Страница:
Но нет! Надо этому противиться, пока еще есть силы! И она бежала вперед, твердо решив, что имя ее не пополнит список тех, кто вернулся с острова с помутившимся рассудком.
МУССОН
ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ
МУССОН
Все члены немногочисленного экипажа затонувшего «Белбело» провели свой первый после кораблекрушения день на песчаной прибрежной полосе Острова Частного Случая, не рискуя углубляться в заросли. Приливные волны то и дело выбрасывали на песок к их ногам обломки погибшего парусника. По большей части это были куски дерева и обрывки такелажа. Но что толку от этих даров Изабеллы? Разжигать костер не было нужды (на острове Трех Пополудни и без того было достаточно тепло), а для строительства какого-либо укрытия обломков явно не хватало. При этом коварные волны не раз уже подбирались вплотную к ящику, где, кроме всего прочего, хранился и тот скудный запас пищи, который потерпевшим кораблекрушение удалось доставить на остров в шлюпке.
Самым же скверным было отсутствие каких-либо снадобий, чтобы исцелить Джона Хвата и его братьев, которые по-прежнему пребывали без сознания. Единственным, что могли сделать для них капитан, Женева, Том и Трия, было строительство шалаша из веток и листьев, где раненых можно было бы укрыть от палящего послеполуденного солнца.
К счастью, у Тома и капитана имелось по экземпляру «Альменака» Клеппа, разных лет издания, и оба они при любом затруднении обращались за справками, советами и консультациями к этому в высшей степени содержательному труду.
— Верить можно далеко не всему, что он там пишет, — предупредила их Женева, после того как Том взялся приготовить похлебку из ягод, которых насобирал в зарослях. Он первым из всего небольшого отряда отважился на эту небезопасную вылазку. — Мы ведь понятия не имеем, съедобные ли они. Того и гляди отравимся.
— Ну, навряд ли в кулинарном разделе «Альменака» может содержаться рецепт отравы, — возразил на это Том.
— Откуда ты знаешь? — не сдавалась Женева. — Если нам всем станет худо от твоей стряпни...
Пока они препирались, Трия перебрала все до единой ягоды, поднося каждую из них к лицу и сосредоточенно обнюхивая. Несколько штук — преимущественно самых невзрачных, зеленоватого цвета — она отложила в сторону, остальные же пересыпала в холщовую сумку, в которой Том притащил их из леса, и со своей всегдашней категоричностью заявила:
— Эти годятся в пищу.
Вскоре похлебка была готова, и все с удовольствием ее отведали.
— И все же мы могли отравиться теми зелеными ягодами, если бы их не выбросила Трия, — дуя на свою ложку, назидательно сказала Женева Тому и капитану.
— Да полно тебе, Женева, — с набитым ртом урезонил ее Макбоб. — Можно подумать, у нас нет других забот. Ты лучше скажи, как нам дальше-то быть.
— Ты о чем?
— Да о нем, — и он кивнул в сторону Джона Хвата. — Вернее, о них, если уж на то пошло. Боюсь, они нас того и гляди покинут.
— Знать бы, куда можно обратиться за помощью, — вздохнул Том. — Если верить «Альменаку», на этом острове нет городов. Так что все лекари, если они тут имеются, живут в лесах. Церквей здесь немало понастроено, но Клепп пишет, что они по большей части закрыты.
— На острове есть еще Якорный дворец, — напомнила ему Женева. — Возможно, там кто-нибудь живет...
— А далеко отсюда до него? — спросил капитан Макбоб.
— Сам погляди. — И Том раскрыл «Альменак» на той странице, где была изображена карта Частного Случая, так, чтобы всем было ее видно. Он указал на бухту в северо-западной оконечности острова. — Мы сейчас где-то здесь. А дворец вон там. До него шагать не меньше двух дней, а то и больше, если местность холмистая.
— Так оно и есть, — кивнула Женева. — Весь остров усеян холмами и пригорками. Но мы ведь понесем Хвата на руках.
— А разве его можно переносить на такое расстояние? — усомнился капитан.
— Не знаю, — Женева помотала головой. — Я ведь не лекарь.
— Как и мы все, к сожалению, — отозвался Том. — Что до меня, я считаю, что нести его в такую даль опасно. Но еще хуже оставить тут — дожидаться неизвестно чего.
И вдруг все они как по команде оторвали глаза от карты и взглянули вверх. Ветер, внезапно налетевший на остров неведомо откуда, всколыхнул пышную листву на деревьях, в тени которых они укрылись от зноя, и принес с собой звуки какой-то странной, мелодичной песни без слов. Ее тянули сотни шелестящих голосов.
— Мы не одни, — тихо произнес капитан.
Было что-то завораживающее в грустном напеве, который долетал до их слуха.
— Змеи, — отрывисто бросила Трия.
— Что? Змеи? — Капитан не поверил своим ушам.
— Она права, — кивнул Том. — Здесь на острове полным-полно красно-желтых змей. Их называют бессонными. Они умеют петь. Так сказано в «Альменаке».
— Не припомню, чтобы на Частном Случае водились змеи, — заявила Женева.
— Ну как же ты не помнишь, — заспорил с ней Том. — Ведь это принцесса потребовала, чтобы их сюда доставили...
— Для свадебной церемонии.
— Верно. И Финнеган привез их с Окалины, где они живут с древнейших времен. Они тут прижились. Клепп упоминает, что они все разбежались кто куда после... того, что произошло на свадьбе. На Частном Случае врагов у них не оказалось, и они расплодились здесь во множестве. И теперь их тут не счесть.
— А они не ядовитые? — спросила Трия, впервые за все время выказав хоть какой-то интерес к окружающему миру, чем немало удивила остальных.
— Вовсе нет, — поспешил заверить ее Том. — И притом очень даже благовоспитанные создания, насколько мне известно. И вдобавок музыкальные.
Капитан с улыбкой покачал головой:
— Чего только не бывает на свете! А о чем это они распевают? Просто мурлычут себе под нос всякую бессмыслицу?
— Нет, — возразил Том и, раскрыв «Альменак» на нужной странице, стал читать вслух: — «Песня, которую поют бессонные змеи, в действительности являет собой одно-единственное слово, самое длинное из всех, составляющих древнейший язык этих живых существ. И длина его такова, что любой из индивидуумов, произнося его на мотив определенной мелодии непрерывно в течение всей своей жизни, так и не успевает дойти до конца».
— Самый нелепый из «клеппизмов», какой мне доводилось слышать, — фыркнула Женева. — Откуда, интересно, эти змеи его узнают, если оно такое длиннющее?
— Ну мало ли, — усмехнулся Том. — Может, оно у них врожденное, как и многие инстинкты.
— Врожденная песня, — с сарказмом произнесла Женева. Том обезоруживающе улыбнулся.
— А что? Чем тебе не нравится такая идея?
— Даже если она мне понравится, — парировала Женева, — это не прибавит ей достоверности.
— Да брось! Иногда нелишним бывает воспринимать то, что вокруг происходит, не одной только головой, но еще и сердцем, Женева.
— И что, по-твоему, это изменило бы? — воительница негодующе засопела.
— Ну ладно тебе, забудь!
Но Женева рассердилась не на шутку.
— Нет уж, не увиливай от разговора. Сперва делаешь какие-то намеки, а после...
— Да я и не думал ни на что намекать! Полно тебе, в самом деле...
— Да?! А что же тогда, по-твоему...
— Не смей так со мной!
— А ты не смей...
— Замолчите, вы оба! — всхлипнув, крикнула им Трия. — Лучше посмотрите, что с ним!
Пока Том и Женева препирались, в состоянии Хвата и братьев произошло значительное ухудшение. Они часто и тяжело дышали, лбы почти всех голов покрылись испариной.
— О, боги! — Том отбросил в сторону «Альменак» и склонился над братьями, которые лежали на самодельном тюфяке из цветов и листьев. — Мне это совсем не нравится, право слово!
Он положил ладонь на пылающий лоб Хвата, глаза которого судорожно двигались из стороны в сторону под сомкнутыми веками. Щеки больного пылали, хриплое дыхание становилось все более неровным.
В довершение ко всему случившемуся за столь недолгий срок (неожиданно налетевшему ветру, ссоре между Женевой и Томом, звукам змеиного пения) капитан, с тревогой подняв глаза к небу, отрывисто сказал:
— Похоже, нам надо не мешкая перетащить все припасы в укрытие.
Ему не потребовалось ничего объяснять остальным. Пока он произносил эти несколько слов, солнце скрылось за тяжелой грозовой тучей, а ветер, дувший с моря, усилился настолько, что с веток стали срываться и падать на землю пышные цветы.
Все бросились к припасам наперегонки друг с другом, но, как они ни торопились, опередить муссонный ливень им не удалось. Сперва с небес сорвалось всего несколько крупных капель, но затем, через считанные мгновения, вода хлынула вниз потоками, с неистовым шумом, который заглушал все и вся. Теперь, чтобы слышать друг друга, им приходилось кричать.
— Ты и я, Том! — проревел капитан. — Потащим Хвата вдвоем!
— Куда ты его вздумал перенести? — гаркнул в ответ Том.
— Да наверх, куда же еще!
И Макбоб кивком указал ему на невысокий холм позади купы деревьев.
Дождь лил с такой силой, что вниз по холму тотчас же потекли ручейки воды, смешанной с красновато-коричневой землей, которые несли к морю листья, обломки веток и цветы. Вокруг импровизированной постели Хвата воды было уже по щиколотку.
В темном небе блеснула молния, через несколько секунд раздался оглушительный удар грома, и, словно повинуясь этому сигналу, дождь еще усилился. Казалось, он вот-вот смоет с земли все живое.
— Я сам его понесу! — набрав полную грудь воздуха, прокричал Том.
Ему приходилось перекрывать рев ветра, шум дождя и громовые раскаты, и от напряжения у него запершило в горле.
Капитан не успел ответить. Том быстро подхватил Хвата на руки, нагнул голову, чтобы вода не заливала ему глаза, и зашагал вверх по склону холма. Остальные потянулись за ним. Каждый нес что-нибудь из уцелевших вещей и провизии.
А дождь тем временем полил еще сильней. Весь мир исчез за его плотной серебристо-голубой завесой.
Шаг за шагом Том поднимался на холм и остановился передохнуть, только когда до вершины осталось совсем немного. Он слишком поздно заметил, что поток воды несет ему навстречу обломок древесного ствола. Будь Том налегке, как остальные, он успел бы увернуться, но с братьями на руках он утратил все свойственное ему проворство. Бревно сбило его с ног, и он упал на землю со всего размаха, выронив Хвата. Теперь их обоих стремительно несло вниз, к подножию холма. Та же участь постигла и остальных, пытавшихся подняться по склону.
Когда все они очутились внизу, вокруг них бурлила уже настоящая река. Женева крепко ухватила за руку обессилевшую Трию, чтобы ту не утащило к берегу и дальше, в открытое море. Макбоб, в свою очередь, держал за руку Женеву, а другой рукой изо всех сил сжимал тонкий ствол ближайшего дерева, молясь всем богам, чтобы вода не подмыла его корни и не вывернула деревце из земли.
А дождь барабанил по их головам и плечам со все возраставшей силой. И казалось, что ему не будет конца, что прореха в небесах, сквозь которую низвергался этот водопад, будет теперь зиять вечно, пока весь архипелаг не уйдет под воду.
И вдруг он прекратился столь же внезапно, как и начался. Словно наверху кто-то повернул ручку гигантского крана. Сквозь облака проглянуло солнце, осветив бесчисленные разрушения, каким за прошедшие несколько минут подвергся Остров Частного Случая. С ветвей деревьев ливень успел сбить все до единого цветы. Землю устилали мелкие листки, которые также не выдержали натиска стихии. Почти все более крупные листья, оставшиеся на ветвях, были измяты, порваны, пробиты насквозь. Множество кустов, вырванных из земли с корнем, остались лежать на песчаном берегу, который из ярко-желтого сделался бурым — столько грязи и сора нанесли на него потоки дождя.
Макбоб, Женева, Трия и Том, вымокшие до нитки, стояли по колено в илистой жиже и молча смотрели в небо, где облака снова уступали место лазурной синеве.
А когда над островом вновь засияло щедрое солнце, когда тепло его лучей коснулось деревьев и кустарников, все члены отряда стали невольными свидетелями удивительного феномена, о котором Клепп не упомянул в своем «Альменаке», видимо, потому, что ничего подобного ему видеть не довелось. Он просто не бывал на Частном Случае сразу после муссонного ливня, иначе непременно посвятил бы не одну страницу своего труда описанию того, что творится на острове по завершении очередного потопа.
Повсюду, насколько хватало глаз, поврежденные стихией растения пускались в неправдоподобно бурный рост. Сломанные корни сгибались, как пальцы, и погружали свои растущие на глазах ответвления в мягкую влажную почву. На обломках ветвей с удивительной быстротой появлялись новые побеги и в считанные секунды покрывались листьями, бутонами и цветами. Плети ползучих растений, едва проклюнувшись над грудами древесных веток и опавших листьев, с поспешностью карабкались вверх, нащупывая опоры нежными зелеными усиками.
— Просто не верится! — изумленно воскликнул Том.
— Вам случалось видеть что-либо подобное, капитан? — спросила Женева.
Тот растерянно качнул головой:
— Никогда в жизни.
Этот невероятно бурный рост всей зелени, которой был так богат Остров Частного Случая, сам по себе являл собой картину, достойную удивления, но изменения, вызванные в тропической флоре муссонным ливнем, этим не ограничились. В растениях пробудились прежде дремавшие силы, которые пробудили к жизни совершенно новые элементы, на первый взгляд присущие не кустам и деревьям, а животным, птицам, рыбам, людям. Так, в чашечках некоторых цветов вдруг блеснули, лучась весельем и беззаботно подмигивая, выразительные глаза. А у пузатого клубня, похожего на ярко-зеленую картофелину, на одном из боков внезапно приоткрылся сочный рот, которым его счастливый обладатель с живостью втянул в себя изрядную порцию густого влажного ила.
Повсюду на острове жизнь била ключом, цвела и благоухала. С легким потрескиванием раскрывались цветочные бутоны; листья, касаясь друг друга, нежно шелестели в вышине; коробочки семян лопались с веселыми щелчками. Иногда из зарослей слышались негромкие, едва различимые смешки. Что и говорить, у растений на Острове Частного Случая было много способов радоваться жизни.
Неизвестно, сколько еще времени все путники любовались бы этим праздником роста и цветения, если бы не Трия.
— Где Хват? — спросила она.
Тут только остальные, стряхнув с себя оцепенение, стали озираться по сторонам в тщетных попытках обнаружить братьев Джонов. Капитан отправил всех на поиски в разных направлениях, наказав тщательно осматривать ложбины и заросли. Ведь речь шла о жизни и смерти бедняги.
— Если братья угодили в какую-нибудь канаву лицами вниз, они могли там захлебнуться! — воскликнул он. — Нам бы только успеть их откачать!
Слова его подействовали на всех, как удар хлыста. Каждый вдруг вспомнил, что у самого подножия холма, на который им так и не удалось взобраться, как раз находилась глубокая канава, в которой сейчас, возможно, сводит последние счеты с жизнью их раненый товарищ.
Канава была исхожена вдоль и поперек, но Хвата и братьев там, к счастью, не оказалось.
Тем временем буйство растительности на острове не прекращалось ни на мгновение. Наоборот, оно все набирало силу. Бутоны лопались, как зерна кукурузы в кипящем масле, из них появлялись цветы самых невероятных форм и расцветок и со всевозможными ароматами, от тончайших и нежных до терпких и пряных. Некоторые из растений так торопились передать дальше эстафету жизни, что выбрасывали в воздух облака пыльцы, крупинки которой кружились в солнечных лучах, подобно золотому туману.
Но путники больше не обращали внимания на это великолепное празднество флоры. Они были заняты поисками Хвата.
Никто не проронил ни слова, но все думали об одном и том же. Они боялись, что с ним стряслось непоправимое. Возможно, быстрое течение сорвавшегося с холма потока вынесло его на берег и сбросило в море. А если нет, то где же он?
И тут Трия, которой нельзя было отказать в наблюдательности, обратила внимание на то, что сталось с их уцелевшими вещами. Все, что они пытались спасти и выронили из рук, когда сами были сбиты наземь, очутилось на одном месте, в кольце, которое образовали ветви гигантского растения, обосновавшегося в гордом одиночестве у самого подножия холма.
Они подошли к нему вплотную. Зеленые ветки как ни в чем не бывало продолжали стремительный рост, коробочки с семенами на глазах увеличивались в размерах. Лопаясь, они издавали восхитительный аромат свежей зелени. Одно это растение могло заменить собой целую рощу — с внешней стороны оно напоминало густые лесные заросли, так тесно переплелись между собой его молодые бойкие ветви. Именно сюда поток воды принес их нехитрый скарб, части которого были теперь подхвачены проворными ветками и вплетены в лиственный узор. Казалось, что растение вполне сознательно воспользовалось возможностью украсить себя такими редкими, необычными «цветами».
В глубине куста, за переплетением мощных стволов, укрытый пышной и сочной листвой, виднелся гигантский стручок с семенами.
— Вы только поглядите на это диво! — усмехнулся Том, пытаясь раздвинуть руками завесу из листьев.
— Там, — тихо произнесла Трия. — Он там, внутри.
— Хват? — недоверчиво спросила Женева. Трия молча кивнула.
Остальные обменялись недоуменными взглядами.
— Ну что ж, надо проверить. — Том с сомнением пожал плечами. — Вперед, капитан!
Вдвоем они начали пробивать проход в пышных зарослях, и молодые побеги потянулись к ним, с игривым дружелюбием обвивая своими нежными усами их пальцы и запястья, щиколотки и колени. Эта веселая игра, затеянная растением, не могла причинить вреда, однако она серьезно замедляла продвижение вперед.
— Эх, нам бы сейчас по ножику! — вздохнул Макбоб.
— Дайте-ка я вам помогу, — не выдержала Женева. — А не то вы здесь провозитесь до следующего ливня.
Грациозно проскользнув между мужчинами, она протиснулась в заросли. Теперь все трое ожесточенно сражались с растением, пробивая себе путь к гигантскому кокону. Листья, обломки веток и кусочки коры летели во все стороны.
Но Женева оказалась куда сообразительней, чем Том и капитан, вместе взятые. Она с силой приподняла плотную завесу листьев и молодых ветвей, нырнула под нее, а потом, очутившись в относительно свободном пространстве, выпрямилась, насколько это было возможно, и раздвинула тяжелый ковер листвы и побегов в стороны. Том и Макбоб тотчас же скользнули под зеленый полог и очутились с ней рядом.
Все трое тяжело дышали, к их потным лицам прилипли мелкие листки и кусочки веток.
Немного передохнув, они помогли и Трие пробраться в сердцевину куста, к огромному стручку, который покоился на ложе из опавших листьев.
— Осторожней, не прикасайся к нему! — прошептал Том, делая шаг назад.
Стручок, длиной своей превосходивший человеческий рост, внезапно шевельнулся, с громким треском оторвавшись от черенка, на котором вырос, и распался на две половины.
Трия, стоявшая к нему вплотную, оглянулась на взрослых и с торжеством произнесла:
— Видите?
Верхняя часть стручка отлетела в сторону, как крышка кастрюли. В его нижней половине в окружении сочной свежей листвы и переплетенных лоз лежал Джон Хват со всеми своими братьями.
Глаза их были по-прежнему закрыты, но вот сквозь полог листьев над головами изумленных свидетелей этого чуда проглянуло солнце, и Джоны начали просыпаться.
Первым от забытья очнулся Джон Ворчун. Он несколько раз моргнул, потом нахмурился и наконец хихикнул, как будто его пощекотали.
— Что это с нами?
— Благодарение богам, один пришел в себя! — воскликнул Том.
— И я, и я тоже! — разбуженный его словами, встрепенулся Джон Соня.
Братья один за другим стали открывать глаза, и мало-помалу недоумение на их лицах уступало место радостным и осознанным улыбкам.
Только сам Джон Хват все еще оставался в беспамятстве.
— Давайте-ка мы вытащим их отсюда, — предложил Том Женеве и капитану. — Пока куст не оплел их своими усами с ног до головы.
— Не беспокойся, мы и сами отсюда выберемся, своим ходом, — заверил его Змей. — Только вот его разбудим.
И он скосил глаза вниз, на Хвата.
— Это будет непросто, — сказала Женева. — Он без сознания. Или заснул слишком уж крепко.
— Предоставь это нам, — хихикнул Хнык.
— Мы часто это проделываем, когда он дремлет слишком долго, — поддержал его Губошлеп.
Окинув взглядом всех братьев, Удалец спросил:
— Все готовы?
На обоих рогах Хвата возникло оживление. Джон Змей взял командование на себя.
— Три. Два. Один...
И Джоны хором крикнули:
— ХВАТ!
Поначалу их призыв остался без ответа. Братья затаили дыхание. Филей, Хнык, Ворчун, Удалец, Змей и Губошлеп терпеливо ждали пробуждения Джона Хвата. Но вот он вздохнул, левое его веко дернулось и приоткрылось. Мгновение спустя он открыл и правый глаз.
Первыми его словами были:
— Как это нас угораздило попасть в цветочный стручок?
И он без колебаний повернулся всем телом, вывалившись со своего ложа на сырую землю, устланную мхом и листвой.
— Да будь ты неладен, Хват! — возмутился Джон Змей. — Как ты смеешь рисковать нашим телом, которое, позволь тебе напомнить, ранено!
— Дракон... — поморщившись, пробормотал Хват.
— Так ты ничего не забыл? — с улыбкой спросила Женева. — Я, признаться, этого не ожидала.
— Разумеется, мывсе помним, — с нажимом произнес Змей. — Такое разве позабудешь?
— Только вот не понимаю, как мы вдруг очутились здесь? — пожал плечами Хват.
— Ну, уж об этом мы тебе все расскажем, ничего не утаив, а ты нас послушаешь, — мягко произнесла Женева.
— Помогите мне подняться, — попросил Хват и протянул руку Тому.
— С радостью! Пора нам отсюда убраться подобру-поздорову.
Куст все еще продолжал расти, и маленькому отряду пришлось приложить немало усилий, чтобы пробиться сквозь завесу листьев и ветвей. Когда же наконец они очутились снаружи, у подножия холма, солнце над их головами сияло так ярко и безмятежно и заливало землю столь щедрыми горячими лучами, что даже из самых глубоких канав и выбоин почти уже испарилась вся та вода, которая не успела впитаться в почву.
— Добро пожаловать на Остров Частного Случая, — с улыбкой обратился к Джону Том. — Ты был на волосок от смерти и все же вернулся к нам.
— Да куда бы я от вас делся? — немного ворчливо ответил Хват, с удовольствием потягиваясь и подставляя лицо солнцу. — Столько еще предстоит сделать! Истребить драконов. Найти Финнегана, где б он ни был. Как же вы без меня?
— А что это за музыка? — спросил Джон Хнык.
— Здесь на острове обитают поющие змеи, — ответил Том. — Это их мелодия.
Физиономия Хвата расплылась в широкой улыбке.
— Вот вам и еще одно дело, которым надо заняться. Послушать змеиную музыку.
Самым же скверным было отсутствие каких-либо снадобий, чтобы исцелить Джона Хвата и его братьев, которые по-прежнему пребывали без сознания. Единственным, что могли сделать для них капитан, Женева, Том и Трия, было строительство шалаша из веток и листьев, где раненых можно было бы укрыть от палящего послеполуденного солнца.
К счастью, у Тома и капитана имелось по экземпляру «Альменака» Клеппа, разных лет издания, и оба они при любом затруднении обращались за справками, советами и консультациями к этому в высшей степени содержательному труду.
— Верить можно далеко не всему, что он там пишет, — предупредила их Женева, после того как Том взялся приготовить похлебку из ягод, которых насобирал в зарослях. Он первым из всего небольшого отряда отважился на эту небезопасную вылазку. — Мы ведь понятия не имеем, съедобные ли они. Того и гляди отравимся.
— Ну, навряд ли в кулинарном разделе «Альменака» может содержаться рецепт отравы, — возразил на это Том.
— Откуда ты знаешь? — не сдавалась Женева. — Если нам всем станет худо от твоей стряпни...
Пока они препирались, Трия перебрала все до единой ягоды, поднося каждую из них к лицу и сосредоточенно обнюхивая. Несколько штук — преимущественно самых невзрачных, зеленоватого цвета — она отложила в сторону, остальные же пересыпала в холщовую сумку, в которой Том притащил их из леса, и со своей всегдашней категоричностью заявила:
— Эти годятся в пищу.
Вскоре похлебка была готова, и все с удовольствием ее отведали.
— И все же мы могли отравиться теми зелеными ягодами, если бы их не выбросила Трия, — дуя на свою ложку, назидательно сказала Женева Тому и капитану.
— Да полно тебе, Женева, — с набитым ртом урезонил ее Макбоб. — Можно подумать, у нас нет других забот. Ты лучше скажи, как нам дальше-то быть.
— Ты о чем?
— Да о нем, — и он кивнул в сторону Джона Хвата. — Вернее, о них, если уж на то пошло. Боюсь, они нас того и гляди покинут.
— Знать бы, куда можно обратиться за помощью, — вздохнул Том. — Если верить «Альменаку», на этом острове нет городов. Так что все лекари, если они тут имеются, живут в лесах. Церквей здесь немало понастроено, но Клепп пишет, что они по большей части закрыты.
— На острове есть еще Якорный дворец, — напомнила ему Женева. — Возможно, там кто-нибудь живет...
— А далеко отсюда до него? — спросил капитан Макбоб.
— Сам погляди. — И Том раскрыл «Альменак» на той странице, где была изображена карта Частного Случая, так, чтобы всем было ее видно. Он указал на бухту в северо-западной оконечности острова. — Мы сейчас где-то здесь. А дворец вон там. До него шагать не меньше двух дней, а то и больше, если местность холмистая.
— Так оно и есть, — кивнула Женева. — Весь остров усеян холмами и пригорками. Но мы ведь понесем Хвата на руках.
— А разве его можно переносить на такое расстояние? — усомнился капитан.
— Не знаю, — Женева помотала головой. — Я ведь не лекарь.
— Как и мы все, к сожалению, — отозвался Том. — Что до меня, я считаю, что нести его в такую даль опасно. Но еще хуже оставить тут — дожидаться неизвестно чего.
И вдруг все они как по команде оторвали глаза от карты и взглянули вверх. Ветер, внезапно налетевший на остров неведомо откуда, всколыхнул пышную листву на деревьях, в тени которых они укрылись от зноя, и принес с собой звуки какой-то странной, мелодичной песни без слов. Ее тянули сотни шелестящих голосов.
— Мы не одни, — тихо произнес капитан.
Было что-то завораживающее в грустном напеве, который долетал до их слуха.
— Змеи, — отрывисто бросила Трия.
— Что? Змеи? — Капитан не поверил своим ушам.
— Она права, — кивнул Том. — Здесь на острове полным-полно красно-желтых змей. Их называют бессонными. Они умеют петь. Так сказано в «Альменаке».
— Не припомню, чтобы на Частном Случае водились змеи, — заявила Женева.
— Ну как же ты не помнишь, — заспорил с ней Том. — Ведь это принцесса потребовала, чтобы их сюда доставили...
— Для свадебной церемонии.
— Верно. И Финнеган привез их с Окалины, где они живут с древнейших времен. Они тут прижились. Клепп упоминает, что они все разбежались кто куда после... того, что произошло на свадьбе. На Частном Случае врагов у них не оказалось, и они расплодились здесь во множестве. И теперь их тут не счесть.
— А они не ядовитые? — спросила Трия, впервые за все время выказав хоть какой-то интерес к окружающему миру, чем немало удивила остальных.
— Вовсе нет, — поспешил заверить ее Том. — И притом очень даже благовоспитанные создания, насколько мне известно. И вдобавок музыкальные.
Капитан с улыбкой покачал головой:
— Чего только не бывает на свете! А о чем это они распевают? Просто мурлычут себе под нос всякую бессмыслицу?
— Нет, — возразил Том и, раскрыв «Альменак» на нужной странице, стал читать вслух: — «Песня, которую поют бессонные змеи, в действительности являет собой одно-единственное слово, самое длинное из всех, составляющих древнейший язык этих живых существ. И длина его такова, что любой из индивидуумов, произнося его на мотив определенной мелодии непрерывно в течение всей своей жизни, так и не успевает дойти до конца».
— Самый нелепый из «клеппизмов», какой мне доводилось слышать, — фыркнула Женева. — Откуда, интересно, эти змеи его узнают, если оно такое длиннющее?
— Ну мало ли, — усмехнулся Том. — Может, оно у них врожденное, как и многие инстинкты.
— Врожденная песня, — с сарказмом произнесла Женева. Том обезоруживающе улыбнулся.
— А что? Чем тебе не нравится такая идея?
— Даже если она мне понравится, — парировала Женева, — это не прибавит ей достоверности.
— Да брось! Иногда нелишним бывает воспринимать то, что вокруг происходит, не одной только головой, но еще и сердцем, Женева.
— И что, по-твоему, это изменило бы? — воительница негодующе засопела.
— Ну ладно тебе, забудь!
Но Женева рассердилась не на шутку.
— Нет уж, не увиливай от разговора. Сперва делаешь какие-то намеки, а после...
— Да я и не думал ни на что намекать! Полно тебе, в самом деле...
— Да?! А что же тогда, по-твоему...
— Не смей так со мной!
— А ты не смей...
— Замолчите, вы оба! — всхлипнув, крикнула им Трия. — Лучше посмотрите, что с ним!
Пока Том и Женева препирались, в состоянии Хвата и братьев произошло значительное ухудшение. Они часто и тяжело дышали, лбы почти всех голов покрылись испариной.
— О, боги! — Том отбросил в сторону «Альменак» и склонился над братьями, которые лежали на самодельном тюфяке из цветов и листьев. — Мне это совсем не нравится, право слово!
Он положил ладонь на пылающий лоб Хвата, глаза которого судорожно двигались из стороны в сторону под сомкнутыми веками. Щеки больного пылали, хриплое дыхание становилось все более неровным.
В довершение ко всему случившемуся за столь недолгий срок (неожиданно налетевшему ветру, ссоре между Женевой и Томом, звукам змеиного пения) капитан, с тревогой подняв глаза к небу, отрывисто сказал:
— Похоже, нам надо не мешкая перетащить все припасы в укрытие.
Ему не потребовалось ничего объяснять остальным. Пока он произносил эти несколько слов, солнце скрылось за тяжелой грозовой тучей, а ветер, дувший с моря, усилился настолько, что с веток стали срываться и падать на землю пышные цветы.
Все бросились к припасам наперегонки друг с другом, но, как они ни торопились, опередить муссонный ливень им не удалось. Сперва с небес сорвалось всего несколько крупных капель, но затем, через считанные мгновения, вода хлынула вниз потоками, с неистовым шумом, который заглушал все и вся. Теперь, чтобы слышать друг друга, им приходилось кричать.
— Ты и я, Том! — проревел капитан. — Потащим Хвата вдвоем!
— Куда ты его вздумал перенести? — гаркнул в ответ Том.
— Да наверх, куда же еще!
И Макбоб кивком указал ему на невысокий холм позади купы деревьев.
Дождь лил с такой силой, что вниз по холму тотчас же потекли ручейки воды, смешанной с красновато-коричневой землей, которые несли к морю листья, обломки веток и цветы. Вокруг импровизированной постели Хвата воды было уже по щиколотку.
В темном небе блеснула молния, через несколько секунд раздался оглушительный удар грома, и, словно повинуясь этому сигналу, дождь еще усилился. Казалось, он вот-вот смоет с земли все живое.
— Я сам его понесу! — набрав полную грудь воздуха, прокричал Том.
Ему приходилось перекрывать рев ветра, шум дождя и громовые раскаты, и от напряжения у него запершило в горле.
Капитан не успел ответить. Том быстро подхватил Хвата на руки, нагнул голову, чтобы вода не заливала ему глаза, и зашагал вверх по склону холма. Остальные потянулись за ним. Каждый нес что-нибудь из уцелевших вещей и провизии.
А дождь тем временем полил еще сильней. Весь мир исчез за его плотной серебристо-голубой завесой.
Шаг за шагом Том поднимался на холм и остановился передохнуть, только когда до вершины осталось совсем немного. Он слишком поздно заметил, что поток воды несет ему навстречу обломок древесного ствола. Будь Том налегке, как остальные, он успел бы увернуться, но с братьями на руках он утратил все свойственное ему проворство. Бревно сбило его с ног, и он упал на землю со всего размаха, выронив Хвата. Теперь их обоих стремительно несло вниз, к подножию холма. Та же участь постигла и остальных, пытавшихся подняться по склону.
Когда все они очутились внизу, вокруг них бурлила уже настоящая река. Женева крепко ухватила за руку обессилевшую Трию, чтобы ту не утащило к берегу и дальше, в открытое море. Макбоб, в свою очередь, держал за руку Женеву, а другой рукой изо всех сил сжимал тонкий ствол ближайшего дерева, молясь всем богам, чтобы вода не подмыла его корни и не вывернула деревце из земли.
А дождь барабанил по их головам и плечам со все возраставшей силой. И казалось, что ему не будет конца, что прореха в небесах, сквозь которую низвергался этот водопад, будет теперь зиять вечно, пока весь архипелаг не уйдет под воду.
И вдруг он прекратился столь же внезапно, как и начался. Словно наверху кто-то повернул ручку гигантского крана. Сквозь облака проглянуло солнце, осветив бесчисленные разрушения, каким за прошедшие несколько минут подвергся Остров Частного Случая. С ветвей деревьев ливень успел сбить все до единого цветы. Землю устилали мелкие листки, которые также не выдержали натиска стихии. Почти все более крупные листья, оставшиеся на ветвях, были измяты, порваны, пробиты насквозь. Множество кустов, вырванных из земли с корнем, остались лежать на песчаном берегу, который из ярко-желтого сделался бурым — столько грязи и сора нанесли на него потоки дождя.
Макбоб, Женева, Трия и Том, вымокшие до нитки, стояли по колено в илистой жиже и молча смотрели в небо, где облака снова уступали место лазурной синеве.
А когда над островом вновь засияло щедрое солнце, когда тепло его лучей коснулось деревьев и кустарников, все члены отряда стали невольными свидетелями удивительного феномена, о котором Клепп не упомянул в своем «Альменаке», видимо, потому, что ничего подобного ему видеть не довелось. Он просто не бывал на Частном Случае сразу после муссонного ливня, иначе непременно посвятил бы не одну страницу своего труда описанию того, что творится на острове по завершении очередного потопа.
Повсюду, насколько хватало глаз, поврежденные стихией растения пускались в неправдоподобно бурный рост. Сломанные корни сгибались, как пальцы, и погружали свои растущие на глазах ответвления в мягкую влажную почву. На обломках ветвей с удивительной быстротой появлялись новые побеги и в считанные секунды покрывались листьями, бутонами и цветами. Плети ползучих растений, едва проклюнувшись над грудами древесных веток и опавших листьев, с поспешностью карабкались вверх, нащупывая опоры нежными зелеными усиками.
— Просто не верится! — изумленно воскликнул Том.
— Вам случалось видеть что-либо подобное, капитан? — спросила Женева.
Тот растерянно качнул головой:
— Никогда в жизни.
Этот невероятно бурный рост всей зелени, которой был так богат Остров Частного Случая, сам по себе являл собой картину, достойную удивления, но изменения, вызванные в тропической флоре муссонным ливнем, этим не ограничились. В растениях пробудились прежде дремавшие силы, которые пробудили к жизни совершенно новые элементы, на первый взгляд присущие не кустам и деревьям, а животным, птицам, рыбам, людям. Так, в чашечках некоторых цветов вдруг блеснули, лучась весельем и беззаботно подмигивая, выразительные глаза. А у пузатого клубня, похожего на ярко-зеленую картофелину, на одном из боков внезапно приоткрылся сочный рот, которым его счастливый обладатель с живостью втянул в себя изрядную порцию густого влажного ила.
Повсюду на острове жизнь била ключом, цвела и благоухала. С легким потрескиванием раскрывались цветочные бутоны; листья, касаясь друг друга, нежно шелестели в вышине; коробочки семян лопались с веселыми щелчками. Иногда из зарослей слышались негромкие, едва различимые смешки. Что и говорить, у растений на Острове Частного Случая было много способов радоваться жизни.
Неизвестно, сколько еще времени все путники любовались бы этим праздником роста и цветения, если бы не Трия.
— Где Хват? — спросила она.
Тут только остальные, стряхнув с себя оцепенение, стали озираться по сторонам в тщетных попытках обнаружить братьев Джонов. Капитан отправил всех на поиски в разных направлениях, наказав тщательно осматривать ложбины и заросли. Ведь речь шла о жизни и смерти бедняги.
— Если братья угодили в какую-нибудь канаву лицами вниз, они могли там захлебнуться! — воскликнул он. — Нам бы только успеть их откачать!
Слова его подействовали на всех, как удар хлыста. Каждый вдруг вспомнил, что у самого подножия холма, на который им так и не удалось взобраться, как раз находилась глубокая канава, в которой сейчас, возможно, сводит последние счеты с жизнью их раненый товарищ.
Канава была исхожена вдоль и поперек, но Хвата и братьев там, к счастью, не оказалось.
Тем временем буйство растительности на острове не прекращалось ни на мгновение. Наоборот, оно все набирало силу. Бутоны лопались, как зерна кукурузы в кипящем масле, из них появлялись цветы самых невероятных форм и расцветок и со всевозможными ароматами, от тончайших и нежных до терпких и пряных. Некоторые из растений так торопились передать дальше эстафету жизни, что выбрасывали в воздух облака пыльцы, крупинки которой кружились в солнечных лучах, подобно золотому туману.
Но путники больше не обращали внимания на это великолепное празднество флоры. Они были заняты поисками Хвата.
Никто не проронил ни слова, но все думали об одном и том же. Они боялись, что с ним стряслось непоправимое. Возможно, быстрое течение сорвавшегося с холма потока вынесло его на берег и сбросило в море. А если нет, то где же он?
И тут Трия, которой нельзя было отказать в наблюдательности, обратила внимание на то, что сталось с их уцелевшими вещами. Все, что они пытались спасти и выронили из рук, когда сами были сбиты наземь, очутилось на одном месте, в кольце, которое образовали ветви гигантского растения, обосновавшегося в гордом одиночестве у самого подножия холма.
Они подошли к нему вплотную. Зеленые ветки как ни в чем не бывало продолжали стремительный рост, коробочки с семенами на глазах увеличивались в размерах. Лопаясь, они издавали восхитительный аромат свежей зелени. Одно это растение могло заменить собой целую рощу — с внешней стороны оно напоминало густые лесные заросли, так тесно переплелись между собой его молодые бойкие ветви. Именно сюда поток воды принес их нехитрый скарб, части которого были теперь подхвачены проворными ветками и вплетены в лиственный узор. Казалось, что растение вполне сознательно воспользовалось возможностью украсить себя такими редкими, необычными «цветами».
В глубине куста, за переплетением мощных стволов, укрытый пышной и сочной листвой, виднелся гигантский стручок с семенами.
— Вы только поглядите на это диво! — усмехнулся Том, пытаясь раздвинуть руками завесу из листьев.
— Там, — тихо произнесла Трия. — Он там, внутри.
— Хват? — недоверчиво спросила Женева. Трия молча кивнула.
Остальные обменялись недоуменными взглядами.
— Ну что ж, надо проверить. — Том с сомнением пожал плечами. — Вперед, капитан!
Вдвоем они начали пробивать проход в пышных зарослях, и молодые побеги потянулись к ним, с игривым дружелюбием обвивая своими нежными усами их пальцы и запястья, щиколотки и колени. Эта веселая игра, затеянная растением, не могла причинить вреда, однако она серьезно замедляла продвижение вперед.
— Эх, нам бы сейчас по ножику! — вздохнул Макбоб.
— Дайте-ка я вам помогу, — не выдержала Женева. — А не то вы здесь провозитесь до следующего ливня.
Грациозно проскользнув между мужчинами, она протиснулась в заросли. Теперь все трое ожесточенно сражались с растением, пробивая себе путь к гигантскому кокону. Листья, обломки веток и кусочки коры летели во все стороны.
Но Женева оказалась куда сообразительней, чем Том и капитан, вместе взятые. Она с силой приподняла плотную завесу листьев и молодых ветвей, нырнула под нее, а потом, очутившись в относительно свободном пространстве, выпрямилась, насколько это было возможно, и раздвинула тяжелый ковер листвы и побегов в стороны. Том и Макбоб тотчас же скользнули под зеленый полог и очутились с ней рядом.
Все трое тяжело дышали, к их потным лицам прилипли мелкие листки и кусочки веток.
Немного передохнув, они помогли и Трие пробраться в сердцевину куста, к огромному стручку, который покоился на ложе из опавших листьев.
— Осторожней, не прикасайся к нему! — прошептал Том, делая шаг назад.
Стручок, длиной своей превосходивший человеческий рост, внезапно шевельнулся, с громким треском оторвавшись от черенка, на котором вырос, и распался на две половины.
Трия, стоявшая к нему вплотную, оглянулась на взрослых и с торжеством произнесла:
— Видите?
Верхняя часть стручка отлетела в сторону, как крышка кастрюли. В его нижней половине в окружении сочной свежей листвы и переплетенных лоз лежал Джон Хват со всеми своими братьями.
Глаза их были по-прежнему закрыты, но вот сквозь полог листьев над головами изумленных свидетелей этого чуда проглянуло солнце, и Джоны начали просыпаться.
Первым от забытья очнулся Джон Ворчун. Он несколько раз моргнул, потом нахмурился и наконец хихикнул, как будто его пощекотали.
— Что это с нами?
— Благодарение богам, один пришел в себя! — воскликнул Том.
— И я, и я тоже! — разбуженный его словами, встрепенулся Джон Соня.
Братья один за другим стали открывать глаза, и мало-помалу недоумение на их лицах уступало место радостным и осознанным улыбкам.
Только сам Джон Хват все еще оставался в беспамятстве.
— Давайте-ка мы вытащим их отсюда, — предложил Том Женеве и капитану. — Пока куст не оплел их своими усами с ног до головы.
— Не беспокойся, мы и сами отсюда выберемся, своим ходом, — заверил его Змей. — Только вот его разбудим.
И он скосил глаза вниз, на Хвата.
— Это будет непросто, — сказала Женева. — Он без сознания. Или заснул слишком уж крепко.
— Предоставь это нам, — хихикнул Хнык.
— Мы часто это проделываем, когда он дремлет слишком долго, — поддержал его Губошлеп.
Окинув взглядом всех братьев, Удалец спросил:
— Все готовы?
На обоих рогах Хвата возникло оживление. Джон Змей взял командование на себя.
— Три. Два. Один...
И Джоны хором крикнули:
— ХВАТ!
Поначалу их призыв остался без ответа. Братья затаили дыхание. Филей, Хнык, Ворчун, Удалец, Змей и Губошлеп терпеливо ждали пробуждения Джона Хвата. Но вот он вздохнул, левое его веко дернулось и приоткрылось. Мгновение спустя он открыл и правый глаз.
Первыми его словами были:
— Как это нас угораздило попасть в цветочный стручок?
И он без колебаний повернулся всем телом, вывалившись со своего ложа на сырую землю, устланную мхом и листвой.
— Да будь ты неладен, Хват! — возмутился Джон Змей. — Как ты смеешь рисковать нашим телом, которое, позволь тебе напомнить, ранено!
— Дракон... — поморщившись, пробормотал Хват.
— Так ты ничего не забыл? — с улыбкой спросила Женева. — Я, признаться, этого не ожидала.
— Разумеется, мывсе помним, — с нажимом произнес Змей. — Такое разве позабудешь?
— Только вот не понимаю, как мы вдруг очутились здесь? — пожал плечами Хват.
— Ну, уж об этом мы тебе все расскажем, ничего не утаив, а ты нас послушаешь, — мягко произнесла Женева.
— Помогите мне подняться, — попросил Хват и протянул руку Тому.
— С радостью! Пора нам отсюда убраться подобру-поздорову.
Куст все еще продолжал расти, и маленькому отряду пришлось приложить немало усилий, чтобы пробиться сквозь завесу листьев и ветвей. Когда же наконец они очутились снаружи, у подножия холма, солнце над их головами сияло так ярко и безмятежно и заливало землю столь щедрыми горячими лучами, что даже из самых глубоких канав и выбоин почти уже испарилась вся та вода, которая не успела впитаться в почву.
— Добро пожаловать на Остров Частного Случая, — с улыбкой обратился к Джону Том. — Ты был на волосок от смерти и все же вернулся к нам.
— Да куда бы я от вас делся? — немного ворчливо ответил Хват, с удовольствием потягиваясь и подставляя лицо солнцу. — Столько еще предстоит сделать! Истребить драконов. Найти Финнегана, где б он ни был. Как же вы без меня?
— А что это за музыка? — спросил Джон Хнык.
— Здесь на острове обитают поющие змеи, — ответил Том. — Это их мелодия.
Физиономия Хвата расплылась в широкой улыбке.
— Вот вам и еще одно дело, которым надо заняться. Послушать змеиную музыку.
ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ
Кэнди бежала вперед, не оглядываясь на братцев. В этом не было нужды. Они преследовали ее по пятам и без умолку болтали на бегу.
— Она сама не знает, куда несется, братец Тик.
— Вот это точно, братец Так. Не знает она этого.
— Сейчас она споткнется, братец Тик.
— И упадет лицом вниз, братец Так. Лицом вниз.
Они были точь-в-точь как бездарные комедианты. Бесконечная болтовня, пустословие без остроумных, ярких фраз, без изюминки. Звуки их голосов так раздражали Кэнди, что она с трудом поборола искушение повернуться к ним лицом и потребовать, чтобы они замолчали. По правде говоря, ее удержало от этого лишь воспоминание об их жутких физиономиях с блуждающими чертами. Лучше не обращать внимания на их слова и бежать, бежать, бежать что есть духу. Ведь если рассуждать здраво, ей удалось проникнуть сюда,в тайные пределы Пика Одома? Удалось. Значит, и выбраться отсюдаона тоже как-нибудь да сумеет.
Но сколько она ни оглядывалась по сторонам, нигде не было видно ни малейшего подобия выхода. Ни двери, ни пробоины, ни щели в плотной стене мрака. А в довершение ко всему ноги ее начали ослабевать. Она устала, очень устала от быстрого бега. Грудь уже не вмещала всего объема воздуха, который был ей необходим для продолжения этой гонки, во рту и в горле пересохло. Того и гляди, она в самом деле споткнется и упадет. И словоохотливые братцы набросятся на нее, чтобы свести с ума и растерзать.
— Она выдыхается, братец Так, она бежит медленнее, чем прежде.
— Я и сам это заметил, братец Тик. И сам заметил.
Только чтобы опровергнуть их замечания, Кэнди из последних сил сделала рывок и опередила братцев на несколько лишних шагов. И тут ей на память пришли мгновения, которые предшествовали ее прорыву в этот мрак. Глиф тогда перевернулся в воздухе, и ее выбросило из него... прямо сюда.
«Надо было сразу догадаться!» — подумала она, досадуя на себя.
Что же это она, в самом деле, ищет взглядом дверь, как будто иначе отсюда и не выбраться? Ведь попала-то она в эти мрачные пределы вовсе не через дверь. И скорее всего, выход отсюда расположен там же, где и вход. Надо только подпрыгнуть повыше, оторваться от той поверхности, по которой она бежит, и довериться судьбе.
Кэнди оглянулась через плечо. Братцы снова ее нагоняли. Еще немного — и они ее схватят. Надо было решаться.
Она стала считать до трех.
— Раз...
— Что это она говорит, братец Так?
— Два...
— Я не расслышал, братец Тик.
— Она сама не знает, куда несется, братец Тик.
— Вот это точно, братец Так. Не знает она этого.
— Сейчас она споткнется, братец Тик.
— И упадет лицом вниз, братец Так. Лицом вниз.
Они были точь-в-точь как бездарные комедианты. Бесконечная болтовня, пустословие без остроумных, ярких фраз, без изюминки. Звуки их голосов так раздражали Кэнди, что она с трудом поборола искушение повернуться к ним лицом и потребовать, чтобы они замолчали. По правде говоря, ее удержало от этого лишь воспоминание об их жутких физиономиях с блуждающими чертами. Лучше не обращать внимания на их слова и бежать, бежать, бежать что есть духу. Ведь если рассуждать здраво, ей удалось проникнуть сюда,в тайные пределы Пика Одома? Удалось. Значит, и выбраться отсюдаона тоже как-нибудь да сумеет.
Но сколько она ни оглядывалась по сторонам, нигде не было видно ни малейшего подобия выхода. Ни двери, ни пробоины, ни щели в плотной стене мрака. А в довершение ко всему ноги ее начали ослабевать. Она устала, очень устала от быстрого бега. Грудь уже не вмещала всего объема воздуха, который был ей необходим для продолжения этой гонки, во рту и в горле пересохло. Того и гляди, она в самом деле споткнется и упадет. И словоохотливые братцы набросятся на нее, чтобы свести с ума и растерзать.
— Она выдыхается, братец Так, она бежит медленнее, чем прежде.
— Я и сам это заметил, братец Тик. И сам заметил.
Только чтобы опровергнуть их замечания, Кэнди из последних сил сделала рывок и опередила братцев на несколько лишних шагов. И тут ей на память пришли мгновения, которые предшествовали ее прорыву в этот мрак. Глиф тогда перевернулся в воздухе, и ее выбросило из него... прямо сюда.
«Надо было сразу догадаться!» — подумала она, досадуя на себя.
Что же это она, в самом деле, ищет взглядом дверь, как будто иначе отсюда и не выбраться? Ведь попала-то она в эти мрачные пределы вовсе не через дверь. И скорее всего, выход отсюда расположен там же, где и вход. Надо только подпрыгнуть повыше, оторваться от той поверхности, по которой она бежит, и довериться судьбе.
Кэнди оглянулась через плечо. Братцы снова ее нагоняли. Еще немного — и они ее схватят. Надо было решаться.
Она стала считать до трех.
— Раз...
— Что это она говорит, братец Так?
— Два...
— Я не расслышал, братец Тик.