Страница:
Танк производился серийно с 1933-го по 1936 год. За это время завод №37 выпустил 1909 линейных машин, 643 радиотанка Т-37ТУ с радиостанцией 71-ТК-1, оборудованных поручневой антенной, и 75 химических машин БХМ-4.
Эксплуатация плавающих танков в войсках выявила, что у Т-37А ненадежна трансмиссия и ходовая часть, часто спадают гусеницы, мал запас хода, недостаточен запас плавучести. Поэтому КБ-Т завода № 37 получило задание на проектирование нового танка-амфибии на базе Т-37А. Работы начались в конце 1934 года под руководством нового главного конструктора Н.А.Астрова.
Ремонт танка Т-37А на одном из предприятий Ленинграда. 1941 год
В июне 1935 года опытный образец танка, получившего армейский индекс Т-38, был передан на испытания. При проектировании конструкторы по возможности постарались использовать элементы Т-37А, к этому времени хорошо освоенного в производстве. Компоновка Т-38 была аналогична танку Т-37А, – правда, механик-водитель был размещен справа, а башня слева. Т-38 имел более широкий корпус без дополнительных надгусеничных поплавков. Вооружение осталось прежним – 7,62-мм пулемет Д Т, смонтированный в шаровой установке в лобовом листе башни. Конструкция последней, за исключением мелких изменений, была полностью заимствована у танка Т-37А. На Т-38 был установлен тот же двигатель, что и на его предшественнике – ГАЗ-АА мощностью 40 л.с. Двигатель в блоке с главным фрикционом и коробкой перемены передач устанавливался вдоль оси танка между сиденьями командира и механика-водителя. Трансмиссия состояла из однодискового главного фрикциона сухого трения (автомобильное сцепление от ГАЗ-АА), «газовской» четырехскоростной коробки передач, карданного вала, главной передачи, бортовых фрикционов и бортовых передач. Ходовая часть во многом была идентична танку Т-37А, от которого заимствовали конструкцию тележек подвески и гусеницы. Для движения машины на плаву использовался трехлопастной винт и плоский руль. Винт при помощи карданного вала соединялся с редуктором отбора мощности, закрепленном на коробке перемены передач.
За период с 1936-го по 1937 год было изготовлено 1228 танков Т-38 (из них 165 с радиостанцией), затем последовал годичный перерыв, а в 1939 году цеха покинули еще 112 машин. Этот перерыв был вызван большим количеством рекламаций на новую машину, поступавших из войск. Во время летних маневров 1937 года выяснилось, что в боевом отношении новая машина ничем не отличается от Т-37А и, по сути, осталась такой же танкеткой с вращающейся башней, что и ее предшественница. Малое водоизмещение не позволяло Т-38 перевозить на броне через водные преграды даже двоих пехотинцев. Перегрузка в 120 – 150 кг приводила при маневрировании на плаву к захлестыванию водой люка командира, в результате чего танк тонул. Чтобы повысить мореходные качества, на Т-38, по рекомендации АБТУ, в частях пытались устанавливать поплавки, снятые со списанных Т-37, но это мало помогало. При движении на суше танк также вел себя не лучшим образом. Вызывала нарекания и его проходимость вне дорог – следствие недостаточной удельной мощности, а низкая эффективность системы охлаждения приводила к быстрому перегреву и выходу из строя двигателя. Итоги летних маневров 1937 года и привели к тому, что танк был объявлен небоеспособным, а его производство приостановлено. Завод №37 занялся основательной модернизацией танка, в результате которой появился танк Т-38М. Таких машин, впрочем, изготовили всего семь – серийное производство их уже не имело смысла, так как полным ходом шла разработка нового, более совершенного плавающего танка Т-40.
Танки Т-38 в разведке. Лето 1941 года
Этот танк был разработан в конце 1938 года в КБ завода №37 в Москве под руководством Н.А.Астрова. К весне 1939 года были собраны первые образцы машины: один – с торсионной подвеской, два – с рессорной, по типу тягача «Комсомолец», которые сразу же поступили на испытания. По их результатам предпочтение получила машина с торсионной подвеской. В ее конструкцию, правда, пришлось внести значительное число изменений и улучшений, позволивших повысить надежность танка. Была несколько изменена конструкция корпуса, траков гусениц и опорных катков, увеличен диаметр торсионных валов, установлен новый четырехлопастной гребной винт, вместо двигателя «Додж» предполагалось использовать советский мотор ГАЗ-202. В таком виде постановлением Комитета обороны СССР от 19 декабря 1939 года танк Т-40 был принят на вооружение. Его серийное производство осуществлялось в 1940 – 1941 годах на заводе №37.
Схема компоновки танка отличалась от классической расположением двигателя и трансмиссии. Боевое отделение, объединенное с отделением управления, находилось в средней части корпуса машины. Экипаж состоял из механика-водителя и командира танка, одновременно выполнявшего функции наводчика. Совместное расположение членов экипажа облегчало непосредственную связь между ними и обеспечивало возможность их взаимозаменяемости. Установленный продольно двигатель танка вместе с главным фрикционом и коробкой передач находился в средней части корпуса у правого борта. Остальные узлы и агрегаты трансмиссии размещались в передней части корпуса. Башня конической формы была смещена к левому борту. В нижней части кормы корпуса находилась гидродинамическая ниша для гребного винта и водоходных рулей.
Текущий ремонт танков Т-38 в перерыве между боями. 1941 год
Танк был вооружен спаренными пулеметами ДШК обр. 1938 года и Д Т, установленными в общей бронемаске в амбразуре башни. Углы наведения спаренной установки по вертикали находились в диапазоне от – 8° до +25°. Боекомплект 12,7-мм пулемета ДШК состоял из 500 патронов. Непрерывное питание пулемета патронами осуществлялось из кольцевого короба башни. Боекомплект 7,62-мм пулемета ДТ состоял из 2016 патронов, которые были уложены в 32 пулеметных диска. Стрельба из пулеметов велась с использованием оптического прицела ТМФП или механического прицела.
Броневая защита была противопульной, с рациональными углами наклона броневых листов. Соединение катаных броневых листов корпуса и башни производилось при помощи электросварки и частично заклепками и болтами. Съемными были подбашенный, надмоторный, лобовой и кормовой листы корпуса.
В танке устанавливался четырехтактный 6-цилиндровый карбюраторный двигатель ГАЗ-202 жидкостного охлаждения мощностью 85 л.с. Два топливных бака общей емкостью 206 л располагались в кормовой части корпуса. Они обеспечивали запас хода до 300 км.
Колонна танков Т-38 на марше. Ленинградский фронт, Невская оперативная группа, Отдельный батальон легких танков, сентябрь 1942 г
Трансмиссия состояла из однодискового главного фрикциона, четырехступенчатой коробки передач автомобильного типа, главной передачи, двух многодисковых бортовых фрикционов, тормозные ленты которых имели накладки из ферродо, и двух одноступенчатых бортовых редукторов.
Движение на плаву осуществлялось с помощью четырехлопастного гребного винта, отбор мощности к которому производился от коробки передач через специальный редуктор и карданный вал. Для обеспечения плавучести и остойчивости верхняя часть корпуса была расширена. Управление на плаву обеспечивалось с помощью двух водоходных рулей. Запас плавучести составлял всего 8% от общей массы машины, которая составляла 5,5 т.
Впервые на серийном отечественном малом танке применили индивидуальную торсионную подвеску. Использование торсионных валов было связано со стремлением обеспечить защиту упругих элементов подвески от боевых повреждений. Однако отсутствие амортизаторов приводило к сильному раскачиванию корпуса машины во время движения.
С 1933-го по 1939 год в части Красной Армии поступило около 4 тыс. плавающих танков Т-37А и Т-38. Факт наличия столь большого числа танков-амфибий у Советского Союза накануне Второй мировой войны служит ныне одним из аргументов в защиту «теории» о немецком превентивном ударе. То есть СССР якобы готовился к агрессии, а Германия вынуждена была защищаться. Многочисленные же танки-амфибии требовались для форсирования водных преград при движении советских войск на запад. Подобная точка зрения не имеет ничего общего с действительностью. Во-первых, в Красной Армии не существовало никаких специализированных амфибийных частей, которые можно было бы рассматривать в качестве сил первого броска при захвате плацдармов на берегах рек. Во-вторых, отсутствовали и какие-либо самоходные плавсредства, предназначенные для обеспечения переправы пехотных подразделений. Сами же плавающие танки для этой цели не годились. Т-37А и Т-38, по принятой тогда классификации, относились к малым танкам и отличались от танкеток лишь наличием вращающейся башни. В задачи же танкеток и малых танков входила, как уже упоминалось выше, главным образом непосредственная поддержка пехоты, а также разведка и боевое охранение. Никаких других задач перед советскими танками-амфибиями не ставилось.
В середине 1930-х годов они поступали в механизированные, а затем и в танковые соединения. В частности, в 1937 году в штат механизированного корпуса входило 67 танков Т-37. В двух боевых эскадронах механизированного полка кавалерийской дивизии имелось до 30 Т-37 и Т-38. В основном же они поступали в танкетные, а затем в танковые батальоны стрелковых дивизий. К сентябрю 1939 года, например, таких батальонов было 80, в каждом насчитывалось по одной танковой роте из 22 единиц Т-37/38.
Боевые машины этого типа состояли и на вооружении воздушно-десантных войск. В 1935 году в Экспериментальном институте НКТП под руководством П.И.Гроховского была разработана универсальная подвеска ПГ-12, предназначенная для транспортировки по воздуху и посадочного десантирования пяти основных образцов боевой техники, в том числе и танка Т-37А. Подвеска имела специальные быстроразъемные узлы, позволяющие отделить танк от самолета с помощью специальной ручки с места штурмана без выхода экипажа. Впервые доставка танков Т-37А по воздуху бомбардировщиками ТБ-3 была продемонстрирована в ходе Киевских маневров 1935 года. Судя по кинокадрам, когда танки, отделившись от самолета, сразу начинали движение, их экипажи во время полета находились в машинах.
В дополнение к подвеске ПГ-12 и ее усовершенствованному варианту ПГ-12М в Военной академии механизации и моторизации (ВАММ) имени Сталина была разработана подвеска ТВД-2. В конце 1936 года в ходе испытаний в НИИ ВВС с этой подвески был осуществлен сброс танка Т-37А на воду на Медвежьих озерах под Москвой. Сброс танка на воду осуществлялся с минимально возможной высоты 15 – 20 м. Для предохранения машины от повреждений при ударе о воду, под ее днищем монтировались специальные амортизирующие приспособления трех типов: дубовые брусья, брезентовый экран с сосновыми рейками и еловый лапник, уложенный между экраном и днищем танка. В ходе испытаний на воду сбросили три танка Т-37А, каждый со своим вариантом амортизации. Наиболее удачным оказался вариант с еловым лапником. Тем не менее все танки получили серьезные повреждения днища при ударе о воду и затонули.
Легкий плавающий танк Т-40
Накануне Великой Отечественной войны в штат воздушно-десантного корпуса входил танковый полк, на вооружении которого должны были состоять 50 единиц Т-38.
Боевое крещение советские танки-амфибии получили в ходе вооруженных конфликтов на Дальнем Востоке. Правда, использовались они там в весьма ограниченном количестве. Так, в частях и соединениях Красной Армии, участвовавших в боевых действиях в районе реки Халхин-Гол, танки Т-37А имелись только в составе стрелково-пулеметного батальона 11-й танковой бригады (8 единиц) и танкового батальона 82-й стрелковой дивизии (14 единиц). Судя по отчетам, они оказались малопригодными и в наступлении, и в обороне. В ходе боев с мая по август 1939 года 17 из них были потеряны.
Танки Т-40 из состава 42-й танковой бригады, оставленные экипажами из-за отсутствия горючего. Брянский фронт, октябрь 1941 года
В составе стрелковых и кавалерийских частей Красной Армии (к тому времени в танковых бригадах западных военных округов танков-амфибий уже не было) Т-37А и Т-38 приняли участие в «освободительном походе» в Западную Украину и Белоруссию в сентябре 1939 года. Боевых действий в ходе этой операции практически не велось. Имели место лишь отдельные стычки с польскими войсками. Так, например, плавающие танки участвовали в столкновении с польскими частями в районе г. Холм 20 – 22 сентября. При этом были потеряны три Т-37А из состава танковых батальонов 45-й и 367-й стрелковых дивизий. В «Отчете о действиях танковых войск Красной Армии в Польше» о плавающих танках говорилось следующее: «Танки Т-38 как машины разведки не соответствуют поставленным им задачам. В ходе всей операции они не успевали за танками Т-26...
Танки Т-37А в ходе маршей часто выходили из строя, проходимость низкая, отставали даже от пехотных подразделений».
К началу боевых действий с Финляндией, 30 ноября 1939 года, в частях Ленинградского военного округа насчитывалось 435 Т-37А и Т-38, которые довольно активно участвовали в боях. Так, например, 11 декабря на Карельский перешеек прибыл 18-й отдельный танковый батальон в составе 54 танков Т-38. Батальон был придан 136-й стрелковой дивизии, его танки использовались в качестве подвижных огневых точек на флангах и в промежутках между боевыми порядками атакующих пехотных подразделений. Кроме того, на танки Т-38 была возложена охрана командного пункта дивизии, а также вывоз с поля боя раненых и доставка боеприпасов.
В составе 70-й стрелковой дивизии действовал 361-й танковый батальон (10 Т-26 и 20 Т-38). 2 декабря взвод Т-38 был послан в разведку к станции Ино. В ходе выполнения задачи наши танкисты встретили до батальона финской пехоты с артиллерией, пытавшейся зайти в тыл советским частям. Танки приняли ночной бой, длившийся до утра, и сорвали атаку противника. Артиллерийским огнем финнов было подбито три танка Т-38.
Разведчики 1-й мотострелковой дивизии на танке Т-40. Битва за Москву, декабрь 1941 года
К началу войны с Финляндией танковые войска 9-й армии состояли из 177-го отдельного разведывательного батальона 122-й стрелковой дивизии и отдельного разведывательного батальона 163-й стрелковой дивизии. В двух этих частях насчитывалось 29 танков Т-37А и два Т-38. Вначале они использовались главным образом для разведки, а затем были распределены между стрелковыми полками. За 15 дней боев почти все танки вышли из строя, подорвавшись на минах. Воевали Т-37А и Т-38 и на Мурманском направлении. Причем на второстепенных участках фронта для поддержки пехоты помимо этих танков применялись и танкетки Т-27, и даже полубронированные тягачи «Комсомолец».
В целом же в условиях специфического карельского театра военных действий и наличия у финских войск сильной противотанковой обороны маломощные, слабобронированные и легковооруженные плавающие танки показали себя неважно. Корпуса танков разрушались от взрыва противопехотных мин, а броня пробивалась огнем противотанковых ружей. Маневренность машин на местности оказалась недостаточной, сцепление с грунтом слабым, а проходимость по снегу очень плохой. В некоторых частях на траки гусениц Т-37А и Т-38 наваривали шипы, изготавливаемые из подручных материалов. Там, где такой возможности не было, переворачивали гребнем наружу от двух до восьми траков, что несколько повышало проходимость. Почти везде плавающие танки несли высокие потери, часто выходили из строя по техническим причинам. В качестве трофеев финны захватили 29 танков Т-37А и 13 Т-38.
В ходе формирования в 1940 – 1941 годах механизированных корпусов, для укомплектования их материальной частью, использовалась и вся техника танковых батальонов стрелковых дивизий, в том числе и плавающие танки. По штату в механизированном корпусе должно было находиться 17 боевых машин этого типа. В действительности такое положение соблюдалось далеко не всегда. В некоторых корпусах плавающих танков не было совсем, а в 40-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса Киевского Особого военного округа, например, насчитывалось 19 легких танков Т-26 и 139 Т-37А!
По состоянию на 1 июня 1941 года в Красной Армии насчитывалось 2558 танкеток Т-27, 2331 танк Т-37А и 1129 танков Т-38. При этом в исправном техническом состоянии находилось 1134, 1371 и 629 боевых машин соответственно.
Что касается Т-40, то до июня 1941 года заводские цеха покинул 151 танк этого типа, еще 41 машину изготовили в июне. К 1 июня 1941 года в войсках имелось всего 132 Т-40, из которых эксплуатировалось только 18 машин и то главным образом в учебных заведениях. Например, в Киевском Особом военном округе, где Т-40 было больше всего, из 84 танков в эксплуатации находился только один!
Основная масса малых плавающих танков Т-37А и Т-38 была потеряна в первый месяц Великой Отечественной, так и не вступив в бой с врагом. Причем главным образом танки бросили или подорвали свои же экипажи из-за поломок и неисправностей. Лишь в считаных случаях, при грамотном использовании, этим слабым машинам удавалось оказать эффективную поддержку нашей пехоте. Один такой эпизод описал в своих воспоминаниях офицер-танкист Г.Пенежко, командовавший в первые дни войны ротой плавающих танков Т-37А, которые он вполне справедливо именует то «танкетками», то «малютками»:
«Наша рота танкеток давит небывало урожайную пшеницу. Мы выходим на правый фланг дивизии. Жарко. Парит полуденное солнце. Далеко слева – Перемышль. Город в дыму. Видны только шпили костелов.
Моя «малютка», во главе двух взводов танкеток, скребя днищем по кочкам лощины, резво несется к роще, по опушке которой только что подымались черные фонтаны.
Нам удалось опередить немцев и занять западную опушку рощи. Но не успел еще левофланговый взвод старшего сержанта Зубова заглушить моторы, как на гребень в четырехстах метрах от нас выскочила группа немецких мотоциклистов. Я подал сигнал «В атаку!». Мой сигнал принят. На правом фланге взвод Зубова уже давит мотоциклы и теснит их ко мне. С ходу врезаюсь в группу мотоциклистов и поливаю ее пулеметными очередями. Верткие трехколесные машины рассыпаются во все стороны. Моя танкетка не может делать резких поворотов. Меня это злит, я ругаюсь и преследую противника по прямой на гребень; повторяю сигнал. Танкетки спешат ко мне, расстреливая на ходу не успевших скрыться за гребень мотоциклистов.
Оба взвода вслед за бегущим противником перемахнули гребень, и я увидел над зелеными волнами пшеницы цепь больших темных машин. Они тянули за собой пушки.
Едва успев дать красную ракету, я открываю почти в упор огонь по широкому стеклу встречной машины. Вздрогнув и перекосившись, она застыла на месте. Сизые пилотки убегающих немецких пехотинцев мелькают в пшенице. Дымят и пылают разбросанные по полю остовы гусеничных машин, от которых немцы не успели отцепить орудия. Мы носимся между горящими тягачами, забыв уже о мотоциклистах, скрывшихся в направлении хутора.
Вдруг над головой что-то резко и незнакомо просвистело, и я увидел показавшиеся со стороны хутора башни вражеских танков.
Выбросив сигнал «Делай, как я!», разворачиваю машину «влево 90» и, непрерывно маневрируя, спешу выйти из-под обстрела.
Машины выполняют мой приказ. Механики выжимают из своих «малюток» весь их запас скорости. Теперь уже ясно, что мы являемся целью немецких танков. Стреляя с хода, они забирают левее и идут нам наперерез. С обогнавшей меня танкетки покатилась сорванная снарядом башня, и машина, вздрогнув, остановилась».
Атака танков Т-40 при поддержке пехоты 1-й мотострелковой дивизии. 1942 год
Следует подчеркнуть, что приводимый отрывок является едва ли не единственным в отечественной мемуарной литературе описанием боя советских плавающих танков с немецкими войсками. Характерным в этом эпизоде является то, что, нанеся поражение подразделению мотоциклистов и разгромив колонну артиллерийских тягачей, танки Т-37А были вынуждены отступить, а если быть точным, – спасаться бегством перед танками противника, в бою с которыми у пулеметных машин не было никаких шансов уцелеть. Такая же картина наблюдалась и в отношении танков Т-38.
Отдельные случаи боевого применения танкеток и малых танков имели место и позже. В частности, 1 декабря 1941 года несколько танкеток Т-27 поддерживали атаку одного из батальонов 71-й отдельной морской стрелковой бригады в районе Яхромы во время битвы за Москву.
Что же касается Т-37 и Т-38, то сведения о них в отчетах и журналах боевых действий более или менее часто попадаются до конца сентября 1941 года. Затем упоминания об этих машинах просто исчезают из сводок. Так, например, на 1 октября 1941 года в танковых частях Западного фронта имелось всего 6 танков Т-37 (в 107-й мотострелковой дивизии). Но уже к 16 октября в строю не осталось ни одной машины этого типа.
Большая часть танков Т-40 в приграничных военных округах была потеряна в первые же недели войны. Например, из 88 танков Т-40, имевшихся к 22 июня 1941 года в частях Юго-Западного фронта, к 17 июля осталось лишь четыре машины. Но серийное их производство продолжалось, и в войска они продолжали поступать.
Вскоре после начала войны завод №37 пошел на упрощение конструкции Т-40, превратив его из плавающего танка в сухопутный. С машины демонтировали все водоходное оборудование (гребной винт с приводом, коробку отбора мощности, рули, трюмный насос, теплообменник), а также пол боевого отделения и моторную перегородку. В литературе такие машины часто именуются как Т-40С («сухопутный»), однако в документах завода № 37 этот индекс не встречается. После выпуска 16 плавающих танков Т-40 в июле 1941 года завод перешел на производство Т-40С, причем на них использовали корпуса плавающих Т-40 (с нишей для гребного винта). С июля по сентябрь 1941 года было выпущено 136 Т-40С, из них 44 машины были отправлены на московский завод «Компрессор» под монтаж реактивных установок.
С августа 1941 года кормовой лист корпуса стали делать прямым, без ниши для винта. Кроме того, до 15 мм была увеличена толщина брони корпуса. Такие танки в документах завода № 37 проходили как Т-30, такой же индекс они имели и в войсках. Первоначально Т-30 имел вооружение как у Т-40 – 12,7 и 7,62-мм пулеметы в башне. Примерно со второй половины августа вместо 12,7-мм пулемета на них стали устанавливать 20-мм автоматическую пушку ТНШ с ленточным питанием. В боекомплект танка входили 750 выстрелов к пушке и 1512 патронов к пулемету ДТ. С августа по октябрь 1941 года было изготовлено 335 танков Т-30.
Тем не менее к весне 1942 года в войсках оставались считаные единицы таких танков, а к лету они практически исчезли совсем.
За всю войну известны всего два случая применения плавающих танков по прямому назначению.
В начале сентября 1942 года Невская оперативная группа Ленинградского фронта получила задачу форсировать Неву в районе Невской Дубровки. Среди прочих частей к этой операции привлекался и отдельный батальон легких танков, в состав которого вошли танки Т-37А и Т-38, отремонтированные на ленинградских заводах и переданные из расформированных разведывательных батальонов армий Ленинградского фронта. В батальон входило 29 танков, часть из которых была потоплена в ходе переправы, а большинство быстро подбито на захваченном плацдарме.
Значительно более удачно действовали плавающие танки Карельского фронта во время переправы через р.Свирь в 1944 году. К лету этого года все оставшиеся в строю Т-37А и Т-38, а также машины, переданные с Ленинградского фронта, были сведены в 92-й отдельный танковый полк. В ходе подготовки к наступлению в Карелии командование приняло решение использовать этот полк для форсирования р.Свирь и захвата плацдарма с целью обеспечения переправы остальных войск. Совместно с 92-м танковым полком, имевшим к 18 июля 1944 года 40 Т-37А и Т-38, должен был действовать 275-й отдельный моторизованный батальон особого назначения (ОМБОН), насчитывавший 100 автомобилей-амфибий Ford GPA, полученных из США по ленд-лизу.
19 июля 1944 года 92-й танковый полк и 275-й ОМБОН вышли в район выжидательных позиций и к исходу 20 июля сосредоточились южнее Лодейного Поля. Река Свирь в этом месте имела ширину от 250 до 400 м, глубину до 5 – 6,5 м и скорость течения более 0,4 м/с. На подготовку операции танкисты имели всего одни сутки. За это время частями была проведена разведка местности, подготовлены исходные позиции для техники, выбраны пути подхода к реке и спуски в воду. Одновременно была проведена рекогносцировка берега и реки командирами и механиками-водителями танков и автомобилей-амфибий.
Операция началась утром 21 июля 1944 года. Началу переправы через р.Свирь предшествовала мощная артиллерийская подготовка, длившаяся 3 ч. 20 мин. За 40 – 50 мин. до ее окончания 92-й танковый полк занял исходные позиции. Одновременно на берег реки вышли три тяжелых самоходно-артиллерийских полка (63 ИСУ-152). Танки и автомобили-амфибии с десантом автоматчиков и саперов, начали переправу еще до окончания артиллерийской подготовки. Ведя огонь из пулеметов с хода, машины быстро достигли противоположного берега. При поддержке тяжелых самоходок, которые вели огонь прямой наводкой по огневым точкам противника, плавающие танки преодолели проволочные заграждения, три линии траншей и при поддержке десанта с автомобилей-амфибий завязали бой в глубине захваченного плацдарма.
Эксплуатация плавающих танков в войсках выявила, что у Т-37А ненадежна трансмиссия и ходовая часть, часто спадают гусеницы, мал запас хода, недостаточен запас плавучести. Поэтому КБ-Т завода № 37 получило задание на проектирование нового танка-амфибии на базе Т-37А. Работы начались в конце 1934 года под руководством нового главного конструктора Н.А.Астрова.
В июне 1935 года опытный образец танка, получившего армейский индекс Т-38, был передан на испытания. При проектировании конструкторы по возможности постарались использовать элементы Т-37А, к этому времени хорошо освоенного в производстве. Компоновка Т-38 была аналогична танку Т-37А, – правда, механик-водитель был размещен справа, а башня слева. Т-38 имел более широкий корпус без дополнительных надгусеничных поплавков. Вооружение осталось прежним – 7,62-мм пулемет Д Т, смонтированный в шаровой установке в лобовом листе башни. Конструкция последней, за исключением мелких изменений, была полностью заимствована у танка Т-37А. На Т-38 был установлен тот же двигатель, что и на его предшественнике – ГАЗ-АА мощностью 40 л.с. Двигатель в блоке с главным фрикционом и коробкой перемены передач устанавливался вдоль оси танка между сиденьями командира и механика-водителя. Трансмиссия состояла из однодискового главного фрикциона сухого трения (автомобильное сцепление от ГАЗ-АА), «газовской» четырехскоростной коробки передач, карданного вала, главной передачи, бортовых фрикционов и бортовых передач. Ходовая часть во многом была идентична танку Т-37А, от которого заимствовали конструкцию тележек подвески и гусеницы. Для движения машины на плаву использовался трехлопастной винт и плоский руль. Винт при помощи карданного вала соединялся с редуктором отбора мощности, закрепленном на коробке перемены передач.
За период с 1936-го по 1937 год было изготовлено 1228 танков Т-38 (из них 165 с радиостанцией), затем последовал годичный перерыв, а в 1939 году цеха покинули еще 112 машин. Этот перерыв был вызван большим количеством рекламаций на новую машину, поступавших из войск. Во время летних маневров 1937 года выяснилось, что в боевом отношении новая машина ничем не отличается от Т-37А и, по сути, осталась такой же танкеткой с вращающейся башней, что и ее предшественница. Малое водоизмещение не позволяло Т-38 перевозить на броне через водные преграды даже двоих пехотинцев. Перегрузка в 120 – 150 кг приводила при маневрировании на плаву к захлестыванию водой люка командира, в результате чего танк тонул. Чтобы повысить мореходные качества, на Т-38, по рекомендации АБТУ, в частях пытались устанавливать поплавки, снятые со списанных Т-37, но это мало помогало. При движении на суше танк также вел себя не лучшим образом. Вызывала нарекания и его проходимость вне дорог – следствие недостаточной удельной мощности, а низкая эффективность системы охлаждения приводила к быстрому перегреву и выходу из строя двигателя. Итоги летних маневров 1937 года и привели к тому, что танк был объявлен небоеспособным, а его производство приостановлено. Завод №37 занялся основательной модернизацией танка, в результате которой появился танк Т-38М. Таких машин, впрочем, изготовили всего семь – серийное производство их уже не имело смысла, так как полным ходом шла разработка нового, более совершенного плавающего танка Т-40.
Этот танк был разработан в конце 1938 года в КБ завода №37 в Москве под руководством Н.А.Астрова. К весне 1939 года были собраны первые образцы машины: один – с торсионной подвеской, два – с рессорной, по типу тягача «Комсомолец», которые сразу же поступили на испытания. По их результатам предпочтение получила машина с торсионной подвеской. В ее конструкцию, правда, пришлось внести значительное число изменений и улучшений, позволивших повысить надежность танка. Была несколько изменена конструкция корпуса, траков гусениц и опорных катков, увеличен диаметр торсионных валов, установлен новый четырехлопастной гребной винт, вместо двигателя «Додж» предполагалось использовать советский мотор ГАЗ-202. В таком виде постановлением Комитета обороны СССР от 19 декабря 1939 года танк Т-40 был принят на вооружение. Его серийное производство осуществлялось в 1940 – 1941 годах на заводе №37.
Схема компоновки танка отличалась от классической расположением двигателя и трансмиссии. Боевое отделение, объединенное с отделением управления, находилось в средней части корпуса машины. Экипаж состоял из механика-водителя и командира танка, одновременно выполнявшего функции наводчика. Совместное расположение членов экипажа облегчало непосредственную связь между ними и обеспечивало возможность их взаимозаменяемости. Установленный продольно двигатель танка вместе с главным фрикционом и коробкой передач находился в средней части корпуса у правого борта. Остальные узлы и агрегаты трансмиссии размещались в передней части корпуса. Башня конической формы была смещена к левому борту. В нижней части кормы корпуса находилась гидродинамическая ниша для гребного винта и водоходных рулей.
Танк был вооружен спаренными пулеметами ДШК обр. 1938 года и Д Т, установленными в общей бронемаске в амбразуре башни. Углы наведения спаренной установки по вертикали находились в диапазоне от – 8° до +25°. Боекомплект 12,7-мм пулемета ДШК состоял из 500 патронов. Непрерывное питание пулемета патронами осуществлялось из кольцевого короба башни. Боекомплект 7,62-мм пулемета ДТ состоял из 2016 патронов, которые были уложены в 32 пулеметных диска. Стрельба из пулеметов велась с использованием оптического прицела ТМФП или механического прицела.
Броневая защита была противопульной, с рациональными углами наклона броневых листов. Соединение катаных броневых листов корпуса и башни производилось при помощи электросварки и частично заклепками и болтами. Съемными были подбашенный, надмоторный, лобовой и кормовой листы корпуса.
В танке устанавливался четырехтактный 6-цилиндровый карбюраторный двигатель ГАЗ-202 жидкостного охлаждения мощностью 85 л.с. Два топливных бака общей емкостью 206 л располагались в кормовой части корпуса. Они обеспечивали запас хода до 300 км.
Трансмиссия состояла из однодискового главного фрикциона, четырехступенчатой коробки передач автомобильного типа, главной передачи, двух многодисковых бортовых фрикционов, тормозные ленты которых имели накладки из ферродо, и двух одноступенчатых бортовых редукторов.
Движение на плаву осуществлялось с помощью четырехлопастного гребного винта, отбор мощности к которому производился от коробки передач через специальный редуктор и карданный вал. Для обеспечения плавучести и остойчивости верхняя часть корпуса была расширена. Управление на плаву обеспечивалось с помощью двух водоходных рулей. Запас плавучести составлял всего 8% от общей массы машины, которая составляла 5,5 т.
Впервые на серийном отечественном малом танке применили индивидуальную торсионную подвеску. Использование торсионных валов было связано со стремлением обеспечить защиту упругих элементов подвески от боевых повреждений. Однако отсутствие амортизаторов приводило к сильному раскачиванию корпуса машины во время движения.
С 1933-го по 1939 год в части Красной Армии поступило около 4 тыс. плавающих танков Т-37А и Т-38. Факт наличия столь большого числа танков-амфибий у Советского Союза накануне Второй мировой войны служит ныне одним из аргументов в защиту «теории» о немецком превентивном ударе. То есть СССР якобы готовился к агрессии, а Германия вынуждена была защищаться. Многочисленные же танки-амфибии требовались для форсирования водных преград при движении советских войск на запад. Подобная точка зрения не имеет ничего общего с действительностью. Во-первых, в Красной Армии не существовало никаких специализированных амфибийных частей, которые можно было бы рассматривать в качестве сил первого броска при захвате плацдармов на берегах рек. Во-вторых, отсутствовали и какие-либо самоходные плавсредства, предназначенные для обеспечения переправы пехотных подразделений. Сами же плавающие танки для этой цели не годились. Т-37А и Т-38, по принятой тогда классификации, относились к малым танкам и отличались от танкеток лишь наличием вращающейся башни. В задачи же танкеток и малых танков входила, как уже упоминалось выше, главным образом непосредственная поддержка пехоты, а также разведка и боевое охранение. Никаких других задач перед советскими танками-амфибиями не ставилось.
В середине 1930-х годов они поступали в механизированные, а затем и в танковые соединения. В частности, в 1937 году в штат механизированного корпуса входило 67 танков Т-37. В двух боевых эскадронах механизированного полка кавалерийской дивизии имелось до 30 Т-37 и Т-38. В основном же они поступали в танкетные, а затем в танковые батальоны стрелковых дивизий. К сентябрю 1939 года, например, таких батальонов было 80, в каждом насчитывалось по одной танковой роте из 22 единиц Т-37/38.
Боевые машины этого типа состояли и на вооружении воздушно-десантных войск. В 1935 году в Экспериментальном институте НКТП под руководством П.И.Гроховского была разработана универсальная подвеска ПГ-12, предназначенная для транспортировки по воздуху и посадочного десантирования пяти основных образцов боевой техники, в том числе и танка Т-37А. Подвеска имела специальные быстроразъемные узлы, позволяющие отделить танк от самолета с помощью специальной ручки с места штурмана без выхода экипажа. Впервые доставка танков Т-37А по воздуху бомбардировщиками ТБ-3 была продемонстрирована в ходе Киевских маневров 1935 года. Судя по кинокадрам, когда танки, отделившись от самолета, сразу начинали движение, их экипажи во время полета находились в машинах.
В дополнение к подвеске ПГ-12 и ее усовершенствованному варианту ПГ-12М в Военной академии механизации и моторизации (ВАММ) имени Сталина была разработана подвеска ТВД-2. В конце 1936 года в ходе испытаний в НИИ ВВС с этой подвески был осуществлен сброс танка Т-37А на воду на Медвежьих озерах под Москвой. Сброс танка на воду осуществлялся с минимально возможной высоты 15 – 20 м. Для предохранения машины от повреждений при ударе о воду, под ее днищем монтировались специальные амортизирующие приспособления трех типов: дубовые брусья, брезентовый экран с сосновыми рейками и еловый лапник, уложенный между экраном и днищем танка. В ходе испытаний на воду сбросили три танка Т-37А, каждый со своим вариантом амортизации. Наиболее удачным оказался вариант с еловым лапником. Тем не менее все танки получили серьезные повреждения днища при ударе о воду и затонули.
Накануне Великой Отечественной войны в штат воздушно-десантного корпуса входил танковый полк, на вооружении которого должны были состоять 50 единиц Т-38.
Боевое крещение советские танки-амфибии получили в ходе вооруженных конфликтов на Дальнем Востоке. Правда, использовались они там в весьма ограниченном количестве. Так, в частях и соединениях Красной Армии, участвовавших в боевых действиях в районе реки Халхин-Гол, танки Т-37А имелись только в составе стрелково-пулеметного батальона 11-й танковой бригады (8 единиц) и танкового батальона 82-й стрелковой дивизии (14 единиц). Судя по отчетам, они оказались малопригодными и в наступлении, и в обороне. В ходе боев с мая по август 1939 года 17 из них были потеряны.
В составе стрелковых и кавалерийских частей Красной Армии (к тому времени в танковых бригадах западных военных округов танков-амфибий уже не было) Т-37А и Т-38 приняли участие в «освободительном походе» в Западную Украину и Белоруссию в сентябре 1939 года. Боевых действий в ходе этой операции практически не велось. Имели место лишь отдельные стычки с польскими войсками. Так, например, плавающие танки участвовали в столкновении с польскими частями в районе г. Холм 20 – 22 сентября. При этом были потеряны три Т-37А из состава танковых батальонов 45-й и 367-й стрелковых дивизий. В «Отчете о действиях танковых войск Красной Армии в Польше» о плавающих танках говорилось следующее: «Танки Т-38 как машины разведки не соответствуют поставленным им задачам. В ходе всей операции они не успевали за танками Т-26...
Танки Т-37А в ходе маршей часто выходили из строя, проходимость низкая, отставали даже от пехотных подразделений».
К началу боевых действий с Финляндией, 30 ноября 1939 года, в частях Ленинградского военного округа насчитывалось 435 Т-37А и Т-38, которые довольно активно участвовали в боях. Так, например, 11 декабря на Карельский перешеек прибыл 18-й отдельный танковый батальон в составе 54 танков Т-38. Батальон был придан 136-й стрелковой дивизии, его танки использовались в качестве подвижных огневых точек на флангах и в промежутках между боевыми порядками атакующих пехотных подразделений. Кроме того, на танки Т-38 была возложена охрана командного пункта дивизии, а также вывоз с поля боя раненых и доставка боеприпасов.
В составе 70-й стрелковой дивизии действовал 361-й танковый батальон (10 Т-26 и 20 Т-38). 2 декабря взвод Т-38 был послан в разведку к станции Ино. В ходе выполнения задачи наши танкисты встретили до батальона финской пехоты с артиллерией, пытавшейся зайти в тыл советским частям. Танки приняли ночной бой, длившийся до утра, и сорвали атаку противника. Артиллерийским огнем финнов было подбито три танка Т-38.
К началу войны с Финляндией танковые войска 9-й армии состояли из 177-го отдельного разведывательного батальона 122-й стрелковой дивизии и отдельного разведывательного батальона 163-й стрелковой дивизии. В двух этих частях насчитывалось 29 танков Т-37А и два Т-38. Вначале они использовались главным образом для разведки, а затем были распределены между стрелковыми полками. За 15 дней боев почти все танки вышли из строя, подорвавшись на минах. Воевали Т-37А и Т-38 и на Мурманском направлении. Причем на второстепенных участках фронта для поддержки пехоты помимо этих танков применялись и танкетки Т-27, и даже полубронированные тягачи «Комсомолец».
В целом же в условиях специфического карельского театра военных действий и наличия у финских войск сильной противотанковой обороны маломощные, слабобронированные и легковооруженные плавающие танки показали себя неважно. Корпуса танков разрушались от взрыва противопехотных мин, а броня пробивалась огнем противотанковых ружей. Маневренность машин на местности оказалась недостаточной, сцепление с грунтом слабым, а проходимость по снегу очень плохой. В некоторых частях на траки гусениц Т-37А и Т-38 наваривали шипы, изготавливаемые из подручных материалов. Там, где такой возможности не было, переворачивали гребнем наружу от двух до восьми траков, что несколько повышало проходимость. Почти везде плавающие танки несли высокие потери, часто выходили из строя по техническим причинам. В качестве трофеев финны захватили 29 танков Т-37А и 13 Т-38.
В ходе формирования в 1940 – 1941 годах механизированных корпусов, для укомплектования их материальной частью, использовалась и вся техника танковых батальонов стрелковых дивизий, в том числе и плавающие танки. По штату в механизированном корпусе должно было находиться 17 боевых машин этого типа. В действительности такое положение соблюдалось далеко не всегда. В некоторых корпусах плавающих танков не было совсем, а в 40-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса Киевского Особого военного округа, например, насчитывалось 19 легких танков Т-26 и 139 Т-37А!
По состоянию на 1 июня 1941 года в Красной Армии насчитывалось 2558 танкеток Т-27, 2331 танк Т-37А и 1129 танков Т-38. При этом в исправном техническом состоянии находилось 1134, 1371 и 629 боевых машин соответственно.
Что касается Т-40, то до июня 1941 года заводские цеха покинул 151 танк этого типа, еще 41 машину изготовили в июне. К 1 июня 1941 года в войсках имелось всего 132 Т-40, из которых эксплуатировалось только 18 машин и то главным образом в учебных заведениях. Например, в Киевском Особом военном округе, где Т-40 было больше всего, из 84 танков в эксплуатации находился только один!
Основная масса малых плавающих танков Т-37А и Т-38 была потеряна в первый месяц Великой Отечественной, так и не вступив в бой с врагом. Причем главным образом танки бросили или подорвали свои же экипажи из-за поломок и неисправностей. Лишь в считаных случаях, при грамотном использовании, этим слабым машинам удавалось оказать эффективную поддержку нашей пехоте. Один такой эпизод описал в своих воспоминаниях офицер-танкист Г.Пенежко, командовавший в первые дни войны ротой плавающих танков Т-37А, которые он вполне справедливо именует то «танкетками», то «малютками»:
«Наша рота танкеток давит небывало урожайную пшеницу. Мы выходим на правый фланг дивизии. Жарко. Парит полуденное солнце. Далеко слева – Перемышль. Город в дыму. Видны только шпили костелов.
Моя «малютка», во главе двух взводов танкеток, скребя днищем по кочкам лощины, резво несется к роще, по опушке которой только что подымались черные фонтаны.
Нам удалось опередить немцев и занять западную опушку рощи. Но не успел еще левофланговый взвод старшего сержанта Зубова заглушить моторы, как на гребень в четырехстах метрах от нас выскочила группа немецких мотоциклистов. Я подал сигнал «В атаку!». Мой сигнал принят. На правом фланге взвод Зубова уже давит мотоциклы и теснит их ко мне. С ходу врезаюсь в группу мотоциклистов и поливаю ее пулеметными очередями. Верткие трехколесные машины рассыпаются во все стороны. Моя танкетка не может делать резких поворотов. Меня это злит, я ругаюсь и преследую противника по прямой на гребень; повторяю сигнал. Танкетки спешат ко мне, расстреливая на ходу не успевших скрыться за гребень мотоциклистов.
Оба взвода вслед за бегущим противником перемахнули гребень, и я увидел над зелеными волнами пшеницы цепь больших темных машин. Они тянули за собой пушки.
Едва успев дать красную ракету, я открываю почти в упор огонь по широкому стеклу встречной машины. Вздрогнув и перекосившись, она застыла на месте. Сизые пилотки убегающих немецких пехотинцев мелькают в пшенице. Дымят и пылают разбросанные по полю остовы гусеничных машин, от которых немцы не успели отцепить орудия. Мы носимся между горящими тягачами, забыв уже о мотоциклистах, скрывшихся в направлении хутора.
Вдруг над головой что-то резко и незнакомо просвистело, и я увидел показавшиеся со стороны хутора башни вражеских танков.
Выбросив сигнал «Делай, как я!», разворачиваю машину «влево 90» и, непрерывно маневрируя, спешу выйти из-под обстрела.
Машины выполняют мой приказ. Механики выжимают из своих «малюток» весь их запас скорости. Теперь уже ясно, что мы являемся целью немецких танков. Стреляя с хода, они забирают левее и идут нам наперерез. С обогнавшей меня танкетки покатилась сорванная снарядом башня, и машина, вздрогнув, остановилась».
Следует подчеркнуть, что приводимый отрывок является едва ли не единственным в отечественной мемуарной литературе описанием боя советских плавающих танков с немецкими войсками. Характерным в этом эпизоде является то, что, нанеся поражение подразделению мотоциклистов и разгромив колонну артиллерийских тягачей, танки Т-37А были вынуждены отступить, а если быть точным, – спасаться бегством перед танками противника, в бою с которыми у пулеметных машин не было никаких шансов уцелеть. Такая же картина наблюдалась и в отношении танков Т-38.
Отдельные случаи боевого применения танкеток и малых танков имели место и позже. В частности, 1 декабря 1941 года несколько танкеток Т-27 поддерживали атаку одного из батальонов 71-й отдельной морской стрелковой бригады в районе Яхромы во время битвы за Москву.
Что же касается Т-37 и Т-38, то сведения о них в отчетах и журналах боевых действий более или менее часто попадаются до конца сентября 1941 года. Затем упоминания об этих машинах просто исчезают из сводок. Так, например, на 1 октября 1941 года в танковых частях Западного фронта имелось всего 6 танков Т-37 (в 107-й мотострелковой дивизии). Но уже к 16 октября в строю не осталось ни одной машины этого типа.
Большая часть танков Т-40 в приграничных военных округах была потеряна в первые же недели войны. Например, из 88 танков Т-40, имевшихся к 22 июня 1941 года в частях Юго-Западного фронта, к 17 июля осталось лишь четыре машины. Но серийное их производство продолжалось, и в войска они продолжали поступать.
Вскоре после начала войны завод №37 пошел на упрощение конструкции Т-40, превратив его из плавающего танка в сухопутный. С машины демонтировали все водоходное оборудование (гребной винт с приводом, коробку отбора мощности, рули, трюмный насос, теплообменник), а также пол боевого отделения и моторную перегородку. В литературе такие машины часто именуются как Т-40С («сухопутный»), однако в документах завода № 37 этот индекс не встречается. После выпуска 16 плавающих танков Т-40 в июле 1941 года завод перешел на производство Т-40С, причем на них использовали корпуса плавающих Т-40 (с нишей для гребного винта). С июля по сентябрь 1941 года было выпущено 136 Т-40С, из них 44 машины были отправлены на московский завод «Компрессор» под монтаж реактивных установок.
С августа 1941 года кормовой лист корпуса стали делать прямым, без ниши для винта. Кроме того, до 15 мм была увеличена толщина брони корпуса. Такие танки в документах завода № 37 проходили как Т-30, такой же индекс они имели и в войсках. Первоначально Т-30 имел вооружение как у Т-40 – 12,7 и 7,62-мм пулеметы в башне. Примерно со второй половины августа вместо 12,7-мм пулемета на них стали устанавливать 20-мм автоматическую пушку ТНШ с ленточным питанием. В боекомплект танка входили 750 выстрелов к пушке и 1512 патронов к пулемету ДТ. С августа по октябрь 1941 года было изготовлено 335 танков Т-30.
Тем не менее к весне 1942 года в войсках оставались считаные единицы таких танков, а к лету они практически исчезли совсем.
За всю войну известны всего два случая применения плавающих танков по прямому назначению.
В начале сентября 1942 года Невская оперативная группа Ленинградского фронта получила задачу форсировать Неву в районе Невской Дубровки. Среди прочих частей к этой операции привлекался и отдельный батальон легких танков, в состав которого вошли танки Т-37А и Т-38, отремонтированные на ленинградских заводах и переданные из расформированных разведывательных батальонов армий Ленинградского фронта. В батальон входило 29 танков, часть из которых была потоплена в ходе переправы, а большинство быстро подбито на захваченном плацдарме.
Значительно более удачно действовали плавающие танки Карельского фронта во время переправы через р.Свирь в 1944 году. К лету этого года все оставшиеся в строю Т-37А и Т-38, а также машины, переданные с Ленинградского фронта, были сведены в 92-й отдельный танковый полк. В ходе подготовки к наступлению в Карелии командование приняло решение использовать этот полк для форсирования р.Свирь и захвата плацдарма с целью обеспечения переправы остальных войск. Совместно с 92-м танковым полком, имевшим к 18 июля 1944 года 40 Т-37А и Т-38, должен был действовать 275-й отдельный моторизованный батальон особого назначения (ОМБОН), насчитывавший 100 автомобилей-амфибий Ford GPA, полученных из США по ленд-лизу.
19 июля 1944 года 92-й танковый полк и 275-й ОМБОН вышли в район выжидательных позиций и к исходу 20 июля сосредоточились южнее Лодейного Поля. Река Свирь в этом месте имела ширину от 250 до 400 м, глубину до 5 – 6,5 м и скорость течения более 0,4 м/с. На подготовку операции танкисты имели всего одни сутки. За это время частями была проведена разведка местности, подготовлены исходные позиции для техники, выбраны пути подхода к реке и спуски в воду. Одновременно была проведена рекогносцировка берега и реки командирами и механиками-водителями танков и автомобилей-амфибий.
Операция началась утром 21 июля 1944 года. Началу переправы через р.Свирь предшествовала мощная артиллерийская подготовка, длившаяся 3 ч. 20 мин. За 40 – 50 мин. до ее окончания 92-й танковый полк занял исходные позиции. Одновременно на берег реки вышли три тяжелых самоходно-артиллерийских полка (63 ИСУ-152). Танки и автомобили-амфибии с десантом автоматчиков и саперов, начали переправу еще до окончания артиллерийской подготовки. Ведя огонь из пулеметов с хода, машины быстро достигли противоположного берега. При поддержке тяжелых самоходок, которые вели огонь прямой наводкой по огневым точкам противника, плавающие танки преодолели проволочные заграждения, три линии траншей и при поддержке десанта с автомобилей-амфибий завязали бой в глубине захваченного плацдарма.