Страница:
Мид наконец отпустил пролетку в старой части города возле Темзы и, пошатываясь, пошел вниз по узкой улице.
Казалось, он совсем не торопился, и только осторожные взгляды, которые изредка бросал по сторонам, говорили о том, что полковник очень наблюдателен. Айвес заметил, что все признаки опьянения исчезли.
Мид оторвался от них на изгибе узкой аллеи, которая была полностью погружена в темноту. Айвес приказал зажечь фонари, и они все обшарили кругом. Но полковника и след простыл. Айвес оставил несколько человек осмотреть дома, стоявшие вдоль аллеи, двоих послал следить за домом Мида и поджидать его возвращения. Остальных отпустил и вернулся в таверну «Зеленый кабан».
— Это был хороший план, — с сочувствием вздохнул Роксбери.
— Если бы он сработал! Как только узнаем, кому принадлежат стоящие там дома, сразу обнаружим, куда делся Мид.
Несмотря на поздний час, владелец домов благодаря связям Роксбери был скоро установлен, и Айвес отправился повидаться с ним. Старый торговец шерстью был здорово раздражен тем, что его подняли с постели в пять часов утра.
Айвесу пришлось пустить в ход свое недюжинное обаяние, и когда они выпили по чашечке кофе, хозяин уже успокоился и позволил его людям осмотреть все здания. Но поиски не дали никаких намеков на личность того, кто скрывался под кличкой Лис и куда делся Мид.
Однако удалось обнаружить, как исчез полковник, — в стене одного из домов находилась потайная дверь. А за ней начинался секретный подземный ход. Узкий сырой туннель соединял шесть домов и выходил на берег реки прямо к небольшой таверне.
Надежда схватить Мида с поличным при попытке возвратить документ на место также провалилась: меморандум обнаружили тем же утром на столе капитана Браунвела, чей кабинет находился рядом с кабинетом Мида. Капитан был потрясен, когда нашел важный документ среди прочих бумаг на своем столе, и сразу доложил об этом старшему офицеру.
Айвес целые сутки находился на ногах и был в дурном расположении духа, встретившись утром со своим крестным в «Зеленом кабане». Роксбери, тоже измученный недосыпанием, не успел присесть, как Айвес резко спросил:
— Так кто вернул документ?
— Не знаю, — мрачно ответил Роксбери и задал не менее неприятный вопрос:
— А что Мид? Вернулся домой?
Айвес покачал головой и упал в кресло.
— Нет еще. И это беспокоит меня — он давно должен был вернуться. Его ведь ждут сегодня в штабе, не так ли?
— Вообще-то нет. Полковник отпросился на две недели, сказав, что ему нужно съездить в Брайтон.
— И когда вам стало известно об этом интересном факте?
Роксбери вздохнул и потер переносицу.
— Как раз перед тем, как я направился сюда. Кажется, дорогой полковник договорился об этом только вчера вечером. И сейчас нет смысла расспрашивать об этом, поскольку старший офицер не в курсе наших подозрений. Круг людей, которым известно про Мида, сведен мною до минимума.
— Но если он собирается в Брайтон, — удивился Айвес, — то Почему не пришел домой перед отъездом? Бьюсь об заклад, он уже мертв. Я уверен, что именно наш Лис убедил его отпроситься на отдых. Теперь никто не будет волноваться из-за отсутствия полковника Мида в течение двух недель.
— А документ? Как он оказался на столе капитана Браунвела? По волшебству?
Айвес улыбнулся.
— Это, вероятно, было легче всего — благодаря взятке какому-нибудь мелкому чиновнику. Скорее всего тот, кому заплатили за возвращение документа, сидит в штабе.
— И мы, конечно, не будем никого расспрашивать об этом, чтобы не испортить нашу игру, — подхватил Роксбери.
В комнате надолго воцарилось молчание, которое нарушил Айвес:
— Похоже, сегодня утром у нас только плохие вести, сэр.
Люди, которые должны были следить за Гримшоу и Коулменом, доложили, что они отправились по домам и ни один из них не выходил до утра.
— Черт! Если ни один из них не является Лисом, то кто же тогда?! — взорвался Роксбери, стукнув кулаком по столу.
— Я бы не стал пока исключать их, сэр. Возможно, что один все-таки покинул свое жилище незамеченным. Не забывайте, мы сами только что узнали о тайных туннелях. Есть еще кое-что, о чем я не упомянул раньше, поскольку не придал этому значения.
И Айвес неохотно рассказал о странном ощущении Огдена, будто кто-то наблюдал за ним прошлой ночью.
— Не могу передать, как меня ободрило это сообщение, — продолжил Роксбери с возрастающим гневом. — Ты хочешь сказать, что твои люди упустили Лиса и он спокойно шныряет у нас под носом?
— Это возможно, если принять во внимание подозрение Огдена. Значит, все это время мы следили не за тем человеком! Лис — это не Коулмен и не Гримшоу. Кстати, в ту ночь Огден как раз наблюдал за Гримшоу, который в последнее время слишком много внимания уделяет мне и моим привычкам. Кроме того, этот парень мне не нравится.
Слишком он скользкий.
— Думаю, следует признать тот факт, что Лис перехитрил нас. Содержимое меморандум;", без сомнения, уже на пути во Францию, и Лис получил свое золото, а Мид — свою пулю.
Капкан пуст, след потерян. Мы снова там, где и начинали.
— Может, и нет, — задумался Айвес. — Капкан не сработал, сэр, но не забывайте, что, вероятно, именно Лис убил Эдварда и Агнес Уэтерби. Вдруг в процессе расследования этих двух преступлений нам удастся найти новый след, который приведет прямо к его норе?
Роксбери заинтересовался.
— Возможно, ты прав. Впрочем, у нас больше нет никаких вариантов.
Нужно поговорить с Софи о ее дяде и этом загадочном ограблении, подумал Айвес. Тут должна быть какая-то связь.
Нужно отыскать ее, ведь она может вывести на Лиса. На сей раз нужно расставить такую ловушку, чтобы хищник не ускользнул!
Утром Софи спускалась по лестнице, когда Айвес вошел в дом. Его не было всю ночь, что было видно по отросшей щетине на лице и той самой одежде, в которой он вечером уходил. Губы Софи презрительно изогнулись, и она хотела пройти мимо, но Айвес схватил ее за локоть.
— Убери свою руку, — ледяным тоном потребовала Софи, — Мне нужно поговорить с тобой. Наедине и сейчас.
— Не представляю о чем.
— Софи, это очень важно. Пожалуйста.
— Хорошо, милорд. Мы можем пройти в ваш кабинет?
Он улыбнулся такой нежной и очаровательной улыбкой, что Софи почувствовала, как гнев ее тает.
— Благодарю, милая. Ты не пожалеешь, клянусь, — тепло сказал Айвес.
Софи усмехнулась, но последовала за мужем.
Дверь за ними закрылась, она посмотрела на его осунувшееся лицо и помятую одежду, а затем прошла к висевшему в углу шнурку.
— Я думаю, тебе станет лучше, если ты поешь и выпьешь.
Айвес благодарно улыбнулся ей. Сбросив камзол и развязав тугой галстук, он согласился, что немного крепкого кофе действительно не помешает.
Появился Эмерсон и, выслушав просьбу Софи, удалился, Оставшись наедине, они тревожно всматривались друг в друга. Софи продержалась сколько смогла, но, когда тишина стала невыносимой, спросила:
— Ну? Что ты хотел сказать?
Айвес покачал головой и устало опустился на кожаную софу, что стояла возле стены.
— Если не возражаешь, я бы предпочел подождать кофе.
Не хочу, чтобы Эмерсон прерывал наш серьезный разговор.
Сердце у Софи едва не замерло. Неужели он сейчас скажет, что их брак оказался ошибкой? Господи! Может, муж решил оставить ее? Похолодев, Софи смотрела на Айвеса, понимая, что уже не представляет своей жизни без него.
Софи с нетерпением ждала, когда дворецкий закончит сервировать стол. Не успела за ним закрыться дверь, как Софи спросила:
— А теперь, милорд, вы скажете наконец, какова причина столь неотложного разговора?
Осторожно поставив на стол чашку с крепким кофе, Айвес кивнул.
— Речь идет об убийстве твоего дяди и Агнес Уэтерби.
Софи вздохнула с облегчением — страшная перспектива развода отступила. Она устало опустилась в кожаное кресло рядом с мужем.
Но что же могло произойти прошлой ночью, если сразу после возвращения домой мужу было так необходимо поговорить с ней об Эдварде? Несмотря на уверенность в том, что Софи точно знала, чем Айвес занимался всю ночь, у нее неожиданно промелькнула мысль: «Может, муж не таскался по шлюхам и не играл в карты? Вдруг его внезапное исчезновение из дома и возвращение утром таким усталым имело какое-то отношение к поиску убийцы Эдварда?» Она предпочла бы думать именно так, но несколько лет замужества за отъявленным негодяем не давали ей повода для оптимизма.
Однако Софи не удержалась и осторожно поинтересовалась, не связано ли убийство Эдварда с причинами, по которым муж отсутствовал целую ночь?
Айвес устало улыбнулся.
— Еще не знаю. Вот почему мы должны поговорить именно сейчас.
Софи нахмурилась и подавила маленький росток надежды, который начал расцветать в душе. Больше она не даст одурачить себя. Саймон слишком часто разыгрывал ее и обманывал, чтобы теперь она могла запросто поверить мужчине на слово — Хорошо. Что ты хотел узнать?
— Вот так? И больше никаких вопросов? Ты начинаешь доверять мне?
Сделав вид, будто ее очень интересуют сейчас складки на шелковом розовом платье, Софи ответила, не поднимая глаз:
— Сомневаюсь, что получу правдивый ответ на свои вопросы. А что касается доверия, — она твердо встретила его взгляд, — нет, милорд, я вам не верю, но буду играть в вашу игру.
Айвес загадочно улыбнулся.
— Думаю, я не имею права винить тебя за твою прямоту, милая.
— Предпочитаешь, чтобы я притворялась? Могу, если ты хочешь.
— Нет, предпочитаю твою честность. Только мне хочется твоего доверия. Я не такой уж плохой, ты знаешь.
Софи затаила дыхание, глядя на сидевшего рядом Айвеса; ей не хотелось, чтобы он выглядел так привлекательно. Он сидел, вытянув перед собой длинные ноги, расстегнутая рубашка открывала мощную шею и темные волосы на груди. Софи была поражена тем, что в этот момент муж казался ей таким.., сексуальным.
Она поднялась и стала ходить, стараясь не смотреть на Айвеса.
— Я никогда не говорила, что ты плохой. Саймон тоже не был плохим — просто самонадеянным негодяем, который ставил свои удовольствия превыше всего. Я благодарна тебе за то, что ты добр ко мне и моей семье. Иногда мне кажется. ты совсем не такой, как Саймон, но временами… — Софи остановилась и выпалила:
— Временами я думаю, что ты такой же, как он.
Айвес поморщился и, откинув голову на спинку софы, закрыл глаза.
— Вероятно, я заслужил это, но сейчас мне не до обсуждения моего характера или поведения Саймона. По правде говоря, я предпочел бы вообще никогда больше не слышать его имени, — мрачно сказал он и посмотрел на Софи.
— Очень хорошо, милорд. Мы не будем говорить о нем.
Так что ты желаешь знать об Эдварде?
Айвес потер виски, пожалев, что не поспал немного перед этим разговором. Но ему необходимо было как можно скорее найти ключ к двум убийствам.
— Я знаю, что вы с дядей не были близки, но не показался ли он тебе каким-то другим перед вашей встречей в доме Аллентона? Не пересекались ли ваши дорожки незадолго до той ночи, когда Эдвард был убит? Не заметила ли ты что-нибудь странное в нем? Постарайся вспомнить все, даже самое незначительное, все, дорогой Мотылек, что помогло бы понять, почему его убили.
Софи некоторое время смотрела на Айвеса, припоминая свой разговор с дядей в ту ночь, когда его убили. Нет, ничего необычного не было. Неожиданно у Софи перехватило дыхание, и она взволнованно воскликнула:
— Как странно, почему я не подумала об этом раньше?
Ну конечно! Это все объясняет! Теперь я точно знаю, почему убили Эдварда. Даже больше: я также знаю, что искал у нас вор и не нашел!
Айвес изумленно смотрел на жену, а Софи села в кресло, перевела дыхание и продолжила:
— Да, я убеждена, что права. Когда я показала эту вещицу, Эдвард сразу узнал ее, но сделал вид, что никогда ее не видел. Негодяй! Он наверняка задумал шантажировать владельца булавки, а мне заявил, что и в глаза ее не видел! — Она засмеялась. — Галстучная булавка с большим рубином!
Именно она связывает смерть Эдварда и кражу в доме!
Глава 17
Казалось, он совсем не торопился, и только осторожные взгляды, которые изредка бросал по сторонам, говорили о том, что полковник очень наблюдателен. Айвес заметил, что все признаки опьянения исчезли.
Мид оторвался от них на изгибе узкой аллеи, которая была полностью погружена в темноту. Айвес приказал зажечь фонари, и они все обшарили кругом. Но полковника и след простыл. Айвес оставил несколько человек осмотреть дома, стоявшие вдоль аллеи, двоих послал следить за домом Мида и поджидать его возвращения. Остальных отпустил и вернулся в таверну «Зеленый кабан».
— Это был хороший план, — с сочувствием вздохнул Роксбери.
— Если бы он сработал! Как только узнаем, кому принадлежат стоящие там дома, сразу обнаружим, куда делся Мид.
Несмотря на поздний час, владелец домов благодаря связям Роксбери был скоро установлен, и Айвес отправился повидаться с ним. Старый торговец шерстью был здорово раздражен тем, что его подняли с постели в пять часов утра.
Айвесу пришлось пустить в ход свое недюжинное обаяние, и когда они выпили по чашечке кофе, хозяин уже успокоился и позволил его людям осмотреть все здания. Но поиски не дали никаких намеков на личность того, кто скрывался под кличкой Лис и куда делся Мид.
Однако удалось обнаружить, как исчез полковник, — в стене одного из домов находилась потайная дверь. А за ней начинался секретный подземный ход. Узкий сырой туннель соединял шесть домов и выходил на берег реки прямо к небольшой таверне.
Надежда схватить Мида с поличным при попытке возвратить документ на место также провалилась: меморандум обнаружили тем же утром на столе капитана Браунвела, чей кабинет находился рядом с кабинетом Мида. Капитан был потрясен, когда нашел важный документ среди прочих бумаг на своем столе, и сразу доложил об этом старшему офицеру.
Айвес целые сутки находился на ногах и был в дурном расположении духа, встретившись утром со своим крестным в «Зеленом кабане». Роксбери, тоже измученный недосыпанием, не успел присесть, как Айвес резко спросил:
— Так кто вернул документ?
— Не знаю, — мрачно ответил Роксбери и задал не менее неприятный вопрос:
— А что Мид? Вернулся домой?
Айвес покачал головой и упал в кресло.
— Нет еще. И это беспокоит меня — он давно должен был вернуться. Его ведь ждут сегодня в штабе, не так ли?
— Вообще-то нет. Полковник отпросился на две недели, сказав, что ему нужно съездить в Брайтон.
— И когда вам стало известно об этом интересном факте?
Роксбери вздохнул и потер переносицу.
— Как раз перед тем, как я направился сюда. Кажется, дорогой полковник договорился об этом только вчера вечером. И сейчас нет смысла расспрашивать об этом, поскольку старший офицер не в курсе наших подозрений. Круг людей, которым известно про Мида, сведен мною до минимума.
— Но если он собирается в Брайтон, — удивился Айвес, — то Почему не пришел домой перед отъездом? Бьюсь об заклад, он уже мертв. Я уверен, что именно наш Лис убедил его отпроситься на отдых. Теперь никто не будет волноваться из-за отсутствия полковника Мида в течение двух недель.
— А документ? Как он оказался на столе капитана Браунвела? По волшебству?
Айвес улыбнулся.
— Это, вероятно, было легче всего — благодаря взятке какому-нибудь мелкому чиновнику. Скорее всего тот, кому заплатили за возвращение документа, сидит в штабе.
— И мы, конечно, не будем никого расспрашивать об этом, чтобы не испортить нашу игру, — подхватил Роксбери.
В комнате надолго воцарилось молчание, которое нарушил Айвес:
— Похоже, сегодня утром у нас только плохие вести, сэр.
Люди, которые должны были следить за Гримшоу и Коулменом, доложили, что они отправились по домам и ни один из них не выходил до утра.
— Черт! Если ни один из них не является Лисом, то кто же тогда?! — взорвался Роксбери, стукнув кулаком по столу.
— Я бы не стал пока исключать их, сэр. Возможно, что один все-таки покинул свое жилище незамеченным. Не забывайте, мы сами только что узнали о тайных туннелях. Есть еще кое-что, о чем я не упомянул раньше, поскольку не придал этому значения.
И Айвес неохотно рассказал о странном ощущении Огдена, будто кто-то наблюдал за ним прошлой ночью.
— Не могу передать, как меня ободрило это сообщение, — продолжил Роксбери с возрастающим гневом. — Ты хочешь сказать, что твои люди упустили Лиса и он спокойно шныряет у нас под носом?
— Это возможно, если принять во внимание подозрение Огдена. Значит, все это время мы следили не за тем человеком! Лис — это не Коулмен и не Гримшоу. Кстати, в ту ночь Огден как раз наблюдал за Гримшоу, который в последнее время слишком много внимания уделяет мне и моим привычкам. Кроме того, этот парень мне не нравится.
Слишком он скользкий.
— Думаю, следует признать тот факт, что Лис перехитрил нас. Содержимое меморандум;", без сомнения, уже на пути во Францию, и Лис получил свое золото, а Мид — свою пулю.
Капкан пуст, след потерян. Мы снова там, где и начинали.
— Может, и нет, — задумался Айвес. — Капкан не сработал, сэр, но не забывайте, что, вероятно, именно Лис убил Эдварда и Агнес Уэтерби. Вдруг в процессе расследования этих двух преступлений нам удастся найти новый след, который приведет прямо к его норе?
Роксбери заинтересовался.
— Возможно, ты прав. Впрочем, у нас больше нет никаких вариантов.
Нужно поговорить с Софи о ее дяде и этом загадочном ограблении, подумал Айвес. Тут должна быть какая-то связь.
Нужно отыскать ее, ведь она может вывести на Лиса. На сей раз нужно расставить такую ловушку, чтобы хищник не ускользнул!
Утром Софи спускалась по лестнице, когда Айвес вошел в дом. Его не было всю ночь, что было видно по отросшей щетине на лице и той самой одежде, в которой он вечером уходил. Губы Софи презрительно изогнулись, и она хотела пройти мимо, но Айвес схватил ее за локоть.
— Убери свою руку, — ледяным тоном потребовала Софи, — Мне нужно поговорить с тобой. Наедине и сейчас.
— Не представляю о чем.
— Софи, это очень важно. Пожалуйста.
— Хорошо, милорд. Мы можем пройти в ваш кабинет?
Он улыбнулся такой нежной и очаровательной улыбкой, что Софи почувствовала, как гнев ее тает.
— Благодарю, милая. Ты не пожалеешь, клянусь, — тепло сказал Айвес.
Софи усмехнулась, но последовала за мужем.
Дверь за ними закрылась, она посмотрела на его осунувшееся лицо и помятую одежду, а затем прошла к висевшему в углу шнурку.
— Я думаю, тебе станет лучше, если ты поешь и выпьешь.
Айвес благодарно улыбнулся ей. Сбросив камзол и развязав тугой галстук, он согласился, что немного крепкого кофе действительно не помешает.
Появился Эмерсон и, выслушав просьбу Софи, удалился, Оставшись наедине, они тревожно всматривались друг в друга. Софи продержалась сколько смогла, но, когда тишина стала невыносимой, спросила:
— Ну? Что ты хотел сказать?
Айвес покачал головой и устало опустился на кожаную софу, что стояла возле стены.
— Если не возражаешь, я бы предпочел подождать кофе.
Не хочу, чтобы Эмерсон прерывал наш серьезный разговор.
Сердце у Софи едва не замерло. Неужели он сейчас скажет, что их брак оказался ошибкой? Господи! Может, муж решил оставить ее? Похолодев, Софи смотрела на Айвеса, понимая, что уже не представляет своей жизни без него.
Софи с нетерпением ждала, когда дворецкий закончит сервировать стол. Не успела за ним закрыться дверь, как Софи спросила:
— А теперь, милорд, вы скажете наконец, какова причина столь неотложного разговора?
Осторожно поставив на стол чашку с крепким кофе, Айвес кивнул.
— Речь идет об убийстве твоего дяди и Агнес Уэтерби.
Софи вздохнула с облегчением — страшная перспектива развода отступила. Она устало опустилась в кожаное кресло рядом с мужем.
Но что же могло произойти прошлой ночью, если сразу после возвращения домой мужу было так необходимо поговорить с ней об Эдварде? Несмотря на уверенность в том, что Софи точно знала, чем Айвес занимался всю ночь, у нее неожиданно промелькнула мысль: «Может, муж не таскался по шлюхам и не играл в карты? Вдруг его внезапное исчезновение из дома и возвращение утром таким усталым имело какое-то отношение к поиску убийцы Эдварда?» Она предпочла бы думать именно так, но несколько лет замужества за отъявленным негодяем не давали ей повода для оптимизма.
Однако Софи не удержалась и осторожно поинтересовалась, не связано ли убийство Эдварда с причинами, по которым муж отсутствовал целую ночь?
Айвес устало улыбнулся.
— Еще не знаю. Вот почему мы должны поговорить именно сейчас.
Софи нахмурилась и подавила маленький росток надежды, который начал расцветать в душе. Больше она не даст одурачить себя. Саймон слишком часто разыгрывал ее и обманывал, чтобы теперь она могла запросто поверить мужчине на слово — Хорошо. Что ты хотел узнать?
— Вот так? И больше никаких вопросов? Ты начинаешь доверять мне?
Сделав вид, будто ее очень интересуют сейчас складки на шелковом розовом платье, Софи ответила, не поднимая глаз:
— Сомневаюсь, что получу правдивый ответ на свои вопросы. А что касается доверия, — она твердо встретила его взгляд, — нет, милорд, я вам не верю, но буду играть в вашу игру.
Айвес загадочно улыбнулся.
— Думаю, я не имею права винить тебя за твою прямоту, милая.
— Предпочитаешь, чтобы я притворялась? Могу, если ты хочешь.
— Нет, предпочитаю твою честность. Только мне хочется твоего доверия. Я не такой уж плохой, ты знаешь.
Софи затаила дыхание, глядя на сидевшего рядом Айвеса; ей не хотелось, чтобы он выглядел так привлекательно. Он сидел, вытянув перед собой длинные ноги, расстегнутая рубашка открывала мощную шею и темные волосы на груди. Софи была поражена тем, что в этот момент муж казался ей таким.., сексуальным.
Она поднялась и стала ходить, стараясь не смотреть на Айвеса.
— Я никогда не говорила, что ты плохой. Саймон тоже не был плохим — просто самонадеянным негодяем, который ставил свои удовольствия превыше всего. Я благодарна тебе за то, что ты добр ко мне и моей семье. Иногда мне кажется. ты совсем не такой, как Саймон, но временами… — Софи остановилась и выпалила:
— Временами я думаю, что ты такой же, как он.
Айвес поморщился и, откинув голову на спинку софы, закрыл глаза.
— Вероятно, я заслужил это, но сейчас мне не до обсуждения моего характера или поведения Саймона. По правде говоря, я предпочел бы вообще никогда больше не слышать его имени, — мрачно сказал он и посмотрел на Софи.
— Очень хорошо, милорд. Мы не будем говорить о нем.
Так что ты желаешь знать об Эдварде?
Айвес потер виски, пожалев, что не поспал немного перед этим разговором. Но ему необходимо было как можно скорее найти ключ к двум убийствам.
— Я знаю, что вы с дядей не были близки, но не показался ли он тебе каким-то другим перед вашей встречей в доме Аллентона? Не пересекались ли ваши дорожки незадолго до той ночи, когда Эдвард был убит? Не заметила ли ты что-нибудь странное в нем? Постарайся вспомнить все, даже самое незначительное, все, дорогой Мотылек, что помогло бы понять, почему его убили.
Софи некоторое время смотрела на Айвеса, припоминая свой разговор с дядей в ту ночь, когда его убили. Нет, ничего необычного не было. Неожиданно у Софи перехватило дыхание, и она взволнованно воскликнула:
— Как странно, почему я не подумала об этом раньше?
Ну конечно! Это все объясняет! Теперь я точно знаю, почему убили Эдварда. Даже больше: я также знаю, что искал у нас вор и не нашел!
Айвес изумленно смотрел на жену, а Софи села в кресло, перевела дыхание и продолжила:
— Да, я убеждена, что права. Когда я показала эту вещицу, Эдвард сразу узнал ее, но сделал вид, что никогда ее не видел. Негодяй! Он наверняка задумал шантажировать владельца булавки, а мне заявил, что и в глаза ее не видел! — Она засмеялась. — Галстучная булавка с большим рубином!
Именно она связывает смерть Эдварда и кражу в доме!
Глава 17
— О чем, черт возьми, ты говоришь? Какая рубиновая булавка?
— Сейчас покажу, — ответила Софи.
Она кинулась к двери и через три минуты появилась с небольшой резной шкатулкой в руках.
— Я уверена, вор искал то, что хранится у меня здесь. Но не нашел того, что искал, так как я брала шкатулку с собой в Харринггон-Чейз. Мама подарила ее мне очень давно, и я по каким-то сентиментальным соображениям всегда беру ее с собой, куда бы ни уезжала. Тут нет ничего ценного, так, несколько колец, серьги и разные побрякушки. По крайней мере я считала так до недавнего времени.
Сев напротив Айвеса, Софи открыла маленькую резную шкатулку и с победным выражением лица достала рубиновую галстучную булавку. И наконец сказала самое главное:
— Я нашла ее на верхней ступеньке лестницы в ту ночь, когда умер Саймон.
Даже Айвесу, не искушенному в таких делах, стало ясно, что квадратный кроваво-красный рубин стоил целое состояние. Его оправа тоже была необычной: окружавшие рубин бриллианты искусно обрамляли его, да и размер рубина делал эту булавку весьма запоминающейся.
— Ты нашла это? Когда? Три-четыре года назад? — спрашивал он, продолжая разглядывать булавку. — И никто не интересовался до недавнего времени?
Легкий румянец появился на щеках Софи.
— Никто не знал, что она находится у меня. Я не собиралась скрывать ее, если ты это подумал. Я намеревалась отыскать хозяина булавки, но ты должен понимать, что, когда умер Саймон, все пошло кувырком. Я была занята похоронами и стремилась поскорее покинуть дом Марлоу, поэтому мне некогда было думать о булавке, пусть даже очень дорогой. В ту ночь я просто положила ее в шкатулку, собираясь расспросить о ней на следующий день, но после смерти Саймона совершенно забыла об этом.
— Ты говоришь, что до недавнего времени никто не знал об этом. Осмелюсь предположить, ты сказала про нее Эдварду незадолго до его смерти, верно? — спросил Айвес, и его глаза заблестели от волнения.
— Да, однажды Фиби случайно рассыпала содержимое шкатулки, и мы нашли эту булавку.
— Итак, Фиби рассыпала шкатулку, и ты вспомнила про булавку, да?
— Верно. Я не знала, что делать, ведь прошло столько времени. Мне показалось весьма странным и даже подозрительным, что никто не упоминал о ее потере. Конечно, после смерти Саймона всем в доме было не до этого, но позже ведь можно было расспросить, как ты думаешь?
Айвес кивнул, и Софи продолжила:
— Если бы в булавке был страз, то объяснение могло быть одним, а если нет, то дело принимало совсем другой оборот. Поэтому я решила выяснить, настоящий ли в ней рубин. Он оказался настоящим. Узнав об этом, я решила отыскать того, кому принадлежала эта булавка.
Логичнее всего было начать с Эдварда. Но дядя сказал, что ему ничего не известно о потерянной драгоценности. Я даже показала ему булавку и спросила, не знает ли он, чья она.
Дядя утверждал, что никогда прежде не видел ее.
— Ты ему поверила?
— В тот момент мне показалось, что он говорит не правду, но я не могла понять причины его лжи.
Айвес снова откинулся на спинку софы и потер подбородок, продолжая разглядывать рубиновую булавку.
— Очень интересно! Если Эдвард узнал булавку и понял, что существует какая-то ужасная причина, по которой владелец скрывал ее потерю…
— Я уверена, что это именно так! — торопливо перебила Софи. — Думаю, именно тогда дядя решил шантажировать ее владельца. Мне кажется очень важным то, что булавка была найдена на верхней ступени лестницы. Может, это и глупо, но у меня тогда было ощущение, что в темноте холла кто-то прятался, когда мы ругались с мужем. Я согласна с тем, что обстоятельства, окружавшие смерть Саймона, кажутся весьма подозрительными, но ведь он сотни раз спускался и поднимался по этим ступеням и в более пьяном состоянии. Я не сталкивала его. Это сделал кто-то другой.
— И в тот момент потерял свою булавку от галстука, — .уточнил Айвес.
— Вполне возможно, — ответила Софи немного неуверенно, и ее щеки покраснели.
— Но если все так и было, то один тот факт, что булавка была найдена на верхней ступеньке, ничего не доказывает.
Если Эдвард не видел, как убили Саймона, то булавка, найденная тобой в ночь убийства, не является причиной того, чтобы начать шантажировать ее владельца. И еще. Если барон Сковилль видел настоящего убийцу, то почему ждал столько лет?
На этот резонный вопрос у Софи не было ответа, и ее прежняя уверенность стала угасать. Может, булавка и не имеет никакого отношения к смерти Эдварда?
— Мне кажется, твой дядя все это время не выжидал, он просто не видел убийцу. Однако имел подозрения, которые так и оставались подозрениями, пока ты не показала ему булавку.
— Но то, что она была найдена наверху лестницы, ничего не доказывает. — Софи была полна сомнений. — Я не думаю, что такого факта достаточно для шантажа, правда?
— Согласен. Но это не означает, что булавка не является важным звеном. Вполне вероятно, она сыграла существенную роль как в шантаже со стороны Эдварда, так и в его убийстве. Появление булавки подтвердило подозрения барона, поэтому он решился на шантаж, за что и был убит.
— А Агнес Уэтерби попыталась пойти по его стопам, и ее постигла та же участь, да?
Айвес кивнул.
— Всем известно, что Эдвард был болтлив, особенно спьяну. Может, он не раскрыл ей всего, но Агнес сама догадалась, начала шантаж — и ее постигла участь Эдварда.
Софи вздрогнула.
— И что же нам теперь делать?
— Если ты не возражаешь, я хотел бы показать булавку своему крестному. Может, он тоже узнает ее.
Роксбери был поднят с постели. Накинув роскошный малиновый халат, он принял Айвеса в элегантной гостиной, смежной со спальней. Скрывая зевоту, герцог опустился в кресло, обитое пурпурным бархатом, и усмехнулся этому сочетанию цветов.
— Я вырядился, словно шлюха в субботний вечер, да? — сказал он и неожиданно повеселел.
Айвес принял протянутую ему чашку кофе и улыбнулся.
— Даже я не мог бы сказать лучше, сэр.
Роксбери расхохотался и, выпив кофе, спросил:
— Ну, что там у тебя? Надеюсь, ты не ради смеха не спишь сам и вытащил меня из постели после бессонной ночи?
Выкладывай.
Улыбка исчезла с лица Айвеса, он достал рубиновую галстучную булавку.
— Мы с Софи считаем, что эта маленькая безделушка может иметь отношение к смерти Эдварда, а также Агнес Уэтерби. Думаю, булавка также связана с Лисом. Но сначала я хотел узнать вы никогда раньше не видели ее?
Роксбери повертел галстучную булавку.
— Весьма безвкусная и очень дорогая безделушка, но я не припомню, чтобы видел ее раньше. Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы говорить со своей женой о Лисе.
Айвес проигнорировал последнюю фразу и невозмутимо передал своему крестному все, что только что услышал от Софи.
— В ущерб своим отношениям с женой я продолжаю делать вид, будто я такой же отъявленный негодяй, как и ее первый муж. Понимая важность того, чем мы сейчас занимаемся, я не сделал ничего, чтобы разуверить ее в этом. Софи считает так же, как и я: эта булавка каким-то необъяснимым образом связана со смертью Эдварда. Если мои подозрения окажутся верными, то сейчас вы держите в руках приманку для Лиса.
Айвес устало откинулся на спинку кресла. Роксбери тоже молчал.
— Итак, — заговорил он наконец. — Расскажи мне, как ты рассчитываешь использовать эту вещицу в нашем деле?
Несмотря на усталость после бессонной ночи, Айвес встал и начал расхаживать по комнате.
— Давайте предположим, — начал он, — что эта дорогостоящая безделушка принадлежит Лису.
Роксбери удивленно приподнял бровь.
— Не слишком ли Притянуто?
— Может быть, — согласился Айвес. — Но не вы ли однажды сказали мне, что незадолго до смерти Марлоу он и Сковилль приблизились к опасной грани предательства, занимаясь продажей сплетен Лису? Помнится, я слышал, что Саймон Марлоу получал наслаждение от власти над людьми и для этого использовал любую возможность, только бы выведать чужие грязные тайны.
Роксбери снова кивнул и добавил:
— Слишком много людей говорили об этой его склонности.
— Не кажется ли вам, что Марлоу мог попытаться выявить личность того, кто покупал их сведения? Я думаю, он сумел это сделать. Может, даже намекнул Сковиллю о том, что разузнал. Они ведь были закадычными друзьями.
Морщинистое лицо Роксбери заметно оживилось.
— Это вполне вероятно.
— Давайте допустим, что Марлоу установил личность Лиса, а если подозрения моего отца верны, то нашими главными кандидатами являются Гримшоу и Коулмен, которые всегда были в свите Марлоу. Допустим, Лис был в гостях на домашней вечеринке, когда умер Марлоу…
— И во время этой пирушки Марлоу намекнул на то, что ему удалось узнать, — продолжил Роксбери. — И Лис убивает его.
— Случайно обронив при этом свою галстучную булавку, — добавил Айвес. — Софи нашла ее, положила в свою шкатулку и напрочь забыла о ней. А совсем недавно показала Эдварду и рассказала, где нашла ее.
— Как ты собираешься действовать? — спросил Роксбери.
— Логичнее всего начать с гостей, которые были на последней пирушке в доме Марлоу. Если мы узнаем, кто там был, то, вероятно, сможем исключить некоторых подозреваемых. У вас, наверное, есть идея, где можно раздобыть такие сведения, дабы не полагаться на память Софи?
— Ты же прекрасно знаешь, что в то время я присматривался к Марлоу и Сковиллю. Я прикажу Поднять старые отчеты. А теперь, если ты не возражаешь, я пойду спать. Советую и тебе поступить так же.
Айвес сразу же направился домой. Узнав, что Софи ушла на прогулку с друзьями, он лег в постель и тут же погрузился в глубокий сон.
Проснувшись через несколько часов, Айвес позвал камердинера. Он чувствовал себя несколько усталым, но после ванны и плотного завтрака был готов спуститься вниз и присоединиться к остальным членам семейства. Однако Эмерсон сообщил, что Софи нет дома: она обедает с Оффингтонами, а затем едет с ними в театр и вернется поздно.
Софи подражала образу жизни светских жен, но лорд Харрингтон видел в браке нечто большее, чем сладкие объятия в постели, и хотел разделить с Софи всю свою жизнь, а это означало не только проживание под одной крышей и встречи по мере необходимости. Айвес вздохнул, понимая, что, пока обречен играть роль беспутного мерзавца, у него нет шанса показать жене, о каком супружестве он мечтает.
Однако впервые после того, как Мид неожиданно исчез, у Айвеса появилась надежда, что охота на Лиса может увенчаться успехом. Вот только как использовать эту булавку?
Может быть, надеть ее самому? Кто-то наверняка узнает ее и поинтересуется, откуда у него эта вещица. Но что делать дальше? Айвес начал нервничать. Он был уверен, что кровавая булавка имеет отношение к убийствам и попытке ограбления, выведет его на Лиса, но никак не мог придумать способа, как использовать ее, чтобы не фигурировать самому и не вынудить шпиона бежать под защиту Наполеона.
Мрачная улыбка скользнула по лицу Айвеса. Оставался только один вариант: шантаж, но не ради денег. Всем известно, что он не испытывал недостатка в деньгах, но его могла привлекать власть. Власть, которой наслаждался Марлоу, возможность заставить кого-то плясать под свою дудку.
Ведь никто из новых знакомых в Лондоне не знал Айвеса настолько хорошо, чтобы удивиться его откровенному деспотизму.
У него был пример Марлоу: тот выбрал роль предателя не ради денег, и не деньги были главным фактором в его стремлении добиться значительного влияния. И если Айвес покажет, что у него такие же склонности, как у Марлоу, то почему бы Лису не поверить в это? Чем больше Айвес размышлял над таким вариантом, тем больше ему нравилась эта идея.
Понимая, что его отсутствие сегодня за карточной игрой может вызвать кривотолки, особенно в связи с внезапным отъездом полковника, Айвес отправился в игорный дом и не удивился, встретив там Гримшоу, Коулмена и других. Но был неприятно поражен, когда среди этих пропитых физиономий увидел Персиваля Форреста. Персиваль был не слишком весел. Он больше был похож на человека, у которого умер близкий друг, или на того, кто проиграл сражение. Догадавшись, что было причиной такого настроения, Айвес вздохнул. Обстановка, похоже, серьезно осложнялась.
Поприветствовав всех, кто сидел за карточным столом, Айвес воспользовался шумными разговорами и, отойдя в сторону, тихо поинтересовался у Форреста:
— Мне казалось, ты оставил развлечения подобного рода.
В голубых глазах Персиваля сверкнул гнев.
— А мне казалось, я знал тебя достаточно хорошо, и потому не мог поверить, что ты связался с этими беспринципными негодяями! Ты что, потерял рассудок? Я ведь предупреждал тебя об этом. Господи, как ты оказался среди этих мерзавцев? Я не верил тому, что слышал в последнее время, да и сейчас отказываюсь верить собственным глазам.
Подумать только, я застаю тебя в таком месте, и ты на короткой ноге с этими уродами! Боже мой, Айвес, о чем ты только думаешь? Твои поступки совсем не характерны для человека, под чьим началом я служил, кем восхищался и кого уважал.
Понимая, что нужно как можно быстрее заставить друга замолчать, лорд Харрингтон оглянулся и с облегчением увидел, что на них пока не обращали внимания.
— Сейчас покажу, — ответила Софи.
Она кинулась к двери и через три минуты появилась с небольшой резной шкатулкой в руках.
— Я уверена, вор искал то, что хранится у меня здесь. Но не нашел того, что искал, так как я брала шкатулку с собой в Харринггон-Чейз. Мама подарила ее мне очень давно, и я по каким-то сентиментальным соображениям всегда беру ее с собой, куда бы ни уезжала. Тут нет ничего ценного, так, несколько колец, серьги и разные побрякушки. По крайней мере я считала так до недавнего времени.
Сев напротив Айвеса, Софи открыла маленькую резную шкатулку и с победным выражением лица достала рубиновую галстучную булавку. И наконец сказала самое главное:
— Я нашла ее на верхней ступеньке лестницы в ту ночь, когда умер Саймон.
Даже Айвесу, не искушенному в таких делах, стало ясно, что квадратный кроваво-красный рубин стоил целое состояние. Его оправа тоже была необычной: окружавшие рубин бриллианты искусно обрамляли его, да и размер рубина делал эту булавку весьма запоминающейся.
— Ты нашла это? Когда? Три-четыре года назад? — спрашивал он, продолжая разглядывать булавку. — И никто не интересовался до недавнего времени?
Легкий румянец появился на щеках Софи.
— Никто не знал, что она находится у меня. Я не собиралась скрывать ее, если ты это подумал. Я намеревалась отыскать хозяина булавки, но ты должен понимать, что, когда умер Саймон, все пошло кувырком. Я была занята похоронами и стремилась поскорее покинуть дом Марлоу, поэтому мне некогда было думать о булавке, пусть даже очень дорогой. В ту ночь я просто положила ее в шкатулку, собираясь расспросить о ней на следующий день, но после смерти Саймона совершенно забыла об этом.
— Ты говоришь, что до недавнего времени никто не знал об этом. Осмелюсь предположить, ты сказала про нее Эдварду незадолго до его смерти, верно? — спросил Айвес, и его глаза заблестели от волнения.
— Да, однажды Фиби случайно рассыпала содержимое шкатулки, и мы нашли эту булавку.
— Итак, Фиби рассыпала шкатулку, и ты вспомнила про булавку, да?
— Верно. Я не знала, что делать, ведь прошло столько времени. Мне показалось весьма странным и даже подозрительным, что никто не упоминал о ее потере. Конечно, после смерти Саймона всем в доме было не до этого, но позже ведь можно было расспросить, как ты думаешь?
Айвес кивнул, и Софи продолжила:
— Если бы в булавке был страз, то объяснение могло быть одним, а если нет, то дело принимало совсем другой оборот. Поэтому я решила выяснить, настоящий ли в ней рубин. Он оказался настоящим. Узнав об этом, я решила отыскать того, кому принадлежала эта булавка.
Логичнее всего было начать с Эдварда. Но дядя сказал, что ему ничего не известно о потерянной драгоценности. Я даже показала ему булавку и спросила, не знает ли он, чья она.
Дядя утверждал, что никогда прежде не видел ее.
— Ты ему поверила?
— В тот момент мне показалось, что он говорит не правду, но я не могла понять причины его лжи.
Айвес снова откинулся на спинку софы и потер подбородок, продолжая разглядывать рубиновую булавку.
— Очень интересно! Если Эдвард узнал булавку и понял, что существует какая-то ужасная причина, по которой владелец скрывал ее потерю…
— Я уверена, что это именно так! — торопливо перебила Софи. — Думаю, именно тогда дядя решил шантажировать ее владельца. Мне кажется очень важным то, что булавка была найдена на верхней ступени лестницы. Может, это и глупо, но у меня тогда было ощущение, что в темноте холла кто-то прятался, когда мы ругались с мужем. Я согласна с тем, что обстоятельства, окружавшие смерть Саймона, кажутся весьма подозрительными, но ведь он сотни раз спускался и поднимался по этим ступеням и в более пьяном состоянии. Я не сталкивала его. Это сделал кто-то другой.
— И в тот момент потерял свою булавку от галстука, — .уточнил Айвес.
— Вполне возможно, — ответила Софи немного неуверенно, и ее щеки покраснели.
— Но если все так и было, то один тот факт, что булавка была найдена на верхней ступеньке, ничего не доказывает.
Если Эдвард не видел, как убили Саймона, то булавка, найденная тобой в ночь убийства, не является причиной того, чтобы начать шантажировать ее владельца. И еще. Если барон Сковилль видел настоящего убийцу, то почему ждал столько лет?
На этот резонный вопрос у Софи не было ответа, и ее прежняя уверенность стала угасать. Может, булавка и не имеет никакого отношения к смерти Эдварда?
— Мне кажется, твой дядя все это время не выжидал, он просто не видел убийцу. Однако имел подозрения, которые так и оставались подозрениями, пока ты не показала ему булавку.
— Но то, что она была найдена наверху лестницы, ничего не доказывает. — Софи была полна сомнений. — Я не думаю, что такого факта достаточно для шантажа, правда?
— Согласен. Но это не означает, что булавка не является важным звеном. Вполне вероятно, она сыграла существенную роль как в шантаже со стороны Эдварда, так и в его убийстве. Появление булавки подтвердило подозрения барона, поэтому он решился на шантаж, за что и был убит.
— А Агнес Уэтерби попыталась пойти по его стопам, и ее постигла та же участь, да?
Айвес кивнул.
— Всем известно, что Эдвард был болтлив, особенно спьяну. Может, он не раскрыл ей всего, но Агнес сама догадалась, начала шантаж — и ее постигла участь Эдварда.
Софи вздрогнула.
— И что же нам теперь делать?
— Если ты не возражаешь, я хотел бы показать булавку своему крестному. Может, он тоже узнает ее.
Роксбери был поднят с постели. Накинув роскошный малиновый халат, он принял Айвеса в элегантной гостиной, смежной со спальней. Скрывая зевоту, герцог опустился в кресло, обитое пурпурным бархатом, и усмехнулся этому сочетанию цветов.
— Я вырядился, словно шлюха в субботний вечер, да? — сказал он и неожиданно повеселел.
Айвес принял протянутую ему чашку кофе и улыбнулся.
— Даже я не мог бы сказать лучше, сэр.
Роксбери расхохотался и, выпив кофе, спросил:
— Ну, что там у тебя? Надеюсь, ты не ради смеха не спишь сам и вытащил меня из постели после бессонной ночи?
Выкладывай.
Улыбка исчезла с лица Айвеса, он достал рубиновую галстучную булавку.
— Мы с Софи считаем, что эта маленькая безделушка может иметь отношение к смерти Эдварда, а также Агнес Уэтерби. Думаю, булавка также связана с Лисом. Но сначала я хотел узнать вы никогда раньше не видели ее?
Роксбери повертел галстучную булавку.
— Весьма безвкусная и очень дорогая безделушка, но я не припомню, чтобы видел ее раньше. Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы говорить со своей женой о Лисе.
Айвес проигнорировал последнюю фразу и невозмутимо передал своему крестному все, что только что услышал от Софи.
— В ущерб своим отношениям с женой я продолжаю делать вид, будто я такой же отъявленный негодяй, как и ее первый муж. Понимая важность того, чем мы сейчас занимаемся, я не сделал ничего, чтобы разуверить ее в этом. Софи считает так же, как и я: эта булавка каким-то необъяснимым образом связана со смертью Эдварда. Если мои подозрения окажутся верными, то сейчас вы держите в руках приманку для Лиса.
Айвес устало откинулся на спинку кресла. Роксбери тоже молчал.
— Итак, — заговорил он наконец. — Расскажи мне, как ты рассчитываешь использовать эту вещицу в нашем деле?
Несмотря на усталость после бессонной ночи, Айвес встал и начал расхаживать по комнате.
— Давайте предположим, — начал он, — что эта дорогостоящая безделушка принадлежит Лису.
Роксбери удивленно приподнял бровь.
— Не слишком ли Притянуто?
— Может быть, — согласился Айвес. — Но не вы ли однажды сказали мне, что незадолго до смерти Марлоу он и Сковилль приблизились к опасной грани предательства, занимаясь продажей сплетен Лису? Помнится, я слышал, что Саймон Марлоу получал наслаждение от власти над людьми и для этого использовал любую возможность, только бы выведать чужие грязные тайны.
Роксбери снова кивнул и добавил:
— Слишком много людей говорили об этой его склонности.
— Не кажется ли вам, что Марлоу мог попытаться выявить личность того, кто покупал их сведения? Я думаю, он сумел это сделать. Может, даже намекнул Сковиллю о том, что разузнал. Они ведь были закадычными друзьями.
Морщинистое лицо Роксбери заметно оживилось.
— Это вполне вероятно.
— Давайте допустим, что Марлоу установил личность Лиса, а если подозрения моего отца верны, то нашими главными кандидатами являются Гримшоу и Коулмен, которые всегда были в свите Марлоу. Допустим, Лис был в гостях на домашней вечеринке, когда умер Марлоу…
— И во время этой пирушки Марлоу намекнул на то, что ему удалось узнать, — продолжил Роксбери. — И Лис убивает его.
— Случайно обронив при этом свою галстучную булавку, — добавил Айвес. — Софи нашла ее, положила в свою шкатулку и напрочь забыла о ней. А совсем недавно показала Эдварду и рассказала, где нашла ее.
— Как ты собираешься действовать? — спросил Роксбери.
— Логичнее всего начать с гостей, которые были на последней пирушке в доме Марлоу. Если мы узнаем, кто там был, то, вероятно, сможем исключить некоторых подозреваемых. У вас, наверное, есть идея, где можно раздобыть такие сведения, дабы не полагаться на память Софи?
— Ты же прекрасно знаешь, что в то время я присматривался к Марлоу и Сковиллю. Я прикажу Поднять старые отчеты. А теперь, если ты не возражаешь, я пойду спать. Советую и тебе поступить так же.
Айвес сразу же направился домой. Узнав, что Софи ушла на прогулку с друзьями, он лег в постель и тут же погрузился в глубокий сон.
Проснувшись через несколько часов, Айвес позвал камердинера. Он чувствовал себя несколько усталым, но после ванны и плотного завтрака был готов спуститься вниз и присоединиться к остальным членам семейства. Однако Эмерсон сообщил, что Софи нет дома: она обедает с Оффингтонами, а затем едет с ними в театр и вернется поздно.
Софи подражала образу жизни светских жен, но лорд Харрингтон видел в браке нечто большее, чем сладкие объятия в постели, и хотел разделить с Софи всю свою жизнь, а это означало не только проживание под одной крышей и встречи по мере необходимости. Айвес вздохнул, понимая, что, пока обречен играть роль беспутного мерзавца, у него нет шанса показать жене, о каком супружестве он мечтает.
Однако впервые после того, как Мид неожиданно исчез, у Айвеса появилась надежда, что охота на Лиса может увенчаться успехом. Вот только как использовать эту булавку?
Может быть, надеть ее самому? Кто-то наверняка узнает ее и поинтересуется, откуда у него эта вещица. Но что делать дальше? Айвес начал нервничать. Он был уверен, что кровавая булавка имеет отношение к убийствам и попытке ограбления, выведет его на Лиса, но никак не мог придумать способа, как использовать ее, чтобы не фигурировать самому и не вынудить шпиона бежать под защиту Наполеона.
Мрачная улыбка скользнула по лицу Айвеса. Оставался только один вариант: шантаж, но не ради денег. Всем известно, что он не испытывал недостатка в деньгах, но его могла привлекать власть. Власть, которой наслаждался Марлоу, возможность заставить кого-то плясать под свою дудку.
Ведь никто из новых знакомых в Лондоне не знал Айвеса настолько хорошо, чтобы удивиться его откровенному деспотизму.
У него был пример Марлоу: тот выбрал роль предателя не ради денег, и не деньги были главным фактором в его стремлении добиться значительного влияния. И если Айвес покажет, что у него такие же склонности, как у Марлоу, то почему бы Лису не поверить в это? Чем больше Айвес размышлял над таким вариантом, тем больше ему нравилась эта идея.
Понимая, что его отсутствие сегодня за карточной игрой может вызвать кривотолки, особенно в связи с внезапным отъездом полковника, Айвес отправился в игорный дом и не удивился, встретив там Гримшоу, Коулмена и других. Но был неприятно поражен, когда среди этих пропитых физиономий увидел Персиваля Форреста. Персиваль был не слишком весел. Он больше был похож на человека, у которого умер близкий друг, или на того, кто проиграл сражение. Догадавшись, что было причиной такого настроения, Айвес вздохнул. Обстановка, похоже, серьезно осложнялась.
Поприветствовав всех, кто сидел за карточным столом, Айвес воспользовался шумными разговорами и, отойдя в сторону, тихо поинтересовался у Форреста:
— Мне казалось, ты оставил развлечения подобного рода.
В голубых глазах Персиваля сверкнул гнев.
— А мне казалось, я знал тебя достаточно хорошо, и потому не мог поверить, что ты связался с этими беспринципными негодяями! Ты что, потерял рассудок? Я ведь предупреждал тебя об этом. Господи, как ты оказался среди этих мерзавцев? Я не верил тому, что слышал в последнее время, да и сейчас отказываюсь верить собственным глазам.
Подумать только, я застаю тебя в таком месте, и ты на короткой ноге с этими уродами! Боже мой, Айвес, о чем ты только думаешь? Твои поступки совсем не характерны для человека, под чьим началом я служил, кем восхищался и кого уважал.
Понимая, что нужно как можно быстрее заставить друга замолчать, лорд Харрингтон оглянулся и с облегчением увидел, что на них пока не обращали внимания.