Бекнел Рексанна. Валлийская колдунья

   Увидев беспокойство на его лице, она испытала злорадство. Юное личико Артура выражало смятение и разочарование, и Уинн могла бы поклясться, что Клив буквально скорчился под его пристальным взглядом.
   — Ты разве не хочешь жениться на Уинн? — спросил Артур, все еще с надеждой в голосе.
   Клив прокашлялся. Он сосредоточился на Артуре, совершенно не обращая внимания на Уинн.
   — Все не так просто, парнишка. Иногда… иногда… — Он посмотрел на Уинн, и их взгляды скрестились. — Иногда мужчина тоже должен поцеловать нескольких девушек, прежде чем он найдет ту, с которой хотел бы провести остаток дней.
   На том и покончили, хотя Артура не совсем успокоили их пространные объяснения. Клив отправился на охоту с двумя своими воинами. Артур взобрался на молодой дубок и уставился в безоблачное вечернее небо. Уинн велела остальным детям собирать хворост и занялась приготовлением ужина. Но каждое слово, сказанное Кливом, без конца вертелось у нее в голове, как незатухающее эхо.
   Что он имел в виду? Была ли она просто одной из многих женщин, которых он должен распробовать, прежде чем обзавестись женой? Или он имел в виду, что теперь, после того, как он перебрал нескольких женщин, именно с ней он готов быть рядом до конца жизни?
   Разумеется, это необязательно означало женитьбу. Решающего слова он так и не сказал, и она была уверена, что это не случайно. Он не хотел жениться на ней, но нужна ли она ему в другом качестве?
   Или она себе напридумывала это просто потому, что так все же лучше, чем быть отвергнутой?
   — Проклятие! — выругалась Уинн и взвизгнула от боли, порезав указательный палец на левой руке.
   — Ты поранилась? — спросил Дрюс. Она подозрительно взглянула на него, высасывая кровь из ранки.
   — Ничего, выживу, — пробормотала Уинн, глядя на тонкую темно-красную струйку, сочившуюся из пореза.
   — С ножами нужно обращаться более осторожно. — Он прилег на траву, упершись на локоть, и дружелюбно посмотрел на Уинн.
   Она метнула на него сердитый взгляд.
   — Тебе что, нечем больше заняться? Дрюс ухмыльнулся.
   — Вообще-то в ближайший час я решил позлорадствовать.
   — Позлорадствовать? — переспросила она, ничего не понимая, но затем догадалась и поджала губы. — Не трать попусту время. Свое и мое.
   — Ах, Англия, Англия. Ну кто бы мог подумать, что эта земля окажется такой прекрасной? Кто бы мог предположить, что здесь простых валлийцев, вроде нас, ожидает такая награда?
   — В Англии ничего хорошего нас не ожидает, — отрезала Уинн. — Совершенно ничего.
   — Не правда, Уинн. Ты сама знаешь, что избегаешь смотреть правде в глаза. Для одного или двух наших мальчиков Англия обещает огромное богатство. А что касается тебя, то здесь ты нашла свою настоящую любовь.
   — Ничего подобного!
   — А для меня, — продолжал Дрюс, словно не слышав ее, — а для меня здесь найдется приключение. Возможно, даже богатство. Женитьба на прекрасной наследнице. Или что-то в этом роде, — закончил он, небрежно дернув плечом.
   — От этого английского воздуха ты совершенно рехнулся, — бросила Уинн.
   Он смотрел на нее все теми же почти черными глазами, знакомыми ей с детства, и Уинн вдруг неожиданно поняла, что барьер между ними сломан. Вспышка гнева тут же превратилась в усталое смирение. Дрюс был самым давним и дорогим ее другом, и именно сейчас она больше всего нуждалась в нем.
   Он, должно быть, уловил происшедшую в ней перемену, потому что озабоченно нахмурился.
   — Уинн, что случилось?
   Она тяжело вздохнула, смерила его долгим взглядом, а потом отвернулась и, прищурившись, уставилась на восточный горизонт.
   — Не знаю, что делать, — тихо призналась Уинн.
   Дрюс сел прямо и удивленно посмотрел на нее.
   — Ты о чем?
   Она пожала плечами.
   — Обо всем. Об этом лорде Сомервилле. — Она помолчала и, повернув к нему голову, увидела, что он смотрит на нее ободряюще. — О Кливе.
   Дрюс кивнул, слегка скривил рот в усмешке.
   — Я бы сказал, ты неплохо преуспела с нашим сэром Кливом, решив послушаться голоса природы.
   Уинн грубо хмыкнула и отвернулась.
   — Мужчины все идиоты, — пробормотала она.
   — Нет, погоди, Уинн. Ты только подумай. Ты совершенно задурила ему голову. Он хочет тебя как ненормальный. Чего еще тебе желать?
   — Но я не желаю, чтобы он хотел меня!
   Дрюс в ответ расхохотался.
   — Не лги, Уинн аб Гриффидд. Ни мне, ни себе.
   Они немного помолчали. Легкий вечерний ветерок раздувал ее рукава. Над их головами шумела листва, из леса доносился крик вальдшнепа, вокруг них лагерь устраивался на ночлег.
   Она действительно лгала себе, призналась Уинн, устало потирая шею. Ей было нужно, чтобы Клив хотел ее, потому что она сама очень хотела его. Но это было желание тела, ничего общего не имеющее со здравым смыслом и логикой.
   Дрюс слегка заерзал и откашлялся.
   — Вчера ночью… — начал он и замолк. Кровь тут же прилила к щекам Уинн. Она нервно облизнула губы и осмелилась бросить на него короткий взгляд.
   — Так что вчера ночью? — спросила она чуть ли не шепотом.
   Ей было отрадно наблюдать, что он не меньше ее испытывает неловкость, обсуждая этот предмет.
   — Он… ну, сама знаешь. Он… — Дрюс перевел дыхание. — Он обидел тебя? — наконец удалось ему выпалить. Уинн, не отрываясь, смотрела на горизонт.
   — Нет, не обидел. Он был… очень нежен.
   — Нежен?
   Защищаясь, Уинн раздраженно накинулась на него.
   — Что ты хочешь знать, Дрюс? Тебе нужно услышать подробное описание? Быть может, мне усладить твой слух каждой… каждой… — она замолчала от досады и смущения.
   Уинн, конечно, понимала, что Дрюс ни в чем не виноват и что сердиться на него бесполезно. Наступила еще одна длинная пауза. Затем Дрюс поднялся с земли.
   — До конца путешествия я буду спать возле твоей палатки.
   Уинн подняла голову и встретилась с его серьезным взглядом.
   — Это совершенно ничего не решит.
   Но он всего лишь улыбнулся знакомой мальчишеской улыбкой, перед которой не могла устоять почти ни одна девушка.
   — В чем-то ты очень мудра, Уинн. Но мужчин я понимаю лучше. Отныне я буду стеречь тебя день и ночь.
   — Но мне не нужно, чтобы меня стерегли.
   Ее слова, однако, были обращены к глухому. Дрюс не обратил внимания на все ее протесты и еще больше разозлил Уинн своей снисходительной улыбкой. Уинн, в конце концов, была вынуждена тоже не обращать на него внимания. Она демонстративно повернулась к нему спиной, когда крошила репу, морковь и чеснок, энергично орудуя ножом.
   Чума на всех мужчин, бушевала Уинн, разрезав большую репку одним сильным ударом. Хорошо бы вообще никогда с ними больше не иметь дел, думала она, уничтожая под лезвием сразу три морковки. Но по мере того как сгущались вечерние тени, медленно обволакивая лагерь сначала бледно-лиловыми, а затем багряными долгими летними сумерками, ее гнев утихал. И как это она запуталась в такой паутине?
   Клив сидел по другую сторону догорающего костра и не мигая смотрел на Уинн. Она была в окружении детей, а по правую и левую руку от нее сидели Дрюс и Баррис. Уинн как могла избегала дерзкого взгляда Клива, но все равно чувствовала, что он не сводит с нее глаз — и когда раскладывала жаркое из кролика по маленьким оловянным мискам, и когда, сидя на коврике, ела без всякого аппетита свою порцию, и когда повела детей к ближайшему ручью для вечернего умывания.
   Дрюс и Баррис все это время неотступно находились между нею и Кливом, и она уже сама не знала, то ли ей радоваться, то ли огорчаться. Когда не осталось ни одного благовидного предлога, чтобы задержаться у костра, она заползла в палатку к детям, только на этот раз не уселась у входа поглазеть на англичан, которые продолжали разговаривать у затухающего пламени. Чтобы увидеть, где сидит Клив, ей пришлось бы выглядывать из-за плеч своих соотечественников, а этого она делать не хотела.
   Не очень-то Клив ей и нужен. Или нужен?
   Тот же самый вопрос задавал себе Дрюс, вытянувшись на грубом одеяле перед палаткой Уинн. Если ее напряженная походка и резкость движений о чем-то говорят, то можно считать что, вскоре она окончательно потеряет голову от этого человека.
   Дрюс улыбнулся, глядя на черный бархат ночного неба. Клив целый вечер тоже смотрел голодным волком, не сводя с Уинн глаз. Стоило им лишь разок попробовать друг друга, и, гляди-ка, как их разобрало.
   Сначала Баррис счел его затею чуть ли не сумасшествием. Держать Уинн и Клива порознь, чтобы потом они были вместе? Но затем Баррис добродушно пожал плечами и, смеясь, согласился помочь старшему брату.
   — Значит, ты сам от нее отказался? — с издевкой поинтересовался Баррис, когда Уинн не могла их слышать. Дрюс расхохотался.
   — Она хорошенькая девчонка, Баррис. Но нам с ней лучше быть друзьями. А вот этот англичанин будет ей хорошим мужем.
   — Она ненавидит англичан. Всегда ненавидела.
   Дрюс тоже так считал, но он подозревал, что труднее ему будет справиться не столько с открытой ненавистью Уинн к англичанам, сколько с надеждами Клива на награду, которую тому пообещал лорд Уильям. Дрюсу оставалось всего несколько дней, чтобы довести Клива до белого каления в его желании заполучить Уинн.
   Однако, если он правильно истолковал напряженную атмосферу, охватившую в ту ночь весь лагерь, этого времени ему хватит с избытком.

Глава 18

   Они въехали в замок Керкстон незадолго до сильной летней бури. Днем небо затянуло тяжелыми серыми облаками, примчавшимися с юго-запада, поднялся неистовый ветер, пугавший усталых всадников, то и дело вспыхивали молнии и зловеще грохотал гром.
   Плохой знак, испуганно подумала Уинн, уставившись на каменные стены, выраставшие прямо из круга черной воды. Ей приходилось слышать о замках, обнесенных рвом, но видела она их впервые. Зрелище еще больше удручило ее. Замок Керкстон казался неприступной крепостью. За ним протекала быстрая река, отведенная в ров.
   Хотя через темную воду, вздымавшуюся под штормовым ветром, был гостеприимно опущен мост, как только его поднимут, замок лишится и входа и выхода.
   Выход из замка. Сейчас это занимало Уинн более всего.
   Начали падать большие тяжелые капли. Запахло пылью, смоченной дождем, который усиливался с каждой минутой. Знакомый запах, которому она радовалась дома, потому что в Уэльсе он тоже предвещал бурю.
   «Быть может, эта самая буря пролила свои слезы и на Раднорский замок, ~ печально подумала Уинн. — Быть может».
   Почему-то эта мысль подбодрила ее, и, когда лошади, почувствовав конец пути, ускорили шаг, Уинн заставила себя выпрямиться и быть готовой к тому, что ждет впереди. По крайней мере, у нее будет хорошая крыша над головой и лучший стол. О лорде Уильяме говорили, что он состоятельный человек. Замок, безусловно, процветал, потому что поля, которые они проехали, были аккуратны и ухожены, а всходы высоки.
   Уинн натянула капюшон, когда дождь припустил как следует. Она повернулась, чтобы взглянуть на Дрюса, который ехал рядом последние шесть дней, но того не оказалось. Баррис тоже позволил своему уставшему коню немного отстать.
   Пока она оглядывалась, к ней подъехал другой всадник. К ее удивлению, им оказался Клив, подстроившийся под шаг ее кобылки.
   — Я вижу, твои верные псы уже больше не охраняют тебя, — презрительно сказал он.
   Уинн вздернула подбородок и уставилась куда-то между ушей лошади, храня молчание. Она разрывалась между желанием признаться, что Дрюс и Баррис поступили так по собственной воле, и боязнью показаться жалкой ябедой, раз сваливает всю вину на них, и тем самым выдать, кто она есть в действительности: дура, изнывающая от любви. Да, в этом мире справедливости не существует. По крайней мере, для женщин.
   — Наверное, они решили, что ты будешь в безопасности, как только мы окажемся под кровом сэра Уильяма, — грубо продолжил он. — Так вот, они ошиблись.
   Она повернулась и с тревогой посмотрела на него. Но была ли это тревога, заставившая быстрее забиться ее сердце? Была ли это тревога или, возможно, радостное предвкушение?
   Тут Клив улыбнулся коварной улыбкой, сулившей ей опасность, и она почувствовала ее воздействие до самых кончиков пальцев.
   — Что ты имеешь в виду? — выпалила она.
   — Что я имею в виду? — Он приподнял бровь, мрачно усмехаясь. Но ей отчего-то показалось, что эта насмешка направлена скорее на него самого. — Я имею в виду, что я хочу тебя, Уинн аб Гриффидц. Одной ночи мне мало. И тебе тоже.
   Его лошадь так близко подъехала, что их колени соприкоснулись. Он перегнулся к ней, чтобы взять ее за руку, и тихо произнес то, что предназначалось только для ее ушей:
   — Убеги от своих сторожевых псов. Приходи ко мне, чтобы мы могли… — Он замолчал, уставившись на ее рот, когда она нервно облизнула нижнюю губу. — Чтобы мы могли продолжить.
   Уинн показалось, что ее сердце сейчас вырвется из груди, так сильно оно билось под его говорящим взглядом. Она проглотила ком в горле и посмотрела в его горящие глаза, 3 не думая о лукавстве или скромности.
   — Приходи ко мне сегодня ночью, — мягко приказал он. — Найди способ.
   — А как же… как же Эделин? — Уинн почти со страхом прошептала имя англичанки, хотя знала, что ей следовало бы холодно отвергнуть его предложение.
   Когда он нахмурился и не ответил, она оторвала от него взгляд и уставилась на замок, к которому они приближались. Порывистый ветер рвал на ней капюшон, и тот упал ей на плечи. Волосы тут же облепили ей лицо, но Уинн даже обрадовалась. По крайней мере, можно было не видеть то, что его притягивает. Замка с его хозяином. Английскую невесту, которая достанется ему в награду.
   Она услышала, а не увидела, как из узких замковых ворот вылетели вооруженные рыцари. К тому времени, как она спрятала волосы под плащ, закрутив их в толстый узел, и натянула на голову капюшон, прибывших путешественников окружила шумная толпа англичан.
   — Ну что? Удача, сэр Клив?
   — Кажется удача не одна, а целых пять, — пошутил кто-то из толпы.
   — Да, нам повстречалась удача, — услышала Уинн голос Клива.
   — Кто из маленьких бастардов приходится родней сэру Уильяму? Или они все? — спросил дородный детина, наклоняясь в седле и выдергивая Риса из рук Деррика.
   — Отпусти меня! — завопил Рис, испуганно молотя в воздухе руками и ногами.
   — Убери от него лапы! — закричала Уинн, чувствуя, как к ней возвращается былая ненависть к англичанам.
   В ту же минуту заверещал Мэдок:
   — Оставь моего брата в покое! Отпусти его, дубина!
   Клив врезался на своем коне в это внезапное столпотворение и ловким движением выхватил маленького Риса из рук ухмыляющегося рыцаря.
   — Ты завладел тем, кто однажды, вполне возможно, будет повелевать и тобой, и твоей семьей. — Клив предостерегающе посмотрел на воина. — Держи руки при себе. Это касается всех. Дети устали и, скорее всего, испугаются, оказавшись в чужих руках.
   — А как насчет девушки?
   Уинн гневно оглянулась и увидела рядом со своей кобылой молодого безбородого рыцаря, бросающего на нее плотоядные взгляды.
   Дрюс направил своего коня между ней и рыцарем, и Уинн увидела, что его рука потянулась к мечу.
   — Попридержите коней, да и свои языки заодно! — бушевал Клив, привлекая всеобщее внимание. — Дайте нам проехать и поприветствовать лорда Уильяма. Тогда и получите ответы на все вопросы. А то пока вы только служите подтверждением для этих людей из Уэльса, что все англичане безмозглы и жестоки. Ведь я надеялся доказать им, что они ошибаются.
   Ему ни за что не доказать ей, что она ошибается, сердито думала Уинн, когда они наконец снова тронулись в путь. Английские рыцари ехали позади настороженных путников, но, когда они пересекали тяжелый мост, обшитый досками, Уинн поняла, что ее испытания только начинаются. Тихий глухой стук лошадиных копыт прозвучал для нее как зловещий звон колокола, предупреждающий об опасности. Да, наступали печальные времена.
   Во внутреннем дворе их ждала толпа замковой челяди. Господи, сколько же слуг было у этого лорда Уильяма! Замок у него, конечно, огромный, и поля простираются, насколько глаз хватает. Но содержать такую ораву слуг!
   Клив провел их сквозь гудящую толпу к лестнице, ведущей к высоким деревянным дверям. На пороге стоял грузный человек. Если судить по одежде, то это и был лорд Уильям, решила Уинн. За ним теснились четыре женщины и трое мужчин. Из всех них улыбался один лорд Уильям. Остальные рассматривали грязных путников с любопытством, сомнением и даже подозрением.
   «А чего еще можно было ожидать? — мрачно подумала Уинн. Один из ее детей мог стать наследником лорда Уильяма, оттеснив, таким образом, его дочерей и их мужей на более скромные роли. Уинн сощурилась и принялась еще внимательнее рассматривать встречающих. Будет ли маленький ребенок в полной безопасности среди этих ревнивцев? Сумеет ли лорд Уильям защитить ее ребенка?
   В эту секунду лорд Уильям шагнул вперед, и только тогда Уинн заметила, что он ходит с палкой. Одна нога у него была как-то странно согнута в колене. Перелом, который плохо залечили, заподозрила Уинн. Лорд был стар и болен. Как же он сумеет защитить ребенка, если другие, более молодые, захотят разделаться с мальчиком?
   Она пришпорила кобылу, подгоняемая новыми страхами, спеша заручиться чьей-то поддержкой, и, сама того не сознавая, оказалась рядом с Кливом. Уинн протянулу руку и схватила его за рукав.
   — Клив! Клив! — закричала она, теребя его, пока он не оглянулся. — Я боюсь. За детей.
   Он нахмурился.
   — Не волнуйся, Уинн. Я признаю, что люди проявили грубое любопытство. Но они не хотели причинить никакого зла.
   — Нет, я боюсь не их.
   Но было слишком поздно. Они остановились перед лордом Уильямом, и тот обратился к Кливу, бросив сначала беглый взгляд на нее.
   — Добро пожаловать, сэр Клив. Добро пожаловать всем, — произнес он. — Гонец сообщил о вашем приезде. Но он не сказал, что вы везете с собой целую ватагу ребятишек.
   Лорд Уильям не мог скрыть своего недоумения. Клив улыбнулся своему покровителю.
   — Я многое должен рассказать вам, милорд. Но я бы хотел сделать это с глазу на глаз, если вы не возражаете.
   Лорд кивнул, задумчиво хмурясь.
   — Я насчитал пять детей.
   Клив тоже кивнул и искоса взглянул на Уинн.
   — Я все вам объясню.
   Лорд Уильям шумно вздохнул.
   — Энн, Бертильда, нужно позаботиться о комнатах для гостей. Кэтрин, Эделин, они захотят подкрепиться, пока мы с сэром Кливом беседуем, но только не в холле. Холл уберите. Там мы поужинаем, как положено.
   Женщины кинулись выполнять его распоряжения. На секунду Уинн позабыла о своих страхах, пытаясь определить, которая из них Эделин. Но тут же строго напомнила себе, что ей все равно. На ком Клив должен был жениться, не имело для нее никакого значения.
   — Пойдем со мной, — сказал Клив, беря за поводья ее лошадь.
   — Сначала я должна позаботиться о детях, — ответила Уинн. — Тебе и твоему высокомерному лорду Уильяму придется подождать.
   Но Клив не обращал на нее ни малейшего внимания, и это ее остановило.
   — Дрюс, Баррис, присмотрите за детьми, пока мы с Уинн будем разговаривать с лордом Уильямом. — Затем он обратился к перепуганным детям. — Артур, здесь нечего бояться. Я хочу, чтобы ты был храбр и показал пример остальным. Рис и Мэдок, вы проявили большую смелость у стен замка. Будете ли вы так же смелы, оказавшись внутри?
   Близнецы переглянулись, затем медленно наклонили головки в знак согласия.
   — А вы, девочки, Изольда и Бронуэн, увидите, что с вами в Керкстоне будут обращаться как с настоящими леди. Захотите принять ванну или отведать печенья — только попросите. Дрюс и Баррис будут рядом. Мы с Уинн очень скоро вернемся. Вы будете умницами?
   Не желая отставать от братьев, Изольда храбро кивнула. Бронуэн вцепилась в Барриса, но и она, в конце концов, нехотя согласилась.
   Если бы не опасение нарушить шаткое перемирие, которого добился Клив, Уинн начала бы возражать, причем громко, на все его предложения. Но дети были слишком напуганы, а их спокойствие было слишком ненадежным, чтобы Уинн рискнула снова разволновать малышей.
   Она ждала, кипя от злости, пока Клив спешится и подойдет, чтобы помочь ей спуститься. Он легко и уверенно снял ее с лошади, и Уинн пришлось очень постараться, чтобы не обратить внимания на знакомую дрожь от его прикосновения. Но, оказавшись на земле, она стряхнула с себя его руки и дала волю гневу.
   — Не думай, что сможешь обращаться со мной как с какой-то вещью, — пробормотала она, укрывшись за спинами лошадей.
   Он внимательно посмотрел на нее.
   — Пришло время довериться мне, Уинн. Я говорил тебе, что наступит такой момент, вот он и наступил. Предоставь дело мне.
   — Предоставить дело тебе? Передать беспомощного ребенка тебе и этой… банде головорезов и бродяг?
   — Разве лорд Уильям похож на головореза? — спросил он с доводящим до бешенства спокойствием.
   — Теперь он стар и болен, но семь лет назад… Каким он тогда был? Головорезом. И насильником!
   Именно в этот неподходящий момент из-за крупа лошади показался лорд Уильям. Он пылал от гнева, и было ясно, что он слышал ее последние слова.
   — Жаль, что она так хорошо говорит на нашем языке, — зло произнес он. — Тебе не помешает последить за своим язычком, девушка. Здесь, в Англии, мы не прощаем нашим женщинам такого неуважения.
   Уинн повернулась к нему, выпятив подбородок и сжав кулачки, готовая тут же высказать ему все слова, рвавшиеся наружу. Ей хотелось заживо содрать с него кожу. Но Клив стоял рядом и, видимо, догадался о ее намерении. Прежде чем она успела открыть рот, он грубо рванул ее к себе.
   — Это она от усталости, милорд…
   — Не от усталости, а от гнева.
   — Она расстроена всем этим делом…
   — Я вне себя, что кто-то хочет попытаться украсть…
   — Она одна воспитала этих пятерых детей.
   — И ни в одном из них нет ни капли вашей крови…
   Услышав последние слова, Клив зажал ей рот рукой. Хотя она вырывалась, царапалась и изо всех сил пинала локтями его под ребра, он не отнял руки.
   — Она была для них матерью все последние шесть лет, — скороговоркой произнес Клив. — Она все еще никак не может смириться, что придется расстаться хотя бы с одним ребенком.
   — Тогда зачем ты взял ее в этот долгий путь? И зачем было привозить всех детей? — резко спросил лорд Уильям. — Но я не желаю стоять здесь и спорить, словно две собаки, которые грызутся над костью. Веди девушку в дом. — С этими словами он повернулся и захромал прочь.
   Уинн последовала за ним, мысленно меча кинжалы в его широкую спину и жалея, что не может поразить его одним взглядом. Она с удовольствием сломала бы ему другую ногу. Или вырвала бы у него из груди сердце, если бы оно у него было.
   Однако ее молчаливое поношение прервало яростное ругательство Клива. Он развернул Уинн и приблизился к ее лицу почти нос к носу.
   — Ты что, полная дура? Или просто спятила!
   — Видимо, и то, и другое! Дура, что хорошо о тебе подумала. Пусть только один раз! И спятила от ярости. Мне нужно было отравить всю вашу банду…
   — Молчи, женщина. — Он так ее встряхнул, что у нее застучали зубы. — Молчи и не говори, пока хорошенько не подумаешь.
   У нее на глаза навернулись необъяснимые слезы. Если бы было можно, она смахнула бы их. Но он крепко держал ее, не выпуская из рук, поэтому горячие соленые слезинки потекли у нее по щекам.
   — Матерь Божья, — пробормотал Клив. На секунду их глаза встретились, и она увидела, что его раздирают противоречивые чувства. — Уинн, просто… я не знаю. Просто попытайся успокоиться. Поговори с лордом Уильямом — нет, лучше я сам поговорю. А ты только отвечай на все его вопросы и постарайся взять себя в руки.
   — Уинн! — появились Дрюс и Баррис в сопровождении всех ребятишек. — Нам остаться с тобой?
   Она перевела дыхание и попыталась, моргая, подавить слезы.
   — Нет, нет. Я… мы… немного поговорим с этим лордом Уильямом, а потом я разыщу вас. — Она вытерла лицо ладонями, когда Клив отпустил ее, и повернулась к детям и своим друзьям, выдавив подобие улыбки. — Со мной все в порядке. Надеюсь, и с вами тоже все будет хорошо. Теперь ступайте.
   Как только они ушли, она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
   — Ну что, готова? — спросил Клив.
   Уинн не ответила и даже не взглянула в его сторону. Она не была готова. И как можно быть готовой к тому, чтобы потерять свое дитя? Не говоря ни слова, Уинн отвернулась от Клива и натянутой походкой направилась к каменной лестнице и деревянным дверям, за которыми ее ждал злейший враг.
   Большой холл Керкстона был раза в три больше холла Раднорского замка. Потолок вознесся так высоко, что с обеих сторон зала разместилось по галерее. Посреди длинной стены находился огромный камин. В таком можно зажарить целого кабана, подумала Уинн. Куда бы она ни взглянула, все свидетельствовало о богатстве лорда Уильяма. Дорогие блюда, выставленные на буфете. Огромный вышитый гобелен, висевший над камином. Даже свечи, без счета зажженные в канделябрах. Дом содержался в образцовом порядке, судя по свежести и обилию цветов.
   Но это прекрасное жилище заставило Уинн еще больше ненавидеть его хозяина. У него и так много всего. Так неужели он должен получить в придачу и ее ребенка?
   Владелец обширных земель восседал на внушительном кресле из английского дуба, обтянутом воловьей кожей. Рядом с ним суетились слуги, расставляя на столе бокалы и кувшины, но, увидев резкий взмах его руки, тут же заспешили прочь. Лорд Уильям заговорил, только когда они остались втроем.