существа питаются и размножаются? Как много «волеизъявления» содержится в каждом из этих действий? Живые существа питаются и размножаются для того, чтобы жизнь могла продолжаться. Если бы вы не ели, вы бы умерли с голода, и оживляющий элемент исчез бы из тела. Итак, является ли жизнь причиной для питания и размножения — или наоборот? Либо же на самом деле это единое функционирование Тотальности? Что первично — жизнь или питание и размножение, яйцо или курица, желудь или дуб? И что является причиной, а что — следствием? Никаких проблем не возникало бы, если бы мы только видели вещи как тотальность проявления, а события — как тотальность функционирования. Прошлое-настоящее-будущее — это лишь концептуальная длительность, в которой функционирование как единое целое может происходить — в виде жизни, в виде лилы.
Относится ли этот принцип, применимый к «жизни», также к смерти?
А разве нет? Поразмышляйте сами.
Вы имеете в виду, что если бы мы продвигались в будущее с ощущением безмятежного покоя, отбросив призрак прошлого, наша смерть, как и наша жизнь, была бы неизмеримо более спокойной.
И тогда, вместо того, чтобы считать, что наше прошлое указывает на то, что мы действуем тем или иным образом с тем, чтобы наше будущее было таким, каким мы хотим его видеть, мы будем думать, что нам нужно действовать определенным образом для того, чтобы все могло произойти так, как оно должно произойти.
Не означает ли это также волеизъявление?
Волеизъявление в этом случае будет отсутствовать, поскольку присутствовать будет смирение (как отсутствие кого-либо, кто испытывал бы гордость) и самоотдавание (как отсутствие кого-либо, кто совершал бы отдавание).
Если говорить другими словами, то вы имеете в виду, что «время» не должно рассматриваться как имеющее объективное существование, а лишь как аспект того, ЧТО-МЫ-ЕСТЬ.
Действительно. Временность и безвременность являются двумя аспектами того, ЧТО-МЫ-ЕСТЬ: временность делает возможными все феноменальные действия, безвременность остается статичной и вечной.
ГЛАВА 17
Я ЕСТЬ СТРАДАНИЕ
Когда Нисаргадатта Махарадж мучился от рака, он несколько раз повторил, что он есть этот рак. Каков смысл этого утверждения?
Трудность не возникла бы, если бы вы помнили о том, что Махарадж почти всегда говорил с точки зрения своей ноуменальной тождественности. Он имел в виду, что наше страдание, как наше переживание — независимо от того, «хорошим» или «плохим» оно является — не есть нечто внешнее по отношению к нашему «я», а представляет собой то, чем мы, испытывающие это переживание, ЯВЛЯЕМСЯ.
Не могли бы вы остановиться на этом подробнее?
Махарадж неоднократно давал своим слушателям совет сделать привычкой размышление с точки зрения Кришны, а не Арджуны, что означает видеть «изнутри», с точки зрения того, что-мы-есть (а не того, чем мы себя считаем), с точки зрения Тотальности (а не индивидуума). Рассматриваемая под таким углом, ситуация такова, что для того, чтобы совершить проявление в виде чувствования, «Я» должно создать «пространство» и «время», в которых оно могло бы растянуть Себя концептуально. В этой, Моей пространственно-временной вселенной «Я» оказывается разделенным на субъект и объект с тем, чтобы Я-субъект могло иметь переживания как объект. Отношения субъект-объект создают дуальность чувственного восприятия посредством таких взаимозависимых противоположностей как «приятное и неприятное», «удовольствие и страдание». Когда происходит взаимное отрицание Моего субъекта и объекта, остается Я, ибо чувствование — это то, чем является субъект-объект как «Я».
Я все равно не понимаю.
Говоря кратко, Махарадж имел в виду то, что именно отождествление с тем объектом, который испытывает переживание (рака) создает связанность, в то время как он сам, являясь ЭТИМ переживанием, лишен природы сущности и, таким образом, не подвержен связанности.
Вы имеете в виду, что страдание — это переживание в контексте длительности, в относительной дуальности, и, следовательно, представляет собой лишь концепцию?
Это переживание (чувствование) представляет собой то, чем мы являемся, растянутые в пространстве-времени, в то время как то, чем мы себя считаем — это некая «вещь», некое индивидуальное «я», которое обладает телом, наделено чувствованием имеет то или иное переживание. Следовательно, мы не должны отождествляться с объективной средой, посредством которой происходит наше восприятие.
Но физическая боль!
Боль, как переживание, относится только к объекту, и именно сознание, в виде чувствования делает процесс переживания возможным. Снижение боли означает отключение чувствования теми или иными доступными средствами — глубоким сном, седативными препаратами или хатаха-йогой — но факт остается фактом: именно объект, психосоматический аппарат испытывает переживание, известное как боль. Когда боль достигает определенной точки терпимости, аппарат должен выразить эту боль, но этот предел терпимости у каждого объекта различен. Если есть понимание, то отождествление либо с самой болью, либо с ее видимым выражением отсутствует. Мудрец не то чтобы свободен от боли, но, возможно, благодаря растождествлению его предел терпимости в определенной степени повышен. Но с превышением этого предела тело, несомненно, будет испытывать боль и выражать ее вслух. Дело, однако, в том, что мудрец не будет отождествляться с телом и, поэтому, даже если тело будет кричать от боли, такое выражение страдания будет просто наблюдаться, как страдание любого другого тела. Терпимость к боли больше зависит от природной конституции тела, чем от понимания своей истинной природы и, таким образом, не может быть признаком «уровня» просветленности!
Можно, наверное, также сказать, что физическая боль будет содержать сравнительно небольшой процент страдания относительно обычного использования этого слова.
Верно. «Страдание» обычно связано с физическим страданием и связанностью в метафизическом смысле, а также с ее переживанием. То, что называется «переживанием», на самом деле является результатом реагирования и не имеет существования как такового. Это сенсорная интерпретация реакции как приятной или неприятной, но все дело в том, что она носит лишь концептуальный характер и никогда не является фактической. Всегда, когда есть переживание — познавание — присутствие «я» является необходимым; и наоборот — всегда, когда ощущается присутствие «я», неизбежно присутствует и переживание. Следовательно, не может быть переживания без «я» и «я» без переживания: они неотделимы друг от друга.
Если сделать окончательный анализ: поскольку переживание является реакцией на стимул, то кто реагирует?
Трудность не возникла бы, если бы вы помнили о том, что Махарадж почти всегда говорил с точки зрения своей ноуменальной тождественности. Он имел в виду, что наше страдание, как наше переживание — независимо от того, «хорошим» или «плохим» оно является — не есть нечто внешнее по отношению к нашему «я», а представляет собой то, чем мы, испытывающие это переживание, ЯВЛЯЕМСЯ.
Не могли бы вы остановиться на этом подробнее?
Махарадж неоднократно давал своим слушателям совет сделать привычкой размышление с точки зрения Кришны, а не Арджуны, что означает видеть «изнутри», с точки зрения того, что-мы-есть (а не того, чем мы себя считаем), с точки зрения Тотальности (а не индивидуума). Рассматриваемая под таким углом, ситуация такова, что для того, чтобы совершить проявление в виде чувствования, «Я» должно создать «пространство» и «время», в которых оно могло бы растянуть Себя концептуально. В этой, Моей пространственно-временной вселенной «Я» оказывается разделенным на субъект и объект с тем, чтобы Я-субъект могло иметь переживания как объект. Отношения субъект-объект создают дуальность чувственного восприятия посредством таких взаимозависимых противоположностей как «приятное и неприятное», «удовольствие и страдание». Когда происходит взаимное отрицание Моего субъекта и объекта, остается Я, ибо чувствование — это то, чем является субъект-объект как «Я».
Я все равно не понимаю.
Говоря кратко, Махарадж имел в виду то, что именно отождествление с тем объектом, который испытывает переживание (рака) создает связанность, в то время как он сам, являясь ЭТИМ переживанием, лишен природы сущности и, таким образом, не подвержен связанности.
Вы имеете в виду, что страдание — это переживание в контексте длительности, в относительной дуальности, и, следовательно, представляет собой лишь концепцию?
Это переживание (чувствование) представляет собой то, чем мы являемся, растянутые в пространстве-времени, в то время как то, чем мы себя считаем — это некая «вещь», некое индивидуальное «я», которое обладает телом, наделено чувствованием имеет то или иное переживание. Следовательно, мы не должны отождествляться с объективной средой, посредством которой происходит наше восприятие.
Но физическая боль!
Боль, как переживание, относится только к объекту, и именно сознание, в виде чувствования делает процесс переживания возможным. Снижение боли означает отключение чувствования теми или иными доступными средствами — глубоким сном, седативными препаратами или хатаха-йогой — но факт остается фактом: именно объект, психосоматический аппарат испытывает переживание, известное как боль. Когда боль достигает определенной точки терпимости, аппарат должен выразить эту боль, но этот предел терпимости у каждого объекта различен. Если есть понимание, то отождествление либо с самой болью, либо с ее видимым выражением отсутствует. Мудрец не то чтобы свободен от боли, но, возможно, благодаря растождествлению его предел терпимости в определенной степени повышен. Но с превышением этого предела тело, несомненно, будет испытывать боль и выражать ее вслух. Дело, однако, в том, что мудрец не будет отождествляться с телом и, поэтому, даже если тело будет кричать от боли, такое выражение страдания будет просто наблюдаться, как страдание любого другого тела. Терпимость к боли больше зависит от природной конституции тела, чем от понимания своей истинной природы и, таким образом, не может быть признаком «уровня» просветленности!
Можно, наверное, также сказать, что физическая боль будет содержать сравнительно небольшой процент страдания относительно обычного использования этого слова.
Верно. «Страдание» обычно связано с физическим страданием и связанностью в метафизическом смысле, а также с ее переживанием. То, что называется «переживанием», на самом деле является результатом реагирования и не имеет существования как такового. Это сенсорная интерпретация реакции как приятной или неприятной, но все дело в том, что она носит лишь концептуальный характер и никогда не является фактической. Всегда, когда есть переживание — познавание — присутствие «я» является необходимым; и наоборот — всегда, когда ощущается присутствие «я», неизбежно присутствует и переживание. Следовательно, не может быть переживания без «я» и «я» без переживания: они неотделимы друг от друга.
Если сделать окончательный анализ: поскольку переживание является реакцией на стимул, то кто реагирует?