Страница:
Португальский и каталонский пользуются общим термином. Они ограничились тем, что добавили в испанское слово лишнюю скользящую согласную "S": ressaca, сообщив ему некоторую маслянистость.
На фамильярном баскском говорят aje у oste. Другой вариант лаконичен с налетом фатализма: памятуя о страшном суде, религиозный баскский крестьянин называет похмелье biharamuna, т.е. «следующий день».
Возможно, этот термин, навевающий думы о времени, пришелся бы по вкусу дону Пио Барохе. Я имею в виду, что великого баскского писателя пленила латинская надпись под стрелками старинных курантов: Vulnerant omnes, ultima necat (Все ранят, последняя — убивает).
Реже встречающееся, несколько загадочное и поэтичное название azeria larrutu, буквально означает «снимать шкуру с лисы». А еще есть оптимистичное festondoa — «по соседству с праздником».
Пять синонимов для обозначения похмелья. Неплохо для такого скупого языка, как баскский.
Испаноговорящие страны по ту сторону океана как всегда нарочито изобретательны.
Например:
В Мексике, где так любят текилу и домашние праздники, похмелье называют cruda [6]. Я сразу вспоминаю, что во времена Франко именно так называли слишком грубые или жесткие фильмы.
Зато в Гондурасе, Коста-Рике и Панаме сие состояние ассоциируется не то с чем-то мягким, не то с профилактическими средствами: его называют goma, т.е. «резинка». Хотя, возможно, речь идет о резинке жевательной …
Под влиянием американской колонизации Пуэрто-Рико смирилось с англо-испанским изуродованным словечком jangover [7].
На Кубе описательный термин имеет привкус криминального романа или, по крайней мере, триллера: perseguidora, что переводится как «преследователь». Менее используемо, но столь же выразительно «пылающий рассвет». Похоже, кубинцы вполне осознают опасность спонтанного возгорания (см. воспламеняющееся похмелье), которому подвергается индивид в зловещий послепопоечный день.
Венесуэльцы также обращаются к зоологической аллегории, вспоминая о настырности грызунов: похмелье для них — «мышь» (испанское ratdri).
Не знают границ и распространены повсюду словечки agrura, в буквальном переводе означающее «кислота», но представляющееся мне неологизмом, в котором сплавились горечь (agrio), чернота (negrurd) и щепотка грусти; «обезьяна» (mono), вроде той, что навещает наркомана, которому нечего вколоть себе в вену, и, наконец, распространенный во всех испаноязычных странах в память о мужественном Святом Бернаре Альзирском «гвоздь». Несчастного Святого Бернара — официального покровителя похмелья — в 1180 году казнили мавры, пронзив лоб мученика бронзовым гвоздем.
В Колумбии похмелье прозвали «гуайявой» по имени тропического дерева. А в Испании, все в ту же эпоху «жестких» фильмов, мужчины называли гуайявой смазливую полнотелую девицу.
Эквадорцы используют непереводимое словцо chuchaqu, предполагающее выжимание всех соков из многострадального тела.
Жители Уругвая и Чили категоричны и не теряют времени на всякие нюансы.
Страдающий похмельем пожалуется, что его «ударили топором» и при этом выразительным жестом стукнет себя ребром ладони по середине лба. Не знает государственных границ и сопровождается тем же жестом выражение «меня преследует индеец», верно, в память о томагавках почти полностью истребленных северных соседей — индейцев.
Кроме того, в Чили существует медицинский ротоглоточный термин сапа mala, что означает «больная глотка».
В Аргентине происходит нечто крайне любопытное, удивительная мистическая загадка, которая тем более непостижима, если учесть чрезвычайную плодовитость всякого жаргона. Они попросту игнорируют явление, не называя его никак, даже просто похмельем. Может, они с ним не знакомы? Может, как раз в Буэнос-Айресе и находится утраченный рай?
Мне представляется невозможным отсутствие этиловых интоксикаций и, следо-нательно, похмелья в стране, пережившей Перона и Виделу и стоящей сегодня на пороге развала.
Может быть, это связано с лингвистическим убожеством многочисленных итальянских иммигрантов: как вы помните, итальянцы тоже никак не называют данный феномен.
Перуанцы используют наглядный графический образ котла. Но помимо этого, они родили шедевр, прозвище непревзойденное, самую изобретательную, будоражащую и забавную из всех существующих метафор, притаившуюся где-то между фантастикой, нелепостью и ужасом. В Перу наутро после попойки просыпаются в компании куколок или марионеток. Понимай, как хочешь: то ли во время похмелья кто-то дергает тебя за ниточки-нервы, то ли место твое в пыльном ящике среди марионеток.
Общие соображения
Проклятье
Избавление
Нюансы
Основные рекомендации
На фамильярном баскском говорят aje у oste. Другой вариант лаконичен с налетом фатализма: памятуя о страшном суде, религиозный баскский крестьянин называет похмелье biharamuna, т.е. «следующий день».
Возможно, этот термин, навевающий думы о времени, пришелся бы по вкусу дону Пио Барохе. Я имею в виду, что великого баскского писателя пленила латинская надпись под стрелками старинных курантов: Vulnerant omnes, ultima necat (Все ранят, последняя — убивает).
Реже встречающееся, несколько загадочное и поэтичное название azeria larrutu, буквально означает «снимать шкуру с лисы». А еще есть оптимистичное festondoa — «по соседству с праздником».
Пять синонимов для обозначения похмелья. Неплохо для такого скупого языка, как баскский.
Испаноговорящие страны по ту сторону океана как всегда нарочито изобретательны.
Например:
В Мексике, где так любят текилу и домашние праздники, похмелье называют cruda [6]. Я сразу вспоминаю, что во времена Франко именно так называли слишком грубые или жесткие фильмы.
Зато в Гондурасе, Коста-Рике и Панаме сие состояние ассоциируется не то с чем-то мягким, не то с профилактическими средствами: его называют goma, т.е. «резинка». Хотя, возможно, речь идет о резинке жевательной …
Под влиянием американской колонизации Пуэрто-Рико смирилось с англо-испанским изуродованным словечком jangover [7].
На Кубе описательный термин имеет привкус криминального романа или, по крайней мере, триллера: perseguidora, что переводится как «преследователь». Менее используемо, но столь же выразительно «пылающий рассвет». Похоже, кубинцы вполне осознают опасность спонтанного возгорания (см. воспламеняющееся похмелье), которому подвергается индивид в зловещий послепопоечный день.
Венесуэльцы также обращаются к зоологической аллегории, вспоминая о настырности грызунов: похмелье для них — «мышь» (испанское ratdri).
Не знают границ и распространены повсюду словечки agrura, в буквальном переводе означающее «кислота», но представляющееся мне неологизмом, в котором сплавились горечь (agrio), чернота (negrurd) и щепотка грусти; «обезьяна» (mono), вроде той, что навещает наркомана, которому нечего вколоть себе в вену, и, наконец, распространенный во всех испаноязычных странах в память о мужественном Святом Бернаре Альзирском «гвоздь». Несчастного Святого Бернара — официального покровителя похмелья — в 1180 году казнили мавры, пронзив лоб мученика бронзовым гвоздем.
В Колумбии похмелье прозвали «гуайявой» по имени тропического дерева. А в Испании, все в ту же эпоху «жестких» фильмов, мужчины называли гуайявой смазливую полнотелую девицу.
Эквадорцы используют непереводимое словцо chuchaqu, предполагающее выжимание всех соков из многострадального тела.
Жители Уругвая и Чили категоричны и не теряют времени на всякие нюансы.
Страдающий похмельем пожалуется, что его «ударили топором» и при этом выразительным жестом стукнет себя ребром ладони по середине лба. Не знает государственных границ и сопровождается тем же жестом выражение «меня преследует индеец», верно, в память о томагавках почти полностью истребленных северных соседей — индейцев.
Кроме того, в Чили существует медицинский ротоглоточный термин сапа mala, что означает «больная глотка».
В Аргентине происходит нечто крайне любопытное, удивительная мистическая загадка, которая тем более непостижима, если учесть чрезвычайную плодовитость всякого жаргона. Они попросту игнорируют явление, не называя его никак, даже просто похмельем. Может, они с ним не знакомы? Может, как раз в Буэнос-Айресе и находится утраченный рай?
Мне представляется невозможным отсутствие этиловых интоксикаций и, следо-нательно, похмелья в стране, пережившей Перона и Виделу и стоящей сегодня на пороге развала.
Может быть, это связано с лингвистическим убожеством многочисленных итальянских иммигрантов: как вы помните, итальянцы тоже никак не называют данный феномен.
Перуанцы используют наглядный графический образ котла. Но помимо этого, они родили шедевр, прозвище непревзойденное, самую изобретательную, будоражащую и забавную из всех существующих метафор, притаившуюся где-то между фантастикой, нелепостью и ужасом. В Перу наутро после попойки просыпаются в компании куколок или марионеток. Понимай, как хочешь: то ли во время похмелья кто-то дергает тебя за ниточки-нервы, то ли место твое в пыльном ящике среди марионеток.
Общие соображения
Проклятье
Как мы уже отмечали, похмелье — высокая цена удовольствия от души напиться; плата за услуги хорошей шлюхи; наказание вслед за наградой; мышеловка, в которую попадаешь, соблазнившись сыром.
Но не для всех установлен такой порядок вещей.
Живут среди нас несчастные, отмеченные печатью судьбы, обреченные на возмездие, но не способные при этом вкусить никакого удовольствия.
Я говорю о тех, кто никогда не бывает пьян, но мучается похмельем. Такое происходит куда чаще, чем можно предположить.
Проклятый пьет всерьез, рюмку за рюмкой, как будто кто-то хочет отнять у него стакан. Он выпивает столько алкоголя, что любой другой давно упал бы на четвереньки. Однако отмеченный перстом неумолимого рока не теряет трезвости, и, даже, напротив: с каждым новым глотком его рассудок становится все более ясным.
Такие экземпляры встречаются среди пьяниц со стилем, людей солидных и, как правило, образованных, зачастую истинных интеллигентов. Уж и не знаю, какова может быть связь между невосприимчивостью к алкоголю и просвещенностью, если только это не жестокое следствие суровой библейской максимы: «Во многия знания — многия печали».
Тем не менее, в некоторых ситуациях такое свойство может подарить определенные преимущества. Так и случилось с Жаном Ломбаром, нетипичным детективом-интеллектуалом, созданным Франсуа Риано — французским писателем испанского происхождения. В романе «Разносторонний треугольник», опубликованном издательством «Галлимар» в престижной «Черной серии», любящий заложить за воротник, никогда не пьянеющий, но часто мучимый похмельем Ломбар, с честью выходит из трудного положения, благодаря своей устойчивости к алкоголю.
Перевод мой, то есть халтурный.
"Пополь вернулся со стаканом и бутылкой «Джони Уокера» с черной этикеткой и водрузил их на стол. Орей держал меня на мушке своего «Вальтера П-38», а мою «Беретту» засунул себе за пояс.
— Жажда не мучит, Ломбар? — спросил Пополь, показав огромные лошадиные зубы. — Конечно, мучит. Я слышал, ты всегда хочешь выпить. Так пей! И не жалуйся, это хороший виски.
Они собирались напоить меня, а потом, наверняка, выбросить в Сену. Никто особенно не удивится, что некий детектив с полным желудком виски упал в реку и утонул. А комиссар Бомель, при теперешнем положении вещей, долго не думая, положит дело под сукно.
Я не заставил себя упрашивать. Решив, что на меня подействует алкоголь, они ослабят внимание. Важно не упустить шанс.
— Вот это мне по душе, Ломбар. Помогай нам — и тогда не придется использовать эту штуку. От нее всегда много шума и получаются отвратительные дырки. Хороший мальчик!
Пополь уселся напротив меня, положил руки на стол, по обе стороны от автоматического английского «Уэбли» со снятым предохранителем.
Когда бутылка наполовину опустела, я стал изображать опьянение к большому удовольствию обоих забияк.
— Ты мне нравишься, Ломбар. Жаль, что ты сунул нос, куда не следовало. Лично я ничего против тебя не имею, так и знай.
С каждым новым глотком мой рассудок становился все ясней, стихал шум, гудевшей в голове после побоев, нервы остывали, мышцы подтянулись. Я был готов перейти к действиям. Бутылка была почти пуста. Я прикрыл глаза, стал бормотать что-то бессвязное, разыгрывая комедию, будто я не в силах допить последний стакан.
Пополь повернул голову, чтобы сказать какую-то глупость весело хохотавшему Орею, и перестал следить за мной. Момент настал.
Левой рукой я схватил бутылку «Джонни Уокера» и разбил ее о голову Пополя; правой сжал «Уэбли», и коленом перевернул стол как раз в момент, когда Орей опомнился и открыл огонь. Он трижды выстрелил из «П-38», но я спрятался за перевернутым столом. Четвертая пуля пробила дерево в дюйме от моего носа. Я поднял над столом руку с пистолетом и, не целясь, опустошил магазин в направлении Орея. Несколько секунд я сидел, не шевелясь. Тишина. Наконец, я осторожно выглянул.
Орей лежал на полу и обеими руками пытался зажать себе горло. Он тихо хрипел, а вокруг растекалась лужа крови. Другая пуля попала ему в ляжку. Пополь пришел в себя после удара бутылкой и ухитрился встать на четвереньки. Я поднял с пола «Вальтер» и влепил каждому по пуле в затылок.
Прежде, чем уйти, я тщательно вытер все свои отпечатки и прихватил «Беретту». […]
Меня разбудил щелчок дверного замка. Уж и не знаю, как мне удалось проснуться.
Если дверь открыли ключом, это мог быть только… На всякий случай я вытащил из-под подушки пистолет. Голова пульсировала, как свежая рана.
Это оказалась Николь, моя дорогая экс-секретарша. Я спрятал «Беретту». Давненько она не навещала меня. Она была ослепительна. Обо мне такого сказать было нельзя, и Николь ясно дала понять это.
— Я принесла к завтраку круассаны, твои любимые. Ты ужасно выглядишь. Убери эти книжки и дай мне сесть.
— Опять «Улисс» Джойса и «Так говорил Заратустра»?
— Ну, конечно.
Я забыл, как быстро раздевается Николь. Что я прекрасно помнил, так это восхитительную родинку в форме груши у левого соска. А наутро с похмелья фрукты на редкость кстати".
Но не для всех установлен такой порядок вещей.
Живут среди нас несчастные, отмеченные печатью судьбы, обреченные на возмездие, но не способные при этом вкусить никакого удовольствия.
Я говорю о тех, кто никогда не бывает пьян, но мучается похмельем. Такое происходит куда чаще, чем можно предположить.
Проклятый пьет всерьез, рюмку за рюмкой, как будто кто-то хочет отнять у него стакан. Он выпивает столько алкоголя, что любой другой давно упал бы на четвереньки. Однако отмеченный перстом неумолимого рока не теряет трезвости, и, даже, напротив: с каждым новым глотком его рассудок становится все более ясным.
Такие экземпляры встречаются среди пьяниц со стилем, людей солидных и, как правило, образованных, зачастую истинных интеллигентов. Уж и не знаю, какова может быть связь между невосприимчивостью к алкоголю и просвещенностью, если только это не жестокое следствие суровой библейской максимы: «Во многия знания — многия печали».
Тем не менее, в некоторых ситуациях такое свойство может подарить определенные преимущества. Так и случилось с Жаном Ломбаром, нетипичным детективом-интеллектуалом, созданным Франсуа Риано — французским писателем испанского происхождения. В романе «Разносторонний треугольник», опубликованном издательством «Галлимар» в престижной «Черной серии», любящий заложить за воротник, никогда не пьянеющий, но часто мучимый похмельем Ломбар, с честью выходит из трудного положения, благодаря своей устойчивости к алкоголю.
Перевод мой, то есть халтурный.
"Пополь вернулся со стаканом и бутылкой «Джони Уокера» с черной этикеткой и водрузил их на стол. Орей держал меня на мушке своего «Вальтера П-38», а мою «Беретту» засунул себе за пояс.
— Жажда не мучит, Ломбар? — спросил Пополь, показав огромные лошадиные зубы. — Конечно, мучит. Я слышал, ты всегда хочешь выпить. Так пей! И не жалуйся, это хороший виски.
Они собирались напоить меня, а потом, наверняка, выбросить в Сену. Никто особенно не удивится, что некий детектив с полным желудком виски упал в реку и утонул. А комиссар Бомель, при теперешнем положении вещей, долго не думая, положит дело под сукно.
Я не заставил себя упрашивать. Решив, что на меня подействует алкоголь, они ослабят внимание. Важно не упустить шанс.
— Вот это мне по душе, Ломбар. Помогай нам — и тогда не придется использовать эту штуку. От нее всегда много шума и получаются отвратительные дырки. Хороший мальчик!
Пополь уселся напротив меня, положил руки на стол, по обе стороны от автоматического английского «Уэбли» со снятым предохранителем.
Когда бутылка наполовину опустела, я стал изображать опьянение к большому удовольствию обоих забияк.
— Ты мне нравишься, Ломбар. Жаль, что ты сунул нос, куда не следовало. Лично я ничего против тебя не имею, так и знай.
С каждым новым глотком мой рассудок становился все ясней, стихал шум, гудевшей в голове после побоев, нервы остывали, мышцы подтянулись. Я был готов перейти к действиям. Бутылка была почти пуста. Я прикрыл глаза, стал бормотать что-то бессвязное, разыгрывая комедию, будто я не в силах допить последний стакан.
Пополь повернул голову, чтобы сказать какую-то глупость весело хохотавшему Орею, и перестал следить за мной. Момент настал.
Левой рукой я схватил бутылку «Джонни Уокера» и разбил ее о голову Пополя; правой сжал «Уэбли», и коленом перевернул стол как раз в момент, когда Орей опомнился и открыл огонь. Он трижды выстрелил из «П-38», но я спрятался за перевернутым столом. Четвертая пуля пробила дерево в дюйме от моего носа. Я поднял над столом руку с пистолетом и, не целясь, опустошил магазин в направлении Орея. Несколько секунд я сидел, не шевелясь. Тишина. Наконец, я осторожно выглянул.
Орей лежал на полу и обеими руками пытался зажать себе горло. Он тихо хрипел, а вокруг растекалась лужа крови. Другая пуля попала ему в ляжку. Пополь пришел в себя после удара бутылкой и ухитрился встать на четвереньки. Я поднял с пола «Вальтер» и влепил каждому по пуле в затылок.
Прежде, чем уйти, я тщательно вытер все свои отпечатки и прихватил «Беретту». […]
Меня разбудил щелчок дверного замка. Уж и не знаю, как мне удалось проснуться.
Если дверь открыли ключом, это мог быть только… На всякий случай я вытащил из-под подушки пистолет. Голова пульсировала, как свежая рана.
Это оказалась Николь, моя дорогая экс-секретарша. Я спрятал «Беретту». Давненько она не навещала меня. Она была ослепительна. Обо мне такого сказать было нельзя, и Николь ясно дала понять это.
— Я принесла к завтраку круассаны, твои любимые. Ты ужасно выглядишь. Убери эти книжки и дай мне сесть.
— Опять «Улисс» Джойса и «Так говорил Заратустра»?
— Ну, конечно.
Я забыл, как быстро раздевается Николь. Что я прекрасно помнил, так это восхитительную родинку в форме груши у левого соска. А наутро с похмелья фрукты на редкость кстати".
Избавление
Прямо противоположно проклятью. Существам, чела которых коснулся перст судьбы, дарован фантастический обмен веществ: наутро после самой глухой пьянки они не страдают похмельем.
Завзятые пьянчуги, они идут по жизни, не зная дурных последствий.
Можно ли назвать это благословением? Только до определенного предела. «Да» — для пьяниц дисциплинированных, подвида редкого, как горная горилла. Они способны держать себя в руках и напиваться всего пару раз в неделю. Не пить в день похмелья довольно просто; относительно легко воздерживаться и на второй день (так называемый день раздумий, см. Пролог): помогает все еще сидящий в голове «гвоздь» и остатки благоразумия. Но если любитель заложить за воротник не знаком с похмельем, что удержит его от ежедневных возлияний? Исключительно здравый смысл и состояние кошелька, а среди нас, пьяниц, встречаются какие угодно, но только не благоразумные и не бережливые.
Похмелье необходимо, это мудрый предупреждающий закон, необходимая человеку узда. Токсичность и опустошительная сила похмелья дают приблизительное представление о том, как сильно страдает от пьянства организм. В отсутствие симптомов легко забыть о сокрушительной мощи вояки-Алкоголя. Ведь на самом деле отсутствие похмелья не говорит о безнаказанности: алкоголь все равно наносит вред физическому и умственному состоянию человека.
Мне известно несколько примеров «избавленных» среди моих друзей и знакомых; есть даже одна совершенно исключительная дама, в огромных количествах поглощающая вино и пиво, а ведь женщины, как известно, особенно подвержены жестокому похмелью.
Особенно впечатляет опыт одного моего друга-художника, назовем его сеньор Зеленый. На пороге своего пятидесятилетия Зеленый выпивает ежедневно по полторы бутылки рома, выкуривает четыре-пять пачек сигар, спит не более четырех часов и известен тем, что никакие испытания не влияют на функционирование его головы.
На следующий день он пробуждается свежий, как роза.
Возможно, в данном конкретном случае все объясняется тем, что он не вылезает из беспробудного пьянства и постоянно пребывает в состоянии полуопьянения, при котором похмелью попросту нет места. А может быть, его печень вырабатывает излишек ацетельдегид-дегидрогеназы. Думаю, он готов завещать свою печень науке, если только за нее заплатят при жизни.
Во времена особо страстного романа с бутылкой сеньор Зеленый умудрялся порой увидеть самого себя, облокотившегося на стойку в другом конце бара.
Он и его иллюзорная проекция вежливо приветствовали друг друга.
Элизабет Тейлор рассказывала, что ее муж, Ричард Бартон, выпивал за день бутылку водки, а наутро просыпался, не ощущая никаких последствий подобных злоупотреблений. И так шло до тех пор, пока ему не исполнилось пятьдесят.
Как-то утром он с удивлением поинтересовался у супруги, что это с ним происходит: его тошнило, голова раскалывалась, во рту пересохло, мозг будто остекленел.
«Это похмелье, дорогой, — ответила Лиз. — Добро пожаловать в наш клуб».
Великий актер умер в возрасте пятидесяти девяти лет.
Пожалуй, наиболее известный персонаж из тех, что избавлены от похмелья, это капитан Хэддок — неразлучный товарищ одинокого волка Тэнтэна, гениальный и душевный выпивоха, созданный Эрже, лучший герой в истории комиксов.
Капитан Хэддок — заядлый пьяница. Во всех альбомах серии мы видим его пьяным в лоскуты, хорошо хлебнувшим любимого виски «Лох-Ломонд» или чего другого, что оказалось под рукой. Но никогда и ни на одном рисунке он не мучается похмельем.
На ряде картинок капитан изображен у себя дома, в замке Мулэнсар, в ванной комнате. Он только проснулся, в пижаме. Он потягивается и смотрится в зеркало, разглядывая круги под глазами и зубы, прежде чем почистить их. Единственное, что может вызвать некоторые, — незначительные! — сомнения, это наличие кругов под глазами. Обычно капитан Хэддок энергичен, без каких-либо видимых признаков похмелья, которые непременно были бы отражены дотошным Эрже.
Согласно моей гипотезе, Эрже очень любил капитана Хэддока, этот персонаж был для него самым дорогим из всех обитателей созданного им чудесного мира. И в знак любви, он даровал капитану избавление от похмелья или просто забыл об этой неприятности, что, по сути, одно и то же.
Завзятые пьянчуги, они идут по жизни, не зная дурных последствий.
Можно ли назвать это благословением? Только до определенного предела. «Да» — для пьяниц дисциплинированных, подвида редкого, как горная горилла. Они способны держать себя в руках и напиваться всего пару раз в неделю. Не пить в день похмелья довольно просто; относительно легко воздерживаться и на второй день (так называемый день раздумий, см. Пролог): помогает все еще сидящий в голове «гвоздь» и остатки благоразумия. Но если любитель заложить за воротник не знаком с похмельем, что удержит его от ежедневных возлияний? Исключительно здравый смысл и состояние кошелька, а среди нас, пьяниц, встречаются какие угодно, но только не благоразумные и не бережливые.
Похмелье необходимо, это мудрый предупреждающий закон, необходимая человеку узда. Токсичность и опустошительная сила похмелья дают приблизительное представление о том, как сильно страдает от пьянства организм. В отсутствие симптомов легко забыть о сокрушительной мощи вояки-Алкоголя. Ведь на самом деле отсутствие похмелья не говорит о безнаказанности: алкоголь все равно наносит вред физическому и умственному состоянию человека.
Мне известно несколько примеров «избавленных» среди моих друзей и знакомых; есть даже одна совершенно исключительная дама, в огромных количествах поглощающая вино и пиво, а ведь женщины, как известно, особенно подвержены жестокому похмелью.
Особенно впечатляет опыт одного моего друга-художника, назовем его сеньор Зеленый. На пороге своего пятидесятилетия Зеленый выпивает ежедневно по полторы бутылки рома, выкуривает четыре-пять пачек сигар, спит не более четырех часов и известен тем, что никакие испытания не влияют на функционирование его головы.
На следующий день он пробуждается свежий, как роза.
Возможно, в данном конкретном случае все объясняется тем, что он не вылезает из беспробудного пьянства и постоянно пребывает в состоянии полуопьянения, при котором похмелью попросту нет места. А может быть, его печень вырабатывает излишек ацетельдегид-дегидрогеназы. Думаю, он готов завещать свою печень науке, если только за нее заплатят при жизни.
Во времена особо страстного романа с бутылкой сеньор Зеленый умудрялся порой увидеть самого себя, облокотившегося на стойку в другом конце бара.
Он и его иллюзорная проекция вежливо приветствовали друг друга.
Элизабет Тейлор рассказывала, что ее муж, Ричард Бартон, выпивал за день бутылку водки, а наутро просыпался, не ощущая никаких последствий подобных злоупотреблений. И так шло до тех пор, пока ему не исполнилось пятьдесят.
Как-то утром он с удивлением поинтересовался у супруги, что это с ним происходит: его тошнило, голова раскалывалась, во рту пересохло, мозг будто остекленел.
«Это похмелье, дорогой, — ответила Лиз. — Добро пожаловать в наш клуб».
Великий актер умер в возрасте пятидесяти девяти лет.
Пожалуй, наиболее известный персонаж из тех, что избавлены от похмелья, это капитан Хэддок — неразлучный товарищ одинокого волка Тэнтэна, гениальный и душевный выпивоха, созданный Эрже, лучший герой в истории комиксов.
Капитан Хэддок — заядлый пьяница. Во всех альбомах серии мы видим его пьяным в лоскуты, хорошо хлебнувшим любимого виски «Лох-Ломонд» или чего другого, что оказалось под рукой. Но никогда и ни на одном рисунке он не мучается похмельем.
На ряде картинок капитан изображен у себя дома, в замке Мулэнсар, в ванной комнате. Он только проснулся, в пижаме. Он потягивается и смотрится в зеркало, разглядывая круги под глазами и зубы, прежде чем почистить их. Единственное, что может вызвать некоторые, — незначительные! — сомнения, это наличие кругов под глазами. Обычно капитан Хэддок энергичен, без каких-либо видимых признаков похмелья, которые непременно были бы отражены дотошным Эрже.
Согласно моей гипотезе, Эрже очень любил капитана Хэддока, этот персонаж был для него самым дорогим из всех обитателей созданного им чудесного мира. И в знак любви, он даровал капитану избавление от похмелья или просто забыл об этой неприятности, что, по сути, одно и то же.
Нюансы
Интенсивность и тип похмелья зависят от целого ряда внутренних и внешних факторов и свойств пациента (см. раздел «Классы и подклассы»).
Я отмечу только некоторые, наиболее значимые факторы и причины.
Качество и вид напитка. Основополагающий фактор. Чем хуже качество потребляемого алкоголя, тем сильнее похмелье. Советуем пить только качественные напитки, пусть даже во вред вашему кошельку.
Для крепких напитков важна профессиональная дистилляция и благородство исходного сырья.
В Шотландии мне довелось посетить безукоризненно организованные заводы дома Гленфиддиш, и я вынес из этого посещения глубокое удовлетворение и абсолютную веру в солодовый виски.
Чем выше качество вина, тем ниже содержание метанола. В процессе метаболизма ядовитый метанол превращается в формальдегид и муравьиную кислоту, вызывающие отвратительное похмелье.
Содержание метанола выше в темных напитках, вроде коньяка, и ниже в белых, например, в водке или джине.
Кроме того, в белых несладких напитках меньше токсичных остатков и добавок.
Обмен веществ. Фактор очевидный и бесспорный. Чем более здоровой, сильной и трудолюбивой печенью одарила вас природа, тем быстрее и легче пройдет похмелье.
Говорят, что печень Ричарда Бартона была погребена отдельно, с военными почестями и салютом.
Табак. Мы, курильщики, страдаем от похмелья сильнее, чем некурящие. К тому же во время выпивки куришь гораздо больше обычного. Пока опустошаешь стакан, практически прикуриваешь одну сигарету от другой. А уж если очередной запой начался с поданного на десерт виски или коньяка, а вслед за послеобеденной сигарой потянулась гирлянда сигарет и батарея джин-тоников, расплата будет жестокой.
Кровоизлияния, приливы и тяжелая голова наполовину спровоцированы табачной интоксикацией, никотиновым отравлением и смолами, серым асфальтом застывшими в организме.
Вес. Чем больше весит индивид, тем больше в нем жира и воды, в которых растворяется алкоголь, вследствие чего снижается концентрация этанола. При одинаковом объеме выпитого, Стен Лорел будет мучиться похмельем куда сильнее, чем Оливер Харди [8].
Питание. Если ваше питание разнообразно и сбалансировано, количество животных жиров ограничено, но при этом вы потребляете много овощей, фруктов, рыбы (особенно белой) и продуктов, богатых клетчаткой, вы сумеете дать отпор похмелью, поскольку ваш организм располагает достаточным запасом витаминов и минералов, и вы будете страдать меньше, нежели те, кто питается плохо и скудно.
Пол. Женщины хуже, чем мужчины, усваивают алкоголь: быстрее пьянеют и, как правило, сильнее страдают от похмелья. В их печени меньше энзима алкоголь-дегидрогеназы, а содержание воды в теле пропорционально ниже. Из напитков они лучше всего переносят пиво.
С грустью констатирую, что на этом заканчивается наше единственное преимущество.
Как и во многих других сферах жизни, мужчины и женщины совершенно по-разному ведут себя в отношении выпивки.
Женщин алкоголь делает блудливыми, а нас нет, поскольку мы блудливы всегда. Хотя женщины пьянеют быстрее, мы, по-видимому, допускаем ошибку: отвечаем джин-тоником на каждое выпитое женщиной пиво. И когда они выражают желание насладиться нами на десерт, отвечаем на страсть слабостью.
По этому поводу мне вспоминается типично английский анекдот:
"Мажордом спрашивает интересную даму:
— Мадам желает виски?
— Нет, благодарю. Виски плохо действует мне на ноги.
— Неужели отекают, мадам?
— Нет, раздвигаются".
Однако на следующий день, больные похмельем, они и слышать ни о чем подобном не хотят, а мы, как павианы, томимся от сладострастья (см. похотливое похмелье).
Сексуальные отношения. Если, несмотря на вышеизложенное, вам выпадет удача заняться любовью прежде, чем провалиться в пьяный сон, утреннее похмелье будет куда слабее. По крайней мере, мне так рассказывали.
Климат. В тропиках меньше страдают от похмелья, это факт. Несомненно, помогает то, что в тех краях потеешь, как лангуст в кастрюле, а при этом из организма выводятся токсины. Мне это объяснение кажется недостаточным, ведь процесс метаболизма алкоголя остается таким же, как в Лапландии. Чудеса, да и только.
Вспоминаю новогоднюю ночь в Доминиканской Республике. Хорошо сказано: «вспоминаю»… Последнее, что отпечаталось в мозгу, это то, как я пытаюсь забраться на высокую, сложенную из бревен стойку в баре на берегу, а благовоспитанный мулат-бармен говорит: «Мы будем вынуждены побить Вас, сеньор».
Я проснулся на пляже в состоянии полной амнезии (см. похмелье-амнезия), но ощущение похмелья было вполне терпимым. Думаю, что дома попойка того же размаха закончилась бы для меня в реанимационном отделении.
Настроение. Фактор субъективный и спорный, но играющий определенную роль. Когда пьешь с удовольствием, в хорошей компании или в гармоничном уединении, наслаждаешься приятной беседой, а может, даже пытаешься закадрить кого-то (безответственно намереваясь отложить логическое завершение отношений на следующий день, когда организм обретет лучшую спортивную форму, хотя плод, которым пренебрег сегодня, не съесть уж никогда), похмелье будет не таким тяжелым, как если бы ты ввязался в драку или терпел общество дураков и зануд. При этом не стоит забывать, что может иметь место и вполне достойная перебранка — без всякой поножовщины и размахиваний бутылками, — она тоже позволяет расслабиться.
Возраст. С возрастом похмелье переносится все тяжелее.
В двадцать лет просыпаешься с головной болью и немного не в себе. Завтракаешь, выкуриваешь сигаретку, около полудня опрокидываешь несколько стаканчиков пива — и опять как новый!
Начиная с тридцати пяти, то есть именно тогда, когда, наконец, понимаешь, что все в мире — обман, похмелье становится нестерпимо жестоким и может длиться не один день (см. разрушительное похмелье).
Я представляю себе старость, как одно затяжное похмелье, более или менее жестокое, в зависимости от прочности обшивки корабля.
Похмельем страдают не только люди, но и животные.
У моей подруги, назовем ее Алой, есть собака, симпатичный белый двор-терьер, который не откликается на кличку Троцкий, поскольку глух как пень.
Троцкий обожает пиво. (Кстати, у могущественного судьи Роя Бина [9] был медведь, любивший пиво. Я потом расскажу о нем, — о судье, а не о медведе — в разделе о гневливом похмелье). Так вот, любовь собаки к пиву обнаружилась случайно, благодаря опрокинувшемуся стакану. Пес сладострастно вылизал золотистую жидкость до последней капли, и в этом нет ничего особенного: вспомним Милу, собаку Тэнтэна — та просто шалеет от виски.
Алая любит брать Троцкого с собой на прогулки. Девочка она простая, к тому же рокерша, и, следовательно, частенько наведывается в заведения, где рекой льется пиво, курят травку и гремит музыка (может, в этом и кроется причина собачьей глухоты). В гашишно-марихуановом дыму, среди падающих стаканов и не до конца опустошенных летающих бутылок, пес набирается под завязку.
Алая рассказывает, что весь следующий день Троцкий почти все время спит или лежит, беспрерывно гадит, пьет больше обычного, рычит на всех, а если она ест салат из лука, помидоров и салатных листьев, собака просит поделиться.
Я отмечу только некоторые, наиболее значимые факторы и причины.
Качество и вид напитка. Основополагающий фактор. Чем хуже качество потребляемого алкоголя, тем сильнее похмелье. Советуем пить только качественные напитки, пусть даже во вред вашему кошельку.
Для крепких напитков важна профессиональная дистилляция и благородство исходного сырья.
В Шотландии мне довелось посетить безукоризненно организованные заводы дома Гленфиддиш, и я вынес из этого посещения глубокое удовлетворение и абсолютную веру в солодовый виски.
Чем выше качество вина, тем ниже содержание метанола. В процессе метаболизма ядовитый метанол превращается в формальдегид и муравьиную кислоту, вызывающие отвратительное похмелье.
Содержание метанола выше в темных напитках, вроде коньяка, и ниже в белых, например, в водке или джине.
Кроме того, в белых несладких напитках меньше токсичных остатков и добавок.
Обмен веществ. Фактор очевидный и бесспорный. Чем более здоровой, сильной и трудолюбивой печенью одарила вас природа, тем быстрее и легче пройдет похмелье.
Говорят, что печень Ричарда Бартона была погребена отдельно, с военными почестями и салютом.
Табак. Мы, курильщики, страдаем от похмелья сильнее, чем некурящие. К тому же во время выпивки куришь гораздо больше обычного. Пока опустошаешь стакан, практически прикуриваешь одну сигарету от другой. А уж если очередной запой начался с поданного на десерт виски или коньяка, а вслед за послеобеденной сигарой потянулась гирлянда сигарет и батарея джин-тоников, расплата будет жестокой.
Кровоизлияния, приливы и тяжелая голова наполовину спровоцированы табачной интоксикацией, никотиновым отравлением и смолами, серым асфальтом застывшими в организме.
Вес. Чем больше весит индивид, тем больше в нем жира и воды, в которых растворяется алкоголь, вследствие чего снижается концентрация этанола. При одинаковом объеме выпитого, Стен Лорел будет мучиться похмельем куда сильнее, чем Оливер Харди [8].
Питание. Если ваше питание разнообразно и сбалансировано, количество животных жиров ограничено, но при этом вы потребляете много овощей, фруктов, рыбы (особенно белой) и продуктов, богатых клетчаткой, вы сумеете дать отпор похмелью, поскольку ваш организм располагает достаточным запасом витаминов и минералов, и вы будете страдать меньше, нежели те, кто питается плохо и скудно.
Пол. Женщины хуже, чем мужчины, усваивают алкоголь: быстрее пьянеют и, как правило, сильнее страдают от похмелья. В их печени меньше энзима алкоголь-дегидрогеназы, а содержание воды в теле пропорционально ниже. Из напитков они лучше всего переносят пиво.
С грустью констатирую, что на этом заканчивается наше единственное преимущество.
Как и во многих других сферах жизни, мужчины и женщины совершенно по-разному ведут себя в отношении выпивки.
Женщин алкоголь делает блудливыми, а нас нет, поскольку мы блудливы всегда. Хотя женщины пьянеют быстрее, мы, по-видимому, допускаем ошибку: отвечаем джин-тоником на каждое выпитое женщиной пиво. И когда они выражают желание насладиться нами на десерт, отвечаем на страсть слабостью.
По этому поводу мне вспоминается типично английский анекдот:
"Мажордом спрашивает интересную даму:
— Мадам желает виски?
— Нет, благодарю. Виски плохо действует мне на ноги.
— Неужели отекают, мадам?
— Нет, раздвигаются".
Однако на следующий день, больные похмельем, они и слышать ни о чем подобном не хотят, а мы, как павианы, томимся от сладострастья (см. похотливое похмелье).
Сексуальные отношения. Если, несмотря на вышеизложенное, вам выпадет удача заняться любовью прежде, чем провалиться в пьяный сон, утреннее похмелье будет куда слабее. По крайней мере, мне так рассказывали.
Климат. В тропиках меньше страдают от похмелья, это факт. Несомненно, помогает то, что в тех краях потеешь, как лангуст в кастрюле, а при этом из организма выводятся токсины. Мне это объяснение кажется недостаточным, ведь процесс метаболизма алкоголя остается таким же, как в Лапландии. Чудеса, да и только.
Вспоминаю новогоднюю ночь в Доминиканской Республике. Хорошо сказано: «вспоминаю»… Последнее, что отпечаталось в мозгу, это то, как я пытаюсь забраться на высокую, сложенную из бревен стойку в баре на берегу, а благовоспитанный мулат-бармен говорит: «Мы будем вынуждены побить Вас, сеньор».
Я проснулся на пляже в состоянии полной амнезии (см. похмелье-амнезия), но ощущение похмелья было вполне терпимым. Думаю, что дома попойка того же размаха закончилась бы для меня в реанимационном отделении.
Настроение. Фактор субъективный и спорный, но играющий определенную роль. Когда пьешь с удовольствием, в хорошей компании или в гармоничном уединении, наслаждаешься приятной беседой, а может, даже пытаешься закадрить кого-то (безответственно намереваясь отложить логическое завершение отношений на следующий день, когда организм обретет лучшую спортивную форму, хотя плод, которым пренебрег сегодня, не съесть уж никогда), похмелье будет не таким тяжелым, как если бы ты ввязался в драку или терпел общество дураков и зануд. При этом не стоит забывать, что может иметь место и вполне достойная перебранка — без всякой поножовщины и размахиваний бутылками, — она тоже позволяет расслабиться.
Возраст. С возрастом похмелье переносится все тяжелее.
В двадцать лет просыпаешься с головной болью и немного не в себе. Завтракаешь, выкуриваешь сигаретку, около полудня опрокидываешь несколько стаканчиков пива — и опять как новый!
Начиная с тридцати пяти, то есть именно тогда, когда, наконец, понимаешь, что все в мире — обман, похмелье становится нестерпимо жестоким и может длиться не один день (см. разрушительное похмелье).
Я представляю себе старость, как одно затяжное похмелье, более или менее жестокое, в зависимости от прочности обшивки корабля.
Похмельем страдают не только люди, но и животные.
У моей подруги, назовем ее Алой, есть собака, симпатичный белый двор-терьер, который не откликается на кличку Троцкий, поскольку глух как пень.
Троцкий обожает пиво. (Кстати, у могущественного судьи Роя Бина [9] был медведь, любивший пиво. Я потом расскажу о нем, — о судье, а не о медведе — в разделе о гневливом похмелье). Так вот, любовь собаки к пиву обнаружилась случайно, благодаря опрокинувшемуся стакану. Пес сладострастно вылизал золотистую жидкость до последней капли, и в этом нет ничего особенного: вспомним Милу, собаку Тэнтэна — та просто шалеет от виски.
Алая любит брать Троцкого с собой на прогулки. Девочка она простая, к тому же рокерша, и, следовательно, частенько наведывается в заведения, где рекой льется пиво, курят травку и гремит музыка (может, в этом и кроется причина собачьей глухоты). В гашишно-марихуановом дыму, среди падающих стаканов и не до конца опустошенных летающих бутылок, пес набирается под завязку.
Алая рассказывает, что весь следующий день Троцкий почти все время спит или лежит, беспрерывно гадит, пьет больше обычного, рычит на всех, а если она ест салат из лука, помидоров и салатных листьев, собака просит поделиться.
Основные рекомендации
Независимо от типа и интенсивности похмелья, существует целый ряд факторов и рекомендаций, которые необходимо иметь в виду, и неукоснительно выполнять в момент кораблекрушения. Они рождены опытом собственных грубейших ошибок. Все рекомендации носят негативный или, скорее, пассивный характер, поскольку призывают к воздержанию и предупреждают: этого не следует делать.
В большей или меньшей степени любое похмелье — за исключением некоторых особенных психологических реакций, пробуждаемых или усыпляемых в той или иной жертве — являет собой картину почти универсальную и общую, роднящую всех нас, страдающих этой хворью: физическое недомогание, различающееся лишь некоторыми оттенками, в зависимости от локализации (голова, глаза, горло, гортань, желудок, почки — печень предательски не болит — кишки или все это вместе), нарушение ориентации в пространстве, общее отупение, чувство повышенной ранимости, незащищенности и заметная неуверенность практически во всем.
Исходя из этих общих предпосылок, можно выделить виды деятельности, в чьи лабиринты не следует углубляться с похмелья, дабы не зайти в тупик и избежать ненужных потерь.
Не претендуя на то, чтобы привести исчерпывающий перечень запрещенных действий, и сознавая, что читатель может сам подсказать ряд пунктов, основываясь на ассоциациях, элементарной логике и экстраполяции (понятно, например, что в состоянии похмелья не стоит присутствовать на вскрытии), предлагаем следующий краткий свод базовых советов:
Не летать на самолете. Летать страшно всегда, на взлете и посадке волосы имеют обыкновение вставать дыбом, но если вы сели в самолет в состоянии похмелья, полет может обернуться кошмаром.
И пусть не будет даже намека на турбулентность, и заученные улыбки стюардесс — этих соблазнительных барометров, милые лица которых точно отражают, что в действительности происходит в. недрах летательного аппарата — ни разу не дрогнут за время путешествия. Но если, в довершение всех бед, в полете приключится тряска, а то и гроза, жалкие послепохмельные ошметки самоконтроля подвергнутся суровому испытанию. Чтобы не стать посмешищем, вам придется сконцентрироваться и не поддаться панике.
Не нужно летать с похмелья. Но уж если положение безвыходное, и путешествия внутри опасной сигары никак не избежать — я имею в виду экстремальные ситуации: например, вам (сотруднику ЦРУ) нужно эвакуироваться из Сайгона во время войны во Вьетнаме — тогда лучше всего опрокинуть в баре аэропорта пару стаканчиков виски; оказавшись на борту, непосредственно перед взлетом, до дна осушить фляжку, являющуюся неотъемлемой частью вашего ручного багажа, а потом, не дожидаясь торжественного выезда тележки с апельсиновым соком и минералкой, попросить парочку смешных малюсеньких бутылочек, и еще две — когда тележка подъедет к вашему ряду.
Если фляжка была из разряда профессиональных, а именно емкостью не менее трехсот миллилитров, то вслед за похмельем и приступом паники наступит состояние глухого наплевательства, и вам будет все равно, трясется ли проклятый самолет или, может, его преследует ракета.
В большей или меньшей степени любое похмелье — за исключением некоторых особенных психологических реакций, пробуждаемых или усыпляемых в той или иной жертве — являет собой картину почти универсальную и общую, роднящую всех нас, страдающих этой хворью: физическое недомогание, различающееся лишь некоторыми оттенками, в зависимости от локализации (голова, глаза, горло, гортань, желудок, почки — печень предательски не болит — кишки или все это вместе), нарушение ориентации в пространстве, общее отупение, чувство повышенной ранимости, незащищенности и заметная неуверенность практически во всем.
Исходя из этих общих предпосылок, можно выделить виды деятельности, в чьи лабиринты не следует углубляться с похмелья, дабы не зайти в тупик и избежать ненужных потерь.
Не претендуя на то, чтобы привести исчерпывающий перечень запрещенных действий, и сознавая, что читатель может сам подсказать ряд пунктов, основываясь на ассоциациях, элементарной логике и экстраполяции (понятно, например, что в состоянии похмелья не стоит присутствовать на вскрытии), предлагаем следующий краткий свод базовых советов:
Не летать на самолете. Летать страшно всегда, на взлете и посадке волосы имеют обыкновение вставать дыбом, но если вы сели в самолет в состоянии похмелья, полет может обернуться кошмаром.
И пусть не будет даже намека на турбулентность, и заученные улыбки стюардесс — этих соблазнительных барометров, милые лица которых точно отражают, что в действительности происходит в. недрах летательного аппарата — ни разу не дрогнут за время путешествия. Но если, в довершение всех бед, в полете приключится тряска, а то и гроза, жалкие послепохмельные ошметки самоконтроля подвергнутся суровому испытанию. Чтобы не стать посмешищем, вам придется сконцентрироваться и не поддаться панике.
Не нужно летать с похмелья. Но уж если положение безвыходное, и путешествия внутри опасной сигары никак не избежать — я имею в виду экстремальные ситуации: например, вам (сотруднику ЦРУ) нужно эвакуироваться из Сайгона во время войны во Вьетнаме — тогда лучше всего опрокинуть в баре аэропорта пару стаканчиков виски; оказавшись на борту, непосредственно перед взлетом, до дна осушить фляжку, являющуюся неотъемлемой частью вашего ручного багажа, а потом, не дожидаясь торжественного выезда тележки с апельсиновым соком и минералкой, попросить парочку смешных малюсеньких бутылочек, и еще две — когда тележка подъедет к вашему ряду.
Если фляжка была из разряда профессиональных, а именно емкостью не менее трехсот миллилитров, то вслед за похмельем и приступом паники наступит состояние глухого наплевательства, и вам будет все равно, трясется ли проклятый самолет или, может, его преследует ракета.