Страница:
Для литературы и кинематографа похмелье стало предметом всестороннего изучения.
В литературе мы найдем множество произведений, вращающихся вокруг алкогольной темы, герои которых страдают от похмелья.
Точно так же, как и в повседневной жизни или в истории, похмелье практически не появляется на страницах книг до XIX и XX веков.
Обращаясь единственно к архивам собственной памяти, вспоминаю безрадостные рассветы Филиппа Марлоу — детектива, созданного воображением Раймонда Чандлера. По мне, так это лучший персонаж и лучшие романы «черного» жанра. Вспоминаю «Худого человека» Дашиэля Хамметта; расплющивающее, подобно катку, похмелье Генри Чинаски — alter ego Чарльза Буковски, ночь напролет поглощавшего скверное вино и теплое пиво; быстро излечиваемую новыми дозами алкоголя головную боль Томаса Хадсона из «Островов в океане» Хемингуэя. Перманентная попойка или перманентное похмелье, как посмотреть, Джеффри Фирмина — английского консула в мексиканской Куэрнаваке из нигилистского романа Малколма Лоури «У подножья вулкана»; алкоголь в произведениях Джека Лондона; наступившие вслед за ужином отупение и помрачение рассудка, побуждающие Макбета убить своего короля… Перед моим взором ищущий утешения в вине и впадающий в посталкогольную депрессию Атос, узнавший правду о миледи Винтер в «Трех мушкетерах»; лихорадочные, замогильные женские образы По…
Есть еще роман Хуана Гойтисоло La resaca, но я его не читал и не знаю, о чем он, однако предполагаю, что речь идет о морском прибое.
На протяжении всей книги я буду ссылаться на литературные примеры и описания, особенно когда возьмусь за классификацию похмелья по классам и подклассам.
Кинематограф тоже подарил нам несколько запоминающихся образов. Особенно богаты ими вестерны.
Например:
Похмельный Роберт Митчум, которого в «Эльдорадо» Говарда Хоукса юный Джеймс Каан угощает пойлом, вызывающим пожар в желудке при попадании единственной капли бурбона. Помнится, среди прочих компонентов пойла фигурировали ипекакуана и порох. Или еще Виктор МакЛаглен и три его товарища, изломанные похмельем, которые в качестве наказания вынуждены перетаскивать навоз и разжалованы из сержантов в рядовые за то, что слишком буквально выполнили приказ уничтожить партию зараженного виски, предназначенного индейцам из «Форта Апачи» Джона Форда.
Гари Купер, проснувшийся с похмелья в объятиях столь же пьяного Роя Бина (см. Похмелье ira teneatis), в блестящем исполнении Уолтера Бреннана в неподражаемом «Чужом» Уильяма Уайлера. Братья-головорезы Уоррен Оутс и Бен Джонсон из «Дикой банды» — шедевра маэстро Сэма Пекинпаха, вынужденные продолжить путь после страшной попойки, усугубленной наркотиками.
Пол Ньюмен, погрузивший лицо в умывальный таз с колотым льдом в «Ударе» Джоржа Роя Хилла; злодей-страдалец Рей Милланд в «Днях без следа» Билли Уайлдера, в состоянии абстинентного синдрома волокущий в ломбард пишущую машинку, чтобы заложить ее и купить бутылку, совершенно забыв о том, что по случаю праздника Йомкиппур все принадлежащие евреям ломбарды закрыты…
Капитан Уильярд, Мартин Шин, после травмирующего запоя в одиночку в душном номере отеля в Сайгоне в «Апокалипсисе сегодня» Фрэнсиса Форда Копполы; жуткий приступ delirium tremens, или белой горячки, у Жака Леммона в «Днях вина и роз» Блейка Эдвардса, где зритель представляет себе весь кошмар его галлюцинаций, просто видя лицо актера и гримасы ужаса на нем…
Выразительный Ив Монтан в «Красном круге» Жан-Пьера Мельвиля, пробуждающийся в окружении огромных зеленых насекомых…
В дальнейшем я буду ссылаться на подходящие фрагменты из фильмов, используя их так же, как и литературные примеры.
Что касается комиксов, то, отдав должное похмелью Обеликса и отсутствию этого феномена у капитана Хэддока, обратимся к вечно пьяному или с бодуна просвещенному Джимми Мак Клюру — старой ненасытной губке неопределенного возраста, одному из традиционных персонажей необычайных приключений лейтенанта Блуберри.
Великолепные «Братья Фрик» Шелтона, Шеридана и Мавридеса. Трое пройдох и вечных хиппи, пристающих ко всем и каждому и переживающих ярчайшие похмелья. Особенно главный токсикоман, всеядный, помешанный на еде и пиве жирный Фредди по прозвищу Толстяк. К негодованию своих коллег Финиса и Фриуилина Франклина, он способен за один присест выпить бочку пива.
У великого Уилла Эйзнера, создателя Спирита [11], есть целая коллекция запойных, пропащих персонажей, причем чаще всего они встречаются в тех альбомах, где фоном служит Нью-Йорк.
Дакки Люк, создание Госинни и Мориса — еще один запоминающийся похмельный образ. Похожие, как две капли воды, братья Дальтон напиваются до поросячьего визга. Особо отличается самый глупый из них по имени Аверелл. В «Западном цирке» выделяется директор труппы — ненасытный пьянчуга с лицом У.С.Филдса, гениальный и мрачный юморист, из картофелеобразного носа которого вполне можно было бы выжимать водку, пропустив через перегонный куб. Ему принадлежит знаменитая фраза: «Тот, кто питает отвращение к детям и животным, не может быть совсем плохим человеком».
Кот-анархист по кличке Фриц Роберта Крамба и мерзкий карлик мистер Снойд, поселившийся в заднице у толстухи негритянки, питают общую слабость к бутылке.
Рассеянный частный детектив Алак Синнер, созданный Муньосом и Сампайо, частенько просыпается от нечеловеческого грохота городского оркестра, расположившегося прямо у него в голове.
Патетические буржуазные попойки Лозье наутро после дивной ночи заканчиваются любопытными образчикам бодуна. Как, например, у потешного главного героя его шедевра — альбома «Бег крысы».
Отдельного упоминания заслуживает блистательный, — лучше не скажешь, — вклад Леонардо да Винчи в дело разработки способов облегчения похмельных страданий.
Леонардо — истинный представитель Возрождения, чья универсальность не имеет ничего общего с многогранностью, приписываемой Джеймсом Эллроем беспощадному герою «Америки» Питу Бондурану: «Пит был настоящим человеком эпохи Возрождения: сутенер, наркоторговец, убийца с лицензией частного сыщика».
Помимо прочих многочисленных увлечений и талантов да Винчи прославился как шеф-повар могущественного миланского герцога Лодовика Сфорца по прозвищу Мавр.
В этот период своей жизни Леонардо изобрел множество приспособлений для облегчения кухонных работ, причем все они пользовались неслыханным успехом. Достойны упоминания гигантский нож для нарезки кресс-салата, настолько опасный, что Сфорца использовал его как оружие против французов, а также огромная мясорубка для говядины.
Но кроме этого, он изобрел приспособление для облегчения похмельных страданий своего господина. Мавр любил выпить и частенько просыпался в совершенно разобранном состоянии.
Леонардо изобрел удобное наклонное кресло — на подробном чертеже оно напоминает современные кресла в кабинете дантиста — почти трон, в котором пациент удобно устраивается и наслаждается одновременно несколькими целебными процедурами: прохладным ветерком от установленного напротив вентилятора, массажем полуобнаженного тела двумя парами механических рук в мягких чехольчиках, а также удивительным эффектом от погружения ног в прохладный ручеек, вода в котором приводится в движение обычными мельничными лопастями.
Весь этот механизм функционирует благодаря живой тяге одного единственного работника, орудующего рычагом.
Историческое значение
Классы и подклассы
Разрушительное похмелье
Гневливое похмелье (Ira teneatis)
В литературе мы найдем множество произведений, вращающихся вокруг алкогольной темы, герои которых страдают от похмелья.
Точно так же, как и в повседневной жизни или в истории, похмелье практически не появляется на страницах книг до XIX и XX веков.
Обращаясь единственно к архивам собственной памяти, вспоминаю безрадостные рассветы Филиппа Марлоу — детектива, созданного воображением Раймонда Чандлера. По мне, так это лучший персонаж и лучшие романы «черного» жанра. Вспоминаю «Худого человека» Дашиэля Хамметта; расплющивающее, подобно катку, похмелье Генри Чинаски — alter ego Чарльза Буковски, ночь напролет поглощавшего скверное вино и теплое пиво; быстро излечиваемую новыми дозами алкоголя головную боль Томаса Хадсона из «Островов в океане» Хемингуэя. Перманентная попойка или перманентное похмелье, как посмотреть, Джеффри Фирмина — английского консула в мексиканской Куэрнаваке из нигилистского романа Малколма Лоури «У подножья вулкана»; алкоголь в произведениях Джека Лондона; наступившие вслед за ужином отупение и помрачение рассудка, побуждающие Макбета убить своего короля… Перед моим взором ищущий утешения в вине и впадающий в посталкогольную депрессию Атос, узнавший правду о миледи Винтер в «Трех мушкетерах»; лихорадочные, замогильные женские образы По…
Есть еще роман Хуана Гойтисоло La resaca, но я его не читал и не знаю, о чем он, однако предполагаю, что речь идет о морском прибое.
На протяжении всей книги я буду ссылаться на литературные примеры и описания, особенно когда возьмусь за классификацию похмелья по классам и подклассам.
Кинематограф тоже подарил нам несколько запоминающихся образов. Особенно богаты ими вестерны.
Например:
Похмельный Роберт Митчум, которого в «Эльдорадо» Говарда Хоукса юный Джеймс Каан угощает пойлом, вызывающим пожар в желудке при попадании единственной капли бурбона. Помнится, среди прочих компонентов пойла фигурировали ипекакуана и порох. Или еще Виктор МакЛаглен и три его товарища, изломанные похмельем, которые в качестве наказания вынуждены перетаскивать навоз и разжалованы из сержантов в рядовые за то, что слишком буквально выполнили приказ уничтожить партию зараженного виски, предназначенного индейцам из «Форта Апачи» Джона Форда.
Гари Купер, проснувшийся с похмелья в объятиях столь же пьяного Роя Бина (см. Похмелье ira teneatis), в блестящем исполнении Уолтера Бреннана в неподражаемом «Чужом» Уильяма Уайлера. Братья-головорезы Уоррен Оутс и Бен Джонсон из «Дикой банды» — шедевра маэстро Сэма Пекинпаха, вынужденные продолжить путь после страшной попойки, усугубленной наркотиками.
Пол Ньюмен, погрузивший лицо в умывальный таз с колотым льдом в «Ударе» Джоржа Роя Хилла; злодей-страдалец Рей Милланд в «Днях без следа» Билли Уайлдера, в состоянии абстинентного синдрома волокущий в ломбард пишущую машинку, чтобы заложить ее и купить бутылку, совершенно забыв о том, что по случаю праздника Йомкиппур все принадлежащие евреям ломбарды закрыты…
Капитан Уильярд, Мартин Шин, после травмирующего запоя в одиночку в душном номере отеля в Сайгоне в «Апокалипсисе сегодня» Фрэнсиса Форда Копполы; жуткий приступ delirium tremens, или белой горячки, у Жака Леммона в «Днях вина и роз» Блейка Эдвардса, где зритель представляет себе весь кошмар его галлюцинаций, просто видя лицо актера и гримасы ужаса на нем…
Выразительный Ив Монтан в «Красном круге» Жан-Пьера Мельвиля, пробуждающийся в окружении огромных зеленых насекомых…
В дальнейшем я буду ссылаться на подходящие фрагменты из фильмов, используя их так же, как и литературные примеры.
Что касается комиксов, то, отдав должное похмелью Обеликса и отсутствию этого феномена у капитана Хэддока, обратимся к вечно пьяному или с бодуна просвещенному Джимми Мак Клюру — старой ненасытной губке неопределенного возраста, одному из традиционных персонажей необычайных приключений лейтенанта Блуберри.
Великолепные «Братья Фрик» Шелтона, Шеридана и Мавридеса. Трое пройдох и вечных хиппи, пристающих ко всем и каждому и переживающих ярчайшие похмелья. Особенно главный токсикоман, всеядный, помешанный на еде и пиве жирный Фредди по прозвищу Толстяк. К негодованию своих коллег Финиса и Фриуилина Франклина, он способен за один присест выпить бочку пива.
У великого Уилла Эйзнера, создателя Спирита [11], есть целая коллекция запойных, пропащих персонажей, причем чаще всего они встречаются в тех альбомах, где фоном служит Нью-Йорк.
Дакки Люк, создание Госинни и Мориса — еще один запоминающийся похмельный образ. Похожие, как две капли воды, братья Дальтон напиваются до поросячьего визга. Особо отличается самый глупый из них по имени Аверелл. В «Западном цирке» выделяется директор труппы — ненасытный пьянчуга с лицом У.С.Филдса, гениальный и мрачный юморист, из картофелеобразного носа которого вполне можно было бы выжимать водку, пропустив через перегонный куб. Ему принадлежит знаменитая фраза: «Тот, кто питает отвращение к детям и животным, не может быть совсем плохим человеком».
Кот-анархист по кличке Фриц Роберта Крамба и мерзкий карлик мистер Снойд, поселившийся в заднице у толстухи негритянки, питают общую слабость к бутылке.
Рассеянный частный детектив Алак Синнер, созданный Муньосом и Сампайо, частенько просыпается от нечеловеческого грохота городского оркестра, расположившегося прямо у него в голове.
Патетические буржуазные попойки Лозье наутро после дивной ночи заканчиваются любопытными образчикам бодуна. Как, например, у потешного главного героя его шедевра — альбома «Бег крысы».
Отдельного упоминания заслуживает блистательный, — лучше не скажешь, — вклад Леонардо да Винчи в дело разработки способов облегчения похмельных страданий.
Леонардо — истинный представитель Возрождения, чья универсальность не имеет ничего общего с многогранностью, приписываемой Джеймсом Эллроем беспощадному герою «Америки» Питу Бондурану: «Пит был настоящим человеком эпохи Возрождения: сутенер, наркоторговец, убийца с лицензией частного сыщика».
Помимо прочих многочисленных увлечений и талантов да Винчи прославился как шеф-повар могущественного миланского герцога Лодовика Сфорца по прозвищу Мавр.
В этот период своей жизни Леонардо изобрел множество приспособлений для облегчения кухонных работ, причем все они пользовались неслыханным успехом. Достойны упоминания гигантский нож для нарезки кресс-салата, настолько опасный, что Сфорца использовал его как оружие против французов, а также огромная мясорубка для говядины.
Но кроме этого, он изобрел приспособление для облегчения похмельных страданий своего господина. Мавр любил выпить и частенько просыпался в совершенно разобранном состоянии.
Леонардо изобрел удобное наклонное кресло — на подробном чертеже оно напоминает современные кресла в кабинете дантиста — почти трон, в котором пациент удобно устраивается и наслаждается одновременно несколькими целебными процедурами: прохладным ветерком от установленного напротив вентилятора, массажем полуобнаженного тела двумя парами механических рук в мягких чехольчиках, а также удивительным эффектом от погружения ног в прохладный ручеек, вода в котором приводится в движение обычными мельничными лопастями.
Весь этот механизм функционирует благодаря живой тяге одного единственного работника, орудующего рычагом.
Историческое значение
Инквизиция наказывала нечестивых пьяниц, приговаривая их к короткому сеансу пыток и прогулке по городу в смешном покаянном колпаке на голове и с чем-то вроде тяжелых китайских пыточных колодок на шее. Представляешь ли ты, читатель, каково это: с бодуна — да еще с навьюченной на тебя колодой?
Прохлада и журчанье воды, струящейся между цветами, деревьями и кустами в садах Хенералифе в Альгамбре заставляют думать, что арабы Аль-Андалуза хорошо знали, как следует расслабляться после обильных возлияний и посещения гарема.
Но помимо формирования привычек и обычаев, феномен похмелья оказывал непосредственное влияние на развитие исторических событий.
Например — не придерживаясь хронологии.
Говорят, что Сид (согласно некоторым новым теориям, Родриго Диас де Бивар вообще не существовал) публично оскорбил своего короля Альфонса VI в Санта-Гадеа лишь потому, что проснулся с тяжелой головой и был необычно возбужден после изрядной попойки со своим помощником.
Джакомо Казакове не всегда удавалось удовлетворить своих любовниц. Плутовка Умбертина Мартелло, редкостно похотливая монашка-карлица, необычайно возбуждавшая знаменитого соблазнителя, засвидетельствовала, что Казакова оказался не на высоте (или, скорее, не на «нижние», принимая во внимание рост карлицы и характер совершаемого действия) как-то на рассвете, после бессонной ночи и выпитого моря черешневой водки.
Известно, что семья Клэнтонов позволила себе значительно превысить норму выпитого ночью накануне знаменитой дуэли в «О'Кей» коррале, когда братья Эрп и Док Холлидей нафаршировали их свинцом.
Гитлер уцелел после покушения в зале совещаний своей ставки благодаря тому, что заговорщик Клаус фон Штауффенберг оставил портфель с взрывчаткой слишком далеко от стула фюрера. Накануне ночью, пытаясь заснуть и справиться с нервным возбуждением, Штауффенберг опустошил на две трети бутылку коньяка «Хеннеси».
Панчо Вилья пребывал в привычном состоянии похмелья и потому совершил ошибку и приказал расстрелять восемнадцать американских горных инженеров, ссадив их с поезда близ Чиуауа. При тех же обстоятельствах он повторно попал впросак и приказал убить девятнадцать гражданских жителей Колумбуса, Новая Мексика. Эти два промаха побудили генерала Джона Першинга возглавить экспедицию в составе четырех тысяч американских солдат, пересечь мексиканскую границу и отловить незадачливого Вилью.
Когда в городе Хартум, осажденном восками Махди, не осталось ни капли алкоголя, страдающий запоем Гордон впал в ступор и, по рассказам, во время последнего штурма позволил убить себя без всякого сопротивления.
Фердинанд VII отменил закон, запрещавший женщинам наследовать трон, перебрав крепкого виноградного вина и проведя ночь с двумя придворными дамами-близняшками. Отмена закона позволила взойти на престол его дочери, будущей королеве Изабелле II и стала причиной первой карлистской войны.
Утверждают, что Генрих VIII Английский переживал жестокий приступ эпилепсии, усугубленный допущенными накануне излишествами, когда подписал смертный приговор своей жене Анне Болейн.
Что его далекий потомок Эдуард VIII перед тем, как выступить по радио с заявлением об отречении с целью женитьбы на дважды разведенной простолюдинке Уоллис Симпсон, выпил полдюжины порций сухого мартини, к которому его пристрастил Уинстон Черчиль.
Что итальянский король Виктор Эммануил мучился похмельем и несварением желудка, обратился к Бенито Муссолини с просьбой сформировать правительство.
Что вечером накануне того, как его выкрашенный в красный цвет триплан был сбит на севере Франции, Манфред фон Рихтхофен, Красный Барон, отмечал в компании товарищей свою восьмидесятую победу и несколько переборщил с шампанским.
Что Роммель был очень плох, когда Монтгомери разбил Африканский Корпус в Эль-Аламейне.
Что египтолог Говард Картер почувствовал головокружение, прочитав проклятье, начертанное на гробнице Тутанхамона. Но, пожалуй, причиной обморока стала не столько смертельная угроза, исходившая от могилы, сколько бутылка джина, распитая накануне вечером в компании лорда Карнарвона.
Что Микеланджело рухнул с лесов к ногам папы Юлия II из-за того, что всю ночь провел в таверне, плохо себя чувствовал и у него никак не получался палец Иеговы на знаменитой фреске в Сикстинской Капелле.
И что закоренелый алкоголик и командующий армией Северной Каролины в гражданской войне в Америке Уильям Текумсе Шерман сочинил свой панегирик геноциду поутру, оставшись без капли виски, и как раз накануне начала кровавого и опустошительного наступления на Юг, увенчавшегося пожаром в Атланте.
«Мы воюем не только против враждебной армии, но и против враждебно настроенного населения. Мы должны сделать так, чтобы твердую руку войны почувствовали и бойцы регулярной армии, и молодые и старые, и бедные и богатые».
Я вспоминаю, как во время войны за Мальвинские острова появились плакаты, касающиеся генерала Галтьери — одного из руководителей аргентинской фашистской хунты: «Пьяница Галтьери, ты убил детей».
Уж не знаю, спьяну или с похмелья принимал великий политический деятель эпохальные решения, приведшие к гибели множества детей, и все из-за дерьмовых островов, расположенных как раз в районе мировой задницы. Не знаю, в каком состоянии пребывала при этом другая великая государственная дама, отдавшая приказ убивать, и у которой страх внушает даже прическа или шляпа: Маргарет Тетчер.
Но существовали свидетели всех перечисленных фактов, были люди, которые видели, как пили накануне случившегося или перед принятием исторических решений главные герои описанных событий, а потому возникает уверенность или, по крайней мере, большая вероятность того, что все они действовали под влиянием похмелья.
Сколько в точности исторических событий свершилось под непосредственным влиянием абстинентного синдрома центральных действующих лиц, мы так никогда и не узнаем.
Опять приходится принимать во внимание тайный и интимный — за исключением редчайших случаев — характер похмелья.
Кто может утверждать, что накануне битвы при Ватерлоо Наполеон перед сном, в одиночку, не выпил бутылочку коньяка?
Что Кастер не потому позволил окружить своих солдат у Литл-Биг-Хорна, что невыносимо страдал от головной боли?
Что Понтий Пилат переживал как раз такой день, когда лучше не принимать решений, и потому умыл руки?
Кто знает, насколько быстро соображал капитан «Титаника», решивший ни на узел не снижать скорость лайнера, хотя и получил предупреждение об опасности столкновения с айсбергом?
Или как себя чувствовал Никита Хрущев, снявший ботинок и колотивший им по столу зала заседаний Совета безопасности ООН, требуя слова?
В следующей главе, озаглавленной «Классы и подклассы похмелья», я продолжу развивать тему взаимосвязей (зачастую противоречивых) между историей и похмельем.
Прохлада и журчанье воды, струящейся между цветами, деревьями и кустами в садах Хенералифе в Альгамбре заставляют думать, что арабы Аль-Андалуза хорошо знали, как следует расслабляться после обильных возлияний и посещения гарема.
Но помимо формирования привычек и обычаев, феномен похмелья оказывал непосредственное влияние на развитие исторических событий.
Например — не придерживаясь хронологии.
Говорят, что Сид (согласно некоторым новым теориям, Родриго Диас де Бивар вообще не существовал) публично оскорбил своего короля Альфонса VI в Санта-Гадеа лишь потому, что проснулся с тяжелой головой и был необычно возбужден после изрядной попойки со своим помощником.
Джакомо Казакове не всегда удавалось удовлетворить своих любовниц. Плутовка Умбертина Мартелло, редкостно похотливая монашка-карлица, необычайно возбуждавшая знаменитого соблазнителя, засвидетельствовала, что Казакова оказался не на высоте (или, скорее, не на «нижние», принимая во внимание рост карлицы и характер совершаемого действия) как-то на рассвете, после бессонной ночи и выпитого моря черешневой водки.
Известно, что семья Клэнтонов позволила себе значительно превысить норму выпитого ночью накануне знаменитой дуэли в «О'Кей» коррале, когда братья Эрп и Док Холлидей нафаршировали их свинцом.
Гитлер уцелел после покушения в зале совещаний своей ставки благодаря тому, что заговорщик Клаус фон Штауффенберг оставил портфель с взрывчаткой слишком далеко от стула фюрера. Накануне ночью, пытаясь заснуть и справиться с нервным возбуждением, Штауффенберг опустошил на две трети бутылку коньяка «Хеннеси».
Панчо Вилья пребывал в привычном состоянии похмелья и потому совершил ошибку и приказал расстрелять восемнадцать американских горных инженеров, ссадив их с поезда близ Чиуауа. При тех же обстоятельствах он повторно попал впросак и приказал убить девятнадцать гражданских жителей Колумбуса, Новая Мексика. Эти два промаха побудили генерала Джона Першинга возглавить экспедицию в составе четырех тысяч американских солдат, пересечь мексиканскую границу и отловить незадачливого Вилью.
Когда в городе Хартум, осажденном восками Махди, не осталось ни капли алкоголя, страдающий запоем Гордон впал в ступор и, по рассказам, во время последнего штурма позволил убить себя без всякого сопротивления.
Фердинанд VII отменил закон, запрещавший женщинам наследовать трон, перебрав крепкого виноградного вина и проведя ночь с двумя придворными дамами-близняшками. Отмена закона позволила взойти на престол его дочери, будущей королеве Изабелле II и стала причиной первой карлистской войны.
Утверждают, что Генрих VIII Английский переживал жестокий приступ эпилепсии, усугубленный допущенными накануне излишествами, когда подписал смертный приговор своей жене Анне Болейн.
Что его далекий потомок Эдуард VIII перед тем, как выступить по радио с заявлением об отречении с целью женитьбы на дважды разведенной простолюдинке Уоллис Симпсон, выпил полдюжины порций сухого мартини, к которому его пристрастил Уинстон Черчиль.
Что итальянский король Виктор Эммануил мучился похмельем и несварением желудка, обратился к Бенито Муссолини с просьбой сформировать правительство.
Что вечером накануне того, как его выкрашенный в красный цвет триплан был сбит на севере Франции, Манфред фон Рихтхофен, Красный Барон, отмечал в компании товарищей свою восьмидесятую победу и несколько переборщил с шампанским.
Что Роммель был очень плох, когда Монтгомери разбил Африканский Корпус в Эль-Аламейне.
Что египтолог Говард Картер почувствовал головокружение, прочитав проклятье, начертанное на гробнице Тутанхамона. Но, пожалуй, причиной обморока стала не столько смертельная угроза, исходившая от могилы, сколько бутылка джина, распитая накануне вечером в компании лорда Карнарвона.
Что Микеланджело рухнул с лесов к ногам папы Юлия II из-за того, что всю ночь провел в таверне, плохо себя чувствовал и у него никак не получался палец Иеговы на знаменитой фреске в Сикстинской Капелле.
И что закоренелый алкоголик и командующий армией Северной Каролины в гражданской войне в Америке Уильям Текумсе Шерман сочинил свой панегирик геноциду поутру, оставшись без капли виски, и как раз накануне начала кровавого и опустошительного наступления на Юг, увенчавшегося пожаром в Атланте.
«Мы воюем не только против враждебной армии, но и против враждебно настроенного населения. Мы должны сделать так, чтобы твердую руку войны почувствовали и бойцы регулярной армии, и молодые и старые, и бедные и богатые».
Я вспоминаю, как во время войны за Мальвинские острова появились плакаты, касающиеся генерала Галтьери — одного из руководителей аргентинской фашистской хунты: «Пьяница Галтьери, ты убил детей».
Уж не знаю, спьяну или с похмелья принимал великий политический деятель эпохальные решения, приведшие к гибели множества детей, и все из-за дерьмовых островов, расположенных как раз в районе мировой задницы. Не знаю, в каком состоянии пребывала при этом другая великая государственная дама, отдавшая приказ убивать, и у которой страх внушает даже прическа или шляпа: Маргарет Тетчер.
Но существовали свидетели всех перечисленных фактов, были люди, которые видели, как пили накануне случившегося или перед принятием исторических решений главные герои описанных событий, а потому возникает уверенность или, по крайней мере, большая вероятность того, что все они действовали под влиянием похмелья.
Сколько в точности исторических событий свершилось под непосредственным влиянием абстинентного синдрома центральных действующих лиц, мы так никогда и не узнаем.
Опять приходится принимать во внимание тайный и интимный — за исключением редчайших случаев — характер похмелья.
Кто может утверждать, что накануне битвы при Ватерлоо Наполеон перед сном, в одиночку, не выпил бутылочку коньяка?
Что Кастер не потому позволил окружить своих солдат у Литл-Биг-Хорна, что невыносимо страдал от головной боли?
Что Понтий Пилат переживал как раз такой день, когда лучше не принимать решений, и потому умыл руки?
Кто знает, насколько быстро соображал капитан «Титаника», решивший ни на узел не снижать скорость лайнера, хотя и получил предупреждение об опасности столкновения с айсбергом?
Или как себя чувствовал Никита Хрущев, снявший ботинок и колотивший им по столу зала заседаний Совета безопасности ООН, требуя слова?
В следующей главе, озаглавленной «Классы и подклассы похмелья», я продолжу развивать тему взаимосвязей (зачастую противоречивых) между историей и похмельем.
Классы и подклассы
Как я уже говорил, есть ряд физических, да и психических симптомов, в большей или меньшей степени проявляющихся при всяком похмелье. Большая часть этих симптомов, как правило, дает о себе знать: пробуждаешься с мыслью, что, как говорил великий галл Абраракурсикс, «небо обрушилось на наши головы», что вместо крови в мозгу циркулирует горячий мазут; голова невыносимо болит, во рту пересохло, шейно-затылочные позвонки свело; одолевает холодный пот, удушье, тахикардия, светобоязнь, головокружение, тошнота, рвота, изжога; наваливается депрессия, дурное настроение, ступор, повышенная обидчивость и чувствительность, слабоумие…
Я бы сказал, что эти явления — вроде родовых признаков для всех типов похмелья, общая заводская марка. Но есть еще преобладающая психологическая характеристика, особое поведение, свойственное каждому из нас в похмелье, или, может быть, гипертрофированное проявление некоторых из перечисленных симптомов. Именно это и сообщает индивидуальность, придает неповторимость, отличает одно похмелье от другого и позволяет классифицировать данное состояние.
Другими словами, выделить то, что определяет их принадлежность к конкретному типу.
Наверное, типов и классов похмелья столько, сколько было, есть и будет на этом свете пьющих людей. Без сомнения, каждый индивид привносит в эту столь личную болезнь соль и горечь своего характера, своих призраков и свою преисподнюю, свои неврозы, мерзости и свою идиосинкразию.
При всем при том, можно несколько абстрагироваться и упорядочить весь этот сонм и хаос, бескрайний, как Вавилонская библиотека Борхеса, сведя разные состояния к определенным моделям или классам со специфическими, дифференцирующими характеристиками.
Тип свалившихся на человека мучений зависит от множества факторов: его характера, обмена веществ, возраста, пола, веса, телосложения, цвета кожи, физического состояния, режима питания, степени привлекательности, профессии, экономического и культурного уровня, политической идеологии, развитости интеллекта, вида и качества потребляемого алкоголя, от того, курит ли он, напился натощак или на полный желудок, от метеорологической обстановки, времени года, фазы луны, событий, сопутствовавших пьянке, от компании, в которой он пил, спал ли один или с кем-то, посчастливилось ли при этом вступить в сексуальные отношения, если да, то с законной супругой или с новой знакомой или любовницей, находился он дома или где-то еще, на побережье или в центральной части страны, на родине или за рубежом, на своем континенте или вдали от него, в отпуске или в командировке… И так далее и тому подобное.
Один и тот же человек способен испытывать самые разные виды похмелья, в зависимости от суммы обуславливающих факторов или варьирования некоторых из них. При этом другие индивидуумы, сохраняя верность теме, всю жизнь страдают лишь одним видом этого недуга, не зависимо от того, что они пьют или делают.
Наука о похмелье не относится к разряду точных.
Созвучно своей хаотичной природе, похмелье отличается известной непредсказуемостью и случайностью.
Мне удалось классифицировать некоторые виды похмелья; посвященные этому заметки приведены ниже, в произвольном порядке, дабы не нарушать дух всей моей книги. Многие типы описаны не отдельно, но объединены во взаимодополняющие пары или даже кровосмесительные трио. Другие существуют изолированно и не имеют ничего общего с прочими зловонными чудовищами.
Итак, открываем перечень.
Я бы сказал, что эти явления — вроде родовых признаков для всех типов похмелья, общая заводская марка. Но есть еще преобладающая психологическая характеристика, особое поведение, свойственное каждому из нас в похмелье, или, может быть, гипертрофированное проявление некоторых из перечисленных симптомов. Именно это и сообщает индивидуальность, придает неповторимость, отличает одно похмелье от другого и позволяет классифицировать данное состояние.
Другими словами, выделить то, что определяет их принадлежность к конкретному типу.
Наверное, типов и классов похмелья столько, сколько было, есть и будет на этом свете пьющих людей. Без сомнения, каждый индивид привносит в эту столь личную болезнь соль и горечь своего характера, своих призраков и свою преисподнюю, свои неврозы, мерзости и свою идиосинкразию.
При всем при том, можно несколько абстрагироваться и упорядочить весь этот сонм и хаос, бескрайний, как Вавилонская библиотека Борхеса, сведя разные состояния к определенным моделям или классам со специфическими, дифференцирующими характеристиками.
Тип свалившихся на человека мучений зависит от множества факторов: его характера, обмена веществ, возраста, пола, веса, телосложения, цвета кожи, физического состояния, режима питания, степени привлекательности, профессии, экономического и культурного уровня, политической идеологии, развитости интеллекта, вида и качества потребляемого алкоголя, от того, курит ли он, напился натощак или на полный желудок, от метеорологической обстановки, времени года, фазы луны, событий, сопутствовавших пьянке, от компании, в которой он пил, спал ли один или с кем-то, посчастливилось ли при этом вступить в сексуальные отношения, если да, то с законной супругой или с новой знакомой или любовницей, находился он дома или где-то еще, на побережье или в центральной части страны, на родине или за рубежом, на своем континенте или вдали от него, в отпуске или в командировке… И так далее и тому подобное.
Один и тот же человек способен испытывать самые разные виды похмелья, в зависимости от суммы обуславливающих факторов или варьирования некоторых из них. При этом другие индивидуумы, сохраняя верность теме, всю жизнь страдают лишь одним видом этого недуга, не зависимо от того, что они пьют или делают.
Наука о похмелье не относится к разряду точных.
Созвучно своей хаотичной природе, похмелье отличается известной непредсказуемостью и случайностью.
Мне удалось классифицировать некоторые виды похмелья; посвященные этому заметки приведены ниже, в произвольном порядке, дабы не нарушать дух всей моей книги. Многие типы описаны не отдельно, но объединены во взаимодополняющие пары или даже кровосмесительные трио. Другие существуют изолированно и не имеют ничего общего с прочими зловонными чудовищами.
Итак, открываем перечень.
Разрушительное похмелье
Классическое, земное, последнее.
Из-за своей колоссальности достойно возглавить список.
Обладает силой стихии.
Похмельная Ниагара.
Цунами, бесчинствующее в организме.
Этот вид похмелья не оставляет надежды на спасение.
Особые психологические характеристики отсутствуют: физические страдания так ужасны, что уж не до психологии.
Обычно поражает лиц после сорока.
Чаще встречается у женщин, чем у мужчин, поскольку женский организм хуже перерабатывает алкоголь.
Подняться с кровати вынуждают только приступы рвоты и мучительные, как при дизентерии, позывы кишечника (см. эсхатологическое похмелье).
Сил не хватает даже на то, чтобы поплакать над своей горькой долей.
Не найти утешения и в мастурбации: приходится рачительно беречь жалкие остатки энергии.
Если в это самое время разразилось стихийное бедствие, не пытайся спастись — да и зачем? — твоя личная катастрофа уже произошла.
Пить побольше воды, можно позволить себе сыворотку внутривенно — и больше ничего.
Этот тип похмелья порождает наибольшее количество столь же драматических, сколь и заезженных — и всегда напрасных — обещаний: «Если выживу, никогда больше не буду пить, клянусь!»
Обычная причина недуга — безудержное поглощение отвратительных сладких напитков, вроде «Куантро», «Ликера 43», «Шартреза», «Бенедиктина», анисовой, жуткого апельсинового ликера «Карпи». Таким образом, прослеживается поэтическая идея возмездия, справедливой кары за употребление внутрь всякого дерьма.
Неприятные последствия усугубляются или удваиваются, если суровое похмелье плавно перетекает в ударный запой.
Да, вот еще одна возможная причина: ты начисто лишен обоняния и тебя отравили некачественной сивухой, настолько скверной, что после нее даже стаканы воняли тухлой рыбой, а изготовителя следовало бы отправить на галеры.
Лучшее известное мне описание разрушительного похмелья дано в знаменитой повести Тома Вулфа «Костер иллюзий»:
«Взорвавшийся телефон разбудил Питера Фоллоу, спавшего внутри лишенного скорлупы яйца, сохранявшего целостность лишь благодаря тонкой полупрозрачной пленочке-сумке. А-а! Это яйцо в тонкой пленке оказалось его головой, правой стороной лежавшей на подушке. Желток был тяжелее ртути, но переливался, как ртуть, и давил на правый висок, и правый глаз, и на правое ухо. Если он попытается приподняться, чтобы снять трубку, этот желток, эта ртуть, эта ядовитая масса всколыхнется, закружится и, в конце концов, просто порвет непрочную пленку, и его мозг вытечет из головы».
Обычно такое похмелье продолжается два дня.
Из-за своей колоссальности достойно возглавить список.
Обладает силой стихии.
Похмельная Ниагара.
Цунами, бесчинствующее в организме.
Этот вид похмелья не оставляет надежды на спасение.
Особые психологические характеристики отсутствуют: физические страдания так ужасны, что уж не до психологии.
Обычно поражает лиц после сорока.
Чаще встречается у женщин, чем у мужчин, поскольку женский организм хуже перерабатывает алкоголь.
Подняться с кровати вынуждают только приступы рвоты и мучительные, как при дизентерии, позывы кишечника (см. эсхатологическое похмелье).
Сил не хватает даже на то, чтобы поплакать над своей горькой долей.
Не найти утешения и в мастурбации: приходится рачительно беречь жалкие остатки энергии.
Если в это самое время разразилось стихийное бедствие, не пытайся спастись — да и зачем? — твоя личная катастрофа уже произошла.
Пить побольше воды, можно позволить себе сыворотку внутривенно — и больше ничего.
Этот тип похмелья порождает наибольшее количество столь же драматических, сколь и заезженных — и всегда напрасных — обещаний: «Если выживу, никогда больше не буду пить, клянусь!»
Обычная причина недуга — безудержное поглощение отвратительных сладких напитков, вроде «Куантро», «Ликера 43», «Шартреза», «Бенедиктина», анисовой, жуткого апельсинового ликера «Карпи». Таким образом, прослеживается поэтическая идея возмездия, справедливой кары за употребление внутрь всякого дерьма.
Неприятные последствия усугубляются или удваиваются, если суровое похмелье плавно перетекает в ударный запой.
Да, вот еще одна возможная причина: ты начисто лишен обоняния и тебя отравили некачественной сивухой, настолько скверной, что после нее даже стаканы воняли тухлой рыбой, а изготовителя следовало бы отправить на галеры.
Лучшее известное мне описание разрушительного похмелья дано в знаменитой повести Тома Вулфа «Костер иллюзий»:
«Взорвавшийся телефон разбудил Питера Фоллоу, спавшего внутри лишенного скорлупы яйца, сохранявшего целостность лишь благодаря тонкой полупрозрачной пленочке-сумке. А-а! Это яйцо в тонкой пленке оказалось его головой, правой стороной лежавшей на подушке. Желток был тяжелее ртути, но переливался, как ртуть, и давил на правый висок, и правый глаз, и на правое ухо. Если он попытается приподняться, чтобы снять трубку, этот желток, эта ртуть, эта ядовитая масса всколыхнется, закружится и, в конце концов, просто порвет непрочную пленку, и его мозг вытечет из головы».
Обычно такое похмелье продолжается два дня.
Гневливое похмелье (Ira teneatis)
«Irа furor brevis est» — «Вспышка гнева быстротечна», утверждал Гораций. Однако озлобленность с бодуна может носить затяжной характер, но главное даже не продолжительность, а интенсивность и разрушительная сила похмельного гнева. Для безумных психопатов в состоянии похмелья гнев — обычное явление, но такая реакция часто встречается и у относительно нормальных людей. Поэтому мы считаем, что было бы неоправданным упрощением считать озлобленность просто подтипом психопатического похмелья.
Гневливое похмелье обманчиво и бессимптомно. Порой кажется, что пациент спокойно и смиренно терпит неудобство засевшего в голове гвоздя, и, вроде бы, пребывает в относительно (но только относительно) хорошем настроении — при этом, даже сам больной вполне уверен в таком положении вещей. Не забывайте, что за исключением смешливого похмелья, все остальные виды этого недуга надолго, вплоть до исцеления, вызывают угнетенное состояние духа. Однако любое оскорбление, насмешка, обида, попытка наступить на мозоль или какой другой чувствительный орган, независимо от силы и калибра перечисленных воздействий, провоцируют моментальный взрыв, выпуская на свободу громы и молнии.
Неосторожно задетый человек с бодуна реагирует, как буйно помешанный, демонстрируя непомерную озлобленность и готовность к жестокому насилию. Если вы оказались в радиусе его действия, и ни один сосуд в его мозгу не лопнул от стремительного скачка кровяного давления, лучше спастись бегством или вооружиться разводным ключом.
Неплохая метафора для описания выброса адреналина и вспышки неукротимого гнева у человека, страдающего похмельем, встречается в приключенческом фильме Генри Хатуэя «Война в джунглях» 1939 года с Гарри Купером. Действие разворачивается в начале XX века на Филиппинах, где Соединенные Штаты ведут колониальную войну, пытаясь задушить восстание мусульманских племен, так называемых мавров, борющихся за независимость.
По ходу фильма вооруженный турецкой саблей неверный набрасывается на полковника. Сам нечестивец настолько напичкан наркотиками и полон фанатизма, что и после того, как его начинили свинцом, будто водолазный скафандр балластом, продолжает атаку и умирает, лишь располосовав американского полковника.
Сила, упорство и разрушительный пыл индивидуума в состоянии гневливого похмелья вполне сравнимы с выше описанным.
Я обнаружил блестящее описание подобного неадекватного предгрозового поведения в документальной книге Джона Поля Хоумвуда «Жизнь к западу от Пекоса» 1896 года. Автор — старый оружейник, знававший самых знаменитых наемных убийц и пропащих душ Техаса, Аризоны и Нью-Мексико последней трети 19 века.
Страдал от жесточайшего похмелья Рой Бин, известный судья-висельник, запойный линчеватель, присвоивший себе титул «мистер закон и порядок к западу от Пекоса». Он вершил справедливость в вонючем салуне Джерси Вилли, в диком округе Лангтри, штат Техас.
Цитирую:
"На суде без защитника, продолжавшемся не более того времени, что требуется, чтобы уломать куртизанку, судья приговорил метиса Хасинто к смерти через повешение за греховное содомитское совокупление с ослицей, без предварительного разрешения ее владельца Эбенезера Монка, что запрещено законом округа Лангтри.
Приговор был приведен в исполнение немедленно, прямо в здании суда, в большом салуне Джерси Вилли, принадлежащем Его Милости.
Рой Бин лично перекинул веревку через потолочную балку и вздернул Хасинто с помощью Грязного Сэма и вашего покорного слуги.
Прежде, чем испустить дух, метис еще долго приплясывал в воздухе.
После этого судья в компании проституток и прочих членов трибунала до рассвета обмывал грандиозную победу правосудия бурбоном «Ратлснейк» и пивом «Тертл».
В уплату за спиртное Его Милость оставил себе сумку почившего. Дело в том, что метису был также назначен штраф в размере платы за выпивку после повешения для всей веселой клиентуры Джерси Вилли.
Во время пирушки ослица Эбенезера Монка была повторно подвергнута сексуальному насилию, но на сей раз с благословения хозяина, поскольку инициатором соития явился сам Рой Бин, изрядно опьяневший и признавшийся, что взгляд ослицы напомнил ему обожаемую актрису Лилли Лангтри. […]
На следующий день Его Милость судья Рой Бин пришел в сознание после полудня в постели сластолюбивой шлюхи Салли, с которой он спал на этой неделе. Со свирепым лицом, сверкая отекшими глазками, демонстрируя явные симптомы жестокого похмелья, он в одних кальсонах спустился в салун и сунул морду в кувшин с пивом. Я пишу об этом, поскольку спал на барной стойке, и меня разбудил вопль и проклятия Его Милости, наткнувшейся сначала на медную плевательницу, а потом на ноги все еще болтавшегося на веревке Хасинто.
Гневливое похмелье обманчиво и бессимптомно. Порой кажется, что пациент спокойно и смиренно терпит неудобство засевшего в голове гвоздя, и, вроде бы, пребывает в относительно (но только относительно) хорошем настроении — при этом, даже сам больной вполне уверен в таком положении вещей. Не забывайте, что за исключением смешливого похмелья, все остальные виды этого недуга надолго, вплоть до исцеления, вызывают угнетенное состояние духа. Однако любое оскорбление, насмешка, обида, попытка наступить на мозоль или какой другой чувствительный орган, независимо от силы и калибра перечисленных воздействий, провоцируют моментальный взрыв, выпуская на свободу громы и молнии.
Неосторожно задетый человек с бодуна реагирует, как буйно помешанный, демонстрируя непомерную озлобленность и готовность к жестокому насилию. Если вы оказались в радиусе его действия, и ни один сосуд в его мозгу не лопнул от стремительного скачка кровяного давления, лучше спастись бегством или вооружиться разводным ключом.
Неплохая метафора для описания выброса адреналина и вспышки неукротимого гнева у человека, страдающего похмельем, встречается в приключенческом фильме Генри Хатуэя «Война в джунглях» 1939 года с Гарри Купером. Действие разворачивается в начале XX века на Филиппинах, где Соединенные Штаты ведут колониальную войну, пытаясь задушить восстание мусульманских племен, так называемых мавров, борющихся за независимость.
По ходу фильма вооруженный турецкой саблей неверный набрасывается на полковника. Сам нечестивец настолько напичкан наркотиками и полон фанатизма, что и после того, как его начинили свинцом, будто водолазный скафандр балластом, продолжает атаку и умирает, лишь располосовав американского полковника.
Сила, упорство и разрушительный пыл индивидуума в состоянии гневливого похмелья вполне сравнимы с выше описанным.
Я обнаружил блестящее описание подобного неадекватного предгрозового поведения в документальной книге Джона Поля Хоумвуда «Жизнь к западу от Пекоса» 1896 года. Автор — старый оружейник, знававший самых знаменитых наемных убийц и пропащих душ Техаса, Аризоны и Нью-Мексико последней трети 19 века.
Страдал от жесточайшего похмелья Рой Бин, известный судья-висельник, запойный линчеватель, присвоивший себе титул «мистер закон и порядок к западу от Пекоса». Он вершил справедливость в вонючем салуне Джерси Вилли, в диком округе Лангтри, штат Техас.
Цитирую:
"На суде без защитника, продолжавшемся не более того времени, что требуется, чтобы уломать куртизанку, судья приговорил метиса Хасинто к смерти через повешение за греховное содомитское совокупление с ослицей, без предварительного разрешения ее владельца Эбенезера Монка, что запрещено законом округа Лангтри.
Приговор был приведен в исполнение немедленно, прямо в здании суда, в большом салуне Джерси Вилли, принадлежащем Его Милости.
Рой Бин лично перекинул веревку через потолочную балку и вздернул Хасинто с помощью Грязного Сэма и вашего покорного слуги.
Прежде, чем испустить дух, метис еще долго приплясывал в воздухе.
После этого судья в компании проституток и прочих членов трибунала до рассвета обмывал грандиозную победу правосудия бурбоном «Ратлснейк» и пивом «Тертл».
В уплату за спиртное Его Милость оставил себе сумку почившего. Дело в том, что метису был также назначен штраф в размере платы за выпивку после повешения для всей веселой клиентуры Джерси Вилли.
Во время пирушки ослица Эбенезера Монка была повторно подвергнута сексуальному насилию, но на сей раз с благословения хозяина, поскольку инициатором соития явился сам Рой Бин, изрядно опьяневший и признавшийся, что взгляд ослицы напомнил ему обожаемую актрису Лилли Лангтри. […]
На следующий день Его Милость судья Рой Бин пришел в сознание после полудня в постели сластолюбивой шлюхи Салли, с которой он спал на этой неделе. Со свирепым лицом, сверкая отекшими глазками, демонстрируя явные симптомы жестокого похмелья, он в одних кальсонах спустился в салун и сунул морду в кувшин с пивом. Я пишу об этом, поскольку спал на барной стойке, и меня разбудил вопль и проклятия Его Милости, наткнувшейся сначала на медную плевательницу, а потом на ноги все еще болтавшегося на веревке Хасинто.