— Звучит впечатляюще, — сказал он. Серые глаза искрились смехом, причину которого девушка понять не могла. — Может быть, я попрошу тебя расписать все стены в офисе. Бежевый цвет начинает мне надоедать.
   — Отлично! — Она немного неуверенно рассмеялась. — Ладно, тогда я сегодня начну поиски сюжета и постараюсь через несколько дней показать тебе первые наброски.
   — Прекрасно. — Он допил свой кофе и взглянул на часы. — Мне пора идти. Увидимся вечером.
   Она кивнула:
   — Пока.
   — Пока.
   Марта не слишком долго размышляла, какой период в истории Стокгольма взять за, основу. Конечно же средние века. Она побывала в замечательном музее, расположенном в центре старого города, и сразу нашла сюжет. Остаток дня она бродила по набережным, гуляла по узким улочкам, фотографировала, позабыв про туристов, снующих вокруг.
   Прислонившись к решетке одного из мостов над заливом, грызя сладкий леденец, купленный у уличного торговца, она позволила своему воображению унести ее во времена средневековья. Казалось, она отчетливо видела корабли, заходящие в гавань, бородатых викингов, возвращающихся из далеких походов, их ладьи со щитами по бортам, груженные добычей, купцов, поджидающих товары на берегу. Она как будто перенеслась в другой мир.
   Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила толстого коротышку, уставившегося на нее. Он подошел ближе:
   — Мисс Кристенсен, не так ли? Здравствуйте, вас ведь зовут Марта?
   — Д… да, — ответила она, слегка отодвигаясь. Он приветливо улыбался.
   — Питер ван Дерек, — напомнил он, протягивая руку. — Имел удовольствие познакомиться с вами на приеме, устроенном для благотворительного комитета графини Демонжо в прошлую субботу.
   — Ах да, конечно.
   Манеры его были безупречны, но что-то в нем ее настораживало. Она вежливо пожала протянутую руку, со стыдом вспоминая свою ужасную выходку на этом приеме.
   — Как поживаете?
   — Вы изучаете Стокгольм? — заботливо поинтересовался он. — Я мог бы проводить вас, если вы не против.
   — Ну, может быть, — пробормотала она неуверенно. Она действительно собиралась идти домой, но предпочла бы прогуляться в одиночестве, а не в обществе этого типа. Но было бы невежливо отказать ему, и она зашагала рядом, стараясь не подходить к нему слишком близко.
   Он также не делал попыток приблизиться, и она почувствовала себя свободнее. По дороге он мило болтал, и когда они подошли к зданию фирмы Самуэльсона, Марта почти была готова признать, что отнеслась к нему несправедливо.
   Бьерн поднялся наверх в жилые апартаменты только после девяти, но он принес с собой какие-то бумаги, и Марта никак не могла понять, было ли это обычным явлением или только потому, что она жила у него. Она принесла ему чашку кофе, но сидела очень тихо, делая свои наброски.
   Следующие несколько дней она продолжала свои поиски, посещая библиотеки и выставки, чтобы узнать, в какой одежде ходили люди в то время, чем обычно занимались. Она брала с собой альбом для набросков, чтобы успеть запечатлеть на бумаге увиденное: как коньки крыш отражаются на сверкающей поверхности воды, как высокие деревья раскидывают свои ветви над заливами. На глаза ей попалась рыжая в белых пятнах собачонка, она принюхивалась к ступенькам, спускающимся в воду, и Марта решила, что обязательно нарисует эту сценку.
   Основными цветами ее фрески будут голубой и коричневый — цвета воды и зданий, но она добавит яркие краски в одежду людей, она нарисует, как разгружают баржи и вносят товары в крохотные магазинчики и склады, выходящие прямо к воде, как поднимают яркие флаги на кораблях.
   Бьерн каждый вечер работал допоздна.
   Между ними еще чувствовалось некоторое напряжение, особенно, когда случайно они приближались друг к другу слишком близко, но постепенно Марта стала позволять себе расслабиться.
   Ему нравились ее наброски. Ингрид показала ей стену, которую надо будет расписать — это была основная стена в главном холле здания. Если Ингрид, а также другие сотрудники и были удивлены этим желанием резко изменить спокойно-элегантную атмосферу помещения, то вида они не показывали. Кресла были убраны, чтобы освободить ей место для работы, она отгородилась ширмами от остальной части вестибюля, ей предоставили кисти, ведра с красками, установили леса и принесли несколько стремянок.
   Сначала надо было загрунтовать стену в белый цвет. Сделав это, она углем нанесла основные контуры будущей фрески, пользуясь своими набросками и фотографиями, придумывая что-то новое. Все детали были оставлены на потом. Она выбрала достаточно интересный ракурс, зритель как бы с моста смотрел на канал и прилегающие к нему улицы. Она нарисовала несколько забавных сценок — надутый купец в ярком камзоле, спешащий на склад и спотыкающийся о маленькую собачку; толстая женщина, прислонившаяся к своей тележке, чтобы посплетничать с приятельницей, и не обращающая внимания на малыша, дергающего ее за юбку, чтобы сказать, что тележка наклонилась слишком сильно и апельсины посыпались в канал…
   — Ага, вот это и есть та самая знаменитая фреска!
   Это опять был толстяк — Питер ван Дерек. Марта выдавила из себя улыбку, хотя с большим трудом заставила вести себя дружелюбно — что-то в нем ее сильно настораживало. Может быть, его глаза.
   — Да, — выговорила она. — Простите. Я… не люблю, когда кто-нибудь наблюдает, как я работаю. У меня просто руки опускаются.
   Он коротко засмеялся.
   — Ну что же, подождем, пока вы закончите, хорошо? — произнес он все понимающим голосом. — Не обращайте на меня внимания. — Он уходил, подняв руки в жесте извинения. — Я не буду подглядывать.
   Марта вздохнула с облегчением.
   — Спасибо, — вежливо ответила она. Она старалась быть с ним полюбезнее, все-таки он был приятелем Бьерна и они были связаны многими контрактами — Ван Дерек поставлял промышленные алмазы, используемые при производстве станков и механизмов. Но он ей не нравился.
   Она могла работать над фреской всего несколько часов в день — необходимо было дождаться, пока высохнет краска. Кроме того, она не могла заниматься весь день одним и тем же делом — ей становилось скучно. Она проводила время с друзьями, пила кофе в небольших забегаловках. Бьерн говорил ей, чтобы она чувствовала себя как дома, и ясно дал понять, что не имеет ничего против, если к ней будут приходить знакомые, поэтому Марта с чистой совестью попросила Клару попозировать ей — мягкий рассеянный свет в гостиной прекрасно подходил для рисования.
   — Тогда я сказала ему пару слов, — посвящала ее в свою интимную жизнь Клара. — Так представляешь, он весь вечер трепался с этой Элен — ну, ты знаешь ее, она в кафе работает. Он просто игнорировал меня…
   Марта насмешливо улыбнулась. Она сочувствовала запутанной личной жизни подруги, но иногда не могла удержаться от мысли, что та сама виновата в своих любовных трагедиях.
   — Он только вчера сказал мне, что любит тебя, — заметила Марта успокаивающе. — Мне кажется, что он боится оказаться слишком связанным. Клара, тебе действительно не холодно? Я могу включить отопление.
   — Спасибо, все о'кей. Здесь значительно теплее, чем в тех сараях, где мне приходилось позировать. — Клара обнаженная полулежала в одном из великолепных кожаных кресел Бьерна. Она завертела головой, осматриваясь. — Чудесная квартира, — выдохнула она. — Мужика надо брать.
   — Сиди спокойно, — сказала Марта, пытаясь перевести разговор на другую тему. — Не мотай головой.
   — Извини. Ну все-таки, расскажи, — продолжала она настойчиво, — какой он из себя? Он симпатичный?
   — Да… ничего. — Марта не смогла скрыть легкой улыбки, но сосредоточила все свое внимание, чтобы передать на бумаге нежную линию обнаженного плеча подруги.
   Клара понимающе рассмеялась.
   — Да ладно тебе, — поддразнила она. — Элен мне все про него рассказала.
   — Тогда зачем ты меня спрашиваешь? — парировала Марта, упираясь ногами в кресло так, чтобы альбом для набросков закрыл ее пылающие щеки.
   — Так, значит, он действительно красивый, — с торжеством заявила Клара. — А он хорошо к тебе относится?
   — Хорошо? Ну да. — Искушение поговорить на тему, которая ее больше всего волновала, было слишком велико. — Конечно, иногда он злится. Это было тогда, когда я залезла ногами на стол при всех его друзьях. Но в критические моменты он может быть очень добрым. — Она мечтательно покачала головой. — Когда я напилась и мне было очень плохо, он ухаживал за мной и ни слова потом не сказал.
   — За такого мужчину надо держаться руками и ногами! — провозгласила Клара. — А как он в постели? — лукаво прибавила она.
   Щеки Марты запылали еще сильнее.
   — Я не знаю, — нетвердым голосом выговорила она. — Я не…
   — Ты с ним не спала? — Голос Клары звучал удивленно и сочувствующе. — А почему?
   — Я… хотела подождать. Пока я не буду уверена, как он ко мне относится.
   — Но ты ему нравишься, — не соглашалась Клара. — Иначе он не стал бы платить за тебя залог.
   — Знаю. Я думаю, что действительно нравлюсь ему. Но…
   Они обе испуганно переглянулись, услышав звук открываемой двери. Марта вскрикнула, узнав Питера ван Дерека. На лице его заиграла похотливая улыбка. Клара поднялась с кресла в своей великолепной наготе и посмотрела на него с холодным достоинством.
   Он поперхнулся.
   — Э-э-э, я… Добрый день. Я не ожидал… Бьерн стоял у него за спиной и взирал на все происходящее холодными серыми глазами.
   — Прошу вас извинить наше вторжение, — сказал он подчеркнуто вежливо. — Я не думал, что ты работаешь, Марта. Мы пойдем вниз.
   — Не обращайте на меня внимания. — Клара взяла свою одежду. — Я сейчас оденусь.
   — Я… уже закончила, — выдавила Марта.
   — Спасибо. — Если бы Марта хорошенько не узнала его, то решила бы, что он сердится. Но она видела, что он покусывает губы, чтобы не рассмеяться.
   — Питер, давайте посмотрим все бумаги за письменным столом. — Он повел невысокого толстяка к своему столу, бросив Марте взгляд, подтвердивший все ее подозрения. Он не сердился — он смеялся.
   Продавец алмазов следил сальными глазками за Кларой. Он так настойчиво оборачивался, что споткнулся о кофейный столик. Марта подавила смех.
   — Может быть, сделать вам кофе? — пред дожила она. — Если вы хотите, то я могу уйти?
   — Кофе было бы неплохо, — ответил Бьерн, в голосе его слышался смех. — Питер, вы как?
   — Ах да. — Он закашлялся, прочищая горло. — Это очень мило с вашей стороны. Спасибо. — Его глаза все еще не могли оторваться от места, где только что стояла Клара. Как будто он думал, что она была небесным видением, которое может вновь появиться.
   Марта выскользнула в кухню и поставила кофейник на плиту. Через несколько мгновений к ней присоединилась подруга, уже полностью одетая. — Я пойду, — прошептала она. — До завтра.
   — До свиданья, Клара, — спокойно ответила Марта. — Извини за это… Клара озорно рассмеялась.
   — Не бери в голову, — успокоила она. — Если у него так мало развлечений, что он уставился на меня, как баран на новые ворота, то мне его жаль. Между прочим, — добавила она с лукавым взглядом, — твой мужчина потрясающе хорош. И если он не без ума от тебя, то я инопланетянка.
   Марта залилась краской, но ее подруга уже вышла. Девушка сварила кофе и отнесла две чашки в комнату. Если Клара считала, что Бьерн от нее без ума, то он не показывал это ничем. Он взял чашку и сухо поблагодарил за кофе. Марта отошла в другой конец комнаты и взялась за свой альбом с набросками.
   Бьерн был прекрасной натурой. Он сидел у самого окна, и свет еще резче очертил линии его скул. Марта перевернула лист бумаги и начала рисовать. Несколькими штрихами она смогла передать эти мужественные черты.
   Бросив на нее быстрый взгляд, он заметил, чем она занята, ободряюще улыбнулся. Она покраснела и быстро перевернула лист. Вскоре он закончил свои дела с Ван Дереком и проводил его до дверей. Затем подошел к ее креслу.
   Она заканчивала набросок Клары, легкими штрихами нанося тени. Он изучал ее рисунок со знанием дела.
   — Очень хорошо, — одобрил он.
   — Это для фрески, — объяснила она немного неуверенным голосом.
   — Неужели? — Его глаза весело заблестели. — Тогда это безусловно привлечет внимание зрителей.
   — Нет, я имела в виду… на фигуре будет одежда. Это мне нужно для того, чтобы правильно нарисовать линии тела.
   — Понятно.
   — Я не думала, что ты приведешь с собой гостей, — произнесла она. — Я бы не…
   — Бедный Питер, — засмеялся он. — У него сразу подскочило давление.
   — Ты не сердишься? — с любопытством спросила она. — Я имею ввиду… Ну, люди могут начать говорить и что они подумают?
   — Они решат, что у меня здесь гарем, — сказал он с поддразнивающей улыбкой. — Честно говоря, меня не волнует, что люди подумают. И что здесь можно сказать? Питер увидел натурщицу за работой. В этом нет ничего неприличного, если только он не навыдумывал себе невесть чего.
   Бьерн наклонился над ней и перевернул страницу, чтобы взглянуть на свой портрет. Марта почувствовала, как предательская краска заливает ее щеки. Она ждала, что он скажет. Поймет ли он, о чем она думала, набрасывая этот портрет.
   — Неужели я действительно так выгляжу?
   — Это… таким я тебя увидела в какой-то момент. Я не…
   К ее неимоверному облегчению раздался резкий телефонный звонок. Бьерн поднял трубку. Она услышала, как он отвечает по-английски:
   — Да-да, она здесь. Минутку, я ее позову. — Она удивленно посмотрела на него. — Это твой отец, — спокойно произнес он.
   Марта вся напряглась, она не хотела подходить к телефону. Но Бьерн протягивал ей трубку, и у нее не было выбора.
   — Здравствуй, папа, — выговорила она дрожащим голосом.
   — Ты все-таки нашлась. И даже не позвонила мне. Я все эти дни беспокоился о тебе.
   — Но все же недостаточно сильно для того, чтобы позвонить пораньше и узнать, что все в порядке, — с горечью ответила она.
   — У меня хватает дел посерьезнее, чем сходить с ума от твоего несносного поведения, — последовал быстрый ответ. — В этот раз ты перешла все границы. Наркотики — ни больше, ни меньше. Почему ты сразу не связалась со мной? Что я должен был думать, когда узнал, что ты обратилась к незнакомому человеку?
   — Может быть, я подумала, что у тебя есть дела поважнее, — ответила она с холодной насмешкой, которую он пропустил мимо ушей.
   — Тебе очень повезло, что у тебя появился такой достойный друг, — продолжал ее отец, как всегда, слышащий только самого себя. — Я поспрашивал о нем кое-кого, и могу тебе сказать, что был очень доволен тем, что услышал. Хотя бы в чем-то у тебя обнаружился здравый смысл. В высшей степени достойный молодой человек.
   Марта на секунду прикрыла глаза, надеясь, что сможет вычеркнуть эту сцену из своей памяти. К счастью, Бьерн не мог слышать слов ее отца.
   — Кстати, я звоню тебе, чтобы сообщить, что мне удастся выкроить несколько дней и я приеду в Стокгольм на следующей неделе, — заявил он с чувством. Он считал, что таким образом сможет выполнить свой отцовский долг. — Конечно, я остановлюсь в отеле «Шератон». Может быть, ты пригласишь как-нибудь господина Самуэльсона на обед?
   — Я спрошу его, — ответила она неохотно. Меньше всего ей хотелось, чтобы Бьерн встречался с ее отцом. Но все же… она не переставала надеяться, что в этот раз все будет по-другому, что ее предок отнесется к ней терпимее, что они будут общаться как нормальные отец и дочь.
   — Я попрошу свою секретаршу позвонить тебе и сказать точную дату моего приезда, — холодно сказал он. И она представила себе, как он листает свой ежедневник. — До свиданья, Марта.
   — До свиданья, папа, — тихо прошептала она. Раздался щелчок, и их разъединили.
   Бьерн бросил на нее вопросительный взгляд.
   — Он приедет на несколько дней, — сухо ответила она. — Он приглашает нас обоих на обед.
   В его серых глазах отразилось понимание, он забрал у нее трубку и положил на место.
   — Мне будет интересно с ним познакомиться.
   Господин Пауль Кристенсен был невысокого роста, и годы обеспеченной жизни отразились на его талии. Но его собственное сознание своей значительности и важности делало его выше в глазах большинства людей, с которыми он встречался. И на этот раз ему предоставили лучший столик в ресторане, у окна, с видом на залив, расцвеченный в этот день яркими спинакерами яхт. Официанты предупредительно сновали мимо.
   Марте даже пришлось купить платье для встречи с отцом — скромного темно-синего цвета в белый горошек. Верх был облегающим, юбка доходила до колен, на талии платье было перехвачено красивым ремнем.
   Кожаная сумочка ручной работы и босоножки в тон выглядели достаточно строго. Но ее отец даже не заметил усилий, которые приложила дочь. Он был слишком занят обсуждением международной финансовой конъюнктуры с Бьерном.
   — Но основным достоинством системы свободного рынка, — говорил он, размахивая вилкой для большей убедительности, — я считаю то, что она неизбежно приводит к более жесткой зависимости ценообразования от спроса и предложения.
   — Возможно, — сухо ответил Бьерн. — Но так происходит только в книгах по экономике. В реальной жизни финансовые системы работают совершенно по-другому. Брокеры получают тем больше прибыли, чем быстрее продают и покупают. Все зависит от скорости работы компьютера.
   — Но здесь вступают в действие механизмы регулирования, — с энтузиазмом заявил господин Кристенсен. — Государственное влияние дает положительный результат, когда все рыночные стимулы уже задействованы и оно может дать дополнительный толчок. Но если правительство действительно хочет добиться какого-то эффекта, то необходимо подписать международные соглашения о единых регулировочных структурах.
   — Тогда это уже с трудом можно будет назвать свободным рынком?
   — Но финансовые системы работают не так, как производственные… — Кристенсен прервал свою речь, когда официант принес кофе. — Стабильность прежде всего. Государство всегда регулирует свои финансовые институты…
   — По-моему, мы уже утомили Марту, — прокомментировал Бьерн ее зевок.
   — О! — Отец удивленно взглянул на нее, казалось, он совсем забыл о ее присутствии — она лично в этом не сомневалась. Он похлопал дочь по руке покровительственным жестом. Девушка стиснула зубы. — Прости, дорогая, это мужской разговор. Я бы очень хотел продолжить нашу беседу в другой раз, — добавил он, глядя на Бьерна. — Мы очень заинтересованы в мнении производителей. Если вы как-нибудь будете в Копенгагене, то мы могли бы побеседовать за ленчем.
   — Это было бы интересно, — согласился Бьерн, но в голосе его прозвучали такие нотки… Впрочем, Марта была уверена, что ее отец этого не заметил — он был слишком уверен в себе и важности своего положения в деловом мире.
   — И, естественно, большое вам спасибо за то, что вы спасли мою дочь от последствий ее глупого поведения. Марта, когда я подумаю, сколько я потратил на твое образование…
   — Ты бы сэкономил все свои деньги, если бы оставил меня жить с мамой, — парировала она едко.
   Он нетерпеливо вздохнул.
   — Ты не могла сделать ничего хуже! — выпалил он. — Связаться с наркотиками! Ты, надеюсь, понимаешь, какой скандал могла поднять пресса?
   — Я не имела отношения к этим наркотикам, — настойчиво сказала она, опустив голову. — Их принесли на мою яхту.
   — Разве этого не достаточно? Это все твои друзья-приятели. Я предупреждал тебя много раз…
   — Папа, может быть, мы не будем трясти грязным бельем при посторонних? — Она бросила на Бьерна умоляющий взгляд.
   Господин Кристенсен посмотрел на Бьерна с покровительственной улыбкой.
   — Господина Самуэльсона вряд ли можно причислить к посторонним, — заметил он. — После всего, что он сделал, я бы говорил о нем как о друге семьи.
   Марта почувствовала, что щеки ее заливаются краской. Еще минута и отец благословит их — Кристенсен был уверен, что наконец-то появился достойный претендент на ее руку и сердце.
   — Я был рад помочь, — произнес Бьерн спокойным голосом. Его слова разрядили атмосферу. — Ваша дочь, господин Кристенсен, очень талантливая художница.
   — Что? Ах да, я в этом не сомневаюсь. Я всегда поддерживал это ее увлечение.
   Лжец, подумала Марта, вспомнив, какие битвы ей пришлось выдержать, чтобы отец позволил ей пойти в художественный колледж, а не на курсы дизайнеров по интерьерам, куда он хотел ее направить.
   — Ну, а что это за фреска, которую ты пишешь для Бьерна? — весело продолжил он. — Надеюсь, не одна из твоих сумасшедших картинок? Я абсолютно не понимаю все это современное искусство, — обратился он к Бьерну, ожидая поддержки. — И не понимаю, что в нем находят.
   — Марта рисует Стокгольм времен средневековья, — ответил Бьерн, защищая ее и в то же время не вступая в спор с ее отцом.
   — Неужели? И когда я смогу это увидеть? — поинтересовался тот с лучезарной улыбкой.
   Марту охватило чувство паники. Она терпеть не могла показывать свои работы отцу — ему никогда ничего не нравилось.
   — Работа еще не закончена, — выдавила она.
   Он засмеялся.
   — Ну ничего страшного!
   — Я не люблю, когда мои работы видят в незавершенном состоянии, — проговорила она, жалея, что эта тема вообще была затронута.
   — Но ко мне ведь это не относится? — не согласился он, начиная сердиться. — В конце концов, я же твой отец.
   Дыхание ее участилось, когда она пыталась подобрать наиболее убедительный предлог для отказа.
   — Я зайду завтра, — решил он. — И я обязательно посмотрю твою фреску.
   Еще бы, ты ищешь любой повод, чтобы унизить меня, подумала она. Горькие слезы закипели в глазах. Мысленно она произнесла: ты так же обращался с мамой, но у нее хватило сил уйти от тебя. А так как ты мой отец, то мне никогда не удастся этого сделать.
   — Ты допила кофе. Марта? — мягко спросил Бьерн. — Если ты готова, то нам пора идти. Благодарю вас за прекрасный вечер, господин Кристенсен. Надеюсь увидеть вас в ближайшее время.
   — Конечно. Завтра утром, не так ли? Я улетаю отсюда в Лондон в час дня.
   Мужчины встали, вежливо пожали друг другу руки. И наконец, к ее облегчению, Бьерн взял ее под руку и вывел из-за стола. Слезинка катилась по ее щеке, и Марта утерла ее рукой, не обращая внимания на размазавшуюся тушь.
   — Теперь я понимаю, почему у тебя такие сложные взаимоотношения с отцом, — заметил Бьерн, когда они вышли на улицу. Воздух был прохладен и свеж.
   Она бросила на него неуверенный взгляд.
   — Да? — она еще пыталась защищаться.
   — В самом деле. Он хочет, чтобы ты стала его копией, не обращает внимания на твой характер и склонности. Это большая ошибка.
   — С чего ты вдруг решил? — Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь, пусть даже Бьерн, критиковал ее отца. — Ты его видел первый раз в жизни.
   Бьерн холодно засмеялся.
   — О, нет, я знал его всю жизнь. Он во многом похож на моего отца. Во мне это также вызывало протест. В результате в молодости я был абсолютно диким, и всю работу пришлось взвалить на себя моему брату.
   Что-то в его голосе подсказало ей то, о чем он не говорил.
   — Но ведь ты не чувствуешь себя виноватым в его смерти? — мягко спросила она.
   — Конечно, чувствую. Стресс, слишком напряженная работа — вот что убило его. Если бы я помогал ему…
   — Но ты и так слишком много работаешь, — вставила она. — Ты каждую ночь сидишь допоздна, когда я уже давно сплю.
   Он криво улыбнулся.
   — Возможно, это мой способ искупления, — подтвердил он. — Несмотря на то что уже слишком поздно что-либо исправить.
   Она крепко сжала его ладонь, сочувствуя и жалея его.

Глава 8

   — Что ты сделал? — Марта смотрела на отца с удивлением и растущим гневом. — Как ты мог?
   Господин Кристенсен улыбнулся, увидев этот взрыв эмоций.
   — Я поговорил кое с кем, отметил недостаток улик. Конечно, мне пришлось использовать свои связи — все-таки мое положение дает кое-какие преимущества. Я понимаю, что некоторых вещей Бьерн был просто не в состоянии сделать. — Кристенсен с улыбкой посмотрел на Самуэльсона, надеясь, что в скором времени тот станет его зятем.
   — Я бы никогда и не попросила его, — выпалила Марта. Ей было ужасно неудобно, что Бьерн стал свидетелем ее спора с отцом. — Какое право ты имел вмешиваться? Почему ты влезаешь в мои дела?
   Теперь наступил черед отца удивляться.
   — Прекрати, Марта, я не верю, что ты хотела, чтобы дело дошло до суда.
   — А почему бы и нет? Ты думаешь, что я давала ложные показания, что я виновна, и меня посадили бы за решетку? — яростно выкрикнула она.
   Он не сразу сообразил, что ответить, но быстро нашелся:
   — Конечно, нет. Я знаю, что моя дочь не могла бы и подумать о подобном — есть какие-то границы, которых даже ты не можешь перейти.
   Я так и объяснил комиссару — ты очень молода, легко поддаешься влиянию…
   — Спасибо, — бросила она. — Приятно слышать, что мой отец считает меня ребенком-дебилом.
   — По-моему, ты не до конца осознала серьезность ситуации.
   — Мне кажется, что надо признать: что сделано, то сделано, — сказал Бьерн спокойно. — Уверен, твой отец сделал то, что он считал лучшим, Марта. — Он положил руку ей на плечо, заглушая готовый вырваться протест. — Успокойся, пожалуйста.
   Марта чувствовала, что ее всю трясет, но попыталась вернуть себе самообладание. Бьерн был прав — что сделано, то сделано, и, что бы она ни говорила, изменить она уже ничего не могла. Отец наверняка действительно думал, что оказывает ей услугу, хотя первой мыслью у него, вероятно, было то, что репортеры могли выставить его не в лучшем виде.