Бекитт Лора. Знак фараона (сборник)

   Тия ожидала увидеть отца юноши, но в хижине было пусто.
   – Отец ушел резать папирус, – сказал Тамит. – Он вернется к вечеру.
   Юноша усадил девушку на охапку соломы и принес молока. Тия взяла старую глиняную чашку и пригубила. Молоко оказалось прохладным и очень вкусным.
   – Ты отвезешь меня на лодке?
   – Да.
   – Ты хотел показать мне, как вы живете, – помолчав, напомнила Тия.
   – Не только. Я хочу подарить тебе одну вещь.
   Тамит вышел из хижины, вернулся со свертком в руках и присел на корточки. Его янтарные глаза смотрели задумчиво и серьезно, а сам он имел таинственный, вдохновленный вид.
   Юноша развернул ветхую тряпицу и с восхищением произнес:
   – Смотри!
   Девушке почудилось, будто в бедной хижине засияло маленькое солнце. Вещь была сделана руками искусного мастера, вероятнее всего, в Фивах и превосходила красотой и изяществом все украшения, какие Тие случалось носить самой и видеть на других людях.
   Несколько минут Тия разглядывала пектораль, потом подняла глаза на Тамита.
   – Откуда она у тебя?
   Юноша поколебался, но ответил:
   – Ее нашел мой отец.
   – Где?
   – На берегу, в тростнике.
   – Как ты думаешь, чья она?
   – Не знаю. Полагаю, теперь моя. То есть твоя.
   – Почему ты хочешь отдать украшение мне?
   Тамит пожал плечами.
   – Такие люди, как я, не носят золота. А еще мне хочется, чтобы у тебя осталась вещь, которая напоминала бы обо мне. У меня нет ничего ценного, кроме этой пекторали.
   – Ты мог бы продать украшение и получить много денег, – заметила Тия.
   – Зачем мне деньги? О деньгах думают богатые люди. А у таких, как мы, есть все, что нам нужно: земля, вода, воздух и солнце.
   – Тогда я его возьму, – сказала Тия.
   Тамит дотронулся до ладони девушки.
   – Прошу, никому его не показывай! Обещаешь?
   – Обещаю.
   – Сохрани ожерелье как залог нашей дружбы.
   Тия кивнула.
   – Хорошо.
   – А теперь нам пора, – с сожалением произнес Тамит.
   Он подал ей руку, и Тия встала.
   Неожиданно девушка поняла, что не хочет возвращаться домой. С некоторых пор семья перестала быть садом, в котором она росла как прекрасный и нежный цветок. Теперь Тие казалось, будто ее окружают невидимые колючие шипы. И все потому, что она узнала своих родных с другой, ужасающей стороны. Чего стоило непоколебимое спокойствие отца, нескрываемая радость Небет, когда пепел Харуи разлетался над Нилом!
   Нарушать правила своей среды – все равно что идти по канату над пропастью: один неверный шаг – и ты навсегда исчезнешь из памяти тех, кто совсем недавно берег тебя и любил.
   Наверное, Тамит был куда счастливее со своим отцом, чем она среди своих родных.
   Юноша помог девушке забраться в лодку и легко оттолкнул судно от берега. Кругом простирался голубой Нил, над головой нависало необъятное небо, в центре которого победоносно сияло солнце.
   Девушка долго молчала, глядя на сверкающую воду, потом призналась:
   – Мне плохо дома.
   – Понимаю. Но ты должна вернуться, – сказал юноша и добавил: – Я приеду к тебе.
   Тия подняла глаза и встретила теплую, ободряющую улыбку.
   – Правда, приедешь?
   – Да.
   – Мы будем встречаться… как прежде? Ты этого хочешь?
   – Конечно! – пылко произнес Тамит. – Я не могу думать ни о чем другом! Мы обязательно увидимся. Если это не опасно… для тебя.
   – Они ничего не заподозрят. Они думают, что я гуляю одна.
   Тия сделала ударение на слове «они» и сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
   – Ты обещала научить меня читать и писать, но не успела, – напомнил Тамит.
   – Обязательно научу. Отныне мы будем хитрее! Им не удастся нас выследить. Я могу обратиться за помощью к Эте. Надеюсь, она нас не выдаст, как это некогда сделал Хетес.
   – Я убью этого человека, если когда-нибудь встречу, – пообещал Тамит.
   Тия брезгливо поморщилась.
   – Давай не будем о нем вспоминать! Лучше расскажи, как ты жил все это время.
   – Хорошо, – улыбнулся Тамит. – Таким людям, как мы, Нил дает все, что хочет и может дать.
   – Как вы? – медленно повторила Тия. – Думаешь, я и ты сильно отличаемся друг от друга?
   Задав вопрос, девушка резко привстала в лодке, отчего та чуть покачнулась, и посмотрела юноше в глаза.
   – Нет, – ответил Тамит, чувствуя, как от волнения пересохло в горле, – я так не думаю. Не думаю с тех времен, когда мы вместе играли.
   – Я часто вспоминала о наших играх.
   – Теперь мы слишком взрослые для этого, – промолвил Тамит с неловкой улыбкой.
   – Правда, жаль?
   – Да.
   – Мы придумаем что-нибудь новое, – пообещала девушка.
   – Ты уверена?
   – Конечно.
   Они продолжали смотреть друг на друга. В эти мгновения Тамит и Тия сполна ощутили, как они молоды, какие яркие чувства способны испытывать, сколько прекрасного может подарить им жизнь.

Глава VIII

   Вскоре родители Тии заметили, что дочери стало гораздо лучше. К ней вернулся аппетит, в глазах появился блеск, иногда она даже смеялась. Дочь писца по-прежнему уходила на берег Нила, где тайком встречалась с Тамитом.
   Юноша загонял лодку в тростниковые заросли и терпеливо ждал девушку, которая украдкой пробиралась к условленному месту. Они уплывали далеко от Эффе и высаживались на безлюдной отмели.
   Тия брала с собой еду, а также принадлежности для письма, которые стащила у отца. Они с Тамитом усаживались на землю, и девушка начинала урок. У юноши была превосходная память, он с жадностью впитывал знания, как пересохшая земля впитывает воду разлившегося Нила. До недавнего времени начертанные на папирусе знаки казались Тамиту ничего не значащими, мертвыми. Теперь они ожили, превратились в слова – те, что горят на устах или вьют гнездо в сердце. Хотя занятия с Тией казались не менее увлекательными и волнующими, чем беседы, юноша радовался, когда она наконец откладывала папирус. В тот миг Тамит видел перед собой не причудливые письме на, а манящие глаза девушки.
   Тия разворачивала захваченные из дома припасы – хлеб, пироги, жареное мясо или рыбу, овощи, фрукты и сладости, – разливала пиво, и они с Тамитом ели и пили, смеясь и подмигивая друг другу, как два заговорщика.
   Утолив голод, юноша и девушка ложились рядом в тени какого-нибудь дерева, смотрели сквозь его ветви в подернутое знойным маревом небо и болтали обо всем на свете. Несмотря на тайное влечение, которое они испытывали друг к другу, им не приходило в голову заняться любовными играми.
   Когда Тия однажды коснулась своим плечом плеча юноши, ее поразило, какая горячая, бархатистая у него кожа. Девушка не помнила, чтобы ее волновало чье-то прикосновение, а сейчас тело будто пронзила молния, его охватил невидимый жар. Тия украдкой взглянула на Тамита, и ее лицо залилось краской.
   Вскоре Тия заметила, что думает о юноше с каким-то новым, мучительным, тревожным и вместе с тем сладостным чувством. Когда она видела, как Тамит выходит из зарослей ей навстречу, смотрела на его длинные стройные ноги и красивое загорелое тело, ей хотелось кричать от радости, но она старалась скрывать свои чувства, потому что не знала, что чувствует он. Возможно, юноше не приходило в голову, что его может полюбить дочь писца. Быть может, он полагал, что их связывает только давняя дружба?
   Тем временем писец Анхор неожиданно встретил на пристани человека, благодаря которому его жизнь должна была закончиться не в царственных Фивах, а в захолустном городишке.
   Анхор, как обычно, занимался подсчетами и что-то записывал, как вдруг увидел красивого мужчину лет тридцати, с темными миндалевидными глазами и благородными чертами лица, который шествовал ему навстречу. На нем была белоснежная льняная юбка с изящными тонкими складками, а пояс скреплялся красивой металлической застежкой. Шею украшал массивный золотой воротник. Мелкие завитки короткого песочно-желтого парика напоминали черепицу. За господином следовал слуга, который держал над его головой папирусный зонт.
   Узнав мужчину, Анхор застыл, забыв о своем помощнике, который продолжал задавать какие-то вопросы. Писец был так поражен, что с трудом сумел разомкнуть пересохшие губы.
   – Мериб! Архитектор Мериб!
   Тот обернулся, удивленный, что в этой глуши кто-то может его знать.
   Он не сразу понял, что перед ним Анхор, ибо тот выглядел осунувшимся, постаревшим, вдобавок его лицо лоснилось от пота, а парик съехал набок. Мериб никогда не задумывался о том, куда исчез писец, и не терзался угрызениями совести. Теперь ему было неприятно видеть, как тот стоит, тяжело дыша, и смотрит с тоской и надеждой, будто брошенный пес.
   Архитектор невольно поморщился и отрывисто произнес:
   – Анхор? Так ты здесь? В этом городке? Как он называется?
   – Эффе. – Писец растерянно заморгал. – А ты… господин?
   – Я, как и прежде, живу в Фивах, – жестко ответил Мериб и добавил: – Мне пришлось отправиться в путешествие, чтобы выбрать камень для одной из гробниц. Джедхор заболел, а на остальных нельзя положиться.
   – Что случилось с твоим помощником? – с притворным участием поинтересовался Анхор.
   – Ничего серьезного. Небольшая лихорадка.
   Писец кивнул.
   – Ты только что прибыл, господин? Или уже уезжаешь?
   Мериб невольно смягчился.
   – Я как раз искал, где бы остановиться, чтобы немного перевести дух, – сказал он и посмотрел Анхору в глаза.
   – Почту за честь окружить тебя заботой, – смиренно произнес писец.
   Мериб усмехнулся. Он видел, что Анхор не держит на него зла.
   – Ладно, идем. Я устал от жары и хочу пить.
   Анхор поручил помощнику закончить работу и повел архитектора по пыльной улице.
   – Городок не так уж плох, – заметил Мериб, с любопытством оглядываясь вокруг. – Ты старательный и умный человек, Анхор, и наверняка заслужил уважение его жителей. Почему у тебя столь удрученный вид?
   Он говорил равнодушно, почти небрежно, да и держался как ни в чем не бывало. Писец почувствовал обиду на человека, который лишил его возможности дожить свой век в Фивах, а теперь вел себя так, будто ему, Анхору, посчастливилось получить хорошее назначение. Но писец и впрямь был умен, потому не подал виду и сказал:
   – Да, я доволен судьбой. Просто недавно я был оскорблен, причем не кем-нибудь, а своей наложницей. Эта женщина посмела мне изменить, а когда до моих ушей дошла правда, покончила с собой.
   Мериб беззлобно рассмеялся.
   – Теперь понимаю. Бедный Анхор! Я всегда знал, что женщинам нельзя доверять. Недаром я все еще не женат. И едва ли когда-то женюсь.
   – Ты всегда пользовался успехом у женщин! – льстиво заметил писец.
   У красивого и богатого Мериба было много любовниц. Он щедро платил женщинам, но всегда старался уклониться от каких-либо обязательств.
   Архитектор улыбнулся, показав превосходные зубы, однако его глаза оставались холодными.
   – Они мне смертельно надоели. Кругом одна ложь и корысть. Случай с твоей наложницей подтверждает, что все женщины одинаковы.
   – Моя жена Небет другая. И дочь тоже, – осторожно произнес Анхор.
   – Дочь? – удивился Мериб. – Мне казалось, у тебя одни сыновья.
   – Тия – старший ребенок в семье.
   – Сколько ей?
   – Скоро шестнадцать.
   – Как и моей сестре.
   Анхор помнил сестру Мериба, Анок, избалованную заносчивую девчонку.
   – Как она поживает?
   – По обыкновению никого не слушает и делает что хочет, – усмехнувшись, ответил архитектор.
   – Ты благородный человек: воспитал сестру и заменил ей родителей! – поспешил вставить Анхор.
   Ему было известно, что мать Мериба умерла, рожая Анок, а их отец погиб, когда девочке было всего пять лет.
   – Я ничего не делал! – отмахнулся Мериб. – Только покупал ей все, что бы ей ни вздумалось попросить, лишь бы она отстала от меня. Анок росла сама по себе, если не считать заботы служанок. Теперь ее пора выдавать замуж, но она отказывает всем, кто за нее сватается. Этот некрасив, тот глуп… Кажется, я скоро потеряю терпение!
   Анхор сочувственно кивнул. Он был рад тому, что между ним и Мерибом завязался непосредственный, даже доверительный разговор.
   – Твоя дочь столь же разборчива? – поинтересовался архитектор.
   – Не знаю. У меня не было времени всерьез задуматься о ее дальнейшей судьбе.
   – Она красива? – с любопытством спросил Мериб. В глазах писца промелькнул тайный блеск.
   – Ты сможешь ее увидеть.
   Анхор привел гостя в дом, усадил в большое резное кресло в главной комнате, приказал служанке принести воду для омовения и велел жене подать угощение. Небет, будучи умной женщиной, смогла правильно оценить возможности, которые сулила эта встреча.
   Она вошла, поздоровалась, произнесла несколько почтительных фраз и представила Мерибу своего сына и сыновей Харуи. Затем принесли еду, и Анхор предложил архитектору попробовать вино.
   – Здесь воистину божественное солнце, в Фивах я не пробовал такого вина! – заметил он с видимым простодушием и широко улыбнулся.
   – Да, вино превосходное, – согласился архитектор, сделав глоток. – Буду признателен, если ты дашь мне с собой кувшин или два.
   – С удовольствием. На сборе винограда была занята вся наша семья: он сорван руками моей жены и дочери.
   Мериб откинулся на спинку кресла и слегка приподнял брови.
   – Кстати, где она? Ты обещал нас познакомить.
   Анхор, который только и ждал этой фразы, кивнул Небет.
   – Позови Тию.
   Девушка тихо вошла и остановилась поодаль. Случалось, ее приглашали к гостям, но сейчас Тия заметила непривычную суетливость матери и насторожилась. Кто этот человек и что ему нужно в их доме?
   Увидев девушку, Мериб наклонился вперед и уставился на нее с видом ценителя красивых женщин и дорогих вещей. На фоне пестрых ковриков, разноцветных циновок и покрытых яркими рисунками стен лицо Тии выглядело странно сосредоточенным, даже суровым.
   – Подойди ближе, – промолвил Анхор, обращаясь к дочери. В его голосе были и ласка, и твердость. – Наш гость хочет познакомиться с тобой!
   Девушка вежливо поклонилась, но не проронила ни слова.
   – Какие необычные глаза у твоей дочери! Она умеет говорить? – развязно произнес Мериб.
   – И даже читать и писать, – с готовностью ответил писец. – Она обучена всему, что должна уметь девушка из хорошей семьи.
   Мериб поднялся с кресла.
   – Благодарю за угощение, Анхор! Твоя дочь может показать мне сад?
   Девушке очень не хотелось оставаться наедине с гостем, но отец смотрел выжидающе и строго. Чего доброго, разозлится, запрет ее в доме, и тогда она не сможет видеться с Тамитом!
   – Ты всегда такая молчаливая? – поинтересовался архитектор, когда они с Тией шли по дорожке сада.
   Девушка пожала плечами.
   – Я не знаю, о чем говорить.
   – О чем хочешь! Молчат мумии, для которых я строю дома, а живая женщина должна веселиться, смеяться, болтать!
   Похоже, ей не удастся быстро отделаться от этого человека. К счастью, корабль, на котором он приплыл в Эффе, не будет стоять у причала вечно!
   – Вы живете в Фивах? – спросила Тия для того, чтобы что-то сказать.
   – Да. Ты помнишь столицу?
   Тия пожала плечами.
   – Смутно. Теперь я считаю своей родиной Эффе.
   – Открою тебе секрет: родина женщины там, где живет мужчина, который сможет ее покорить. Я прав?
   Мериб снисходительно улыбнулся, и ей была неприятна эта улыбка. Тие не нравилась его самонадеянность, и она предпочла промолчать.
   – Тебе столько же лет, сколько моей сестре. Надеюсь, ты интересуешься не только одеждой и украшениями, как Анок! – заметил мужчина и спросил: – Ты бы хотела вернуться в Фивы?
   Тия не размышляла ни секунды.
   – Нет. Мне хорошо здесь.
   Мериб кивнул.
   – Ты права. Маленький городок, чистая вода, яркое солнце, прямодушные люди. А что такое столица? Город царственных мертвецов! – И предложил: – Становится жарко. Посидим в беседке?
   Девушка решительно покачала головой. Она не заходила в беседку с того самого времени, как обнаружила в ней повесившуюся Харую.
   – Почему ты не хочешь? В беседке прохладно.
   Лицо и голос Мериба сделались жесткими. По-видимому, он не привык, чтобы ему отказывали даже в мелочах.
   – Я хочу, но… не могу, – выдавила Тия.
   К удивлению девушки, Мериб оказался проницательным человеком.
   – Я слышал, недавно в вашем доме произошла трагедия. Наложница твоего отца покончила с собой.
   Тия тяжело вздохнула.
   – Да. Это случилось именно там, в беседке. Потом ее тело сожгли, а прах развеяли над Нилом. Отец лишил Харую возможности войти в Небесные врата.
   На лице Мериба появилось смешанное выражение презрения, горечи и цинизма.
   – Не вини отца. И не переживай. На самом деле все это не имеет значения. Там, куда люди попадают после смерти, ничего нет. Ни богов, ни подземного и небесного царств. Все, что имеет ценность и смысл, мы получим или не получим только здесь, в этом мире.
   – Откуда вы знаете? – прошептала девушка. Слова Мериба породили в ее душе смятение и страх.
   – Я видел много мертвых тел и никогда не имел доказательств того, что существуют души. Ты можешь мне не верить, но жизнь бывает только одна. Потому надо брать от нее все, что возможно взять.
   – Так живут в Фивах? – Тия не удержалась от усмешки.
   – В Фивах и в других городах. Единственное, о чем мечтает большинство людей, – это хорошо существовать при жизни и не менее роскошно жить после смерти.
   Тия подумала о юноше по имени Тамит, о взгляде его янтарных глаз, не менее чистом и драгоценном, чем золото, и сказала:
   – Мне кажется, не все мечтают только о деньгах.
   – Не все, – согласился Мериб. – Я, например, хотел стать художником.
   – Почему же вы сделались архитектором? Наверняка потому, что это занятие приносит больше выгоды!
   – Мой отец хотел, чтобы я перенял его ремесло.
   – Он тоже строил гробницы?
   – Да. Когда он погиб, я решил исполнить его волю и сделаться зодчим. Ты права. Едва ли можно стать хорошим художником в мире, где правят деньги и слишком часто произносится слово «должен».
   – Погиб? – повторила Тия.
   Мериб нахмурился.
   – Моего отца завалило камнями на стройке. Я до сих пор не знаю, как это могло произойти. Мне кажется, кто-то позавидовал его таланту. К тому же это был крупный государственный заказ – многие желали за него взяться! Вот почему я отказался от возможности служить фараону и строю частные гробницы.
   – Каждый человек, независимо от того, что он делает, служит фараону, – заметила Тия.
   Губы Мериба скривились в усмешке.
   – Цари – не боги, их желания похожи на желания других людей, они, как и все, стареют и умирают. Совершают те же поступки, что и простые смертные. Я считаю, что человек должен служить самому себе, и никому другому.
   – Мы должны служить тем, кого любим, – убежденно произнесла девушка.
   Мужчина внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.
   – Ты в кого-нибудь влюблена?
   Тия смутилась и покраснела. Она вовсе не собиралась с ним откровенничать!
   – Я – нет, но ведь любовь существует!
   Мериб усмехнулся.
   – Я рад, что ты так считаешь, хотя сам не верю в любовь. К несчастью, я слишком много времени провел среди женщин, которые думают только о деньгах. Впрочем, если бы они думали о любви, это было бы еще хуже!
   Когда они вернулись в дом, Тия поспешно удалилась к себе. Она слышала, как отец спросил архитектора:
   – Что ты можешь сказать о нашем божественном фараоне? Он здоров?
   – Что ему сделается! – рассмеялся Мериб и заметил: – Я доволен его правлением. Он любит воевать и любит строить. Много мертвецов и неуемная страсть живых к роскоши – что может быть лучше для моего ремесла!
   После того как гость уехал, в комнату Тии вошла мать.
   – Ты понравилась архитектору, – сообщила Небет с довольной улыбкой. – Он хвалил твой ум, воспитанность и красоту. Он обещал заехать к нам на обратном пути, а еще сказал, что подумает о том, как помочь Тимесу. Анхор мечтает, чтобы твой брат поступил в школу писцов при храме Амона в Фивах.
   – Ради этого отец пресмыкался перед архитектором Мерибом! Позволял ему разглядывать меня так, будто я вещь! – не выдержала Тия.
   – Как ты смеешь такое говорить! Не пресмыкался, а оказывал должное почтение! – возмутилась Небет. – Едва ли твой отец сможет вернуться в Фивы, но он желает, чтобы судьба его детей сложилась иначе.
   – Как? Про Тимеса ты сказала. А моя?
   – Анхор мечтает удачно выдать тебя замуж.
   – За кого? За архитектора Мериба? – вырвалось у Тии.
   Небет печально вздохнула.
   – Этот человек никогда не женится на дочери провинциального писца.
   – Они давно знакомы?
   – Когда мы жили в Фивах, твой отец работал у архитектора.
   Тия насторожилась.
   – А что случилось потом?
   – Не знаю, – быстро произнесла Небет и перевела разговор на другую тему: – Анхор считает, что тебе пора вернуться к обычной жизни. Отцу кажется, что ты давно выздоровела, но продолжаешь притворяться больной. Ему не все равно, что станут говорить люди.
   – У них нет повода злословить обо мне!
   – Надеюсь, что так, – коротко произнесла мать.
   После разговора с гостем отца Тия долго не могла заснуть. Душа девушки оказалась беззащитной перед той неизвестностью, какую открыл ей архитектор Мериб. Прежде все было ясно и просто: надо сохранить тело умершего и заботиться о его гробнице. Человек, не совершивший преступных деяний, будет вечно гулять по прекрасным полям загробного мира. А что теперь? Неужели за гранью жизни – только вечная тьма? А мумии – бездушные, безмолвные и безглазые трупы, заключенные в саван? И фараон – не бог, а всего лишь самонадеянный хитрец, возомнивший себя всевышним?
   Утром девушка поспешила на встречу с Тамитом.
   Она шла привычной дорогой, и с небес на нее обрушивался водопад ослепительного света. Тие чудилось, будто она находится в самом центре божественного потока, способного влить в ее тело и душу волшебные силы. Она купалась в его лучах, как в золотом океане. Не существует ни богов, ни чудес, ни вечной жизни, ни любви? Тие хотелось смеяться над Мерибом – в этот миг он представлялся ей несчастным и жалким. Девушка чувствовала, как освобождается от страхов и сомнений бессонной ночи. Боги улыбались, глядя на нее с небес. Счастье казалось слишком глубоким, чтобы его можно было выразить словами. Любовь ярким пламенем пылала в сердце и не желала гаснуть. И земное существование казалось чудом.
   Тамит еще не приехал, и Тия принялась ждать его. Внезапно она подумала о том, что ее будущее в этом мире так же непредсказуемо, как и судьба за гранью земного существования. Девушка смотрела на растущие по берегам кучки деревьев, легкие папирусные лодки, что качались на водах Нила, на раскаленные на солнце дома, которые, казалось, были покрыты золотистой пылью, на белых птиц, рассекавших безоблачное небо, и понимала, что не хочет покидать этот город. Тия желала, чтобы долгие-долгие годы все оставалось таким, каким было сейчас: и природа, и люди, и Тамит, и она сама. Хотя и знала, что это невозможно.
   Он появился внезапно, возник из знойного марева, из зарослей тростника, из ее мечты. Высокий и стройный юноша стоял в узкой лодке. В его глазах плескался золотой свет. В эти мгновения Тамит напоминал Тие бога солнца Ра, который каждое утро купался в первозданном небесном океане.
   Юноша помахал рукой, ступил в воду, привязал лодку и, сделав несколько легких прыжков, очутился рядом с Тией.
   – Давно ждешь?
   «Я жду тебя всегда», – хотелось сказать девушке, но она ответила:
   – Не очень.
   – Прости, я не мог приехать вовремя, хотя и торопился.
   – Главное, что ты все-таки приехал.
   – Почему ты не взяла с собой принадлежности для письма? – с улыбкой произнес юноша.
   Тия смотрела на него пристальным, завороженным взглядом.
   – Я не могу научить большему, чему способна научить жизнь, – ответила девушка, и он почувствовал ее затаенное отчаяние.
   – Что случилось?
   – Отец вот-вот запретит мне приходить на берег.
   – Он знает о нас? – спросил Тамит.
   – Пока нет.
   Юноша помрачнел и сжал кулаки. Почему простое человеческое счастье всегда такое хрупкое, трепетное, тревожное, отчего норовит исчезнуть, будто вода в песке, раствориться, будто туман на рассвете нового дня?!
   – Я хочу, чтобы мы продолжали встречаться.
   – Я тоже, – с надеждой промолвила девушка.
   – Мы что-нибудь придумаем, – уверенно произнес юноша и взял Тию за руку. – Пойдем.
   Тамит повел девушку в заросли. Она доверчиво шла за ним, охваченная желанием никогда не отпускать сильную руку, которая бережно держала ее ладонь. Они устроились в излюбленном месте, где их никто не мог увидеть, и Тия рассказала Тамиту о визите архитектора Мериба.
   – Он говорил странные вещи. О том, что после смерти ничего нет, а фараон – не бог.
   – Люди, которые постоянно имеют дело с чем-то тленным и доверяют только деньгам, не способны поверить в то, чего нельзя потрогать, пересчитать. Они не могут смириться с тем, что на суде Осириса им придется отвечать за земные деяния и что вошедший в Небесные врата крестьянин будет равен царю.
   – Надеюсь, этот человек не вернется в Эффе.
   – Да, но это не помешает твоему отцу осуществить свои планы, – заметил юноша.
   Увидев выражение его лица, в котором сквозила тихая, но несгибаемая стойкость, девушка осмелилась произнести:
   – Мы не можем уехать, сбежать?
   – Я думал об этом, однако в округе слишком мало дорог, а твой отец обладает большой властью. Нас неминуемо разыщут и схватят. Ты знаешь, что наказание будет жестоким, и не только для нас с тобой.