– Нам сказали, для боя против стрелков на брюхе наклепывать накладки из листового металла, а эти все – с накладками. Их вчера специально с завода на стадион свозили.
Ростик не знал, важно это или не очень. На всякий случай все-таки переспросил:
– А те, что базируются на аэродроме, значит, без накладок?
– Туда и листы везти далеко, и к тому же их решили оставить для дальних маршрутов, ну, чтобы еще куда-то лететь, понимаешь? – Лысенький специалист по летающим лодкам огляделся и вдруг широко улыбнулся. Оказалось, у него не хватало доброй половины зубов. – Только если так пойдет, им не дальше лететь, а удирать придется.
– А почему ты посоветовал Черноброву стрелять не по пилотам?
– Кому посоветовал? А, этому, – лысый оглянулся. – Ну, нас к бомбочкам и патронам-то не подпустили, вот я и не знаю, куда их складывать полагается. А топливо – пожалуйста, мы загрузили, вот я и знаю, как его подпалить.
– Так у них и бомбы есть?
– Бомбочек мало, топливо вернее будет. Кто-то вечером в огонь бросил таблетки две, так костер горел, как скаженный.
– Топливо в таблетках? – удивился Ростик.
– А в чем же? – Лысый посмотрел на Ростика так удивленно, словно не знать такую вещь о лодках пурпурных было непростительной глупостью для командира. – Такие черные кубики, похожие на воск, только ломаются трудно.
Бой затихал. Они не просто отбились, они нанесли противнику существенный урон. Если учесть, что у пурпурных тут не было ни ремонтной базы, ни умелых спецов, эти потери становились скорее всего невосполнимыми.
Скорее уже по привычке, почему-то оказавшейся такой важной тут, в Полдневье, Ростик спросил:
– Как они себя называют, не знаешь?
– Почему не знаю? – рассудительно переспросил лысый. – Знаю. Называют они себя губисками. Как кто-то из наших выяснил, это на их языке означает – пираты.
– Пираты?
– Пираты Полдневья. На их языке, – пояснил он со значением.
– Губиски? – Ростик покатал слово на языке. – Губиски. Что же, лучше и не придумаешь.
Кто-то стал выходить на середину улицы, чтобы получше прицелиться в кружившие в отдалении на приличной высоте лодки. Те еще грозили атакой на бреющем, но как-то не очень убедительно. Ростик прокричал:
– Прекратить огонь! Батальон, стройся! – И уже потише добавил: – Раненых подберут жители окрестных домов.
Он посмотрел в ту сторону, где осталась больница, где были мама и Любаня. Но до них было очень далеко, следовало, как минимум, обойти стадион. Вот им-то Ростик и решил заняться. Но не из-за мамы и Любы, а потому что не хотел оставлять противника в тылу.
– Приказываю – идем штурмовать стадион. Там на поле пурпурные устроили временную базу самолетов, их нужно… придавить.
Настроение людей поднималось. И хотя усталость, голод, недавно пережитая горячка боя делали свое дело, но многие уже улыбались, поблескивая зубами и глазами на закопченных лицах.
Батальон построился довольно толково, гораздо толковее, чем прежде.
– На стадион, шагом…
– На стадион идти придется через центр, – отозвался из строя Чернобров. – А там, я слыхал, в Белом доме гауляйтер засел. Борщагов, то есть райкомский секретарь.
Разговор с командиром из строя был нарушением устава, но Чернобров у всех на глазах подпалил лодку и – что было еще важнее – заставил ее отвернуть, а сам остался жив.
– Их тоже неплохо бы придавить, – мрачно отозвался кто-то сзади.
– А куда они денутся? – звонко спросил кто-то третий, и Ростик со всеми заодно ухмыльнулся.
Кажется, он становился комбатом победителей. Это было очень приятно, можно было и посмеяться. Хотя бы до следующего боя.
Глава 27
Глава 28
Ростик не знал, важно это или не очень. На всякий случай все-таки переспросил:
– А те, что базируются на аэродроме, значит, без накладок?
– Туда и листы везти далеко, и к тому же их решили оставить для дальних маршрутов, ну, чтобы еще куда-то лететь, понимаешь? – Лысенький специалист по летающим лодкам огляделся и вдруг широко улыбнулся. Оказалось, у него не хватало доброй половины зубов. – Только если так пойдет, им не дальше лететь, а удирать придется.
– А почему ты посоветовал Черноброву стрелять не по пилотам?
– Кому посоветовал? А, этому, – лысый оглянулся. – Ну, нас к бомбочкам и патронам-то не подпустили, вот я и не знаю, куда их складывать полагается. А топливо – пожалуйста, мы загрузили, вот я и знаю, как его подпалить.
– Так у них и бомбы есть?
– Бомбочек мало, топливо вернее будет. Кто-то вечером в огонь бросил таблетки две, так костер горел, как скаженный.
– Топливо в таблетках? – удивился Ростик.
– А в чем же? – Лысый посмотрел на Ростика так удивленно, словно не знать такую вещь о лодках пурпурных было непростительной глупостью для командира. – Такие черные кубики, похожие на воск, только ломаются трудно.
Бой затихал. Они не просто отбились, они нанесли противнику существенный урон. Если учесть, что у пурпурных тут не было ни ремонтной базы, ни умелых спецов, эти потери становились скорее всего невосполнимыми.
Скорее уже по привычке, почему-то оказавшейся такой важной тут, в Полдневье, Ростик спросил:
– Как они себя называют, не знаешь?
– Почему не знаю? – рассудительно переспросил лысый. – Знаю. Называют они себя губисками. Как кто-то из наших выяснил, это на их языке означает – пираты.
– Пираты?
– Пираты Полдневья. На их языке, – пояснил он со значением.
– Губиски? – Ростик покатал слово на языке. – Губиски. Что же, лучше и не придумаешь.
Кто-то стал выходить на середину улицы, чтобы получше прицелиться в кружившие в отдалении на приличной высоте лодки. Те еще грозили атакой на бреющем, но как-то не очень убедительно. Ростик прокричал:
– Прекратить огонь! Батальон, стройся! – И уже потише добавил: – Раненых подберут жители окрестных домов.
Он посмотрел в ту сторону, где осталась больница, где были мама и Любаня. Но до них было очень далеко, следовало, как минимум, обойти стадион. Вот им-то Ростик и решил заняться. Но не из-за мамы и Любы, а потому что не хотел оставлять противника в тылу.
– Приказываю – идем штурмовать стадион. Там на поле пурпурные устроили временную базу самолетов, их нужно… придавить.
Настроение людей поднималось. И хотя усталость, голод, недавно пережитая горячка боя делали свое дело, но многие уже улыбались, поблескивая зубами и глазами на закопченных лицах.
Батальон построился довольно толково, гораздо толковее, чем прежде.
– На стадион, шагом…
– На стадион идти придется через центр, – отозвался из строя Чернобров. – А там, я слыхал, в Белом доме гауляйтер засел. Борщагов, то есть райкомский секретарь.
Разговор с командиром из строя был нарушением устава, но Чернобров у всех на глазах подпалил лодку и – что было еще важнее – заставил ее отвернуть, а сам остался жив.
– Их тоже неплохо бы придавить, – мрачно отозвался кто-то сзади.
– А куда они денутся? – звонко спросил кто-то третий, и Ростик со всеми заодно ухмыльнулся.
Кажется, он становился комбатом победителей. Это было очень приятно, можно было и посмеяться. Хотя бы до следующего боя.
Глава 27
Движение к центру города прошло спокойнее, чем Ростик думал. Никто к ним больше не приставал, только те, кто был готов драться, и, как правило, со своим оружием. Как правило, с арбалетами.
Ростик шел рядом со строем, на тротуарчике, и именно потому, что оказался чуть выше остальных, хорошо видел плечи солдат, оружие, пилотки или каски, неправильные ряды стволов или арбалетных луков.
Ростик хотел было заняться делом, узнать еще что-нибудь полезное про летающие лодки пурпурных, но выискать в этом строю лысого было практически невозможно. Да и идти было не так уж далеко. Минут через семь-десять ходу дома стали двухэтажные, из хорошего белого кирпича, который считался настолько красивым, что его даже не штукатурили. А потом и вовсе начался центр города.
Минуя многоэтажки, иные из его солдат спрашивали у людей, выглядывающих в окошки:
– Эй, Марья, до пурпурных далеко будет?
Как правило, очередная Марья начинала бойко отвечать, но иногда и отмалчивалась. Власть в городе была непонятная, а советское иго настолько приучило людей держаться в стороне, что даже Полдневье не могло сломить эту привычку.
И все-таки Ростик, топая рядом с батальоном, вполне оперативно получал сведения, что до поста наемников под командованием пурпурного было две троллейбусных остановки, двести метров, пятьдесят…
Когда они выглянули из-за поворота, то рядом со свежевозведенной рогаткой никого не было. Охрана поста разбежалась или отступила на заранее подготовленные позиции.
Шлагбаум оказался врыт халтурно, кто-то ухватился, попросил подсобить, ему подсобили, и через мгновение все сооружение уже свалилось на асфальт, выдернутое из земли, как гнилой зуб. Пошли дальше. Но уже недолго, за поворотом начинался садик с памятником воинам-освободителям, а за ним виднелась и статуя Ленина с вечевым колоколом на вытянутой вперед руке.
– Батальон, рассыпаться цепью! – негромко проговорил Рост.
Его услышали, зашуршали и затрещали кусты, в садик вошло уже вполне развернутое по фронту, готовое к линейному бою подразделение. Рядом с Ростиком оказался Чернобров.
– Командир, смотри-ка, у них летун над Белым домом завис.
– Вижу.
Этот летун висел очень низко, метрах в десяти над коньком бывшего райкома, побелевшего после нашествия саранчи. Каким-то образом, как и некоторые прежние лодки, он размазывался на фоне самого высокого в округе дома, и, если бы не водила, Ростик в самом деле мог его и не заметить. Стрелять по лодке, с риском попасть в дом, в котором почти наверняка были люди, не хотелось. Но делать было нечего, эта летающая штука могла нанести слишком большой ущерб его батальону, а что касается стрельбы… Ее все равно было не избежать.
Ростик оглянулся. Сопровождающая его батальон толпа стояла далеко, в начале той улицы, по которой они подошли к центру города. Значит, для них это было почти безопасно. Можно было начинать.
– Чернобров, снимай эту лодку, как говорили у нас во взводе, на раз.
– С одного залпа? Ну, командир, ты задания даешь!
Не добавив больше ни слова, он исчез в зарослях только-только выбросившей крохотные листочки сирени. Но ненадолго. Снова что-то затрещало, и к Ростику вывалилось трое мужиков с ружьями. Тут был и тот хмурый, которого Ростик помнил еще с обсерватории. Зато не было кузнеца. Похоже, Чернобров объяснил им задачу на ходу. Ростик услышал лишь его последние слова:
– Бить будем залпом, по команде командира.
– Нет, залпом не нужно, пусть каждый бьет прицельно, – приказал Рост.
– Они от залпа быстрее отгоняются, – весело проговорил один из бронебойщиков.
– Замучились уже отгонять, – буркнул хмурый, – надо завалить ее, и все дела.
– Тогда завали, – ответил Ростик.
Бронебойщики разошлись, выискивая подходящие опоры для сошек своих ружей. Остальные бойцы батальона, осознав, что происходит, ждали. Ростик остался на месте, чтобы скомандовать атаку, и, когда все были готовы, скомандовал:
– Ну, что же… Пли!
Выстрелы ружей захлопали непривычно басовито. Ростик бросился вперед, даже не посмотрев, куда попадают его стрелки. На ходу он заголосил:
– Батальон, в атаку! Ура!
Кто-то подхватил его крик сбоку, потом умолк, но спустя пару мгновений снова закричал, потом кричали уже многие, и все бежали вперед.
Ростика в его доспехах обогнали, он увидел уже только спины, где-то сбоку защелкали автоматно-винтовочные выстрелы. Неожиданно спереди ударил пулемет. Это был ручной пулемет Калашникова, довольно неудобная и не очень толковая штука. Одиночными стрелять из него было неплохо. Но голый, как крысиный хвост, ствол быстро перегревался, и пули начинали после трех-четырех рожков плюхаться на землю чуть не в сотне метров, не дальше. Это Ростик хорошо выучил во время Рельсовой войны с насекомыми.
К счастью, на этот раз с той стороны пулеметчик попался бестолковый. Он высадил рожка два, когда люди Ростика были еще невидимы за листвой, и стоило им выкатить на открытое пространство, умолк. Ростик тоже выскочил на липовую аллейку, которая кончалась недалеко от стен бывшего райкома.
Там, у этих стен, суетились, бегая туда-сюда, назад и вперед, какие-то фигурки. Они могли это себе позволить, потому что в десятке метров от входа была выложена вполне надежная против стрелкового оружия баррикадка из мешков с песком. И все-таки Ростик присел за куст и попытался найти пулеметчика.
Не нашел, палец на курке просто горел, и, отчаявшись найти офицера или пулемет, Ростик выпулил целую обойму в головы, мелькающие с той стороны мешков. Разок, кажется, попал, но не больше, очень мешал ответный огонь, особенно из верхних окон райкома.
Там снова появились пулеметы. Эти были покрепче и более умелые. Они быстро сдержали атаку, а некоторые секторы даже заставили втянуться в кусты. Бой принимал затяжной характер, и главное – безнадежный. Без кровавой лобовой атаки пулеметчиков достать было трудно.
Ростик осмотрелся. Так и есть, почти два десятка раненых и убитых впереди, батальон затаился, отстреливались вяло, берегли патроны. Но, по сути, никто не знал, что делать.
– Передай по цепи – бронебойщиков к командиру, – приказал он солдатику слева. Те же слова произнес направо.
Через пару минут снова появились хмурый мужчина и Чернобров. Водила пытался было поговорить, но Ростик его осадил, на треп тратить время было некогда. А вязнуть тут в бесплодном бою – и того хуже.
– Разрывные есть? – спросил он.
– Штук десять, – ответил угрюмый. Стало ясно, что он обходился без заряжающего.
– У меня побольше, но я хотел их приберечь для стадиона и аэродрома… – бойко доложил Чернобров.
– Сейчас мы пойдем в атаку, ваша задача – сдержать пулеметы. Не дать им бить прицельно. – Он посмотрел со значением на бронебойщиков. – Кстати, как с тем летуном, что висел над Белым домом?
– А-а, с тем… – Чернобров пожал плечами. – Пока не сбили, но ребята его гоняют.
Ростик понятия не имел, как можно его «гонять» и куда, собственно, ребята это делают, но выяснять не стал.
– Ладно, все ясно? Я на вас надеюсь. – Он посмотрел на залегших в кустах и спрятавшихся за деревьями солдат. – Бойцы, перебежками… вперед!
Он сам поднялся и пробежал метров двадцать, до деревца, которое уже давно приметил для себя. Снова впереди заработали пулеметы, очередь застучала над головой в стволы лип. Потом грохнули выстрелы винтовок, басовито и раскатисто подало голос ружье угрюмого. Спереди негромко хлопнул разрыв…
Батальон продвигался вперед, не очень резво, довольно-таки опасливо, но и это было неплохо. Против трех пулеметов-то! Или их было больше?..
А потом вдруг пулеметы умолкли. И тогда его орлы словно с цепи сорвались. Даже не сгибаясь, стреляя на ходу, сплошной волной человеческих тел и ненависти, они рванули вперед… Где-то сбоку грохнули разрывы гранат, но они уже не могли сдержать нападавших.
Ростик тоже поднялся во весь рост и побежал, пару раз пальнув поверх голов в окна райкома. И вдруг…
Это произошло с его стороны, поэтому он все очень хорошо видел. Ворота райкомовского дворика, где находились склад, гараж и что-то еще, вдруг разлетелись посередине, как скорлупки лопнувшей пополам ракушки. И в проем выкатила БМП. Это была прекрасно знакомая Ростику «бээмпэшка», он сам не раз на ней катался, например, в Чужой город или как наблюдатель за роем саранчи…
Сейчас машина неслась по улице, выруливая в ту сторону, где не было ни одного солдата из его батальона.
Ростик выскочил на открытое пространство. Прицелился, выстрелил, скорее почувствовал, чем увидел, как пуля его сухой горошиной отскочила от тяжелой брони машины.
БМП уходила, и уходили те, кто нес ответственность за происходящее…
И вдруг перед машиной появился человек. Он был один и двигался с такой неторопливостью, словно не стоял перед несущимся стальным монстром, а покупал стакан газировки воскресным утречком. Это был кузнец. В руках у него было ружье.
И каким же слабеньким, тонким оно показалось Ростику. Уперев его в бедро, кузнец поднял ствол, глухо клацнул выстрел. БМП заюлила, но потом, как показалось Ростику, пошла еще резвее. Кузнец, придерживая ружье левой, открыл затвор, выволок из зубов еще один патрон – как хороший сапожник, свои гвозди он держал зубами, – вставил, закрыл, подхватил двумя руками…
Машина была уже очень близко. И неслась на него, газуя. За ней оставался сизый дымок, выбрасываемый обеими выхлопными трубами.
– Уходи, кузнец! – заорал Ростик, махнул рукой, забыв, что в ней зажат карабин. – Уходи!
Кузнец не ушел, он выстрелил, а когда попробовал было прыгнуть в сторону, машина вдруг вильнула, и Ростику показалось, что он услышал грузный, чмокающий удар… А может, и в самом деле он его услышал. Тело кузнеца покатилось по асфальту, его ружье отлетело в противоположную сторону, блеснув на солнце тусклой сталью.
Но и БМП не очень далеко укатила. Еще пару раз вильнув, она вдруг задымила, потом дым стал гуще, и не успела она свернуть за угол, как вдруг дым стал почти сплошным. Это был тяжелый, мазутный, черный дым. Он валил круглыми клубами, словно прямо на улице устроился вполне приличный вулкан, попыхивая жерлом.
Не обратив внимания на хлестнувшую, впрочем, довольно быстро оборванную очередь из Белого дома, Ростик добежал до горящей машины. С той стороны, которая осталась невидимой для него, дверь кабины была открыта, и в ней, конечно, никого не было.
Возвращаясь к Белому дому, Ростик склонился над кузнецом. Его плечи превратились в кровавое месиво, а тело в тазе было согнуто, как кусок проволоки. На залитом кровью лице странно блестели яркие голубые глаза, устремленные в низкое, серое небо.
Когда Ростик дошел до райкома, бой был окончен. Два десятка пленных предателей вывели на крылечко, среди них стоял один пурпурный губиск. У него вполне по-человечески дрожали руки.
Отдельные выстрелы еще щелкали в здании, но по тому, как редко они звучали, волноваться об этом не стоило.
– Так, – Ростик не мог собраться с мыслями, – этих в подвал, потом будем их судить. Пурпурного посадить отдельно, чтобы с ним чего не сделали. Он нам еще пригодится… – Внезапно Ростик увидел одного из солдат, с которым сидел в подвале больницы во время нашествия саранчи. Это был настоящий солдат, попавший в город, когда устраивали летний лагерь для Боловского гарнизона, к тому же, кажется, из старослужащих. – Сержант Балашов!
– Я!
– Сержант, возьми двадцать человек, займи здание. Задача – контролировать центр города, если потребуется – держать оборону, стеречь пленных, если получится, прослушивать связь. Тут, кажется, где-то была радиостанция.
– Товарищ командир? – Сержант хрестоматийно сдвинул на лоб каску и почесал затылок. Ростик посмотрел на него. – А как я различу наших и тех… Против кого должен держать оборону?
– Не знаю, сержант. Но ты уж различи как-нибудь. Сделай милость, не дай себя обмануть.
– Есть! – Сержант, наверное, не очень понял ответ, но вкус самостоятельности ему нравился.
Тогда Ростик посмотрел на неторопливо собирающийся вокруг батальон. Людей было по-прежнему много, хотя выкупом за это здание смерть выкосила человек пятьдесят, а то и больше. И каких людей! Он посмотрел на горящую БМП.
– Боец, – обратился он к первому из тех, кому, похоже, не досталось ничего существеннее арбалета, – выбери себе друга и сбегайте, у горящей машины лежит один наш, возьмите у него противотанковое ружье и патроны. – Потом он посмотрел на серые лица людей вокруг себя. Он был командир, эти люди ждали его команды. – Ну, ладно. Стройся. Пойдем дальше, на стадион. Не дадим супостату передышки!
Они построились, постояли, пошли дальше. Все получилось как бы само собой. Ростик больше не произносил ни слова, он задумался. Он пытался вспомнить, не произносил ли кто-нибудь при нем имя кузнеца? Почему-то это было очень важно.
Ростик шел рядом со строем, на тротуарчике, и именно потому, что оказался чуть выше остальных, хорошо видел плечи солдат, оружие, пилотки или каски, неправильные ряды стволов или арбалетных луков.
Ростик хотел было заняться делом, узнать еще что-нибудь полезное про летающие лодки пурпурных, но выискать в этом строю лысого было практически невозможно. Да и идти было не так уж далеко. Минут через семь-десять ходу дома стали двухэтажные, из хорошего белого кирпича, который считался настолько красивым, что его даже не штукатурили. А потом и вовсе начался центр города.
Минуя многоэтажки, иные из его солдат спрашивали у людей, выглядывающих в окошки:
– Эй, Марья, до пурпурных далеко будет?
Как правило, очередная Марья начинала бойко отвечать, но иногда и отмалчивалась. Власть в городе была непонятная, а советское иго настолько приучило людей держаться в стороне, что даже Полдневье не могло сломить эту привычку.
И все-таки Ростик, топая рядом с батальоном, вполне оперативно получал сведения, что до поста наемников под командованием пурпурного было две троллейбусных остановки, двести метров, пятьдесят…
Когда они выглянули из-за поворота, то рядом со свежевозведенной рогаткой никого не было. Охрана поста разбежалась или отступила на заранее подготовленные позиции.
Шлагбаум оказался врыт халтурно, кто-то ухватился, попросил подсобить, ему подсобили, и через мгновение все сооружение уже свалилось на асфальт, выдернутое из земли, как гнилой зуб. Пошли дальше. Но уже недолго, за поворотом начинался садик с памятником воинам-освободителям, а за ним виднелась и статуя Ленина с вечевым колоколом на вытянутой вперед руке.
– Батальон, рассыпаться цепью! – негромко проговорил Рост.
Его услышали, зашуршали и затрещали кусты, в садик вошло уже вполне развернутое по фронту, готовое к линейному бою подразделение. Рядом с Ростиком оказался Чернобров.
– Командир, смотри-ка, у них летун над Белым домом завис.
– Вижу.
Этот летун висел очень низко, метрах в десяти над коньком бывшего райкома, побелевшего после нашествия саранчи. Каким-то образом, как и некоторые прежние лодки, он размазывался на фоне самого высокого в округе дома, и, если бы не водила, Ростик в самом деле мог его и не заметить. Стрелять по лодке, с риском попасть в дом, в котором почти наверняка были люди, не хотелось. Но делать было нечего, эта летающая штука могла нанести слишком большой ущерб его батальону, а что касается стрельбы… Ее все равно было не избежать.
Ростик оглянулся. Сопровождающая его батальон толпа стояла далеко, в начале той улицы, по которой они подошли к центру города. Значит, для них это было почти безопасно. Можно было начинать.
– Чернобров, снимай эту лодку, как говорили у нас во взводе, на раз.
– С одного залпа? Ну, командир, ты задания даешь!
Не добавив больше ни слова, он исчез в зарослях только-только выбросившей крохотные листочки сирени. Но ненадолго. Снова что-то затрещало, и к Ростику вывалилось трое мужиков с ружьями. Тут был и тот хмурый, которого Ростик помнил еще с обсерватории. Зато не было кузнеца. Похоже, Чернобров объяснил им задачу на ходу. Ростик услышал лишь его последние слова:
– Бить будем залпом, по команде командира.
– Нет, залпом не нужно, пусть каждый бьет прицельно, – приказал Рост.
– Они от залпа быстрее отгоняются, – весело проговорил один из бронебойщиков.
– Замучились уже отгонять, – буркнул хмурый, – надо завалить ее, и все дела.
– Тогда завали, – ответил Ростик.
Бронебойщики разошлись, выискивая подходящие опоры для сошек своих ружей. Остальные бойцы батальона, осознав, что происходит, ждали. Ростик остался на месте, чтобы скомандовать атаку, и, когда все были готовы, скомандовал:
– Ну, что же… Пли!
Выстрелы ружей захлопали непривычно басовито. Ростик бросился вперед, даже не посмотрев, куда попадают его стрелки. На ходу он заголосил:
– Батальон, в атаку! Ура!
Кто-то подхватил его крик сбоку, потом умолк, но спустя пару мгновений снова закричал, потом кричали уже многие, и все бежали вперед.
Ростика в его доспехах обогнали, он увидел уже только спины, где-то сбоку защелкали автоматно-винтовочные выстрелы. Неожиданно спереди ударил пулемет. Это был ручной пулемет Калашникова, довольно неудобная и не очень толковая штука. Одиночными стрелять из него было неплохо. Но голый, как крысиный хвост, ствол быстро перегревался, и пули начинали после трех-четырех рожков плюхаться на землю чуть не в сотне метров, не дальше. Это Ростик хорошо выучил во время Рельсовой войны с насекомыми.
К счастью, на этот раз с той стороны пулеметчик попался бестолковый. Он высадил рожка два, когда люди Ростика были еще невидимы за листвой, и стоило им выкатить на открытое пространство, умолк. Ростик тоже выскочил на липовую аллейку, которая кончалась недалеко от стен бывшего райкома.
Там, у этих стен, суетились, бегая туда-сюда, назад и вперед, какие-то фигурки. Они могли это себе позволить, потому что в десятке метров от входа была выложена вполне надежная против стрелкового оружия баррикадка из мешков с песком. И все-таки Ростик присел за куст и попытался найти пулеметчика.
Не нашел, палец на курке просто горел, и, отчаявшись найти офицера или пулемет, Ростик выпулил целую обойму в головы, мелькающие с той стороны мешков. Разок, кажется, попал, но не больше, очень мешал ответный огонь, особенно из верхних окон райкома.
Там снова появились пулеметы. Эти были покрепче и более умелые. Они быстро сдержали атаку, а некоторые секторы даже заставили втянуться в кусты. Бой принимал затяжной характер, и главное – безнадежный. Без кровавой лобовой атаки пулеметчиков достать было трудно.
Ростик осмотрелся. Так и есть, почти два десятка раненых и убитых впереди, батальон затаился, отстреливались вяло, берегли патроны. Но, по сути, никто не знал, что делать.
– Передай по цепи – бронебойщиков к командиру, – приказал он солдатику слева. Те же слова произнес направо.
Через пару минут снова появились хмурый мужчина и Чернобров. Водила пытался было поговорить, но Ростик его осадил, на треп тратить время было некогда. А вязнуть тут в бесплодном бою – и того хуже.
– Разрывные есть? – спросил он.
– Штук десять, – ответил угрюмый. Стало ясно, что он обходился без заряжающего.
– У меня побольше, но я хотел их приберечь для стадиона и аэродрома… – бойко доложил Чернобров.
– Сейчас мы пойдем в атаку, ваша задача – сдержать пулеметы. Не дать им бить прицельно. – Он посмотрел со значением на бронебойщиков. – Кстати, как с тем летуном, что висел над Белым домом?
– А-а, с тем… – Чернобров пожал плечами. – Пока не сбили, но ребята его гоняют.
Ростик понятия не имел, как можно его «гонять» и куда, собственно, ребята это делают, но выяснять не стал.
– Ладно, все ясно? Я на вас надеюсь. – Он посмотрел на залегших в кустах и спрятавшихся за деревьями солдат. – Бойцы, перебежками… вперед!
Он сам поднялся и пробежал метров двадцать, до деревца, которое уже давно приметил для себя. Снова впереди заработали пулеметы, очередь застучала над головой в стволы лип. Потом грохнули выстрелы винтовок, басовито и раскатисто подало голос ружье угрюмого. Спереди негромко хлопнул разрыв…
Батальон продвигался вперед, не очень резво, довольно-таки опасливо, но и это было неплохо. Против трех пулеметов-то! Или их было больше?..
А потом вдруг пулеметы умолкли. И тогда его орлы словно с цепи сорвались. Даже не сгибаясь, стреляя на ходу, сплошной волной человеческих тел и ненависти, они рванули вперед… Где-то сбоку грохнули разрывы гранат, но они уже не могли сдержать нападавших.
Ростик тоже поднялся во весь рост и побежал, пару раз пальнув поверх голов в окна райкома. И вдруг…
Это произошло с его стороны, поэтому он все очень хорошо видел. Ворота райкомовского дворика, где находились склад, гараж и что-то еще, вдруг разлетелись посередине, как скорлупки лопнувшей пополам ракушки. И в проем выкатила БМП. Это была прекрасно знакомая Ростику «бээмпэшка», он сам не раз на ней катался, например, в Чужой город или как наблюдатель за роем саранчи…
Сейчас машина неслась по улице, выруливая в ту сторону, где не было ни одного солдата из его батальона.
Ростик выскочил на открытое пространство. Прицелился, выстрелил, скорее почувствовал, чем увидел, как пуля его сухой горошиной отскочила от тяжелой брони машины.
БМП уходила, и уходили те, кто нес ответственность за происходящее…
И вдруг перед машиной появился человек. Он был один и двигался с такой неторопливостью, словно не стоял перед несущимся стальным монстром, а покупал стакан газировки воскресным утречком. Это был кузнец. В руках у него было ружье.
И каким же слабеньким, тонким оно показалось Ростику. Уперев его в бедро, кузнец поднял ствол, глухо клацнул выстрел. БМП заюлила, но потом, как показалось Ростику, пошла еще резвее. Кузнец, придерживая ружье левой, открыл затвор, выволок из зубов еще один патрон – как хороший сапожник, свои гвозди он держал зубами, – вставил, закрыл, подхватил двумя руками…
Машина была уже очень близко. И неслась на него, газуя. За ней оставался сизый дымок, выбрасываемый обеими выхлопными трубами.
– Уходи, кузнец! – заорал Ростик, махнул рукой, забыв, что в ней зажат карабин. – Уходи!
Кузнец не ушел, он выстрелил, а когда попробовал было прыгнуть в сторону, машина вдруг вильнула, и Ростику показалось, что он услышал грузный, чмокающий удар… А может, и в самом деле он его услышал. Тело кузнеца покатилось по асфальту, его ружье отлетело в противоположную сторону, блеснув на солнце тусклой сталью.
Но и БМП не очень далеко укатила. Еще пару раз вильнув, она вдруг задымила, потом дым стал гуще, и не успела она свернуть за угол, как вдруг дым стал почти сплошным. Это был тяжелый, мазутный, черный дым. Он валил круглыми клубами, словно прямо на улице устроился вполне приличный вулкан, попыхивая жерлом.
Не обратив внимания на хлестнувшую, впрочем, довольно быстро оборванную очередь из Белого дома, Ростик добежал до горящей машины. С той стороны, которая осталась невидимой для него, дверь кабины была открыта, и в ней, конечно, никого не было.
Возвращаясь к Белому дому, Ростик склонился над кузнецом. Его плечи превратились в кровавое месиво, а тело в тазе было согнуто, как кусок проволоки. На залитом кровью лице странно блестели яркие голубые глаза, устремленные в низкое, серое небо.
Когда Ростик дошел до райкома, бой был окончен. Два десятка пленных предателей вывели на крылечко, среди них стоял один пурпурный губиск. У него вполне по-человечески дрожали руки.
Отдельные выстрелы еще щелкали в здании, но по тому, как редко они звучали, волноваться об этом не стоило.
– Так, – Ростик не мог собраться с мыслями, – этих в подвал, потом будем их судить. Пурпурного посадить отдельно, чтобы с ним чего не сделали. Он нам еще пригодится… – Внезапно Ростик увидел одного из солдат, с которым сидел в подвале больницы во время нашествия саранчи. Это был настоящий солдат, попавший в город, когда устраивали летний лагерь для Боловского гарнизона, к тому же, кажется, из старослужащих. – Сержант Балашов!
– Я!
– Сержант, возьми двадцать человек, займи здание. Задача – контролировать центр города, если потребуется – держать оборону, стеречь пленных, если получится, прослушивать связь. Тут, кажется, где-то была радиостанция.
– Товарищ командир? – Сержант хрестоматийно сдвинул на лоб каску и почесал затылок. Ростик посмотрел на него. – А как я различу наших и тех… Против кого должен держать оборону?
– Не знаю, сержант. Но ты уж различи как-нибудь. Сделай милость, не дай себя обмануть.
– Есть! – Сержант, наверное, не очень понял ответ, но вкус самостоятельности ему нравился.
Тогда Ростик посмотрел на неторопливо собирающийся вокруг батальон. Людей было по-прежнему много, хотя выкупом за это здание смерть выкосила человек пятьдесят, а то и больше. И каких людей! Он посмотрел на горящую БМП.
– Боец, – обратился он к первому из тех, кому, похоже, не досталось ничего существеннее арбалета, – выбери себе друга и сбегайте, у горящей машины лежит один наш, возьмите у него противотанковое ружье и патроны. – Потом он посмотрел на серые лица людей вокруг себя. Он был командир, эти люди ждали его команды. – Ну, ладно. Стройся. Пойдем дальше, на стадион. Не дадим супостату передышки!
Они построились, постояли, пошли дальше. Все получилось как бы само собой. Ростик больше не произносил ни слова, он задумался. Он пытался вспомнить, не произносил ли кто-нибудь при нем имя кузнеца? Почему-то это было очень важно.
Глава 28
Летающих лодок было много, гораздо больше, чем Ростик ожидал, – штук пятьдесят, не меньше. Иные из них взлетали, таких было много. Ростик решил, что это хороший признак, – люди научили пурпурных уважать себя, несмотря на огромное преимущество, которым те сначала располагали. Один раз откуда-то приковыляли три основательно подраненные лодки. Из одной даже валил дым, но уже не очень, чувствовалось, что пожар на борту в основном погасили.
Все это было отлично видно из окон водолечебницы. Тем более что между ней и стадионом находился небольшой прудик, в котором Ростик, несмотря на запрет мамы, привык купаться с детства. Этот прудик давал открытую перспективу на все поле, занятое губисками.
– Вон, смотри, командир, видишь, у них в кустах пост? – почему-то шепотом спросил Чернобров.
Ростик перевел взгляд на кусты сирени. В самом деле, пост, человек пять.
– Это уже третий, Чернобров. Запоминай, один у входа на дальние трибуны, второй у ворот в парк, третий – у прудика.
– Да, этот парк…
Парк культуры и, как положено, отдыха под названием «Металлист» был едва ли не самым заросшим местом в городе. То, что он зеленым языком дотягивался от заводских окраин до центральной части города, почему-то не мешало ему быть довольно диким местом. До определенных лет Ростик даже не ходил сюда, тем более что заводские мальчишки излишним милосердием не отличались. Впрочем, от них всегда можно было и убежать.
Но если представить все его аллейки, на которых можно было устроить засаду, или площадь перед аттракционами, на которой без труда разместилась бы дюжина лодок пурпурных, то штурмовать парк культуры не хотелось.
– Парк пока оставь в покое. Главное – охрана. По всем постам следует ударить одновременно.
– А летуны не поддержат своих?
Вопрос задал белобрысый солдатик без каски или пилотки, сжимающий арбалет насекомых. Колчан с запасными стрелами у него был почти полон. Солдатик сидел под подоконником рядом с Ростиком и пытался выглянуть в то же окно, что и он. Только еще осторожнее, самым краешком глаза.
– Поддержат, – согласился Ростик, – но у нас есть бронебойщики.
– Тогда постовых лучше снять арбалетами, – предложил белобрысый. – Тише будет.
Ростик посмотрел на него, он был взволнован, перспектива близкого боя его пугала, но соображения он не терял.
– Вот ты и пойдешь старшим, справишься? – спросил он.
– Куда пойду?
– На пост, который у парка загорает.
– Да как же я… Их же там пять морд.
– Не один пойдешь, деревня! – подсказал Чернобров. – Возьмешь в подмогу пятерых арбалетчиков, еще пятерых автоматчиков, на всякий случай, и вперед.
– А, ну… – Белобрысый задумался, посмотрел еще раз. – Можно, только нужно точно время знать. Вдруг скрытно не получится, тогда будет важно, чтобы стадионных не переполошить.
– Может, ты и прав, рисковать не стоит… Так, мы начнем первыми, а ты сразу поддержишь и на постовых у ворот в парк навалишься. Задача – не дать им во фланг атакующим ударить, солдаты у нас – не очень, от флангового огня залечь могут… Чтобы выйти на рубеж атаки, у тебя двадцать минут, больше дать не могу, время дорого. Вопросы?
– Какие вопросы… – Солдатик выпрямился, аккуратно прячась за стенку между окнами, козырнул, а потом согнулся и на корточках, переваливаясь как гусь, убежал куда-то вниз.
– Пост у прудика, Чернобров, снимать тебе. И скрытно, чтобы они батальон не засекли.
– Сниму, не сомневайся, командир. Вот только…
– Что?
– У меня же вот эта бандура, – и шоферюга провел рукой по бронебойному ружью, которое лежало между ним и Ростиком. – Я бы хотел…
Ростик выволок из кобуры, сдвинутой, как у фронтовиков, на правый бок, почти на спину, «наган». Он и не помнил, как у него этот револьвер оказался, кажется, перед боем у обсерватории ему всучила его вместе с кобурой одна из теток.
– Бандуру отдай кому-нибудь. Вот, возьми револьвер… Мне пока и карабина хватит.
Револьвер Черноброву понравился.
– А кобуру? А запасные патроны?
– Дело кончишь, вернешь, – твердо ответил Ростик, расстегивая ремень. – И запомни, патронов немного, нахально не стреляй.
Чернобров вздохнул.
– Жадный ты, – он усмехнулся. – Но это и правильно.
Склонившись в поясе, волоча свою «бандуру» по полу, он ушел, покряхтывая от натуги. Ростик проводил его взглядом, потом снова стал осматривать кусты, поле стадиона, запасное поле, которое несколько поколений мальчишек утоптали до плотности бетонного покрытия, трибуны с той стороны… Была, конечно, еще пара одиночных постовых, но принимать их в расчет не следовало. Гораздо опаснее были, наверное, сами пурпурные, которые сновали между своими машинами, отчетливо подготавливая их к отлету. Эти могли вжарить из верхних башенок со спаренными установками… Нет, большой стрельбы от них тоже не будет, потому что большинство этих установок закрыты другими же лодками, которые совершенно неправильно, как забытые впопыхах детские кубики, разбросаны по всему открытому пространству стадиона. Они смогут стрелять, только если взлетят…
Значит, нужно не давать им взлетать. Нужно сразу же захватить как можно больше лодок, тогда они точно не взлетят. Это значит – атака в темпе спринта и огонь сзади, через спины на поражение по взлетающим пурпурным.
Ростик, стараясь остаться незаметным, выполз из комнаты и спустился на площадь перед водолечебницей. Тут находилось уже гораздо больше народу, чем при штурме райкома. Должно быть, успех подогрел многих вояк из толпы, которая следовала за батальоном. Ну, что же, пусть так и будет, решил Ростик.
Построив батальон, он приказал ему разделиться на две части. Одна, наименее боеспособная, должна была атаковать из-за лечебницы. В этот отряд Ростик определил почти всех, кто вряд ли мог выдержать напряжение настоящей схватки. Во второй отряд попала остальная, уже обстрелянная часть батальона. Эти люди знали, как себя вести в бою, им не нужны были даже взводные.
Несколько раз приказав, что первым в бой вступает именно его отряд и по его команде, Ростик объяснил необходимость скрытой подготовки атаки и повел людей, даже не оборачиваясь.
А зря. Потому что все пошло совсем не так, как он планировал. Те, кто должен был нападать из-за лечебницы, попробовали действовать, как солдаты Ростикова батальона, и их, конечно, заметили. Пост у пруда поднял стрельбу, со стадиона на помощь своим явилось около тридцати стрелков, большая часть из которых оказалась автоматчиками.
Без всякого труда они изрядно потрепали тех освободителей, кто застрял у лечебницы, но в этой перестрелке они не заметили остальную часть батальона. И вот когда стрельба у пруда стала уже затихать, Ростик понял, что дальше без боя они не продвинутся. Но и то, что им удалось подобраться метров на сто пятьдесят к трибунам, было на удивление удачно. Осмотрев еще раз застывших без движения солдат, Ростик выложил на ветку кустика перед собой карабин, щелкнул затвором, загнав в ствол патрон.
– Передать по линии, атака после выстрела, – проговорил он шепотом, повернувшись налево, потом то же самое повторил направо.
По кустам и деревьям прокатился ропот, чуть более громкий, чем хотелось бы. Но приказ этот был сейчас важнее, чем скрытность и тишина. Ростик дождался, пока все вокруг стихнет, а потом посмотрел на часы. Он обещал ребятам у парка двадцать минут…
Внезапно Ростику показалось, что он слышит хрипы умирающих, тихо и спокойно застреленных арбалетчиков и автоматчиков, посланных в ту часть стадиона… Нет, они скорее всего были еще живы. Потому что оттуда ни один выстрел не доносился, а значит – все в порядке. И они уже должны быть готовы, прошло гораздо больше времени.
– С богом, – сказал Рост себе, поймал на мушку фигуру часового, с автоматиком на коленях сидевшего на краю трибун, четко выступающую на фоне серого неба.
Грохот выстрела разлетелся вокруг, как испуганная птица. И потом пошло… Огонь автоматный, винтовочный, пулеметный… Глухо рявкнула неподалеку бронебойная «бандура», никакого смысла этот выстрел, похоже, не имел, лодки пурпурных из кустов были еще не видны.
– Вперед! – заорал Ростик и поднялся на ноги.
И тут же получил пулю в грудь, почти в самый центр. Но она то ли уже отрикошетировала от чего-то, то ли прошила ствол небольшого деревца, но энергии в ней оказалось не больше, чем в деревенском самопале. И все-таки это была боевая пуля, выпущенная из «калашника». И она застряла в броне, как гвоздик, не до конца вколоченный в слишком тугую доску.
Ростик поднялся снова, как ни слаба была эта пуля, она все-таки сбила его с ног. Только теперь он был спокоен, на этот раз ему опять повезет, известно – в одно место дважды не попадает.
Он побежал вперед, то и дело оглядываясь. Его бойцы тоже побежали, полыхая огнем, криками и злобой.
Все это было отлично видно из окон водолечебницы. Тем более что между ней и стадионом находился небольшой прудик, в котором Ростик, несмотря на запрет мамы, привык купаться с детства. Этот прудик давал открытую перспективу на все поле, занятое губисками.
– Вон, смотри, командир, видишь, у них в кустах пост? – почему-то шепотом спросил Чернобров.
Ростик перевел взгляд на кусты сирени. В самом деле, пост, человек пять.
– Это уже третий, Чернобров. Запоминай, один у входа на дальние трибуны, второй у ворот в парк, третий – у прудика.
– Да, этот парк…
Парк культуры и, как положено, отдыха под названием «Металлист» был едва ли не самым заросшим местом в городе. То, что он зеленым языком дотягивался от заводских окраин до центральной части города, почему-то не мешало ему быть довольно диким местом. До определенных лет Ростик даже не ходил сюда, тем более что заводские мальчишки излишним милосердием не отличались. Впрочем, от них всегда можно было и убежать.
Но если представить все его аллейки, на которых можно было устроить засаду, или площадь перед аттракционами, на которой без труда разместилась бы дюжина лодок пурпурных, то штурмовать парк культуры не хотелось.
– Парк пока оставь в покое. Главное – охрана. По всем постам следует ударить одновременно.
– А летуны не поддержат своих?
Вопрос задал белобрысый солдатик без каски или пилотки, сжимающий арбалет насекомых. Колчан с запасными стрелами у него был почти полон. Солдатик сидел под подоконником рядом с Ростиком и пытался выглянуть в то же окно, что и он. Только еще осторожнее, самым краешком глаза.
– Поддержат, – согласился Ростик, – но у нас есть бронебойщики.
– Тогда постовых лучше снять арбалетами, – предложил белобрысый. – Тише будет.
Ростик посмотрел на него, он был взволнован, перспектива близкого боя его пугала, но соображения он не терял.
– Вот ты и пойдешь старшим, справишься? – спросил он.
– Куда пойду?
– На пост, который у парка загорает.
– Да как же я… Их же там пять морд.
– Не один пойдешь, деревня! – подсказал Чернобров. – Возьмешь в подмогу пятерых арбалетчиков, еще пятерых автоматчиков, на всякий случай, и вперед.
– А, ну… – Белобрысый задумался, посмотрел еще раз. – Можно, только нужно точно время знать. Вдруг скрытно не получится, тогда будет важно, чтобы стадионных не переполошить.
– Может, ты и прав, рисковать не стоит… Так, мы начнем первыми, а ты сразу поддержишь и на постовых у ворот в парк навалишься. Задача – не дать им во фланг атакующим ударить, солдаты у нас – не очень, от флангового огня залечь могут… Чтобы выйти на рубеж атаки, у тебя двадцать минут, больше дать не могу, время дорого. Вопросы?
– Какие вопросы… – Солдатик выпрямился, аккуратно прячась за стенку между окнами, козырнул, а потом согнулся и на корточках, переваливаясь как гусь, убежал куда-то вниз.
– Пост у прудика, Чернобров, снимать тебе. И скрытно, чтобы они батальон не засекли.
– Сниму, не сомневайся, командир. Вот только…
– Что?
– У меня же вот эта бандура, – и шоферюга провел рукой по бронебойному ружью, которое лежало между ним и Ростиком. – Я бы хотел…
Ростик выволок из кобуры, сдвинутой, как у фронтовиков, на правый бок, почти на спину, «наган». Он и не помнил, как у него этот револьвер оказался, кажется, перед боем у обсерватории ему всучила его вместе с кобурой одна из теток.
– Бандуру отдай кому-нибудь. Вот, возьми револьвер… Мне пока и карабина хватит.
Револьвер Черноброву понравился.
– А кобуру? А запасные патроны?
– Дело кончишь, вернешь, – твердо ответил Ростик, расстегивая ремень. – И запомни, патронов немного, нахально не стреляй.
Чернобров вздохнул.
– Жадный ты, – он усмехнулся. – Но это и правильно.
Склонившись в поясе, волоча свою «бандуру» по полу, он ушел, покряхтывая от натуги. Ростик проводил его взглядом, потом снова стал осматривать кусты, поле стадиона, запасное поле, которое несколько поколений мальчишек утоптали до плотности бетонного покрытия, трибуны с той стороны… Была, конечно, еще пара одиночных постовых, но принимать их в расчет не следовало. Гораздо опаснее были, наверное, сами пурпурные, которые сновали между своими машинами, отчетливо подготавливая их к отлету. Эти могли вжарить из верхних башенок со спаренными установками… Нет, большой стрельбы от них тоже не будет, потому что большинство этих установок закрыты другими же лодками, которые совершенно неправильно, как забытые впопыхах детские кубики, разбросаны по всему открытому пространству стадиона. Они смогут стрелять, только если взлетят…
Значит, нужно не давать им взлетать. Нужно сразу же захватить как можно больше лодок, тогда они точно не взлетят. Это значит – атака в темпе спринта и огонь сзади, через спины на поражение по взлетающим пурпурным.
Ростик, стараясь остаться незаметным, выполз из комнаты и спустился на площадь перед водолечебницей. Тут находилось уже гораздо больше народу, чем при штурме райкома. Должно быть, успех подогрел многих вояк из толпы, которая следовала за батальоном. Ну, что же, пусть так и будет, решил Ростик.
Построив батальон, он приказал ему разделиться на две части. Одна, наименее боеспособная, должна была атаковать из-за лечебницы. В этот отряд Ростик определил почти всех, кто вряд ли мог выдержать напряжение настоящей схватки. Во второй отряд попала остальная, уже обстрелянная часть батальона. Эти люди знали, как себя вести в бою, им не нужны были даже взводные.
Несколько раз приказав, что первым в бой вступает именно его отряд и по его команде, Ростик объяснил необходимость скрытой подготовки атаки и повел людей, даже не оборачиваясь.
А зря. Потому что все пошло совсем не так, как он планировал. Те, кто должен был нападать из-за лечебницы, попробовали действовать, как солдаты Ростикова батальона, и их, конечно, заметили. Пост у пруда поднял стрельбу, со стадиона на помощь своим явилось около тридцати стрелков, большая часть из которых оказалась автоматчиками.
Без всякого труда они изрядно потрепали тех освободителей, кто застрял у лечебницы, но в этой перестрелке они не заметили остальную часть батальона. И вот когда стрельба у пруда стала уже затихать, Ростик понял, что дальше без боя они не продвинутся. Но и то, что им удалось подобраться метров на сто пятьдесят к трибунам, было на удивление удачно. Осмотрев еще раз застывших без движения солдат, Ростик выложил на ветку кустика перед собой карабин, щелкнул затвором, загнав в ствол патрон.
– Передать по линии, атака после выстрела, – проговорил он шепотом, повернувшись налево, потом то же самое повторил направо.
По кустам и деревьям прокатился ропот, чуть более громкий, чем хотелось бы. Но приказ этот был сейчас важнее, чем скрытность и тишина. Ростик дождался, пока все вокруг стихнет, а потом посмотрел на часы. Он обещал ребятам у парка двадцать минут…
Внезапно Ростику показалось, что он слышит хрипы умирающих, тихо и спокойно застреленных арбалетчиков и автоматчиков, посланных в ту часть стадиона… Нет, они скорее всего были еще живы. Потому что оттуда ни один выстрел не доносился, а значит – все в порядке. И они уже должны быть готовы, прошло гораздо больше времени.
– С богом, – сказал Рост себе, поймал на мушку фигуру часового, с автоматиком на коленях сидевшего на краю трибун, четко выступающую на фоне серого неба.
Грохот выстрела разлетелся вокруг, как испуганная птица. И потом пошло… Огонь автоматный, винтовочный, пулеметный… Глухо рявкнула неподалеку бронебойная «бандура», никакого смысла этот выстрел, похоже, не имел, лодки пурпурных из кустов были еще не видны.
– Вперед! – заорал Ростик и поднялся на ноги.
И тут же получил пулю в грудь, почти в самый центр. Но она то ли уже отрикошетировала от чего-то, то ли прошила ствол небольшого деревца, но энергии в ней оказалось не больше, чем в деревенском самопале. И все-таки это была боевая пуля, выпущенная из «калашника». И она застряла в броне, как гвоздик, не до конца вколоченный в слишком тугую доску.
Ростик поднялся снова, как ни слаба была эта пуля, она все-таки сбила его с ног. Только теперь он был спокоен, на этот раз ему опять повезет, известно – в одно место дважды не попадает.
Он побежал вперед, то и дело оглядываясь. Его бойцы тоже побежали, полыхая огнем, криками и злобой.