Байкалов Альберт. Под грифом «Любой ценой»

   То ли на того подействовали слова Дрона о невменяемости, то ли просто туго доходило, но он еще некоторое время продолжал удерживать завернутую за спину руку.
   – Может, хватит? – не выдержал Антон.
   Сержант отступил на шаг.
   – Хорошо, будем считать, инцидент исчерпан, – вздохнул старший лейтенант. – Только просьба: больше так не делайте. Есть телефон, если что не устраивает, звоните. Здесь прямая связь и с милицией, и с нами. Лечитесь. – И он с опаской посмотрел на Дрона, глупо таращившегося в стену.

Глава 2

   Вахид Джабраилов проснулся от лая собаки. Он открыл глаза. Уже рассвело. В окно, словно хвастаясь своим весенним нарядом, заглядывали одетые в зеленые листочки ветки деревьев.
   – Кто-то пришел, – то ли спросил, то ли констатировал Шаман.
   – Может, милиция? – выдвинул предположение Вахид и потрогал голову, словно проверяя, на месте ли она у него.
   – Все может быть. – Шаман свесил с кровати ноги и встал.
   – После чачи затылок болит, – приподнялся на локтях Джин.
   – Не надо было пить, – поскреб волосатую грудь Шаман.
   – Как тут не выпьешь? – насмешливо спросил Вахид. – Сам видел, абхазы считают оскорблением, если отказался за стол сесть. Ты лучше посмотри, из окна видно калитку.
   Когда неделю назад они договаривались с хозяином дома об оплате, он намекнул, что участковый ревниво следит за приезжими нерусской национальности – во всех видят грузинских шпионов и диверсантов, но до сих пор представитель власти их так и не навестил.
   Шаман уперся руками в стол, выглянул во двор и тут же отпрянул:
   – Точно, милиция!
   – Сколько? – Джин резко сел на кровать.
   – Двое, – натягивая штаны, ответил Шаман. – Капитан и один в гражданке. Наверное, опер.
   Хлопнула входная дверь, послышались шаги и голоса. Ни Джин, ни Шаман не понимали абхазского языка. Оба, под видом обыкновенных коммерсантов, накануне пересекли границу со стороны России на машине, причем на законных основаниях и по российским паспортам.
   Для приличия дважды стукнув в дверной косяк, первым в комнату с опаской заглянул хозяин. Будто убедившись, что у гостей нет никаких нехороших намерений, кивнул:
   – Доброе утро! Обычная формальность, – и показал рукой назад: – Тут милиция пришла. Не волнуйтесь, так заведено. Сами знаете, совсем недавно война была. – Сухощавого, с абсолютно седой головой абхаза звали Гызмал Пилия.
   – Пусть заходят, – хмыкнул Джин, доставая из кармана кожаной куртки паспорт, – мы не кусаемся. Или тут, как в России, если чеченец, значит, террорист? – громко, чтобы было слышно в соседней комнате, добавил он.
   – Здравствуйте! – Широкоплечий милиционер в форме старшего лейтенанта протиснулся боком между щуплым хозяином и стеной.
   Джин протянул документы.
   – С какой целью в Абхазии?
   – Бизнес.
   – А точнее? – углубившись в изучение паспорта, спросил милиционер.
   – У моего родственника в Москве гостиницы, – стал объяснять Джин. – Конечно, небольшие, но дела идут неплохо. Вот он и отправил меня узнать здесь обстановку. Хочет выкупить небольшой пансионат.
   – И как, нашли что-нибудь? – поинтересовался милиционер. – Мне сказали, вы часто ездите вдоль побережья.
   – Просто изучаем местность, присматриваемся, – пояснил Джин. Он не удивился, что милиционер пришел лишь спустя неделю. Так бы и он на его месте поступил. Сначала изучил, что представляют собой люди, какие у них планы, кто знакомые. Через хозяина дома, где они поселились, и другую агентуру выяснил бы имена и фамилии, пробил по базе. Пугать своим визитом в первый же день нет смысла. Если человек приехал с нехорошими намерениями, это его насторожит. А так – пусть сначала считает, будто о нем еще никто не знает.
   – Среди чеченцев много хулиганов, – прищурившись, сказал старший лейтенант и вернул паспорт.
   – Не без этого, – согласился с ним Джин. – Но сейчас уже не те времена, когда все решают на «стрелках».
   – Вы не подумайте, здесь хорошо относятся ко всем, кроме грузин. Мы помним, как чеченцы воевали в Осетии. Здесь тоже было много из ваших мест.
   – Мои земляки были и на другой стороне, – напомнил Джин о Гелаеве, с помощью которого грузинские военные в свое время планировали прорваться к Сухуми.
   – Всего хорошего. – Милиционер не стал проверять паспорт Шамана и развернулся к выходу.
   – Как всегда, мое лицо ему не понравилось, – констатировал Джин.
   Он был на полголовы выше Шамана. Строгий, исподлобья, взгляд, сросшиеся на переносице густые брови и массивный подбородок добавляли свирепости. Немудрено, что, в случае встречи с милицейским нарядом, зачастую именно из-за внешности Джина у всех требовали паспорта. Всего в группе было три чеченца. Гайрбек Куциев, по кличке Габбро, тоже пришел из МВД Чеченской Республики. Как и Джин с Шаманом, он подвергся жесткой проверке. Сейчас, вместе с доктором группы Ринатом Гайнулиным, он обосновался в Кандыге. У них легенда была немного другой. Они разыскивали брата Рината, который якобы уехал месяц назад навестить служившего здесь племянника и пропал. Аналитический отдел использовал для легенды реального человека. Как и Ринат, он был татарин. Следы тридцатилетнего жителя Казани действительно терялись в этих краях. Против него возбудили уголовное дело, так как местные силовики не исключали, что он незаконно пересек границу с Грузией и примкнул к проживающим там радикалам.
   Остальная часть группы рассредоточилась по многочисленным курортам и пансионатам.
   Джин едва успел умыться и вернуться в комнату, как младший сын хозяина пригласил на завтрак. Они с Шаманом прошли на веранду. Сам домик был намного меньше крыши, которую по периметру придерживали столбы. Здесь стояли несколько столиков. Один был накрыт на троих.
   – Проходите! – Из сада по ступенькам поднялся хозяин, на ходу вытирая руки висевшим через плечо полотенцем.
   Дождавшись, когда гости усядутся, он устроился напротив Джина и, беря в руку ложку, вздохнул:
   – Вы уж не обижайтесь на Дочиа, работа у него такая.
   – Это имя участкового? – не сразу понял, о ком речь, Шаман.
   – Да, – подтвердил Гызмал.
   – Он мингрел? – отправив в рот ломтик лепешки, спросил Джин.
   – Как догадался? – оживился хозяин.
   – По фамилии.
   – Ты прав, – кивнул хозяин. – А вот оперативный сотрудник с ним – абхазец.
   – Ладят?
   – А как же? – удивленно воскликнул хозяин.
   – Мингрелы – это те же грузины, – на всякий случай заметил Шаман.
   – Это в России так считают, – возразил хозяин. – Есть разница.
   Джин принялся за мамалыгу, обильно политую акутом^[1]. Появился подросток, который поставил на середину стола чашку с курицей в аджике.
   – Сын? – спросил Джин, когда мальчуган удалился.
   – Племянник, – с грустью посмотрев ему вслед, вздохнул хозяин. – Брата моего сын. Погиб еще в начале девяностых. Страшная война была…
   – Я слышал, – кивнул Джин, по-хозяйски разламывая руками курицу на части.
   – Когда сегодня пришел участковый, вы сказали, будто собираетесь купить здесь гостиницу, – неожиданно сменил тему разговора хозяин.
   – Разве нельзя? – Джин стал вытирать руки о лежащее на коленях полотенце.
   – Как-то не похоже это на вас, – набравшись смелости, заметил Гызмал.
   – Почему? – удивился до этого молчавший Шаман.
   – Не мое, конечно, дело, – ответил хозяин. – Может, вы просто решили переждать здесь какие-то проблемы?
   – Если так, то выгонишь? – насмешливо прищурился Джин.
   Он знал: сейчас, после зимы, до наступления курортного сезона абхазы, жившие за счет туристов из России, будут рады любому квартиранту.
   – Нет, почему? – заволновался Гызмал. – Живите сколько хотите. Только имейте в виду, я многое могу. Есть связи. Надо съездить в Грузию – пожалуйста.
   – Как это? – переглянулся с Джином Шаман.
   – Да просто, – повеселел Гызмал. – У вас на машине российские номера, а я вам достану грузинские и абхазские. В Рухи поехать можно. Только с нашей стороны с абхазскими номерами, а на мосту через Ингури поменяете их на грузинские.
   – А как же пограничники? – сделал вид, что удивился, Джин.
   – Главное, чтобы документы были в порядке. Скажете, родственники там остались. Вы давно в Россию уехали, вот вернулись проведать. Те, кто в Гальском районе живет, часто ездят туда-сюда. Это у политиков война, простые люди всегда способ найдут, как выживать.
   Появившийся племянник убрал со стола чашки. Следом вышла жена Гызмала. Джин уже знал, что ее зовут Наала. Она поздоровалась, вытерла стол. Подросток принес чай.
   – Знаете, как переводится мое имя на русский? – разливая чай по чашкам, спросил Гызмал.
   – Хитрец, – сказал Шаман и улыбнулся.
   – Откуда знаешь? – Лицо Гызмала вытянулось от удивления.
   – Так сам рассказал, – покачал головой Джин. – Это все чача.
 
   Елозя спиной по мелкой гальке, Лаша пытался сбросить с себя осетина, но тот продолжал цепко держать его за горло. «И откуда у этого доходяги столько сил?» – с ужасом подумал Лаша. Глаза разъедал дым горевшего сарая, в горле першило. Лаша из последних сил начал работать руками и ногами, отползая назад, пока не уперся теменем в стену. Осетин на мгновение ослабил хватку. Воспользовавшись этим, Лаша выпрямил руки и сел. Однако осетин снова схватил его за горло и надавил сильнее.
   – И-иих! – втянул Лаша воздух, понимая, что это конец. Зачем он вошел во двор этого дома?!
   Неожиданно асфальт под ним провалился, и он полетел в бездну, теряя сознание, а когда пришел в себя и открыл глаза, оказалось, что он сидит на заваленном штукатуркой и обломками мебели полу, прислонившись спиной к стене. Надетый под спортивную куртку разгрузочный жилет, по карманам которого были рассованы пистолет, нож и магазины к автомату, стеснял дыхание, отчего Лаше и приснилось, что его душат.
   – Фу! – выдохнул он, радуясь, что умер лишь во сне.
   – Что с тобой? – стоявший в простенке между окон Гургени Микадзе слегка наклонился и участливо заглянул ему в глаза.
   – Сон страшный приснился, – Лаша взял лежащий на коленях «АКМ», упер его в пол откинутым прикладом и стал вставать. На пол полетели прилипшие к ткани кусочки кирпича. От долгого нахождения в одном положении ноги затекли, поэтому, вставая, он сморщился от боли – по венам от кончиков пальцев будто устремились вверх миллионы мелких муравьев с железными лапками.
   – А мне сны не снятся, – подал голос лежащий в соседней комнате Бахва. – А что тебе приснилось?
   – Война, – лаконично ответил Лаша.
   – А почему не рассказываешь? – не унимался Бахва.
   – Зачем?
   – Так. Интересно, все равно делать нечего.
   – Я в Осетии в одной деревне во двор забежал, а там пятеро осетин. Все с автоматами. Думал, убьют. Ополченцы…
   – И что? – раздались шаги, и в дверном проеме появился Бахва. Среднего роста, с огромным носом грузин тоже был одет в спортивный костюм и защитного цвета ветровку. Как у остальных бойцов диверсионной группы, под одеждой был разгрузочный жилет с карманами под магазины, заметно всех полнивший.
   – Я тогда срезал их двумя очередями, – стал врать Лаша.
   – Правда? – недоверчиво спросил Гургени.
   – Ты лучше в окно смотри, – строго нахмурил брови Абесалом Ходжава, командир группы, устроившийся под подоконником окна напротив.
   – Я смотрю, – обиженно надулся Гургени, присел и выглянул наружу.
   – Что дальше? – спросил Бахва.
   – Ничего, – отмахнулся Лаша.
   Ему неприятно было вспоминать тот день. На самом деле все было не так. Он вбежал во двор дома следом за девочкой лет десяти. Она убегала, неся в руке какой-то сверток. Лаша теперь даже мыслей стыдился, которые роились тогда в его голове. Заскочив в открытую калитку, он успел заметить, как девочка вбежала в сарай. Лаша остановился, не решаясь войти следом, ведь там могли быть ее родители. Он достал гранату и метнул ее в небольшой пролом, образовавшийся от попадания снаряда. Взрыв приподнял крышу, после чего она с треском провалилась вовнутрь. Раздались крики о помощи. Лаша развернулся и вдруг налетел на невесть откуда взявшегося старика. Тот вцепился ему двумя руками в горло и уронил на землю. Лаша забыл тогда про оружие. Он выронил автомат и схватил старика за запястье. На какое-то время его охватил ужас. Он увидел перекошенное ненавистью лицо, закопченный подбородок, седую щетину и протяжно и жалобно завыл. Неожиданно старик вздрогнул и упал на него сверху. Лаша выбрался из-под него и головой чуть не ткнулся в живот Михаилу.
   – Ты что, не можешь со стариком справиться? – скривился в презрительной улыбке Мико.
   Приходя в себя, Лаша подобрал автомат.
   – Не знаю, вырос как из-под земли.
   – Добей его, – приказал Михаил, поворачиваясь к калитке.
   Лаша расстрелял лежащего на земле старика и устремился вслед за Мико. Через час его спасителя не стало. На соседней улице они нарвались на русских, и его почти в упор убили. Лаша тогда не стал открывать огонь, чтобы спасти друга. Он просто убежал. Хорошо, что так случилось, иначе бы Мико рассказал потом, как старик едва не задушил молодого Лашу.
   – Сколько лет этому дому? – неожиданно отвлек его от размышлений Гургени.
   – Отец строил, когда мне был год, – вздохнул Лаша и еще раз оглядел родные стены.
   – Если бы не война, ты бы сейчас здесь жил? – продолжал засыпать вопросами Гургени.
   – Не знаю. – Лаша зевнул, подошел к нему и встал рядом. – У меня еще два брата и сестра.
   За окном росли уже одетые в листву яблони и тополя. Соседний дом, в котором когда-то жили его тетя и дядя, был разрушен до основания. Лаша вздохнул. Сегодня ночью он вернулся в родные края уже в составе диверсионной разведывательной группы и вынужден прятаться в собственном доме от русских пограничников и осетинских милиционеров. Почему так? Пятнадцать лет назад его семья покинула это село и ушла в Грузию. Много воды утекло с тех пор. Лаша закончил в Ингири школу, а через месяц его за драку задержала полиция. Отделался взяткой. Потом попал серьезнее и провел в тюрьме год – снова за драку. Избил армянина. Едва оказавшись на свободе, встретился со своим другом Вахтангом. Тот занимался тем, что вымогал деньги у торговцев. Однако за время, пока Лаша был в тюрьме, многое изменилось. Президент, на фоне нищеты и безработицы основной массы населения, не жалел денег на силовые структуры, прекрасно понимая, что только в этом залог незыблемости его бездарного правления. Полиция преобразилась, и народ стал ей больше доверять. Поэтому результат не заставил себя ждать. Среди ночи позвонил брат Вахтанга и сказал, что его задержали. Лаша не стал испытывать судьбу и убежал в Абхазию. Здесь, на родине, оставалось еще много грузин и просто знакомых. Нежелание жить честным трудом, в совокупности с повальной безработицей, сделали свое дело.
   Через пару месяцев он уже сколотил небольшую банду и успешно грабил отдыхающих. Вернуться в Грузию вынудила смерть отца. Там-то его и взяли. Лаша уже приготовился провести пару лет в тюрьме, как неожиданно ему предложили работу. И не где-то, а в одном из структурных подразделений МВД Грузии. Лаша с ходу согласился. Последующий год показался ему настоящим адом. В секретном лагере далеко в горах его и еще несколько десятков парней тренировали, обучали военным премудростям инструктора из Украины, США, Англии и Израиля. Потом началась война в Осетии. Из всей группы ему повезло больше всех: он не только уцелел, но ни разу даже контужен не был. После ее окончания попал в Зугдиди. Два года прошли в напряжении и в постоянных занятиях. Они освоили много новых специальностей. Долгое время изучали водолазную подготовку, прыгали с парашютом. В промежутках между учебой провели еще несколько операций, в основном имевших чисто разведывательный характер. Изучали состояние абхазской границы, маршруты и график патрулирования, количество единиц техники, расположение узлов связи и мест компактного проживания семей пограничников. Но месяц назад группу, в которой служил Лаша, стали готовить к выполнению более серьезной задачи. Теперь им предстояло работать не в приграничной зоне, а пройти в глубь территории и совершить диверсию.
   – Русские! – Голос Гургени заставил Лашу присесть.
   В соседней комнате раздался звук упавшего на пол автомата и торопливые шаги.
   – Почему шумишь?! – зло прошипел Абесалом, пробираясь на четвереньках к окну, у которого стоял Гургени.
   Лаша устремился к дверям. Там определил ему место командир, на случай внезапного появления пограничного наряда или милиции. Осторожно присев на корточки, он выглянул наружу, и его сразу обдало жаром. Прямо к дому направлялись трое пограничников, на заросшей травой дороге стояли еще несколько человек.
   – Козлы! – в сердцах вырвалось у него. – Нас заметили!
   Лаша вспомнил, как на рассвете, невзирая на предупреждение, Гургени сходил по нужде в разросшиеся вдоль развалившегося забора кусты. Ему говорили, что вокруг на высотах дома абхазов. Люди здесь встают рано и могут его увидеть, а сейчас любой в приграничной полосе вызывает подозрение.
   – Гургени, это твой косяк! – в подтверждение его мыслей, зло бросил Ради.
   – Всем внимание! – заговорил Абесалом. – Слушайте мой приказ. Гургени и Савле, остаетесь. Мы, прикрываясь домом, отходим к следующему. Вы подпускаете пограничников ближе и открываете огонь. Пока они разберутся, что к чему, быстро догоняете нас.
   – Почему нужно оставаться двоим? – неожиданно возмутился Савле. – Один Гургени справится.
   – Как вы будете отходить? Один другого должен прикрывать!
   Пограничники были уже совсем близко, можно было различить даже обрывки фраз. Лаша стал пятиться назад. Под ногой хрустнул обломок чашки.
   – Тише! – цыкнул Абесалом.
   Диверсанты начали быстро уходить. Неожиданно Лаша понял, что это новый шанс стать героем и при этом выжить. Он воровато оглянулся назад. Из соседней комнаты вышел и, пригибаясь ниже подоконников, к окну крался Хакута Нижарадзе. Он спал на груде тряпья, сваленного в углу гостиной, и теперь, хлопая длинными ресницами, таращил воспалившиеся после сна глаза и выглядел испуганным. Отчего-то именно это подстегнуло Лашу к действиям. Он развернулся и шагнул к дверям. На это никто не обратил внимания, все столпились у единственного выходящего в тыл окна. Лаша встал у двери, снова и снова проигрывая в голове варианты развития событий. Он был уверен: пограничники, уставшие от частых сообщений о подозрительных людях, давно расслабились и наверняка думают, что в лучшем случае застанут здесь жителей из соседнего села, которые разбирают на доски полы или снимают рамы. Гургени стоял у окна в комнате. Наверняка пограничники войдут именно через дверь. Здесь их и встретит Лаша, а потом спокойно уйдет. Ведь его обязательно прикроют.
   В окно, выходившее на другую сторону, уже выбрался Эзра Панаскертели. Следом за ним устремился Абесалом.
   – Бомжи, наверное, – раздался чей-то голос.
   – Все равно проверить надо, – ответил другой.
   Послышались отчетливые звуки шагов.
   – Пятый раз за неделю сюда выезжаем, – продолжал сетовать один из пограничников. – Достало. Снести здесь все давно надо…
   – Да хоть сотый, – одернул его напарник. – Работа такая.
   – Лаша, ты почему не уходишь? – удивленно прошептал Гургени.
   – Тихо, там кто-то есть! – раздался окрик.
   Лаша понял, что один из пограничников уже поднимается по ступенькам крыльца. Он высунулся из-за косяка, одновременно щелкнув предохранителем, и надавил на спуск. Все как на тренировке – не целясь, в силуэт. Словно в замедленном кино, идущий первым сделал шаг в сторону, закрыв собой оставшихся двоих. Лаша отпустил курок. Он отчетливо видел, как пули вошли в грудь и живот. Однако полковник ухватился за перила и продолжал стоять. Двое шедших следом военных вскинули оружие.
   – Отойди! – зло крикнул Лаша и снова надавил на спуск.
   В ответ раздалась автоматная очередь. Офицер начал медленно заваливаться на бок. Гургени и Эрза не стреляли. «Неужели сбежали?» – ужаснулся Лаша и бросился прочь.
   В этот момент в комнате грохнули сразу два автомата. Он влетел туда и боковым зрением успел заметить, как Гургени упал на спину и, схватившись за живот, закрутился на полу.
   Когда Лаша перемахнул через подоконник, группа уже скрылась за руинами соседнего дома. Не оглядываясь назад, подхлестываемый треском очередей, он устремился следом. От протяжного, полного отчаяния воя раненого Гургени стыла в жилах кровь. Лаша отбросил мешавший бежать автомат и припустил со всех ног.
 
   Глеб Васильевич оглянулся по сторонам, потом кашлянул в кулак и нерешительно стукнул в дверь. Ему никто не ответил. Он посмотрел на секретаршу. Со скучающим видом девушка водила по столу компьютерной мышкой.
   Глеб Васильевич вынул платок, помял его в кулаке и еще раз постучал.
   – Мужчина, – секретарша окатила Тихонова осуждающим взглядом, – я же сказала, проходите! Чего стучать? Там еще дверь, все равно ничего не слышно.
   – Спасибо! – кивнул Глеб Васильевич и неожиданно понял, что забыл имя-отчество помощника заместителя министра.
   – Николай Егорович или Егор Николаевич?.. Что я несу! – опешил он. Память на имена и числа у него была отменной. С чего бы это вдруг забыл?
   – Привет, Галочка! – Приемную заполнил высокий, статный мужчина с благородным лицом и сединой на висках. Лацкан его пиджака украшал депутатский значок. – Анатолий Николаевич у себя?
   – Точно! – вырвалось у Тихонова. Он взялся за ручку двери, но депутат бесцеремонно подвинул его в сторону и сам вошел в кабинет.
   – Чего же вы стоите? – рассердилась секретарша.
   – А что мне делать? – Глеб Васильевич стушевался, будто перед ним не девушка, моложе его как минимум в три раза, а премьер-министр.
   – Теперь долго ждать придется. – Она подперла кулачком подбородок и покосилась на часы. – Пока весь коньяк не выпьют, не разбегутся.
   – А много его у них? – с наивностью первоклассника спросил он.
   Девушка не ответила и вновь направила свой взор в монитор.
   Двери внезапно открылись, и Тихонов от неожиданности вздрогнул.
   – Галочка, меня ни для кого нет! – Круглолицый, с большими залысинами коротышка вновь исчез за массивной дверью.
   – А как же я? – растерялся Глеб Васильевич.
   Он первый раз у начальства такого высокого уровня. Обычно общение с курирующим институт чиновником было прерогативой директора. В крайнем случае его зама или генерального. На этот раз Тихонову предложили попытаться решить вопрос самостоятельно.
   Осторожно ступая, он прошел к стене, опустился на стул, на котором сидел с утра, и пробормотал:
   – Никогда за себя не просил.
   – Когда-то надо начинать, – не отводя взор от монитора, заметила секретарша.
   Идея просить помощника заместителя министра ходатайствовать по поводу самолета МЧС принадлежала не ему, сам бы он не догадался. Ее подсказал один из аспирантов. Он был в курсе событий и спросил, как состояние сына. Глеб Васильевич сказал, что все упирается в транспортировку сына в Израиль.
   – Так ведь у МЧС имеются специальные самолеты! – воскликнул тогда аспирант. – Вот как раз подходящий случай.
   – Точно? – не поверил своим ушам Тихонов.
   – Точнее некуда, так что идите сразу к генеральному.
   Однако генерального визит Тихонова удивил. Он долго пытался выяснить, откуда у конструктора деньги на столь дорогостоящее лечение. Глеб Васильевич стал сбивчиво упоминать друзей, кредит, который спешно оформляла под залог дачи жена, продажу машины. В конце концов поняв, что от него требуется, генеральный порекомендовал обратиться лично к помощнику заместителя министра.
   «Голубчик, поймите, – жеманно потирая руки, вздыхал он. – Кто, как не убитый горем отец, может растопить очерствевшее сердце Анатолия Николаевича?»
   За окном уже темнело, когда дверь открылась, и депутат, наконец, вышел из кабинета. Его пиджак был расстегнут, галстук ослаблен.
   – Прекрасный кофе готовите, Галочка! – громко похвалил он секретаршу. – Не желаете ли сменить обстановку?
   – В смысле? – зарделась девушка.
   – В прямом, – навис он над столом. – Предлагаю работать у меня.
   – Извините… – Глеб Васильевич попытался из-за спины законодателя обратить внимание девушки на себя, чтобы узнать, можно ему войти или нет.
   Но та разомлела от вида похожего на медведя мужчины и его предложения.
   В это время из своего кабинета вышел Анатолий Николаевич. Он был в плаще и шляпе, в руках портфель – этакий стереотип номенклатуры.
   – Галочка, я на совещании у министра…
   – Позвольте, – шагнул ему наперерез Глеб Васильевич.
   – Что еще? – нахмурился чиновник.
   – Я по личному…
   – По личному – пятница, – отрезал чиновник, норовя обойти Глеба Васильевича.
   – Невозможно ждать до пятницы. – Глеб Васильевич преградил ему дорогу и сложил руки лодочкой на уровне груди.
   – Но я занят! – побагровел чиновник.
   – Да прими ты человека! – неожиданно загремел басом депутат. – Он тут под дверями торчал еще до меня. Я думал, так…
   – Хорошо. – Чиновник нехотя развернулся и направился в кабинет.
   – Я… у меня… В общем, – семеня следом, пытался начать говорить Глеб Васильевич.
   – Ну. – Чиновник встал у стола, поставил на него портфель, положил рядом шляпу и приготовился слушать.
   – Моего сына сбила машина! – выпалил наконец Глеб Васильевич.
   – Так, – протянул чиновник и наморщил лоб. – Если мне не изменяет память, вы – Тихонов.