Страница:
Несмотря на то что данный Час считается весьма прозаическим (о какой, в самом деле, мистике может идти речь в Четыре Пополудни?), остров усеян развалинами храмов, капищ и подобных культовых сооружений, где и но сей день подвизаются гадатели и прорицатели. Кое-где в низинах слышны звуки множества голосов — сдавленным шепотом они повторяют слова несбывшихся предсказаний. Что до меня, я нахожу данный остров малоприятным местом, главным образом из-за близости его северной оконечности к мрачному Острову Полуночи. С вершин северных утесов Гномона вдали, за проливом Лимбо, можно разглядеть темные скалы Горгоссиума, окутанные спиралями буро-красных испарений. И этого, уверяю вас, вполне достаточно, чтобы даже те из смертных, кто начисто лишен воображения и исполнен отваги, ощутили беспокойство. Но довольно о Горгоссиуме. С вашего позволения, я продолжу свой рассказ...
Оракул, совета которого я испросил на Гномоне, снабдил меня кое-какой информацией, которая и впрямь помогла впоследствии отыскать следы исчезнувшей миссис Клепп. Но, направляясь к оракулу, я столкнулся с удивительным, труднообъяснимым феноменом: оказывается, по территории Гномона проложены дороги, которые ничто ни с чем не соединяют и обрываются у кромки берегов. Единственным объяснением этому любопытному факту может, на мой взгляд, служить следующее: некогда Гномон и соседняя с ним Утеха Плоти, превосходящая его размерами более чем вдвое, составляли единое целое. Остается только гадать, в результате какого катаклизма древний остров раскололся надвое, но данная теория могла бы послужить объяснением загадки гномонских дорог, если мысленно продолжить любую из них, то окажется, что все они некогда вели к Великому Древнему Зиккурату на Утехе Плоти.
Зиккурат с незапамятных времен служил местом упокоения усопших, по причине чего многие из тех, кто объявил себя бесстрашными исследователями, а заодно с ними и вездесущие газетчики не отваживаются появляться вблизи этого величественного сооружения. Могу сказать на это лишь одно: стыд и срам! За время моих странствований я ни разу не претерпел по вине усопших даже малейшего неудовольствия. (Это относится преимущественно к давно почившим; новопреставленные порой бывают чересчур докучливы.) Как бы там ни было, я призываю вас, читатели, не верить досужим вымыслам о проделках обитателей Древнего Зиккурата. Посетите его, если вам выпадет такая возможность. Вы не пожалеете: это интереснейший, достойный восхищения памятник древнего зодчества.
Считаю своим долгом предупредить тех, кто пользуется услугами морского транспорта, и в особенности путешествующих на собственных парусниках и лодках, что следующий участок пути — пролив между Утехой Плоти и Балаганиумом, островом Шести Вечера, может оказаться для вас нелегким. И вовсе не потому, что воды Изабеллы бывают здесь особенно неспокойны, но из-за великого скопления беспечных и чистых душою абаратцев, жаждущих отдохнуть и развлечься на Шести Часах. Катера, лодки, баркасы нескончаемым потоком устремляются в узкий пролив, что неизбежно сделает ваше продвижение к Балаганиуму затруднительным и небезопасным. Лично я не раз становился свидетелем серьезных столкновений и образования заторов в этих водах. Случались здесь и трагедии, которые вносили, пусть и ненадолго, печальную нотку в царящее тут безмятежное веселье.
Так что же сказать вам о знаменитом Балаганиуме? Если вы хотя бы понаслышке знакомы с нашим архипелагом, то вам уже известно об этом острове многое, если не все. У нас в Абарате есть пословица: «Если вы устали от Балаганиума, значит, вам наскучила жизнь». Ведь здесь, посреди этого невиданного изобилия полотняных шатров и сценических площадок, ипподромов и арен, вам будут предложены незабываемые зрелища и восхитительные развлечения на любой вкус — от самого грубого до утонченного. Развеять вашу грусть и отрешиться от забот вам помогут толпы клоунов, жонглеров, ловких наездников, комедиантов, чародеев и фокусников, музыкантов и акробатов. Я всегда неохотно покидал этот остров, не успев увидеть и сотой доли того, чем он богат и славен, но всегда обещал себе вернуться, как только смогу.
При взгляде на расположенную по соседству с Балаганиумом Окалину, называемую также Островом Вытягивающихся Теней, на сердце у меня делается тяжело. Надеюсь, вы не будете в претензии ко мне за тот лаконизм, с каким я постараюсь его описать. Окалина — безрадостное место, одно упоминание о ней окутывает душу мраком.
Безусловно, это далеко не единственный остров на Абарате, вид которого наводит уныние. Куда более мрачным является, к примеру. Остров Полуночи, о котором я упоминал выше. Тоскливое зрелище представляют собой и Остров Черного Яйца, это но абаратскому счету Четыре Утра, и соседний с ним Пятнистый Фрю, Пятичасовой остров. Но на Окалине чувствуешь себя как-то особенно тревожно и бесприютно. Едва ступив на ее берег, оказываешься во власти самых грустных мыслей, самых тягостных воспоминаний. На острове почти отсутствуют растительность и какие-либо краски, он весь покрыт безжизненно серым вулканическим пеплом, на фоне которого возвышаются холмы и утесы, образованные застывшей лавой. Посреди острова дымится кратер действующего вулкана Галигали, извержения которого за прошедшие столетия уничтожили три великих города — Микенсиус, Вот-те-на и Святодар. Бродить среди руин любого из них — грустное времяпрепровождение. Когда-то все они были густо населены, жизнь била в них ключом. Насколько мне известно, никто из обитателей этих погибших городов не избежал смерти во время извержений Галигали. В наши дни уцелели одни только руины тех зданий, где эти несчастные молились, развлекались, растили детей.
Выше я обмолвился, что ни разу не встречал мертвеца, чья компания была бы мне неприятна. Это не совсем так. Исключение составили несколько призраков из руин Вот-те-на, которые оказались столь негостеприимны, что прогнали меня из своего города, оглушительно воя и щелкая зубами и пальцами. Но справедливости ради мне следует прибавить, что, как только я ступил ни борт моей лодки, Галигали сердито зарычал и исторг из своих недр огненную лаву и раскаленные камни. Последние упали как раз на то место, где я только что проводил свои изыскания и откуда меня прогнали призраки. Выходит, эти ребята повели себя таким образом вовсе не со зла. Просто они не хотели, чтобы мое имя пополнило список жертв вулкана.
А теперь нам предстоит путешествие из одной части Абарата в другую, в направлении на юго-юго-запад, и займет оно, как вы догадываетесь, один час, поскольку цель его — Вебба Гаснущий День, Восемь Вечера.
Остров Вебба, именуемый в народе Гигантской Головой, — это высеченный в скале гигантский бюст его прежнего владельца, Горги Причиндала. Внутри головы помещается причудливый лабиринт тоннелей, улочек, тупиков и перекрестков, это настоящий людской муравейник, обитатели которого по большей части ютятся в убогих лачугах. На каменной макушке Головы расположены шесть высоких башен (которые были возведены лишь после кончины самого Горги). Апартаменты в них просторные и комфортабельные, там обитают люди со средствами. Поговаривают, что в башнях обосновались также и некие таинственные существа, намного пережившие свою эпоху, последние из уцелевших эфов, первооткрывателей и первостроителей архипелага. Я не взял бы на себя смелость подтвердить или опровергнуть подобные слухи.
В последние годы Вебба как-то незаметно сделалась непризнанной столицей Внутренних островов, и потому в недрах Гигантской Головы ежедневно проделывается несметное количество бюрократических процедур. Именно здесь жителям Абарата выдают свидетельства о рождении и смерти, различные справки и лицензии. Здесь составляются географические карты, в том числе морские. Список предоставляемых услуг и цен вывешен на каменной стене у самого входа в городские ворота со стороны причала. В большинстве случаев цена на любую из карт не превышает одного зема. В течение всего времени, что я веду свои исследования, она практически не менялась. Кстати, моя скромная типография находится здесь же, на Восьми Вечера, в маленьком помещении в основании одной из башен.
Вебба — последний из островов, над которым еще брезжит едва различимый закатный свет уходящего солнца. Хафук, отстоящий от нее на расстоянии одного часа, окутан мглой. Девятичасовой остров с точки зрения топографии — явление весьма впечатляющее. Изобилующие на нем скалы и утесы, в особенности те из них, что находятся ниже уровня моря, массивны и величественны. Очертаниями своими они удивительно походят на рукотворные дворцы, соборы и замки. Самое знаменитое из этих удивительных творений природы — так называемые Закрома Гапа, пещера, именуемая так для удобства произношения, но в действительности носящая имя своей первооткрывательницы и исследовательницы мисс Лидии Гап. Симметрия внутреннего пространства данной пещеры, высота ее сводов сами по себе достойны восхищения. Однако она таит в своих недрах нечто гораздо более примечательное. Мисс Гап была первой, кто выдвинул гипотезу о существовании Зала Большой Катушки.
Что же это за Катушка и как мне вам ее описать?
Ведь данное слово обозначает довольно скромный и прозаический, хотя и незаменимый в хозяйстве предмет. Длинный кусок шпагата, проволоки или нити, намотанный на деревянную или пластмассовую основу. Но наша Абаратская Катушка, согласно теории Лидии Гап, представляет собой нечто большее. Потому что нить, обвившая ее, соединяет и связывает между собой все и вся на нашем архипелаге: живых и мертвых, мыслителей и тугодумов, одушевленные и неодушевленные предметы, осязаемое и неосязаемое. Мисс Гап предполагает, что эта нить берет свое начало в той самой пещере на Хафуке. В момент своего возникновения она принимает вид сверкающей огненной дуги, чтобы затем, став невидимой, пронизать пространство Абарата и связать воедино всех нас, его жителей. Лично я дважды побывал на Хафуке, и оба раза мне посчастливилось наблюдать явление, которое легло в основу гипотезы мисс Гап, — тонкие световые линии, внезапно прорезающие пространство пещеры. Возможно, то, что я видел, на поверку окажется всего лишь оптическим обманом, а идея Всеобщего Единения — сентиментальным вымыслом. Но так ли отличны друг от друга истина и то, во что мы жаждем верить? Осмелюсь допустить, рискуя вызвать гнев наших господ рационалистов, что по сути это одно и то же. Лично я никогда не сомневался в существовании неких незримых нитей, связывающих нас со всем, что находится на архипелаге, вплоть до мельчайшей песчинки, хотим мы этого или нет. Ведь речь идет о единении каждого из нас не только с безобидными предметами и существами, приятными для взора и не несущими в себе угрозы, но и о наших неразрывных связях со всяческими уродствами, с позорными и мрачными явлениями и сторонами жизни. Я полагаю, любой из нас является составной частью некоей огромной и сложной системы. И пока кто-нибудь не подыщет для этого более удачного и точного определения, теория Лидии Гап вполне сгодится.
С Хафука, украшенного грандиозными скальными сооружениями, мы переносимся на скромный и малопримечательный Остров Простофиль. Здесь Десять Вечера. Острову практически нечем похвастаться, нечем заинтересовать путешественника, кроме разве городка Верхний Стремень, в котором обитает племя диких кошек тарри. На пригорке близ северо-восточной оконечности островка возвышается здание причудливой формы с куполом, который, если подойти к берегу на лодке и поглядеть со стороны моря, немного напоминает человеческий глаз. Я не сомневаюсь, что этот необычный дом населен волшебниками и чародеями. Больше мне нечего добавить об Острове Простофиль. Замечу вскользь, что не могу поделиться некоторыми из полученных мною сведений об этом участке Абарата, поскольку я связан клятвой о неразглашении магической тайны.
Неподалеку от Десяти Вечера расположен один из «Наиболее Выдающихся Утесов», именуемый Алисиной вершиной. Там имеется небольшая площадка, с которой неплохо виден Пик Одома, что на Двадцать Пятом Часе. В свое время на смотровой площадке для удобства наблюдений были установлены мощные телескопы, но просуществовали они недолго: однажды на утес обрушился шторм невероятной, неправдоподобной силы и уничтожил все сооружение. Бытует мнение, что этот шторм наслали на Алисину вершину обитатели Двадцать Пятого Часа, чтобы никто более не дерзнул столь бесцеремонно за ними подглядывать. Мне не раз доводилось слыхать имя Фантомайя, относимое к этим загадочным существам. Кто они такие на самом деле, какова их природа, я себе не представляю и считаю бесполезным доискиваться. Между прочим, руины смотровой башни увенчивают Алисину вершину и по сей день, их можно разглядеть, если подплыть к утесу достаточно близко. Люди, прежде жившие на нем, переселились на острова, и утес оставлен в безраздельное владение морским птицам.
Теперь мы вплотную подошли к Одиннадцати Вечера, острову под названием Вздор. Здесь и в самом деле непрестанно происходят удивительнейшие, парадоксальные вещи. Непостоянство и переменчивость — основные свойства всего, что окружает здесь путника, и это несмотря на то, что большую часть поверхности острова занимают скальные утесы. Даже в здешнем воздухе чувствуется некое вероломство. Представьте себе, что стоит вам на мгновение отвести взгляд от какой-либо скалы, как ее очертания вдруг расплываются и вновь застывают, делая ее неузнаваемой. Остров Вздор совсем невелик, но на нем легко заблудиться, поскольку все его дороги и тропы ежеминутно перемещаются и меняют направление.
На этом острове с незапамятных времен живет племя свободных, независимых и негостеприимных женщин. Их нежелание видеть на своей территории посторонних, а в особенности мужчин, обрело в конечном итоге зримое воплощение — невероятную, пугающую изменчивость ландшафта. Веками эти удивительные женщины спорили со стихиями и природными элементами, пока последние им не покорились и не преступили раз и навсегда строгие законы собственного существования. Так, камни здесь жидкие, огонь холодный, вода твердая и прочная, как железо, а воздух, которым мы привыкли дышать, не видя его и не задумываясь о нем, является суверенной правящей силой с неограниченными правами. Своим названием остров обязан повадке здешнего воздуха изменять звуки слов, произносимых пришельцами, до такой степени, что любое высказывание любого из незваных гостей лишается смысла, превращаясь в полнейший вздор.
Теперь на очереди у нас, разумеется, Остров Полуночи, Горгоссиум. Свой рассказ о нем я хотел бы предварить заявлением, что нога моя никогда на него не ступала и никогда, смею надеяться, не ступит.
Горгоссиум окутывают зловещие красные туманы, клубящиеся у его поверхности и тающие высоко в ночном небе. Архитектурной доминантой Горгоссиума является старинная крепость Инквизит, тринадцать башен которой со злорадным торжеством взирают сквозь бойницы вниз, на безрадостный и мрачный окружающий ландшафт. Согласно летописным источникам, Горгоссиумом от начала времен владеет семейство Тлен, следовательно, все, что может находиться или отсутствовать в его пределах (еще раз оговорюсь: информация об этом гиблом месте получена мной из третьих и четвертых уст), создано или уничтожено членами этого клана, Висельный лес, Нездоровый сад, где выращиваются вредные и ядовитые растения всевозможных сортов, богатейшая коллекция пыточных механизмов и орудий — все это и многое другое в подобном роде, по слухам, имеется на Горгоссиуме.
Рука моя цепенеет при одной мысли обо всех мерзостях этого острова, и я не считаю себя вправе марать страницы моего «Альменака» дальнейшим их перечислением. Вперед, читатель! Уподобимся путнику, который, минуя смердящий труп, проворно зажимает нос и ускоряет шаги в надежде встретить на дальнейшем своем пути более приятные зрелища.
Отныне на ближайшие несколько часов нашим спутником становится непроглядный ночной мрак. Небо усеяно звездами. Все вокруг объято тишиной. Поверьте, нет на Абарате места более спокойного, чем омываемый почти неподвижными в этой части архипелага водами Изабеллы Час Ночи, посреди которого из густой тени выступают вершины шести пирамид Ксуксукса.
Неподалеку отсюда, за проливом Сегунды, на Утехе Плоти возвышается Древний Зиккурат, о котором я упоминал выше. Силуэт его, как мы сами можем убедиться, разительно схож с очертаниями пирамид, вследствие чего некоторые наши ученые высказали предположение, что все семь культовых сооружений спроектированы и возведены одним и тем же архитектором. Я категорически с этим не согласен. Гробницы Утехи Плоти, как мною уже было отмечено в предыдущих разделах данного труда, определенно необитаемы, и всякого, кто бы к ним ни приблизился, охватывает чувство покоя и удивительного, ни с чем не сравнимого умиротворения. В противоположность им шесть пирамид Ксуксукса являют собой нечто мистическое и глубоко трагичное, что становится ясно при одном взгляде на них. Возможно, никой тому их близость к Полуночи. В четырех из шести пирамид в разные времена нашей истории похозяйничали воры, по в дне самые высокие до сего дня не смог проникнуть никто, ибо взломать их магические замки не под силу даже самым выдающимся из преступных умов. Самое же удивительное, что они почти наверняка населены: какие-то существа живут и производят потомство под их таинственными сводами. Но я не имею даже малейшего представления, какие они и сколько их.
Двигаясь на северо-запад, мы через час попадаем на Иджит, остров, исполненный неправдоподобного очарования (по мнению автора). Возможно, мое столь восторженное о нем мнение основывается отчасти на том, что, посещая его, я неизменно пребывал в легком подпитии. Но на Иджите такое состояние уместнее, чем где-либо еще, ибо этот участок суши буквально создан для всякого рода излишеств и веселых дурачеств. Хотя на первый взгляд Иджит вовсе не располагает к беззаботному времяпрепровождению. Подобно Горгоссиуму, он скалист и пустынен, бури и штормы с достойной удивления частотой обрушивают на него свою ярость. Подсчитано, что у путешественника гораздо больше шансов стать мишенью для молнии на Иджите, чем для комочка птичьего помета у гнездовий Ифрита. Я на личном опыте убедился в справедливости данного утверждения. Карабкаясь на утесы Иджита, я трижды подвергся ударам молнии. Поверьте, это освежает не хуже ледяного купания. В первые мгновения, разумеется, темнеет в глазах и дух занимается. Зато потом у тех, кто остается в живых, резко прибавляется сил и по всему телу разливается бодрость. Так что риск, как вы сами понимаете, довольно велик. Но, с другой стороны, без подобных экстремальных развлечений жизнь была бы невыносимо пресна и скучна.
Оставив позади Иджит и взяв курс на северо-восток, мы приблизимся к Пайону с его знаменитой и легко узнаваемой аркой. Когда-то это был тихий островок, не то что нынче. Стараниями предпринимателя по имени Роджо Пикслер он преобразился до неузнаваемости. Пикслер воплотил в жизнь свою мечту (блажь, как сказали бы многие) — возвести на Пайоне огромный город, какого еще не бывало на Абарате, и затопить его электрическим светом, который заставил бы тьму данного Часа с позором отступить. Пикслер преуспел в этом, вложив в строительство города огромные деньги, нажитые торговлей. К его услугам были магические заклинания местных волшебников и талант гражданских архитекторов. Благодаря целой армии помощников подобного толка Пикслер преобразил Пайон, а поскольку богатства его множатся день ото дня и армия приспешников увеличивается, автор серьезно опасается, что в конечном итоге этому ловкому дельцу удастся переделать по своему вкусу решительно все на нашем архипелаге. Уже и теперь никому в Абарате нет спасенья от его Панацеи и его рекламного двойника — неумолимо улыбающегося Малыша Коммексо.
Летающие машины Пикслера кружат над Пайоном и отважно бороздят небеса над другими островами во время раскопок, проводимых под его руководством ниже уровня моря, где он надеется построить подземный город в несколько раз больше Коммексо, — там, как утверждают мои друзья, специалисты в данной области, уничтожаются бесценные предметы древнего обихода, не подлежащие восстановлению свидетельства нашего прошлого.
Справедливости ради следует заметить, что человек, подобный Пикслеру, органически неспособен ценить прошлое и им интересоваться. Он думает только о будущем, о дне завтрашнем. Что ж, быть может, это и неплохо — жить будущим. Но такие игры наскучивают, когда проходит молодость. Мистера Пикслера, возможно, до сих пор не посещала мысль о собственной неизбежной кончине. Когда же он наконец об этом задумается, надеюсь, его отношение ко всему, что покоится в земле, где рано или поздно очутится и он сам, станет более уважительным.
Покорнейше прошу читателей простить меня за столь мрачные рассуждения и поверить, что при виде безвкусной пестроты Коммексо иное просто нейдет мне на ум.
Вообще же должен заметить, что так называемые Внешние острова, к числу которых прежде принадлежал и вышеупомянутый Пайон, малопригодны для обитания и почти полностью лишены какой-либо привлекательности для туристов и путешественников. После захвата Пайона Роджо Пикслером их осталось всего четыре: Черное Яйцо, Пятнистый Фрю, Ифрит и Закраина.
На всем архипелаге вы не сыщете более унылых пейзажей, более скучных ландшафтов, более тоскливых для сердца и ума картин, чем на этой группе «островов. Что же до истории этих мест, то уж ее-то никак не назовешь скучной и тоскливой, напротив, она исполнена неподдельного драматизма.
К примеру, на Черном Яйце, Четырехчасовом острове, раскинулись остроконечные горы Пия — самые высокие из естественных горных образований архипелага. (Разумеется, вершина Пика Одома, что на Двадцать Пятом Часе, ближе к небесам, но Пик этот, как я полагаю, был создан вовсе не божественным архитектором, сотворившим весь наш мир, — в отличие от гор Пия, он рукотворен.) Горы Пия, несмотря на их кажущуюся неприступность, обитаемы. На заре существования Абарата, во времена Божественных войн там скрывались партизаны. Они прятались в пещерах и среди выступов скал, в ущельях и покинутых хозяевами гнездах гигантских хищных птиц, скатывались с круч стремительно, как лавина, и нападали на корабли ее отстраненного величества императрицы Девиавекс. Потомки этих воителей до сих пор обитают коммунами в горах Пия. Жизнь они ведут скромную, праведную и добродетельную.
Касательно названия острова могу сказать следующее: на данный момент я располагаю двумястами семнадцатью версиями его происхождения, каждая из которых противоречит всем остальным. Не сомневаясь, что одна из них является подлинной, я тем не менее не могу взять на себя смелость утверждать, которая из двухсот семнадцати заслуживает признания в качестве таковой. Выбрать любую наугад и пересказать ее на этих страницах было бы с моей стороны слишком легкомысленно и недостойно серьезного исследователя. Посему мне остается одно — признать, что никому доподлинно неизвестно, откуда остров получил это забавное имя. И тем закрыть вопрос.
Следуем дальше. Двигаясь на запад вдоль линии Внешних островов, мы попадаем на Пятнистый Фрю, Пять Утра. Географически и топографически он ничем не примечателен: песчаная равнина, покрытая жесткой и тонкой ярко-зеленой травой с острыми режущими краями. Ветер здесь не стихает ни на мгновение. Однако представьте, что при таком однообразии ландшафта животный мир острова чрезвычайно многообразен, Какие только твари здесь не обитают! Причем почти все они крайне опасны. Семиглот, коростовый рыльщик, шилозуб и многие другие устраивают свои жилища на зеленых лугах Пятнистого Фрю. А если кому-то из них случается нарушить границы чужой территории, раздавить ненароком или проглотить умышленно кладку чужих яиц, то между тварями начинаются затяжные побоища, чрезвычайно свирепые и кровопролитные. Одним словом, Пятнистый Фрю — это не что иное, как бестиарий, населенный всякого рода хищниками. Любой, кто дерзнет ступить на него, подвергнет себя немалой опасности.
Следующий из Внешних островов — Ифрит. В отличие от своего соседа, Пятнистого Фрю, который с незапамятных времен был местом диким и необжитым, Ифрит являлся некогда обиталищем философов и ученых. Раскинувшийся на нем город Кой слыл одним из самых просвещенных поселений Абарата. Он находился в низине, у северо-восточной оконечности Ифрита. Исследователи расходятся во мнениях касательно того, сколько времени просуществовал этот город и что стало причиной его гибели. Руины Коя — ряды полуразрушенных колонн, величественные арки некогда существовавших мостов, кое-где уцелевшие фрески — свидетельствуют о высокой культуре и тонком вкусе его древних обитателей. В наше время эти печальные свидетели былого могущества Ифрита стали прибежищем потерянных и несчастливых душ. Глядя на этот мрачный, пустынный остров, трудно поверить, что некогда здесь кипела яркая, веселая жизнь. Час Ифрита, добавлю, — Шесть Утра.
Семь — время Закраины, соединенной с Ифритом мостом Золотого Остролиста. Посреди острова высится дворец любопытной формы. Согласно местной легенде, дворец был построен для королевы Мордуазель Макрак по проекту, который привиделся ей во сне. Супругом королевы был повелитель кошек тарри по имени Нимбус. Он и по сей день живет во дворце Макрак, то есть фактически — в материализовавшемся сновидении женщины, которую любил.
Оракул, совета которого я испросил на Гномоне, снабдил меня кое-какой информацией, которая и впрямь помогла впоследствии отыскать следы исчезнувшей миссис Клепп. Но, направляясь к оракулу, я столкнулся с удивительным, труднообъяснимым феноменом: оказывается, по территории Гномона проложены дороги, которые ничто ни с чем не соединяют и обрываются у кромки берегов. Единственным объяснением этому любопытному факту может, на мой взгляд, служить следующее: некогда Гномон и соседняя с ним Утеха Плоти, превосходящая его размерами более чем вдвое, составляли единое целое. Остается только гадать, в результате какого катаклизма древний остров раскололся надвое, но данная теория могла бы послужить объяснением загадки гномонских дорог, если мысленно продолжить любую из них, то окажется, что все они некогда вели к Великому Древнему Зиккурату на Утехе Плоти.
Зиккурат с незапамятных времен служил местом упокоения усопших, по причине чего многие из тех, кто объявил себя бесстрашными исследователями, а заодно с ними и вездесущие газетчики не отваживаются появляться вблизи этого величественного сооружения. Могу сказать на это лишь одно: стыд и срам! За время моих странствований я ни разу не претерпел по вине усопших даже малейшего неудовольствия. (Это относится преимущественно к давно почившим; новопреставленные порой бывают чересчур докучливы.) Как бы там ни было, я призываю вас, читатели, не верить досужим вымыслам о проделках обитателей Древнего Зиккурата. Посетите его, если вам выпадет такая возможность. Вы не пожалеете: это интереснейший, достойный восхищения памятник древнего зодчества.
Считаю своим долгом предупредить тех, кто пользуется услугами морского транспорта, и в особенности путешествующих на собственных парусниках и лодках, что следующий участок пути — пролив между Утехой Плоти и Балаганиумом, островом Шести Вечера, может оказаться для вас нелегким. И вовсе не потому, что воды Изабеллы бывают здесь особенно неспокойны, но из-за великого скопления беспечных и чистых душою абаратцев, жаждущих отдохнуть и развлечься на Шести Часах. Катера, лодки, баркасы нескончаемым потоком устремляются в узкий пролив, что неизбежно сделает ваше продвижение к Балаганиуму затруднительным и небезопасным. Лично я не раз становился свидетелем серьезных столкновений и образования заторов в этих водах. Случались здесь и трагедии, которые вносили, пусть и ненадолго, печальную нотку в царящее тут безмятежное веселье.
Так что же сказать вам о знаменитом Балаганиуме? Если вы хотя бы понаслышке знакомы с нашим архипелагом, то вам уже известно об этом острове многое, если не все. У нас в Абарате есть пословица: «Если вы устали от Балаганиума, значит, вам наскучила жизнь». Ведь здесь, посреди этого невиданного изобилия полотняных шатров и сценических площадок, ипподромов и арен, вам будут предложены незабываемые зрелища и восхитительные развлечения на любой вкус — от самого грубого до утонченного. Развеять вашу грусть и отрешиться от забот вам помогут толпы клоунов, жонглеров, ловких наездников, комедиантов, чародеев и фокусников, музыкантов и акробатов. Я всегда неохотно покидал этот остров, не успев увидеть и сотой доли того, чем он богат и славен, но всегда обещал себе вернуться, как только смогу.
При взгляде на расположенную по соседству с Балаганиумом Окалину, называемую также Островом Вытягивающихся Теней, на сердце у меня делается тяжело. Надеюсь, вы не будете в претензии ко мне за тот лаконизм, с каким я постараюсь его описать. Окалина — безрадостное место, одно упоминание о ней окутывает душу мраком.
Безусловно, это далеко не единственный остров на Абарате, вид которого наводит уныние. Куда более мрачным является, к примеру. Остров Полуночи, о котором я упоминал выше. Тоскливое зрелище представляют собой и Остров Черного Яйца, это но абаратскому счету Четыре Утра, и соседний с ним Пятнистый Фрю, Пятичасовой остров. Но на Окалине чувствуешь себя как-то особенно тревожно и бесприютно. Едва ступив на ее берег, оказываешься во власти самых грустных мыслей, самых тягостных воспоминаний. На острове почти отсутствуют растительность и какие-либо краски, он весь покрыт безжизненно серым вулканическим пеплом, на фоне которого возвышаются холмы и утесы, образованные застывшей лавой. Посреди острова дымится кратер действующего вулкана Галигали, извержения которого за прошедшие столетия уничтожили три великих города — Микенсиус, Вот-те-на и Святодар. Бродить среди руин любого из них — грустное времяпрепровождение. Когда-то все они были густо населены, жизнь била в них ключом. Насколько мне известно, никто из обитателей этих погибших городов не избежал смерти во время извержений Галигали. В наши дни уцелели одни только руины тех зданий, где эти несчастные молились, развлекались, растили детей.
Выше я обмолвился, что ни разу не встречал мертвеца, чья компания была бы мне неприятна. Это не совсем так. Исключение составили несколько призраков из руин Вот-те-на, которые оказались столь негостеприимны, что прогнали меня из своего города, оглушительно воя и щелкая зубами и пальцами. Но справедливости ради мне следует прибавить, что, как только я ступил ни борт моей лодки, Галигали сердито зарычал и исторг из своих недр огненную лаву и раскаленные камни. Последние упали как раз на то место, где я только что проводил свои изыскания и откуда меня прогнали призраки. Выходит, эти ребята повели себя таким образом вовсе не со зла. Просто они не хотели, чтобы мое имя пополнило список жертв вулкана.
А теперь нам предстоит путешествие из одной части Абарата в другую, в направлении на юго-юго-запад, и займет оно, как вы догадываетесь, один час, поскольку цель его — Вебба Гаснущий День, Восемь Вечера.
Остров Вебба, именуемый в народе Гигантской Головой, — это высеченный в скале гигантский бюст его прежнего владельца, Горги Причиндала. Внутри головы помещается причудливый лабиринт тоннелей, улочек, тупиков и перекрестков, это настоящий людской муравейник, обитатели которого по большей части ютятся в убогих лачугах. На каменной макушке Головы расположены шесть высоких башен (которые были возведены лишь после кончины самого Горги). Апартаменты в них просторные и комфортабельные, там обитают люди со средствами. Поговаривают, что в башнях обосновались также и некие таинственные существа, намного пережившие свою эпоху, последние из уцелевших эфов, первооткрывателей и первостроителей архипелага. Я не взял бы на себя смелость подтвердить или опровергнуть подобные слухи.
В последние годы Вебба как-то незаметно сделалась непризнанной столицей Внутренних островов, и потому в недрах Гигантской Головы ежедневно проделывается несметное количество бюрократических процедур. Именно здесь жителям Абарата выдают свидетельства о рождении и смерти, различные справки и лицензии. Здесь составляются географические карты, в том числе морские. Список предоставляемых услуг и цен вывешен на каменной стене у самого входа в городские ворота со стороны причала. В большинстве случаев цена на любую из карт не превышает одного зема. В течение всего времени, что я веду свои исследования, она практически не менялась. Кстати, моя скромная типография находится здесь же, на Восьми Вечера, в маленьком помещении в основании одной из башен.
Вебба — последний из островов, над которым еще брезжит едва различимый закатный свет уходящего солнца. Хафук, отстоящий от нее на расстоянии одного часа, окутан мглой. Девятичасовой остров с точки зрения топографии — явление весьма впечатляющее. Изобилующие на нем скалы и утесы, в особенности те из них, что находятся ниже уровня моря, массивны и величественны. Очертаниями своими они удивительно походят на рукотворные дворцы, соборы и замки. Самое знаменитое из этих удивительных творений природы — так называемые Закрома Гапа, пещера, именуемая так для удобства произношения, но в действительности носящая имя своей первооткрывательницы и исследовательницы мисс Лидии Гап. Симметрия внутреннего пространства данной пещеры, высота ее сводов сами по себе достойны восхищения. Однако она таит в своих недрах нечто гораздо более примечательное. Мисс Гап была первой, кто выдвинул гипотезу о существовании Зала Большой Катушки.
Что же это за Катушка и как мне вам ее описать?
Ведь данное слово обозначает довольно скромный и прозаический, хотя и незаменимый в хозяйстве предмет. Длинный кусок шпагата, проволоки или нити, намотанный на деревянную или пластмассовую основу. Но наша Абаратская Катушка, согласно теории Лидии Гап, представляет собой нечто большее. Потому что нить, обвившая ее, соединяет и связывает между собой все и вся на нашем архипелаге: живых и мертвых, мыслителей и тугодумов, одушевленные и неодушевленные предметы, осязаемое и неосязаемое. Мисс Гап предполагает, что эта нить берет свое начало в той самой пещере на Хафуке. В момент своего возникновения она принимает вид сверкающей огненной дуги, чтобы затем, став невидимой, пронизать пространство Абарата и связать воедино всех нас, его жителей. Лично я дважды побывал на Хафуке, и оба раза мне посчастливилось наблюдать явление, которое легло в основу гипотезы мисс Гап, — тонкие световые линии, внезапно прорезающие пространство пещеры. Возможно, то, что я видел, на поверку окажется всего лишь оптическим обманом, а идея Всеобщего Единения — сентиментальным вымыслом. Но так ли отличны друг от друга истина и то, во что мы жаждем верить? Осмелюсь допустить, рискуя вызвать гнев наших господ рационалистов, что по сути это одно и то же. Лично я никогда не сомневался в существовании неких незримых нитей, связывающих нас со всем, что находится на архипелаге, вплоть до мельчайшей песчинки, хотим мы этого или нет. Ведь речь идет о единении каждого из нас не только с безобидными предметами и существами, приятными для взора и не несущими в себе угрозы, но и о наших неразрывных связях со всяческими уродствами, с позорными и мрачными явлениями и сторонами жизни. Я полагаю, любой из нас является составной частью некоей огромной и сложной системы. И пока кто-нибудь не подыщет для этого более удачного и точного определения, теория Лидии Гап вполне сгодится.
С Хафука, украшенного грандиозными скальными сооружениями, мы переносимся на скромный и малопримечательный Остров Простофиль. Здесь Десять Вечера. Острову практически нечем похвастаться, нечем заинтересовать путешественника, кроме разве городка Верхний Стремень, в котором обитает племя диких кошек тарри. На пригорке близ северо-восточной оконечности островка возвышается здание причудливой формы с куполом, который, если подойти к берегу на лодке и поглядеть со стороны моря, немного напоминает человеческий глаз. Я не сомневаюсь, что этот необычный дом населен волшебниками и чародеями. Больше мне нечего добавить об Острове Простофиль. Замечу вскользь, что не могу поделиться некоторыми из полученных мною сведений об этом участке Абарата, поскольку я связан клятвой о неразглашении магической тайны.
Неподалеку от Десяти Вечера расположен один из «Наиболее Выдающихся Утесов», именуемый Алисиной вершиной. Там имеется небольшая площадка, с которой неплохо виден Пик Одома, что на Двадцать Пятом Часе. В свое время на смотровой площадке для удобства наблюдений были установлены мощные телескопы, но просуществовали они недолго: однажды на утес обрушился шторм невероятной, неправдоподобной силы и уничтожил все сооружение. Бытует мнение, что этот шторм наслали на Алисину вершину обитатели Двадцать Пятого Часа, чтобы никто более не дерзнул столь бесцеремонно за ними подглядывать. Мне не раз доводилось слыхать имя Фантомайя, относимое к этим загадочным существам. Кто они такие на самом деле, какова их природа, я себе не представляю и считаю бесполезным доискиваться. Между прочим, руины смотровой башни увенчивают Алисину вершину и по сей день, их можно разглядеть, если подплыть к утесу достаточно близко. Люди, прежде жившие на нем, переселились на острова, и утес оставлен в безраздельное владение морским птицам.
Теперь мы вплотную подошли к Одиннадцати Вечера, острову под названием Вздор. Здесь и в самом деле непрестанно происходят удивительнейшие, парадоксальные вещи. Непостоянство и переменчивость — основные свойства всего, что окружает здесь путника, и это несмотря на то, что большую часть поверхности острова занимают скальные утесы. Даже в здешнем воздухе чувствуется некое вероломство. Представьте себе, что стоит вам на мгновение отвести взгляд от какой-либо скалы, как ее очертания вдруг расплываются и вновь застывают, делая ее неузнаваемой. Остров Вздор совсем невелик, но на нем легко заблудиться, поскольку все его дороги и тропы ежеминутно перемещаются и меняют направление.
На этом острове с незапамятных времен живет племя свободных, независимых и негостеприимных женщин. Их нежелание видеть на своей территории посторонних, а в особенности мужчин, обрело в конечном итоге зримое воплощение — невероятную, пугающую изменчивость ландшафта. Веками эти удивительные женщины спорили со стихиями и природными элементами, пока последние им не покорились и не преступили раз и навсегда строгие законы собственного существования. Так, камни здесь жидкие, огонь холодный, вода твердая и прочная, как железо, а воздух, которым мы привыкли дышать, не видя его и не задумываясь о нем, является суверенной правящей силой с неограниченными правами. Своим названием остров обязан повадке здешнего воздуха изменять звуки слов, произносимых пришельцами, до такой степени, что любое высказывание любого из незваных гостей лишается смысла, превращаясь в полнейший вздор.
Теперь на очереди у нас, разумеется, Остров Полуночи, Горгоссиум. Свой рассказ о нем я хотел бы предварить заявлением, что нога моя никогда на него не ступала и никогда, смею надеяться, не ступит.
Горгоссиум окутывают зловещие красные туманы, клубящиеся у его поверхности и тающие высоко в ночном небе. Архитектурной доминантой Горгоссиума является старинная крепость Инквизит, тринадцать башен которой со злорадным торжеством взирают сквозь бойницы вниз, на безрадостный и мрачный окружающий ландшафт. Согласно летописным источникам, Горгоссиумом от начала времен владеет семейство Тлен, следовательно, все, что может находиться или отсутствовать в его пределах (еще раз оговорюсь: информация об этом гиблом месте получена мной из третьих и четвертых уст), создано или уничтожено членами этого клана, Висельный лес, Нездоровый сад, где выращиваются вредные и ядовитые растения всевозможных сортов, богатейшая коллекция пыточных механизмов и орудий — все это и многое другое в подобном роде, по слухам, имеется на Горгоссиуме.
Рука моя цепенеет при одной мысли обо всех мерзостях этого острова, и я не считаю себя вправе марать страницы моего «Альменака» дальнейшим их перечислением. Вперед, читатель! Уподобимся путнику, который, минуя смердящий труп, проворно зажимает нос и ускоряет шаги в надежде встретить на дальнейшем своем пути более приятные зрелища.
Отныне на ближайшие несколько часов нашим спутником становится непроглядный ночной мрак. Небо усеяно звездами. Все вокруг объято тишиной. Поверьте, нет на Абарате места более спокойного, чем омываемый почти неподвижными в этой части архипелага водами Изабеллы Час Ночи, посреди которого из густой тени выступают вершины шести пирамид Ксуксукса.
Неподалеку отсюда, за проливом Сегунды, на Утехе Плоти возвышается Древний Зиккурат, о котором я упоминал выше. Силуэт его, как мы сами можем убедиться, разительно схож с очертаниями пирамид, вследствие чего некоторые наши ученые высказали предположение, что все семь культовых сооружений спроектированы и возведены одним и тем же архитектором. Я категорически с этим не согласен. Гробницы Утехи Плоти, как мною уже было отмечено в предыдущих разделах данного труда, определенно необитаемы, и всякого, кто бы к ним ни приблизился, охватывает чувство покоя и удивительного, ни с чем не сравнимого умиротворения. В противоположность им шесть пирамид Ксуксукса являют собой нечто мистическое и глубоко трагичное, что становится ясно при одном взгляде на них. Возможно, никой тому их близость к Полуночи. В четырех из шести пирамид в разные времена нашей истории похозяйничали воры, по в дне самые высокие до сего дня не смог проникнуть никто, ибо взломать их магические замки не под силу даже самым выдающимся из преступных умов. Самое же удивительное, что они почти наверняка населены: какие-то существа живут и производят потомство под их таинственными сводами. Но я не имею даже малейшего представления, какие они и сколько их.
Двигаясь на северо-запад, мы через час попадаем на Иджит, остров, исполненный неправдоподобного очарования (по мнению автора). Возможно, мое столь восторженное о нем мнение основывается отчасти на том, что, посещая его, я неизменно пребывал в легком подпитии. Но на Иджите такое состояние уместнее, чем где-либо еще, ибо этот участок суши буквально создан для всякого рода излишеств и веселых дурачеств. Хотя на первый взгляд Иджит вовсе не располагает к беззаботному времяпрепровождению. Подобно Горгоссиуму, он скалист и пустынен, бури и штормы с достойной удивления частотой обрушивают на него свою ярость. Подсчитано, что у путешественника гораздо больше шансов стать мишенью для молнии на Иджите, чем для комочка птичьего помета у гнездовий Ифрита. Я на личном опыте убедился в справедливости данного утверждения. Карабкаясь на утесы Иджита, я трижды подвергся ударам молнии. Поверьте, это освежает не хуже ледяного купания. В первые мгновения, разумеется, темнеет в глазах и дух занимается. Зато потом у тех, кто остается в живых, резко прибавляется сил и по всему телу разливается бодрость. Так что риск, как вы сами понимаете, довольно велик. Но, с другой стороны, без подобных экстремальных развлечений жизнь была бы невыносимо пресна и скучна.
Оставив позади Иджит и взяв курс на северо-восток, мы приблизимся к Пайону с его знаменитой и легко узнаваемой аркой. Когда-то это был тихий островок, не то что нынче. Стараниями предпринимателя по имени Роджо Пикслер он преобразился до неузнаваемости. Пикслер воплотил в жизнь свою мечту (блажь, как сказали бы многие) — возвести на Пайоне огромный город, какого еще не бывало на Абарате, и затопить его электрическим светом, который заставил бы тьму данного Часа с позором отступить. Пикслер преуспел в этом, вложив в строительство города огромные деньги, нажитые торговлей. К его услугам были магические заклинания местных волшебников и талант гражданских архитекторов. Благодаря целой армии помощников подобного толка Пикслер преобразил Пайон, а поскольку богатства его множатся день ото дня и армия приспешников увеличивается, автор серьезно опасается, что в конечном итоге этому ловкому дельцу удастся переделать по своему вкусу решительно все на нашем архипелаге. Уже и теперь никому в Абарате нет спасенья от его Панацеи и его рекламного двойника — неумолимо улыбающегося Малыша Коммексо.
Летающие машины Пикслера кружат над Пайоном и отважно бороздят небеса над другими островами во время раскопок, проводимых под его руководством ниже уровня моря, где он надеется построить подземный город в несколько раз больше Коммексо, — там, как утверждают мои друзья, специалисты в данной области, уничтожаются бесценные предметы древнего обихода, не подлежащие восстановлению свидетельства нашего прошлого.
Справедливости ради следует заметить, что человек, подобный Пикслеру, органически неспособен ценить прошлое и им интересоваться. Он думает только о будущем, о дне завтрашнем. Что ж, быть может, это и неплохо — жить будущим. Но такие игры наскучивают, когда проходит молодость. Мистера Пикслера, возможно, до сих пор не посещала мысль о собственной неизбежной кончине. Когда же он наконец об этом задумается, надеюсь, его отношение ко всему, что покоится в земле, где рано или поздно очутится и он сам, станет более уважительным.
Покорнейше прошу читателей простить меня за столь мрачные рассуждения и поверить, что при виде безвкусной пестроты Коммексо иное просто нейдет мне на ум.
Вообще же должен заметить, что так называемые Внешние острова, к числу которых прежде принадлежал и вышеупомянутый Пайон, малопригодны для обитания и почти полностью лишены какой-либо привлекательности для туристов и путешественников. После захвата Пайона Роджо Пикслером их осталось всего четыре: Черное Яйцо, Пятнистый Фрю, Ифрит и Закраина.
На всем архипелаге вы не сыщете более унылых пейзажей, более скучных ландшафтов, более тоскливых для сердца и ума картин, чем на этой группе «островов. Что же до истории этих мест, то уж ее-то никак не назовешь скучной и тоскливой, напротив, она исполнена неподдельного драматизма.
К примеру, на Черном Яйце, Четырехчасовом острове, раскинулись остроконечные горы Пия — самые высокие из естественных горных образований архипелага. (Разумеется, вершина Пика Одома, что на Двадцать Пятом Часе, ближе к небесам, но Пик этот, как я полагаю, был создан вовсе не божественным архитектором, сотворившим весь наш мир, — в отличие от гор Пия, он рукотворен.) Горы Пия, несмотря на их кажущуюся неприступность, обитаемы. На заре существования Абарата, во времена Божественных войн там скрывались партизаны. Они прятались в пещерах и среди выступов скал, в ущельях и покинутых хозяевами гнездах гигантских хищных птиц, скатывались с круч стремительно, как лавина, и нападали на корабли ее отстраненного величества императрицы Девиавекс. Потомки этих воителей до сих пор обитают коммунами в горах Пия. Жизнь они ведут скромную, праведную и добродетельную.
Касательно названия острова могу сказать следующее: на данный момент я располагаю двумястами семнадцатью версиями его происхождения, каждая из которых противоречит всем остальным. Не сомневаясь, что одна из них является подлинной, я тем не менее не могу взять на себя смелость утверждать, которая из двухсот семнадцати заслуживает признания в качестве таковой. Выбрать любую наугад и пересказать ее на этих страницах было бы с моей стороны слишком легкомысленно и недостойно серьезного исследователя. Посему мне остается одно — признать, что никому доподлинно неизвестно, откуда остров получил это забавное имя. И тем закрыть вопрос.
Следуем дальше. Двигаясь на запад вдоль линии Внешних островов, мы попадаем на Пятнистый Фрю, Пять Утра. Географически и топографически он ничем не примечателен: песчаная равнина, покрытая жесткой и тонкой ярко-зеленой травой с острыми режущими краями. Ветер здесь не стихает ни на мгновение. Однако представьте, что при таком однообразии ландшафта животный мир острова чрезвычайно многообразен, Какие только твари здесь не обитают! Причем почти все они крайне опасны. Семиглот, коростовый рыльщик, шилозуб и многие другие устраивают свои жилища на зеленых лугах Пятнистого Фрю. А если кому-то из них случается нарушить границы чужой территории, раздавить ненароком или проглотить умышленно кладку чужих яиц, то между тварями начинаются затяжные побоища, чрезвычайно свирепые и кровопролитные. Одним словом, Пятнистый Фрю — это не что иное, как бестиарий, населенный всякого рода хищниками. Любой, кто дерзнет ступить на него, подвергнет себя немалой опасности.
Следующий из Внешних островов — Ифрит. В отличие от своего соседа, Пятнистого Фрю, который с незапамятных времен был местом диким и необжитым, Ифрит являлся некогда обиталищем философов и ученых. Раскинувшийся на нем город Кой слыл одним из самых просвещенных поселений Абарата. Он находился в низине, у северо-восточной оконечности Ифрита. Исследователи расходятся во мнениях касательно того, сколько времени просуществовал этот город и что стало причиной его гибели. Руины Коя — ряды полуразрушенных колонн, величественные арки некогда существовавших мостов, кое-где уцелевшие фрески — свидетельствуют о высокой культуре и тонком вкусе его древних обитателей. В наше время эти печальные свидетели былого могущества Ифрита стали прибежищем потерянных и несчастливых душ. Глядя на этот мрачный, пустынный остров, трудно поверить, что некогда здесь кипела яркая, веселая жизнь. Час Ифрита, добавлю, — Шесть Утра.
Семь — время Закраины, соединенной с Ифритом мостом Золотого Остролиста. Посреди острова высится дворец любопытной формы. Согласно местной легенде, дворец был построен для королевы Мордуазель Макрак по проекту, который привиделся ей во сне. Супругом королевы был повелитель кошек тарри по имени Нимбус. Он и по сей день живет во дворце Макрак, то есть фактически — в материализовавшемся сновидении женщины, которую любил.