Ольга высвободилась из его рук и строго взглянула в глаза мужа.
— Потому что… — она на миг запнулась, подбирая слова, — потому что я оказалась внутри твоих черных схем. Потому что, если б не я, ты убил бы своего друга. И опять же, если б не я, ты не убил бы Кордона. Как по-твоему — нормально получается?!..
— Оля, ты все сделала правильно… — убежденно сказал Белов.
— Да!.. — перебила его Ольга. — Саш, самое ужасное, что — да. Но дальше-то мне что делать?
— Оля, ты же понимаешь — это правила, по которым я существую, — Белов раздраженно повел плечом. — Я обязан был все это провести.
— Правильно, обязан, — снова согласилась Ольга. — По понятиям ты прав. Но я-то здесь при чем?
Белов не выдержал и задал главный из мучивших его вопросов:
— У тебя кто-то есть?..
Ольга молча усмехнулась — непонятно чему.
— Я спросил — у тебя есть кто-нибудь?! — повысив голос, повторил свой вопрос Белов.
— Не волнуйся, одна не останусь! — с вызовом ответила жена.
— Та-а-ак… — медленно закипая, протянул Белый. — Очень интересно… И кто этот счастливый кандидат? Уж не Витя ли Пчелкин?!
Ольга не ответила, опустив при этом глаза.
— Ну давай, продолжай, не бойся! — напирал Белов. — Я слово себе дал терпеть.
— А не вытерпишь — ударишь? — вскинула голову Ольга.
— Я хоть раз тебя пальцем тронул?
Она пристально взглянула в его глаза и с горечью покачала головой:
— За последний месяц — ни разу…
Белов растерялся, хотел немедленно возразить и вдруг с удивлением понял — а жена-то права!.. «Е-мое!.. — смятенно подумал он. — Так что — в этом-то все и дело?..»
— Вот так, да?.. — сконфуженно буркнул он и, обняв Ольгу за талию, силой привлек к себе.
Она уперлась в его грудь руками и возмутилась:
— Оставь меня!.. Глупо, Саш, причем здесь это, ну?!..
Белов как не слышал — лез напролом, тянул губы, пытаясь ее поцеловать.
Оля поморщилась и отвернулась.
И тут его будто прорвало — одним рывком он сдернул с жены кофту и, подхватив ее на руки, бросил на диван.
— Не надо, Саша! Больно! — закричала Ольга, извиваясь в его руках. — Я не хочу! Прекрати!
Слышишь!
Но Белого уже было не остановить. Словно обезумев, он всей массой навалился на жену. Ольга отбивалась как могла, но муж был явно сильней.
Шум наверху услыхала бабушка. Она ткнулась в дверь и поняла, что заперта. Не понимая, что происходит, она обеспокоенно позвала:
— Оля, Ванька меня запер! Оля, ты с кем там?!
Оля!.. Кто там?!..
А Белов уже заломил жене руки за голову и задрал подол юбки. Ольга, придавленная и распятая мужем, сопротивлялась изо всех сил.
— Не надо!! Да пусти ты!! Ненавижу тебя!! — уже во весь голос кричала она.
— Оля! Кто там? — без умолку верещала в кладовке бабушка. — Оля! Это он? Господи! Милиция!
Белый, слегка приподнявшись, дрожащей рукой пытался расстегнуть ремень на брюках. Другой рукой он удерживал Ольгу, скрученную в бараний рог. Ему оставалось совсем немного, чуть-чуть…
И тогда, уже почти смирившись с неотвратимым, раздавленная унижением Ольга безутешно и страшно зарыдала.
— Оставь меня… — содрогаясь от слез, беспомощно и жалко просила она. — Ну, пожалуйста, Саша, оставь меня…
Белов замер. Он вдруг словно увидел их обоих со стороны и ужаснулся увиденному. Он отпустил рыдающую Ольгу и обхватил руками голову:
— Бред… — опустошенно пробормотал он. — Вот бред…
Ольга, прижимая к груди обрывки одежды, прятала в них мокрое от слез лицо.
— Уйди… — прошептала она, давясь слезами. — Очень тебя прошу, уходи.
— Сейчас, — буркнул еще не пришедший в себя Саша.
— Да уйди же ты, господи! — задыхаясь от стыда и боли, взмолилась Ольга.
— Оля! Оленька, не молчи! — надрывалась внизу бабушка. — Ой, мне дурно будет! Милиция!
Белов тяжело поднялся, подобрал с пола брошенную в горячке куртку и, опустив голову, вышел из комнаты.
Стоило ему уйти, как слезы на глазах Ольги тут же высохли. В мозгу одна за другой вспыхнули две мысли. Первая — испуганная: «Он заберет Ваню!». Вторая — полная досады и раскаянья: «Черт бы нас обоих побрал! Так ждала этого разговора, так надеялась — и…»
Гонимая этой мыслью, Ольга накинула на плечи халат и бросилась вслед за мужем. «Он вернется, — лихорадочно думала она. — Должен вернуться! Ведь мы так ни о чем и не поговорили…»
А Саша, сбежав вниз по лестнице, отбросил в сторону лопату, подпиравшую дверь в кладовку и выскочил наружу.
Навстречу Ольге вместо раскаявшегося мужа бросилась перепуганная бабушка.
— Мерзавец! Негодяй! Бандит!.. — задыхаясь от пережитого ужаса, сыпала проклятия бабушка. — Оленька! Что он с тобой сделал?!
— Ну что ты вечно лезешь ко мне?! — вдруг вытаращив глаза, заорала на нее Ольга. — Иди вон в комнату к себе! И Ваню домой! Достала уже!.. — в ярости прошипела она сквозь зубы и побежала наверх.
— Господи… — беспомощно прошептала Елизавета Андреевна, опускаясь на ступеньки…
— Будь умником и не обижайте друг друга… — глухо сказал он Ване, повернулся к другому мальчику и тоже ласково потрепал его по плечу. — Ну, пока!..
Белов выпрямился и направился к калитке.
— Пап, а ты когда приедешь? — крикнул ему вдогонку Ваня.
— Скоро, родной, скоро!.. — Саша обернулся, взмахнул рукой и быстро зашагал к машинам.
От всего случившегося во рту остался мерзкий железистый привкус. Саша плюнул от досады под ноги. Все вышло совсем не так, как задумывалось. Его визит не принес никаких результатов, похоже, наоборот — окончательно все испортил. Особенно стыдно ему было за свою павианью выходку. Зажмурившись, Белов чертыхнулся про себя и еще раз сплюнул на снег.
Навстречу ему с мобильником в руке двинулся Макс.
— Саш, Виктор Петрович звонил, — с ходу сообщил он.
— Кто? — переспросил Белов, погруженный в свои невеселые мысли.
— Виктор Петрович. Я сказал, ты перезвонишь.
— Да пошли ты его на хрен!.. — раздраженно рубанул рукой воздух Белый.
— Саш… — один из охранников показал кивком ему за спину.
Белов обернулся — по узкой улочке дачного поселка к ним приближался милицейский мотоцикл с коляской с одиноким стражем порядка за рулем. Не доехав до них метров пятнадцати, мотоцикл зачихал и заглох. Тщедушный милиционер в бушлате не по росту принялся судорожно дергать ногой, пытаясь оживить свою технику.
«Бабка вызвала!» — решил взбешенный Белов и кинулся навстречу мотоциклу.
— Ты меня арестовать едешь?! Ну давай, арестовывай!.. — размахивая руками, истерически кричал он. — Видишь, мне страшно! Я, блин, тебя испугался! Ну давай, придурок, хватай меня!
Милиционер, вытянув шею, настороженно вглядывался в приближавшегося к нему странного и явно неуравновешенного человека.
— Иди сюда! Что ты вылупился?! — все злее вопил Белов. — Доставай свои браслеты, чмошник!..
Вдруг он осекся на полуслове и тут же расплылся в широченной улыбке. В седле мотоцикла сидел тот самый участковый, которого в далеком восемьдесят девятом году они с Пчелой, удирая из-под обстрела, захватили в заложники!
— Лейтенант, ты?! — обрадованно воскликнул Саша. — Что, не узнаешь меня? Е-мое!.. Ну смотри — фас, профиль, затылок… — он юлой завертелся перед милиционером. — Ну?!..
— Белов, что ли? — неуверенно улыбнулся тот.
— Точно! — восторженно проорал Саша. — Блин!.. Вот встреча, а! Ну поехали, составим протокол, хрен ли!.. — он без приглашения полез в коляску и с необъяснимой радостью крикнул своим опешившим охранникам: — Братва, меня приняли!..
Ничего не понимающие бугаи в полной растерянности следили за удивительной сценкой.
— Ну, поехали, поехали… — повернулся Саша к Никитину.
Лейтенант без особой надежды попытался завести мотоцикл, потом смущенно вздохнул:
— Подтолкнуть бы…
Саша тут же залихватски свистнул своей охране:
— А ну, братва, навались!..
Мигом подбежали охранники, уперлись в грязные бока мотоцикла и легко, словно игрушечный, покатили его по дороге.
Этап на Север, срока огромные,
Кого ни спросишь — у всех Указ!..
Это в полный голос затянул песню Белов. Глядя на него, милиционер подхватил:
— У вас ларек здесь есть? — крикнул Саша сквозь немилосердный треск заведшегося-таки мотоцикла.
— А?..
— Ларек, говорю, есть?!
— Есть, как не быть!.. — закивал лейтенант.
— Тогда вперед! — махнул рукою Белов.
— Потому что… — она на миг запнулась, подбирая слова, — потому что я оказалась внутри твоих черных схем. Потому что, если б не я, ты убил бы своего друга. И опять же, если б не я, ты не убил бы Кордона. Как по-твоему — нормально получается?!..
— Оля, ты все сделала правильно… — убежденно сказал Белов.
— Да!.. — перебила его Ольга. — Саш, самое ужасное, что — да. Но дальше-то мне что делать?
— Оля, ты же понимаешь — это правила, по которым я существую, — Белов раздраженно повел плечом. — Я обязан был все это провести.
— Правильно, обязан, — снова согласилась Ольга. — По понятиям ты прав. Но я-то здесь при чем?
Белов не выдержал и задал главный из мучивших его вопросов:
— У тебя кто-то есть?..
Ольга молча усмехнулась — непонятно чему.
— Я спросил — у тебя есть кто-нибудь?! — повысив голос, повторил свой вопрос Белов.
— Не волнуйся, одна не останусь! — с вызовом ответила жена.
— Та-а-ак… — медленно закипая, протянул Белый. — Очень интересно… И кто этот счастливый кандидат? Уж не Витя ли Пчелкин?!
Ольга не ответила, опустив при этом глаза.
— Ну давай, продолжай, не бойся! — напирал Белов. — Я слово себе дал терпеть.
— А не вытерпишь — ударишь? — вскинула голову Ольга.
— Я хоть раз тебя пальцем тронул?
Она пристально взглянула в его глаза и с горечью покачала головой:
— За последний месяц — ни разу…
Белов растерялся, хотел немедленно возразить и вдруг с удивлением понял — а жена-то права!.. «Е-мое!.. — смятенно подумал он. — Так что — в этом-то все и дело?..»
— Вот так, да?.. — сконфуженно буркнул он и, обняв Ольгу за талию, силой привлек к себе.
Она уперлась в его грудь руками и возмутилась:
— Оставь меня!.. Глупо, Саш, причем здесь это, ну?!..
Белов как не слышал — лез напролом, тянул губы, пытаясь ее поцеловать.
Оля поморщилась и отвернулась.
И тут его будто прорвало — одним рывком он сдернул с жены кофту и, подхватив ее на руки, бросил на диван.
— Не надо, Саша! Больно! — закричала Ольга, извиваясь в его руках. — Я не хочу! Прекрати!
Слышишь!
Но Белого уже было не остановить. Словно обезумев, он всей массой навалился на жену. Ольга отбивалась как могла, но муж был явно сильней.
Шум наверху услыхала бабушка. Она ткнулась в дверь и поняла, что заперта. Не понимая, что происходит, она обеспокоенно позвала:
— Оля, Ванька меня запер! Оля, ты с кем там?!
Оля!.. Кто там?!..
А Белов уже заломил жене руки за голову и задрал подол юбки. Ольга, придавленная и распятая мужем, сопротивлялась изо всех сил.
— Не надо!! Да пусти ты!! Ненавижу тебя!! — уже во весь голос кричала она.
— Оля! Кто там? — без умолку верещала в кладовке бабушка. — Оля! Это он? Господи! Милиция!
Белый, слегка приподнявшись, дрожащей рукой пытался расстегнуть ремень на брюках. Другой рукой он удерживал Ольгу, скрученную в бараний рог. Ему оставалось совсем немного, чуть-чуть…
И тогда, уже почти смирившись с неотвратимым, раздавленная унижением Ольга безутешно и страшно зарыдала.
— Оставь меня… — содрогаясь от слез, беспомощно и жалко просила она. — Ну, пожалуйста, Саша, оставь меня…
Белов замер. Он вдруг словно увидел их обоих со стороны и ужаснулся увиденному. Он отпустил рыдающую Ольгу и обхватил руками голову:
— Бред… — опустошенно пробормотал он. — Вот бред…
Ольга, прижимая к груди обрывки одежды, прятала в них мокрое от слез лицо.
— Уйди… — прошептала она, давясь слезами. — Очень тебя прошу, уходи.
— Сейчас, — буркнул еще не пришедший в себя Саша.
— Да уйди же ты, господи! — задыхаясь от стыда и боли, взмолилась Ольга.
— Оля! Оленька, не молчи! — надрывалась внизу бабушка. — Ой, мне дурно будет! Милиция!
Белов тяжело поднялся, подобрал с пола брошенную в горячке куртку и, опустив голову, вышел из комнаты.
Стоило ему уйти, как слезы на глазах Ольги тут же высохли. В мозгу одна за другой вспыхнули две мысли. Первая — испуганная: «Он заберет Ваню!». Вторая — полная досады и раскаянья: «Черт бы нас обоих побрал! Так ждала этого разговора, так надеялась — и…»
Гонимая этой мыслью, Ольга накинула на плечи халат и бросилась вслед за мужем. «Он вернется, — лихорадочно думала она. — Должен вернуться! Ведь мы так ни о чем и не поговорили…»
А Саша, сбежав вниз по лестнице, отбросил в сторону лопату, подпиравшую дверь в кладовку и выскочил наружу.
Навстречу Ольге вместо раскаявшегося мужа бросилась перепуганная бабушка.
— Мерзавец! Негодяй! Бандит!.. — задыхаясь от пережитого ужаса, сыпала проклятия бабушка. — Оленька! Что он с тобой сделал?!
— Ну что ты вечно лезешь ко мне?! — вдруг вытаращив глаза, заорала на нее Ольга. — Иди вон в комнату к себе! И Ваню домой! Достала уже!.. — в ярости прошипела она сквозь зубы и побежала наверх.
— Господи… — беспомощно прошептала Елизавета Андреевна, опускаясь на ступеньки…
* * * * *
Выскочив из дому, возбужденный Белов подхватил Ваню на руки и порывисто прижал к груди. На несколько секунд он замер, не в силах выпустить сына из рук, потом осторожно опустил его на землю и потрепал по голове.— Будь умником и не обижайте друг друга… — глухо сказал он Ване, повернулся к другому мальчику и тоже ласково потрепал его по плечу. — Ну, пока!..
Белов выпрямился и направился к калитке.
— Пап, а ты когда приедешь? — крикнул ему вдогонку Ваня.
— Скоро, родной, скоро!.. — Саша обернулся, взмахнул рукой и быстро зашагал к машинам.
От всего случившегося во рту остался мерзкий железистый привкус. Саша плюнул от досады под ноги. Все вышло совсем не так, как задумывалось. Его визит не принес никаких результатов, похоже, наоборот — окончательно все испортил. Особенно стыдно ему было за свою павианью выходку. Зажмурившись, Белов чертыхнулся про себя и еще раз сплюнул на снег.
Навстречу ему с мобильником в руке двинулся Макс.
— Саш, Виктор Петрович звонил, — с ходу сообщил он.
— Кто? — переспросил Белов, погруженный в свои невеселые мысли.
— Виктор Петрович. Я сказал, ты перезвонишь.
— Да пошли ты его на хрен!.. — раздраженно рубанул рукой воздух Белый.
— Саш… — один из охранников показал кивком ему за спину.
Белов обернулся — по узкой улочке дачного поселка к ним приближался милицейский мотоцикл с коляской с одиноким стражем порядка за рулем. Не доехав до них метров пятнадцати, мотоцикл зачихал и заглох. Тщедушный милиционер в бушлате не по росту принялся судорожно дергать ногой, пытаясь оживить свою технику.
«Бабка вызвала!» — решил взбешенный Белов и кинулся навстречу мотоциклу.
— Ты меня арестовать едешь?! Ну давай, арестовывай!.. — размахивая руками, истерически кричал он. — Видишь, мне страшно! Я, блин, тебя испугался! Ну давай, придурок, хватай меня!
Милиционер, вытянув шею, настороженно вглядывался в приближавшегося к нему странного и явно неуравновешенного человека.
— Иди сюда! Что ты вылупился?! — все злее вопил Белов. — Доставай свои браслеты, чмошник!..
Вдруг он осекся на полуслове и тут же расплылся в широченной улыбке. В седле мотоцикла сидел тот самый участковый, которого в далеком восемьдесят девятом году они с Пчелой, удирая из-под обстрела, захватили в заложники!
— Лейтенант, ты?! — обрадованно воскликнул Саша. — Что, не узнаешь меня? Е-мое!.. Ну смотри — фас, профиль, затылок… — он юлой завертелся перед милиционером. — Ну?!..
— Белов, что ли? — неуверенно улыбнулся тот.
— Точно! — восторженно проорал Саша. — Блин!.. Вот встреча, а! Ну поехали, составим протокол, хрен ли!.. — он без приглашения полез в коляску и с необъяснимой радостью крикнул своим опешившим охранникам: — Братва, меня приняли!..
Ничего не понимающие бугаи в полной растерянности следили за удивительной сценкой.
— Ну, поехали, поехали… — повернулся Саша к Никитину.
Лейтенант без особой надежды попытался завести мотоцикл, потом смущенно вздохнул:
— Подтолкнуть бы…
Саша тут же залихватски свистнул своей охране:
— А ну, братва, навались!..
Мигом подбежали охранники, уперлись в грязные бока мотоцикла и легко, словно игрушечный, покатили его по дороге.
Этап на Север, срока огромные,
Кого ни спросишь — у всех Указ!..
Это в полный голос затянул песню Белов. Глядя на него, милиционер подхватил:
— радостно вопили они хором.
Взгляни, взгляни в лицо мое суровое,
Взгляни, быть может, в последний раз!..
Никитин подтягивал все уверенней:
А ты стоять будешь у подоконника,
Платком батистовым слезу утрешь,
Не плачь, не плачь, подруга моя верная…
«Ты друга жизни еще найдешь!..»
— У вас ларек здесь есть? — крикнул Саша сквозь немилосердный треск заведшегося-таки мотоцикла.
— А?..
— Ларек, говорю, есть?!
— Есть, как не быть!.. — закивал лейтенант.
— Тогда вперед! — махнул рукою Белов.
XIV
В тесной милицейской сторожке они расположились прямо за рабочим столом Никитина. Все бумаги участкового перекочевали в тумбочку, а на столешнице разместился чуть ли не весь ассортимент поселковой палатки.
— Ну, давай, за встречу! — поднял стакан Белов, расположившийся в кресле хозяина кабинета.
Они чокнулись и выпили. Лейтенант потянулся к жестяной банке, пытаясь вилкой выудить оттуда маслину.
— Да что ты мучаешься! — добродушно хмыкнул Белов. — Пальцами бери!
Никитин послушно отложил вилку, достал пальцами маслину и отправил ее в рот.
— Слушай, а что это ты до сих пор в лейтенантах ходишь? — спросил его Саша. — Начальство не ценит?
— Да меня же после того случая, — ну, с вами, — вообще из органов поперли… — чуть смущенно улыбнулся милиционер. — Четыре месяца без работы болтался, на хлебе и воде.
— Блин! А что ж ты тогда от денег отказался, чудила?! — удивился Белов. — К тебе же приезжал человек с деньгами — ты что?..
Никитин достал из банки еще одну маслину и небрежно отмахнулся.
— Ну, отказался и отказался… Чего теперь вспоминать?
— Нет, ну что ты, — возразил Белов. — Нашел бы нас, мы помогли бы, елки…
На столе зазвонил телефон, Саша без раздумий поднял трубку:
— Да… Никитина?.. Это ты, что ли? — прикрыв микрофон, спросил он. — Нет его, завтра звоните! — отрезал Белов и бросил трубку на аппарат.
— А я тогда сначала челноком заделался, — продолжил свой рассказ лейтенант. — В Польшу, в Турцию мотался, куртками кожаными торговал. Ничего вроде было, женился даже… почти. А потом меня ограбили, башку проломили, в больнице полгода провалялся. Выписался, а в стране совсем другие времена, да и страны уже нет. Попробовал бизнесом заняться и так, блин, влетел, что ой-ей-ей!.. Квартиру, машину — все за долги отдал. Хреновый из меня коммерсант вышел… Жена, конечно, ушла…
— Уж это само собой, — поддакнул Саша, поднимая стакан.
Они выпили по второй, закусили.
— Потом в Сербии воевал, — вспоминал Никитин.
— Да что ты! — неподдельно удивился Белов. — А за кого?
— За наших, — просто ответил лейтенант. — А после Сербии комитетчик один, сослуживец, помог в органах восстановиться. Сначала в Москве служил, потом сюда напросился, на старое место. А что, здесь спокойно…
«Эка его помотало…» — подумал Саша.
От рассказа лейтенанта ему стало не по себе, ведь к его искореженной судьбе приложил руку и он сам. Избегая смотреть на Никитина, он достал сигарету и похлопал по карманам в поисках зажигалки. Вдруг лейтенант выхватил пистолет и поднес его к самому носу Белова.
— Никогда не наводи оружие на человека! — Саша хладнокровно отвел в сторону его руку.
— Да это зажигалка! — засмеялся Никитин. Он нажал на курок, и из ствола выскочил крошечный язычок пламени. — У подростков отобрал — видишь, чем детишки-то играют?.. В дверях появился Макс.
— Саш, извини. Подольские прозвонились… — он настороженно взглянул на милиционера, но Белов еле заметно кивнул — говори, мол. — Нашли они этого банкира долбаного. Я «мерин» отправлю, пусть ребята смотаются?..
— Давай… — кивнул Белый.
— На кабана похож, — повернувшись к выходу, Макс ткнул пальцем в одну из фотографий на «Доске почета».
— Так это он и есть, Макс! — усмехнулся ему вслед Саша.
— А что за банкир-то? — поинтересовался лейтенант.
— Да не бери в голову… — поморщился Белов и взял стакан. — Давай — за тебя!..
Пару часов спустя веселье, как водится, набрало обороты. Откуда-то появилась гитара, и Саша, уже в милицейской шапке-ушанке, развалившись в кресле, с энтузиазмом лупил по струнам.
— Эх, раз, да еще раз, да еще много, много раз!. — надсаживался напротив него изрядно захмелевший Никитин. — Сашка! А давай эту! — выкрикнул он. — Где мои семнадцать лет?! На Большом Каретном!..
Белов со смехом замотал головой и махнул на лейтенанта обеими руками.
— Не-не-не, только не эту! Вот давай лучше:
В кабинет вошел Макс. Он присел к столу и начал выгружать из объемистой сумки новые бутылки и банки. Саша отложил гитару, плеснул в стакан водки, протянул его охраннику.
— Макс, выпьешь?
— Саш, ты же знаешь — я не пью.
— Вот, Витек, какая у меня охрана! — с пьяной хвастливостью воскликнул Белов. — Не пьют, не курят, понял?! Ну, Макс, что нового?..
— Пацаны отзвонились — с банкиром все в поряде, — деловито доложил Макс. — Еще Виктор Петрович три раза звонил… Что хоть ему сказать, Саш?..
Белов поморщился:
— Ой, ну нет меня, на Луну улетел. Все, у меня День пограничника! — он чокнулся с Никитиным и выпил.
— Саш, День пограничника — летом… — возразил охранник.
Саша помотал головой, усваивая выпитое, и с уморительной беспомощностью развел руками:
— Ну что ж поделать?! Вот такое хреновое лето, Макс!..
— Да, еще этот паренек, режиссер с Мосфильма, звонил, — вспомнил Макс.
— Что надо?
— Деньги на кино просил, что ж еще?
— Дадим, какие проблемы? — кивнул Саша. — Творцам надо помогать… Все?..
— Угу… Ладно, я в машине. — Макс поднялся, окинул взглядом прокуренное помещение. — Окошко открыть?
— Не, мы и так задохнемся, — ухмыльнулся Белов.
Макс вышел. Саша задумчиво посмотрел ему вслед. Помолчал, о чем-то невесело размышляя, потом повернулся к осоловевшему Никитину.
— Лейтенант, а ты Валеру Филатова помнишь? — вдруг спросил он. — Да должен помнить!.. Ну?! Боксер, актер, каскадер… Он еще в кино много снимался?!..
— Н-н-нет… — медленно покачал головой Никитин. — А что?
— Да так… — неопределенно пожал плечами Саша. — Понимаешь, ведь все могло быть иначе, лейтенант!.. Мог быть и большой ринг, и вулканы, а стало… Стало так, как стало. Обидно…
— Да уж, не вернешь… — грустно пробормотал милиционер.
Белов снова взял гитару и тихо, очень тихо, запел:
— Сань, ведь полжизни уже прошло… Полжизни… — чуть слышно промолвил Никитин.
— Извини, брат… Я… — Саша шмыгнул носом и протянул лейтенанту руку, в его голосе звенели слезы. — Получается, что из-за меня вся жизнь у тебя наперекосяк пошла. Ты меня прости, брат, прости…
— Да я не в обиде, Сань… — Никитин ответил ему крепким рукопожатием. — Нормальная жизнь, что ты…
— Все! Вот в любой момент!.. — с хмельной пылкостью обещал Белов. — Я оставлю тебе свой мобильник — звони… В любой момент! Все сделаю! Приеду — любому башку оторвем на хрен!.. Ты мне веришь?..
Никитин кивнул и вдруг улыбнулся с загадочной хитрецой:
— Сань, а у меня для тебя сюрприз есть…
— Да ты что? Давай!..
Милиционер встал и, слегка пошатываясь, вышел в смежную комнатушку. Через минуту он вернулся с какой-то мятой бумагой. Торжествующе улыбаясь, Никитин, развернул ее перед Беловым.
— Узнаешь, а?
Саша пригляделся и ахнул — это была листовка из серии «Их разыскивает милиция» с его портретом. Та самая — из восемьдесят девятого года.
— Е-мое!.. — протянул он, расплывшись в улыбке. — Ну и рожа!.. Бли-и-ин… Вить, подари мне ее…
— Не-е-е… — ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольный произведенным эффектом Никитин. — Не могу, это ж память!
— Ну дай на время, я ксеру сниму и верну.
— Да у меня есть ксерокс… — лейтенант вернулся в смежную комнату. — Сейчас…
— Побольше сделай, — Саша пошел за ним следом. — Штук пять… Или шесть…
Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер как вкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегося дома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицо как две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. В довершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова, поверху плаката было крупно напечатано:
«Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!»
— Тебе сколько экземпляров?.. — Никитин повернулся к Саше и увидел его застывшее лицо. — Что с тобой?
— Первый раз в жизни призрак вижу, — совершенно ошеломленно пробормотал тот.
Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату.
— Ты что, знаешь его? — спросил он.
— Трудно сказать… — Белов стремительно трезвел. — А куда голосование?
— Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойный мужик, с биографией, — пожал плечами Никитин. — Тоже в органах служил, потом Чечня, ранение, плен, госпиталь… Так тебе сколько экземпляров-то делать?
Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой.
— Ни одного.
— Ну, давай, за встречу! — поднял стакан Белов, расположившийся в кресле хозяина кабинета.
Они чокнулись и выпили. Лейтенант потянулся к жестяной банке, пытаясь вилкой выудить оттуда маслину.
— Да что ты мучаешься! — добродушно хмыкнул Белов. — Пальцами бери!
Никитин послушно отложил вилку, достал пальцами маслину и отправил ее в рот.
— Слушай, а что это ты до сих пор в лейтенантах ходишь? — спросил его Саша. — Начальство не ценит?
— Да меня же после того случая, — ну, с вами, — вообще из органов поперли… — чуть смущенно улыбнулся милиционер. — Четыре месяца без работы болтался, на хлебе и воде.
— Блин! А что ж ты тогда от денег отказался, чудила?! — удивился Белов. — К тебе же приезжал человек с деньгами — ты что?..
Никитин достал из банки еще одну маслину и небрежно отмахнулся.
— Ну, отказался и отказался… Чего теперь вспоминать?
— Нет, ну что ты, — возразил Белов. — Нашел бы нас, мы помогли бы, елки…
На столе зазвонил телефон, Саша без раздумий поднял трубку:
— Да… Никитина?.. Это ты, что ли? — прикрыв микрофон, спросил он. — Нет его, завтра звоните! — отрезал Белов и бросил трубку на аппарат.
— А я тогда сначала челноком заделался, — продолжил свой рассказ лейтенант. — В Польшу, в Турцию мотался, куртками кожаными торговал. Ничего вроде было, женился даже… почти. А потом меня ограбили, башку проломили, в больнице полгода провалялся. Выписался, а в стране совсем другие времена, да и страны уже нет. Попробовал бизнесом заняться и так, блин, влетел, что ой-ей-ей!.. Квартиру, машину — все за долги отдал. Хреновый из меня коммерсант вышел… Жена, конечно, ушла…
— Уж это само собой, — поддакнул Саша, поднимая стакан.
Они выпили по второй, закусили.
— Потом в Сербии воевал, — вспоминал Никитин.
— Да что ты! — неподдельно удивился Белов. — А за кого?
— За наших, — просто ответил лейтенант. — А после Сербии комитетчик один, сослуживец, помог в органах восстановиться. Сначала в Москве служил, потом сюда напросился, на старое место. А что, здесь спокойно…
«Эка его помотало…» — подумал Саша.
От рассказа лейтенанта ему стало не по себе, ведь к его искореженной судьбе приложил руку и он сам. Избегая смотреть на Никитина, он достал сигарету и похлопал по карманам в поисках зажигалки. Вдруг лейтенант выхватил пистолет и поднес его к самому носу Белова.
— Никогда не наводи оружие на человека! — Саша хладнокровно отвел в сторону его руку.
— Да это зажигалка! — засмеялся Никитин. Он нажал на курок, и из ствола выскочил крошечный язычок пламени. — У подростков отобрал — видишь, чем детишки-то играют?.. В дверях появился Макс.
— Саш, извини. Подольские прозвонились… — он настороженно взглянул на милиционера, но Белов еле заметно кивнул — говори, мол. — Нашли они этого банкира долбаного. Я «мерин» отправлю, пусть ребята смотаются?..
— Давай… — кивнул Белый.
— На кабана похож, — повернувшись к выходу, Макс ткнул пальцем в одну из фотографий на «Доске почета».
— Так это он и есть, Макс! — усмехнулся ему вслед Саша.
— А что за банкир-то? — поинтересовался лейтенант.
— Да не бери в голову… — поморщился Белов и взял стакан. — Давай — за тебя!..
Пару часов спустя веселье, как водится, набрало обороты. Откуда-то появилась гитара, и Саша, уже в милицейской шапке-ушанке, развалившись в кресле, с энтузиазмом лупил по струнам.
Пел он с надрывом.
Вдоль дороги лес густой
С Бабами Ягами,
А в конце дороги той
Плаха с топорами!
— Эх, раз, да еще раз, да еще много, много раз!. — надсаживался напротив него изрядно захмелевший Никитин. — Сашка! А давай эту! — выкрикнул он. — Где мои семнадцать лет?! На Большом Каретном!..
Белов со смехом замотал головой и махнул на лейтенанта обеими руками.
— Не-не-не, только не эту! Вот давай лучше:
Никитин тут же подхватил песню и, взяв на манер эстрадных погремушек в одну руку пистолет-зажигалку, а в другую — табельный «Макаров», принялся отплясывать посреди комнатушки.
Мне бы жизнь свою, как кинопленку,
Отмотать на десять лет назад,
Чтобы стала ты простой девчонкой,
Чистой-чистой, как весенний сад!..
В кабинет вошел Макс. Он присел к столу и начал выгружать из объемистой сумки новые бутылки и банки. Саша отложил гитару, плеснул в стакан водки, протянул его охраннику.
— Макс, выпьешь?
— Саш, ты же знаешь — я не пью.
— Вот, Витек, какая у меня охрана! — с пьяной хвастливостью воскликнул Белов. — Не пьют, не курят, понял?! Ну, Макс, что нового?..
— Пацаны отзвонились — с банкиром все в поряде, — деловито доложил Макс. — Еще Виктор Петрович три раза звонил… Что хоть ему сказать, Саш?..
Белов поморщился:
— Ой, ну нет меня, на Луну улетел. Все, у меня День пограничника! — он чокнулся с Никитиным и выпил.
— Саш, День пограничника — летом… — возразил охранник.
Саша помотал головой, усваивая выпитое, и с уморительной беспомощностью развел руками:
— Ну что ж поделать?! Вот такое хреновое лето, Макс!..
— Да, еще этот паренек, режиссер с Мосфильма, звонил, — вспомнил Макс.
— Что надо?
— Деньги на кино просил, что ж еще?
— Дадим, какие проблемы? — кивнул Саша. — Творцам надо помогать… Все?..
— Угу… Ладно, я в машине. — Макс поднялся, окинул взглядом прокуренное помещение. — Окошко открыть?
— Не, мы и так задохнемся, — ухмыльнулся Белов.
Макс вышел. Саша задумчиво посмотрел ему вслед. Помолчал, о чем-то невесело размышляя, потом повернулся к осоловевшему Никитину.
— Лейтенант, а ты Валеру Филатова помнишь? — вдруг спросил он. — Да должен помнить!.. Ну?! Боксер, актер, каскадер… Он еще в кино много снимался?!..
— Н-н-нет… — медленно покачал головой Никитин. — А что?
— Да так… — неопределенно пожал плечами Саша. — Понимаешь, ведь все могло быть иначе, лейтенант!.. Мог быть и большой ринг, и вулканы, а стало… Стало так, как стало. Обидно…
— Да уж, не вернешь… — грустно пробормотал милиционер.
Белов снова взял гитару и тихо, очень тихо, запел:
Вдруг голос его дрогнул беспомощно, сорвался, и он умолк, низко опустив голову.
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым,
Увяданья золотом охваченнынный,
Я…
— Сань, ведь полжизни уже прошло… Полжизни… — чуть слышно промолвил Никитин.
— Извини, брат… Я… — Саша шмыгнул носом и протянул лейтенанту руку, в его голосе звенели слезы. — Получается, что из-за меня вся жизнь у тебя наперекосяк пошла. Ты меня прости, брат, прости…
— Да я не в обиде, Сань… — Никитин ответил ему крепким рукопожатием. — Нормальная жизнь, что ты…
— Все! Вот в любой момент!.. — с хмельной пылкостью обещал Белов. — Я оставлю тебе свой мобильник — звони… В любой момент! Все сделаю! Приеду — любому башку оторвем на хрен!.. Ты мне веришь?..
Никитин кивнул и вдруг улыбнулся с загадочной хитрецой:
— Сань, а у меня для тебя сюрприз есть…
— Да ты что? Давай!..
Милиционер встал и, слегка пошатываясь, вышел в смежную комнатушку. Через минуту он вернулся с какой-то мятой бумагой. Торжествующе улыбаясь, Никитин, развернул ее перед Беловым.
— Узнаешь, а?
Саша пригляделся и ахнул — это была листовка из серии «Их разыскивает милиция» с его портретом. Та самая — из восемьдесят девятого года.
— Е-мое!.. — протянул он, расплывшись в улыбке. — Ну и рожа!.. Бли-и-ин… Вить, подари мне ее…
— Не-е-е… — ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольный произведенным эффектом Никитин. — Не могу, это ж память!
— Ну дай на время, я ксеру сниму и верну.
— Да у меня есть ксерокс… — лейтенант вернулся в смежную комнату. — Сейчас…
— Побольше сделай, — Саша пошел за ним следом. — Штук пять… Или шесть…
Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер как вкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегося дома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицо как две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. В довершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова, поверху плаката было крупно напечатано:
«Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!»
— Тебе сколько экземпляров?.. — Никитин повернулся к Саше и увидел его застывшее лицо. — Что с тобой?
— Первый раз в жизни призрак вижу, — совершенно ошеломленно пробормотал тот.
Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату.
— Ты что, знаешь его? — спросил он.
— Трудно сказать… — Белов стремительно трезвел. — А куда голосование?
— Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойный мужик, с биографией, — пожал плечами Никитин. — Тоже в органах служил, потом Чечня, ранение, плен, госпиталь… Так тебе сколько экземпляров-то делать?
Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой.
— Ни одного.
XV
Закончив бриться, Владимир Евгеньевич Каверин обильно смочил лицо одеколоном и с наслаждением похлопал себя своей единственной — левой ладонью по щекам. Просторная ванная наполнилась терпким ароматом «.Хьюго Босс». Каверин улыбнулся и подмигнул своему отражению.
Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшался со всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов и бормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого — не всплыл бы он из небытия в Москве солидным бизнесменом.
Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкого протеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. И всемогущая Контора не сделала бы на него ставку и не двинула бы его в депутаты.
Последнее обстоятельство Каверину было особенно приятно. Еще бы — ведь в подручные ему ФСБ приставила подполковника Введенского. Ситуация трехлетней давности перевернулась с ног на голову — теперь его бывший куратор превратился в некое подобие мелкого порученца. Отдавать ему распоряжения, называть Леонидычем и покровительски похлопывать Введенского по плечу доставляло Володе огромное, неизъяснимое удовольствие.
Впрочем, что там Введенский! Да и эта надоедливая избирательная возня — все это было только началом! Планы Каверина простирались куда как далеко, надо было только во что бы то ни стало влезть сперва в думское кресло.
Каверин еще раз подмигнул своему отражению и принялся натягивать на протез черную лайковую перчатку. Протез, что и говорить, был замечательный — металлические пальцы могли даже двигаться, — и все же каждый раз, глядя на это устройство, он мрачнел от досады. Потерянная в Чечне рука — память о предательстве Белова — была все еще не отомщена.
Из кухни донесся до приторности ласковый голос жены Светланы:
— Володя, тебе кофе черный или с молоком?!
«Сука, — без особой злости подумал Каверин. — Кувыркалась здесь по чужим койкам, пока я в этой долбаной Чечне парился!..»
Он надел роскошный шелковый халат и, выйдя из ванной, сухо ответил:
— Черный.
В столовой был уже накрыт чайный столик, Света наливала в затейливую фарфоровую чашечку дымящийся кофе. Не взглянув на жену, Каверин молча сел за стол.
— Ты какой-то другой вернулся, — с осторожной обидой посетовала жена. — Не обнимешь, не поцелуешь, с добрым утром не скажешь…
— С добрым утром, — все так же сухо сказал Каверин.
Он развернул на столе утреннюю газету и принялся помешивать ложечкой кофе. Света встала за его спиной, начала осторожно массировать мужу шею.
— Я знаю, — невесело усмехнулась она. — Ты меня не можешь простить, да? Володь, но ведь у тебя за эти годы тоже были женщины?!..
— Нет, только мужчины, — он ответил без всякой интонации, с абсолютно каменным лицом, так, что невозможно было понять — он говорит серьезно или шутит.
Света оставила его шею, села напротив и порывисто вздохнула:
— Послушай, ну давай куда-нибудь уедем! Давай возьмем и просто уедем, а?
— Хватит, наездился, все только начинается, — еле заметно усмехнулся Каверин. Он сделал маленький глоток кофе и приказал: — Подай сахар.
Жена протянула ему сахарницу, пытаясь перехватить его взгляд.
— Зачем тебе это, Володя? Ну не представляю я тебя в политике, никак не представляю. Что, мало тебя жизнь трепала?..
— Вот именно, трепала, — Каверин, наконец, поднял на нее глаза и жестко припечатал: — Пора теперь долги отдавать.
Его ледяной взгляд смутил Свету, она опустила голову и быстро забормотала:
— Забудь ты о Белове, Володенька… Христом Богом прошу, забудь… Ведь убьет…
— А вот это мы еще посмотрим — кто кого! — оборвал ее Каверин. Он взглянул на свой протез и неожиданно широко улыбнулся: — Верно, черная рука?!..
И тут вдруг он с низким звериным рыком выбросил руку в перчатке к самому лицу Светы. Та отпрянула в испуге, а Каверин, довольно рассмеявшись, пояснил:
— Шутка…
Да, такие у него теперь были шутки…
Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшался со всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов и бормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого — не всплыл бы он из небытия в Москве солидным бизнесменом.
Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкого протеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. И всемогущая Контора не сделала бы на него ставку и не двинула бы его в депутаты.
Последнее обстоятельство Каверину было особенно приятно. Еще бы — ведь в подручные ему ФСБ приставила подполковника Введенского. Ситуация трехлетней давности перевернулась с ног на голову — теперь его бывший куратор превратился в некое подобие мелкого порученца. Отдавать ему распоряжения, называть Леонидычем и покровительски похлопывать Введенского по плечу доставляло Володе огромное, неизъяснимое удовольствие.
Впрочем, что там Введенский! Да и эта надоедливая избирательная возня — все это было только началом! Планы Каверина простирались куда как далеко, надо было только во что бы то ни стало влезть сперва в думское кресло.
Каверин еще раз подмигнул своему отражению и принялся натягивать на протез черную лайковую перчатку. Протез, что и говорить, был замечательный — металлические пальцы могли даже двигаться, — и все же каждый раз, глядя на это устройство, он мрачнел от досады. Потерянная в Чечне рука — память о предательстве Белова — была все еще не отомщена.
Из кухни донесся до приторности ласковый голос жены Светланы:
— Володя, тебе кофе черный или с молоком?!
«Сука, — без особой злости подумал Каверин. — Кувыркалась здесь по чужим койкам, пока я в этой долбаной Чечне парился!..»
Он надел роскошный шелковый халат и, выйдя из ванной, сухо ответил:
— Черный.
В столовой был уже накрыт чайный столик, Света наливала в затейливую фарфоровую чашечку дымящийся кофе. Не взглянув на жену, Каверин молча сел за стол.
— Ты какой-то другой вернулся, — с осторожной обидой посетовала жена. — Не обнимешь, не поцелуешь, с добрым утром не скажешь…
— С добрым утром, — все так же сухо сказал Каверин.
Он развернул на столе утреннюю газету и принялся помешивать ложечкой кофе. Света встала за его спиной, начала осторожно массировать мужу шею.
— Я знаю, — невесело усмехнулась она. — Ты меня не можешь простить, да? Володь, но ведь у тебя за эти годы тоже были женщины?!..
— Нет, только мужчины, — он ответил без всякой интонации, с абсолютно каменным лицом, так, что невозможно было понять — он говорит серьезно или шутит.
Света оставила его шею, села напротив и порывисто вздохнула:
— Послушай, ну давай куда-нибудь уедем! Давай возьмем и просто уедем, а?
— Хватит, наездился, все только начинается, — еле заметно усмехнулся Каверин. Он сделал маленький глоток кофе и приказал: — Подай сахар.
Жена протянула ему сахарницу, пытаясь перехватить его взгляд.
— Зачем тебе это, Володя? Ну не представляю я тебя в политике, никак не представляю. Что, мало тебя жизнь трепала?..
— Вот именно, трепала, — Каверин, наконец, поднял на нее глаза и жестко припечатал: — Пора теперь долги отдавать.
Его ледяной взгляд смутил Свету, она опустила голову и быстро забормотала:
— Забудь ты о Белове, Володенька… Христом Богом прошу, забудь… Ведь убьет…
— А вот это мы еще посмотрим — кто кого! — оборвал ее Каверин. Он взглянул на свой протез и неожиданно широко улыбнулся: — Верно, черная рука?!..
И тут вдруг он с низким звериным рыком выбросил руку в перчатке к самому лицу Светы. Та отпрянула в испуге, а Каверин, довольно рассмеявшись, пояснил:
— Шутка…
Да, такие у него теперь были шутки…
XVI
Неожиданная встреча с призраком Каверина ошеломила Белова. Она задвинула на второй план и все текущие дела, и странный наезд на ребят, и даже болезненный разрыв с женой. Несколько дней он не мог думать ни о чем другом, кроме как о своем внезапно ожившем враге.
Разумеется, ему вспоминалась вся история их непростых отношений, но не только. Белов пытался понять — как и почему Володя Каверин, с его полууголовным прошлым, оказался в числе кандидатов в народные избранники. Кто состряпал ему новую биографию, кто снабдил средствами, и с какой целью все это было сделано? Белов навел справки и узнал, что ближайшим помощником и доверенным лицом новоявленного политика оказался другой его знакомый — Игорь Леонидович Введенский. Картина прояснилась, Саше стало ясно, что Каверина в Думу двигает Контора.
Как ни странно, но именно это обстоятельство стало для него одним из главных раздражителей. Цинизм, с которым лезли во власть его «приятели», вывел его из себя. И тогда он впервые всерьез задумался — если это можно Каверину, то почему бы не попробовать и ему? Вспомнились и давние разговоры с люберецким старшаком Валентином Сергеевичем о судьбе гангстерских синдикатов в Америке. Не настало ли время и ему, признанному авторитету Саше Белому, превращаться в сенатора? Тем более что даже нынешнее его положение — вполне легального бизнесмена — не защищало, как показал наезд СОБРа, от произвола властей.
Кроме всего этого было еще одно существенное соображение в пользу новой авантюры. Если дело выгорит, сбудется давняя заветная мечта Оли — ее муж порвет с криминалом. И Белов действительно готов был пойти на это — передать все дела Пчеле и Космосу и целиком и полностью переключиться на новый, обещавший сказочные перспективы проект. Конечно, его шансы на победу в выборной гонке были неочевидны, но тем интереснее попробовать добиться-таки своего!
Словом, все складывалось одно к одному — и утереть нос «сладкой парочке», и начать новую жизнь, и наладить отношения с Ольгой, и позаботиться о своем будущем и будущем своей семьи. Обдумав и взвесив все за и против, Белов решил — он сделает это!
Еще несколько дней ушло на то, чтобы подготовиться к передаче дел. Многое в их бизнесе было завязано лично на Белова, и ему пришлось изрядно попотеть, чтобы предусмотреть все до мелочей. Наконец, схема управления всеми делами Бригады — и черными и белыми — была готова, и Саша собрал друзей на совет.
В своем кабинете он повесил огромный лист ватмана — плод своих трудов. В центре листа был изображен большой кельтский крест, вокруг него располагались пчела, стилизованный Сатурн с кольцом, буква Ф и женская фигурка рядом с ней.
Схему довершала разветвленная система стрелок, связывающих основные персоны с рисунками автомашины, пачки долларов, пистолета, многоэтажного здания, цветка мака, элемента таблицы Менделеева А1, загородного коттеджа и многого другого. От этих значков, в свою очередь, также отходили стрелки к кружкам с различными инициалами. Рядом со всеми стрелками стояли цифры. Эта паутина указателей и стрелок и была самым главным — Беловскими связями, которые он намеревался передать друзьям.
Пчела с Космосом с недоуменным любопытством рассматривали Сашины художества.
Разумеется, ему вспоминалась вся история их непростых отношений, но не только. Белов пытался понять — как и почему Володя Каверин, с его полууголовным прошлым, оказался в числе кандидатов в народные избранники. Кто состряпал ему новую биографию, кто снабдил средствами, и с какой целью все это было сделано? Белов навел справки и узнал, что ближайшим помощником и доверенным лицом новоявленного политика оказался другой его знакомый — Игорь Леонидович Введенский. Картина прояснилась, Саше стало ясно, что Каверина в Думу двигает Контора.
Как ни странно, но именно это обстоятельство стало для него одним из главных раздражителей. Цинизм, с которым лезли во власть его «приятели», вывел его из себя. И тогда он впервые всерьез задумался — если это можно Каверину, то почему бы не попробовать и ему? Вспомнились и давние разговоры с люберецким старшаком Валентином Сергеевичем о судьбе гангстерских синдикатов в Америке. Не настало ли время и ему, признанному авторитету Саше Белому, превращаться в сенатора? Тем более что даже нынешнее его положение — вполне легального бизнесмена — не защищало, как показал наезд СОБРа, от произвола властей.
Кроме всего этого было еще одно существенное соображение в пользу новой авантюры. Если дело выгорит, сбудется давняя заветная мечта Оли — ее муж порвет с криминалом. И Белов действительно готов был пойти на это — передать все дела Пчеле и Космосу и целиком и полностью переключиться на новый, обещавший сказочные перспективы проект. Конечно, его шансы на победу в выборной гонке были неочевидны, но тем интереснее попробовать добиться-таки своего!
Словом, все складывалось одно к одному — и утереть нос «сладкой парочке», и начать новую жизнь, и наладить отношения с Ольгой, и позаботиться о своем будущем и будущем своей семьи. Обдумав и взвесив все за и против, Белов решил — он сделает это!
Еще несколько дней ушло на то, чтобы подготовиться к передаче дел. Многое в их бизнесе было завязано лично на Белова, и ему пришлось изрядно попотеть, чтобы предусмотреть все до мелочей. Наконец, схема управления всеми делами Бригады — и черными и белыми — была готова, и Саша собрал друзей на совет.
В своем кабинете он повесил огромный лист ватмана — плод своих трудов. В центре листа был изображен большой кельтский крест, вокруг него располагались пчела, стилизованный Сатурн с кольцом, буква Ф и женская фигурка рядом с ней.
Схему довершала разветвленная система стрелок, связывающих основные персоны с рисунками автомашины, пачки долларов, пистолета, многоэтажного здания, цветка мака, элемента таблицы Менделеева А1, загородного коттеджа и многого другого. От этих значков, в свою очередь, также отходили стрелки к кружкам с различными инициалами. Рядом со всеми стрелками стояли цифры. Эта паутина указателей и стрелок и была самым главным — Беловскими связями, которые он намеревался передать друзьям.
Пчела с Космосом с недоуменным любопытством рассматривали Сашины художества.