– Треугольники, – он возвратился в реальность на голос Далан.
– О чем ты?
– Это игра-мозаика. Я вспоминаю. Собирают всякие узоры.
[ Берегитесь ] – напечаталось в визоре, ставшем окном майлера.
ЗАЩИТА ОТ ПРОГРАММНОЙ ИНВАЗИИ! – приказал Форт мозгу. Почти ощутимо сработала блокировка, закрывая все до того незащищенные доступы.
– Ты не сходишь с ума? – строго спросил он штурмана.
– Немножко, – фыркнула она. – Мне померещилось.
– Что?
– Что я личинка. Для роста ума играла в треугольники.
– «Берегитесь» – чего? кто вы???
[ Кэн Мерфанд ] – майлер передал сообщение, как нечто само собой разумеющееся.
– Вы мертвый? – ничего умнее Форт спросить не смог.
[ Да ]
– Ну и как там? – игра в письма уводила далеко, туда, откуда выводят под руки мускулистые санитары.
[ Некорректный вопрос. Ответ на пред-предыдущий. Он запрошивает память на сходство. Совпадение случая. Уровень чувства. Слов нет. Слова не его ]
– Кто этот «он»???
[ Он. Внешность оболочка. Ядро нет. Ядро разделение. Соединять нет нет нет нет. Нельзя ]
– Сейчас я поверю в то, чего не бывает, – предупредил Форт штурмана, словно этот момент был особенно опасным. – У нас на борту говорящий мертвец и облако, которое взламывает память.
– Вы предполагали – сотни мертвецов.
– И одного хватит, чтоб рехнуться.
Спохватившись, Эш открыла себе оконце майлера, но увидела только последнее письмо.
– Капитан, вы держите связь с пострадавшим? Мне не все ясно в ваших переговорах.
– Не отвлекайся. У нас спиритический сеанс, коннект с загробьем. Далан свидетель, что не вру.
– Вы серьезно?.. – недоверие сквозило в каждой нотке голоса Эш.
– Если почта правдива, с нами говорит владелец багажа из отсека 14. Смутные речи он ведет! Но убедительные. Возможно, то, что в стволе, действует на наши мозги. Как тебе.
– А может… он не мертвый? – усомнилась Эш. Религия религией, но после академии поневоле в чем-то станешь вольнодумной. – В каком-нибудь особом состоянии?
– В гибернации люди не общаются. И модуль 80-2 – не гибернатор, а стандартный гроб. Тара для перевозки умерших по космосу.
– Немыслимо, – голос Эш встрепенулся, как пламя, лизнувшее спирта. – О, это… чудо! Значит, потусторонняя жизнь есть?!.
[ Вы близко к ней. Ближе, чем хотите ]
– Вы в курсе того, что у нас происходит?
[ Целиком. И мое участие плюс ]
Форт услышал шаги из облака, обрывки разговоров, кашель, смешки. Шли операторы дальнобойных орудий – смена покидала пост управления дегейтерами, посылающими разрушительные пучки сквозь пространство скачка. Он сразу понял, что сверхчуткие уши Далан не воспринимают ни один из этих звуков, – они предназначались для него, даже больше того – рождались в нем. Он вспомнил эпизод из своей второй жизни.
– Отстрелялись, хватит. Завтра будет приказ – вернуться на базу.
– Ты-то откуда знаешь?
– Ха, я все знаю. Мне шепнули.
– Связисточка? И далеко ты с ней продвинулся?..
– Не твоя забота, Локарт. Возвращаемся, и точка.
ВОЗВРАЩАЕМСЯ. ВОЗВРАЩАЕМСЯ!!
– Стравить газ. Посадка, – наплыв памяти не удержался в Далан, прорвался речью. – Оооо, какие впечатления! Меня крючит от галлюцинаций.
«Но собой мы пока владеем», – осмелел Форт, загнав ярчайший клок воспоминаний внутрь и закрыв его накрепко.
– Значит, Кэн, вас не надо спасать?
[ Учитель Кэн. Так ]
– Учитель, есть рекомендации?
[ Лететь дальше. Похороны обязательно ]
«Кажется, все сговорились против нас – и живые, и мертвые». – Форту захотелось прикоснуться к чему-нибудь шершавому, чтобы импульсом тактильных ощущений снять подступившее безрадостное чувство. Сенсорный голод – один из мучительнейших недостатков людей-машин; на что не пойдешь, чтоб выбраться из плена пресности и монотонности жизни.
Облако прянуло вперед, но молнии остановили его порыв – и тотчас набросились новые волны памяти, прямо обвал ощущений: вкус сочного жареного мяса, поцелуй и дыхание девушки в темноте, запах ее духов, долгое зовущее прикосновение – а имя? имя? Прис, Присцилла – да! Вино терпким, богатым букетом скользит по языку, обволакивает его. Не вымышленное, настоящее вино – сто пятьдесят бассов бутылка! «Без консервантов. Использован сок красного винограда».
– Иди ко мне…
Далан издала ноющий звук, попятилась, сгибаясь.
– Ко мне!— зов нарастал, ломал волю.
– Так будет всегда… всегда… Скажи мне то, чего я жду. Скажи сейчас…
– Соглашайся, парень. Собери кубики, – улыбка Прис надорвалась пламенной трещиной, из глаз заструился огонь. – Собери ядро. Отсек 14, – голоса и буквы смешались узором мозаики. – Сорок пять – по рукам? – и вновь аромат вина, влага губ, мерцание смеющихся глаз. – Сегодня все будет твое…
– Далан, стой, – Форт не узнал своего голоса. – Справа. Ящик. Красный ящик!
Красный! Куб раскаленного рубина! Ларец с карминным сокровищем! Камни греют ладони. Какие они приятные для осязания!.. Снять слой стеклопластика. Сложить осколки вместе – они слипнутся. Они жаждут соединиться, помоги им! И получишь океан ощущений, водопады вкуса, неиссякаемые фонтаны запахов.
Далан со стоном сорвала пломбы, дверца отскочила. Форт выхватил из ниши верхний огнетушитель, бегло проверил – заряжен. «Убедитесь, что в точке прицеливания и в радиусе 30 м от нее нет людей. Защита респираторами обязательна». Он вскинул оружие к плечу.
Граната с шорохом ушла в ствол и разорвалась внутри облака тугим комком пыли с высокой теплоемкостью. Облако содрогнулось, вздуваясь, но в магазине было еще четыре выстрела; нажимая спусковой рычаг, Форт страстно желал, чтобы удары давления оказались достаточно сильными для облачной туши.
– Возьми второй! Целься в потолок и стены!..
Откинув опустошенный гранатомет, он подхватил на лету другой, брошенный сообразительной Далан.
– …или ставь упреждение – сто семьдесят метров! – добавил он, упирая гаситель отдачи в плечо.
Раздерганное взрывами облако таяло, рассыпаясь на черные клочки, крутящиеся, как палые листья в водовороте ветра; молнии и бело-голубые смерчи искали и добивали их, летающих в дымке дисперсионных частиц.
– Один-ноль в нашу пользу, – Форт опустил дуло к полу. – Учитель, вы на связи?
[ Да ]
– Оно… то есть он – вернется?
[ Да ]
– Но мы не слабо его потрепали, согласитесь.
[ Слабо. Его сила больше. Ест у вас ]
– Погодите. Энергия? Он питается от наших емкостей?
[ Да ]
– Эш, третий торнак! И смежные – второй-четвертый. Есть потери?
– Секундочку… третий – перерасход 3,2 % свыше нормы. Два-четыре – утечки нет.
– Начинай перелив с третьего. На скачок прервемся, потом снова. Тут не кормушка для чертей; пускай поголодает.
Далан достала два оставшихся в пожарном ящике гранатомета. Расчищенный от черной дряни ствол матово светил белесой мутью, постепенно выпадающей в осадок; молнии пробегали в молочном тумане, заставляя его вспыхивать всей толщей. Теперь наверняка не покричишь и вообще шлем не откроешь, чтобы не надышаться этой пудрой. Провентилировать мало, надо распылять воду.
– Прикинь расход технической воды и сделай дождик. На нас не гляди – мы непромокаемые.
– Его нет шесть минут. – Далан тоже следила, сколько даст им облако на передышку. – Имеем десять снарядов. Мне известно расположение – средства тушения по трубе находятся в шести местах. Всего сто сорок пять гранат. Ящики в голове и корме – еще сто.
– Будет замечательно, если их ради экономии не сгрузили на склад «Скайленда». Через сто метров узнаем, сколько у нас чего.
– Надо разведать частоту появления противника.
– Учитель, я не ошибаюсь – вы его сдерживаете?
[ Да ]
– На сколько времени мы можем рассчитывать?
[ Плохо сознаю время. Для меня идет иначе. Найти образец времени, видимый мне ]
– Шаги, – сразу сказала Далан. – Топ-топ!
[ Ваши шаги разные ]
– Капитан, согласитесь быть эталоном.
Качнув шлемом – «Согласен», – Форт прошагал с десяток метров не спеша, но и не медля.
[ У вас есть три тысячи шагов. При моей удаче три с половиной. Он ест. Он вырвется ]
– От двадцати… до двадцати пяти минут, – Далан сосчитала раньше, немного удивив Форта. – Мало. Он запрет нас на корме и будет ковырять память. Это так неприятно, так неуместно! Что ему надо от нас, Учитель Кэн?
[ Собрать ядро. Вернуться ]
– Есть предложение, – Форт поднял руку, словно Учитель мог видеть его жесты. – Если его ядро в багажном ящике – вышвырнуть багаж за борт. Потеряет скорость – выйдет из скачка так, что ИНН свой забудет.
[ Нет нет нет. Уцелеет. Иная природа. Только похороны. Обязательно. В конечной форме угрожает всем ]
– Не думаю. Без подпитки он вряд ли долго протянет. И не очень-то силен, если можно задавить пожарными гранатами.
[ Я знаю лучше. Его сила не разрушать не взрывать. Влияние на живое. Вход в разум. Болезни. Фэл ]
– Фэл?!. – осенило Форта. – Фэл на станции – его работа?!..
[ Да. Я вез на Нортию хоронить. Не успел. Завещал отправить ]
– Сато. Вы знаете комиссара Сато?
[ Нет. Кто это? ]
– Похоже, он позаботился о том, чтоб вас и багаж доставили по адресу.
[ Поступил правильно ]
– Куда уж правильней!.. – Форт разозлился. – Учитель, а вы не находите, что ради ваших дел троих живых людей отправили в расход? Это правильно, да? И вы советуете «лететь дальше» – на посудине, где все отказывает и взрывается. Прямо странно, что вы не знакомы с Сато, – у вас с ним мысли совпадают. Вы бы подружились. Но если вам безразлично, что с нами станет, – то нам не все равно! И в частности – лично мне! Я в ответе за свою команду.
[ Я в ответе за большее. Не сделал что должен. Моя жизнь и ваши не важны. Фэл начало. Тысячи других потом. Я не советую. Это выбор ]
– Если вам нечего больше предложить, чем «лететь дальше», выбираю эвакуацию. Мы и вас можем взять на челнок. Подумайте – получить место на приличном кладбище куда удобней, чем расшибиться в лепешку с «Сервитером».
[ Я выбрал. Остаюсь. Я должен завершить ]
— Договорились. Я уважаю ваше решение лететь в прорву. От вас прошу одно – держитесь, сколько сможете. Обещаю хорошую заупокойную службу, если скажете, в какого бога верите.
[ Зеленая церковь ]
– Ааа, храм природной гармонии… Ладно. У нас мало времени, Далан. Аида на корму. Эш! Если не сможем пробиться обратно, выводи на броню жука и гони к кормовому шлюзу; перейдем к тебе снаружи. Эш!.. ты о чем задумалась? Опять наваждение?
– Нет. Я пытаюсь понять эту почту…
– Нечего тут понимать. Он мертвый, мы живые; надо думать о себе. Когда вернемся, начнешь готовить челнок, пора. Нельзя оставаться на судне, где каждые двадцать минут пляшет невесть что и провода замыкают, где не ждешь. В отсек 14 больше никто не войдет, запрещаю. Выпрыгнем в прямое измерение, оттормозимся – и назад, а «Сервитер» пусть бладраннеры ловят, если обязались Президенту за большие бутки разбираться с неопознанными чудесами.
Учитель промолчал на это заявление, по-видимому решив, что разговор окончен. Эш и Далан тоже было нечего прибавить, раз капитан взял на себя ответственность за приказ: «Покинуть корабль!». Никакая любовь к приключениям не пересилит прямую и явную угрозу, сулящую погибель кораблю и пожизненную мешанину в голове у каждого из членов экипажа. Что бы там ни вещал мертвец из трюма, своя жизнь дороже.
Правда, Далан еще не решила, как поступить. В задаче, нагрузившей мозг, было слишком много неизвестных величин. Взять того же мертвеца. Следует ли полагаться на его слова? С научной точки зрения посмертное существование возможно, если разум имеет какой-то носитель. Информохимическая и энергоинформационная природа разума доказана. Случившееся с ними нуждается в оценке специалистов…
«…и в достаточном количестве гранат», – прибавила она.
Дождевальные распылители, выбрасывающие потоки мороси, превратили ствол в мокрый тоннель, черный и блестящий, с огнями контроля. Такими дирижабль, подходя в ночи к базе, видит посадочные огни.
Они шли, мерцая красными отблесками на ткани скафандров, держа пожарные гранатометы наготове. Молнии совсем поредели, бледно-лазурные вихри взвивались поодиночке, быстро затухая.
«Заглянуть бы в отсек 14. Придется свидетельствовать перед ситуационной комиссией, а я не видела, что происходит в нем. Плохо! Но там облако может быть в свернутом виде; начнет звать, притягивать… противно! Капитан прав – быть подальше от багажа! Но надо расспросить Учителя подробней – о природе явления и том, как он с ним борется…»
Против ожиданий, в ДО4 им все удалось; ремонт занял час тридцать семь минут. На обратном пути, естественно, клубилось облако, но они не дали ему развернуть сеть обаяния и, поймав всего по паре глюков, расстреляли препятствие двенадцатью зарядами. Увы, Форт оказался прав еще в одном предположении – четыре из шести пожарных ящиков ствола были пусты; запастись им повезло только в машинном отделении.
В 09.53 они переступили порог головного отсека, и щиты сомкнулись у них за спиной; Эш наконец-то смогла снять тяжелый скаф и вздохнуть полной грудью – до сей поры ее неотступно угнетало ожидание ужасного момента: оба пилота не вернутся, и она останется одна.
– Улов так себе, – Форт свалил у стены трофейные огнетушители. – У нас сто тридцать три выстрела, это пять ходок по стволу в оба конца, если гадина не усилится за наш счет. До конца скачка – без малого четыре часа. Начали подготовку.
Эш замерла над открывшимся входом в челнок; снизу подступала плотная, немая темнота; Эш поспешила включить свет на пристыкованном кораблике. Пусто. Безлюдный шлюз. Поднялся и звякнул, закрепляясь, трап, но это неживое, металлическое движение.
А вдруг и тут притаился плазмоид?..
Нет, не должно быть. Щиты, броня, двигатели отключены. Бояться нечего. Смелей, шнга.
Выяснилось, что бояться следовало не нападения яйца и не прилива непрошеных видений. В 11.24 Эш доложила в рубку:
– Очень плохие новости, капитан. Челнок не заправлен.
Форт в последние часы дважды был в боевом контакте с плазменно-газовой нечистью и беседовал с усопшим Учителем, поэтому не очень удивился.
– А дистанционная проверка сообщала – «Торнаки полны»; верь после этого приборам. Не могу отделаться от ощущения, что там какой-нибудь стержень подпилен. Осмотри движки как следует.
– Какие будут указания? – Эш не верила найденному, верней – не могла уложить в голове большую и черную мысль: «Нас хотят убить!»
– Повторяю – заверши осмотр. После скачка зарядим челнок с наших батарей.
«Пока до „Сервитера“ долетят бладраннеры, – суммировал Форт про себя, – пока придумают, как в него войти… можно открыть бортовые лацпорты в отсеках и сделать несколько маневров с выключенным гравитором… обоснуем их как испытание маневровых плазмаков. Груз-то и вылетел! Пока докажут, было или не было там что-нибудь… Зато у меня будет время переговорить с начальством „Скайленда“ и утрясти наши позиции».
Он мысленно подвел черту, злорадно умилился итогу и сел составлять правильное и продуманное письмо на «Скайленд».
«Держись, кот сиамский, – представил он себе утонченного Сато. – Мы тут понервничали по твоей милости; теперь ты попрыгай».
БЛОК 12
– О чем ты?
– Это игра-мозаика. Я вспоминаю. Собирают всякие узоры.
[ Берегитесь ] – напечаталось в визоре, ставшем окном майлера.
ЗАЩИТА ОТ ПРОГРАММНОЙ ИНВАЗИИ! – приказал Форт мозгу. Почти ощутимо сработала блокировка, закрывая все до того незащищенные доступы.
– Ты не сходишь с ума? – строго спросил он штурмана.
– Немножко, – фыркнула она. – Мне померещилось.
– Что?
– Что я личинка. Для роста ума играла в треугольники.
– «Берегитесь» – чего? кто вы???
[ Кэн Мерфанд ] – майлер передал сообщение, как нечто само собой разумеющееся.
– Вы мертвый? – ничего умнее Форт спросить не смог.
[ Да ]
– Ну и как там? – игра в письма уводила далеко, туда, откуда выводят под руки мускулистые санитары.
[ Некорректный вопрос. Ответ на пред-предыдущий. Он запрошивает память на сходство. Совпадение случая. Уровень чувства. Слов нет. Слова не его ]
– Кто этот «он»???
[ Он. Внешность оболочка. Ядро нет. Ядро разделение. Соединять нет нет нет нет. Нельзя ]
– Сейчас я поверю в то, чего не бывает, – предупредил Форт штурмана, словно этот момент был особенно опасным. – У нас на борту говорящий мертвец и облако, которое взламывает память.
– Вы предполагали – сотни мертвецов.
– И одного хватит, чтоб рехнуться.
Спохватившись, Эш открыла себе оконце майлера, но увидела только последнее письмо.
– Капитан, вы держите связь с пострадавшим? Мне не все ясно в ваших переговорах.
– Не отвлекайся. У нас спиритический сеанс, коннект с загробьем. Далан свидетель, что не вру.
– Вы серьезно?.. – недоверие сквозило в каждой нотке голоса Эш.
– Если почта правдива, с нами говорит владелец багажа из отсека 14. Смутные речи он ведет! Но убедительные. Возможно, то, что в стволе, действует на наши мозги. Как тебе.
– А может… он не мертвый? – усомнилась Эш. Религия религией, но после академии поневоле в чем-то станешь вольнодумной. – В каком-нибудь особом состоянии?
– В гибернации люди не общаются. И модуль 80-2 – не гибернатор, а стандартный гроб. Тара для перевозки умерших по космосу.
– Немыслимо, – голос Эш встрепенулся, как пламя, лизнувшее спирта. – О, это… чудо! Значит, потусторонняя жизнь есть?!.
[ Вы близко к ней. Ближе, чем хотите ]
– Вы в курсе того, что у нас происходит?
[ Целиком. И мое участие плюс ]
Форт услышал шаги из облака, обрывки разговоров, кашель, смешки. Шли операторы дальнобойных орудий – смена покидала пост управления дегейтерами, посылающими разрушительные пучки сквозь пространство скачка. Он сразу понял, что сверхчуткие уши Далан не воспринимают ни один из этих звуков, – они предназначались для него, даже больше того – рождались в нем. Он вспомнил эпизод из своей второй жизни.
– Отстрелялись, хватит. Завтра будет приказ – вернуться на базу.
– Ты-то откуда знаешь?
– Ха, я все знаю. Мне шепнули.
– Связисточка? И далеко ты с ней продвинулся?..
– Не твоя забота, Локарт. Возвращаемся, и точка.
ВОЗВРАЩАЕМСЯ. ВОЗВРАЩАЕМСЯ!!
– Стравить газ. Посадка, – наплыв памяти не удержался в Далан, прорвался речью. – Оооо, какие впечатления! Меня крючит от галлюцинаций.
«Но собой мы пока владеем», – осмелел Форт, загнав ярчайший клок воспоминаний внутрь и закрыв его накрепко.
– Значит, Кэн, вас не надо спасать?
[ Учитель Кэн. Так ]
– Учитель, есть рекомендации?
[ Лететь дальше. Похороны обязательно ]
«Кажется, все сговорились против нас – и живые, и мертвые». – Форту захотелось прикоснуться к чему-нибудь шершавому, чтобы импульсом тактильных ощущений снять подступившее безрадостное чувство. Сенсорный голод – один из мучительнейших недостатков людей-машин; на что не пойдешь, чтоб выбраться из плена пресности и монотонности жизни.
Облако прянуло вперед, но молнии остановили его порыв – и тотчас набросились новые волны памяти, прямо обвал ощущений: вкус сочного жареного мяса, поцелуй и дыхание девушки в темноте, запах ее духов, долгое зовущее прикосновение – а имя? имя? Прис, Присцилла – да! Вино терпким, богатым букетом скользит по языку, обволакивает его. Не вымышленное, настоящее вино – сто пятьдесят бассов бутылка! «Без консервантов. Использован сок красного винограда».
– Иди ко мне…
Далан издала ноющий звук, попятилась, сгибаясь.
– Ко мне!— зов нарастал, ломал волю.
– Так будет всегда… всегда… Скажи мне то, чего я жду. Скажи сейчас…
– Соглашайся, парень. Собери кубики, – улыбка Прис надорвалась пламенной трещиной, из глаз заструился огонь. – Собери ядро. Отсек 14, – голоса и буквы смешались узором мозаики. – Сорок пять – по рукам? – и вновь аромат вина, влага губ, мерцание смеющихся глаз. – Сегодня все будет твое…
– Далан, стой, – Форт не узнал своего голоса. – Справа. Ящик. Красный ящик!
Красный! Куб раскаленного рубина! Ларец с карминным сокровищем! Камни греют ладони. Какие они приятные для осязания!.. Снять слой стеклопластика. Сложить осколки вместе – они слипнутся. Они жаждут соединиться, помоги им! И получишь океан ощущений, водопады вкуса, неиссякаемые фонтаны запахов.
Далан со стоном сорвала пломбы, дверца отскочила. Форт выхватил из ниши верхний огнетушитель, бегло проверил – заряжен. «Убедитесь, что в точке прицеливания и в радиусе 30 м от нее нет людей. Защита респираторами обязательна». Он вскинул оружие к плечу.
Граната с шорохом ушла в ствол и разорвалась внутри облака тугим комком пыли с высокой теплоемкостью. Облако содрогнулось, вздуваясь, но в магазине было еще четыре выстрела; нажимая спусковой рычаг, Форт страстно желал, чтобы удары давления оказались достаточно сильными для облачной туши.
– Возьми второй! Целься в потолок и стены!..
Откинув опустошенный гранатомет, он подхватил на лету другой, брошенный сообразительной Далан.
– …или ставь упреждение – сто семьдесят метров! – добавил он, упирая гаситель отдачи в плечо.
Раздерганное взрывами облако таяло, рассыпаясь на черные клочки, крутящиеся, как палые листья в водовороте ветра; молнии и бело-голубые смерчи искали и добивали их, летающих в дымке дисперсионных частиц.
– Один-ноль в нашу пользу, – Форт опустил дуло к полу. – Учитель, вы на связи?
[ Да ]
– Оно… то есть он – вернется?
[ Да ]
– Но мы не слабо его потрепали, согласитесь.
[ Слабо. Его сила больше. Ест у вас ]
– Погодите. Энергия? Он питается от наших емкостей?
[ Да ]
– Эш, третий торнак! И смежные – второй-четвертый. Есть потери?
– Секундочку… третий – перерасход 3,2 % свыше нормы. Два-четыре – утечки нет.
– Начинай перелив с третьего. На скачок прервемся, потом снова. Тут не кормушка для чертей; пускай поголодает.
Далан достала два оставшихся в пожарном ящике гранатомета. Расчищенный от черной дряни ствол матово светил белесой мутью, постепенно выпадающей в осадок; молнии пробегали в молочном тумане, заставляя его вспыхивать всей толщей. Теперь наверняка не покричишь и вообще шлем не откроешь, чтобы не надышаться этой пудрой. Провентилировать мало, надо распылять воду.
– Прикинь расход технической воды и сделай дождик. На нас не гляди – мы непромокаемые.
– Его нет шесть минут. – Далан тоже следила, сколько даст им облако на передышку. – Имеем десять снарядов. Мне известно расположение – средства тушения по трубе находятся в шести местах. Всего сто сорок пять гранат. Ящики в голове и корме – еще сто.
– Будет замечательно, если их ради экономии не сгрузили на склад «Скайленда». Через сто метров узнаем, сколько у нас чего.
– Надо разведать частоту появления противника.
– Учитель, я не ошибаюсь – вы его сдерживаете?
[ Да ]
– На сколько времени мы можем рассчитывать?
[ Плохо сознаю время. Для меня идет иначе. Найти образец времени, видимый мне ]
– Шаги, – сразу сказала Далан. – Топ-топ!
[ Ваши шаги разные ]
– Капитан, согласитесь быть эталоном.
Качнув шлемом – «Согласен», – Форт прошагал с десяток метров не спеша, но и не медля.
[ У вас есть три тысячи шагов. При моей удаче три с половиной. Он ест. Он вырвется ]
– От двадцати… до двадцати пяти минут, – Далан сосчитала раньше, немного удивив Форта. – Мало. Он запрет нас на корме и будет ковырять память. Это так неприятно, так неуместно! Что ему надо от нас, Учитель Кэн?
[ Собрать ядро. Вернуться ]
– Есть предложение, – Форт поднял руку, словно Учитель мог видеть его жесты. – Если его ядро в багажном ящике – вышвырнуть багаж за борт. Потеряет скорость – выйдет из скачка так, что ИНН свой забудет.
[ Нет нет нет. Уцелеет. Иная природа. Только похороны. Обязательно. В конечной форме угрожает всем ]
– Не думаю. Без подпитки он вряд ли долго протянет. И не очень-то силен, если можно задавить пожарными гранатами.
[ Я знаю лучше. Его сила не разрушать не взрывать. Влияние на живое. Вход в разум. Болезни. Фэл ]
– Фэл?!. – осенило Форта. – Фэл на станции – его работа?!..
[ Да. Я вез на Нортию хоронить. Не успел. Завещал отправить ]
– Сато. Вы знаете комиссара Сато?
[ Нет. Кто это? ]
– Похоже, он позаботился о том, чтоб вас и багаж доставили по адресу.
[ Поступил правильно ]
– Куда уж правильней!.. – Форт разозлился. – Учитель, а вы не находите, что ради ваших дел троих живых людей отправили в расход? Это правильно, да? И вы советуете «лететь дальше» – на посудине, где все отказывает и взрывается. Прямо странно, что вы не знакомы с Сато, – у вас с ним мысли совпадают. Вы бы подружились. Но если вам безразлично, что с нами станет, – то нам не все равно! И в частности – лично мне! Я в ответе за свою команду.
[ Я в ответе за большее. Не сделал что должен. Моя жизнь и ваши не важны. Фэл начало. Тысячи других потом. Я не советую. Это выбор ]
– Если вам нечего больше предложить, чем «лететь дальше», выбираю эвакуацию. Мы и вас можем взять на челнок. Подумайте – получить место на приличном кладбище куда удобней, чем расшибиться в лепешку с «Сервитером».
[ Я выбрал. Остаюсь. Я должен завершить ]
— Договорились. Я уважаю ваше решение лететь в прорву. От вас прошу одно – держитесь, сколько сможете. Обещаю хорошую заупокойную службу, если скажете, в какого бога верите.
[ Зеленая церковь ]
– Ааа, храм природной гармонии… Ладно. У нас мало времени, Далан. Аида на корму. Эш! Если не сможем пробиться обратно, выводи на броню жука и гони к кормовому шлюзу; перейдем к тебе снаружи. Эш!.. ты о чем задумалась? Опять наваждение?
– Нет. Я пытаюсь понять эту почту…
– Нечего тут понимать. Он мертвый, мы живые; надо думать о себе. Когда вернемся, начнешь готовить челнок, пора. Нельзя оставаться на судне, где каждые двадцать минут пляшет невесть что и провода замыкают, где не ждешь. В отсек 14 больше никто не войдет, запрещаю. Выпрыгнем в прямое измерение, оттормозимся – и назад, а «Сервитер» пусть бладраннеры ловят, если обязались Президенту за большие бутки разбираться с неопознанными чудесами.
Учитель промолчал на это заявление, по-видимому решив, что разговор окончен. Эш и Далан тоже было нечего прибавить, раз капитан взял на себя ответственность за приказ: «Покинуть корабль!». Никакая любовь к приключениям не пересилит прямую и явную угрозу, сулящую погибель кораблю и пожизненную мешанину в голове у каждого из членов экипажа. Что бы там ни вещал мертвец из трюма, своя жизнь дороже.
Правда, Далан еще не решила, как поступить. В задаче, нагрузившей мозг, было слишком много неизвестных величин. Взять того же мертвеца. Следует ли полагаться на его слова? С научной точки зрения посмертное существование возможно, если разум имеет какой-то носитель. Информохимическая и энергоинформационная природа разума доказана. Случившееся с ними нуждается в оценке специалистов…
«…и в достаточном количестве гранат», – прибавила она.
Дождевальные распылители, выбрасывающие потоки мороси, превратили ствол в мокрый тоннель, черный и блестящий, с огнями контроля. Такими дирижабль, подходя в ночи к базе, видит посадочные огни.
Они шли, мерцая красными отблесками на ткани скафандров, держа пожарные гранатометы наготове. Молнии совсем поредели, бледно-лазурные вихри взвивались поодиночке, быстро затухая.
«Заглянуть бы в отсек 14. Придется свидетельствовать перед ситуационной комиссией, а я не видела, что происходит в нем. Плохо! Но там облако может быть в свернутом виде; начнет звать, притягивать… противно! Капитан прав – быть подальше от багажа! Но надо расспросить Учителя подробней – о природе явления и том, как он с ним борется…»
Против ожиданий, в ДО4 им все удалось; ремонт занял час тридцать семь минут. На обратном пути, естественно, клубилось облако, но они не дали ему развернуть сеть обаяния и, поймав всего по паре глюков, расстреляли препятствие двенадцатью зарядами. Увы, Форт оказался прав еще в одном предположении – четыре из шести пожарных ящиков ствола были пусты; запастись им повезло только в машинном отделении.
В 09.53 они переступили порог головного отсека, и щиты сомкнулись у них за спиной; Эш наконец-то смогла снять тяжелый скаф и вздохнуть полной грудью – до сей поры ее неотступно угнетало ожидание ужасного момента: оба пилота не вернутся, и она останется одна.
– Улов так себе, – Форт свалил у стены трофейные огнетушители. – У нас сто тридцать три выстрела, это пять ходок по стволу в оба конца, если гадина не усилится за наш счет. До конца скачка – без малого четыре часа. Начали подготовку.
Эш замерла над открывшимся входом в челнок; снизу подступала плотная, немая темнота; Эш поспешила включить свет на пристыкованном кораблике. Пусто. Безлюдный шлюз. Поднялся и звякнул, закрепляясь, трап, но это неживое, металлическое движение.
А вдруг и тут притаился плазмоид?..
Нет, не должно быть. Щиты, броня, двигатели отключены. Бояться нечего. Смелей, шнга.
Выяснилось, что бояться следовало не нападения яйца и не прилива непрошеных видений. В 11.24 Эш доложила в рубку:
– Очень плохие новости, капитан. Челнок не заправлен.
Форт в последние часы дважды был в боевом контакте с плазменно-газовой нечистью и беседовал с усопшим Учителем, поэтому не очень удивился.
– А дистанционная проверка сообщала – «Торнаки полны»; верь после этого приборам. Не могу отделаться от ощущения, что там какой-нибудь стержень подпилен. Осмотри движки как следует.
– Какие будут указания? – Эш не верила найденному, верней – не могла уложить в голове большую и черную мысль: «Нас хотят убить!»
– Повторяю – заверши осмотр. После скачка зарядим челнок с наших батарей.
«Пока до „Сервитера“ долетят бладраннеры, – суммировал Форт про себя, – пока придумают, как в него войти… можно открыть бортовые лацпорты в отсеках и сделать несколько маневров с выключенным гравитором… обоснуем их как испытание маневровых плазмаков. Груз-то и вылетел! Пока докажут, было или не было там что-нибудь… Зато у меня будет время переговорить с начальством „Скайленда“ и утрясти наши позиции».
Он мысленно подвел черту, злорадно умилился итогу и сел составлять правильное и продуманное письмо на «Скайленд».
«Держись, кот сиамский, – представил он себе утонченного Сато. – Мы тут понервничали по твоей милости; теперь ты попрыгай».
БЛОК 12
Теледебют Сато свершился на четвертом курсе президентской Академии госслужбы, где его учили сбору и анализу доносов. Туаманы Сэнтрал-Сити организовали большой бал, куда незагримированными допускались только репортеры; там Сато и прогремел впервые, станцевав и спев на подиуме партию соблазненной и кинутой фрейлины из имперской данс-оратории «Регентство герцога Доа и канцлера Гунгла». Все, даже оголтелые видовые расисты, запомнили хрупкое, надломленное горем существо в потоке снежных волос, мечущееся в перекрестии лучей, и маску черной тоски на фарфоровом лице.
Когда фрейлина с воплем «Увы, я тяжела от регента!» кинулась в воду, зал разразился криком высшей похвалы «Айо-ха!», а газеты назавтра выплеснули заголовки: «Имперский посол глубоко тронут», «Шабаш придурков состоялся», «Бал послужил сближению культур», «Высшая форма пресмыкательства перед имперцами», «Крепнет дружба цивилизаций», «Приз – экскурсия на ТуаТоу. Можете не возвращаться». Сато хранил эти газеты в специальной папке и порой перебирал, то тихо улыбаясь, то негодуя. Старые обиды – как давнишние друзья!
Эпидемия фэл на станции вернула ему телепозитивность, отдыхавшую десять лет. Он хорошенько нарисовался на ТВ, скрупулезно подбирая грим и выражение лица к каждой коротенькой пресс-конференции. Отзывы аналитиков, придирчиво измеряющих, у кого насколько вырос рейтинг, были вполне дружелюбными: «Комиссар Сато держится молодцом, несмотря на смертельный риск своей работы», «Этот чудак с белой шевелюрой и птичками на щеках демонстрирует выдержку и стойкость, достойную трагического героя, в то время как у медиков трясутся губы, а начальство станции словно таблеток объелось».
Сато и умереть смог бы шикарно. Роль фрейлины он помнил назубок и отыграл бы блестяще, только б голова от жара не пошла по кочкам. Впрочем, артистические натуры и в помраченном состоянии ума играют ярко, увлекательно – так, как живут.
После общего выступления с шефом спасательной медбригады («Меры, принятые комиссаром Сато, заслуживают самой высокой оценки») он углубился в доклад для СК. Диадумен уже сделал необходимые подчистки, следовало их украсить и гармонизировать. И не надо стесняться смелых выражений в превосходной степени – «самый», «наилучший», «максимальный». Сато любил все самое-самое, в том числе себя.
Пусть только попробуют не отметить его заслуг! Это будет дискриминация меньшинств в чистом виде, повод для новых обид и жалоб по инстанциям. Каждый чиновник обязан помнить, что первыми награждают ущербных, убогих и вывихнутых, чтоб им не было так кисло жить на свете. Нормальные подождут.
Исправлял и комбинировал он под музыку из ОЛДО. Все сходилось и друг друга подпирало. Осторожно и дозировано ввести тему феномена и того, как Сато его верно распознал. Он запросил консультацию бладраннеров, занятых инопланетными аномалиями, и получил обстоятельный ответ – да, встречается, крайне редко; феномен обозначен как «неосадочная монолокулярная конкреция Торна-Зиновича-Рейзера», обладает парабиологической активностью и субкристаллическим метаморфизмом с выходом/поглощением энергии, не изучен.
Увлеченный делом, он недовольно оглянулся на вошедшего Дорифора. Азиат ему тем более не показался желанным визитером, что был еще угрюмей и темнее, чем вчера.
– Я занят, Дори. Занят! Уйди, и если хочешь что-то мне сказать, отправь это по почте. Я прочту.
– Ты отключил свой майлер, Сато. Смотри не надорвись, читая, что там накопилось на твое имя.
– Не учи меня, помощник. Эпидемия идет на спад, больше мне ничего не интересно.
– А ты отвлекись. Новость того стоит. У нас… большая информационная проблема, я нуждаюсь в твоей санкции. Хотя по большому счету меры запоздали.
– Ну, давай! – Сато развернулся вместе с креслом, скрестив руки на груди. – Вываливай, да поскорей.
– Получено письмо с «Сервитера».
– О боги, ни один покойник не обошелся мне во столько нервов, как этот артон! Кажется, я тебе ясно сказал – знать о нем ничего не хочу!.. А что, они все летят? Держатся? Еще немного – и я его прощу, наверное.
– Они летят, мой комиссар. Летят и пишут письма. Почта от них пришла в 12.04, но не для вас, а веерной рассылкой на семь адресов станции – в пресс-центр, техникам, на отделение Ллойда и так далее. Откуда текст ушел дальше, в сетевые новости и на телевидение – пока неясно, но факт, что наружу информацию послал Рей Магнус… угораздило эту язву застрять тут на карантине!
Сато подобрался, как перед броском. Магнус с канала VIII был не единственным репортером, угодившим на «Скайленд» в эпидемию, но наиболее болтливым и развязным. Словно какой-нибудь мелкий туанский князек, кочующий по курортам, он шастал с командой по объектам заоблачного базирования, освещая и извращая жизнь косменов. Страсти на «Скайленде» и потеря двух сотрудников дисциплинировали Рея, и об эпидемии он рассказывал довольно объективно, хоть и не без смакования жутких подробностей, – а что теперь?..
– Вот письмо, – пришлепнул Дорифор бланк к столу. – Все только о нем и говорят. Слухи куда заразней фэл. Что из этого выдоил Рей – смотри в сетях.
Сато читал, и белые волосы его понемногу поднимались дыбом – не реально, разумеется, но ощущение было именно такое.
«На случай, если мы погибнем, сообщаю, что, по нашим предположениям, в грузовых отсеках „Сервитер Бонд“ могут находиться тела умерших от фэл на станции „Скайленд-4“. Если сложная техническая обстановка позволит нам подробнее обследовать отсеки, мы постараемся уточнить сведения о наличии и количестве мертвых тел, которые не числятся в перечне грузов».
Сато бросило в мертвенную синеву, даже макияж не спас.
– Как он посмел?!! Что за бредятина?!! Да у него мозги скисли в колбе – или где они там у артонов всунуты!..
– Магнус продал новость своему каналу, а оттуда… короче, смотри Закон о свободе информации, – недобрым голосом добавил Дорифор. – Сейчас это вывешено везде, где только можно.
– Пункт шесть, параграф десять Закона о чрезвычайном положении! – вскричат Сато. – Статья о заведомой дезинформации! Вот тебе санкция! Не допускать репортеров к прямой связи! Перекрыть каналы!
– Поздно, могут оспорить в судебном порядке. Лучше готовиться отвечать на вопросы; боюсь, они уже посыпались.
Впившись в экран, Сато включил обозреватель почасовых новостей. Ужас объял его; первое, что бросилось в глаза, был блиц: «КОРАБЛЬ СМЕРТИ. Устаревший лихтер „Сервитер Бонд“ (классификация FЗс/с, модель „гросс марди 56“), возможно, несет в своих трюмах тысячи неучтенных трупов – они сгинут вместе с кораблем в дьявольском пекле Нортии».
Комментарии были не лучше:
«ТАК ПРЯЧУТ КОНЦЫ В ВОДУ! ТОЧНЕЕ – В ОГОНЬ. По неподтвержденным данным, их морили в трюме „Скайленд-4“ без оказания медицинской помощи, воды и пищи, чтобы скрыть незаконный найм рабочей силы и торговлю людьми…»
«СТАНЦИЯ В ШОКЕ. ТРАНЗИТ МЕРТВЕЦОВ. Ужасные подозрения множатся на „Скайленде-4“, где лишь в последние часы остановлена безудержная эпидемия мутантного вируса фэл. Полагают, что лихтер „Сервитер Бонд“ ушел в последний рейс к Нортии, полный трупов нелегалов и мигрантов, умерших взаперти в страшных муках…»
С трудом удержавшись, чтобы не сцарапать мерзкие сообщения с экрана и не растоптать их в бешенстве, Сато напустился на Дорифора, меланхолично стучащего ногтем по бронзовым туанским фигуркам, отлитым в соблазнительных позах.
– Дори, куда ты смотрел?! Как ты допустил это?!!
– Повторяю, – бесчувственно и мерно отозвался азиат, – письмо пришло в 12.04. Пришло не ко мне. Никто меня не извещал о нем до 15.47, когда со мной связался инженер службы магистралей высокого давления и спросил, не видел ли я в новостях сюжет о «Сервитере» и что это значит. Я вышел на связистов и…
– Дори, я тебя уволю!! За бездействие!
– Не посмеешь, – грустно, но без выражения в глазах азиат качнул головой. – Скоро у тебя прибавится работы, и ты будешь нуждаться в верных людях. Лучше оставь меня. Я могу дать хороший совет. Скажем, соединиться с «Сервитером»…
– Без тебя знаю, что мне делать! – Сато дробно выстучал по клавиатуре свой код, ткнул в прорезь детектора картой допуска и прокричал в микрофон: – Срочно, немедленно, мне on-line с капитаном «Сервитер Бонда»!!
– По-моему, я удержал нашу развалюху на векторе одной силой воли, – поделился Форт чувствами с Далан. – Ума не приложу, с чего ее вдруг повело рыскать. Сделал раскладку выхода секунда за секундой – ни черта не прояснилось. Гляди – вот мы входим, вот начались отклонения… Градусом больше, и нас нет. Как ты хочешь, а мне кажется, что эта надувная черная бестия в стволе скривила силовые линии стержней. Много не надо, хватит изогнуть их на семь-восемь делений.
– Ему же хуже, – молвила Далан, внимательно уставившись в экран. – Нагрузки, если входить-выходить вкривь, слишком высоки.
– Учитель уверен, что он выдержал бы. Это камень в оболочке плазмы, а не мы с тобой.
Учитель, которого никто не видел ни живым, ни в его теперешнем «особом состоянии», постепенно приобрел достаточный авторитет, поскольку никто, кроме него, не был осведомлен о свойствах и намерениях черной бестии.
Установив однажды странную, во многом ненадежную связь с ним, экипаж больше не мог забыть о пассажире из отсека 14 и время от времени обращался к Учителю. Как он слышит и отвечает, каким образом поддерживает контакт, будучи мертвым, – экипаж не слишком заботило. Важней не оставить человека в одиночестве.
Форт убедил Учителя перейти на звуковую речь. Голос пришлось выбрать синтетический, машинный, поскольку речью как таковой – он сам сказал – Учитель не владел. Через динамики он говорил так же суховато, отрывисто и не всегда правильно.
Когда фрейлина с воплем «Увы, я тяжела от регента!» кинулась в воду, зал разразился криком высшей похвалы «Айо-ха!», а газеты назавтра выплеснули заголовки: «Имперский посол глубоко тронут», «Шабаш придурков состоялся», «Бал послужил сближению культур», «Высшая форма пресмыкательства перед имперцами», «Крепнет дружба цивилизаций», «Приз – экскурсия на ТуаТоу. Можете не возвращаться». Сато хранил эти газеты в специальной папке и порой перебирал, то тихо улыбаясь, то негодуя. Старые обиды – как давнишние друзья!
Эпидемия фэл на станции вернула ему телепозитивность, отдыхавшую десять лет. Он хорошенько нарисовался на ТВ, скрупулезно подбирая грим и выражение лица к каждой коротенькой пресс-конференции. Отзывы аналитиков, придирчиво измеряющих, у кого насколько вырос рейтинг, были вполне дружелюбными: «Комиссар Сато держится молодцом, несмотря на смертельный риск своей работы», «Этот чудак с белой шевелюрой и птичками на щеках демонстрирует выдержку и стойкость, достойную трагического героя, в то время как у медиков трясутся губы, а начальство станции словно таблеток объелось».
Сато и умереть смог бы шикарно. Роль фрейлины он помнил назубок и отыграл бы блестяще, только б голова от жара не пошла по кочкам. Впрочем, артистические натуры и в помраченном состоянии ума играют ярко, увлекательно – так, как живут.
После общего выступления с шефом спасательной медбригады («Меры, принятые комиссаром Сато, заслуживают самой высокой оценки») он углубился в доклад для СК. Диадумен уже сделал необходимые подчистки, следовало их украсить и гармонизировать. И не надо стесняться смелых выражений в превосходной степени – «самый», «наилучший», «максимальный». Сато любил все самое-самое, в том числе себя.
Пусть только попробуют не отметить его заслуг! Это будет дискриминация меньшинств в чистом виде, повод для новых обид и жалоб по инстанциям. Каждый чиновник обязан помнить, что первыми награждают ущербных, убогих и вывихнутых, чтоб им не было так кисло жить на свете. Нормальные подождут.
Исправлял и комбинировал он под музыку из ОЛДО. Все сходилось и друг друга подпирало. Осторожно и дозировано ввести тему феномена и того, как Сато его верно распознал. Он запросил консультацию бладраннеров, занятых инопланетными аномалиями, и получил обстоятельный ответ – да, встречается, крайне редко; феномен обозначен как «неосадочная монолокулярная конкреция Торна-Зиновича-Рейзера», обладает парабиологической активностью и субкристаллическим метаморфизмом с выходом/поглощением энергии, не изучен.
Увлеченный делом, он недовольно оглянулся на вошедшего Дорифора. Азиат ему тем более не показался желанным визитером, что был еще угрюмей и темнее, чем вчера.
– Я занят, Дори. Занят! Уйди, и если хочешь что-то мне сказать, отправь это по почте. Я прочту.
– Ты отключил свой майлер, Сато. Смотри не надорвись, читая, что там накопилось на твое имя.
– Не учи меня, помощник. Эпидемия идет на спад, больше мне ничего не интересно.
– А ты отвлекись. Новость того стоит. У нас… большая информационная проблема, я нуждаюсь в твоей санкции. Хотя по большому счету меры запоздали.
– Ну, давай! – Сато развернулся вместе с креслом, скрестив руки на груди. – Вываливай, да поскорей.
– Получено письмо с «Сервитера».
– О боги, ни один покойник не обошелся мне во столько нервов, как этот артон! Кажется, я тебе ясно сказал – знать о нем ничего не хочу!.. А что, они все летят? Держатся? Еще немного – и я его прощу, наверное.
– Они летят, мой комиссар. Летят и пишут письма. Почта от них пришла в 12.04, но не для вас, а веерной рассылкой на семь адресов станции – в пресс-центр, техникам, на отделение Ллойда и так далее. Откуда текст ушел дальше, в сетевые новости и на телевидение – пока неясно, но факт, что наружу информацию послал Рей Магнус… угораздило эту язву застрять тут на карантине!
Сато подобрался, как перед броском. Магнус с канала VIII был не единственным репортером, угодившим на «Скайленд» в эпидемию, но наиболее болтливым и развязным. Словно какой-нибудь мелкий туанский князек, кочующий по курортам, он шастал с командой по объектам заоблачного базирования, освещая и извращая жизнь косменов. Страсти на «Скайленде» и потеря двух сотрудников дисциплинировали Рея, и об эпидемии он рассказывал довольно объективно, хоть и не без смакования жутких подробностей, – а что теперь?..
– Вот письмо, – пришлепнул Дорифор бланк к столу. – Все только о нем и говорят. Слухи куда заразней фэл. Что из этого выдоил Рей – смотри в сетях.
Сато читал, и белые волосы его понемногу поднимались дыбом – не реально, разумеется, но ощущение было именно такое.
«На случай, если мы погибнем, сообщаю, что, по нашим предположениям, в грузовых отсеках „Сервитер Бонд“ могут находиться тела умерших от фэл на станции „Скайленд-4“. Если сложная техническая обстановка позволит нам подробнее обследовать отсеки, мы постараемся уточнить сведения о наличии и количестве мертвых тел, которые не числятся в перечне грузов».
Сато бросило в мертвенную синеву, даже макияж не спас.
– Как он посмел?!! Что за бредятина?!! Да у него мозги скисли в колбе – или где они там у артонов всунуты!..
– Магнус продал новость своему каналу, а оттуда… короче, смотри Закон о свободе информации, – недобрым голосом добавил Дорифор. – Сейчас это вывешено везде, где только можно.
– Пункт шесть, параграф десять Закона о чрезвычайном положении! – вскричат Сато. – Статья о заведомой дезинформации! Вот тебе санкция! Не допускать репортеров к прямой связи! Перекрыть каналы!
– Поздно, могут оспорить в судебном порядке. Лучше готовиться отвечать на вопросы; боюсь, они уже посыпались.
Впившись в экран, Сато включил обозреватель почасовых новостей. Ужас объял его; первое, что бросилось в глаза, был блиц: «КОРАБЛЬ СМЕРТИ. Устаревший лихтер „Сервитер Бонд“ (классификация FЗс/с, модель „гросс марди 56“), возможно, несет в своих трюмах тысячи неучтенных трупов – они сгинут вместе с кораблем в дьявольском пекле Нортии».
Комментарии были не лучше:
«ТАК ПРЯЧУТ КОНЦЫ В ВОДУ! ТОЧНЕЕ – В ОГОНЬ. По неподтвержденным данным, их морили в трюме „Скайленд-4“ без оказания медицинской помощи, воды и пищи, чтобы скрыть незаконный найм рабочей силы и торговлю людьми…»
«СТАНЦИЯ В ШОКЕ. ТРАНЗИТ МЕРТВЕЦОВ. Ужасные подозрения множатся на „Скайленде-4“, где лишь в последние часы остановлена безудержная эпидемия мутантного вируса фэл. Полагают, что лихтер „Сервитер Бонд“ ушел в последний рейс к Нортии, полный трупов нелегалов и мигрантов, умерших взаперти в страшных муках…»
С трудом удержавшись, чтобы не сцарапать мерзкие сообщения с экрана и не растоптать их в бешенстве, Сато напустился на Дорифора, меланхолично стучащего ногтем по бронзовым туанским фигуркам, отлитым в соблазнительных позах.
– Дори, куда ты смотрел?! Как ты допустил это?!!
– Повторяю, – бесчувственно и мерно отозвался азиат, – письмо пришло в 12.04. Пришло не ко мне. Никто меня не извещал о нем до 15.47, когда со мной связался инженер службы магистралей высокого давления и спросил, не видел ли я в новостях сюжет о «Сервитере» и что это значит. Я вышел на связистов и…
– Дори, я тебя уволю!! За бездействие!
– Не посмеешь, – грустно, но без выражения в глазах азиат качнул головой. – Скоро у тебя прибавится работы, и ты будешь нуждаться в верных людях. Лучше оставь меня. Я могу дать хороший совет. Скажем, соединиться с «Сервитером»…
– Без тебя знаю, что мне делать! – Сато дробно выстучал по клавиатуре свой код, ткнул в прорезь детектора картой допуска и прокричал в микрофон: – Срочно, немедленно, мне on-line с капитаном «Сервитер Бонда»!!
– По-моему, я удержал нашу развалюху на векторе одной силой воли, – поделился Форт чувствами с Далан. – Ума не приложу, с чего ее вдруг повело рыскать. Сделал раскладку выхода секунда за секундой – ни черта не прояснилось. Гляди – вот мы входим, вот начались отклонения… Градусом больше, и нас нет. Как ты хочешь, а мне кажется, что эта надувная черная бестия в стволе скривила силовые линии стержней. Много не надо, хватит изогнуть их на семь-восемь делений.
– Ему же хуже, – молвила Далан, внимательно уставившись в экран. – Нагрузки, если входить-выходить вкривь, слишком высоки.
– Учитель уверен, что он выдержал бы. Это камень в оболочке плазмы, а не мы с тобой.
Учитель, которого никто не видел ни живым, ни в его теперешнем «особом состоянии», постепенно приобрел достаточный авторитет, поскольку никто, кроме него, не был осведомлен о свойствах и намерениях черной бестии.
Установив однажды странную, во многом ненадежную связь с ним, экипаж больше не мог забыть о пассажире из отсека 14 и время от времени обращался к Учителю. Как он слышит и отвечает, каким образом поддерживает контакт, будучи мертвым, – экипаж не слишком заботило. Важней не оставить человека в одиночестве.
Форт убедил Учителя перейти на звуковую речь. Голос пришлось выбрать синтетический, машинный, поскольку речью как таковой – он сам сказал – Учитель не владел. Через динамики он говорил так же суховато, отрывисто и не всегда правильно.