Башкиров Михаил. Страсти обыкновенные

   - Да я же взял ее только показать, - Кирилл вырвал из-под рубахи сверток. - Одна девочка знакомая попросила...
   - Скажи лучше, что хотел продать, - мать оттолкнулась руками, поднялась с тахты, пересекла комнату, вырвала сверток. - Да не сумел...
   - Продать? Вот умора! Ну кому она нужна? Чокнутых нет...
   - Почему ты занял три рубля у соседки? - отец встал, скрестил руки на груди - педагог-любитель. - Мог бы и у матери попросить...
   - У нее снега-то зимой не выпросишь... Вот подождите, выбьюсь в чемпионы... Это вам не икона дурацкая - это гарантия благ, да еще каких... Пошутил я насчет Андрея Рублева, пошутил, - а они поверили... Сдам на мастера - и считай, полдела... Потом залезу в какой-нибудь вшивенький институт и налягу на тренировки... В загранку буду ездить...
   - С твоим тренером далеко не уедешь, - мать развернула икону, осмотрела, спрятала где-то в спальне, вернулась и встала рядом с отцом.
   - Честное слово, стану чемпионом Союза - для начала, - Кирилл скрестил руки на груди, как отец.
   - Для начала кончи школу...
   - Школу-то он одолеет, а для чемпиона жидковат, да и характера маловато, - отец сел на тахту. - Давай лучше в шахматы сразимся.
   - Ваня, ты же обещал поговорить с ним по-мужски!
   - Он у нас теперь человек самостоятельный, вон какую жизненную программу развернул. Пусть дурачки бегают за рекордами, а наш сын рванет за благами...
   - Ваня, ты же обещал...
   - Ну, а если серьезно, то думаю, он давно все понял и деньги больше у кого попало занимать не будет, икону без спроса брать не будет и выигрывать у отца на зевках не будет...
   - Игра есть игра!
   - Я бы могла инфаркт схватить, хоть бы записочку оставил...
   - Мать, да наплюй ты на нее. Давайте лучше овчарку шотландскую заведем, - Кирилл принес шахматы, высыпал фигуры на тахту, разместил поудобнее доску. - А Ирка, дура, от иконы пришла в восторг...
   На этот раз Сластенов проснулся рано - то ли потому, что жена в эту ночь спала крепко и даже не бегала смотреть икону, то ли потому, что сам выспался досыта.
   В спальню заглянул Кирилл, сообщил, что мать с получки обещала дать на кассеты, и убежал, хлопнув со всей силы входной дверью, назло соседкам.
   Сластенов подошел к кону. На небе чистота. Лишь на асфальте, внизу - россыпь луж.
   Денек будет прекрасный... А все-таки вчера я выиграл три партии подряд... Или Кирилл специально поддался - в благодарность за спасение от разноса... Надо бы принять душ - взбодриться малость...В пешечных окончаниях он слабоват...
   Сластенов отыскал в шифоньере свежие трусы в синий горошек и пошел в ванную. Там разделся, бросил трусы и майку в пластмассовый таз.
   Лучше бы не привозил икону... Обычно жена не любила накапливать белье, а сейчас ее как подменили... Да и на кухню теперь не загонишь...
   Сластенов убрал из ванны сумку Кирилла, настроил воду попрохладней, закрыл глаза, подставляя то лоб, то затылок под урчащий душ.
   Ничего, скоро успокоится... Остынет... В прошлом году так же с кактусами носилась - а через два месяца все раздарила...
   Сластенов растерся полотенцем, обмотал им голову и пошел на кухню. Прочитал записку, прислоненную к кофейнику. Жена просила сдать бутылки и купить молока.
   Сластенов достал из холодильника яйца, сообразил глазунью.
   Может, действительно завести шотландскую овчарку?.. Гулять с ней по вечерам... Идешь с женой, а рядом этакий красавец, породистый, откормленный, довольный...
   Когда Сластенов через полчаса вышел из подъезда, за кустами акации сразу заметил тренера. Тот стоял прямо на газоне, в мятой кепчонке и все в той же неизменной мастерке. Сластенов отвернулся, прибавил шагу - бутылки в сетке принялись названивать. Тренер настиг его за углом.
   - Извините, - тренер убрал с рукава мастерки налипший листок. Прошу вас буквально на две минуточки... Очень важно...
   - Насаждения ломаете, - Сластенов поставил сетку с бутылками на скамейку возле карсуели. - Нехорошо!
   - Скажите мне откровенно, - тренер сел на скамью и начал трогать пальцем горлышко каждой бутылки. - Вас не утомила еще возня с этой нелепой иконой?
   - Лично меня - нет. Видите ли, чтобы нарушить мой жизненный уклад, одной иконы совершенно недостаточно...
   - Вы человек серьезный, допустим, а как насчет жены?
   Два пацана в одинаковых панамках раскручивали пустую карусеь. Визжа и дребезжа, карусель переваливалась с боку на бок, чиркая низом о песок.
   - Знаете, мне еще по магазинам надо пробежаться. Так не ходите зигзагами, а действуйте прямо. К чему финтить?
   - У меня создалось такое впечатление, что у вашей жены от обладания чудотворной иконой вскружилась голова. Мы-то с вами, конечно, понимаем истинную ценность данной иконы и не впадаем в иллюзии, но вот поробуйте переубедить женщину, вбившую себе в голову, что она обладает шедевром, пробуйте доказать ей обратное...
   - Что поделаешь, такой характер. Если что втемяшится, то прочно...
   Пацаны бросили карусель и побежали к качелям. Вздрогнув, карусель накренилась и застыла.
   - Вы сделаете доброе дело, если убедите дражайшую половину отнести икону в музей. Во-первых, там вашей жене раскроют глаза, во-вторых, если икона окажется действительно редким экземпляром, ей предложат определенную сумму и душевный покой... Искусство, тем более древнее, должно принадлежать народу.
   - Самое забавное, что моя жена такого же мнения, только вот она сама никогда в музей не пойдет...
   На облезлую дугу карусели сел воробей, покрутил клювом, спрыгнул в песок.
   - Сходите вы, - тренер нагнулся, подобрал камушек и швырнул в наглого воробья. - Разрубите узел.
   - Скажите, действительно Кирилл способен вытянуть на мастера? Сластенов поднял сетку - бутылки со звоном сгрудились.
   - Потенциал есть, - тренер нагрулся за очередным камушком.
   - Ну, мне пора, - Сластенов повернулся и, не оглядываясь, прошел мимо качелей. Пацаны в одинаковых панамках бежали ему навстречу.
   Из магазина Сластенов вернулся через два часа, отстояв очередь среди бодрых старушек и усталых женщин. Сунул молоко в холодильник. Выдернул из кармана газету, купленную по пути в киоске, нашел в столе у Кирилла карандаш и сел на тахту разгадывать кроссворд. Застряв на парнокопытном из пяти букв, снова открыл письменный стол, достал шестикратную лупу и начал разыскивать икону. Ее не оказалось в серванте и шифоньере. Сластенов заглянул под все кровати, передвинул все кресла и стулья, даже проверил кухню, разбив попутно блюдце. Иконы нигде не было.
   И все же Сластенов нашел ее. Она преспокойненько лежала запеленутая в его старом чемодане. Сластенов развернул икону, отнес в комнату и положил на стол в квадрат солнечного света. Долго, пока не онемела рука и не затекла шея, рассматривал ее в лупу. Потом так же долго созерцал икону без лупы.
   Почему она меня не волнует?.. Даже один ее возраст должен действовать магически... Эта вуаль, поволока, эти огромные чужие глаза как-никак, бог... Перед ним плакали, его молили, у него искали защиты... А я выменял ее на спиннинг и привез в качестве сувенира... Наверное, лет двадцать назад я загорелся бы, начал копаться в литератур... Но сейчас... Меня больше волнует, кто ухлопал сэра Чарльза, и, если Кирилл прав, то автор должен еще сильнее закрутить сюжет...
   Сластенов отнес лупу на место, завернул икону в газету с кроссвордом, сунул под мышку.
   Давненько я не был в художественном музее... В последний раз это было, кажется в десятом классе, и на удивление запомнился только витраж на лестнице да Венера из гипса с прикрытыми бедрами... Только бы в музее на смех не подняли...
   Сластенов, выйдя из подъезда, покосился на газон - тренера не было.
   Когда за Сластеновым захлопнулась массивная дверь с бронзовыми ручками и перестали дребезжать стекла в ближнем окне, затянутом узорчатой решеткой, он шагнул по темному паркету в настороженную тишину и замер, увидев перед собой широкую лестницу с медными прутьями, а за ней - нижний край витража: две босые ноги, ступающие по сизому облаку.
   Из-за высоких дверей у него за спиной начали просачиваться звуки улицы: чьи-то приглушенные голоса, шум проскакивающих мимо автомобилей.
   Сластенов повернул голову и напротив окна увидел нишу. Там сияли ряды никелированных вешалок. Он подошел к деревянному облезлому барьеру. За барьером сидела женщина в синем халате и пила чай.
   Запах свежего чая стоял в ниже как в заводи.
   - Мне бы, знаете, тут одну вещь показать, - Сластенов положил сверток на барьере.
   - Рыбу не берем, - женщина швыркнула чаем. - Берем шкурки...
   - Да не рыба это, икона старинная!
   - Так бы сразу и говорил... Тебе, милок, надо к Александре Филипповне. Дуй по лестнице, там увидишь огнетушитель, а рядом дверца малюсенькая, так ты не стесняйся, прямо туда и по коридорчику...
   - Спасибо.
   Поднявшись по лестницу, Сластенов постоял перед витражом. Витраж то ли потускнел со временем, то ли его, наоборот, подновили, но в данный момент он абсолютно не трогал, как тогда, на давнишней экскурсии...
   Через узкий коридор, где вдоль стен торчали запыленные рамы от картин, Сластенов прошел до нужной двери, робко постучал и, услышав повелительный голос, внес икону в кабинет с низким сводчатым потолком.
   - Мне бы Александру... Александру... Извините, забыл отчество...
   - Если Александру Филипповну, так это я, - женщина за мрачным письменным столом отложила в сторону какую-то бумагу.
   Зазвонил телефон. Александра Филипповна расторопно подхватила трубку.
   - Перезвони минут через десять... Буду ждать...
   - Я вот икону принес, - Сластенов скомкал газету. - Чудотворную!
   - Вы к нам на консультацию или хотите предложить ее музею? Александра Филипповна взяла икону, включила яркую настольную лампу, достала из пластмассового футляра большую лупу на длинной ручке. Только учтите, у нас возможности ограниченные...
   - Да я же принес подарить, если, конечно, в ней есть интерес для вас.
   - Подарить? - Александра Филипповна выключила настольную лампу. Вы знаете, сейчас никто ничего не дарит, всем нужны деньги, но если вы настаиваете...
   - Настаиваю.
   - Тогда пишите дарственное заявление, - она выдернула из папки чистый лист бумаги. - Я, такой-то, такой-то... Укажите место находки иконы, дайте краткое описание композиции...
   - Да на ней же ничего, кроме гневных глаз, не разобрать.
   - Пишите: Спас с житием... Так, хорошо... Сейчас составим акт приемки... Кстати, вы когда последний раз посещали наш музей?
   - Давненько.
   - Тогда сделаем так... Пока я оформляю документы, вы пройдитесь по экспозиции... Не возражаете?
   - С удовольствием.
   Сластенов положил перед Александрой Филипповной заявление, и она, убрав его в папку, вышла из-за стола. Пышная ее прическа почти касалась низкого свода. Потом она провела его через коридор и вверх по лестнице, а там, у раскрытых дверей зала, что-то пошептала юной особе с указкой в руках.
   - У нас есть чем похвастаться, - юная особа увлекла Сластенова за собой. Он осторожно ступал по узорному паркету, старательно слушал слова, полные экспрессии, украдкой читал надписи на рамах.
   Редкие посетители оглядывались на них.
   Переходя из зала в зал, Сластенов все искал ту Венеру с укрытыми бедрами, но ее, видно, надежно запрятали.
   Где-то через час, одурев от множества картин и поражаясь неутомимости языка юной особы, Сластенов подписал не читая приготовленные Александрой Филипповной документы и, вырвавшись из ее душного кабинета, присел на стул под огнетушителем. Совсем рядом был витраж, но Сластенов крепко зажмурил глаза. Он начал спускаться по лестнице, и его все время подмывало обернуться, но Сластенов упорно смотрел на ступеньки. На последней, которая показалась ему сильнее всех стертой ногами, - или это свет от зарешеченного окна, падающий сбоку, сделал ее такой плосокй - он все же остановился, положил руку на широкие перила, обернулся и стал разглядывать витраж так же, как утром разглядывал икону. Витраж на этот раз ожил - солнце простреливало цветные стекла и длинными размытыми бликами скатывалось по лестнице. Опять останется в памяти, как заноза, лишь витраж...
   Сластенов отвернулся. Блики терялись, не доходя до высоких дверей, и лишь одиинокий заблудившийся лучик уперся в маковку витой бронзовой ручки.
   Надо сразу позвонить жене на работу...
   Сластенов быстро миновал нишу с пустыми вешалками, но все же запах чая догнал его - но теперь запах был кислым и резким.
   Она же сама предлагала отнести икону...
   Выйдя из музея, Сластенов на секунду ослеп, а потом стал различать прохожих, медленные автобусы, юркие легковушки и наконец на той стороне улицы, рядом с витриной гастронома, обнаружил две телефонные будки - они стояли впритык друг к другу, на солнцепеке, у одной было выбито стекло, а у второй - дверь нараспашку.
   Отыскал в кармане двушку, пересек улицу бегом, выбрал будку с открытой дверью. Мутный диск на старом облупленном автомате скрежетал при обратном ходе.
   - Мне Сластенову, будьте добры... Муж... Хорошо, подожду...
   В будке стало невыносимо душно.
   - Машунчик, это я... Бутылки сдал... Молоко купил... Прошу, не перебивай... Я отнес икону в музей... Взяли с радостью, даже деньги предлагали... Можем мы себе раз в жизни позволить красивый жест?.. Сказали, отдадут на реставрацию... Обещали пригласить на выставку... Ты не сердишься?.. Ну, пока.. Целую...
   Сластенов повесил трубку, расстегнул на рубахе еще одну верхнюю пуговицу, вышел, прикрыл дверь - она открылась. Он еще раз толкнул ее, и она снова отползла обратно.
   Вот и все... Жизнь вошла в прежнюю колею... Можно с легкой душой прошвырнуться по городу...
   Сластенов прошел мимо газетного киоска, но вдруг остановился, повернул назад. Паренек в белй рубашке терпеливо выбирал значки. Сластенов через его плечо заглянул внутрь киоска и увидел сбоку от разложенных газет номер журнала с продолжением детектива.
   - Вам повезло, успели, - киоскерша отсчитала сдачу. - Расхватали, как горячие пирожки...
   Сластенов завернул в сквер, присел на скамью возле фонтана и бегло просмотрел начало очередной главы.
   Сержант полиции в саду обнаружил пятый труп неизвестного. Труп находился в чемодане.
   А как было хорошо в дождь лежать на сеновале... Интересно, зачем автору понадобился этот пятый труп?.. На будущее лето надо будет снова поехать в деревню, только обязательно с женой... Первым сержант обнаружил сэра Чарльза или его секретаря?.. Надо же, забыл... Нет, все верно, сержант вначале наткнулся на сэра Чарльза... Бедный сэр Чарльз...
   Вечером того же дня Сластеновы пили на кухне чай с ватрушками.
   - Кирилл, если ты когда-нибудь женишься, то, надеюсь, твоя супруга будет так же хорошо стряпать, как наша мама, - Сластенов взял очередную, еще горячую, ватрушку.
   - Сейчас в моде холостяцкая жизнь, - Кирилл отодвинул пустую кружку. - К тому же алименты платить не надо...
   - А я вам завтра сделаю торт, - Сластенова поставила в духовку лист с последними ватрушками.
   - Мам, ты не забудешь с получки выделить мне на кассеты?
   - Иди лучше детектив почитай, я купил продолжение... Там еще один труп в старом большом чемодане, и пока - никакого следа от реликвии сэра Чарльза...
   - Мам, так не забудь, - Кирилл вышел из кухни.
   - Ваны, скажи по-честному, ты не жалеешь, что икону отнес? Сластенова сняла фартук, повесила его на звоздь, присела к столу, разломила ватрушку.
   - Там ей будет лучше.
   - Конечно, лучше... Но жизнь-то наша снова пустая... Что, кроме работы, блинчиков и стирки... Дачи нет, машины нет, так хоть бы икона своя была...
   - Давай партию на сон грядущий! - Кирилл заглянул на кухню, приставив к глазу журнал, свернутый в трубку. - Эй, на барже, предлагаю сразиться - или боязно?
   - Что ты вечно суешься не вовремя? - Сластенов показал сыну кулак. - Смойся с глаз!
   - Я ни разу на лотерейный билет не выигрывала, и вообще сплошь невезучая...
   - Ватрушки горят!
   - Ой, совсем забыла, - Сластенова открыла духовку, выхватила тряпкой лист, поставила на край плиты.
   Сластенов взял нож и принялся отдирать поджаристые ватрушки.
   - Какая прелестная корочка, я всегда любил такую, чуть горьковатую корочку...
   Прошло больше полугода с того дня, как икона попала в музей. Сластенов давно уже прочитал окончание английского детектива. Кирилл не угадал - убийцей оказался не сержант полиции, а неизвестный из чемодана, который был внуком одной знаменитой актрисы - ее в молодости соблазнил и покинул коварный дедушка сэра Чарльза. Так этот внук, ухлопав сэра Чарльза, его молодую жену, секретаря и старого верного слугу с бакенбардами, залез в чемодан, а его сообщник, бывший жокей, отнес чемодан не в багажник своей машины, как было запланировано, а в сад и там влепил внуку прямо через крышку отравленный укол.
   А реликвией сэра Чарльза оказалась всего-навсего подвязка любовницы дедушки, той самой, которая потом стала знаменитой актрисой. Реликвию отыскал сержант полиции в туалетном бачке.
   Бедный сэр Чарльз.
   Месяца три назад Кирилл приволок от тренера щенка шотландской овчарки, но через две недели его отдали знакомым. Он испортил палас, тапочки, сумку Кирилла и плед.
   Сластенова изредка поглядывала на японский карендарь и вспоминала икону.
   И вот настал долгожданный час. Их всей дружной семьей пригласили в музей на торжественное открытие выставки древнерусского искусства. Отреставрированная чудотворная ждала своих благодетелей в одном из тихих залов.
   - Я волнуюсь, - Сластенова отдала шубу мужу. - Очень волнуюсь.
   Сластенов пробился к барьеру. Сейчас здесь пахло не чаем, а духами. Женщина в синем халате сунула Сластенову номерки.
   - Главное, чтобы там была табличка с нашей фамилией, - Кирилл первым поднялся по лестнице.
   Супруги поспешили за ним. Сластенова приготовила на всякий случай платочек, а Сластенов крутил пальцами в кармане пластмассовый номерок.
   У витража их встретила сама Александра Филипповна.
   - О вас будет очерк в газете и, возможно, фотография, - Александра Филипповна втиснулась между супругами и повела их наверх.
   Кирилл окинул взглядом витраж, поправил галстук - на облаке отразилась его физиономия - и пошел следом, предвкушая реакцию класса на газетную заметку.
   На шее музейного работника подрагивала золотая цепочка. Музейный работник что-то неустанно говорила, поворачивая лицо то в сторону отца, то в сторону матери.
   В зале толпился народ, но все почему-то сбились в один угол. Сластенов было направился туда, но Александра Филипповна вцепилась в его локоть, и они завернули в какой-то закуток и остановились перед рядом икон.
   - Смотрите, здесь табличка с нашей фамилией, - Кирилл ткнул пальцем в крайнюю икону.
   - Надо же, красотища какая, - Сластенова приложила платок к губами.
   - Пришлось снять более поздние наслоения, кое-какие важные детали были записаны, к тому же обратите внимание, как раскрыт первоначальный фон... Правда, сюжет не нов, да и манера письма традиционна, но наш музей имел только две похожие вещи... Кстати, они тоже в экспозиции... Пройдемте...
   - Что-то мне не нравятся глаза, - Сластенов остался у иконы. - Те были вроде с гневом, а эти спокойные.
   - Надо было содрать с них деньги, - шепнул Кирилл отцу. - Но подновили они ее здорово.
   - А кто занимался реставрацией, скажите пожалуйста? - Сластенов догнал жену и Александру Филипповну.
   - Я лично, - Александра Филипповна грустно улыбнулась. - Объект был в очень тяжелом состоянии. Осыпи, шелушение, утраты, копоть...
   - Огромное вам спасибо за упорный труд, - Сластенова тронула платочком глаза. - Я буду часто приходить сюда...
   Потом была долгая и обстоятельная беседа с корреспондентом. Правда, не фотографировали. После смотрели "шедевры" - ими всегда гордился музей, и сегодня здесь скапливалась публика. Александра Филипповна громко и упоительно рассказывала персонально Сластеновым о значении каждого сюжета. Закончив показ, проводила Сластеновых до раздевалки, пригласила бывать почаще и солидно ушла по лестнице.
   В своем кабинете Александра Филипповна посмотрелась в карманное зеркальце, подкрасила губы и только затем сняла телефонную трубку и, не торопясь, кончиком заколки набрала номер.
   - Иннокентий Иннокентьевич? Физкульт-привет! Ваш экземпляр понравился дарителям... Недельки через две я закончу работу над Житием... Думаю, оно будет украшением вашей коллекции... Не стоит благодарности, ведь идея обмена принадлежит вам... Да, удачное совпадение, что у вас оказался сходный сюжет... Надеюсь, угостите фирменным коктейлем...
   В дверь робко постучали.
   - Одну минуточку! - Александра Филпповна положила трубку, спрятала зеркальце. - Прошу!
   В кабинет, с пластмассовым номерком в руке, вошел Сластенов.
   - Александра Филипповна...
   - Да.
   - Александра Филипповна... Глаза-то на иконе другие... Не те глаза...