Страница:
– Тогда стреляйте, – усмехнулся Рикки. – Вот он я, в чем заминка?
– А, черт с вами, – сказал Гюстав.
– Черт всегда с нами.
– Сейчас проверим.
Гюстав отпихнул ногой табурет и вышел из-за стола. Выкованный из прекрасной стали клинок с тихим звоном покинул ножны.
– Денхорн? – спросил Рикки.
– Угу.
Рикки кивнул. Свою шпагу он вынул с тем же звоном. Легко, даже с некоторой ленцой отразил первый пробный выпад. Противник чувствовался не слабый.
Контрвыпад, звон парирующего удара, и чья-то ненароком подставленная нога, которую Гюстав с удовольствием припечатал тяжелым армейским сапогом.
– Ох, мозоли, мои мозоли, – запричитал верткий кривоносый матрос.
Рикки бросил на него взгляд.
– Все, все, капитан. Старый Джованни отныне честен, что твой анге… тьфу, черт! Подвернется же на язык такое.
Противники остановились, оценивающе разглядывая друг друга. Неожиданно из кухни прибежал испуганный Портобелло.
– Прячьте шпаги, господа, прошу вас!
– Прячьте, же! Полиция!
Снаружи долетел заливистый лай. Послышались мерный топот, голоса, лязг железа.
Недобро усмехаясь, Рикки посмотрел на Гюстава.
– Кажется, вы в чем-то меня подозреваете? – багровея, спросил Гюстав.
Вместо ответа Рикки сделал сильный и очень быстрый выпад. Гюстав успел лишь немного отклонить лезвие, прорвавшее рукав и оцарапавшее плечо.
– Ребята! – завизжал кривоносый Джованни. – Бей бей пискала! Это он, он альгвасилов навел!
Приглашение было принято. В Гюстава полетели табуретки, каминные щипцы, тяжелые оловянные кружки, пущенные, впрочем, не очень верными руками. По-настоящему опасным оставался один Рикки. Он кружил, делал обманные движения, выбирая момент для неотразимого удара. И молчал.
Гюстав был вынужден уделять внимание многим противникам, стремившимся достать его, кто ножом, кто кочергой. Краем глаза он уловил, что мерзкий старик дотянулся до одного из пистолетов, брошенных на лавку.
Но стрельба отнюдь не входила в планы почтенного хозяина. С неожиданным проворством кабатчик сгреб Джованни в охапку и намертво притиснул его к своему брюху.
– Са… ту… шишь… бо… ров… – в несколько приемов выдохнул кривоносый.
Тут в дверь сильно заколотили.
– А ну-ка. Именем базилевса-императора!
– Рикки, – рассудительно произнес пожилой матрос, – пора ставить бом-брамсели.
В таверне установилась тишина. Бородач нехотя вложил шпагу в ножны и молча прошел на кухню, не удостоив взглядом бывшего противника. За ним поспешно потянулась остальная компания. В несколько секунд таверна опустела.
Приблизился растерянный хозяин, оставаясь, впрочем, за пределами досягаемости шпаги Гюстава. Этому-то деваться было некуда.
– Сударь, у вас есть все основания мне отомстить. Прошу вас, не делайте этого. Не ради меня, но ради моей семьи! Трое дочек…
Из кухни выглядывали печальная женщина и упомянутые дочки.
– Я умею быть благодарным, – продолжал хозяин. – Подумайте, кому в наше время бывает лишним надежный человек?
– Ладно. Открывай дверь, надежный человек.
– Так я могу надеяться?
– Я еще никого не выдавал полиции.
– О, благодарю вас, съер!
Дверь содрогнулась от ударов.
– Сейчас, сейчас, господа, – крикнул кабатчик. – Вы согнули мой засов!
Снаружи пообещали согнуть ему что-нибудь более важное, если он не поторопится.
Гюстава удивило, что кроме обычных алебард альгвасилы были вооружены еще и мушкетами. На некоторых даже красовались кирасы. Командовал отрядом толстый, шумливый, лысый и чудовищно усатый алькальд Мармиль.
– Дьявольщина! – заявил Мармиль с порога. – Кого я вижу! Дорогой съер, что за потасовку вы тут учинили?
– Да так, размялся немного.
– Ну, – сочувственно молвил Мармиль, – разрядка вам сейчас очень нужна.
– И хорошая выпивка, дорогой алькальд. Составите компанию?
Такое предложение полицейскому со стороны капитана гвардии, пусть и бывшего, стоило немалого. Особенно в присутствии подчиненных.
– Что за вопрос! Когда я отказывался? Только потом вам грозит штраф за порчу имущества, уж не обессудьте.
– Пустяки. Портобелло, надеюсь, вы нас угостите?
Кабатчик с поразительной быстротой отыскал бутылку.
– Обрат алькальд! Материальных претензий не имею, – выпалил он.
– Вот и чудесно, – сказал Мармиль, пробуя вино. – Тогда придется арестовать вас, досточтимый мэтр.
– О, пресветлый! Да за что?
– Винцо неплохое, черт побери. Но в вашем кабаке совершено нападение на дворянина.
Портобелло вперил умоляющий взгляд в Гюстава. Гюстав щедро плеснул в кружку алькальда.
– Дорогой Фернан, я не хотел бы, чтобы история получила огласку. Она мне сейчас ни к чему, понимаете? Дама…
Мармиль осушил кружку, гулко захохотал и ткнул Гюстава кулаком.
– Понимаю, все понимаю, поэтому до сих пор жив-здоров. Но не могу, – сказал он. – Кого-то же я должен арестовать.
– Что, это так обязательно?
– А как же, друг мой! Сами посудите. Гоняю по городу двадцать пять солдат – и ни одного врага базилевса. Можно подумать, их нет! Позор, конец престижу. К тому же, по секрету вам скажу, платят мне за сданную голову.
– А, только-то. Ну, эту проблему мы сейчас решим.
– Каким образом?
– О, простейшим. Помните моего вороного?
Мармиль отставил недопитую кружку.
– Ага. Того, с белыми чулками?
– Да.
– Помню, как не помнить. Великолепный жеребец! И что же?
– Предлагаю его вам.
Префект укоризненно покачал головой.
– Подарок при исполнении – это взятка, дорогой Гюстав.
– Кто говорит о подарке? Готов уступить за… э… полтора цехина.
– За сколько, за сколько? – не поверил своим ушам Мармиль.
– За полтора. Устроит?
– Идет. Только вот беда, – Мармиль похлопал по карманам, – я не ношу с собой кошелька на службе.
– Мудро.
– Да. Позору не оберешься, если стянут.
– Что и говорить, – согласился Гюстав.
– Так вот, денег при мне нет, – радостно повторил алькальд.
– О, пустяки, – сказал мэтр Портобелло наиболее благородным из своих голосов. – С удовольствием стану вашим кредитором, обрат алькальд!
– Договорились, – сказал Мармиль. – Но учтите, я здесь ни при чем. Деньги вы даете не мне, а благородному капи… съеру Форе. Как поняли?
– Почту за честь.
Алькальд допил вино и со стуком поставил кружку.
– Сержант, вы видели в этом убогом кабачке врагов базилевса?
Сержант обвел таверну фиолетовым носищем, крякнул и очень здравомысленно изрек:
– Да нету ж никого, шеф. Окромя следов драки.
– Вот и мне так показалось, обрат мой, хранитель закона. Возьмите пару бутылок. Жить-то всем надо… По милости Пресветлого.
– Кры-гом! – мгновенно скомандовал сержант. – Шевелись, дармоеды! Думаете, враги базилевса нашего, императора ненаглядного, только и знают, что по кабакам сидеть? Шиш вам, рахитики! Враги, они есть везде повсюду! Только в других местах прячутся. Дошло до дышла?
– Так точно, обрат сержант. Ясно.
– А кому неясно – морду набью. Ну-ка, шагом… арш!
Громыхая и лязгая, альгвасилы двинулись к выходу. Мармиль доверительно склонился к Гюставу.
– Будьте осторожнее, съер. Ордера на ваш арест у нас еще нет, но увольнением из армии дело не ограничится. А от серых пискалов ни жеребцом, ни даже телкой не отделаешься. Впрочем, кому я советую? Умный человек всегда сообразит, чем прикрыть вместилище мозгов!
Тут он подмигнул, гулко захохотал, напялил на лысую голову шляпу и удалился.
– Сударь! Так вы и есть тот самый знаменитый капитан Форе? – почтительно спросил кабатчик.
– Бывший капитан.
– Не имеет значения! Не далее чем вчера в этом трактире пели ваши песни.
Почти не фальшивя трактирщик пропел:
– Так говорят.
– Чем могу быть полезен?
– Постель, – сказал Гюстав. – И разбудите, когда кто-нибудь спросит меня и при этом скажет, что долг платежом красен. Всем прочим отвечать, что…
– Понял. Я буду очень удивляться. Вот так.
Портобелло развел руки.
– Разве может в портовом кабаке ночевать гвардейский капитан?
– Бывший.
– Не имеет значения! Капитанов много, но песни пишет один. А мы-то вас за пискала приняли… Это ж могло такое в голову прийти! Извините, съер. Доносчиков в наших злачных местах давно уж повывели, вот я нюх и потерял.
– Постель, – повторил Гюстав.
Он не спал уже две ночи. Потому что бубудуски имели обыкновение приходить по ночам. Как ни храбрись, к этому следовало быть готовым.
Портобелло растолкал Гюстава уже после полуночи.
– К вам пришли, сударь. Долг, мол, платежом красен. Так и говорят.
Гюстав спал не раздеваясь. Плеснув в лицо водой, он спустился в нижний зал.
Следы драки там уже ликвидировали, перевернутые стулья громоздились на столах, а пол подметала шустрая девчушка.
– На улице, – прошептал кабатчик.
Гюстав ощупал пояс. Непривычно было ощущать вместо двух привычных рукояток только одну. Стащил-таки кривоносый Джованни! Но сейчас было не до поисков пропавшего пистолета.
– Его кто-нибудь пасет?
– Да вроде нет.
Прикрывшись на всякий случай рукой (этот нехитрый прием не раз выручал его при внезапных ударах по голове), Гюстав вышел во двор.
По-прежнему моросил дождь. С неба в редкие разрывы облаков проглядывали лишь единичные звездочки, но ночь оставалась светлой.
– К человецем приветлив будь, – произнес кто-то твердым муромским говором.
– И к животинам милостив, – отозвался Гюстав.
У ворот обозначилась тень.
– За мною следуй, боярин. Шагах в двадцати. Если я попадусь альгвасилам, беги в рыбный порт, иди вдоль причалов. Тебя опознают. Понял ли?
– Понял. Вдоль причалов.
Но убегать не пришлось. Проводник оказался бывалым, патрули обходил легко. Хитрыми петлями он привел Гюстава к дальней пристани и тихо свистнул.
Под пирсом тьма сгустилась, легкий ялик будто всплыл из глубин и затабанил перед ними. Снизу протягивали руки.
– Хвоста нет, – прошептал проводник. – Навались, ребяты.
Весла ушли в воду без плеска, на совесть смазанные уключины не скрипели. Матросы были дюжие, отдохнувшие, гребли в полную силу.
Огни рыбачьей слободы, располагавшиеся сначала справа, начали перемещаться за корму. А по носу в серых сумерках вырисовывался силуэт небольшого двухмачтового судна, на котором мерцал один-единственный фонарь. Да и тот погас, как только ялик стукнулся о борт.
Не успел Гюстав подняться и на четыре ступени шторм-трапа, как был подхвачен и поставлен на слегка покачивающуюся поверхность.
– Пожалуйте сюда, съер.
На юте, в низкой кормовой надстройке, открылась дверь. Перешагнув коммингс, Гюстав оказался в слабо освещенном коридочике и впервые смог как следует разглядеть проводника, – высокого и, по-видимому, очень сильного мужчину с седыми волосами. Одет он был типично по-муромски – в подпоясанную рубаху, холщовые штаны и сапоги с высокими голенищами.
– Феодором меня кличут, – сказал проводник. – А твое имя мне ведомо.
Пустую глазницу Феодора пересекал глубокий шрам. Но его уцелевший глаз наверняка повидал очень многое.
– Хорошо. И где хозяин? – спросил Гюстав.
– А здесь, – Феодор открыл дверь и отступил, пропуская гостя.
В маленькой каюте за столом с бумагами сидел тот, кого Гюстав несколько лет назад спас. Он встал и спокойно протянул руку.
– Ну, здравствуйте, мой благородный рыцарь! Очень рад вас видеть.
– Здравствуйте, Мартин.
– Садитесь.
Гюстав сел и стал разглядывать хозяина. С тех пор как они расстались, тот заметно изменился. Загорел так, будто пару лет пролежал на бархане. Морщины у рта обозначились резче, глаза несколько запали. Но взгляд остался все тем же – острым, понимающим, грустным и веселым одновременно.
– Извините, что не смог прийти в таверну. Уж очень мною бубудуски интересуются, – сказал хозяин. – И вами, я полагаю, тоже? Мне сказали, что вы уже не служите его величеству.
– Так и есть. Свободен от присяги. Не думал, что вы об этом уже знаете.
– Капитан гвардии – фигура заметная.
– Даже слишком, – вздохнул Гюстав.
– Понимаю. В какой помощи нуждаетесь?
– Извините, я сразу перейду к делу. Мне нельзя оставаться в Покаяне.
Мартин кивнул.
– Никак нельзя. Это мы устроим.
– Когда?
– Прямо сейчас.
Мартин встал, выглянул в коридор и громко приказал сниматься с якоря. Потом вернулся на место и спросил:
– Ну а дальше что?
– Мне нужно попасть в Поммерн. А дальше – пока не знаю.
Гюставу показалось, что его ответ несколько удивил хозяина.
– В Поммерн?
– Да. У вас что, плохие отношения с курфюрстом?
Мартин рассмеялся.
– Совсем наоборот, очень неплохие. С некоторых пор я – померанский барон. И даже майор померанской разведки. Вас это не смущает?
– Не слишком. Ожидал чего-то подобного. Но в чем тогда проблема?
– Бригантина «Аонга», на которой мы находимся, не скоро попадет в померанский порт. Есть спешное дело. Когда вам требуется попасть в Поммерн?
– Не позже зимы.
– До зимы? Что ж, до зимы что-нибудь придумаем. А пока могу предложить вам чин гауптмана курфюрстенвера.
– Я не могу воевать против бывших сослуживцев.
– Жаль. Рано или поздно это сделать придется. Видите ли, иначе не свернуть шею сострадариям.
– Понимаю. Но – не могу.
– Ладно, не надо. Тогда предлагаю должность художника.
– Художника?
– Я помню ваши пейзажи. Они мне понравились.
– Благодарю, – сказал Гюстав. – И что я должен буду рисовать?
– То же, что и раньше – пейзажи. Нам предстоит длительное морское путешествие, много работы по картографированию и описанию дальних берегов. Будет здорово, если эти описания дополнятся зарисовками. Ну как, возьметесь? Времени на раздумья вам дать не могу, ответ нужен сейчас, поскольку мы уже покидаем гавань Ситэ-Ройяля. Контракт – не меньше, чем на два года. Жалованье…
Гюстав махнул рукой.
– Я слышал, что его высочество скупцом не является. И я вам верю, герр майор. Согласен.
– Не торопитесь. Есть и другой вариант. Вы будете просто моим гостем и высадитесь в первом попутном порту, который вас устроит.
– Это – благородное предложение. Но я хочу зарабатывать свой хлеб.
– Твердое решение?
– Да.
– Хорошо. Думаю, жалеть вам не придется.
– Почти уверен в этом. Но у меня есть одна важная просьба, от которой зависит все остальное.
– Говорите.
– Примерно в дюжине миль к северу от Монсазо есть небольшая бухта.
– Бухта Фьюго?
– Да. Герр майор, там меня ждет женщина.
– Мадемуазель Люси?
– Как вы догадались?
– Три года назад я ее видел.
– Насколько помню, только однажды.
– Да. Но ее трудно забыть.
– Каков ваш ответ?
– Неужели можно отказать в помощи женщине, под кровом которой вы меня лечили? Идемте к капитану.
Мартин открыл дверь и они вышли на палубу.
Слегка накренившись, «Аонга» под верхними парусами огибала замок Контамар. За штурвалом бригантины стоял тот самый бородач, с которым Гюстав дрался в таверне Портобелло.
– Рикки, – сказал майор.
Бородач обернулся.
– Рикки, хочу представить вам съера Гюстава Форе. С сегодняшнего дня он служит Поммерну.
– Мы уже знакомы, – мрачно сказал Рикки.
Майор Неедлы приподнял бровь.
– Давно?
– Около двенадцати часов. Съер Форе, я должен вернуть вам пистолет.
– Это все? – усмехнулся Гюстав.
Рикки побагровел.
– Нет, – выдавил он. – Примите мои извинения.
Майор усмехнулся.
– Господа! Что бы там между вами не произошло, уверяю, вы оба – достойные люди. Будет досадно и глупо, если ложные чувства помешают вам в этом убедиться.
Гюстав протянул руку.
– Вы хорошо фехтуете, – сказал он.
– Благодарю, – сказал Рикки. – Вы тоже… не промах.
Удерживая штурвал левой рукой, правую он протянул для пожатия.
– Курс меняется, – сказал фон Бистриц. – Мы должны зайти в бухту Фьюго, капитан. Желательно – ночью.
– Это не проблема, – отозвался Рикки. – Проблема в том, как выйти из бухты Монсазо. Там, впереди, – имперский корвет «Чейро». После бегства каких-то преступников из тюрьмы эпикифора он проверяет все выходящие из гавани суда.
– Пора спускаться в трюм?
– Думаю, что да. Джованни, помоги.
К ним приблизилась еще одна личность, знакомая Поставу по трактиру Портобелло.
– Идемте, господа, – глядя в палубу, сказал кривоносый Джованни.
– Что, придется лезть в бочки для солонины? – спросил Неедлы.
– Их-то и выстукивают в первую очередь, сэр. Нет, почтенные. Никуда прятать мы вас не будем вообще. Вместо этого займемся вашей внешностью. Должен вам сказать, что десять лет я проработал гримером в королевской опере Кингстауна. До тех пор, пока ко мне не пришел этот сорвиголова Рикки со своими деньжищами… Мистер Неедлы, разрешите вопрос?
– Да, пожалуйста.
– Кто вас, простите, столь безобразно подстриг в последний раз? Право слово, такое впечатление, будто вы в руках у бубудусков побывали.
Майор Неедлы неожиданно рассмеялся. А Гюстав внимательно прислушался к тому, как он смеется: человека легко понять по его смеху.
Померанский шпион смеялся совершенно непринужденно и с большим удовольствием. Но было похоже, что смеялся он не только над своей прической. Возможно, еще и над бубудусками. Такое право у него, безусловно, имелось.
АДМИРАЛ-АНШЕФУ ФЛОТА ОТКРЫТОГО МОРЯ
АНДРАКОНУ ВАСИЛИУ ЛИЧНО
Обрат адмирал!
Великий сострадарий весьма грустно опечален прискорбными событиями в бухте Пихтовой. Эпикифор выражает смиренную надежду на то, что предерзкие померанцы все же будут отысканы независимо от того, в какой уголок океана они забьются. Иначе трудно рассчитывать на благожелательность базилевса нашего, императора.
Эпикифор также пребывает в некотором недоумении по поводу того, сколько еще надо послать кораблей флоту Открытого моря, чтобы их наконец оказалось достаточно. Правильно ли Он понял, что 27 единиц мало? Верно ли при этом, что вся эскадра курфюрста по-прежнему имеет всего 7 боевых кораблей? Или после не совсем обычного сражения в Пихтовой их стало больше?
Записано со слов Его люминесценция – коншесс Глувилл,
Последний секретарь.
16. АБОРАВАРЫ
– А, черт с вами, – сказал Гюстав.
– Черт всегда с нами.
– Сейчас проверим.
Гюстав отпихнул ногой табурет и вышел из-за стола. Выкованный из прекрасной стали клинок с тихим звоном покинул ножны.
– Денхорн? – спросил Рикки.
– Угу.
Рикки кивнул. Свою шпагу он вынул с тем же звоном. Легко, даже с некоторой ленцой отразил первый пробный выпад. Противник чувствовался не слабый.
Контрвыпад, звон парирующего удара, и чья-то ненароком подставленная нога, которую Гюстав с удовольствием припечатал тяжелым армейским сапогом.
– Ох, мозоли, мои мозоли, – запричитал верткий кривоносый матрос.
Рикки бросил на него взгляд.
– Все, все, капитан. Старый Джованни отныне честен, что твой анге… тьфу, черт! Подвернется же на язык такое.
Противники остановились, оценивающе разглядывая друг друга. Неожиданно из кухни прибежал испуганный Портобелло.
– Прячьте шпаги, господа, прошу вас!
* * *
– Прячьте, же! Полиция!
Снаружи долетел заливистый лай. Послышались мерный топот, голоса, лязг железа.
Недобро усмехаясь, Рикки посмотрел на Гюстава.
– Кажется, вы в чем-то меня подозреваете? – багровея, спросил Гюстав.
Вместо ответа Рикки сделал сильный и очень быстрый выпад. Гюстав успел лишь немного отклонить лезвие, прорвавшее рукав и оцарапавшее плечо.
– Ребята! – завизжал кривоносый Джованни. – Бей бей пискала! Это он, он альгвасилов навел!
Приглашение было принято. В Гюстава полетели табуретки, каминные щипцы, тяжелые оловянные кружки, пущенные, впрочем, не очень верными руками. По-настоящему опасным оставался один Рикки. Он кружил, делал обманные движения, выбирая момент для неотразимого удара. И молчал.
Гюстав был вынужден уделять внимание многим противникам, стремившимся достать его, кто ножом, кто кочергой. Краем глаза он уловил, что мерзкий старик дотянулся до одного из пистолетов, брошенных на лавку.
Но стрельба отнюдь не входила в планы почтенного хозяина. С неожиданным проворством кабатчик сгреб Джованни в охапку и намертво притиснул его к своему брюху.
– Са… ту… шишь… бо… ров… – в несколько приемов выдохнул кривоносый.
Тут в дверь сильно заколотили.
– А ну-ка. Именем базилевса-императора!
– Рикки, – рассудительно произнес пожилой матрос, – пора ставить бом-брамсели.
В таверне установилась тишина. Бородач нехотя вложил шпагу в ножны и молча прошел на кухню, не удостоив взглядом бывшего противника. За ним поспешно потянулась остальная компания. В несколько секунд таверна опустела.
Приблизился растерянный хозяин, оставаясь, впрочем, за пределами досягаемости шпаги Гюстава. Этому-то деваться было некуда.
– Сударь, у вас есть все основания мне отомстить. Прошу вас, не делайте этого. Не ради меня, но ради моей семьи! Трое дочек…
Из кухни выглядывали печальная женщина и упомянутые дочки.
– Я умею быть благодарным, – продолжал хозяин. – Подумайте, кому в наше время бывает лишним надежный человек?
– Ладно. Открывай дверь, надежный человек.
– Так я могу надеяться?
– Я еще никого не выдавал полиции.
– О, благодарю вас, съер!
Дверь содрогнулась от ударов.
– Сейчас, сейчас, господа, – крикнул кабатчик. – Вы согнули мой засов!
Снаружи пообещали согнуть ему что-нибудь более важное, если он не поторопится.
* * *
Гюстава удивило, что кроме обычных алебард альгвасилы были вооружены еще и мушкетами. На некоторых даже красовались кирасы. Командовал отрядом толстый, шумливый, лысый и чудовищно усатый алькальд Мармиль.
– Дьявольщина! – заявил Мармиль с порога. – Кого я вижу! Дорогой съер, что за потасовку вы тут учинили?
– Да так, размялся немного.
– Ну, – сочувственно молвил Мармиль, – разрядка вам сейчас очень нужна.
– И хорошая выпивка, дорогой алькальд. Составите компанию?
Такое предложение полицейскому со стороны капитана гвардии, пусть и бывшего, стоило немалого. Особенно в присутствии подчиненных.
– Что за вопрос! Когда я отказывался? Только потом вам грозит штраф за порчу имущества, уж не обессудьте.
– Пустяки. Портобелло, надеюсь, вы нас угостите?
Кабатчик с поразительной быстротой отыскал бутылку.
– Обрат алькальд! Материальных претензий не имею, – выпалил он.
– Вот и чудесно, – сказал Мармиль, пробуя вино. – Тогда придется арестовать вас, досточтимый мэтр.
– О, пресветлый! Да за что?
– Винцо неплохое, черт побери. Но в вашем кабаке совершено нападение на дворянина.
Портобелло вперил умоляющий взгляд в Гюстава. Гюстав щедро плеснул в кружку алькальда.
– Дорогой Фернан, я не хотел бы, чтобы история получила огласку. Она мне сейчас ни к чему, понимаете? Дама…
Мармиль осушил кружку, гулко захохотал и ткнул Гюстава кулаком.
– Понимаю, все понимаю, поэтому до сих пор жив-здоров. Но не могу, – сказал он. – Кого-то же я должен арестовать.
– Что, это так обязательно?
– А как же, друг мой! Сами посудите. Гоняю по городу двадцать пять солдат – и ни одного врага базилевса. Можно подумать, их нет! Позор, конец престижу. К тому же, по секрету вам скажу, платят мне за сданную голову.
– А, только-то. Ну, эту проблему мы сейчас решим.
– Каким образом?
– О, простейшим. Помните моего вороного?
Мармиль отставил недопитую кружку.
– Ага. Того, с белыми чулками?
– Да.
– Помню, как не помнить. Великолепный жеребец! И что же?
– Предлагаю его вам.
Префект укоризненно покачал головой.
– Подарок при исполнении – это взятка, дорогой Гюстав.
– Кто говорит о подарке? Готов уступить за… э… полтора цехина.
– За сколько, за сколько? – не поверил своим ушам Мармиль.
– За полтора. Устроит?
– Идет. Только вот беда, – Мармиль похлопал по карманам, – я не ношу с собой кошелька на службе.
– Мудро.
– Да. Позору не оберешься, если стянут.
– Что и говорить, – согласился Гюстав.
– Так вот, денег при мне нет, – радостно повторил алькальд.
– О, пустяки, – сказал мэтр Портобелло наиболее благородным из своих голосов. – С удовольствием стану вашим кредитором, обрат алькальд!
– Договорились, – сказал Мармиль. – Но учтите, я здесь ни при чем. Деньги вы даете не мне, а благородному капи… съеру Форе. Как поняли?
– Почту за честь.
Алькальд допил вино и со стуком поставил кружку.
– Сержант, вы видели в этом убогом кабачке врагов базилевса?
Сержант обвел таверну фиолетовым носищем, крякнул и очень здравомысленно изрек:
– Да нету ж никого, шеф. Окромя следов драки.
– Вот и мне так показалось, обрат мой, хранитель закона. Возьмите пару бутылок. Жить-то всем надо… По милости Пресветлого.
– Кры-гом! – мгновенно скомандовал сержант. – Шевелись, дармоеды! Думаете, враги базилевса нашего, императора ненаглядного, только и знают, что по кабакам сидеть? Шиш вам, рахитики! Враги, они есть везде повсюду! Только в других местах прячутся. Дошло до дышла?
– Так точно, обрат сержант. Ясно.
– А кому неясно – морду набью. Ну-ка, шагом… арш!
Громыхая и лязгая, альгвасилы двинулись к выходу. Мармиль доверительно склонился к Гюставу.
– Будьте осторожнее, съер. Ордера на ваш арест у нас еще нет, но увольнением из армии дело не ограничится. А от серых пискалов ни жеребцом, ни даже телкой не отделаешься. Впрочем, кому я советую? Умный человек всегда сообразит, чем прикрыть вместилище мозгов!
Тут он подмигнул, гулко захохотал, напялил на лысую голову шляпу и удалился.
– Сударь! Так вы и есть тот самый знаменитый капитан Форе? – почтительно спросил кабатчик.
– Бывший капитан.
– Не имеет значения! Не далее чем вчера в этом трактире пели ваши песни.
Почти не фальшивя трактирщик пропел:
– Это ж ваши стихи?
Струятся осыпью дорожки,
Невесть куда зовут людей,
Невесть зачем плодятся кошки
Великой родины моей…
– Так говорят.
– Чем могу быть полезен?
– Постель, – сказал Гюстав. – И разбудите, когда кто-нибудь спросит меня и при этом скажет, что долг платежом красен. Всем прочим отвечать, что…
– Понял. Я буду очень удивляться. Вот так.
Портобелло развел руки.
– Разве может в портовом кабаке ночевать гвардейский капитан?
– Бывший.
– Не имеет значения! Капитанов много, но песни пишет один. А мы-то вас за пискала приняли… Это ж могло такое в голову прийти! Извините, съер. Доносчиков в наших злачных местах давно уж повывели, вот я нюх и потерял.
– Постель, – повторил Гюстав.
Он не спал уже две ночи. Потому что бубудуски имели обыкновение приходить по ночам. Как ни храбрись, к этому следовало быть готовым.
* * *
Портобелло растолкал Гюстава уже после полуночи.
– К вам пришли, сударь. Долг, мол, платежом красен. Так и говорят.
Гюстав спал не раздеваясь. Плеснув в лицо водой, он спустился в нижний зал.
Следы драки там уже ликвидировали, перевернутые стулья громоздились на столах, а пол подметала шустрая девчушка.
– На улице, – прошептал кабатчик.
Гюстав ощупал пояс. Непривычно было ощущать вместо двух привычных рукояток только одну. Стащил-таки кривоносый Джованни! Но сейчас было не до поисков пропавшего пистолета.
– Его кто-нибудь пасет?
– Да вроде нет.
Прикрывшись на всякий случай рукой (этот нехитрый прием не раз выручал его при внезапных ударах по голове), Гюстав вышел во двор.
По-прежнему моросил дождь. С неба в редкие разрывы облаков проглядывали лишь единичные звездочки, но ночь оставалась светлой.
– К человецем приветлив будь, – произнес кто-то твердым муромским говором.
– И к животинам милостив, – отозвался Гюстав.
У ворот обозначилась тень.
– За мною следуй, боярин. Шагах в двадцати. Если я попадусь альгвасилам, беги в рыбный порт, иди вдоль причалов. Тебя опознают. Понял ли?
– Понял. Вдоль причалов.
Но убегать не пришлось. Проводник оказался бывалым, патрули обходил легко. Хитрыми петлями он привел Гюстава к дальней пристани и тихо свистнул.
Под пирсом тьма сгустилась, легкий ялик будто всплыл из глубин и затабанил перед ними. Снизу протягивали руки.
– Хвоста нет, – прошептал проводник. – Навались, ребяты.
Весла ушли в воду без плеска, на совесть смазанные уключины не скрипели. Матросы были дюжие, отдохнувшие, гребли в полную силу.
Огни рыбачьей слободы, располагавшиеся сначала справа, начали перемещаться за корму. А по носу в серых сумерках вырисовывался силуэт небольшого двухмачтового судна, на котором мерцал один-единственный фонарь. Да и тот погас, как только ялик стукнулся о борт.
* * *
Не успел Гюстав подняться и на четыре ступени шторм-трапа, как был подхвачен и поставлен на слегка покачивающуюся поверхность.
– Пожалуйте сюда, съер.
На юте, в низкой кормовой надстройке, открылась дверь. Перешагнув коммингс, Гюстав оказался в слабо освещенном коридочике и впервые смог как следует разглядеть проводника, – высокого и, по-видимому, очень сильного мужчину с седыми волосами. Одет он был типично по-муромски – в подпоясанную рубаху, холщовые штаны и сапоги с высокими голенищами.
– Феодором меня кличут, – сказал проводник. – А твое имя мне ведомо.
Пустую глазницу Феодора пересекал глубокий шрам. Но его уцелевший глаз наверняка повидал очень многое.
– Хорошо. И где хозяин? – спросил Гюстав.
– А здесь, – Феодор открыл дверь и отступил, пропуская гостя.
В маленькой каюте за столом с бумагами сидел тот, кого Гюстав несколько лет назад спас. Он встал и спокойно протянул руку.
– Ну, здравствуйте, мой благородный рыцарь! Очень рад вас видеть.
– Здравствуйте, Мартин.
– Садитесь.
Гюстав сел и стал разглядывать хозяина. С тех пор как они расстались, тот заметно изменился. Загорел так, будто пару лет пролежал на бархане. Морщины у рта обозначились резче, глаза несколько запали. Но взгляд остался все тем же – острым, понимающим, грустным и веселым одновременно.
– Извините, что не смог прийти в таверну. Уж очень мною бубудуски интересуются, – сказал хозяин. – И вами, я полагаю, тоже? Мне сказали, что вы уже не служите его величеству.
– Так и есть. Свободен от присяги. Не думал, что вы об этом уже знаете.
– Капитан гвардии – фигура заметная.
– Даже слишком, – вздохнул Гюстав.
– Понимаю. В какой помощи нуждаетесь?
– Извините, я сразу перейду к делу. Мне нельзя оставаться в Покаяне.
Мартин кивнул.
– Никак нельзя. Это мы устроим.
– Когда?
– Прямо сейчас.
Мартин встал, выглянул в коридор и громко приказал сниматься с якоря. Потом вернулся на место и спросил:
– Ну а дальше что?
– Мне нужно попасть в Поммерн. А дальше – пока не знаю.
Гюставу показалось, что его ответ несколько удивил хозяина.
– В Поммерн?
– Да. У вас что, плохие отношения с курфюрстом?
Мартин рассмеялся.
– Совсем наоборот, очень неплохие. С некоторых пор я – померанский барон. И даже майор померанской разведки. Вас это не смущает?
– Не слишком. Ожидал чего-то подобного. Но в чем тогда проблема?
– Бригантина «Аонга», на которой мы находимся, не скоро попадет в померанский порт. Есть спешное дело. Когда вам требуется попасть в Поммерн?
– Не позже зимы.
– До зимы? Что ж, до зимы что-нибудь придумаем. А пока могу предложить вам чин гауптмана курфюрстенвера.
– Я не могу воевать против бывших сослуживцев.
– Жаль. Рано или поздно это сделать придется. Видите ли, иначе не свернуть шею сострадариям.
– Понимаю. Но – не могу.
– Ладно, не надо. Тогда предлагаю должность художника.
– Художника?
– Я помню ваши пейзажи. Они мне понравились.
– Благодарю, – сказал Гюстав. – И что я должен буду рисовать?
– То же, что и раньше – пейзажи. Нам предстоит длительное морское путешествие, много работы по картографированию и описанию дальних берегов. Будет здорово, если эти описания дополнятся зарисовками. Ну как, возьметесь? Времени на раздумья вам дать не могу, ответ нужен сейчас, поскольку мы уже покидаем гавань Ситэ-Ройяля. Контракт – не меньше, чем на два года. Жалованье…
Гюстав махнул рукой.
– Я слышал, что его высочество скупцом не является. И я вам верю, герр майор. Согласен.
– Не торопитесь. Есть и другой вариант. Вы будете просто моим гостем и высадитесь в первом попутном порту, который вас устроит.
– Это – благородное предложение. Но я хочу зарабатывать свой хлеб.
– Твердое решение?
– Да.
– Хорошо. Думаю, жалеть вам не придется.
– Почти уверен в этом. Но у меня есть одна важная просьба, от которой зависит все остальное.
– Говорите.
– Примерно в дюжине миль к северу от Монсазо есть небольшая бухта.
– Бухта Фьюго?
– Да. Герр майор, там меня ждет женщина.
– Мадемуазель Люси?
– Как вы догадались?
– Три года назад я ее видел.
– Насколько помню, только однажды.
– Да. Но ее трудно забыть.
– Каков ваш ответ?
– Неужели можно отказать в помощи женщине, под кровом которой вы меня лечили? Идемте к капитану.
Мартин открыл дверь и они вышли на палубу.
* * *
Слегка накренившись, «Аонга» под верхними парусами огибала замок Контамар. За штурвалом бригантины стоял тот самый бородач, с которым Гюстав дрался в таверне Портобелло.
– Рикки, – сказал майор.
Бородач обернулся.
– Рикки, хочу представить вам съера Гюстава Форе. С сегодняшнего дня он служит Поммерну.
– Мы уже знакомы, – мрачно сказал Рикки.
Майор Неедлы приподнял бровь.
– Давно?
– Около двенадцати часов. Съер Форе, я должен вернуть вам пистолет.
– Это все? – усмехнулся Гюстав.
Рикки побагровел.
– Нет, – выдавил он. – Примите мои извинения.
Майор усмехнулся.
– Господа! Что бы там между вами не произошло, уверяю, вы оба – достойные люди. Будет досадно и глупо, если ложные чувства помешают вам в этом убедиться.
Гюстав протянул руку.
– Вы хорошо фехтуете, – сказал он.
– Благодарю, – сказал Рикки. – Вы тоже… не промах.
Удерживая штурвал левой рукой, правую он протянул для пожатия.
– Курс меняется, – сказал фон Бистриц. – Мы должны зайти в бухту Фьюго, капитан. Желательно – ночью.
– Это не проблема, – отозвался Рикки. – Проблема в том, как выйти из бухты Монсазо. Там, впереди, – имперский корвет «Чейро». После бегства каких-то преступников из тюрьмы эпикифора он проверяет все выходящие из гавани суда.
– Пора спускаться в трюм?
– Думаю, что да. Джованни, помоги.
К ним приблизилась еще одна личность, знакомая Поставу по трактиру Портобелло.
– Идемте, господа, – глядя в палубу, сказал кривоносый Джованни.
– Что, придется лезть в бочки для солонины? – спросил Неедлы.
– Их-то и выстукивают в первую очередь, сэр. Нет, почтенные. Никуда прятать мы вас не будем вообще. Вместо этого займемся вашей внешностью. Должен вам сказать, что десять лет я проработал гримером в королевской опере Кингстауна. До тех пор, пока ко мне не пришел этот сорвиголова Рикки со своими деньжищами… Мистер Неедлы, разрешите вопрос?
– Да, пожалуйста.
– Кто вас, простите, столь безобразно подстриг в последний раз? Право слово, такое впечатление, будто вы в руках у бубудусков побывали.
Майор Неедлы неожиданно рассмеялся. А Гюстав внимательно прислушался к тому, как он смеется: человека легко понять по его смеху.
Померанский шпион смеялся совершенно непринужденно и с большим удовольствием. Но было похоже, что смеялся он не только над своей прической. Возможно, еще и над бубудусками. Такое право у него, безусловно, имелось.
* * *
АДМИРАЛ-АНШЕФУ ФЛОТА ОТКРЫТОГО МОРЯ
АНДРАКОНУ ВАСИЛИУ ЛИЧНО
Обрат адмирал!
Великий сострадарий весьма грустно опечален прискорбными событиями в бухте Пихтовой. Эпикифор выражает смиренную надежду на то, что предерзкие померанцы все же будут отысканы независимо от того, в какой уголок океана они забьются. Иначе трудно рассчитывать на благожелательность базилевса нашего, императора.
Эпикифор также пребывает в некотором недоумении по поводу того, сколько еще надо послать кораблей флоту Открытого моря, чтобы их наконец оказалось достаточно. Правильно ли Он понял, что 27 единиц мало? Верно ли при этом, что вся эскадра курфюрста по-прежнему имеет всего 7 боевых кораблей? Или после не совсем обычного сражения в Пихтовой их стало больше?
Записано со слов Его люминесценция – коншесс Глувилл,
Последний секретарь.
16. АБОРАВАРЫ
Как и предсказывал адмирал Метример, эскадра Мак-Магона поставила все паруса и несколькими часами позже, имея скорость одиннадцать узлов, проскочила сначала мимо борющихся с противным ветром кораблей Андрокона Василиу, а затем благополучно разминулась и с Атрегоном. В досадных пределах видимости. Но за пределами дальности огня.
Имперские корабли спешно развернулись, бросились в погоню, однако уже через сутки безнадежно отстали, поскольку и «Мегион», и «Гримальд», получившие наиболее серьезные повреждения, все же сохраняли превосходство в скорости над широкими и высокобортными линкорами Василиу.
Чтобы совсем не терять противника, аншеф-адмирал отрядил в погоню три самых быстроходных фрегата. В ответ Мак-Магон повернул на юг, и один из фрегатов тут же отправился назад с донесением о перемене курса. Через несколько часов эскадра повернула на запад, чем избавилась от второго наблюдателя.
Вскоре после этого, огибая недружественные магрибские берега, корабли Поммерна спустились к широтам, на которых ночь уже являлась настоящей ночью. Воспользовавшись темнотой и небольшим штормом, померанцы отделались и от последнего соглядатая – фрегата «Дюбрикано».
Утром двадцать второго июля горизонт за кормой «Магденау» вновь оказался чистым. А перед слегка укоротившимся в бою бушпритом «Денхорна» открылись безбрежная синь. Ничто уже не мешало экспедиции затеряться, исчезнуть в просторах самого великого из океанов Терраниса. И тут гросс-адмирал издал самый неожиданный из всех своих приказов:
– Всем кораблям и судам эскадры! Последовательный поворот на девяносто градусов. Курс – вест.
Пройдя на запад несколько десятков миль, адмирал приказал повернуть еще раз. Теперь – на север.
Курсом норд они шли несколько суток. Постепенно ветер из свежего превратился в пронизывающий, а впереди показались первые льдины. Экипажам выдали теплую одежду. В неотапливаемых каютах люди спали не раздеваясь. Но так продолжалось только две ночи. На третью гросс-адмирал выдал еще один странный приказ:
– Всем кораблям эскадры! Последовательный поворот на девяносто градусов. Курс – ост!
Члены штаба в очередной раз недоуменно переглянулись. Вице-адмирал Додерлейн взглянул на карту и сказал:
– Но так мы упремся в Абораварский архипелаг, Уолтер.
– Верно, – кивнул Мак-Магон.
– Зачем нам заходить на эти пустынные острова? Кроме тюрьмы там ничего нет.
– Так должен думать и адмирал Василиу.
– А я об этом не подумал, – сказал Додерлейн, склоняя голову.
Абораварский архипелаг лежал под семьдесят девятым градусом северной широты и находился в девятистах милях северо-западнее Ситэ-Ройяля.
Свое имя эта группа пустынных островов унаследовала от некоего обрата Аборавара из Пампаса, решившего подвигом отшельничества еще больше прославить земляка своего, Корзина. Святой Аборавар прославлял святого Корзина всего несколько месяцев, пока не отбыл в мир иной от милосердной цинги. Однако после смерти отшельника архипелаг оставался необитаемым не слишком долго, изощренные умы ордена Сострадариев нашли ему достойное применение.
Скопище угрюмых скал, на две трети покрытых вечными льдами, как нельзя более подходило для воспитательной работы высшего уровня. Усмотрев в этом перст Пресветлого, практичные и находчивые обратья из Санация удумали превратить Аборавары в самую страшную тюрьму Пресветлой Покаяны. Или, как ее именуют на многословном и лицемерном лексиконе ордена, – в Блаженные Врата Ускоренного Упокоения по сверхчетвертому разряду.
Упомянутое Упокоение заблудшие души обретали здесь на протяжении без малого восьмидесяти последних лет. И делали это совершенно беспрепятственно вплоть до самого июля двадцать девятого дня года 839-го от Наказания.
В этот день с запада, розовея в лучах незаходящего в эту пору Эпса, показались многочисленные паруса.
Все «вольное» население острова Большой Аборавар, а именно – охрана лагеря и несколько офицерских жен, – высыпало на берег бухты. Начальство во главе с комендантом пошло еще дальше – на свайный пирс.
Такого количества кораблей – целых двенадцать вымпелов, – здесь отродясь не видели. Во-первых, потому, что такому количеству кораблей делать в столь пустынных и отдаленных местах абсолютно нечего. А во-вторых, на Абораварах никто и никогда не рождался. Помереть – это запросто, это – сплошь и рядом, а вот родиться ни у кого еще не получалось.
В четвертом часу пополудни, пользуясь свежим ветром, в бухту Большого Аборавара влетел первый фрегат.
– «Консо», – с изумлением сказал обрат Криуласт, старший душевед колонии. – Надо же – «Консо»! Я на нем когда-то служил срочную.
– А ты чего же, курфюрста померанского ожидал увидеть? – небрежно спросил обрат проконшесс Бормедор, бог и комендант пропащих мест.
– Тут ему самое место! – воскликнул душевед, переведенный с материка за мелкую спекуляцию померанским шерисом.
Очень эмоционально воскликнул, почти искренне. Но, пожалуй, чересчур громко для столь отдаленного места, как остров Большой Аборавар. Здесь незачем демонстрировать преданность делу Великого Пампуаса, потому что дальше Аборавара человека уже не сошлешь. Дальше этого острова, вплоть до самой полярной шапки, уже никакой суши нет. Потому что так было угодно Пресветлому.
Убирая паруса, фрегат подошел к пирсу.
С него полетели причальные концы, которые с готовностью поймали встречающие. Поймали, закрепили, помогли сходню поставить.
По сходне спустился морской офицер в шинели непривычного покроя. За ним на берег один за другим начали сбегать вооруженные матросы. И что-то много их сбежало, чуть ли не сотня. Потом начались совсем уж странные вещи. Бубудуски, пришедшие на берег, оказались окруженными со всех сторон, и у них начали отбирать ружья.
– Надеюсь, вы прикажете сдаться и тем, кто охраняет лагерь, обрат комендант? – спросил офицер.
– Сдаться? Кому, с какой стати? Да кто вы такой, сударь? Я – проконшесс Бормедор!
Офицер насмешливо поднес пальцы к козырьку фуражки.
– Извините, я не представился. Фрегаттен-капитан Мориц, флаг-адъютант гросс-адмирала Мак-Магона.
– Какого Мак-Магона? Померанского адмирала?
– Так точно.
– Прошу прощения. Так это что, померанские корабли?!
– Совершенно верно, – усмехнулся офицер. – Неужели вы ожидали увидеть здесь линейный флот Покаяны?
Комендант хлопнул глазами.
– Что, и «Консо»… тоже ваш?
– Ну да. С некоторых пор.
– Помилуйте! Да что ж вам здесь-то нужно? На островах нет ничего ценного! Одни заключенные.
Имперские корабли спешно развернулись, бросились в погоню, однако уже через сутки безнадежно отстали, поскольку и «Мегион», и «Гримальд», получившие наиболее серьезные повреждения, все же сохраняли превосходство в скорости над широкими и высокобортными линкорами Василиу.
Чтобы совсем не терять противника, аншеф-адмирал отрядил в погоню три самых быстроходных фрегата. В ответ Мак-Магон повернул на юг, и один из фрегатов тут же отправился назад с донесением о перемене курса. Через несколько часов эскадра повернула на запад, чем избавилась от второго наблюдателя.
Вскоре после этого, огибая недружественные магрибские берега, корабли Поммерна спустились к широтам, на которых ночь уже являлась настоящей ночью. Воспользовавшись темнотой и небольшим штормом, померанцы отделались и от последнего соглядатая – фрегата «Дюбрикано».
Утром двадцать второго июля горизонт за кормой «Магденау» вновь оказался чистым. А перед слегка укоротившимся в бою бушпритом «Денхорна» открылись безбрежная синь. Ничто уже не мешало экспедиции затеряться, исчезнуть в просторах самого великого из океанов Терраниса. И тут гросс-адмирал издал самый неожиданный из всех своих приказов:
– Всем кораблям и судам эскадры! Последовательный поворот на девяносто градусов. Курс – вест.
Пройдя на запад несколько десятков миль, адмирал приказал повернуть еще раз. Теперь – на север.
Курсом норд они шли несколько суток. Постепенно ветер из свежего превратился в пронизывающий, а впереди показались первые льдины. Экипажам выдали теплую одежду. В неотапливаемых каютах люди спали не раздеваясь. Но так продолжалось только две ночи. На третью гросс-адмирал выдал еще один странный приказ:
– Всем кораблям эскадры! Последовательный поворот на девяносто градусов. Курс – ост!
Члены штаба в очередной раз недоуменно переглянулись. Вице-адмирал Додерлейн взглянул на карту и сказал:
– Но так мы упремся в Абораварский архипелаг, Уолтер.
– Верно, – кивнул Мак-Магон.
– Зачем нам заходить на эти пустынные острова? Кроме тюрьмы там ничего нет.
– Так должен думать и адмирал Василиу.
– А я об этом не подумал, – сказал Додерлейн, склоняя голову.
* * *
Абораварский архипелаг лежал под семьдесят девятым градусом северной широты и находился в девятистах милях северо-западнее Ситэ-Ройяля.
Свое имя эта группа пустынных островов унаследовала от некоего обрата Аборавара из Пампаса, решившего подвигом отшельничества еще больше прославить земляка своего, Корзина. Святой Аборавар прославлял святого Корзина всего несколько месяцев, пока не отбыл в мир иной от милосердной цинги. Однако после смерти отшельника архипелаг оставался необитаемым не слишком долго, изощренные умы ордена Сострадариев нашли ему достойное применение.
Скопище угрюмых скал, на две трети покрытых вечными льдами, как нельзя более подходило для воспитательной работы высшего уровня. Усмотрев в этом перст Пресветлого, практичные и находчивые обратья из Санация удумали превратить Аборавары в самую страшную тюрьму Пресветлой Покаяны. Или, как ее именуют на многословном и лицемерном лексиконе ордена, – в Блаженные Врата Ускоренного Упокоения по сверхчетвертому разряду.
Упомянутое Упокоение заблудшие души обретали здесь на протяжении без малого восьмидесяти последних лет. И делали это совершенно беспрепятственно вплоть до самого июля двадцать девятого дня года 839-го от Наказания.
В этот день с запада, розовея в лучах незаходящего в эту пору Эпса, показались многочисленные паруса.
* * *
Все «вольное» население острова Большой Аборавар, а именно – охрана лагеря и несколько офицерских жен, – высыпало на берег бухты. Начальство во главе с комендантом пошло еще дальше – на свайный пирс.
Такого количества кораблей – целых двенадцать вымпелов, – здесь отродясь не видели. Во-первых, потому, что такому количеству кораблей делать в столь пустынных и отдаленных местах абсолютно нечего. А во-вторых, на Абораварах никто и никогда не рождался. Помереть – это запросто, это – сплошь и рядом, а вот родиться ни у кого еще не получалось.
В четвертом часу пополудни, пользуясь свежим ветром, в бухту Большого Аборавара влетел первый фрегат.
– «Консо», – с изумлением сказал обрат Криуласт, старший душевед колонии. – Надо же – «Консо»! Я на нем когда-то служил срочную.
– А ты чего же, курфюрста померанского ожидал увидеть? – небрежно спросил обрат проконшесс Бормедор, бог и комендант пропащих мест.
– Тут ему самое место! – воскликнул душевед, переведенный с материка за мелкую спекуляцию померанским шерисом.
Очень эмоционально воскликнул, почти искренне. Но, пожалуй, чересчур громко для столь отдаленного места, как остров Большой Аборавар. Здесь незачем демонстрировать преданность делу Великого Пампуаса, потому что дальше Аборавара человека уже не сошлешь. Дальше этого острова, вплоть до самой полярной шапки, уже никакой суши нет. Потому что так было угодно Пресветлому.
* * *
Убирая паруса, фрегат подошел к пирсу.
С него полетели причальные концы, которые с готовностью поймали встречающие. Поймали, закрепили, помогли сходню поставить.
По сходне спустился морской офицер в шинели непривычного покроя. За ним на берег один за другим начали сбегать вооруженные матросы. И что-то много их сбежало, чуть ли не сотня. Потом начались совсем уж странные вещи. Бубудуски, пришедшие на берег, оказались окруженными со всех сторон, и у них начали отбирать ружья.
– Надеюсь, вы прикажете сдаться и тем, кто охраняет лагерь, обрат комендант? – спросил офицер.
– Сдаться? Кому, с какой стати? Да кто вы такой, сударь? Я – проконшесс Бормедор!
Офицер насмешливо поднес пальцы к козырьку фуражки.
– Извините, я не представился. Фрегаттен-капитан Мориц, флаг-адъютант гросс-адмирала Мак-Магона.
– Какого Мак-Магона? Померанского адмирала?
– Так точно.
– Прошу прощения. Так это что, померанские корабли?!
– Совершенно верно, – усмехнулся офицер. – Неужели вы ожидали увидеть здесь линейный флот Покаяны?
Комендант хлопнул глазами.
– Что, и «Консо»… тоже ваш?
– Ну да. С некоторых пор.
– Помилуйте! Да что ж вам здесь-то нужно? На островах нет ничего ценного! Одни заключенные.