Страница:
С того момента, как впопыхах перевязанного и обколотого промедолом Пашку внесли в Ханкале на борт самолета, прошел год. Спустя два дня он уже был в военном госпитале родного города. Через месяц с небольшим исключили из списков части и уволили в запас. И это невзирая на бессонницу, боли в спине, головокружение и еще не зажившие после последней операции на позвоночнике швы. Правильно, зачем платить деньги человеку, который уже не встанет в строй? Государство – не дойная корова. Тогда же, из госпиталя, его, как потерявшего связь с армией, перевезли в обыкновенную районную больницу с тараканами, ржавой водой в кране и скрипучими кроватями, на которые с потолка постоянно осыпалась известка. Реформы в медицине по системе ее министра шли полным ходом, и, едва очутившись на больничной койке, Пашка с ходу вкусил все их прелести. Началось все с того, что страховой полис у него не был перерегистрирован, и герой едва не вылетел за пределы лечебного учреждения. Кое-как мать сумела договориться и пообещала исправить ошибку. Тот месяц он лежал за деньги. Впрочем, с трудом оформленные документы и заверения одного из чиновников Департамента здравоохранения, к которому ходила на поклон мать, особого результата не принесли. Питался Пашка в основном домашней пищей. Лекарства по списку, который вручал со скучным лицом врач, приносили родственники. Когда он стал самостоятельно передвигаться, выяснил, что больница не такая уж и плохая, как казалось на первый взгляд. Стоило пройти обшарпанными коридорами с протертым до дыр линолеумом в другое крыло, как становилось ясно – страна быстрыми шагами идет к развитому капитализму. Светлое фойе с кожаными диванами и плазменным телевизором, улыбающаяся медсестра, палаты с окнами во всю стену. Досмотреть не дали. Появился амбал в синей униформе и выпроводил в «свое» отделение. Потом пришла Марина. Рыжая, с синими глазами, одетая в роскошное платье и в туфлях на высоком каблуке. Пашка в спортивных штанах с отвисшими коленками и больничной пижаме даже расстроился. Она приволокла целый пакет фруктов и минеральную воду. Без умолку тарахтела, а он, делая вид, что слушает, затаив дыхание, любовался ею. Потом чмокнула в лоб и унеслась, оставив его размышлять над вопросом: что означал этот визит?
Они учились в параллельных классах. Пашка с раннего детства занимался сначала боксом, потом увлекся восточными единоборствами. Марина ходила в тот же спорткомплекс на теннис. Там и сошлись ближе. Жили в соседних домах, только у нее был «элитный», недавно построенный. Не чета хрущобам шестидесятых, где ютилась Пашкина семья. После школы она пошла в институт. Он попытался вместе с ней, но провалился на экзаменах, хотя школу окончил с одной четверкой. Она с трудом на тройки, но знания не играли роли. На первом месте были кошельки. В результате Пашка поступил в техникум, а когда окончил, его призвали в армию. Военком сразу сказал, что таких, как он, заждались в ВДВ. После учебки год в войсках. Написал рапорт на офицерские курсы. Не попал. Тогда люди нужнее были в Чечне, чем за партами. Заключил контракт – и вперед! Через три года без единой царапины уволился прапорщиком. Маринка уже училась за границей. Пашка помыкался в поисках работы и снова вернулся в армию. Второй раз попал на Северный Кавказ. Под конец командировки не повезло. Колонну обстреляли. Вдобавок ко всему машина, на которой ехал, оказалась рядом с установленным у дороги фугасом. Полный букет.
Пашка тщательно побрился и забрался под душ.
Несмотря на шум воды, услышал, как ходит по дому мать. Закашлялся в туалете, давясь дымом дешевых сигарет, отец.
– Доброе утро, сынок. – Мать выставила на стол плетеную вазочку с печеньем и стала разливать по чашкам чай.
– Я есть не буду, ма! – крикнул из прихожей Пашка, натягивая кроссовки. – Мне еще подстричься надо успеть.
– Да у тебя там нет ничего! – удивилась она. – Почти лысый. Чай, не в армии. Мог бы еще без стрижки обойтись.
Но этого, несясь вниз по лестнице, он уже не слышал.
В парикмахерской, по дороге в военкомат, Павел размышлял, как распорядиться деньгами. Сумма немаленькая. За ранения и боевые можно купить не только подержанный автомобиль, но и приодеться, и еще погулять.
«Надо обязательно Маринке подарить кольцо! – подумал он. – Нет, лучше цепочку и кулон. Кольцо может не подойти, а спрашивать размер – значит сюрприза не получится».
В военкомате, в окошке дежурного, сонным голосом с кем-то говорил по телефону прапорщик. В коридоре стояли две женщины. Не мешкая, Павел направился в кабинет с табличкой «майор Фирсов».
– О-о! – вставая из-за стола, протянул невысокий, с маленькими бегающими глазками майор. – Долгов! Минута в минуту. Небось с вечера за углом сидел?
– Больно надо, – фыркнул Павел, шаря взглядом по столу. Компьютер, пара красных папок, письменный прибор. Между тем Фирсов подошел к сейфу, открыл его и вынул какой-то бланк.
– Распишись. – Он положил его на стол.
Павел взял услужливо протянутую ручку и в графе «получил» поставил свою витиеватую закорючку.
– Еще здесь, – протянул майор, подсовывая следующий лист с распечатанным на принтере текстом. -…И здесь!
Пальцы правой руки еще плохо слушались. Их кончиков он почти не чувствовал. С трудом расписавшись во всех документах, он выпрямился и вопросительно посмотрел на офицера.
– Все, свободен. – Фирсов взял листки, убрал их обратно в сейф.
– Не понял, – Павел растерялся, – а деньги?
– Какие? – майор удивленно захлопал глазами.
– Как какие! – охрипшим от волнения голосом выдавил из себя Павел, чувствуя, как в голове загудело, а воздуха стало не хватать. – Я только что расписался!
– Вот дает! – Лицо Фирсова вытянулось от удивления. – Что ты несешь? Нигде ты не расписывался!
– Вы шутите? – не веря в происходящее, переспросил Павел.
– Какие могут быть шутки с контуженым человеком? – нахмурился Фирсов. – У меня что, сердца нет? Я с невропатологом и психиатром говорил. У тебя в голове одни дыры. Вчера ты приходил. Деньги получил, все до копеечки. Вот и бланк соответствующий имеется. Отдельно из-за тебя заводили. – Он вынул тот же лист, что только что убрал, и протянул Павлу: – Смотри, тридцатое мая. А сегодня тридцать первое. Его, кстати, надо срочно в финчасть сдать.
– Я вчера действительно был, – догадавшись, что майор попросту забыл, о чем речь, и сейчас что-то путает, воскликнул Павел. – Мы договорились, что за двадцать пять процентов вы мне выдадите все деньги.
– Ты что, очумел?! – Фирсов не мигая уставился Павлу в глаза. – Ты меня за кого держишь? Чтобы я на кровью заработанных деньгах свое счастье строил? Тебя кто, РУБОП отправил? Да я сейчас тебя в психушку упеку! – Он бросился к телефону, взял трубку и выжидающе уставился на Пашку: – Ты еще здесь?
– Отдай, падла, мои семьдесят пять процентов! – стиснув зубы, выдавил из себя прапорщик запаса.
Майор сел и задумчиво уставился на Павла:
– Не понимаешь по-хорошему?
– Я вчера с родителями приходил, – соврал Павел. – Они меня на улице ждали. Могут подтвердить, что ничего я у тебя не брал.
– Ладно. – Майор натянуто улыбнулся, положил трубку обратно и встал из-за стола. – Я же пошутил. Ты разве не понял? Наукой тебе будет на будущее. Жалко мне вас, вот таких, которые с войны приходят, а на «гражданке» ломаются. Это тебе хороший урок. Много еще подобных преподнесет эта вонючая жизнь. – С этими словами он открыл сейф и вынул пакет.
– Спасибо, – промямлил Пашка, твердо уверенный в том, что майор врет, и убрал пакет в карман. Видно – поговорил он с врачами, это правда. Те и сказали, что никудышный Пашка теперь человек. С головой плохо. Он и решил счастья попытать. Не тридцать тысяч получить, а все сразу.
– Опять?! – нарочито громко воскликнул Фирсов. – Пересчитай!
Уставший от событий Пашка снова вынул конверт, приоткрыл. Увидел несколько перетянутых банковской лентой пачек и одну разорванную, вздохнул, сунул обратно.
– До свидания.
Глава 2
Они учились в параллельных классах. Пашка с раннего детства занимался сначала боксом, потом увлекся восточными единоборствами. Марина ходила в тот же спорткомплекс на теннис. Там и сошлись ближе. Жили в соседних домах, только у нее был «элитный», недавно построенный. Не чета хрущобам шестидесятых, где ютилась Пашкина семья. После школы она пошла в институт. Он попытался вместе с ней, но провалился на экзаменах, хотя школу окончил с одной четверкой. Она с трудом на тройки, но знания не играли роли. На первом месте были кошельки. В результате Пашка поступил в техникум, а когда окончил, его призвали в армию. Военком сразу сказал, что таких, как он, заждались в ВДВ. После учебки год в войсках. Написал рапорт на офицерские курсы. Не попал. Тогда люди нужнее были в Чечне, чем за партами. Заключил контракт – и вперед! Через три года без единой царапины уволился прапорщиком. Маринка уже училась за границей. Пашка помыкался в поисках работы и снова вернулся в армию. Второй раз попал на Северный Кавказ. Под конец командировки не повезло. Колонну обстреляли. Вдобавок ко всему машина, на которой ехал, оказалась рядом с установленным у дороги фугасом. Полный букет.
Пашка тщательно побрился и забрался под душ.
Несмотря на шум воды, услышал, как ходит по дому мать. Закашлялся в туалете, давясь дымом дешевых сигарет, отец.
– Доброе утро, сынок. – Мать выставила на стол плетеную вазочку с печеньем и стала разливать по чашкам чай.
– Я есть не буду, ма! – крикнул из прихожей Пашка, натягивая кроссовки. – Мне еще подстричься надо успеть.
– Да у тебя там нет ничего! – удивилась она. – Почти лысый. Чай, не в армии. Мог бы еще без стрижки обойтись.
Но этого, несясь вниз по лестнице, он уже не слышал.
В парикмахерской, по дороге в военкомат, Павел размышлял, как распорядиться деньгами. Сумма немаленькая. За ранения и боевые можно купить не только подержанный автомобиль, но и приодеться, и еще погулять.
«Надо обязательно Маринке подарить кольцо! – подумал он. – Нет, лучше цепочку и кулон. Кольцо может не подойти, а спрашивать размер – значит сюрприза не получится».
В военкомате, в окошке дежурного, сонным голосом с кем-то говорил по телефону прапорщик. В коридоре стояли две женщины. Не мешкая, Павел направился в кабинет с табличкой «майор Фирсов».
– О-о! – вставая из-за стола, протянул невысокий, с маленькими бегающими глазками майор. – Долгов! Минута в минуту. Небось с вечера за углом сидел?
– Больно надо, – фыркнул Павел, шаря взглядом по столу. Компьютер, пара красных папок, письменный прибор. Между тем Фирсов подошел к сейфу, открыл его и вынул какой-то бланк.
– Распишись. – Он положил его на стол.
Павел взял услужливо протянутую ручку и в графе «получил» поставил свою витиеватую закорючку.
– Еще здесь, – протянул майор, подсовывая следующий лист с распечатанным на принтере текстом. -…И здесь!
Пальцы правой руки еще плохо слушались. Их кончиков он почти не чувствовал. С трудом расписавшись во всех документах, он выпрямился и вопросительно посмотрел на офицера.
– Все, свободен. – Фирсов взял листки, убрал их обратно в сейф.
– Не понял, – Павел растерялся, – а деньги?
– Какие? – майор удивленно захлопал глазами.
– Как какие! – охрипшим от волнения голосом выдавил из себя Павел, чувствуя, как в голове загудело, а воздуха стало не хватать. – Я только что расписался!
– Вот дает! – Лицо Фирсова вытянулось от удивления. – Что ты несешь? Нигде ты не расписывался!
– Вы шутите? – не веря в происходящее, переспросил Павел.
– Какие могут быть шутки с контуженым человеком? – нахмурился Фирсов. – У меня что, сердца нет? Я с невропатологом и психиатром говорил. У тебя в голове одни дыры. Вчера ты приходил. Деньги получил, все до копеечки. Вот и бланк соответствующий имеется. Отдельно из-за тебя заводили. – Он вынул тот же лист, что только что убрал, и протянул Павлу: – Смотри, тридцатое мая. А сегодня тридцать первое. Его, кстати, надо срочно в финчасть сдать.
– Я вчера действительно был, – догадавшись, что майор попросту забыл, о чем речь, и сейчас что-то путает, воскликнул Павел. – Мы договорились, что за двадцать пять процентов вы мне выдадите все деньги.
– Ты что, очумел?! – Фирсов не мигая уставился Павлу в глаза. – Ты меня за кого держишь? Чтобы я на кровью заработанных деньгах свое счастье строил? Тебя кто, РУБОП отправил? Да я сейчас тебя в психушку упеку! – Он бросился к телефону, взял трубку и выжидающе уставился на Пашку: – Ты еще здесь?
– Отдай, падла, мои семьдесят пять процентов! – стиснув зубы, выдавил из себя прапорщик запаса.
Майор сел и задумчиво уставился на Павла:
– Не понимаешь по-хорошему?
– Я вчера с родителями приходил, – соврал Павел. – Они меня на улице ждали. Могут подтвердить, что ничего я у тебя не брал.
– Ладно. – Майор натянуто улыбнулся, положил трубку обратно и встал из-за стола. – Я же пошутил. Ты разве не понял? Наукой тебе будет на будущее. Жалко мне вас, вот таких, которые с войны приходят, а на «гражданке» ломаются. Это тебе хороший урок. Много еще подобных преподнесет эта вонючая жизнь. – С этими словами он открыл сейф и вынул пакет.
– Спасибо, – промямлил Пашка, твердо уверенный в том, что майор врет, и убрал пакет в карман. Видно – поговорил он с врачами, это правда. Те и сказали, что никудышный Пашка теперь человек. С головой плохо. Он и решил счастья попытать. Не тридцать тысяч получить, а все сразу.
– Опять?! – нарочито громко воскликнул Фирсов. – Пересчитай!
Уставший от событий Пашка снова вынул конверт, приоткрыл. Увидел несколько перетянутых банковской лентой пачек и одну разорванную, вздохнул, сунул обратно.
– До свидания.
Глава 2
Вечерело, когда Анди Салгариев миновал подряд два моста, расположенных в нескольких километрах друг от друга, через речку Теберда, пересек по главной улице небольшое село и подъехал к милицейскому посту, на въезде в Сары-Тюз.
Увидев приближающийся «УАЗ», от группы что-то обсуждающих милиционеров отделился один, ткнул в него жезлом и показал на обочину. Анди включил правый поворот и остановился. Трое сотрудников, не обращая внимания на действия своего коллеги, направились к небольшому двухэтажному строению. Они громко спорили и размахивали руками. Их товарищ в это время остался один на один с абсолютно незнакомым человеком.
«Шакалы! Совсем ничего не боятся. Если бы я был здесь старшим, разве так они бы себя вели? – глядя на молодого сержанта, думал он. – Сами создают условия, чтобы на них нападали. Потом плачут».
Было душно. Анди взял документы и вышел из машины.
– Куда направляемся? – спросил милиционер, разглядывая пластиковую карточку прав.
– В Хурзук, – ответил Анди, – к сестре.
– Машину только вчера купил? – удивился сержант, когда очередь дошла до документов.
– Ну и что здесь такого? – вопросом на вопрос ответил он.
– А почему нервничаешь? – сощурился блюститель порядка и сверху вниз посмотрел на чеченца.
– Устал.
– Недавно едешь, – хмыкнул сержант.
– Тяжело с одним глазом. – Анди тронул нижнее веко пустой глазницы.
Милиционер уже потерял интерес к калеке. Начальственный вид сменился равнодушным. Он зажмурил один глаз и посмотрел поверх головы Анди:
– Правда неудобно.
– Ничего, – беря документы из рук сотрудника, улыбнулся Анди. – Я уже привык мало-мало. Вначале трудно было. Натыкался на предметы. Даже не сразу научился быстро проходить в двери.
– А если не секрет, что случилось? – Милиционер хотел было остановить мчащуюся на приличной скорости «БМВ», но передумал и вернулся обратно.
– Несчастный случай, – не моргнув единственным глазом, стал врать Анди. – На стройке работал. В котлован свалился, на арматуру упал.
– Ты чеченец? – зачем-то спросил милиционер.
– А что?
– Врешь, наверное, – спокойно ответил сержант и направился прочь.
– Шакал! – зло процедил сквозь зубы Анди, глядя ему в спину. Затем посмотрел на верхний этаж небольшой вышки. Там маячили силуэты поднявшихся сотрудников милиции. Он плюнул и развернулся к машине.
Глаз у Анди был слабым звеном. Из-за него к нему привязалась кличка Циклоп. Увечье стало результатом взрыва авиабомбы в середине девяностых. Особая примета заставляла быть осторожным. В его положении хотя бы раз попасть в поле зрения правоохранительных органов – значит потерять все. Анди не блистал выдающимися физическими данными. Среднего роста, сутуловатый, лицо болезненно серое. Кто бы мог подумать, что за этой внешностью скрывается хитрый и коварный командир особой диверсионной группы? Его жизнь круто изменилась после второй попытки заокеанских стратегов взять реванш на Кавказе. Он с трудом бежал. Сначала в Грузию, потом в Турцию. В Стамбуле Анди случайно познакомился с рыжеволосым англичанином, которого заинтересовало увечье. Тогда, еще не зная, что перед ним представитель английской разведки, чеченец принял его за журналиста и сказал, что пострадал в войне с русскими оккупантами. Каково же было удивление Анди, когда спустя несколько дней его пригласил в свои апартаменты Ата Алших. Он был наслышан об этом человеке, но никогда не думал, что его персона чем-то заинтересует араба. В просторном кабинете присутствовал уже знакомый англичанин. Ата Алших поприветствовал гостя и стал рассказывать о нем рыжему, словно всю жизнь следил за ним. Анди поразила осведомленность араба о его делах на Кавказе. Он подробно описал, как чеченец организовал и провел акцию устрашения чеченских милиционеров одного из райотделов, сровняв с землей дом начальника, вспомнил о славных подвигах в первую войну. В общем, дал понять англичанину, что перед ним настоящий воин, а Анди намекнул, что он всегда под контролем. Но больше поразило то, как Ата Алших, казавшийся ему недосягаемым для обыкновенного смертного, ведет себя с обычным с виду англичанином. Несмотря на то что на его госте была надета обычная рубашка, которую можно купить в любом магазине для людей среднего достатка, и потертые джинсы, араб говорил с ним на равных, позволяя называть себя на «ты» и перебивать!
Поначалу Анди не понимал, зачем его рекламируют. Но вскоре все встало на свои места. Англичанин без обиняков предложил ему заняться подбором кадров среди выехавших за пределы России людей для обучения в лагере подготовки террористов. Конечно, это учебное заведение так никто вслух не называл, подменяя определение диверсионной школой. Были предложены хорошие деньги, и вскоре Анди с головой окунулся в эту работу. Постепенно с его помощью укомплектовали и подготовили группу, которая вернулась в Россию. Все крупные города объединяла хорошо законспирированная, автономно существующая сеть, и он со своими моджахедами стал ее составной частью. Все диверсанты трудоустраивались и принимались зарабатывать себе авторитет добропорядочных граждан. Изредка поступали команды на проведение незначительных операций, которые носили устрашающий характер, но не более. Анди был неглупым человеком и прекрасно понимал, когда наступит день для всех тех, кто в разное время прошел через различные лагеря и центры. Россия была на пороге выборов. Удары готовились на всех направлениях. Группы, находящиеся на территориях с большой плотностью мусульманского населения, проводили работу по созданию экстремистских организаций. Все делалось таким образом, что со стороны могло показаться, будто все эти группировки возникают самостоятельно. Но на самом деле за их появлением стоял титанический труд небольшого, хорошо законспирированного коллектива. Первыми итогами работы Анди на Западе были довольны. Неделю назад на связь вышел человек Ата Алшиха и приказал провести акцию в Карачаево-Черкесии. Несмотря на то что араб не приветствовал его непосредственное участие в подобных мероприятиях, на этот раз он решил возглавить операцию. Анди знал: за ней последует серьезная работа. Поэтому надо держать форму и авторитет среди людей.
Он хорошо изучил местность, где сейчас приходилось ехать. Через километр, справа от трассы, небольшое село. Там один черкес, по местным меркам богатый коммерсант, развернул большое строительство. Два огромных дома для себя и сына. У заправки, которая принадлежит ему, уже возвели магазин. Нанятые им строители живут в уцелевшем помещении конторы на территории давно брошенной и пришедшей в запустение МТС. К ним можно проехать по переулку, между забитыми разным хламом сараями.
Он свернул с шоссе, пересек небольшую балку и выехал на проселок, тянущийся через заброшенный, погрузившийся в сумерки сад. Впереди замаячили огни домов. Сбавил скорость, последний раз обдумывая, все ли он учел для воплощения в жизнь своего плана. Вскоре дорога уперлась в едва держащиеся на столбах железные ворота. Он вышел из машины и пошел вдоль забора. Через пару десятков метров протиснулся в щель между двумя покосившимися бетонными плитами. Вот и жилище шабашников. Он облегченно вздохнул. Те уже закончили работу и сейчас отмечали конец трудового дня. Была суббота. В единственном выходящем на эту сторону окне горел свет. Пройдя через пристройку, заваленную инструментом, мешками с цементом, раковинами, трубами, и едва не свернув себе шею из-за оставленной у дверей ванны, он вошел в дом.
Трое мужиков сидели за установленным посредине комнаты столом, на котором дымилось в огромной почерневшей сковородке жаренное с луком мясо. Нарезанный толстыми ломтями хлеб лежал на обрывке газеты. Рядом стояла банка с огурцами и две бутылки водки. Другой картины он здесь увидеть и не надеялся. Даже время рассчитал так, чтобы застать мужиков в самом начале пьянки. Они еще могли самостоятельно передвигаться, но уже плохо соображали.
– Салам аллейкум! – поприветствовал он с порога, изобразив на лице радость. Впрочем, он действительно обрадовался. Ситуация складывалась в его пользу. Пока никаких неожиданностей, как это обычно бывает.
– О! – захмелевшим голосом протянул самый крупный и авторитетный среди шабашников Мукин. – Дельшот! Как раз к столу! Присаживайся. – Он толкнул в бок сидевшего рядом паренька в майке.
Тот соскочил с места, бросился в угол и притащил оттуда табурет.
– Э-э, спасибо. – Анди прижал руку к груди и сделал лицо виноватым. – Не могу. Мне помощь ваша нужна. За десять минут работы хорошие деньги плачу!
– Давай утром?! – окинув тоскливым взглядом стол, предложил Мукин. – А сейчас, – он развел руками, – сам видишь!
– Да вы не поняли! – Анди подошел ближе. – Здесь недалеко, на дороге, с одной машины на другую надо трансформатор перегрузить.
– У-у, – протянул Ганя, самый старший по возрасту, щуплый мужичок с отвисшим, как у индюка, носом. – Втроем тяжело!
– Нет. – Анди заволновался. – Сварочный он.
– А, – протянул Мукин. – Так бы сразу и сказал. Только зачем? – Он тянул время, чтобы выпить. Ему страшно не хотелось уходить от стола. Но и отказать чеченцу, который уже договорился с ним о следующей шабашке, не мог.
– Говорю же, везли на одной машине, сломалась.
– Айда, мужики! – махнул рукой Мукин, решительно поднимаясь из-за стола. – Быстренько поможем и обратно. Ты довезешь?
– Конечно. – Анди часто закивал. – У меня и водка в машине есть. У брата сын родился. Заодно отметим.
– Ну, поздравляю с племянником. – Мукин расплылся в улыбке и протянул пятерню.
Когда все уселись в «УАЗ», Анди завел двигатель, сдал назад, выехал на проселок.
– Десять минут туда, десять обратно, через полчаса будете дома, – успокоил он мужиков, ловко управляя машиной левой рукой, правой залез в бардачок и достал оттуда обернутую в полотенце бутылку. – Держи! Там еще лук, хлеб, мясо есть.
– Давай сначала дело сделаем, а потом уже бабахнем. – Мукин поставил бутылку между ног на сиденье.
– Хорошо, – пожал плечами Анди. Он знал, как выкрутится из положения. Сейчас проедет за село и сделает лицо удивленным. Скажет, что машина уехала. Наверняка водитель смог починить, пока он ездил за строителями. Съедут с шоссе, устроятся на капоте и отметят «рождение племянника». В бутылке лошадиная доза транквилизатора, который в сочетании с алкоголем намертво отключает человека. Втащить этих работяг обратно в машину – дело пяти минут.
– Идет! – Шаман тронул Дрона за локоть. Василий оттолкнулся от раскаленного капота «БМВ» и развернулся в сторону проходной госпиталя.
Вахид Джабраилов шел один.
– Почему без Стропы? – Лицо Шамана вытянулось от удивления.
– Время сколько? – Дрон с шумом перевел дыхание, поморщился и сам же ответил на свой вопрос: – Десяти нет. Еще обход не закончился. Кто его выписывать будет?
Подошел Вахид и подтвердил его предположение:
– Рано приехали. – Чеченец виновато развел руками. Его сросшиеся на переносице брови поползли выше, на середину разделенного пополам глубокой складкой лба. Он виновато посмотрел сначала на Василия, потом на Шамиля и почесал массивный, квадратный подбородок: – Извини, Вася. После двенадцати надо.
– Удружили, черти нерусские. – Дрон с головы до ног окинул осуждающим взглядом сначала Джина, потом Шамана.
Сегодня Вахид Джабраилов и Шамиль Батаев ни свет ни заря заявились к нему домой и с порога, не дав Василию прийти в себя, объявили, что нужно ехать забирать из госпиталя Стропу. Лече Истрапилов из последней командировки на Кавказ вернулся с двумя ранениями. На днях намечался очередной выезд. Куда, пока было неизвестно, но из-за этого в городе даже прервали занятия по оперативному мастерству. Можно сказать, небольшие учения с ФСБ, где смежники играли роль террористов.
Чеченцы попали в группу в разное время из милиции. После того как их отобрали по морально-деловым, физическим и психологическим качествам, перебрав не одну сотню кандидатов, ГРУ спланировало и провело операции, итогом которых у них на родине стало появившееся мнение, будто все трое либо предатели, либо похищены и убиты боевиками. Вахид Джабраилов по прозвищу Джин пришел капитаном, уже здесь стал майором. Неразговорчивый и рассудительный, он был самым старшим среди земляков. Шамиль Батаев чуть ниже его ростом и моложе. Короткая стрижка, дугообразные брови и слегка вытянутое лицо. В группе за ним закрепился позывной Шаман. Среднего роста, худощавый, с волнистой шевелюрой и орлиным носом, Истрапилов Лече заменил погибшего полтора года назад брата Шамана, Ису. Тот, вместе с отцом, был убит в Грозном. Чеченцы в группе Филиппова участвовали во всех операциях, как на территории России, так и за рубежом. Они легко входили в доверие к боевикам, могли выдавать себя за представителей этнической преступной группы. Безукоризненное знание языка, менталитета, традиций горских народов делало их во многих операциях незаменимыми. Одновременно им приходилось учиться. Первичный курс подготовки для офицеров, пришедших из войск, длился не менее года. Это с учетом того, что для этой работы людей искали во всех Вооруженных силах. Они должны были соответствовать жестким стандартам. Быть как минимум кандидатом в мастера по военно-прикладным видам спорта, иметь отменную память, крепкое здоровье, знать пару языков стран вероятного противника, хорошо ориентироваться в любой обстановке, уметь быстро принимать решения, обладать актерскими способностями. Всего и не перечесть. Из нескольких тысяч отбиралась сотня, которая таяла по мере собеседований, комиссий, тестирования и других испытаний. На начальном этапе кандидаты попадали в различного рода экстремальные ситуации, сами не подозревая, что участвуют в жестком отборе. Лишь оказавшись в десятке лучших, узнавали, участниками какой игры стали. После этого их, под разными предлогами, собирали в одном из учебных центров Генерального штаба и спрашивали, желают ли они только лишь попытаться сдать экзамены для прохождения обучения по специальной программе. Как правило, из этой группы две трети все равно возвращались обратно в свои округа. Можно только представить, каких усилий стоило чеченцам держаться на одном уровне со своими новыми коллегами. Большую роль в этом играли кавказская гордость и самолюбие.
Дрон некоторое время молчал. Джин отвел взгляд в сторону. Ему было неловко, что испортил редкий выходной, рано поднял товарища и вынудил ехать через весь город. Своих машин у чеченцев пока не было. Жили они в районе, где Василий получил квартиру. Поэтому ему частенько приходилось выручать их «колесами». Но Джин волновался не только из-за того, что создал проблемы Дрону. Он знал: теперь Василий обязательно по этому поводу выскажется. А это самое неприятное. Он никогда не лез за словом в карман и всегда находил точное и тонкое определение тем или иным поступкам своих товарищей. От его афоризмов надолго портилось настроение и пропадал аппетит.
– Ну, что ты, паскудник, теперь скажешь? – наконец выдавил из себя Дрон. – Решил поссорить меня с Ольгой? Все никак не успокоитесь, что такую жену отхватил? Завидуете?
– Как это? – еще не заподозрив подвоха, насторожился Джин.
– Просто. – Василий сплюнул. – Я обещал ее сегодня на работу отвезти. Теперь она шлепает своим ходом по жаре. Наверняка меня на чем свет стоит ругает. И это в какой раз?
– Третий, – на секунду задумавшись, ответил за Джина Шаман. – Зимой родственника встречали, потом…
– Короче, ждите. – Он хлопнул Джина по плечу. – Я через два часа подъеду. Как раз Стропа оформится. Здесь за перекрестком кафе. Можете посидеть там.
С этими словами он забрался за руль и закрыл за собой дверцу. По поводу Ольги он приврал. Ей не надо было сегодня на работу. Она взяла выходной за дежурство и собиралась сходить в парикмахерскую. Дрон, пока был занят работой, не задумывался, где находится и что делает вторая половина. Однако, едва появлялось свободное время, он начинал ревновать, хотя поводов она не давала. Сероглазая шатенка разрушила его представление о том, что красивая внешность характерна для глупых женщин. Ольга работала врачом, была прекрасной хозяйкой и собеседницей. Как и Василий, в карман за словом не лезла. Иногда ее ответы на некоторые вопросы ставили в тупик даже его.
Причиной сегодняшней обеспокоенности был стилист по имени Данила. Его имя слетело с уст супруги накануне вечером в разговоре по телефону с подругой, а именно женой Филиппова. В принципе ничего особенного. Ольга хвалила парикмахера и говорила, что собирается завтра к нему. Однако то, как она произнесла его имя, заставило Дрона погрузиться в тяжелые мысли. Результатом этого стало открытие, что не один он такой красивый по этой земле ходит и надо бы навестить этого Данилу. Провести, так сказать, рекогносцировку, а если что, разведку боем.
Спустя час, треть которого Дрон потратил на стояние в пробке, он прижался к бордюру напротив салона красоты «Стиль». Окинул взглядом старинное трехэтажное здание, построенное из красного кирпича, вышел из машины и вынул сотовый телефон.
– Как дела, дорогая?
– Нормально. Ты где?
– В Бурденко.
– Скоро домой?
– Не знаю. – Дрон поднялся по ступенькам и потянул массивную бронзовую ручку на себя. – Как получится. А ты когда освободишься?
Увидев приближающийся «УАЗ», от группы что-то обсуждающих милиционеров отделился один, ткнул в него жезлом и показал на обочину. Анди включил правый поворот и остановился. Трое сотрудников, не обращая внимания на действия своего коллеги, направились к небольшому двухэтажному строению. Они громко спорили и размахивали руками. Их товарищ в это время остался один на один с абсолютно незнакомым человеком.
«Шакалы! Совсем ничего не боятся. Если бы я был здесь старшим, разве так они бы себя вели? – глядя на молодого сержанта, думал он. – Сами создают условия, чтобы на них нападали. Потом плачут».
Было душно. Анди взял документы и вышел из машины.
– Куда направляемся? – спросил милиционер, разглядывая пластиковую карточку прав.
– В Хурзук, – ответил Анди, – к сестре.
– Машину только вчера купил? – удивился сержант, когда очередь дошла до документов.
– Ну и что здесь такого? – вопросом на вопрос ответил он.
– А почему нервничаешь? – сощурился блюститель порядка и сверху вниз посмотрел на чеченца.
– Устал.
– Недавно едешь, – хмыкнул сержант.
– Тяжело с одним глазом. – Анди тронул нижнее веко пустой глазницы.
Милиционер уже потерял интерес к калеке. Начальственный вид сменился равнодушным. Он зажмурил один глаз и посмотрел поверх головы Анди:
– Правда неудобно.
– Ничего, – беря документы из рук сотрудника, улыбнулся Анди. – Я уже привык мало-мало. Вначале трудно было. Натыкался на предметы. Даже не сразу научился быстро проходить в двери.
– А если не секрет, что случилось? – Милиционер хотел было остановить мчащуюся на приличной скорости «БМВ», но передумал и вернулся обратно.
– Несчастный случай, – не моргнув единственным глазом, стал врать Анди. – На стройке работал. В котлован свалился, на арматуру упал.
– Ты чеченец? – зачем-то спросил милиционер.
– А что?
– Врешь, наверное, – спокойно ответил сержант и направился прочь.
– Шакал! – зло процедил сквозь зубы Анди, глядя ему в спину. Затем посмотрел на верхний этаж небольшой вышки. Там маячили силуэты поднявшихся сотрудников милиции. Он плюнул и развернулся к машине.
Глаз у Анди был слабым звеном. Из-за него к нему привязалась кличка Циклоп. Увечье стало результатом взрыва авиабомбы в середине девяностых. Особая примета заставляла быть осторожным. В его положении хотя бы раз попасть в поле зрения правоохранительных органов – значит потерять все. Анди не блистал выдающимися физическими данными. Среднего роста, сутуловатый, лицо болезненно серое. Кто бы мог подумать, что за этой внешностью скрывается хитрый и коварный командир особой диверсионной группы? Его жизнь круто изменилась после второй попытки заокеанских стратегов взять реванш на Кавказе. Он с трудом бежал. Сначала в Грузию, потом в Турцию. В Стамбуле Анди случайно познакомился с рыжеволосым англичанином, которого заинтересовало увечье. Тогда, еще не зная, что перед ним представитель английской разведки, чеченец принял его за журналиста и сказал, что пострадал в войне с русскими оккупантами. Каково же было удивление Анди, когда спустя несколько дней его пригласил в свои апартаменты Ата Алших. Он был наслышан об этом человеке, но никогда не думал, что его персона чем-то заинтересует араба. В просторном кабинете присутствовал уже знакомый англичанин. Ата Алших поприветствовал гостя и стал рассказывать о нем рыжему, словно всю жизнь следил за ним. Анди поразила осведомленность араба о его делах на Кавказе. Он подробно описал, как чеченец организовал и провел акцию устрашения чеченских милиционеров одного из райотделов, сровняв с землей дом начальника, вспомнил о славных подвигах в первую войну. В общем, дал понять англичанину, что перед ним настоящий воин, а Анди намекнул, что он всегда под контролем. Но больше поразило то, как Ата Алших, казавшийся ему недосягаемым для обыкновенного смертного, ведет себя с обычным с виду англичанином. Несмотря на то что на его госте была надета обычная рубашка, которую можно купить в любом магазине для людей среднего достатка, и потертые джинсы, араб говорил с ним на равных, позволяя называть себя на «ты» и перебивать!
Поначалу Анди не понимал, зачем его рекламируют. Но вскоре все встало на свои места. Англичанин без обиняков предложил ему заняться подбором кадров среди выехавших за пределы России людей для обучения в лагере подготовки террористов. Конечно, это учебное заведение так никто вслух не называл, подменяя определение диверсионной школой. Были предложены хорошие деньги, и вскоре Анди с головой окунулся в эту работу. Постепенно с его помощью укомплектовали и подготовили группу, которая вернулась в Россию. Все крупные города объединяла хорошо законспирированная, автономно существующая сеть, и он со своими моджахедами стал ее составной частью. Все диверсанты трудоустраивались и принимались зарабатывать себе авторитет добропорядочных граждан. Изредка поступали команды на проведение незначительных операций, которые носили устрашающий характер, но не более. Анди был неглупым человеком и прекрасно понимал, когда наступит день для всех тех, кто в разное время прошел через различные лагеря и центры. Россия была на пороге выборов. Удары готовились на всех направлениях. Группы, находящиеся на территориях с большой плотностью мусульманского населения, проводили работу по созданию экстремистских организаций. Все делалось таким образом, что со стороны могло показаться, будто все эти группировки возникают самостоятельно. Но на самом деле за их появлением стоял титанический труд небольшого, хорошо законспирированного коллектива. Первыми итогами работы Анди на Западе были довольны. Неделю назад на связь вышел человек Ата Алшиха и приказал провести акцию в Карачаево-Черкесии. Несмотря на то что араб не приветствовал его непосредственное участие в подобных мероприятиях, на этот раз он решил возглавить операцию. Анди знал: за ней последует серьезная работа. Поэтому надо держать форму и авторитет среди людей.
Он хорошо изучил местность, где сейчас приходилось ехать. Через километр, справа от трассы, небольшое село. Там один черкес, по местным меркам богатый коммерсант, развернул большое строительство. Два огромных дома для себя и сына. У заправки, которая принадлежит ему, уже возвели магазин. Нанятые им строители живут в уцелевшем помещении конторы на территории давно брошенной и пришедшей в запустение МТС. К ним можно проехать по переулку, между забитыми разным хламом сараями.
Он свернул с шоссе, пересек небольшую балку и выехал на проселок, тянущийся через заброшенный, погрузившийся в сумерки сад. Впереди замаячили огни домов. Сбавил скорость, последний раз обдумывая, все ли он учел для воплощения в жизнь своего плана. Вскоре дорога уперлась в едва держащиеся на столбах железные ворота. Он вышел из машины и пошел вдоль забора. Через пару десятков метров протиснулся в щель между двумя покосившимися бетонными плитами. Вот и жилище шабашников. Он облегченно вздохнул. Те уже закончили работу и сейчас отмечали конец трудового дня. Была суббота. В единственном выходящем на эту сторону окне горел свет. Пройдя через пристройку, заваленную инструментом, мешками с цементом, раковинами, трубами, и едва не свернув себе шею из-за оставленной у дверей ванны, он вошел в дом.
Трое мужиков сидели за установленным посредине комнаты столом, на котором дымилось в огромной почерневшей сковородке жаренное с луком мясо. Нарезанный толстыми ломтями хлеб лежал на обрывке газеты. Рядом стояла банка с огурцами и две бутылки водки. Другой картины он здесь увидеть и не надеялся. Даже время рассчитал так, чтобы застать мужиков в самом начале пьянки. Они еще могли самостоятельно передвигаться, но уже плохо соображали.
– Салам аллейкум! – поприветствовал он с порога, изобразив на лице радость. Впрочем, он действительно обрадовался. Ситуация складывалась в его пользу. Пока никаких неожиданностей, как это обычно бывает.
– О! – захмелевшим голосом протянул самый крупный и авторитетный среди шабашников Мукин. – Дельшот! Как раз к столу! Присаживайся. – Он толкнул в бок сидевшего рядом паренька в майке.
Тот соскочил с места, бросился в угол и притащил оттуда табурет.
– Э-э, спасибо. – Анди прижал руку к груди и сделал лицо виноватым. – Не могу. Мне помощь ваша нужна. За десять минут работы хорошие деньги плачу!
– Давай утром?! – окинув тоскливым взглядом стол, предложил Мукин. – А сейчас, – он развел руками, – сам видишь!
– Да вы не поняли! – Анди подошел ближе. – Здесь недалеко, на дороге, с одной машины на другую надо трансформатор перегрузить.
– У-у, – протянул Ганя, самый старший по возрасту, щуплый мужичок с отвисшим, как у индюка, носом. – Втроем тяжело!
– Нет. – Анди заволновался. – Сварочный он.
– А, – протянул Мукин. – Так бы сразу и сказал. Только зачем? – Он тянул время, чтобы выпить. Ему страшно не хотелось уходить от стола. Но и отказать чеченцу, который уже договорился с ним о следующей шабашке, не мог.
– Говорю же, везли на одной машине, сломалась.
– Айда, мужики! – махнул рукой Мукин, решительно поднимаясь из-за стола. – Быстренько поможем и обратно. Ты довезешь?
– Конечно. – Анди часто закивал. – У меня и водка в машине есть. У брата сын родился. Заодно отметим.
– Ну, поздравляю с племянником. – Мукин расплылся в улыбке и протянул пятерню.
Когда все уселись в «УАЗ», Анди завел двигатель, сдал назад, выехал на проселок.
– Десять минут туда, десять обратно, через полчаса будете дома, – успокоил он мужиков, ловко управляя машиной левой рукой, правой залез в бардачок и достал оттуда обернутую в полотенце бутылку. – Держи! Там еще лук, хлеб, мясо есть.
– Давай сначала дело сделаем, а потом уже бабахнем. – Мукин поставил бутылку между ног на сиденье.
– Хорошо, – пожал плечами Анди. Он знал, как выкрутится из положения. Сейчас проедет за село и сделает лицо удивленным. Скажет, что машина уехала. Наверняка водитель смог починить, пока он ездил за строителями. Съедут с шоссе, устроятся на капоте и отметят «рождение племянника». В бутылке лошадиная доза транквилизатора, который в сочетании с алкоголем намертво отключает человека. Втащить этих работяг обратно в машину – дело пяти минут.
* * *
– Идет! – Шаман тронул Дрона за локоть. Василий оттолкнулся от раскаленного капота «БМВ» и развернулся в сторону проходной госпиталя.
Вахид Джабраилов шел один.
– Почему без Стропы? – Лицо Шамана вытянулось от удивления.
– Время сколько? – Дрон с шумом перевел дыхание, поморщился и сам же ответил на свой вопрос: – Десяти нет. Еще обход не закончился. Кто его выписывать будет?
Подошел Вахид и подтвердил его предположение:
– Рано приехали. – Чеченец виновато развел руками. Его сросшиеся на переносице брови поползли выше, на середину разделенного пополам глубокой складкой лба. Он виновато посмотрел сначала на Василия, потом на Шамиля и почесал массивный, квадратный подбородок: – Извини, Вася. После двенадцати надо.
– Удружили, черти нерусские. – Дрон с головы до ног окинул осуждающим взглядом сначала Джина, потом Шамана.
Сегодня Вахид Джабраилов и Шамиль Батаев ни свет ни заря заявились к нему домой и с порога, не дав Василию прийти в себя, объявили, что нужно ехать забирать из госпиталя Стропу. Лече Истрапилов из последней командировки на Кавказ вернулся с двумя ранениями. На днях намечался очередной выезд. Куда, пока было неизвестно, но из-за этого в городе даже прервали занятия по оперативному мастерству. Можно сказать, небольшие учения с ФСБ, где смежники играли роль террористов.
Чеченцы попали в группу в разное время из милиции. После того как их отобрали по морально-деловым, физическим и психологическим качествам, перебрав не одну сотню кандидатов, ГРУ спланировало и провело операции, итогом которых у них на родине стало появившееся мнение, будто все трое либо предатели, либо похищены и убиты боевиками. Вахид Джабраилов по прозвищу Джин пришел капитаном, уже здесь стал майором. Неразговорчивый и рассудительный, он был самым старшим среди земляков. Шамиль Батаев чуть ниже его ростом и моложе. Короткая стрижка, дугообразные брови и слегка вытянутое лицо. В группе за ним закрепился позывной Шаман. Среднего роста, худощавый, с волнистой шевелюрой и орлиным носом, Истрапилов Лече заменил погибшего полтора года назад брата Шамана, Ису. Тот, вместе с отцом, был убит в Грозном. Чеченцы в группе Филиппова участвовали во всех операциях, как на территории России, так и за рубежом. Они легко входили в доверие к боевикам, могли выдавать себя за представителей этнической преступной группы. Безукоризненное знание языка, менталитета, традиций горских народов делало их во многих операциях незаменимыми. Одновременно им приходилось учиться. Первичный курс подготовки для офицеров, пришедших из войск, длился не менее года. Это с учетом того, что для этой работы людей искали во всех Вооруженных силах. Они должны были соответствовать жестким стандартам. Быть как минимум кандидатом в мастера по военно-прикладным видам спорта, иметь отменную память, крепкое здоровье, знать пару языков стран вероятного противника, хорошо ориентироваться в любой обстановке, уметь быстро принимать решения, обладать актерскими способностями. Всего и не перечесть. Из нескольких тысяч отбиралась сотня, которая таяла по мере собеседований, комиссий, тестирования и других испытаний. На начальном этапе кандидаты попадали в различного рода экстремальные ситуации, сами не подозревая, что участвуют в жестком отборе. Лишь оказавшись в десятке лучших, узнавали, участниками какой игры стали. После этого их, под разными предлогами, собирали в одном из учебных центров Генерального штаба и спрашивали, желают ли они только лишь попытаться сдать экзамены для прохождения обучения по специальной программе. Как правило, из этой группы две трети все равно возвращались обратно в свои округа. Можно только представить, каких усилий стоило чеченцам держаться на одном уровне со своими новыми коллегами. Большую роль в этом играли кавказская гордость и самолюбие.
Дрон некоторое время молчал. Джин отвел взгляд в сторону. Ему было неловко, что испортил редкий выходной, рано поднял товарища и вынудил ехать через весь город. Своих машин у чеченцев пока не было. Жили они в районе, где Василий получил квартиру. Поэтому ему частенько приходилось выручать их «колесами». Но Джин волновался не только из-за того, что создал проблемы Дрону. Он знал: теперь Василий обязательно по этому поводу выскажется. А это самое неприятное. Он никогда не лез за словом в карман и всегда находил точное и тонкое определение тем или иным поступкам своих товарищей. От его афоризмов надолго портилось настроение и пропадал аппетит.
– Ну, что ты, паскудник, теперь скажешь? – наконец выдавил из себя Дрон. – Решил поссорить меня с Ольгой? Все никак не успокоитесь, что такую жену отхватил? Завидуете?
– Как это? – еще не заподозрив подвоха, насторожился Джин.
– Просто. – Василий сплюнул. – Я обещал ее сегодня на работу отвезти. Теперь она шлепает своим ходом по жаре. Наверняка меня на чем свет стоит ругает. И это в какой раз?
– Третий, – на секунду задумавшись, ответил за Джина Шаман. – Зимой родственника встречали, потом…
– Короче, ждите. – Он хлопнул Джина по плечу. – Я через два часа подъеду. Как раз Стропа оформится. Здесь за перекрестком кафе. Можете посидеть там.
С этими словами он забрался за руль и закрыл за собой дверцу. По поводу Ольги он приврал. Ей не надо было сегодня на работу. Она взяла выходной за дежурство и собиралась сходить в парикмахерскую. Дрон, пока был занят работой, не задумывался, где находится и что делает вторая половина. Однако, едва появлялось свободное время, он начинал ревновать, хотя поводов она не давала. Сероглазая шатенка разрушила его представление о том, что красивая внешность характерна для глупых женщин. Ольга работала врачом, была прекрасной хозяйкой и собеседницей. Как и Василий, в карман за словом не лезла. Иногда ее ответы на некоторые вопросы ставили в тупик даже его.
Причиной сегодняшней обеспокоенности был стилист по имени Данила. Его имя слетело с уст супруги накануне вечером в разговоре по телефону с подругой, а именно женой Филиппова. В принципе ничего особенного. Ольга хвалила парикмахера и говорила, что собирается завтра к нему. Однако то, как она произнесла его имя, заставило Дрона погрузиться в тяжелые мысли. Результатом этого стало открытие, что не один он такой красивый по этой земле ходит и надо бы навестить этого Данилу. Провести, так сказать, рекогносцировку, а если что, разведку боем.
Спустя час, треть которого Дрон потратил на стояние в пробке, он прижался к бордюру напротив салона красоты «Стиль». Окинул взглядом старинное трехэтажное здание, построенное из красного кирпича, вышел из машины и вынул сотовый телефон.
– Как дела, дорогая?
– Нормально. Ты где?
– В Бурденко.
– Скоро домой?
– Не знаю. – Дрон поднялся по ступенькам и потянул массивную бронзовую ручку на себя. – Как получится. А ты когда освободишься?