Страница:
– И что? – с замиранием сердца спросил Саша.
– Да ничего. Приехали военные и забрали. А нам потом мозги промыли капитально, чтобы мы не трепались. Вот я и не треплюсь… с шестьдесят шестого года.
– Как такое могло получиться? – в пространство спросил Саша. – Уж слишком нереально это всё.
– А я почём знаю, – отмахнулся старик. – Моё дело маленькое. Я же в ответе за то, что было. Что знал – рассказал.
– А что вы ещё знаете?
– Да только то, что после его смерти туда никто из них больше не приезжал. Словно они получили всё, что хотели. И даже более того. Или что их смерть этого Рема отрезвила.
– А он умер? – спросил Саша.
– А ты бы не умер, если бы не пил да не жрал? – вопросом на вопрос ответил Павел Никифорович. – Наверное, умер. Заметка-то была. Я её даже сохранил, кажется. Могу найти, если надо.
– Да не стоит, – сказал Игорь Юрьевич. – Там как всегда, наверное. «Безвременно ушёл от нас… верный товарищ, член партии, и т д.» Так?
– Так, – согласился старик. – Иначе в те года и не было. Они его, наверное, до сих пор из этой штуки выковыривают…
– А если лазером? – спросил Саша.
– Не пробовал, – огрызнулся старик. – Может, они и пытались. Я-то откуда могу знать?
– Нет, что вы… Мы и не думали. Просто… уж больно это всё таинственно. Горы, походы, маршруты, палатки. Лавины, туманы, капсулы какие-то…
– Хорошее время было. Странное, но хорошее. А про капсулы… знаете что, молодые люди, я говорю только о том, что сам видел. Мне придумывать незачем. Да и не сумею я ничего выдумать, склад ума у меня не тот, – сказал Павел Никифорович.
– Мы вам верим, – Игорь Юрьевич пристроил на колени кейс и стал шуровать в каких-то бумажках. – Я ещё один момент хотел уточнить, если вас не затруднит. Сколько всего человек из этого списка погибло в горах, вы не в курсе?
Старик взял у следователя из рук бумажку и задумчиво на неё посмотрел.
– Я всех по фамилиям не упомню, – признался он минуту спустя. – Беловых двое, Ольшанская, Викторов… парнишки, который радистом был, тут, похоже, и нету. Пожалуй, всё.
– Значит, их было четверо, – подытожил Игорь Юрьевич. – Про остальных вы, вероятно, ничего не знаете.
– Погодите-ка, – Павел Никифорович задумался. – Постойте. Вот этот Фридман… по-моему, он под поезд попал. Девочки по нему даже плакали.
– Вы точно помните? – спросил Саша.
– Столько лет прошло… кажется, этот.
– А не Айзенштат? – спросил Игорь Юрьевич.
– Нет, не Айзенштат, – уверенно сказал старик. – Помню, что еврей. Но, по-моему, всё-таки Фридман.
– Интересно… – протянул Саша. – Значит, с… с пятерыми всё примерно ясно. Но вот что случилось с остальными?… Ещё двенадцать человек осталось.
– Что вы такое ищите? – спросил Павел Никифорович.
– Мы и сами не знаем, – признался следователь. – Это всё получилось совершенно случайно. К нам руки попали старые документы, мы решили покопаться и наткнулись на всю эту историю.
– И чего? – с недоумением спросил старик.
– Да пока ничего. Просто вот эта фамилия… видите – Кормилкин… это мой отец, – сказал Саша тихо. – Тут и дата смерти не проставлена, он умер позже.
– А ну-ка повернись, – попросил старик. – Во дела! Точно!… И не подумал бы никогда, он ростом пониже был.
– Это точно, – улыбнулся Саша. – До сих пор не поймём, в кого я такой. Мать говорит – в деда.
– Ну и жизнь, – ни к кому не обращаясь сказал старик. – Чего в ней только не бывает. Удивительно. И долго вы уже ищите?
– Нет, недавно начали, – ответил Игорь Юрьевич. – Если бы нам кто-нибудь ещё подсказал, что нужно искать.
– Я вам вот что ещё скажу… Я, конечно, во все эти дела не особо верю, но эти все, – старик ткнул пальцем в список, лежащий на столе, – они все туда с кем-то советоваться ходили. Я один раз слышал такую фразу: «За откровением пойдёшь?… нет, мне вчерашнего хватит, до сих пор половины не понял». Ясно? Говорить они туда таскались. Вот только с кем и о чём – не знаю. Да и знать не хочу. Мне и без этого хорошо.
– Бред, – эхом откликнулся Саша. – Нет, правда. Что у нас получается на данный момент?
– Гора древних трупов, потом рассказ твой матушки и эти записки. Интересно, что такое – номер пятый?
– Может, это как-то связанно с горами? – робко предположил Саша. – Хотя в записках с этим номером про горы ничего нет…
– Сотрудник? Какое-то кодовое название? – Игорь Юрьевич хмыкнул. – Тоже не подходит.
– Почему? – полюбопытствовал Саша.
Они стояли во дворе, в тени большого старого клёна. Где-то неподалёку шумели машины, спешили куда-то вечно усталые и озабоченные чем-то люди, но тут, под клёном, ничего этого словно и не было. Пустота. Ажурная тень дерева – и звенящая пустота в мыслях.
– Предположим, это какой-то человек, – Игорь Юрьевич вытащил сигареты и закурил. Саша последовал его примеру. – Тогда почему с номером? Заключенный?… Тоже не годится.
– И кто такая эта Валя, которая молодая и красивая? – спросил Саша. – Это вообще непонятно откуда взявшийся персонаж.
– В первой записке было сказано о… – Игорь Юрьевич вытащил из сумки прозрачный файл и прочитал, – о почти во всём людях, глаза которых выдавали породу их обладателей. Одного из этих «людей» Алексей Лукич и называет пятым.
– Причем с большой буквы. Словно это – имя, – заметил Саша.
– Про Валю… я думаю, она была, скорее всего, помощницей этого Воронцова. Вместе работали, наверное.
– Возможно, – согласился Саша. – Только тут ещё большая путаница получается. Может, порисуем для ясности?
– Давай, – согласился следователь.
Они уселись на лавочку, Игорь Юрьевич извлёк из другого файла лист чистой бумаги и они приступили. Через полчаса на листе получилась следующая картинка:
– Пока всё, – подумав, сказал Саша. – Больше, похоже, ничего и не было.
– Да, пока есть только две цепочки, причем связанны они лишь на раннем этапе, дальше делятся.
– Значит, так оно и было. Потом эти ниточки разошлись в разные стороны.
– Я знаю, чего не хватает, – вдруг сказал Игорь Юрьевич. Он взял ручку и пририсовал возле строчки «Воронцов» жирный вопросительный знак. Подумал секунду и поставил такой же знак возле строчки «Очаково-4».
– Это вы про что? – не понял Саша.
– Связка должна быть. Эти люди… они все повязаны работой, Саша. Только работой. И именно про эту работу мы ничего не знаем.
– Всё верно. Что ж, поищем. Думаю, найдём, – сказал Саша.
– В смысле? – не понял Игорь Юрьевич.
– А в том смысле, что он приехал пьяным в дупель, и стал собираться. А мы его уговаривать начали, что мол зачем тебе всё это надо, куда ты мол, на ночь глядя, и прочее в том же духе. Останься дома, не нужно ехать. А он…
– А он что? – спросил Саша.
– А он всё равно уехал. Но кое-что перед этим сказал.
– И что же? – поинтересовался Игорь Юрьевич.
– Дословно я, конечно, не помню, но… если поднапрячься, то… примерно так. Я и врагам не пожелаю того, что сегодня делал. С людьми так нельзя поступать, это же фашизм какой-то. Это неоправданная жестокость, так нельзя.
– А ещё что? – спросил Саша.
– Сейчас, погодите… А, вот! Он сказал так. Что, мол, когда человек задыхается, это очень тяжело видеть. И что он слишком старый для таких дел. И ещё. Что один всё время плакал, а второму было плохо и холодно, и он старался натянуть на себя одеяло, а рука была разбита и он не мог.
– Кто не мог? – не понял следователь.
– Если б я знал, – вздохнул дед.
– Анатолий Алексеевич, а вы не помните никаких имён? – спросил Игорь Юрьевич.
– Нет, он не говорил. Я до сих пор удивляюсь, как он тогда доехал. Он же пьяный был, как последний алкаш, а «Волга» – машина тяжёлая в управлении. Мог элементарно разбиться.
– Вы говорите – «Волга»? – удивился следователь. – Неужто своя?
– Да нет, служебная, – ответил Анатолий Алексеевич. – На свою он так и не накопил. Не досуг ему было, хотя мы и просили. Ни дачу, ни машину так и не сделал. Хотя зарплата у него была о-го-го. По крайней мере нам он исправно помогал. До сих пор помню. И заказы по праздникам, и икорка, и колбаска, и всякие другие дела.
– А вы к отцу как относились? – ни с того ни сего, как показалось Саше, спросил следователь.
– Хорошо, как же ещё? – удивился Анатолий Алексеевич. – Только уж больно он был скрытный. Так мы и не узнали, где он работал, что делал.
– А вы сами что думаете? – спросил Саша.
– А чего думать? По специальности он работал, хирургом. Вот только где, с кем – одному Богу ведомо. Хорошо, что всё хорошо с ним кончилось.
– В смысле – «хорошо»? – не понял Саша. – Вы же сказали, что он умер.
– Я говорю о том, что он не попал ни в какую заваруху, что всё-таки как-то по-человечески с ним всё кончилось. Он же очень сильно переживал из-за чего-то. Это его, видно, и добило. Мы так решили.
– А вы не могли бы поподробнее рассказать, в чём это выражалось? – спросил Игорь Юрьевич.
– Да как сказать… – Анатолий Алексеевич задумался. – Понимаете, по человеку видно, что ему что-то покоя не даёт. Нервный, дёрганый, да ещё и неизвестность эта. Он, наверно, очень хотел высказаться, да не мог. Мы же его редко видели, а при встречах, по-моему, его так и подмывало… мол, спроси меня, сынок, спроси. Может, и отвечу.
– А вы? – Саша подобрался, пристально посмотрел на Анатолия Алексеевича.
– А я так и не спросил. И не жалею. Там какие-то нехорошие дела были, зачем эту пакость в семью тащить? Это, кстати, его слова были. А раз он так считал, значит не зря. Мучился он от того, что не имеет права поделиться. То, что Васька эти его бумажки нашел – плохо. Лучше бы не находил он их вовсе. Смутные тогда времена были, если вы понимаете, о чём я. Тяжелые. В плане того, что постоянно одни несчастья на страну да на людей валились. Чернобыль тот же взять. Или землетрясения эти… как их… Спитак и… чёрт, забыл, память уже неважная стала.
– Простите, Анатолий Алексеевич, вы не помните, что он говорил про свою работу тогда, когда… ну, перед тем, как он умер? – осторожно спросил Саша.
– Что говорил?… Да, одна фраза запала, было дело. Он сказал, буквально за неделю до смерти, что теперь-то уж точно всё. Все умерли, больше делать нечего. Пора, мол, и мне на покой. Мы ему – прекрати, перестань, что ты несешь? А он – я знаю, что говорю, своими глазами видел. Мы – что видел? А он грустно так посмотрел на нас и отвечает – видел, как люди своими руками своё спасение губят. И всё. Больше ничего.
– Скажите, а ваш отец горным туризмом не увлекался? – спросил следователь. – Не помните?
– А чего тут помнить? – удивился Анатолий Алексеевич. – Никогда в жизни не увлекался. Он, по-моему, и горы-то только по телевизоры или в кино видел. А что?
– Да нет, ничего. Значит, не ходил… Тогда при чем же тут этот чертов список? – ни к кому не обращаясь спросил Игорь Юрьевич.
– Интересно, о чём думали люди в то время по вечерам? – спросил Саша.
– О том, где добыть кусок колбасы, – не поднимая головы от схемы, ответил Игорь Юрьевич. – Или пачку масла.
– Намёк понял, иду готовить ужин, – Саша поднялся, потянулся. – Кроме яичницы ничего предложить не могу.
– Сразу видно, что Марьяна на даче, – вздохнул Игорь Юрьевич.
– У Стаса Женька в Москве, вместе с ним. И он говорит, что иногда ему очень хочется, чтобы она была на даче, – заметил Саша. – Так что… Кстати, Стас тут позвонил и попросил нас приехать. Женька что-то странное рисует, он хочет нам показать.
– Ладно, это мы на досуге. Саш, глянь, что получилось. Одна перемычка – в самом начале цепочки. И ещё одна – позже, почти под конец. Я думал, что его что-то заставило вспомнить про этих людей после прошедших после их смерти девятнадцати лет. И понял, что.
– И что же?
– Вот эта фамилия. Айзенштат. Видишь, тут есть пара указателей, которые мы в спешке упустили. Смотри, возле фамилии Айзенштат стоит вопросительный знак. Так?
– Так.
– Значит, он не умер, этот Айзенштат. И появился в поле зрения Воронцова где-то в середине восьмидесятых. А теперь посмотрим, как появился. Вспомни записку. Там была такая фраза: спроси своего мужа, как это делается, он очень хорошо умеет бегать, хотя тебе об этом, понятное дело, не рассказал. Его право. Понял?
– Что понял?
– Да этот Айзенштат – муж той самой Вали, которой адресована записка! Вот почему тут появляется список. Человек его составил просто для себя, для памяти, ещё не знаю для чего.
– Игорь Юрьевич, а как быть с тем бредом, из которого эта записка в основном состоит? – спросил Саша. – Посмеялись, пальцами у виска покрутили. И дальше что? Что это за люди такие странные? Которые не люди?…
– Это мы пока оставим. Мало ли что это могло быть? Страна у нас большая, всё возможно. Сам понимаешь, то, что к делу не относится, мы пока что откладываем в сторону. Но на время. Мы до этого ещё дойдём, если понадобится.
– А пока не нужно? – Саша с удивлением посмотрел на следователя. – Мне кажется, все эти описания – самое интересное в этой записке.
– Это тебе только кажется. Нет, самое интересное другое. Самое интересное то, что он явно предчувствует что-то, поэтому обращается к этой Вале даже не с просьбой, а почти что с приказом – беги. Это настораживает.
– «Если умрёт Пятый – беги», – прочёл Саша. – Порода обладателей… чёрт, я совсем запутался.
– Ничего, распутаем, – пообещал следователь. – Иди, жарь яичницу, есть охота.
– Вам как? С колбасой, с хлебом, с луком, с помидорами? – спросил Саша.
– Со всем. Из трёх яиц. И поскорее, а не то я съем листок со схемой. Он от меня ближе всего находится. И вот ещё что, Саша, – Игорь Юрьевич встал из-за стола, покрутил головой, разогревая занемевшие от неподвижности мышцы. – По-моему, Анатолий Алексеевич говорил нам про людей из этой записки. Тебе так не кажется?
– Может быть, – согласился Саша. – Только тогда совсем ничего не понимаю. Люди… странные люди… глаза, какие-то братья… чушь.
– Не братья, а близнецы. Причём не близнецы, а «как близнецы». Видимо, просто сходство.
– Ну, хорошо. На сегодня хватит. Разберёмся, не привыкать. Ох, хорошо… Я вот думаю, что всё это нам может дать? В смысле – для чего мы это всё затеяли? Ведь путаница неимоверная, преступления как такового здесь нет, а дела нашего государства – сами знаете, что такое. Семь вёрст до небес и всё лесом, – Саша покачал головой. – Допустим, мы что-то и в самом деле раскопаем, но что нам это может дать?
– Чувство глубокого удовлетворения, – ответил Игорь Юрьевич. – Иди готовь еду, Кормилкин. Иначе я и вправду съем что-нибудь, что есть не положено.
– Сейчас, уже пошёл, – Саша скрылся на кухне, но через минуту появился в комнате снова. – Мне кажется, что мы кое-что упустили.
– И что же? – поинтересовался следователь.
– Одну маленькую деталь. Каким образом Воронцов мог сойтись с таким количеством людей? Откуда он их всех узнал? Что вы думаете?
– Да скорее всего… может, они работали вместе?
– Нет, не работали. Воронцов – хирург, причем, подчеркну, военный. А люди из списка – гражданские, учёные, к хирургии отношения не имели. Что общего?
– Понятия не имею, – признался следователь. – А ты что думаешь?
– Я считаю, что он мог занимать какой-то высокий пост, мог быть руководителем какого-то отдела, или не отдела… не знаю. Но он имел доступ к информации, причём, вероятно, весьма высокий уровень доступа. Иначе откуда такая поразительная осведомлённость о судьбах и времени смертей?… Больше неоткуда. Сами посудите. Вот вы, к примеру, знаете, что происходило в вашем же отделении, скажем, последние три года?
– В общих чертах, – ответил Игорь Юрьевич. – А вывод?
– А вывод прост, как лапоть. Надо искать не людей из списка, а их начальника. Искать самого Воронцова, несмотря на то, что, казалось бы он для нас самый доступный человек – вся семья перед глазами.
– Вернее, искать правду о Воронцове, – подытожил следователь. – Что ж, попробуем. Может, ты и прав, Саша, но я сомневаюсь.
– Почему? – живо спросил Саша.
– Это было бы слишком просто – начальник и подчинённые. А тут получается гора нестыковок, которые… хм, впрочем… Ладно, примем это как версию и поработаем над ней на досуге. Пойдёт?
– Хорошо, – Саша снова скрылся на кухне. – Одного не могу понять, чего нам неймётся? Сидели бы дома или на даче, жарили бы шашлык вкусный… А то сравни – яичница, пусть и помидорами… и шашлык из свинины. Эх…
– Саш, посмотри, какая штука получается, – Игорь Юрьевич закурил, откинулся на спинку стула и задумчиво поглядел в потолок. – Эти люди связаны медицинским заключением и прощальной запиской. И более – ничем. Так?
– Похоже, что так. Я не могу только уяснить для себя, какого чёрта он выписал фамилии?…
– Этого я и сам не знаю. Поражает ещё вот что. Бездействие. На протяжении почти что двадцати лет. Полнейшее равнодушие к происходящему – и вдруг такой всплеск! Такие эмоции… прямо шпионский роман. С чего?
– Игорь Юрьевич, я тут подумал… – Саша встал, плеснул себе в чашку остывшего чая, отпил глоток. – Те люди, о которых он писал… они ведь как-то связаны с происходящим, верно?
– Верно, и что с того? – поморщился следователь.
– Если связанны, то должно быть нечто, объединяющее всех – и учёных, и хирурга, и этих «пленных». И нам, дуракам, даже написали, что их всех объединяло. А мы словно ослепли.
– И что же?
– Тут есть, – Саша вытащил из папки нужный файл. – Читаю. Дословно, чтобы потом вы мне не говорили, что беру из головы и фантазирую… «По словам доставивших их агентов, владеют нужной информацией по проекту «Сизиф». Это, как мне кажется, было написано для какого-то отчёта. Но тут же есть название. И вот оно, пожалуйста. Как говориться – и карты в руки.
– Саша, милый мой, про это проект, наверное, все давно забыли, – вздохнул следователь. – И потом – тут не указана область. Где искать-то?
– Отец был химиком, – задумчиво сказал Саша, снова отпивая чай. – Дарья – биологом. Кто-то там, не помню, кто – радистом. Смею предположить, что это был инженер. Потом…
– Стоп, стоп, стоп, – предостерегающе поднял руку Игорь Юрьевич. – Ты намекаешь на то, что работали на стыке? Что это может быть?
– Космос, – неуверенно сказал Саша. – Или что-то с ним связанное. Вполне может быть, верно? Там же все нужны – и пленные, и учёные…
– И хирурги, – с сомнением заметил следователь. – Причём военные. И допрос ведёт хирург. Полный отпад. А химик оперирует, не иначе. А биолог в это время пытается спроектировать летательный аппарат. А инженер, к примеру…
– Инженер лез в гору с рацией и там умер, – тихо сказал Саша. – Я думаю, этот проект закрыли ещё в шестьдесят седьмом году. Космос там или не космос, а работать-то стало некому.
– Конечно, – засмеялся Игорь Юрьевич. – Проект закрыли в шестьдесят седьмом, а бедный хирург бегал по развалинам института в восемьдесят шестом и писал письма неизвестно кому и непонятно, с какой целью. Причём имена употреблял те, что постраньше. Для пущего эффекта. Так, что ли?
– А что вы думаете о всём этом? – спросил Саша. – Раз вы не согласны, то предложите что-нибудь сами.
– Пока ещё рано что-либо предполагать. Информации слишком мало, и она слишком разрозненна. Попробуем узнать о тех, кто в списке. В первую очередь – их специальности, образование. Узнаем – хорошо. Доминанта должна быть.
– Вот именно, доминанта, – поморщился Саша. – Но как её выделить? Вполне возможно, что их имена и специальности нам ничего не дадут…
– Как знать. Может, дадут. Стоит, по крайней мере, попробовать. Понимаешь, мы с тобой уже нашли главное. У нас есть какая никакая точка отсчёта. А это уже прогресс, согласись.
– Если это можно так назвать – точка. У нас есть сильно устаревшие данные по горстке людей, у нас есть энное количество непроверенных слухов и сплетен…
– Ты имеешь в виду деда, который продал тебе картошку? – оживился следователь. Саша кивнул. – Это не просто дед, это дар Божий. Его потом нужно будет обязательно найти и расспросить поподробнее. По-моему, он тебе сказал далеко не всё, что знал.
– Вполне возможно, – ответил Саша. – Только ему не особенно хотелось что бы то ни было мне рассказывать. Словно… он будто боялся перейти какой-то внутренний предел.
– Вполне возможно, – покивал следователь. – Бывает и не такое. Я думаю, что найти его мы всегда сумеем. Так же, как старого альпиниста, который, вне всякого сомнения, тоже рассказал не всё, что знал.
– Совершенно верно.
Михась, осколки сумерек
– Да ничего. Приехали военные и забрали. А нам потом мозги промыли капитально, чтобы мы не трепались. Вот я и не треплюсь… с шестьдесят шестого года.
– Как такое могло получиться? – в пространство спросил Саша. – Уж слишком нереально это всё.
– А я почём знаю, – отмахнулся старик. – Моё дело маленькое. Я же в ответе за то, что было. Что знал – рассказал.
– А что вы ещё знаете?
– Да только то, что после его смерти туда никто из них больше не приезжал. Словно они получили всё, что хотели. И даже более того. Или что их смерть этого Рема отрезвила.
– А он умер? – спросил Саша.
– А ты бы не умер, если бы не пил да не жрал? – вопросом на вопрос ответил Павел Никифорович. – Наверное, умер. Заметка-то была. Я её даже сохранил, кажется. Могу найти, если надо.
– Да не стоит, – сказал Игорь Юрьевич. – Там как всегда, наверное. «Безвременно ушёл от нас… верный товарищ, член партии, и т д.» Так?
– Так, – согласился старик. – Иначе в те года и не было. Они его, наверное, до сих пор из этой штуки выковыривают…
– А если лазером? – спросил Саша.
– Не пробовал, – огрызнулся старик. – Может, они и пытались. Я-то откуда могу знать?
– Нет, что вы… Мы и не думали. Просто… уж больно это всё таинственно. Горы, походы, маршруты, палатки. Лавины, туманы, капсулы какие-то…
– Хорошее время было. Странное, но хорошее. А про капсулы… знаете что, молодые люди, я говорю только о том, что сам видел. Мне придумывать незачем. Да и не сумею я ничего выдумать, склад ума у меня не тот, – сказал Павел Никифорович.
– Мы вам верим, – Игорь Юрьевич пристроил на колени кейс и стал шуровать в каких-то бумажках. – Я ещё один момент хотел уточнить, если вас не затруднит. Сколько всего человек из этого списка погибло в горах, вы не в курсе?
Старик взял у следователя из рук бумажку и задумчиво на неё посмотрел.
– Я всех по фамилиям не упомню, – признался он минуту спустя. – Беловых двое, Ольшанская, Викторов… парнишки, который радистом был, тут, похоже, и нету. Пожалуй, всё.
– Значит, их было четверо, – подытожил Игорь Юрьевич. – Про остальных вы, вероятно, ничего не знаете.
– Погодите-ка, – Павел Никифорович задумался. – Постойте. Вот этот Фридман… по-моему, он под поезд попал. Девочки по нему даже плакали.
– Вы точно помните? – спросил Саша.
– Столько лет прошло… кажется, этот.
– А не Айзенштат? – спросил Игорь Юрьевич.
– Нет, не Айзенштат, – уверенно сказал старик. – Помню, что еврей. Но, по-моему, всё-таки Фридман.
– Интересно… – протянул Саша. – Значит, с… с пятерыми всё примерно ясно. Но вот что случилось с остальными?… Ещё двенадцать человек осталось.
– Что вы такое ищите? – спросил Павел Никифорович.
– Мы и сами не знаем, – признался следователь. – Это всё получилось совершенно случайно. К нам руки попали старые документы, мы решили покопаться и наткнулись на всю эту историю.
– И чего? – с недоумением спросил старик.
– Да пока ничего. Просто вот эта фамилия… видите – Кормилкин… это мой отец, – сказал Саша тихо. – Тут и дата смерти не проставлена, он умер позже.
– А ну-ка повернись, – попросил старик. – Во дела! Точно!… И не подумал бы никогда, он ростом пониже был.
– Это точно, – улыбнулся Саша. – До сих пор не поймём, в кого я такой. Мать говорит – в деда.
– Ну и жизнь, – ни к кому не обращаясь сказал старик. – Чего в ней только не бывает. Удивительно. И долго вы уже ищите?
– Нет, недавно начали, – ответил Игорь Юрьевич. – Если бы нам кто-нибудь ещё подсказал, что нужно искать.
– Я вам вот что ещё скажу… Я, конечно, во все эти дела не особо верю, но эти все, – старик ткнул пальцем в список, лежащий на столе, – они все туда с кем-то советоваться ходили. Я один раз слышал такую фразу: «За откровением пойдёшь?… нет, мне вчерашнего хватит, до сих пор половины не понял». Ясно? Говорить они туда таскались. Вот только с кем и о чём – не знаю. Да и знать не хочу. Мне и без этого хорошо.
* * *
– Бред, – сказал Игорь Юрьевич, когда они вышли на улицу.– Бред, – эхом откликнулся Саша. – Нет, правда. Что у нас получается на данный момент?
– Гора древних трупов, потом рассказ твой матушки и эти записки. Интересно, что такое – номер пятый?
– Может, это как-то связанно с горами? – робко предположил Саша. – Хотя в записках с этим номером про горы ничего нет…
– Сотрудник? Какое-то кодовое название? – Игорь Юрьевич хмыкнул. – Тоже не подходит.
– Почему? – полюбопытствовал Саша.
Они стояли во дворе, в тени большого старого клёна. Где-то неподалёку шумели машины, спешили куда-то вечно усталые и озабоченные чем-то люди, но тут, под клёном, ничего этого словно и не было. Пустота. Ажурная тень дерева – и звенящая пустота в мыслях.
– Предположим, это какой-то человек, – Игорь Юрьевич вытащил сигареты и закурил. Саша последовал его примеру. – Тогда почему с номером? Заключенный?… Тоже не годится.
– И кто такая эта Валя, которая молодая и красивая? – спросил Саша. – Это вообще непонятно откуда взявшийся персонаж.
– В первой записке было сказано о… – Игорь Юрьевич вытащил из сумки прозрачный файл и прочитал, – о почти во всём людях, глаза которых выдавали породу их обладателей. Одного из этих «людей» Алексей Лукич и называет пятым.
– Причем с большой буквы. Словно это – имя, – заметил Саша.
– Про Валю… я думаю, она была, скорее всего, помощницей этого Воронцова. Вместе работали, наверное.
– Возможно, – согласился Саша. – Только тут ещё большая путаница получается. Может, порисуем для ясности?
– Давай, – согласился следователь.
Они уселись на лавочку, Игорь Юрьевич извлёк из другого файла лист чистой бумаги и они приступили. Через полчаса на листе получилась следующая картинка:
– Пока всё, – подумав, сказал Саша. – Больше, похоже, ничего и не было.
– Да, пока есть только две цепочки, причем связанны они лишь на раннем этапе, дальше делятся.
– Значит, так оно и было. Потом эти ниточки разошлись в разные стороны.
– Я знаю, чего не хватает, – вдруг сказал Игорь Юрьевич. Он взял ручку и пририсовал возле строчки «Воронцов» жирный вопросительный знак. Подумал секунду и поставил такой же знак возле строчки «Очаково-4».
– Это вы про что? – не понял Саша.
– Связка должна быть. Эти люди… они все повязаны работой, Саша. Только работой. И именно про эту работу мы ничего не знаем.
– Всё верно. Что ж, поищем. Думаю, найдём, – сказал Саша.
* * *
– Кое-что помню, – дед Васи, того самого, который принёс следователя странные документы, на секунду задумался. – Помню, как он от нас переезжал. В этот день он очень странным был.– В смысле? – не понял Игорь Юрьевич.
– А в том смысле, что он приехал пьяным в дупель, и стал собираться. А мы его уговаривать начали, что мол зачем тебе всё это надо, куда ты мол, на ночь глядя, и прочее в том же духе. Останься дома, не нужно ехать. А он…
– А он что? – спросил Саша.
– А он всё равно уехал. Но кое-что перед этим сказал.
– И что же? – поинтересовался Игорь Юрьевич.
– Дословно я, конечно, не помню, но… если поднапрячься, то… примерно так. Я и врагам не пожелаю того, что сегодня делал. С людьми так нельзя поступать, это же фашизм какой-то. Это неоправданная жестокость, так нельзя.
– А ещё что? – спросил Саша.
– Сейчас, погодите… А, вот! Он сказал так. Что, мол, когда человек задыхается, это очень тяжело видеть. И что он слишком старый для таких дел. И ещё. Что один всё время плакал, а второму было плохо и холодно, и он старался натянуть на себя одеяло, а рука была разбита и он не мог.
– Кто не мог? – не понял следователь.
– Если б я знал, – вздохнул дед.
– Анатолий Алексеевич, а вы не помните никаких имён? – спросил Игорь Юрьевич.
– Нет, он не говорил. Я до сих пор удивляюсь, как он тогда доехал. Он же пьяный был, как последний алкаш, а «Волга» – машина тяжёлая в управлении. Мог элементарно разбиться.
– Вы говорите – «Волга»? – удивился следователь. – Неужто своя?
– Да нет, служебная, – ответил Анатолий Алексеевич. – На свою он так и не накопил. Не досуг ему было, хотя мы и просили. Ни дачу, ни машину так и не сделал. Хотя зарплата у него была о-го-го. По крайней мере нам он исправно помогал. До сих пор помню. И заказы по праздникам, и икорка, и колбаска, и всякие другие дела.
– А вы к отцу как относились? – ни с того ни сего, как показалось Саше, спросил следователь.
– Хорошо, как же ещё? – удивился Анатолий Алексеевич. – Только уж больно он был скрытный. Так мы и не узнали, где он работал, что делал.
– А вы сами что думаете? – спросил Саша.
– А чего думать? По специальности он работал, хирургом. Вот только где, с кем – одному Богу ведомо. Хорошо, что всё хорошо с ним кончилось.
– В смысле – «хорошо»? – не понял Саша. – Вы же сказали, что он умер.
– Я говорю о том, что он не попал ни в какую заваруху, что всё-таки как-то по-человечески с ним всё кончилось. Он же очень сильно переживал из-за чего-то. Это его, видно, и добило. Мы так решили.
– А вы не могли бы поподробнее рассказать, в чём это выражалось? – спросил Игорь Юрьевич.
– Да как сказать… – Анатолий Алексеевич задумался. – Понимаете, по человеку видно, что ему что-то покоя не даёт. Нервный, дёрганый, да ещё и неизвестность эта. Он, наверно, очень хотел высказаться, да не мог. Мы же его редко видели, а при встречах, по-моему, его так и подмывало… мол, спроси меня, сынок, спроси. Может, и отвечу.
– А вы? – Саша подобрался, пристально посмотрел на Анатолия Алексеевича.
– А я так и не спросил. И не жалею. Там какие-то нехорошие дела были, зачем эту пакость в семью тащить? Это, кстати, его слова были. А раз он так считал, значит не зря. Мучился он от того, что не имеет права поделиться. То, что Васька эти его бумажки нашел – плохо. Лучше бы не находил он их вовсе. Смутные тогда времена были, если вы понимаете, о чём я. Тяжелые. В плане того, что постоянно одни несчастья на страну да на людей валились. Чернобыль тот же взять. Или землетрясения эти… как их… Спитак и… чёрт, забыл, память уже неважная стала.
– Простите, Анатолий Алексеевич, вы не помните, что он говорил про свою работу тогда, когда… ну, перед тем, как он умер? – осторожно спросил Саша.
– Что говорил?… Да, одна фраза запала, было дело. Он сказал, буквально за неделю до смерти, что теперь-то уж точно всё. Все умерли, больше делать нечего. Пора, мол, и мне на покой. Мы ему – прекрати, перестань, что ты несешь? А он – я знаю, что говорю, своими глазами видел. Мы – что видел? А он грустно так посмотрел на нас и отвечает – видел, как люди своими руками своё спасение губят. И всё. Больше ничего.
– Скажите, а ваш отец горным туризмом не увлекался? – спросил следователь. – Не помните?
– А чего тут помнить? – удивился Анатолий Алексеевич. – Никогда в жизни не увлекался. Он, по-моему, и горы-то только по телевизоры или в кино видел. А что?
– Да нет, ничего. Значит, не ходил… Тогда при чем же тут этот чертов список? – ни к кому не обращаясь спросил Игорь Юрьевич.
* * *
Саша и Игорь Юрьевич сидели у Саши дома и снова рисовали на листе бумаги схему, подобную той, что наспех набросали днём. За окном тихо вставал необъятный летний вечер, деревья, с неразличимой в темноте листвой, молчали, словно прислушиваясь к шагам поздних прохожих. Город затихал, уставший от света и жары.– Интересно, о чём думали люди в то время по вечерам? – спросил Саша.
– О том, где добыть кусок колбасы, – не поднимая головы от схемы, ответил Игорь Юрьевич. – Или пачку масла.
– Намёк понял, иду готовить ужин, – Саша поднялся, потянулся. – Кроме яичницы ничего предложить не могу.
– Сразу видно, что Марьяна на даче, – вздохнул Игорь Юрьевич.
– У Стаса Женька в Москве, вместе с ним. И он говорит, что иногда ему очень хочется, чтобы она была на даче, – заметил Саша. – Так что… Кстати, Стас тут позвонил и попросил нас приехать. Женька что-то странное рисует, он хочет нам показать.
– Ладно, это мы на досуге. Саш, глянь, что получилось. Одна перемычка – в самом начале цепочки. И ещё одна – позже, почти под конец. Я думал, что его что-то заставило вспомнить про этих людей после прошедших после их смерти девятнадцати лет. И понял, что.
– И что же?
– Вот эта фамилия. Айзенштат. Видишь, тут есть пара указателей, которые мы в спешке упустили. Смотри, возле фамилии Айзенштат стоит вопросительный знак. Так?
– Так.
– Значит, он не умер, этот Айзенштат. И появился в поле зрения Воронцова где-то в середине восьмидесятых. А теперь посмотрим, как появился. Вспомни записку. Там была такая фраза: спроси своего мужа, как это делается, он очень хорошо умеет бегать, хотя тебе об этом, понятное дело, не рассказал. Его право. Понял?
– Что понял?
– Да этот Айзенштат – муж той самой Вали, которой адресована записка! Вот почему тут появляется список. Человек его составил просто для себя, для памяти, ещё не знаю для чего.
– Игорь Юрьевич, а как быть с тем бредом, из которого эта записка в основном состоит? – спросил Саша. – Посмеялись, пальцами у виска покрутили. И дальше что? Что это за люди такие странные? Которые не люди?…
– Это мы пока оставим. Мало ли что это могло быть? Страна у нас большая, всё возможно. Сам понимаешь, то, что к делу не относится, мы пока что откладываем в сторону. Но на время. Мы до этого ещё дойдём, если понадобится.
– А пока не нужно? – Саша с удивлением посмотрел на следователя. – Мне кажется, все эти описания – самое интересное в этой записке.
– Это тебе только кажется. Нет, самое интересное другое. Самое интересное то, что он явно предчувствует что-то, поэтому обращается к этой Вале даже не с просьбой, а почти что с приказом – беги. Это настораживает.
– «Если умрёт Пятый – беги», – прочёл Саша. – Порода обладателей… чёрт, я совсем запутался.
– Ничего, распутаем, – пообещал следователь. – Иди, жарь яичницу, есть охота.
– Вам как? С колбасой, с хлебом, с луком, с помидорами? – спросил Саша.
– Со всем. Из трёх яиц. И поскорее, а не то я съем листок со схемой. Он от меня ближе всего находится. И вот ещё что, Саша, – Игорь Юрьевич встал из-за стола, покрутил головой, разогревая занемевшие от неподвижности мышцы. – По-моему, Анатолий Алексеевич говорил нам про людей из этой записки. Тебе так не кажется?
– Может быть, – согласился Саша. – Только тогда совсем ничего не понимаю. Люди… странные люди… глаза, какие-то братья… чушь.
– Не братья, а близнецы. Причём не близнецы, а «как близнецы». Видимо, просто сходство.
– Ну, хорошо. На сегодня хватит. Разберёмся, не привыкать. Ох, хорошо… Я вот думаю, что всё это нам может дать? В смысле – для чего мы это всё затеяли? Ведь путаница неимоверная, преступления как такового здесь нет, а дела нашего государства – сами знаете, что такое. Семь вёрст до небес и всё лесом, – Саша покачал головой. – Допустим, мы что-то и в самом деле раскопаем, но что нам это может дать?
– Чувство глубокого удовлетворения, – ответил Игорь Юрьевич. – Иди готовь еду, Кормилкин. Иначе я и вправду съем что-нибудь, что есть не положено.
– Сейчас, уже пошёл, – Саша скрылся на кухне, но через минуту появился в комнате снова. – Мне кажется, что мы кое-что упустили.
– И что же? – поинтересовался следователь.
– Одну маленькую деталь. Каким образом Воронцов мог сойтись с таким количеством людей? Откуда он их всех узнал? Что вы думаете?
– Да скорее всего… может, они работали вместе?
– Нет, не работали. Воронцов – хирург, причем, подчеркну, военный. А люди из списка – гражданские, учёные, к хирургии отношения не имели. Что общего?
– Понятия не имею, – признался следователь. – А ты что думаешь?
– Я считаю, что он мог занимать какой-то высокий пост, мог быть руководителем какого-то отдела, или не отдела… не знаю. Но он имел доступ к информации, причём, вероятно, весьма высокий уровень доступа. Иначе откуда такая поразительная осведомлённость о судьбах и времени смертей?… Больше неоткуда. Сами посудите. Вот вы, к примеру, знаете, что происходило в вашем же отделении, скажем, последние три года?
– В общих чертах, – ответил Игорь Юрьевич. – А вывод?
– А вывод прост, как лапоть. Надо искать не людей из списка, а их начальника. Искать самого Воронцова, несмотря на то, что, казалось бы он для нас самый доступный человек – вся семья перед глазами.
– Вернее, искать правду о Воронцове, – подытожил следователь. – Что ж, попробуем. Может, ты и прав, Саша, но я сомневаюсь.
– Почему? – живо спросил Саша.
– Это было бы слишком просто – начальник и подчинённые. А тут получается гора нестыковок, которые… хм, впрочем… Ладно, примем это как версию и поработаем над ней на досуге. Пойдёт?
– Хорошо, – Саша снова скрылся на кухне. – Одного не могу понять, чего нам неймётся? Сидели бы дома или на даче, жарили бы шашлык вкусный… А то сравни – яичница, пусть и помидорами… и шашлык из свинины. Эх…
* * *
Поев, они снова уселись за схему. С Сашиной версией о начальнике пришлось расстаться – критики она не выдержала, сломалась под градом аргументов. И не мудрено, в принципе. Какие, к шуту, подчинённые, когда разрыв в цепочке – почти что двадцать лет?… Да ещё и Викторов, который и в самом деле действительно был начальником группы. Его куда девать?… Нет, тут что-то другое. Потом Игорю Юрьевичу пришла в голову мысль о стороннем наблюдателе, но и её отвергли – не станет наблюдатель столь активно вмешиваться в процесс. Чего только стоит это предостережение!… Накал страстей, трагедия, пафос… Впору слезливый боевик делать из этой записки. А что? И получился бы. Почему нет? Обязательно получился бы, да ещё классный, кстати. Не подчинённые это были и не сослуживцы. Скорее всего с людьми из списка Воронцова связывало прежде всего то, что на каком-то этапе они делали общее дело. Потом разрыв. А потом?… Память не подвела старика, он сделал всё хорошо и правильно. Как надо. Записал нужные фамилии, проставил даты. Всё верно. Но что за дело?– Саш, посмотри, какая штука получается, – Игорь Юрьевич закурил, откинулся на спинку стула и задумчиво поглядел в потолок. – Эти люди связаны медицинским заключением и прощальной запиской. И более – ничем. Так?
– Похоже, что так. Я не могу только уяснить для себя, какого чёрта он выписал фамилии?…
– Этого я и сам не знаю. Поражает ещё вот что. Бездействие. На протяжении почти что двадцати лет. Полнейшее равнодушие к происходящему – и вдруг такой всплеск! Такие эмоции… прямо шпионский роман. С чего?
– Игорь Юрьевич, я тут подумал… – Саша встал, плеснул себе в чашку остывшего чая, отпил глоток. – Те люди, о которых он писал… они ведь как-то связаны с происходящим, верно?
– Верно, и что с того? – поморщился следователь.
– Если связанны, то должно быть нечто, объединяющее всех – и учёных, и хирурга, и этих «пленных». И нам, дуракам, даже написали, что их всех объединяло. А мы словно ослепли.
– И что же?
– Тут есть, – Саша вытащил из папки нужный файл. – Читаю. Дословно, чтобы потом вы мне не говорили, что беру из головы и фантазирую… «По словам доставивших их агентов, владеют нужной информацией по проекту «Сизиф». Это, как мне кажется, было написано для какого-то отчёта. Но тут же есть название. И вот оно, пожалуйста. Как говориться – и карты в руки.
– Саша, милый мой, про это проект, наверное, все давно забыли, – вздохнул следователь. – И потом – тут не указана область. Где искать-то?
– Отец был химиком, – задумчиво сказал Саша, снова отпивая чай. – Дарья – биологом. Кто-то там, не помню, кто – радистом. Смею предположить, что это был инженер. Потом…
– Стоп, стоп, стоп, – предостерегающе поднял руку Игорь Юрьевич. – Ты намекаешь на то, что работали на стыке? Что это может быть?
– Космос, – неуверенно сказал Саша. – Или что-то с ним связанное. Вполне может быть, верно? Там же все нужны – и пленные, и учёные…
– И хирурги, – с сомнением заметил следователь. – Причём военные. И допрос ведёт хирург. Полный отпад. А химик оперирует, не иначе. А биолог в это время пытается спроектировать летательный аппарат. А инженер, к примеру…
– Инженер лез в гору с рацией и там умер, – тихо сказал Саша. – Я думаю, этот проект закрыли ещё в шестьдесят седьмом году. Космос там или не космос, а работать-то стало некому.
– Конечно, – засмеялся Игорь Юрьевич. – Проект закрыли в шестьдесят седьмом, а бедный хирург бегал по развалинам института в восемьдесят шестом и писал письма неизвестно кому и непонятно, с какой целью. Причём имена употреблял те, что постраньше. Для пущего эффекта. Так, что ли?
– А что вы думаете о всём этом? – спросил Саша. – Раз вы не согласны, то предложите что-нибудь сами.
– Пока ещё рано что-либо предполагать. Информации слишком мало, и она слишком разрозненна. Попробуем узнать о тех, кто в списке. В первую очередь – их специальности, образование. Узнаем – хорошо. Доминанта должна быть.
– Вот именно, доминанта, – поморщился Саша. – Но как её выделить? Вполне возможно, что их имена и специальности нам ничего не дадут…
– Как знать. Может, дадут. Стоит, по крайней мере, попробовать. Понимаешь, мы с тобой уже нашли главное. У нас есть какая никакая точка отсчёта. А это уже прогресс, согласись.
– Если это можно так назвать – точка. У нас есть сильно устаревшие данные по горстке людей, у нас есть энное количество непроверенных слухов и сплетен…
– Ты имеешь в виду деда, который продал тебе картошку? – оживился следователь. Саша кивнул. – Это не просто дед, это дар Божий. Его потом нужно будет обязательно найти и расспросить поподробнее. По-моему, он тебе сказал далеко не всё, что знал.
– Вполне возможно, – ответил Саша. – Только ему не особенно хотелось что бы то ни было мне рассказывать. Словно… он будто боялся перейти какой-то внутренний предел.
– Вполне возможно, – покивал следователь. – Бывает и не такое. Я думаю, что найти его мы всегда сумеем. Так же, как старого альпиниста, который, вне всякого сомнения, тоже рассказал не всё, что знал.
– Совершенно верно.
Михась, осколки сумерек
Поиски ничего не давали. Информационные центры, конечно, хранили копии нужных дел не смотря на давно истекший срок давности, но толку от поднятых дел было всего ничего. Игорь Юрьевич тщательно проследил судьбу всех, кого смог найти… но ничего криминального в делах не содержалось. То есть, естественно, криминал был, но вовсе не тот, на который рассчитывал Игорь Юрьевич. Убийство в электричке. Вполне объяснимое событие – на припозднившегося сотрудника института напала компания выпивших подростков. Сначала оглушили, потом забрали из карманов деньги. Отжали двери, скинули жертву на полотно железной дороги. Нашли их почти сразу, две подельщиков постарше отправились в колонию, четверо младших – СПТУ. Сроки у всех, естественно, давно закончились. Второе убийство, на этот раз – чистой воды бытовуха. Штопор не поделили с соседом по лестничной клетке – и вот результат. Один получил восемь лет за непреднамеренное убийство, другой уехал в морг с пробитой головой. Третий случай – вообще самоубийство. Молодая женщина отравилась газом, но все было честь по чести – и предсмертная записка, и преамбула. Несчастная любовь в анамнезе… Четвертый – несчастный случай на производстве. Не дождался техника ученый, сам полез в щиток что-то исправлять – и вот результат. Триста восемьдесят вольт, мгновенная смерть. Пятый случай, шестой, седьмой… Из архива Игорь Юрьевич приезжал к себе в расстроенных чувствах – ничего интересного или хотя бы немного интригующего в ИЦ не оказалось.
– Чертовщина какая-то, – жаловался он Саше за чаем. – Ничего там нет, понимаешь? Ничего!
– Я бы так не сказал, – ответил осторожно Саша. – Странно то, что такое количество «несчастных случаев» произошло с людьми примерно в одно и то же время… да и люди эти работали в одном месте.
– Докажи, – развел руками следователь. – Ты докажи, что все эти смерти взаимосвязаны! Не сможешь. И я не смогу. И никто не сможет. Потому что планировали эту акцию такие умы, до которых нам – как от земли до неба.
– Но ведь мы же вышли на всю эту кашу каким-то образом…
– Случай! Сашенька, милый, просто случай!… Другой бы кто прочитал – ничего бы не понял. Даже я без тебя не смог бы разобраться.
– А мы и не разобрались, – тихо ответил Саша. – Только запутались еще больше.
– Погоди, может что-то еще и поймем. Самое интересное то, что мы с тобой почему-то в первую очередь получили информацию о тех смертях, которые были самыми странными. Верно? – Саша кивнул. – Тягомотину мы получаем, так сказать, вторым этапом. Но… Саш, как ты считаешь, в этом институте что – одни ученые работали, что ли?
– Да нет, конечно. Должны были быть всякие лаборанты, техники… но как мы про них узнаем, если их фамилий в списке нет? – вопросом на вопрос ответил Саша.
– Подумаем… хоть объявление в газету давай, право слово… хотя погоди-ка. Лаборанты, говоришь? Может лаборант быть, например, студентом-заочником? – живо спросил Игорь Юрьевич.
– Запросто, – ответил Саша. – Большинство или студенты, или те, кто не поступил, а поступать только собирается. Курьер тоже может быть студентом. Иногородние всякие, приезжие…
– Чертовщина какая-то, – жаловался он Саше за чаем. – Ничего там нет, понимаешь? Ничего!
– Я бы так не сказал, – ответил осторожно Саша. – Странно то, что такое количество «несчастных случаев» произошло с людьми примерно в одно и то же время… да и люди эти работали в одном месте.
– Докажи, – развел руками следователь. – Ты докажи, что все эти смерти взаимосвязаны! Не сможешь. И я не смогу. И никто не сможет. Потому что планировали эту акцию такие умы, до которых нам – как от земли до неба.
– Но ведь мы же вышли на всю эту кашу каким-то образом…
– Случай! Сашенька, милый, просто случай!… Другой бы кто прочитал – ничего бы не понял. Даже я без тебя не смог бы разобраться.
– А мы и не разобрались, – тихо ответил Саша. – Только запутались еще больше.
– Погоди, может что-то еще и поймем. Самое интересное то, что мы с тобой почему-то в первую очередь получили информацию о тех смертях, которые были самыми странными. Верно? – Саша кивнул. – Тягомотину мы получаем, так сказать, вторым этапом. Но… Саш, как ты считаешь, в этом институте что – одни ученые работали, что ли?
– Да нет, конечно. Должны были быть всякие лаборанты, техники… но как мы про них узнаем, если их фамилий в списке нет? – вопросом на вопрос ответил Саша.
– Подумаем… хоть объявление в газету давай, право слово… хотя погоди-ка. Лаборанты, говоришь? Может лаборант быть, например, студентом-заочником? – живо спросил Игорь Юрьевич.
– Запросто, – ответил Саша. – Большинство или студенты, или те, кто не поступил, а поступать только собирается. Курьер тоже может быть студентом. Иногородние всякие, приезжие…