Белов Руслан Альбертович. Сердце Дьявола 2

   Баламут и Трахтенн остолбенело смотрели на человека в туристической одежде, появившегося на пороге. Прошло немало секунд, пока Николай сообразил, что его глаза видят Клеопатру.
   Девушка выглядела усталой. Поморгав длинными ресницами, она спросила:
   – А Мостик вам случайно не попадался?
   – Ка... какой мостик? – первым пришел в себя Баламут.
   – Горохов... Мстислав Анатольевич... Ему нравиться, когда я его так называю...
   – Я уже забыл, когда последний раз его видел... Кажется, на Земле где-то, – сказал Баламут, закуривая. – Но у меня есть для вас и хорошая новость...
   – Какая новость?
   – Он тоже вас ищет. И, надо сказать, весьма настойчиво.
   – Да? – пролепетала порозовевшая Клеопатра. – Ну тогда я пойду. Вдруг он где-то рядом...
   И вышла вон. Баламут постоял немного, завидуя гороховому счастью, затем встрепенулся, вылетел в коридор и крикнул вслед удаляющейся девушке:
   – В колодце будешь, стукни его посильнее кулаком и скажи, чего хочешь! Горохова попроси тебе доставить!

* * *

   Вернувшись в отсек, Баламут увидел Трахтенна, сидевшего под ящиками ПВВВ в позе лотоса.
   – А ваша цивилизация давно знакома с космическими струнами и "кротовыми норами"? – спросил житель Марии, когда Николай уселся рядом.
   – Отнюдь, – ответил Баламут, думая о верной Клеопатре. – В журнале "Наука и жизнь" писали что-то о струнах. Возникают, мол, при фазовых переходах вакуума или еще чего-то там, не помню. И о "кротовых норах" писали. Черт те что и сбоку бантик.
   – А мы давно ими пользуемся... Транспортировка, связь, путешествия и тому подобное. Удобная штука.
   – А что вы по ней динамит свой на Землю не забросили?
   – Во-первых, они маломощные... До ста тонн только тянут. Во-вторых, накладным зарядом вашу планету не разобьешь, а в третьих, межгалактические конвенции запрещают использование нулевых линий в террористических целях....
   – Вот как... – удивился Николай. – Очень похоже на Россию – тонну нельзя, а несколько эшелонов – пожалуйста... Не трудно догадаться, что по бортовым документам твой корабль летит на Землю в исследовательских целях. Так ведь?
   У Трахтенна затекли ноги, и он встал походить.
   – Да, это так.
   – А почему, если настучишь колодцу по мозгам, то он делает, что попросишь? – вспомнил Баламут свой недавний кулачный интерфейс с колодцем.
   – Персонал обслуживающий у них из конической галактики 1453-89/438/11111, – улыбнулся вон Сер. – Нежные они гуманоиды, стихи любят, а не мат. У них историческое развитие прошло очень гладко, без войн, революций и больших политических недоразумений. Вот они дикарей и побаиваются. Считают, что лучше уступить, чем связываться с их дубинками и броневиками.
   – А что, и у вас по Нулевой линии можно в Ад попасть?
   – Какой Ад? Что это такое? – недоуменно взглянул инопланетянин.
   – Ну, одно из мест посмертного существования, – замялся Баламут. – Зона по-божески, что ли...
   – А... – догадался Трахтенн. – Нет у нас никакого Ада... Мы пошли другим путем. Мы живем вволю с помощью регенераторов, а потом умираем по своей воле.
   – Так значит, у вас и Бога нет? Значит, "трешка" нам лапши навешала?
   – Почему нет? Есть. И, в отличие от вас, мы доподлинно знаем, что он существует, – ответил Трахтенн, став не голову не расплетая "лотоса".
   – Манну небесную, небось, получаете? – завистливо протянул Николай. – Или чудеса по пятницам наблюдаете?
   – Да нет. Наука доказала.
   – Как это?
   – Понимаешь, вы судите о Его наличии или отсутствии исходя из знания мизерного количества фактов. В нашем же распоряжении находятся знания по многим обитаемым мирам. И мы пришли к неопровержимому мнению, что многие процессы во Вселенной управляются свыше. Для простоты миропонимания наши философы решили считать Его Координатором некой развитой вневременной цивилизации.
   – Гм... А он, этот Координатор, вмешивается в ваши дела?
   – Да нет, обычно он демократичен и брезглив. Иногда, правда, его лопата, образно выражаясь, врезается в ту или иную навозную кучу.
   – Ну-ну... – протянул Баламут, представив лопату, врезающуюся в Землю. – А какой он из себя?
   Трахтенн перешел в позу "Кобра".
   – Этого никто не знает. Это нельзя знать. Он находится в независимой плоскости. А ваши женщины красивы.
   – Ты мою Софу не видел. А как же Судья, как же ад? Что, он не судит и не карает?
   – Какие вы все-таки непродвинутые! – поморщился Трахтенн. Его мысли были о Клеопатре. – Разве непонятно, что человек сам себя наказывает? Вот представь, идет человек, например, по рельсам. И как только он говорит себе: "Сейчас упаду!", так сразу и падает. Если человек думает, что ему после смерти светят неприятности, то он их и получает. А если он рассчитывает на вечную благодать и вагон черной икры, то получает, соответственно, благодать и вагон черной икры. То есть попадает в так называемый рай.
   – Многие негодяи весьма неплохо про себя думают. И, соответственно рассчитывают на теплое там местечко...
   – Они себя обманывают. А тот, кто себя обманывает, в другой жизни становится уже не моральным, а физическим уродом. Дауном, например, или даже коровьим сиамским близнецом.
   – Значит, реинкарнация существует...
   Трахтенн, не ответив, подошел к двери, приставил ухо, вслушался. За ней было тихо.
   – Конечно, существует, – сказал он, вернувшись к Николаю. – Мыслящая душа бессмертна. Души умирают у существ уставших... Или ведущих бездумный, скотский образ жизни. Человек, не продумавший себя, не укрепивший свою душу размышлениями и значимыми поступками, смертен абсолютно.
   – Послушай, Сер, из твоих слов, получается, что атеисты умирают с концами? – спросил Баламут, решив в будущем думать больше. – Они же не верят в потустороннее существование.
   – Да, конечно. Они при жизни все получают. И удовольствия, и наказания. Кстати, многие ксеноты предпочитают по разу жить. Эти перерождения... Никогда не угадаешь с ними. Надумаешь себе богатство и славу, потом всю жизнь с ними мучаешься, мучаешься и мечтаешь в следующей жизни безвестным рыбаком пожить на берегу чудесного изумрудного моря. Станешь и опять мучаешься от разбитого корыта. Не-е-т. Уж лучше в своей шкуре все от начала до конца пройти. Тем более, что в длинной жизни все случается – и бедность, и богатство, и золотые унитазы, и разбитые корыта...
   – А Святые книги? – покивав, продолжал спрашивать Николай. – Их действительно он прислал?
   – Да нет, – улыбнулся Трахтенн. – Ничего он вам не присылал. Землю заселили мы. Когда начали подозревать, что в ней находиться нечто такое, что связывает Вселенную с Ним.
   – Синапс?
   В глазах Трахтенна сверкнула ирония. На миг он забыл о Клеопатре.
   – Синапс? – переспросил он, ухмыляясь. – Любите же вы напыщенные выражения.
   – Так что это такое?
   – Ну, это такой переходник, соединяющий наш Мир с его Миром. Через него он воздействует на нашу плоскость.
   – Их много таких переходников?
   – Один. Бог ничего не дублирует. Несолидно.
   – Так значит, вы нас создали, – протянул Баламут, решив заканчивать с вопросами.
   – Нет, не совсем так. Наши предки создали в Земном первоокеане условия для возникновения жизни. Через космическую струну создали. И все покатило-поехало вплоть до человека.
   – А Адам с Евой были? – вспомнил Баламут прошлое.
   – Да, конечно. И они были бессмертными. Телесно бессмертными.
   – Так получается, что реинкарнация, в сущности, ваша работа? Это вы расчленили существование души на отдельные, никак не связанные друг с другом фрагменты?
   – Да. Наши ученые изучили первые образчики человека... – начал Трахтенн со смущенной улыбкой, но был прерван смышленым Баламутом:
   – И решили, что люди получились весьма качественными, такими качественными, что в скором времени будут способны соперничать с ксенотами?
   – Не качественными, но агрессивными выше всякой меры. И потому отключили у них некоторые участки ДНК. Те самые, которые отвечают за передачу по наследству способности клеток к бесконечному самообновлению.
   – Да, дела... – протянул пораженный Баламут. – Оказывается передо мной сидит Бог, Бог, в чине капитана космических войск.
   – Да никакие мы не боги, – покачал головой Трахтенн. – Мы много не знаем. В частности, мы и предполагать не могли, что существа трансформируются, переходя из одного участка Вселенной в другой. Как все-таки велик Сверхсущий! Я уверен, что он придумал это, чтобы предотвратить межзвездные войны!
   Баламут одарил его непонимающим взглядом и задал последний свой вопрос:
   – Послушай, а Судья? Ты ничего про него не сказал? А этот дурацкий Ад с красотками и особняками? Это все действительно существует?
   – Какой же ты трудный! Я же говорил, что душевное существо само все себе на том свете устраивает. Вот вы с друзьями и устроили себе Судью и этот Ад. Ну, еще, может быть, ваш мыслитель, то есть "трешка" что-то подгипнотизировала.
   – Подгипнотизировала? – насторожился Николай. – Так что, человек может получить на том свете не то, что хочет он, а то, что хотят другие?
   – Да. В определенной степени да. Религии, кстати, этим занимаются. Но ты особо не беспокойся. Душа чем-то похожа на замысловатый ключ, бороздки которого выпиливаются человеком всю его жизнь. И на том свете этим ключом откроется лишь одна единственная дверь.
   Баламут задумался. Трахтенн, походив вокруг, уселся перед ним на корточках. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу – Баламут равнодушно, а Трахтенн пытливо.
   – Сказать что-то хочешь? – догадался Баламут.
   – Зря ты ее отпустил... – сказал инопланетянин, густо краснея.
   – Женщину, что ли?
   – Да. Надо было ее в агрегат сунуть для размножения... Была бы у нас женщина. Очень красивая женщина... Или даже две.
   – Агрегат ведь только регенерирует...
   – Да, но из всего регенерирует. Даже из ноготка. У нас на Марии есть подобные устройства, – снисходительно улыбнулся Трахтенн. И, вспомнив, видимо, Клеопатру, воскликнул:
   – А какие у нее ноготки! Розовенькие, страстные...
   – Ван Гоген! – вскричал вдруг Баламут, вскочив на ноги. – Субгениально, Шаляпин! Мне, дикарю, это и в голову не пришло!
   – Так она же ушла...
   – Да причем тут эта женщина! Мы сейчас с тобой наплодим роту баламутовых и Трахтеннов вон Серов и отправим воевать! А сами будем водку пить! Песням русским тебя научу!
   И запел:
   – "Из-за о-острова на стрежень...
   – Это не этично... – потупил взор бывший мариянин. – Регенераты не получаются вполне полноценными, только органы. К тому же они какие никакие душевные существа.
   – Ну, иди сам тогда воюй, герой!
   Слово "герой" напомнило Трахтенну по какой причине он, беззаботный мариянин, оказался на космическом корабле, набитом взрывчаткой. Хотя он уже давно психологически перестроился, крах честолюбивых ожиданий давил на психику. И он сник. Молчание Баламут принял за согласие, и принялся откусывать краешек ногтя большого пальца левой руки...
   – Ты зря это делаешь, – сказал ему Трахтенн безучастно. – Регенерат левшой будет.
   – Ну и бог с ним, – ответил Николай, с почтением рассматривая приготовленную затравку. – Левши, они в кулачном бою хороши.
   – Ноготь положишь, перхоти еще в машину натряси. В копытах набор аминокислот неполный.
   Баламут так и сделал. Заложив в бетономешалку затравку из ногтя, он сунул в нее голову и потряс...
   Машина работала так, как будто бы зарядилась на пятилетку. Походив взад-вперед, Николай разлегся на ящиках ПВВВ и попросил Трахтенна рассказать ему о своей планете. И тот вкратце рассказал об угасающей Марии, отгородившейся от соседей и помешавшейся, как когда-то древние римляне, на пьянстве и поисках все новых и новых удовольствий и развлечений. Когда он закончил, Баламут значительно расширил его знания о земных женщинах, позах соития, камасутре и презервативах со вкусом персика. Через пятнадцать минут такого расширения оба были готовы немедленно бежать за Клеопатрой следом, невзирая на опасность быть съеденными микроскопическими членистоногими или манолиями-мутами. Когда Николай, встал, чтобы посмотреть, что делается в коридоре, дверь с грохотом пробило несколько пуль, затем она открылась и в отсек, стреляя с двух рук, ворвались роботы-охранники...
   Через пару секунд Баламут с Трахтенном были готовы.

14. Бельмондо готов.

   Борис сидел на скамейке в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького. В руке его ленивыми порывами летнего ветерка шевелился листок голубоватой бумаги с убористым текстом на обеих сторонах. Рядом лежал вскрытый конверт с цветной фотографией породистого мужчины. С утра стояла жара, и Бельмондо подумывал о кружке холодного пива... "После дела выпью в пивняке пару кружек с креветками..." – мечтал он, разглядывая прохожих.
   День был, видимо, воскресный и народу в парке толпилось много. В основном прогуливались мамы с детьми, с некоторыми бок об бок шли отцы с затаенной жаждой свободы в глазах... "Хотя какой пивняк... – вздохнул Борис, увидев женщину, чем-то похожую на Стефанию. – Придется пить не с нормальными мужиками, а с этой стервой".
   Вынув сигареты, он закурил и, вслух комментируя, перечитал задание: "Ликвидировать немедленно"... "Бизнесмен, не брезгующий физическим устранением конкурентов"... "На счету организация не менее тридцати убийств"... Зачем это мне? Для мотивации? Зачем мне мотивация после ста пятидесяти восьми негритосов и тридцати лет супружеской жизни со Стефанией? "Пятеро охранников, трое из них бывшие работники спецслужб". Номера машин, адреса, телефоны, знакомые, любовницы и привычки... Вот это для дела нужно. Если, конечно, здесь, в парке, не получится".
   Запомнив необходимые данные, Борис запалил зажигалку и сжег сначала листок, затем конверт с фотографией. Пока они горели, он был вынужден держать сигарету во рту и дым выел ему глаза.
   – Агент ЦРУ? Шифровку жжете? – садясь рядом на скамейку, хохотнул вовсю потевший мужчина лет сорока пяти.
   – Нет, ГРУ, Тамбовское отделение... – серьезно ответил Бельмондо, вытирая навернувшиеся слезы. – Задание срочное вот подбросили, а обоз с оружием придет только завтра...
   – А что надо-то?
   – Точно не знаю... Или снайперская винтовка, или взрывная машинка... Нет, подготовить подрыв я уже не успею.
   – А кого надо подорвать? – больше по инерции продолжал улыбаться мужчина.
   – Бытовой террорист... Подрывает устои нашего общества... Мочит всех подряд, почем зря...
   – У вас, наверное, пистолет подмышкой? – поинтересовался мужчина, внимательно рассматривая упомянутое им место.
   – Конечно, Шерлок Холмс. И не один, а целый ящик. Ну ладно, мне пора...
   Бельмондо встал, каменея лицом. Увидев, что собеседник расстроился перспективе остаться одному, решил попрощаться:
   – Рад был познакомиться, верный друг пограничников... Да, убедительно вас прошу никому не рассказывать о нашей встрече. А то остаток своих дней проведете в Тамбове. Прощайте.

* * *

   Окаменело лицо Бориса по простой причине: он увидел свою жертву – представительного сухощавого человека с едва намечающимся животиком. Он двигался в сторону Нескучного сада по противоположной стороне аллеи. Рядом с ним вышагивала остроглазая девочка лет шести, старавшаяся выглядеть взрослой. В двух метрах позади них шел охранник в джинсах и ковбойке, за ним еще двое в серых одинаковых костюмах.
   Молниеносно оценив ситуацию, Бельмондо глупо заулыбался, пристроился сзади к двум замыкавшим шествие охранникам и когда те уставились в подозрительного типа, спьяна резко изменившего направление своего движения, начал стрелять из своего "Хехлера и Коха"Р7М13. Первые две пули вошли в затылок Константина Ивановича Реброва, остальные пять навсегда бросили охранников на посыпанную крупным песком землю. А Бельмондо, выбросив пистолет, растворился в толпе. Через пять минут он уже сидел в пальмовой роще перед блистающим голубым бассейном и пил в меру холодный "Хольстен". Стефанию, после того, как она сообщила, что Бельмондо прошел дистанцию с распрекрасным результатом и у него есть время отдохнуть, он отослал туда же, куда Гавриил Архангельский обычно отсылал Магометову гору.
   Да, герои не церемонятся с женщинами.
   А девочка Катя в это время стояла на коленях над телом отца. Руки у нее были красны от крови. И детским своим умом она понимала, что больше у нее ничего не будет.

Глава шестая
Космическая торпеда

1. Жизнь прекрасна. – Министерство предупреждает. – Господа, сливайте воду...

   Очнувшись от смертного сна, Баламут почувствовал, что стиснут в весьма тесном сосуде, по форме схожим с пивной бочкой. На ум ему поочередно пришли древнегреческий Диоген, отечественный царь Салтан со своей мамашей и апельсины, которые надо слать в бочках члену профсоюза Корейко. Когда Николай вспоминал Аксенова с его "Затоваренной бочкотарой", крышка бочки шумно съехала в сторону, и в нимбе яркого света он узрел... свое лицо – сосредоточенное и (что ж тут скрывать?) чуть туповатое.
   – Вылазь, давай. Разлегся, фон-баран... – сказало лицо перед тем, как скрыться из видимости.
   Высунувшись из сосуда, по форме схожего с пивной бочкой, Баламут увидел перед собой опять таки своего двойника (сосредоточенного, туповатого и совершенно голого), потом – безголового Трахтенна, валявшегося на полу в истоптанном пятне загустевшей крови. Этой информации ему хватило, чтобы сообразить, что сам он по пояс находится в бытовом генераторе.
   ...Когда бытовой генератор, заряженный укомплектованным Трахтенном (голова его нашлась в одном из проходов между ящиками ПВВВ) деловито заработал, Баламут был в прекрасном расположении духа. А когда он находился в прекрасном расположении духа, его потянуло покурить. Увидев на одном из ящиков полупустую пачку "Памира", он направился к ней, но взять не успел – сигареты перехватил двойник.
   – Ты что, братан? Тебе "Памира" рублевого жалко? – удивленно спросил Николай.
   – Не жалко! – ответил двойник. – Просто хочу показать, как курить надо.
   И пошел к двери, закурил у нее сигарету и, сделав глубокую затяжку, тут же выдохнул дым в одно из зиявших в двери пулевых отверстий.
   – Старческий инфантилизм, развившийся на фоне фатального наследственного кретинизма... – констатировал Баламут, огорченно качая головой. – Я вам сочувствую, товарищ прямоходящий.
   – Да нет, не старческий, – сказал двойник, когда от сигареты остался бычок короче некуда – Посмотри.
   И открыл дверь. Увидев то, что было в коридоре, Николай хотел присвистнуть, но пересохшие губы не дали ему выразить чувств. А удивляться было чему – на пять метров в обе стороны от двери отсека пол коридора выстилали тела охранников.
   – Ни фига себе... – только и смог сказать Баламут.
   – Не любят они никотина, мрут как лошади, – устало зевнул двойник, закрывая дверь. – Но их еще много, а сигарет мало, всего пять штук осталось, а этот (он кивнул на мирно бухтящий бытовой генератор с Трахтенном) еще полчаса как минимум вариться будет...
   Баламут понял, что если бетономешалка не освободится вовремя, и они не успеют "сварить" сигареты, то роботы-охранники убьют его во второй раз. И чтобы не думать об этом, спросил:
   – Ты, как я догадываюсь, из этой машины получился?
   – Да...
   – А как ты сообразил, что меня надо туда сунуть?
   – Я не сообразил, я просто сунул. Правда, сначала голову тебе и твоему другу оторвал... Уже мертвым оторвал...
   – А что так? – удивился Баламут, ощупывая свою шею по всему периметру.
   – Не знаю... Как вылез, так и сорвался, как бешеный... Но потом как-то незаметно подобрел...
   – Значит, правду Трахтенн про вас говорил...
   "Что говорил?" – рассчитывал услышать Баламут в ответ, но двойник безмолвствовал. Понаблюдав в раздумье за бытовым генератором, Коля все же решил проверить утверждение мариянина, что все регенераты не вполне нормальные в умственном отношении существа:
   – У тебя с головой все в порядке? – спросил он, как спрашивает шофер шофера о состоянии карбюратора.
   – Все в порядке... – ответил регенерат. – А вот ты, похоже, шизофреник – говоришь много и не по делу, думаешь часто...
   – А жизнь свою ты помнишь? – решил сменить направление разговора Коля, несколько смущенный прямолинейностью ответа.
   – А зачем ее помнить? – удивился регенерат. – Зачем мне помнить, как я тебе голову оторвал, а потом в агрегат этот сунул?
   – М-да, ты прав, согласился Баламут. – А кайфы какие ловишь? Кроме, естественно, отрывания голов у новоиспеченных трупов?
   – Поспать люблю... – начал перечислять двойник. – Еще люблю, когда мускулы играют... Еще люблю, когда на меня нападают...
   – Неужели? – обрадовался Коля. – Но это же достаточно опасно? Убить могут...
   – Это шизофреники хотят жить дольше. А нам, нормальным людям, все равно сколько жить...
   – Послушай, а выпить ты любишь? – спросил Баламут, чтобы не молчать. – Водочки холодненькой, пивка?
   – А есть?
   – Есть, – приняв важный вид, сказал Коля. – Но водку у нас принято пить только по праздникам, ну, и после удачных дел...
   – А дела важные есть?
   – Да. Надо корабль этот захватить, пока нас всех не поубивали.
   – Так пошли, захватим...
   – Нет. Сейчас рано. Сначала надо этого, Трахтенн его зовут, доварить, потом вместе с ним решим, как воевать. Слушай, а он не выскочит, как ты? Я имею в виду, головы нам не оторвет?
   – Не должен... Ты же мне не оторвал, когда выскочил. Хотя кто его знает...
   Они сели ждать. Регенерат тотчас уснул, а Коля задумался о бетономешалке.
   Познакомившись поближе со своим двойником, Баламут понял, что этот парень из той же колоды, что и копы. Он вспомнил, как Ленчик Худосоков ему говорил, что они сначала кажутся неразвитыми, а потом понемногу прибавляют. Такими же были его собственные копы и копы его друзей – поначалу выглядели как этот регенерат, но потом постепенно как бы проявлялись умом и памятью. Из этого следовал вывод, что и копы появились из бытового генератора или из аналогичного прибора. Еще немного подумав, Баламут понял, почему бытовой генератор мотался с ним по России, а потом и по Вселенной – Трахтенн говорил, что они ласку любят, а он ведь после того, как загрузил в нее скатерть с остатками продуктов, погладил и поцеловал ее. "Вот она и приручилась", – окинул он теплым взглядом довольно заурчавшую машину.
   Поурчав минуту, бетономешалка закончила, наконец, работать, и Баламут направился к ней вынимать Трахтенна.
   Мариянину не пришлось долго объяснять ситуацию – почти все он понял сам. Включая и то, почему регенерат голый. Действие никотина на "чебурашек" его несколько удивило, и он попросил Баламута помочь ему внести в отсек одного из них – хотел посмотреть, нельзя ли их отремонтировать, перепрограммировать и поставить в строй на свою сторону. Но когда они открыли дверь, волосы их стали дыбом – из всех роботов-убийц как бы вышел воздух – их оболочки лежали на полу, как проколотые оболочки надувных игрушек.
   – Членистоногие... – упавшим голосом сказал Трахтенн. – Он выпустил членистоногих. Все, господа, сливайте воду.

2. Членистоногие начинают. – Благородство упадает на голову.

   Захлопнув дверь, Баламут посмотрел на бледного от волнения Трахтенна.
   – Что, никак нельзя с ними справится? – спросил он подрагивающим голосом.
   – Только при помощи вакцины. Но она в медпункте. А медпункт располагается в командном пункте. Это во-первых. А во-вторых, они, наверное, уже лезут сюда через пробоины в двери...
   Осмыслив эти сведения, Баламут понимающе кивнул. Подойдя к ящику ПВВВ, служившего им достарханом, взял с него недоеденную булку, откусил кусочек и принялся его тщательно разжевывать. Разжевав, замазал получившейся массой пулевую пробоину в двери, затем другую. Третью пробоину замазал регенерат.
   – Молодец! – похвалил его Баламут.
   – А что молодец? – грустно усмехнулся Трахтенн, стараясь не смотреть на обнаженного регенерата. – Заклеивай, не заклеивай, все равно они нас съедят.
   – Ты давай, не паникуй, а лучше садись и думай, как с манолиями совладать. Ты ведь их не понаслышке знаешь (Трахтенн рассказывал Баламуту о своих сексуальных экскурсиях на Марго).
   – Думай, не думай, три рубля – не деньги. Ты, что, не понимаешь, что до манолий дело не дойдет?
   – Дойдет – не дойдет, это мы посмотрим. Садись, давай, и думай.
   Трахтенн пожал плечами и полез на ящики ПВВВ думать. Баламут, проводив его глазами, подмигнул регенерату:
   – А мы с тобой подумаем, как с муравьями сладить...
   – Я думать не умею, – ответил на это регенерат, совсем так ответил, как отвечают: "Я не курю". – Думай ты, а я лучше продуктов и сигарет наделаю – скоро ужин, а у нас шаром покати.
   И принялся закладывать в бетономешалку остатки пищи. Последней он взял порожнюю бутылку из-под водки и вопросительно показал ее своему двойнику. Тот утвердительно кивнул, и бутылка немедленно очутилась в чреве машины. Затем регенерат подошел к Трахтенну и попросил позволения отрезать с его пончо маленький клочок.
   – Зачем тебе? – удивился инопланетянин.
   – Приодеться хочу.
   – Не понял?
   – Ну, одежду хочу себе срегенерировать.
   – А может у него отрежешь? – кивнул вон Сер на Баламута. Ему было жаль портить свою полюбившуюся одежду.
   – Тогда мы отличаться с ним совсем не будем, – резонно возразил регенерат, и Трахтенну пришлось согласиться.