Баркер Клайв. Абарат (пер. Л. Бочаровой)

   — Она вылеплена из грязи! — сообщила ему Кэнди. Пока они обменивались репликами, голова грязюки стала быстро терять форму. Комья и брызги грязи отделялись от нее один за другим и падали вниз, на купол.
   Только теперь заплаточница прекратила свои попытки опрокинуть глиф. Тело ее, состоявшее целиком из густой грязи, вдруг обмякло. Голова полностью развалилась, и купол Каспарова домика оказался весь в грязевых брызгах. Сверху это выглядело так, словно некая гигантская птица, пролетая над ним, опорожнила весь свой вместительный кишечник.
   У безголовой грязюки больше не осталось сил сопротивляться Кэнди, которая, воспользовавшись этим, принялась отрывать от борта глифа один за другим когтистые пальцы. В конце концов ей удалось разжать последний из них. Заплаточница рухнула вниз, истекая грязью. Кэнди испустила торжествующий вопль.
   Каспар, не отрывавший глаз от этой сцены, слишком поздно понял, что гигантское туловище грязюки с невероятной скоростью несется прямиком на его купол. С перекошенным от ужаса, багровым лицом он бросился к лестнице, чтобы спуститься вниз. Но было поздно. Только что казавшийся Кэнди и Шалопуто (которые глядели на него сверху, сквозь запачканный купол) неправдоподобно огромным, Каспар Захолуст, стоило невероятно тяжелому туловищу грязюки вдребезги разбить стекло, предстал перед ними таким, каким был в действительности, — нелепым карликом в бананово-желтом костюме.
   И даже голос его, когда он заверещал от ужаса, с высоты казался не громче комариного писка.
   Кэнди наблюдала, как туловище грязюки, рухнув на покрытый плиткой пол, разлетелось в стороны миллионом брызг, словно перезрелый арбуз. Разумеется, внутри твари не было ничего, кроме грязи. Никакой анатомии. Ни костей, ни мышц, ни сердца, ни легких, ни печени. Захолуст, с головы до ног покрытый жидкой грязью, все еще не оставил попыток спастись из купола бегством. Но ему не удалось даже добежать до лестницы. Поскользнувшись в зловонном месиве, он не удержал равновесия и растянулся на спине во весь свой карликовый рост. Большее унижение для колдуна и вообразить было трудно.
   Последним, что успела увидеть Кэнди, прежде чем домик остался позади, стали его безуспешные попытки подняться на ноги. Словно клоун в немом кино, Каспар без конца приподнимался и снова падал. Грязь покрывала теперь не только одежду Захолуста, но и всю его злобную физиономию.
   Кэнди звонко расхохоталась. Ветер пронес звуки ее смеха над Островом Простофиль.
   Джимоти Тарри, склонившийся в высокой траве над одной из своих умиравших сестер, которой он воздавал последние почести, услышал этот торжествующий смех и, несмотря на то что сердце его разрывалось от скорби по погибшим в поединке с грязюками пятерым тарри, слабо улыбнулся.
   Смех Кэнди долетел и до слуха Отто Живореза, который как раз посылал своих уцелевших грязюк в погоню за ней и Шалопуто на мощных глифах. На поле боя остались трое его заплаточниц, с голов которых кошкам тарри удалось сбросить шлемы. Три гигантских обезглавленных тела все еще продолжали истекать вонючей грязью. Отто организовывал эту погоню только потому, что не привык так легко сдаваться. Надо же было предпринять хоть что-то. На самом деле он почти не надеялся на успех этого предприятия, зная, что грязюкам скорее всего не удастся нагнать и уничтожить девчонку и раба, улетевших на крошечном глифе. Грязюки при всей их отваге не отличались сообразительностью и нуждались в четких приказах и постоянном надзоре. Иначе они мгновенно забывали, что от них требуется, и начинали беспорядочно метаться. Вероятнее всего, облака над островом благополучно скроют беглецов, и заплаточницы вскоре забудут, зачем они поднялись в небо, и станут описывать круг за кругом, пока глифы не истощат свои волшебные силы и не рухнут вниз.
   Но как бы там ни было, Живорез не мог себе позволить лично возглавить погоню. Девчонка являлась лишь частью добычи. Куда важнее было завладеть Ключом и доставить его Тлену. Посему Живорезу следовало немедля посетить Каспара и забрать у него Ключ. А девчонка все равно никуда не денется. Рано или поздно он ее поймает. Слишком уж она приметна, чтобы долго от него скрываться. Есть что-то необычное в ее взгляде, во всей манере держаться. По этим приметам он без труда ее отыщет, когда придет срок.
   Он легко взбежал на холм, толкнул незапертую дверь домика и громким голосом позвал колдуна. Поскольку Каспар не торопился с ответом, нетерпеливый Отто прошел через гостиную к лестничной площадке и стал подниматься в купол. Он заметил повсюду осколки стекла и представлял себе, какое зрелище ждет его наверху. Но вид, в каком предстал перед ним хозяин домика, явился для него полной неожиданностью. Каспар стоял посреди круглой площадки под разбитым куполом в нижнем белье, носках и запачканных грязью ботинках и пялился в усеянное звездами небо. Его одежда мокрой и грязной кучей валялась на полу.
   В неглиже вид у него был еще более отталкивающим, чем в бананово-желтом одеянии.
   — Ключ, — произнес Живорез.
   — Да-да, — кивнул Каспар и, подбежав к груде тряпья на полу, стал судорожно шарить по всем карманам пиджака и брюк. — Он у меня где-то тут.
   — Ты будешь вознагражден, — пообещал Отто.
   — Очень, очень на это рассчитываю, — отозвался Каспар, протягивая ему Ключ.
   От взора Живореза не укрылось, что все его коротенькое тело сотрясала дрожь.
   — Что это с тобой?
   — Ох, и не говори! — плаксиво ответил Захолуст. — Помимо всего, что ты и сам видишь, — он описал рукой круг, указывая на разбитый купол, осколки и комья грязи, которыми был завален пол, — меня еще кое-что сильно тревожит. Девчонка.
   — С чего бы это?
   — Ее появление в Абарате не случайно. Ты хоть это-то понимаешь?
   — Ну-у, может, так оно и есть. Хотя навряд ли. Да тебе-то что ж за дело?
   — Слишком легко ей это удалось.
   — Что именно?
   — Привыкнуть к нашей жизни. Приспособиться. В прежние времена, когда гавань еще существовала...
   — Но тебя тогда и на свете не было, Каспар.
   — Конечно, не было. Но я ведь умею читать, Отто. Представь себе, авторы всех книг о тех временах сходятся в одном: приезжим из Иноземья требовался немалый срок — дни, недели, а то и месяцы, чтобы пообвыкнуть к жизни на Абарате. А если не дать им времени приспособиться, они запросто сходили с ума. Их куцее воображение не могло вместить того, с чем они здесь сталкивались на каждом шагу.
   — Ну да. Ясное дело, — с ухмылкой кивнул Отто. — Слабаки они.
   — Ничего-то ты не понял, Отто, как всегда. Я ведь о девчонке тебе толкую. Об этой Кэнди Квокенбуш. Вот ей все оказалось нипочем. Даже колдовать не побоялась, как будто с этим родилась. С этим родилась, Живорез! О чем это нам говорит?
   — Да откуда мне знать! — раздраженно бросил Отто.
   — Ну я тогда скажу тебе, о чем это говорит мне.
   — Ну?
   — Она здесь бывала прежде.
   — Хм. Вот пусть Лорд Тлен над этим голову и ломает. Я ему доложу.
   И Живорез устало махнул рукой, показывая собеседнику, что эта тема его нисколько не занимает.
   — Тогда давай решим насчет меня, — предложил Каспар.
   — Насчет тебя?
   — Ведь это я отыскал Ключ. И девчонку.
   — А после ты же ее и упустил. Не справился с этакой малявкой.
   — Позволь, разве это была моя вина? Спроси за нее со своих безмозглых грязюк! Они-то запросто могли ее сцапать. В любом случае, ты всего две минуты назад пообещал, что я буду вознагражден.
   — Так то было прежде, чем Ключ очутился у меня в руках.
   У Захолуста задергались губы.
   — Ты...
   — Ну-ну, Каспар! Не кипятись. Признай свою ошибку. Ты взял на себя ответственность за девчонку и упустил ее.
   — Но что я мог поделать? Она настроила моего раба против меня. Он сломал мой посох.
   — Не ожидал от тебя такой беспечности! — Отто покачал головой. — С чего бы это тебе вздумалось доверить рабу свой посох?
   От Каспара не ускользнула нотка сарказма в голосе Отто.
   — У них было численное превосходство! — заскулил он.
   — Ты имеешь в виду, что девчонка и тылкрыс превзошли тебя числом?
   Захолуст поджал губы и, ткнув толстым пальцем в сторону Живореза, процедил:
   — Я знаю, к чему ты клонишь, Отто.
   — И к чему же? — с насмешкой отозвался Живорез.
   — Ты хочешь повернуть все так, чтобы лавры достались тебе, а вина пала на меня!
   — Мысль, достойная такого сверхподозрительного типа, как ты, — пожал плечами Отто.
   — Но именно так ты и собираешься поступить, правда? — не отступал Захолуст.
   — Очень возможно, — осклабился Живорез. — Но не станешь же ты утверждать, что поступил бы иначе, если б мы вдруг поменялись ролями?
   Захолусту нечего было на это сказать. Испустив протяжный вздох, он заканючил:
   — Ну ты хоть расскажи Тлену, как я здесь страдаю. Мы ведь когда-то были друзьями, Отто. Сделай же для меня хоть что-нибудь. Пожалуйста.
   — Боюсь, Повелитель Полуночи слишком практичен, чтобы заниматься твоими проблемами теперь, когда он уже получил от тебя все, что ты мог ему дать. Забудь о нем. У него есть дела поважней.
   — Но это же несправедливо!
   — А жизнь вообще несправедлива, Каспар. Тебе ли об этом не знать? У тебя был раб. Он служил тебе верой и правдой долгих... сколько?
   — Двенадцать лет.
   — И что, ты был к нему справедлив? Разумеется, нет. Ты его колотил, когда бывал не в духе, и от этого у тебя на душе становилось легче. А когда тебе делалось лучше, ты снова его лупил.
   — Думаешь, умнее всех, да, Живорез? — всхлипнул Каспар. В глазах у него от бессильной ярости закипали слезы. — Но послушай меня! Настанут и для тебя скверные деньки, уж поверь! Если ты мне не поможешь выследить и укокошить эту девчонку, она доведет тебя до такой беды... — Он выразительно кивнул на осколки и грязь, покрывавшие пол, и на разбитый купол. — Все это только начало, вот увидишь.
   Живорез направился к лестнице.
   — Любишь корчить из себя пророка, верно? Еще со школьных времен.
   Захолуст ухватился за эти слова как за последнюю надежду.
   — О, школа! Отто, помнишь, как мы с тобой дружили в те годы?
   — В самом деле? — Живорез вопросительно изогнул брови.
   Но при очередном взгляде на жалкую, поникшую фигуру Каспара что-то, какая-то искра сочувствия вспыхнула в глубине его души.
   — Ладно, так и быть. Попытаюсь что-нибудь для тебя сделать. Но обещать ничего не могу. Времена нынче тяжелые. Паршивые, смутные времена, Каспар.
   — Так это ж ведь к лучшему! Ловкому и небоязливому человеку самое что ни на есть раздолье!
   — И кого же из нас ты считаешь ловким и небоязливым? — расхохотался Отто. — Того, кто остался в одних подштанниках, да и те заляпаны грязью, или другого, который заполучил Ключ для своего господина? Ладно, не куксись, Захолуст, — бросил Отто на ходу, спустившись до половины лестницы. — Надейся и уповай, что придет и для тебя час торжества, когда ты отомстишь всем своим врагам.
   — Мне теперь только и остается, что ждать этого часа, — шмыгнул носом Захолуст.
   — Покидая тебя, Каспар, от души желаю, чтобы ты поскорей его дождался. А если мне удастся вызволить тебя с этого острова...
   Каспар вскинул голову. В глазах его загорелась надежда.
   — Говори! — взвизгнул он. — Если ты это сделаешь для меня, то?..
   — Поклянись, что будешь во всем мне повиноваться. Станешь моим поваром, если я прикажу. Посудомойкой. Пол для меня будешь драить.
   — Все, что пожелаешь! Я все для тебя сделаю, только вытащи меня отсюда поскорей!
   — Идет. Значит, мы с тобой друг друга поняли. Живорез взялся за ручку двери, которая вела в гостиную.
   — Спокойной тебе ночи, Отто.
   — И тебе того же, Каспар. И приятных сновидений.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ ЧАС

   Три глифа с грязюками на борту устремились в погоню за Кэнди и Шалопуто на огромной скорости, но Кэнди, ловко маневрируя на летающей машине, вскоре оставила преследователей далеко позади в густых пурпурно-синих облаках. Хотя ей прежде не доводилось управлять транспортными средствами (не считая велосипеда), с пилотированием глифа она справлялась без труда. Он беспрекословно выполнял ее команды, грациозно рассекая воздух. Кэнди была в восторге от его маневренности.
   Убедившись, что грязюки потеряли их из виду, Кэнди и Шалопуто приказали своему глифу сбросить скорость и идти на снижение. Вскоре они уже плыли по воздуху в нескольких футах над поверхностью моря. Кэнди сочла эту предосторожность не лишней, на случай если глиф, внезапно утратив свою волшебную силу, вдруг станет падать.
   Только теперь они могли спокойно обсудить все, что с ними стряслось.
   — Здорово у тебя вышло с этой машиной! — восхищенно произнесла Кэнди. — Я просто глазам своим не поверила, когда она начала появляться из ниоткуда...
   — Я до последней минуты не был уверен, что у меня получится, — признался Шалопуто. — Но когда оказываешься в безвыходном положении, все твои способности раскрываются в полную силу и невозможное становится возможным. А еще и ты мне здорово помогла. Без тебя я бы не справился. — Он схватил руку Кэнди и крепко ее пожал. — Спасибо!
   — Не за что. Мы здорово сработались, верно? К обоюдной пользе.
   — Ты так считаешь?
   — Я в этом уверена. Не будь тебя, я сейчас летела бы к Острову Полуночи в приятной компании Живореза и его грязюк.
   — А я навсегда остался бы рабом, если бы не ты.
   — Вот и выходит, что мы пропали бы друг без друга. Надо нам держаться вместе. Хотя бы некоторое время. Разумеется, если у тебя нет других планов или более подходящей компании.
   Шалопуто эти ее слова от души развеселили.
   — Скажешь тоже! Что может для меня быть важнее, чем держаться возле тебя и помогать тебе?
   — Ну, мало ли... Я подумала, что теперь, став свободным, ты мог бы навестить своих родственников.
   — Понятия не имею, где их искать. После продажи мы все попали к разным хозяевам и с тех пор не виделись.
   — А кто вас продал?
   — Мой отец.
   — Родной отец продал тебя Захолусту? — недоуменно спросила Кэнди.
   Мысль об этом просто не умещалась в ее голове.
   — Нет, отец меня продал работорговцу по имени Кафари Короблер, а у того меня приобрел Захолуст.
   — И сколько тебе тогда было?
   — Девять лет и три четверти, — не задумываясь, ответил Шалопуто. Он, как ребенок, высчитывал свой возраст с точностью до месяцев и дней. — Я ни в чем не виню своего отца. Нас у него было очень уж много. Ему было не по силам нас содержать.
   Кэнди тряхнула головой и резко проговорила:
   — Не понимаю, как ты можешь быть таким великодушным. Я ни за что не простила бы своего отца, вздумай он так поступить со мной. По правде говоря, хотя он куда меньше передо мной виноват, я все равно не собираюсь искать для него оправданий.
   — Может, когда ты вернешься домой, все это предстанет перед тобой в ином свете.
   — Если я вернусь туда.
   — Захочешь — вернешься, — твердо сказал Шалопуто. — А я тебе в этом помогу. Отплачу добром за добро.
   — Шалопуто, ты мне совершенно ничем не обязан.
   — Ну да. Кроме свободы, — усмехнулся он.
   — Вот именно, — кивнула Кэнди. — Ты свободен. В том числе и от обязательств передо мной. Тебе никого больше не придется слушаться, в том числе и меня.
   Шалопуто вымученно улыбнулся. Видно было, что до него не сразу дошел весь смысл слов Кэнди.
   — Так оно и есть, — сказал он наконец. — Но что, если я по доброй воле захочу тебе помочь?
   — Это было бы здорово. Я ведь уже говорила, мы хорошо сработались, и неплохо было бы еще хоть немного побыть вместе. Но это на твое усмотрение. Потому что, хочу тебя предупредить, быть возле меня не всегда безопасно. С той минуты, как я очутилась в Абарате, со мной постоянно что-нибудь происходит.
   — Я сделаю все, что в моих силах, леди, чтобы с тобой больше не случилось ничего дурного, — заверил ее Шалопуто. — Ты слишком важная персона.
   Кэнди рассмеялась:
   — Я? Важная персона? Шалопуто, с чего ты это взял? Несколько дней тому назад я была всего лишь неприметной школьницей из городка под названием Цыптаун.
   — Там, у себя, ты могла быть кем угодно, леди, но здесь... Ты умеешь колдовать!..
   — Точно! Но от этого-то мне как раз очень не по себе, — задумчиво произнесла Кэнди, вспоминая, с какой легкостью произносила слова заклинания и повторяла за Шалопуто все нужные жесты. — Видишь ли, за то время, что я здесь, мне столько раз казалось... Прямо и не знаю... Ну, вроде я уже когда-то жила в Абарате. Хотя я, разумеется, понимаю, что это невозможно.
   — Наверное, это у тебя в крови, — предположил Шалопуто. — Если, например, кто-то из твоих предков здесь побывал. В далеком прошлом.
   — Может, так оно и было, — с сомнением произнесла Кэнди.
   Она вспомнила одну из фотографий на стене Клепповой типографии: старый причал в гавани Аппорта, ряд лавок на набережной и огромный парусник на якоре. Возможно ли, что один из пассажиров, шагавших вдоль причала, был ее далеким предком?
   — Дед Захолуста совершал торговые сделки с жителями вашей земли. И здорово на этом нажился.
   — А что он им продавал?
   — Магическую утварь. Книги. Например, «Шестикнижие» Люмерика. И прочее в том же роде.
   — Но это ведь наверняка было запрещено?
   — Разумеется. Он продал немало ценнейших секретов колдовства, строго хранимых на Абарате. Стремился разбогатеть любой ценой.
   — Это мне напомнило, — улыбнулась Кэнди, — о шляпах старины Каспара. Магическая утварь — это ведь не только головные уборы, правда?
   — Правда, правда! — смеясь, кивнул Шалопуто. — Магической силой может быть наделено все, что угодно: мысль, слово, рыба, вода в стакане. Но члены Магического круга Острова Частного Случая по традиции вкладывали почти все свое колдовское могущество в шляпы. Не знаю, откуда это у них повелось, наверное, как часто бывает, все началось с какой-нибудь шутки или розыгрыша. Ну а потом, когда Захолуст их всех убил, ему захотелось переместить волшебные силы умерших во что-нибудь более солидное. Но ничего у него не вышло. И чтобы не потерять то, ради чего он пошел на это преступление, Захолусту пришлось...
   — Носить все шляпы на своей голове одну поверх другой.
   — Вот именно.
   — Как вспомню эту его пирамиду... Старина Банановый Костюм... Счастье, что нам удалось вырваться из его дома.
   — Да, благодаря шляпам он превратился в могущественного колдуна.
   — Теперь давай поговорим о другом.
   — Согласен.
   — Ты хоть приблизительно представляешь, где мы сейчас находимся?
   Они как раз попали в густую тень, которую отбрасывали сверху купы плотных облаков. У самой поверхности моря неторопливо проплывал огромный косяк ярких фосфоресцирующих рыбок. Впечатление было такое, будто мир перевернулся вверх тормашками: снизу лился свет, а над их головами расстилалась тьма.
   — А куда бы ты хотела попасть?
   — Обратно на Веббу Гаснущий День. Я там знаю одного человека по имени Сэмюель Клепп. Он может нам посоветовать, как дальше быть и что делать...
   Едва она успела произнести эти слова, как глиф, прежде неторопливо и безмятежно плывший по воздуху у поверхности моря, вдруг вздыбился, словно норовистый конь, и резко вильнул в сторону, будто внезапно очутившись в зоне действия какой-то неведомой силы. Он проделал несколько замысловатых фигур, прежде чем Кэнди удалось снова выровнять его полет.
   Глиф вернулся к прежнему курсу, но этот его неожиданный рывок не на шутку встревожил Кэнди.
   — Что это было? — спросила она. — Неужели он, того и гляди, рассыплется на части?
   Шалопуто шлепнул ладонью по борту машины.
   — Непохоже. По-моему, он еще хоть куда и прослужит нам некоторое время.
   — Ну, тогда... Ой, Шалопуто, вот опять то же самое!
   Глиф занесло в сторону. Он сделал такой крутой поворот, что Шалопуто соскользнул со своего сиденья и вывалился бы за борт, не схвати его Кэнди вовремя за футболку. Ей с немалым трудом удалось удержать его. Она выпустила из рук край футболки, только когда Шалопуто обеими лапами уцепился за поручень.
   А глиф тем временем набирал скорость. По какой-то прихоти он сам выбрал направление полета и, казалось, вознамерился следовать ему, невзирая ни на какие приказания экипажа. Кэнди и Шалопуто только и оставалось, что держаться изо всех сил за поручни, чтобы не выпасть из кабины.
   — Ты не можешь заставить его сбросить скорость? — крикнул Шалопуто, щурясь от резкого ветра.
   — Я пытаюсь! — ответила Кэнди. — Но он не слушается! Кто-то перехватил у нас управление, Шалопуто!
   И она обернулась к своему спутнику. На лице у него застыло выражение полного недоумения и недоверия.
   — В чем дело?
   — Смотри!
   Он произнес это хриплым от волнения голосом, который заглушил ветер, и Кэнди разобрала, что он ей сказал, по одним лишь движениям его губ. Точно так же прочитала она и следующие его слова:
   — Двадцать Пятый Час.
   Кэнди стала вглядываться в даль.
   На некотором расстоянии от них, прямо по ходу глифа, высилась огромная колонна, состоявшая, казалось, из одних лишь облаков, что завивались спиралью. Когда-то Кэнди уже видела эту картину с вершины башни Веббы Гаснущий День. Это и впрямь был Двадцать Пятый Час, Время Вне Времен.
   — Что-то нас притягивает туда! — прокричала Кэнди.
   — Что бы это могло быть? И с какой стати оно нас тащит? Кэнди пожала плечами:
   — Судя по всему, мы скоро это выясним. Сомневаться в справедливости ее слов не приходилось.
   Глиф мчался вперед с такой скоростью, что облака так и мелькали у них над головами, а блики света на поверхности моря сливались в широкую золотую ленту и слепили глаза. Кэнди оставила попытки повлиять на движение машины силой мысли. Это был напрасный труд. Глиф подчинялся какой-то иной силе, столь могущественной, что нечего было и думать вступать с ней в противоборство. Убедившись, что глиф держит курс на Двадцать Пятый Час, Кэнди с ужасом вспомнила леденящие душу рассказы о тех, кому довелось побывать на этом острове. Большинство из них так и не вернулись назад. А возвратившиеся сошли с ума. Оба этих варианта ее никак не , устраивали.
   — Может, нам выпрыгнуть из глифа? — крикнула она Шалопуто сквозь свист ветра.
   — На такой скорости? — возразил он. — Но это же верная смерть!
   Вероятно, Шалопуто был прав. Но что произойдет, когда они врежутся в стену облаков, скрывающую чудеса — или ужасы — Двадцать Пятого Часа? Возможно, это будет для них ничуть не менее самоубийственно.
   И вдруг — в какой-то момент — оба они поняли, что при всем желании не смогут больше ничего предпринять для своего спасения.
   Глиф закружило в воздухе. Он несколько раз повернулся вокруг своей оси с такой скоростью, что Кэнди и ее друга намертво вдавило в сиденья. Последним, что услышала Кэнди, был отчаянный вопль Шалопуто, прощавшегося с жизнью, а потом все звуки — рев ветра, крик Шалопуто, треск, с каким глиф вдруг замер на полном ходу, — потонули в глубокой тишине.
   Она внезапно очутилась в кромешной тьме, где не было ни шороха, ни всплеска, ни единого проблеска света, ничего. Тьма и тишина.
   Кэнди больше не чувствовала под собой сиденья глифа. И Шалопуто рядом не оказалось. Она убедилась в этом, вытянув руку. Кэнди парила в густой тьме, в пустоте, без какой-либо опоры, без возможности прикоснуться к чему-нибудь.
   И тут она вдруг услыхала знакомые звуки. Дождь. Капли, струи, потоки дождя.
   Эти звуки, хотя они и доносились откуда-то издалека, подействовали на нее удивительно ободряюще. Чем бы ни оказалось это темное пространство вокруг, если здесь идет дождь, значит... значит, все еще может закончиться хорошо. А через несколько секунд до слуха Кэнди долетел другой звук. Нет, даже не один.
   Биение двух сердец.
   Кто-то еще был с ней в этом кромешном мраке. Совсем, совсем рядом.
   Она хотела было окликнуть: «Кто здесь?» — но язык почему-то отказывался ей повиноваться. Все, что ей оставалось, — это ждать и прислушиваться к биению двух сердец и шуму дождя.
   Однако Кэнди не было страшно. Стук сердец и плеск дождевых капель вселяли надежду...
   И тут к двум этим уже ставшим для нее привычными звукам присоединился третий. Который она меньше всего ожидала услышать в этом волшебном, загадочном месте. Звук голоса ее матери.
   — Ты уж побыстрей, пожалуйста, Билл! — сказала Мелисса Квокенбуш. — Я долго не выдержу!
   Голос ее доносился откуда-то издалека. Но Кэнди было ясно, что сейчас их с матерью разделяет вовсе не расстояние, а что-то другое. Какая-то плотная преграда.
   — Слышишь, милый? Не оставляй меня одну здесь надолго.
   «Здесь?» — пронеслось в голове у Кэнди. Что Мелисса Квокенбуш хотела этим сказать? Неужели она тоже очутилась на Двадцать Пятом Часе? Разумеется, этого не могло быть. А кроме того, в голосе матери звучало что-то такое, чего Кэнди никогда прежде в нем не слышала. Голос этот принадлежал женщине значительно моложе, чем та Мелисса, какой Кэнди видела ее в последний раз, когда мама посыпала пряностями мясо. И вот еще что: когда, интересно, в последний раз мать обращалась к отцу «милый»? Да с тех пор прошли годы и годы!
   И тут — удивлению Кэнди не было границ — послышался ответ отца.
   Голос его, как и Мелиссин, доносился до Кэнди словно сквозь какую-то преграду. Но она без труда уловила не свойственные отцу мягкость и заботливость.
   — Обещаю, что не стану мешкать, дорогая. Держись! Я вернусь через пару минут.
   — Может, лучше мне пойти с тобой? — сказала Мелисса.
   — В твоем положении, детка? — с нежностью возразил Билл Квокенбуш. — Не думаю, что это стоящая мысль. Там так зябко, бррр. Будь умницей. Оставайся в машине и закутайся поплотней в одеяло. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как я уже вернусь. Я тебя люблю, ягненочек.