Рэй понял, что сержант прав, хотя и испытывал некоторую обиду.
– Ладно, ладно, – буркнул он. – А если я замечу еще что-то интересное? Держать это при себе?
– Мы еще увидимся, – вежливо ответил Уиллис. – Потерпите пока.
Рэй вернулся к "Хин энд Чикен", а сержант вошел в соседнюю телефонную будку.
– Лесли Кук мертв, – доложил он. – Лежит внизу у реки, за Тилби. Или поскользнулся, или его сбросили с мотоцикла у самой воды. Кто-то рассчитывал, что он упадет в реку, но не вышло, и тогда его здорово огрели по голове – уже на земле. Похоже, его темные делишки вышли наружу.
Когда вероятность убийства стала очевидна, в действие включились все полицейские силы Уэйфорда. Радиус поисков расширился. Вызвали патолога из управления для помощи местному полицейскому врачу при вскрытии, а несколько сотрудников в маленькой полицейской моторке исследовали дно реки в поисках того предмета, которым мог быть нанесен смертельный удар. Сержант Уиллис вместе со своим начальником, инспектором Фростом, направился в дом кузена жертвы.
Мистер Кук был готов к их визиту.
– Жена Лесли сразу позвонила нам, как только узнала. Моя жена у нее. Чем могу служить?
Инспектор рассказал о загадочном происхождении раны.
– Это требует объяснения, но это еще не все, – продолжал он. – Странно, что он вообще поехал по той дороге. Должен был знать – тут все знают – что мост разобран.
– Может быть, хотел пописать пейзажи. Он любил рисовать и часто ездил по воскресным днем с этюдником.
– Да, принадлежности для рисования были прикреплены к багажнику. Но похоже, ехал он очень быстро и попытался резко остановиться. На это указывают следы заноса. То, что ехал он туда, соответствует письму, найденному в кармане. Прошу, можете его прочитать. По тому адресу лучше всего ехать именно этой дорогой – самой короткой. Как вы видите, его там ожидали непредвиденные осложнения, и он торопился все уладить.
Мистер Кук читал письмо с подавленным выражением лица. Он предвидел немало "осложнений", как их деликатно именовал инспектор, пока подозрительные делишки кузена не сойдут следом за ним в гроб и будут забыты.
– Вы, пожалуй, правы, – согласился он. – Лесли мог думать, что работы на мосту закончены. Но если это было не так, то проезд – то был закрыт?
– В том – то все и дело, – ответил Фрост. – Есть все доказательства, что предостерегающий плакат убрали, может быть, после смерти мистера Кука, но вполне вероятно – до нее. Расскажите, Уиллис.
Сержант Уиллис начал рассказ о приключении Холмсов, и на это Кук отреагировал с таким испугом, что оба полицейских вздрогнули.
– Но ведь это ужасно! – пояснил мистер Кук. – Я знаю этих молодых людей. Они занимаются розысками, которых не имели права предпринимать. Лучше я вам расскажу всю историю.
Вся история ничего не говорила сержанту Уиллису, но напомнила инспектору его первые два года в Уэйфордской полиции, а также недавний визит инспектора Брауна из южного Лондона. Поблагодарив мистера Кука, он сообщил, что должен вернуться в участок.
– Они уже вернулись в Лондон? – спросил Кук, когда они выходили. – Я имею в виду Рея и Мевис Холмс.
– Вероятно. Они намеревались после обеда ехать в Стоу Фарм.
– Видимо, тут моя вина, – нервно заявил мистер Кук. – Это я связал их с Бредли. Разумеется, вначале спросив у Боба разрешения. Его жена когда-то была близкой подругой Элен. Полагаю, они искали ферму. Так вы говорите, там не было запрещающего плаката? Ведь это очень опасно!
– Его не было, когда они въезжали на дорогу, зато они заметили его, когда возвращались, обнаружив тело. И тут же сообщили нам. Когда мы туда приехали, плакат снова стоял на своем обычном месте, на самой середине поворота.
Мистер Кук побледнел.
– Какой ужас! – едва слышно произнес он. – Это смахивает на умышленное покушение. Но вот на Лесли или на Холмсов...
– Именно это, кроме всего прочего, нам предстоит установить, – заметил инспектор.
Вернувшись в полицейскую машину, он сказал водителю:
– Подбрось меня в участок и поезжай в Стоу Фарм. Тэд, – повернулся он к Уиллису, – попробуй узнать что-нибудь толком про ту карту. Иди по любому следу, который только наклюнется. Той пары из Лондона наверняка уже нет. Не упоминай о деле мисс Траб – я сам им займусь. Мне это не нравится – слишком уж много тут всяких непонятных обстоятельств. Во всяком случае, постарайся вытянуть что-нибудь из Бредли.
Инспектор Фрост доложил обо всем шефу полиции, который приказал ему сосредоточиться на деле об убийстве Кука. Предварительное заключение обоих врачей и выводы экспертов показали, что причиной смерти не могло быть падение с мотоцикла. Ударился он о землю левой стороной тела, прежде всего левым плечом. Ключица и сустав были сломаны, лопатка треснула. После падения он оставался неподвижен, об этом говорили следы на земле и одежде. Жестокий удар в правый висок был нанесен, когда тот лежал беспомощным, не в состоянии шевельнуться. Не было сомнений, что его убили.
Шеф полиции подчеркнул, что для него это дело куда важнее, чем гипотетический план столкнуть Холмсов в реку, чтобы прервать их изыскания. Во всяком случае, он не видел связи между этими двумя делами.
Инспектор Фрост был иного мнения, но возражать не стал – решил дождаться рапорта сержанта Уиллиса.
Тот вернулся поздно вечером.
– Бредли клянется, – доложил он, – что карта, которую я ему показал и которую дал мне Холмс, – не та, что он нарисовал и вложил в свое письмо. На его рисунке дорожка была перечеркнута жирной чертой, чтобы стало ясно, что она перекрыта.
– Каким же образом эта другая карта попала в конверт с письмом?
– В том – то все и дело. Бредли говорит, что у него были определенные сомнения, стоит ли ему встречаться с Холмсами и разговаривать с ними о мисс Траб, не предупредив ее сестру. Поэтому он пригласил к себе Мидоусов, чтобы обсудить это с ними, и показал им свое письмо, прежде чем вложить его в конверт. Они сказали, что ничего против не имеют, поскольку та бедняжка душевнобольная, и находится в клинике, и ей уже ничем нельзя помочь, в чем ее молодым друзьям вскоре предстоит убедиться. Результатом визита стало то, что Бредли дал Колину Мидоусу заклеенный конверт с письмом, чтобы тот опустил его в городе.
– Я догадываюсь, что потом ты отправился к Мидоусам?
– Да. Оказалось, что Холмсы уже были там по тому же делу. Когда я пришел, Мидоуса не было, но она оказалась дома. Сказала, что в тот день они забыли про письмо, но муж нашел его в кармане на следующее утро. Отдал ей, поскольку сам спешил на службу. У нее была масса работы в саду, и она провела там весь день, никуда не отлучаясь. После обеда к ней заходила жена Лесли Кука, она и отдала письмо, попросив отправить.
– И та его отправила?
– Да. Я был у нее после миссис Мидоус. Слишком нажимать на нее мне не хотелось. Она правда не помнит, было это в тот самый день, или на следующий.
– Не помнит?
– Она все время твердила, чтобы мы оставили ее в покое и что тут нет ничего общего со смертью Лесли.
– Ну ладно. Ты записал все данные?
– За исключением даты штемпеля на конверте. Будем надеяться, что Холмс его не выбросил. Не думаю, что он так поступил – мне он кажется достаточно умным. Придется нам вновь встретиться с этим молодым человеком. Миссис Мидоус была не слишком рада мне, когда я пришел к ней прямо от Бредли. Твердила, что и муж ее был недоволен. Считает, что хватит уже задавать вопросы на тему мисс Траб.
– Ах, вот в чем дело! – сказал инспектор. – А наш приятель упрям!
Мисс Траб проскользнула в больничную калитку, пока ее приятельница Хильда занимала привратника разговором, заполнив своей могучей фигурой все пространство перед сторожкой. Хильда выходила под честное слово – у мисс Траб эту привилегию отняли в ту ночь, когда она вернулась с опозданием.
Она знала, чем было вызвано такое решение. Ей не верили, когда она рассказала правду про Джой. Стали спрашивать, почему она не подождала вместе с ребенком, пока вернется мать, или не отвезла его прямо домой. Где она была? И что собиралась сделать с Джой?
Она не могла ответить на эти вопросы. Ответы звучали бы еще неправдоподобнее. Не могла никому сказать, что снова увидела своего врага, затаившегося за кустами в парке; что видела, как он уходил и едва не выбежала из своего укрытия, чтобы велеть Мевис забрать ребенка домой и никогда сюда не возвращаться. Но удержалась – до той минуты, пока Джой не осталась одна и пока неудержимый импульс не подтолкнул ее немедленно спасать ребенка от надвигавшейся опасности. А потом она разгуливала по улицам, стараясь обходить полицию, пораженная тем, что сделала, и тем, как это будет истолковано. Наконец, когда спустилась ночь, заставила себя вернуться на Сэндфилдс Авеню двадцать шесть и пережить последствия своего поступка.
Она сказала правду, умолчав только о своем враге, и ей не поверили, или решили, что это результат общего ухудшения ее психического состояния. Возражать она не стала. В клинике ей было безопаснее, чем вне ее. Но ей нужна была свобода передвижений – нужно было уходить и возвращаться, нужно было убедиться, что Рэй и Мевис в безопасности, что с ними ничего не случилось. Особенно с Джой.
Потому она обратилась за помощью к Хильде, и это несчастное, пугливое создание испытывало какое-то странное удовлетворение, прикрывая ее таинственные эскапады. Пятнадцать лет тюремной жизни научили мисс Траб многим хитростям и уловкам. Привратник у больничных ворот был детской шалостью по сравнению с охранницами в тюрьме. И он был мужчиной – это огромная разница.
Мисс Траб сказала Хильде: "Спокойной ночи и спасибо", и отправилась к себе.
– Мы вас искали весь вечер, – заметила ей позднее дежурная сестра.
– Такая прекрасная погода... Я люблю бывать на воздухе.
– Вы снова уходили, верно?
Мисс Траб не ответила.
– Мне придется доложить об этом.
Мисс Траб не обращала внимания на просьбы и угрозы сестер. Это было легко. Нужно было только опустить жалюзи между собой и внешним миром, когда этот мир становился непереносим. И вообще, ей нужно было думать о нескольких делах. И о нескольких людях, не только о Рэе и Мевис. Был еще Раймонд Торн, который помнил ее с давних лет, несмотря на перемены, которые в ней произошли. Или она действительно изменилась меньше, чем он? Она его не узнала, вплоть до того момента, пока он в тот день не предстал перед ней, называя ее по имени, которым она никогда не пользовалась. Может это он ее предал? Он был опасен, но она все равно пошла навестить его сегодня по адресу, который он дал.
Торн не выглядел удивленным. Был весьма любезен и предложил прогуляться. И они сели в автобус, а потом гуляли по паркам Уимблдона, и он – все в столь же любезной манере рассказывал ей ужасающие, разрывающие сердце, неслыханные вещи. Ее охватили ярость и печаль. И тогда она его оставила и вернулась в клинику.
Одиноко сидя в уголке холла, мисс Траб дрожала всем телом. Можно опустить жалюзи, но реальный мир мощно напирает снаружи, силится ворваться внутрь, силится ее уничтожить. Она не могла ничего больше сделать, как только ждать последнего удара, ждать конца, который все оттягивался, и против которого она так отчаянно боролась.
Глава 13
– Ладно, ладно, – буркнул он. – А если я замечу еще что-то интересное? Держать это при себе?
– Мы еще увидимся, – вежливо ответил Уиллис. – Потерпите пока.
Рэй вернулся к "Хин энд Чикен", а сержант вошел в соседнюю телефонную будку.
– Лесли Кук мертв, – доложил он. – Лежит внизу у реки, за Тилби. Или поскользнулся, или его сбросили с мотоцикла у самой воды. Кто-то рассчитывал, что он упадет в реку, но не вышло, и тогда его здорово огрели по голове – уже на земле. Похоже, его темные делишки вышли наружу.
Когда вероятность убийства стала очевидна, в действие включились все полицейские силы Уэйфорда. Радиус поисков расширился. Вызвали патолога из управления для помощи местному полицейскому врачу при вскрытии, а несколько сотрудников в маленькой полицейской моторке исследовали дно реки в поисках того предмета, которым мог быть нанесен смертельный удар. Сержант Уиллис вместе со своим начальником, инспектором Фростом, направился в дом кузена жертвы.
Мистер Кук был готов к их визиту.
– Жена Лесли сразу позвонила нам, как только узнала. Моя жена у нее. Чем могу служить?
Инспектор рассказал о загадочном происхождении раны.
– Это требует объяснения, но это еще не все, – продолжал он. – Странно, что он вообще поехал по той дороге. Должен был знать – тут все знают – что мост разобран.
– Может быть, хотел пописать пейзажи. Он любил рисовать и часто ездил по воскресным днем с этюдником.
– Да, принадлежности для рисования были прикреплены к багажнику. Но похоже, ехал он очень быстро и попытался резко остановиться. На это указывают следы заноса. То, что ехал он туда, соответствует письму, найденному в кармане. Прошу, можете его прочитать. По тому адресу лучше всего ехать именно этой дорогой – самой короткой. Как вы видите, его там ожидали непредвиденные осложнения, и он торопился все уладить.
Мистер Кук читал письмо с подавленным выражением лица. Он предвидел немало "осложнений", как их деликатно именовал инспектор, пока подозрительные делишки кузена не сойдут следом за ним в гроб и будут забыты.
– Вы, пожалуй, правы, – согласился он. – Лесли мог думать, что работы на мосту закончены. Но если это было не так, то проезд – то был закрыт?
– В том – то все и дело, – ответил Фрост. – Есть все доказательства, что предостерегающий плакат убрали, может быть, после смерти мистера Кука, но вполне вероятно – до нее. Расскажите, Уиллис.
Сержант Уиллис начал рассказ о приключении Холмсов, и на это Кук отреагировал с таким испугом, что оба полицейских вздрогнули.
– Но ведь это ужасно! – пояснил мистер Кук. – Я знаю этих молодых людей. Они занимаются розысками, которых не имели права предпринимать. Лучше я вам расскажу всю историю.
Вся история ничего не говорила сержанту Уиллису, но напомнила инспектору его первые два года в Уэйфордской полиции, а также недавний визит инспектора Брауна из южного Лондона. Поблагодарив мистера Кука, он сообщил, что должен вернуться в участок.
– Они уже вернулись в Лондон? – спросил Кук, когда они выходили. – Я имею в виду Рея и Мевис Холмс.
– Вероятно. Они намеревались после обеда ехать в Стоу Фарм.
– Видимо, тут моя вина, – нервно заявил мистер Кук. – Это я связал их с Бредли. Разумеется, вначале спросив у Боба разрешения. Его жена когда-то была близкой подругой Элен. Полагаю, они искали ферму. Так вы говорите, там не было запрещающего плаката? Ведь это очень опасно!
– Его не было, когда они въезжали на дорогу, зато они заметили его, когда возвращались, обнаружив тело. И тут же сообщили нам. Когда мы туда приехали, плакат снова стоял на своем обычном месте, на самой середине поворота.
Мистер Кук побледнел.
– Какой ужас! – едва слышно произнес он. – Это смахивает на умышленное покушение. Но вот на Лесли или на Холмсов...
– Именно это, кроме всего прочего, нам предстоит установить, – заметил инспектор.
Вернувшись в полицейскую машину, он сказал водителю:
– Подбрось меня в участок и поезжай в Стоу Фарм. Тэд, – повернулся он к Уиллису, – попробуй узнать что-нибудь толком про ту карту. Иди по любому следу, который только наклюнется. Той пары из Лондона наверняка уже нет. Не упоминай о деле мисс Траб – я сам им займусь. Мне это не нравится – слишком уж много тут всяких непонятных обстоятельств. Во всяком случае, постарайся вытянуть что-нибудь из Бредли.
Инспектор Фрост доложил обо всем шефу полиции, который приказал ему сосредоточиться на деле об убийстве Кука. Предварительное заключение обоих врачей и выводы экспертов показали, что причиной смерти не могло быть падение с мотоцикла. Ударился он о землю левой стороной тела, прежде всего левым плечом. Ключица и сустав были сломаны, лопатка треснула. После падения он оставался неподвижен, об этом говорили следы на земле и одежде. Жестокий удар в правый висок был нанесен, когда тот лежал беспомощным, не в состоянии шевельнуться. Не было сомнений, что его убили.
Шеф полиции подчеркнул, что для него это дело куда важнее, чем гипотетический план столкнуть Холмсов в реку, чтобы прервать их изыскания. Во всяком случае, он не видел связи между этими двумя делами.
Инспектор Фрост был иного мнения, но возражать не стал – решил дождаться рапорта сержанта Уиллиса.
Тот вернулся поздно вечером.
– Бредли клянется, – доложил он, – что карта, которую я ему показал и которую дал мне Холмс, – не та, что он нарисовал и вложил в свое письмо. На его рисунке дорожка была перечеркнута жирной чертой, чтобы стало ясно, что она перекрыта.
– Каким же образом эта другая карта попала в конверт с письмом?
– В том – то все и дело. Бредли говорит, что у него были определенные сомнения, стоит ли ему встречаться с Холмсами и разговаривать с ними о мисс Траб, не предупредив ее сестру. Поэтому он пригласил к себе Мидоусов, чтобы обсудить это с ними, и показал им свое письмо, прежде чем вложить его в конверт. Они сказали, что ничего против не имеют, поскольку та бедняжка душевнобольная, и находится в клинике, и ей уже ничем нельзя помочь, в чем ее молодым друзьям вскоре предстоит убедиться. Результатом визита стало то, что Бредли дал Колину Мидоусу заклеенный конверт с письмом, чтобы тот опустил его в городе.
– Я догадываюсь, что потом ты отправился к Мидоусам?
– Да. Оказалось, что Холмсы уже были там по тому же делу. Когда я пришел, Мидоуса не было, но она оказалась дома. Сказала, что в тот день они забыли про письмо, но муж нашел его в кармане на следующее утро. Отдал ей, поскольку сам спешил на службу. У нее была масса работы в саду, и она провела там весь день, никуда не отлучаясь. После обеда к ней заходила жена Лесли Кука, она и отдала письмо, попросив отправить.
– И та его отправила?
– Да. Я был у нее после миссис Мидоус. Слишком нажимать на нее мне не хотелось. Она правда не помнит, было это в тот самый день, или на следующий.
– Не помнит?
– Она все время твердила, чтобы мы оставили ее в покое и что тут нет ничего общего со смертью Лесли.
– Ну ладно. Ты записал все данные?
– За исключением даты штемпеля на конверте. Будем надеяться, что Холмс его не выбросил. Не думаю, что он так поступил – мне он кажется достаточно умным. Придется нам вновь встретиться с этим молодым человеком. Миссис Мидоус была не слишком рада мне, когда я пришел к ней прямо от Бредли. Твердила, что и муж ее был недоволен. Считает, что хватит уже задавать вопросы на тему мисс Траб.
– Ах, вот в чем дело! – сказал инспектор. – А наш приятель упрям!
Мисс Траб проскользнула в больничную калитку, пока ее приятельница Хильда занимала привратника разговором, заполнив своей могучей фигурой все пространство перед сторожкой. Хильда выходила под честное слово – у мисс Траб эту привилегию отняли в ту ночь, когда она вернулась с опозданием.
Она знала, чем было вызвано такое решение. Ей не верили, когда она рассказала правду про Джой. Стали спрашивать, почему она не подождала вместе с ребенком, пока вернется мать, или не отвезла его прямо домой. Где она была? И что собиралась сделать с Джой?
Она не могла ответить на эти вопросы. Ответы звучали бы еще неправдоподобнее. Не могла никому сказать, что снова увидела своего врага, затаившегося за кустами в парке; что видела, как он уходил и едва не выбежала из своего укрытия, чтобы велеть Мевис забрать ребенка домой и никогда сюда не возвращаться. Но удержалась – до той минуты, пока Джой не осталась одна и пока неудержимый импульс не подтолкнул ее немедленно спасать ребенка от надвигавшейся опасности. А потом она разгуливала по улицам, стараясь обходить полицию, пораженная тем, что сделала, и тем, как это будет истолковано. Наконец, когда спустилась ночь, заставила себя вернуться на Сэндфилдс Авеню двадцать шесть и пережить последствия своего поступка.
Она сказала правду, умолчав только о своем враге, и ей не поверили, или решили, что это результат общего ухудшения ее психического состояния. Возражать она не стала. В клинике ей было безопаснее, чем вне ее. Но ей нужна была свобода передвижений – нужно было уходить и возвращаться, нужно было убедиться, что Рэй и Мевис в безопасности, что с ними ничего не случилось. Особенно с Джой.
Потому она обратилась за помощью к Хильде, и это несчастное, пугливое создание испытывало какое-то странное удовлетворение, прикрывая ее таинственные эскапады. Пятнадцать лет тюремной жизни научили мисс Траб многим хитростям и уловкам. Привратник у больничных ворот был детской шалостью по сравнению с охранницами в тюрьме. И он был мужчиной – это огромная разница.
Мисс Траб сказала Хильде: "Спокойной ночи и спасибо", и отправилась к себе.
– Мы вас искали весь вечер, – заметила ей позднее дежурная сестра.
– Такая прекрасная погода... Я люблю бывать на воздухе.
– Вы снова уходили, верно?
Мисс Траб не ответила.
– Мне придется доложить об этом.
Мисс Траб не обращала внимания на просьбы и угрозы сестер. Это было легко. Нужно было только опустить жалюзи между собой и внешним миром, когда этот мир становился непереносим. И вообще, ей нужно было думать о нескольких делах. И о нескольких людях, не только о Рэе и Мевис. Был еще Раймонд Торн, который помнил ее с давних лет, несмотря на перемены, которые в ней произошли. Или она действительно изменилась меньше, чем он? Она его не узнала, вплоть до того момента, пока он в тот день не предстал перед ней, называя ее по имени, которым она никогда не пользовалась. Может это он ее предал? Он был опасен, но она все равно пошла навестить его сегодня по адресу, который он дал.
Торн не выглядел удивленным. Был весьма любезен и предложил прогуляться. И они сели в автобус, а потом гуляли по паркам Уимблдона, и он – все в столь же любезной манере рассказывал ей ужасающие, разрывающие сердце, неслыханные вещи. Ее охватили ярость и печаль. И тогда она его оставила и вернулась в клинику.
Одиноко сидя в уголке холла, мисс Траб дрожала всем телом. Можно опустить жалюзи, но реальный мир мощно напирает снаружи, силится ворваться внутрь, силится ее уничтожить. Она не могла ничего больше сделать, как только ждать последнего удара, ждать конца, который все оттягивался, и против которого она так отчаянно боролась.
Глава 13
Получив новые указания от хозяина бара, Рэй уже без труда добрался Стоу Фарм. У ворот его ждал мистер Бредли.
– Вам здорово досталось, – заметил он после приветствия.
– Это было ужасно, – воскликнула Мевис. – Тот несчастный мужчина...
Они вошли в дом, и миссис Бредли тут же подала чай.
Рэй еще раз принес извинения, что беспокоит их расспросами и затрагивает печальную тему судьбы мисс Траб, которую, быть может, они уже не считают своей приятельницей...
– Разрыв произошел не по нашей инициативе, – запротестовала миссис Бредли. – Нас это потрясло, и было очень ее жаль, но мы готовы были сделать для нее все, что в наших силах. Это она настаивала на полном разрыве контактов. Элен была всегда крайне щепетильна, правда, Боб?
– Да. Нам было трудно поверить в то, что с ней произошло после отъезда из Уэйфорда. Это было совершенно непохоже на нее. Но нужно признать, после смерти матери она очень переменилась. Видите ли, мы знакомы с детства. Элен всегда была в школе первой; она обладала чувством ответственности и здравомыслием. И она всегда весело улыбалась. Ничто не составляло для нее труда, ничто ее не останавливало. Но она не была безрассудной или легкомысленной. Такой скорее была Френсис.
– Френсис была полной противоположностью Элен, – взяла в свои руки ход беседы миссис Бредли. – Я не хочу сказать, что она была нехорошим ребенком. Когда ей было что-то нужно, она была сладка, как мед, но за этим скрывались упрямство и своеволие. Мать никогда с ней не могла справиться и часто говорила моей матери, что не доверят Френсис. Элен с ней тоже не справлялась, хоть очень старалась.
– Слишком старалась, – вмешался мистер Бредли. – Мы много раз ей говорили, чтобы она дала Френсис волю. Но видите ли, миссис Клементс перед смертью потребовала, чтобы Элен торжественно поклялась, что будет опекать сестру. Несмотря на недостатки Френсис, мать о ней заботилась куда больше, чем о Элен.
– Так часто бывает, – отозвалась Мевис. – Родители балуют младших или миленьких детей.
– Миссис Клементс ее вовсе не баловала, – ответила миссис Бредли. – Но восхищалась ее красотой. Надеялась, та что сумеет устроиться и выйдет замуж за порядочного человека, который сумеет удержать ее в руках.
– И так и случилось, – добавил мистер Бредли, – хоть ее бедная мать этого и не дождалась.
– Колин Мидоус может быть и порядочный человек, – заявила миссис Бредли, – но не думаю, что он ей стал хорошим мужем. Думает только о себе, и всегда был таким.
– Моя жена никогда не простила ему той истории с Элен.
– Они действительно были обручены? – спросил Рэй.
– Формально – нет, – вздохнула миссис Бредли. – Но все считали это само собой разумеющимся. Уезжая, она написала ему, что причины такого шага объяснит позднее, что сейчас этого сделать не может. В письме, которое оставила отцу, написала просто, что уезжает, чтобы работать для нужд армии и что его не предупредила, чтобы избежать дискуссий на эту тему. Прекрасно знала, что он так же упрям, как она сама. И что же сделал Колин? Не написал ей ни строчки, никогда не пытался ее отыскать и узнать, почему она уехала. Попросту с того времени он ее игнорировал: подлизывался к старику, приезжая в отпуск, и начал подкатываться к Френсис. Даже не переждав.
– Это продолжалось недолго, – теперь заговорил мистер Бредли. – В середине апреля его отправили на север, а Френсис все еще не было. Но они должны были переписываться, потому что под конец лета, когда Френсис поступила в Женскую вспомогательную службу ВВС, пошли разговоры, что они поженятся.
– Когда вы впервые услышали, что у Элен ребенок?
– Примерно тогда же. Нам сказала Френсис.
– Не сама Элен?
– Нет. Я уже говорила, что после первого письма мы не получили от нее ни строчки. Меня очень обидело, что она мне не доверяет. Это было так непохоже на нее, а мы были такими близкими подругами...
– Вы к ней не поехали?
– Больше двух лет я вообще не знала, где она. Френсис очень долго не хотела мне говорить, утверждая, что поклялась Элен хранить тайну. Я не знала, верить ей или нет. И сказала она только через некоторое время после того, как вышла замуж за Колина, когда у нее уже был собственный ребенок. Разумеется, я тут же поехала в Конингтон и отыскала Элен с ребенком.
Глаза миссис Бредли наполнились слезами.
– Мы оба были очень взволнованы, – неохотно заметил ее муж. – Это было полной неожиданностью. От кого-кого, но от Элен Клементс я такого ждать никак не мог. Я даже подумал, не Колин ли ее так подвел. Никогда и слышно не было, чтобы она встречалась с кем-то другим. Но это строго между нами. Он такой тип, который в любой момент может подать в суд за клевету, если рассчитывает заработать на компенсации. Мне не хотелось бы огласки.
– И мы над этим задумывались, – ответил Рэй, – а также над тем, был ли вообще мальчик ребенком мисс Траб. Подумали, что на самом деле он мог быть ребенком Френсис, то есть миссис Мидоус. Вот почему мы хотели встретиться с вами. Ваши слова только подтверждают то, что мы уже знаем о ее поведении в то время.
Супруги Бредли многозначительно переглянулись. Видимо, и у них были сомнения.
– В тот единственный раз, когда я ее видела, – продолжала миссис Бредли, – я умоляла Элен рассказать правду. Но добилась только, что она призналась – ребенок не ее, но ей пришлось выдать его за своего, чтобы получать пайки и так далее. Но не захотела мне сказать, чей ребенок. Вернувшись домой, я сказала Бобу, что Элен слишком рассудительна, правдива и порядочна, чтобы пойти на такой шаг для кого бы то ни было, за исключением Френсис, поскольку поклялась умирающей матери, что будет ее опекать.
– Полагаю, Френсис об этом знала, – заметила Мевис.
– Знала и рассчитывала на это. – В голосе миссис Бредли звучало возмущение. – Неоднократно, я это знаю точно, Элен ее спасала от всяких неприятностей, и в школе, и в колледже.
– Была ли Френсис способна свалить все на сестру?
– Вполне возможно.
– Но допустила бы она то, что Элен судили за убийство ребенка, который был чужим? То есть, если тот был ребенком Френсис?
– Ребенок был мертв – кто бы его не родил. Френсис полагала, что преступление совершила ее сестра. Так она и заявила в суде. Была свидетелем обвинения, – припомнил Рэй.
– Быть может, она хотела, чтобы Элен казнили?
– Если это был ее ребенок, – заметила миссис Бредли, – то ее он совершено не волновал. С Элен совсем наоборот, я это заметила, хотя гостила у нее в Конингтоне всего несколько часов.
– Мы-то знаем, как она относится к детям, – сказала Мевис. – Потому мы здесь. Но почему она позволила обвинить себя и не защищалась? Ведь ее могли повесить. Неужели все ради Френсис?
– По словам миссис Бредли, это могло быть только ради Френсис, – задумчиво произнес Рэй. – И вы наверно понимаете, что это значит? – он обвел всех взглядом.
Бредли всматривались в него, не отрывая глаз, в которых начала брезжить догадка. Так могло быть только потому, что она знала: убийца – Френсис, это она убила собственного ребенка.
Наступила тишина. Потом Рэй заговорил снова.
– Не могу понять, почему защита не заинтересовалась во время суда местопребыванием миссис Мидоус. Были, разумеется, ее показания, где она находилась во время мнимой беременности мисс Траб. Но они не были подтверждены ни работодателями, ни другими работниками.
– Ведь не Френсис обвиняли в убийстве, – отозвался мистер Бредли. – А в расчет входило только убийство. Если не Элен, то кто же? Элен отказалась отвечать на вопрос, посещал ли ее кто-нибудь в тот день, или мог ли кто-то попасть ночью в дом...
– Это напоминает историю ее так называемого самоубийства, – подтвердила Мевис. – Не хотела сказать, заходил ли к ней кто-нибудь после нашего ухода из дому.
– Но мы знаем, что кто-то мог влезть через открытое кухонное окно, – пояснил Рэй. – Мы не думаем, что она хотела покончить с собой. Будь это так, открыла бы газ у себя в комнате или сунула голову в духовку. Полное безумие – открыть краны в кухне и ждать, пока газ проникнет наверх. Это доказывает и тот факт, что отравление не стало смертельным.
– Стало бы смертельным для Джой, будь мы дома, – Мевис содрогнулась.
Миссис Бредли тяжело вздохнула.
– Это и могло быть целью. Еще одно детоубийство ее бы прикончило, что бы ни стало с ней самой. Опозорило бы ее, не выживи она, и отправило на виселицу, если бы пережила.
– Или ее признали бы окончательно спятившей, – добавил Бредли. Он казался не менее потрясенным, чем жена.
– Значит, вы согласны, – не отставал Рэй, – что кто-то действительно выбрал ее жертвой, и что так могло быть с самого начала в Конингтоне, когда он планировал убийство ребенка?
– Я не стал бы делать столь далекоидущих выводов, – осторожно заметил фермер. – Что могло быть целью всего этого?
– Допустим, это был ребенок Френсис. Она вышла замуж за Мидоуса. Мисс Траб заявила, что не может дальше воспитывать ребенка. Их отец умер и скандал ее уже не смущал. Френсис не может на такое отважиться. Убивает ребенка и позволяет во всем обвинить Элен, зная, что та ее не выдаст.
– Если Френсис или кто-то другой допустил такую подлость в отношении Элен, – заявила миссис Бредли, – я сделаю все, чтобы помочь вам это доказать. Но боюсь, что ничего не выйдет.
– В самом деле? – скептически склонился к ней Рэй. – Вы готовы на все? Ведь вы можете помочь.
– Как?
– Сейчас скажу. Вы говорили, что последний раз до рождения ребенка видели Френсис в Уэйфорде в апреле. Ребенок родился в июле. Вы ее видели в начале или в конце апреля? Она носила просторный плащ, или нет?
– Рэй! – запротестовала Мевис, – ты ужасен!
– Но нет, – усмехнулась миссис Бредли, – в этом нет ничего плохого. Понимаю, что вас интересует, – повернулась она к Рею. – Может быть, это удастся установить.
– Речь идет о той встрече и о всех ее визитах домой с той поры, как Элен уехала в феврале – и до апреля. Кто ее видел, где, как долго, и как она была одета.
– Помню, что ее не было дома, когда Элен уезжала, – заметил Бредли, порывшись в памяти. – Тогда я приезжал в отпуск. Старик Клементс говорил мне, что Френсис на маскировочных работах в Конингтоне.
– Готов побиться об заклад, что в мешковатом комбинезоне маляра, – заметил Рэй. – Очень удобно.
– Мне кажется, тем же занимались еще несколько девушек из той же школы. Но не припомню, чтобы они так далеко уезжали. По большей части были тут, на месте, по ближним войсковым частям. И чаще ненадолго.
– Жаль, что мы не подумали об этом раньше, – расстроенно произнесла миссис Бредли.
– Не уверен, что мы не думали, – возразил ее муж, – но видно не пришли ни к каким выводам, иначе бы сказали об этом Куку.
– Выводы могли быть только отрицательные, – подтвердил Рэй. – Тогда никто бы не придал им значения. Но теперь это нам поможет, или по крайней мере может помочь.
После этих слов Рэй с Мевис встали, чтобы распрощаться. Они узнали от супругов Бредли неожиданно много, гораздо больше, чем рассчитывали. Те были очень любезны и не следовало злоупотреблять их гостеприимством. Тем более пора было и возвращаться.
Только у Рэя были еще другие планы. Когда они доехали до поворота на Портсмут Роад, вместо того, чтобы влиться в густой поток машин, стремившихся в Лондон, он пересек шоссе и направил машину назад в Уэйфорд.
– Господи Боже! – воскликнула Мевис. – Что ты делаешь?
– У нас один шанс на миллион. Знаем, что Бредли дали отправить письмо Колину или Френсис. Хочу спросить их, что они с ним сделали.
– Не делай этого! Не смей! Если кто из них и вскрыл конверт и подменил карту, он все равно не сознается. И мы не можем их обвинять!
– Не напрямую. Но можем их застать врасплох. Может быть, они еще ничего не знают.
– Разумеется, знают. Такие вещи становятся известны всем мгновенно. Рэй, мы не можем дать им знать, что их подозреваем. Если мы правы, то они просто опасны!
– Предпочитаю знать, с кем имею дело, чем бродить наощупь, как до сих пор.
– А я бы воздержалась. Оставь полиции их дело.
– Там одни бездари!
Дальше они ехали молча. Когда подъехали к дому Мидоусов, Мевис заявила, что из машины шагу не сделает.
– Останусь с Джой. Не хочу, чтобы она перепугалась, как в прошлый раз.
– Ладно, я и один справлюсь, – бросил Рэй, выходя из машины.
– Она была с нами так мила... Я не отважилась бы спрашивать ее, что она сделала с письмом.
– А я хочу взглянуть, что будет, – возразил Рэй. – Они могут меня просто вышвырнуть, но стоит попробовать.
Колин Мидоус был дома. Рэя он не выбросил, напротив, пригласил садиться, угостил сигаретой и спросил, почему не вошла в дом Мевис. Рэй пояснил, что та осталась с ребенком, а он забежал только на минутку.
– Меня интересует то письмо, которое вам дал отправить мистер Бредли со Стоу Фарм.
Мидоус поудобнее устроился в кресле. Коротко и ясно он изложил все, что знал о пресловутом письме.
– Френсис могла бы это подтвердить, – заявил он, – но она поднялась к себе. Смерть Лесли потрясла ее. Как я уже вам говорил, они с его женой близкие подруги.
– Вы говорите о том ... несчастном случае? Том, о котором я уведомил полицию?
– Я говорю о смерти Лесли Кука. Наверно Бредли говорили вам, о ком идет речь?
– Нет, наверное, еще не знали сами. Сержант сказал мне, что знает погибшего, но имени не называл. Ведь я тут был не при чем, верно?
И Рэй изобразил мину слегка обиженной невинности. Надеялся, не чрезмерной.
– Нет, – возразил мистер Мидоус, задумчиво приглядываясь к нему. – Нет, вовсе нет. Но возвращаясь к письму, Боб Бредли позвонил мне сразу после того, как вы ему звонили. Тогда мы еще не знали о Лесли. Боб был нервничал из-за той карты, которую послал в письме. Спрашивал, отправил ли я его.
– Он спрашивал о карте? А не просто о письме?
– Письмо мы видели. Он показал его нам, мне и моей жене, как и карту, прежде чем вложить ее в конверт, и попросил нас отправить.
Мистер Мидоус холодно взглянул на Рэя, которому не оставалось ничего иного, как промямлить, что понимает. Бредли действительно сказал ему, что Мидоусы знали содержание письма.
– Вам здорово досталось, – заметил он после приветствия.
– Это было ужасно, – воскликнула Мевис. – Тот несчастный мужчина...
Они вошли в дом, и миссис Бредли тут же подала чай.
Рэй еще раз принес извинения, что беспокоит их расспросами и затрагивает печальную тему судьбы мисс Траб, которую, быть может, они уже не считают своей приятельницей...
– Разрыв произошел не по нашей инициативе, – запротестовала миссис Бредли. – Нас это потрясло, и было очень ее жаль, но мы готовы были сделать для нее все, что в наших силах. Это она настаивала на полном разрыве контактов. Элен была всегда крайне щепетильна, правда, Боб?
– Да. Нам было трудно поверить в то, что с ней произошло после отъезда из Уэйфорда. Это было совершенно непохоже на нее. Но нужно признать, после смерти матери она очень переменилась. Видите ли, мы знакомы с детства. Элен всегда была в школе первой; она обладала чувством ответственности и здравомыслием. И она всегда весело улыбалась. Ничто не составляло для нее труда, ничто ее не останавливало. Но она не была безрассудной или легкомысленной. Такой скорее была Френсис.
– Френсис была полной противоположностью Элен, – взяла в свои руки ход беседы миссис Бредли. – Я не хочу сказать, что она была нехорошим ребенком. Когда ей было что-то нужно, она была сладка, как мед, но за этим скрывались упрямство и своеволие. Мать никогда с ней не могла справиться и часто говорила моей матери, что не доверят Френсис. Элен с ней тоже не справлялась, хоть очень старалась.
– Слишком старалась, – вмешался мистер Бредли. – Мы много раз ей говорили, чтобы она дала Френсис волю. Но видите ли, миссис Клементс перед смертью потребовала, чтобы Элен торжественно поклялась, что будет опекать сестру. Несмотря на недостатки Френсис, мать о ней заботилась куда больше, чем о Элен.
– Так часто бывает, – отозвалась Мевис. – Родители балуют младших или миленьких детей.
– Миссис Клементс ее вовсе не баловала, – ответила миссис Бредли. – Но восхищалась ее красотой. Надеялась, та что сумеет устроиться и выйдет замуж за порядочного человека, который сумеет удержать ее в руках.
– И так и случилось, – добавил мистер Бредли, – хоть ее бедная мать этого и не дождалась.
– Колин Мидоус может быть и порядочный человек, – заявила миссис Бредли, – но не думаю, что он ей стал хорошим мужем. Думает только о себе, и всегда был таким.
– Моя жена никогда не простила ему той истории с Элен.
– Они действительно были обручены? – спросил Рэй.
– Формально – нет, – вздохнула миссис Бредли. – Но все считали это само собой разумеющимся. Уезжая, она написала ему, что причины такого шага объяснит позднее, что сейчас этого сделать не может. В письме, которое оставила отцу, написала просто, что уезжает, чтобы работать для нужд армии и что его не предупредила, чтобы избежать дискуссий на эту тему. Прекрасно знала, что он так же упрям, как она сама. И что же сделал Колин? Не написал ей ни строчки, никогда не пытался ее отыскать и узнать, почему она уехала. Попросту с того времени он ее игнорировал: подлизывался к старику, приезжая в отпуск, и начал подкатываться к Френсис. Даже не переждав.
– Это продолжалось недолго, – теперь заговорил мистер Бредли. – В середине апреля его отправили на север, а Френсис все еще не было. Но они должны были переписываться, потому что под конец лета, когда Френсис поступила в Женскую вспомогательную службу ВВС, пошли разговоры, что они поженятся.
– Когда вы впервые услышали, что у Элен ребенок?
– Примерно тогда же. Нам сказала Френсис.
– Не сама Элен?
– Нет. Я уже говорила, что после первого письма мы не получили от нее ни строчки. Меня очень обидело, что она мне не доверяет. Это было так непохоже на нее, а мы были такими близкими подругами...
– Вы к ней не поехали?
– Больше двух лет я вообще не знала, где она. Френсис очень долго не хотела мне говорить, утверждая, что поклялась Элен хранить тайну. Я не знала, верить ей или нет. И сказала она только через некоторое время после того, как вышла замуж за Колина, когда у нее уже был собственный ребенок. Разумеется, я тут же поехала в Конингтон и отыскала Элен с ребенком.
Глаза миссис Бредли наполнились слезами.
– Мы оба были очень взволнованы, – неохотно заметил ее муж. – Это было полной неожиданностью. От кого-кого, но от Элен Клементс я такого ждать никак не мог. Я даже подумал, не Колин ли ее так подвел. Никогда и слышно не было, чтобы она встречалась с кем-то другим. Но это строго между нами. Он такой тип, который в любой момент может подать в суд за клевету, если рассчитывает заработать на компенсации. Мне не хотелось бы огласки.
– И мы над этим задумывались, – ответил Рэй, – а также над тем, был ли вообще мальчик ребенком мисс Траб. Подумали, что на самом деле он мог быть ребенком Френсис, то есть миссис Мидоус. Вот почему мы хотели встретиться с вами. Ваши слова только подтверждают то, что мы уже знаем о ее поведении в то время.
Супруги Бредли многозначительно переглянулись. Видимо, и у них были сомнения.
– В тот единственный раз, когда я ее видела, – продолжала миссис Бредли, – я умоляла Элен рассказать правду. Но добилась только, что она призналась – ребенок не ее, но ей пришлось выдать его за своего, чтобы получать пайки и так далее. Но не захотела мне сказать, чей ребенок. Вернувшись домой, я сказала Бобу, что Элен слишком рассудительна, правдива и порядочна, чтобы пойти на такой шаг для кого бы то ни было, за исключением Френсис, поскольку поклялась умирающей матери, что будет ее опекать.
– Полагаю, Френсис об этом знала, – заметила Мевис.
– Знала и рассчитывала на это. – В голосе миссис Бредли звучало возмущение. – Неоднократно, я это знаю точно, Элен ее спасала от всяких неприятностей, и в школе, и в колледже.
– Была ли Френсис способна свалить все на сестру?
– Вполне возможно.
– Но допустила бы она то, что Элен судили за убийство ребенка, который был чужим? То есть, если тот был ребенком Френсис?
– Ребенок был мертв – кто бы его не родил. Френсис полагала, что преступление совершила ее сестра. Так она и заявила в суде. Была свидетелем обвинения, – припомнил Рэй.
– Быть может, она хотела, чтобы Элен казнили?
– Если это был ее ребенок, – заметила миссис Бредли, – то ее он совершено не волновал. С Элен совсем наоборот, я это заметила, хотя гостила у нее в Конингтоне всего несколько часов.
– Мы-то знаем, как она относится к детям, – сказала Мевис. – Потому мы здесь. Но почему она позволила обвинить себя и не защищалась? Ведь ее могли повесить. Неужели все ради Френсис?
– По словам миссис Бредли, это могло быть только ради Френсис, – задумчиво произнес Рэй. – И вы наверно понимаете, что это значит? – он обвел всех взглядом.
Бредли всматривались в него, не отрывая глаз, в которых начала брезжить догадка. Так могло быть только потому, что она знала: убийца – Френсис, это она убила собственного ребенка.
Наступила тишина. Потом Рэй заговорил снова.
– Не могу понять, почему защита не заинтересовалась во время суда местопребыванием миссис Мидоус. Были, разумеется, ее показания, где она находилась во время мнимой беременности мисс Траб. Но они не были подтверждены ни работодателями, ни другими работниками.
– Ведь не Френсис обвиняли в убийстве, – отозвался мистер Бредли. – А в расчет входило только убийство. Если не Элен, то кто же? Элен отказалась отвечать на вопрос, посещал ли ее кто-нибудь в тот день, или мог ли кто-то попасть ночью в дом...
– Это напоминает историю ее так называемого самоубийства, – подтвердила Мевис. – Не хотела сказать, заходил ли к ней кто-нибудь после нашего ухода из дому.
– Но мы знаем, что кто-то мог влезть через открытое кухонное окно, – пояснил Рэй. – Мы не думаем, что она хотела покончить с собой. Будь это так, открыла бы газ у себя в комнате или сунула голову в духовку. Полное безумие – открыть краны в кухне и ждать, пока газ проникнет наверх. Это доказывает и тот факт, что отравление не стало смертельным.
– Стало бы смертельным для Джой, будь мы дома, – Мевис содрогнулась.
Миссис Бредли тяжело вздохнула.
– Это и могло быть целью. Еще одно детоубийство ее бы прикончило, что бы ни стало с ней самой. Опозорило бы ее, не выживи она, и отправило на виселицу, если бы пережила.
– Или ее признали бы окончательно спятившей, – добавил Бредли. Он казался не менее потрясенным, чем жена.
– Значит, вы согласны, – не отставал Рэй, – что кто-то действительно выбрал ее жертвой, и что так могло быть с самого начала в Конингтоне, когда он планировал убийство ребенка?
– Я не стал бы делать столь далекоидущих выводов, – осторожно заметил фермер. – Что могло быть целью всего этого?
– Допустим, это был ребенок Френсис. Она вышла замуж за Мидоуса. Мисс Траб заявила, что не может дальше воспитывать ребенка. Их отец умер и скандал ее уже не смущал. Френсис не может на такое отважиться. Убивает ребенка и позволяет во всем обвинить Элен, зная, что та ее не выдаст.
– Если Френсис или кто-то другой допустил такую подлость в отношении Элен, – заявила миссис Бредли, – я сделаю все, чтобы помочь вам это доказать. Но боюсь, что ничего не выйдет.
– В самом деле? – скептически склонился к ней Рэй. – Вы готовы на все? Ведь вы можете помочь.
– Как?
– Сейчас скажу. Вы говорили, что последний раз до рождения ребенка видели Френсис в Уэйфорде в апреле. Ребенок родился в июле. Вы ее видели в начале или в конце апреля? Она носила просторный плащ, или нет?
– Рэй! – запротестовала Мевис, – ты ужасен!
– Но нет, – усмехнулась миссис Бредли, – в этом нет ничего плохого. Понимаю, что вас интересует, – повернулась она к Рею. – Может быть, это удастся установить.
– Речь идет о той встрече и о всех ее визитах домой с той поры, как Элен уехала в феврале – и до апреля. Кто ее видел, где, как долго, и как она была одета.
– Помню, что ее не было дома, когда Элен уезжала, – заметил Бредли, порывшись в памяти. – Тогда я приезжал в отпуск. Старик Клементс говорил мне, что Френсис на маскировочных работах в Конингтоне.
– Готов побиться об заклад, что в мешковатом комбинезоне маляра, – заметил Рэй. – Очень удобно.
– Мне кажется, тем же занимались еще несколько девушек из той же школы. Но не припомню, чтобы они так далеко уезжали. По большей части были тут, на месте, по ближним войсковым частям. И чаще ненадолго.
– Жаль, что мы не подумали об этом раньше, – расстроенно произнесла миссис Бредли.
– Не уверен, что мы не думали, – возразил ее муж, – но видно не пришли ни к каким выводам, иначе бы сказали об этом Куку.
– Выводы могли быть только отрицательные, – подтвердил Рэй. – Тогда никто бы не придал им значения. Но теперь это нам поможет, или по крайней мере может помочь.
После этих слов Рэй с Мевис встали, чтобы распрощаться. Они узнали от супругов Бредли неожиданно много, гораздо больше, чем рассчитывали. Те были очень любезны и не следовало злоупотреблять их гостеприимством. Тем более пора было и возвращаться.
Только у Рэя были еще другие планы. Когда они доехали до поворота на Портсмут Роад, вместо того, чтобы влиться в густой поток машин, стремившихся в Лондон, он пересек шоссе и направил машину назад в Уэйфорд.
– Господи Боже! – воскликнула Мевис. – Что ты делаешь?
– У нас один шанс на миллион. Знаем, что Бредли дали отправить письмо Колину или Френсис. Хочу спросить их, что они с ним сделали.
– Не делай этого! Не смей! Если кто из них и вскрыл конверт и подменил карту, он все равно не сознается. И мы не можем их обвинять!
– Не напрямую. Но можем их застать врасплох. Может быть, они еще ничего не знают.
– Разумеется, знают. Такие вещи становятся известны всем мгновенно. Рэй, мы не можем дать им знать, что их подозреваем. Если мы правы, то они просто опасны!
– Предпочитаю знать, с кем имею дело, чем бродить наощупь, как до сих пор.
– А я бы воздержалась. Оставь полиции их дело.
– Там одни бездари!
Дальше они ехали молча. Когда подъехали к дому Мидоусов, Мевис заявила, что из машины шагу не сделает.
– Останусь с Джой. Не хочу, чтобы она перепугалась, как в прошлый раз.
– Ладно, я и один справлюсь, – бросил Рэй, выходя из машины.
– Она была с нами так мила... Я не отважилась бы спрашивать ее, что она сделала с письмом.
– А я хочу взглянуть, что будет, – возразил Рэй. – Они могут меня просто вышвырнуть, но стоит попробовать.
Колин Мидоус был дома. Рэя он не выбросил, напротив, пригласил садиться, угостил сигаретой и спросил, почему не вошла в дом Мевис. Рэй пояснил, что та осталась с ребенком, а он забежал только на минутку.
– Меня интересует то письмо, которое вам дал отправить мистер Бредли со Стоу Фарм.
Мидоус поудобнее устроился в кресле. Коротко и ясно он изложил все, что знал о пресловутом письме.
– Френсис могла бы это подтвердить, – заявил он, – но она поднялась к себе. Смерть Лесли потрясла ее. Как я уже вам говорил, они с его женой близкие подруги.
– Вы говорите о том ... несчастном случае? Том, о котором я уведомил полицию?
– Я говорю о смерти Лесли Кука. Наверно Бредли говорили вам, о ком идет речь?
– Нет, наверное, еще не знали сами. Сержант сказал мне, что знает погибшего, но имени не называл. Ведь я тут был не при чем, верно?
И Рэй изобразил мину слегка обиженной невинности. Надеялся, не чрезмерной.
– Нет, – возразил мистер Мидоус, задумчиво приглядываясь к нему. – Нет, вовсе нет. Но возвращаясь к письму, Боб Бредли позвонил мне сразу после того, как вы ему звонили. Тогда мы еще не знали о Лесли. Боб был нервничал из-за той карты, которую послал в письме. Спрашивал, отправил ли я его.
– Он спрашивал о карте? А не просто о письме?
– Письмо мы видели. Он показал его нам, мне и моей жене, как и карту, прежде чем вложить ее в конверт, и попросил нас отправить.
Мистер Мидоус холодно взглянул на Рэя, которому не оставалось ничего иного, как промямлить, что понимает. Бредли действительно сказал ему, что Мидоусы знали содержание письма.