Беляев Александр Романович. Прыжок в ничто

   — Змееныш! — прохрипел Стормер, шевеля пальцами, но не двигаясь с места.
   — Вы здесь, господин Фингер? Как дела? Что вы здесь делаете? — У дверей стоял Пинч, вертя своей острой мордочкой, словно собака, нюхающая воздух.
   — Я пришел за инструментами, а что тут делал мистер Стормер, спросите у него, — ответил Ганс.
   Стормер метнул на Ганса гневный взгляд и, тяжело ступая, оставил поле сражения, грубо толкнув по пути непрошеного свидетеля.
   Ганс усмехнулся, собрал инструменты и вышел в коридор, закрыв кладовую на ключ. Пинч потирал плечо и с недоумением смотрел вслед удалявшемуся Стормеру.
   — Мистер Пинч, вы, кажется, хотели помочь нам открывать дверь?
   — С удовольствием.
   — Только предупреждаю: мы закроемся наглухо. Воздух Венеры может быть смертоносным.
   — Это пустяки. Но вот что меня беспокоит: внешний воздух, наверно, очень холодный, а я пропотел и могу схватить насморк... — Вихляясь и кланяясь, Пинч задом удалился от Ганса.
   — Почему ты так долго не возвращался? — спросил Винклер. Ганс коротко рассказал о случае в кладовой и взялся за дверные запоры.
   — Подождите, — остановил Цандер. — Я предлагаю надеть кислородные маски и привести сюда козленка. Пусть козленок первый испытает на себе действие здешнего воздуха.
   — Излишняя предосторожность, — возразил Ганс. — Допустим, что козленок подохнет, глотнув смертоносных газов. Это не изменит положения. — Он попытался повернуть колесо винтового запора — одного, другого, третьего. Не поворачивается. Винклер сжал кольцо своими руками-клещами.
   — Не идет. Очевидно, оплавлена... Попробуем вторую дверь, в другом конце ракеты Ганс вышел в коридор и вновь столкнулся с Пинчем. Он ежился, лицо его посинело.
   — Я стучал вам, — затараторил Пинч, — а вы не слыхали. Леди Хинтон волнуется. Она уже мерзнет. Неужели вы не чувствуете, как понизилась температура? Всего семь градусов. Это после адской жары. Грипп, насморк, воспаление легких... Все сидят в шубах и шапках...
   — А вы и не догадались закрыть холодильники и включить электрические печи!
   — Да, но... — замялся Пинч. — Мне запрещено касаться аппаратов... Холодильники были выключены, электрические печи включены. Температура медленно поднялась до двенадцати градусов. Вторая дверь не поддавалась, как и первая.
   — Придется попробовать иллюминаторы.
   Цандер, Ганс и Винклер ходили из каюты в каюту, пробовали отвинтить винты, гайки, но все было напрасно. Пинч бродил следом и подавал всяческие советы, пока Ганс не прогнал его. Но через минуту Пинч появился снова — в шубе, меховой шапке, рукавицах и меховых сапогах.
   — Температура ниже нуля. Неужели вы не чувствуете? Мы все окоченели от холода. Вероятно, печи неисправны. И воздуха как будто меньше становится. Что же это такое, мистер Цандер? Уж лучше замерзнуть, чем задохнуться. Смерь от замерзания, говорят, легче... Осмотрите, пожалуйста, печи, господин Цандер.
   Явился и Блоттон, в дохе и шапке.
   — Как дела? — спросил он. — Странное дело! Венера ближе к Солнцу, чем Земля, и тем не менее мы мерзнем. Говорили, что тела на Венере весят несколько меньше, чем на Земле, а я чувствую тяжесть и усталость во всем теле...
   — Это потому, что ваше тело избаловано в пути невесомостью. Мышцы ослабели. Ничего, окрепнут! Усталость же, вероятно, от недостатка кислорода. Ганс, пойдите осмотрите печи и прибавьте кислорода.., но будьте экономны! — тихо прибавил Цандер.
   Пинч преувеличил: температура больше не понижалась, но и не повысилась, хотя печи были исправны. Ганс приоткрыл кран нового кислородного баллона, затем надел шубу и шапку: «От смертоносных газов, если удастся открыть иллюминатор, спастись невозможно, но от холода — можно и должно», — и вернулся к Цандеру и Винклеру.
   — Запаса кислорода осталось на пять-шесть часов, — сказал он. — За это время нам необходимо выйти во что бы то ни стало.
   Работа была трудная. Час проходил за часом, но ни одна оконная рама не поддавалась.
   Постепенно пассажиры начали понимать всю серьезность положения. Этому немало способствовал и Пинч. Он сеял панику, рисуя ужасы предстоящего удушья и замерзания. Винклер, случайно проходивший мимо кают-компании и слышавший эти паникерские речи, вызвал Пинча в коридор, ни слова не говоря, сгреб за шиворот, отвел в каюту и запер. Но семя было брошено и давало плоды. Делькро и Эллен истерически плакали, мужчины беспорядочно кричали, обвиняя во всем Цандера и большевиков. Текер бросался от пациентки к пациентке со спиртом, валерьянкой, бромом.
   — Вы мужчины! Вы должны что-то предпринять, — шипела леди Хинтон, лишившаяся голоса.
   Начались беспорядочные споры. Наконец решили. Барон, епископ и Блоттон, предводительствуемые Стормером, двинулись к каюте, где в это время работали Цандер, Винклер и Ганс.
   Лица депутатов не предвещали ничего хорошего. В такие минуты самые крепкие головы теряют рассудок и способны на безумные поступки. У каждого из депутатов мог быть припрятан револьвер. Эгоизм этих людей не остановился бы перед уничтожением других, чтобы за их счет прожить самим хотя бы несколько лишних часов Ганс в одну минуту понял все это и вдруг пронзительно свистнул. Из коридора послышались торопливые шаги. Депутаты повернулись и увидали позади себя двух человек, о которых почти позабыли: китайца и Мэри. Жак и Мэри переглянулись с Гансом и стояли молча, как бы ожидая только сигнала. Участники полета разделились на две враждующие партии, два лагеря. Пять против пяти! Но армия Стормера была зажата в тиски и в случае столкновения принуждена была бы действовать на два фронта. Хуже всего было то, что Стормеру не удалось захватить «apaia» врасплох. Ганс спокойно улыбался и мерно помахивал уже знакомым Стормеру тяжелым молотом — Что вам угодно, господа? — резко спросил Цандер — Будьте кратки. Имейте в виду, что каждая минута задержки нашей работы может стоить вам жизни.
   — В таком случае отложим этот разговор до другого раза, когда вы будете менее заняты, — напыщенно произнес Стормер и повернул свое войско.
   — Подождите. Я предлагаю всем разойтись по своим каютам. Мы сейчас будем работать в кают-компании, и ее необходимо очистить, — сказал Ганс. — Мэри, Жак, проводите пассажиров.
   Спутники Стормера переглянулись. После их капитуляции победители диктуют условия: роспуск армии. Приходилось подчиниться и этому. Стормер повернулся и с преувеличенной любезностью поклонился Гансу. Но глаза Стормера красноречиво говорили: «Мы еще посчитаемся».
   Когда все ушли, Винклер рассмеялся и, хлопнув Ганса по плечу, сказал:
   — А со свистом — это неплохо организовал. Предусмотрительно.
   — И насчет кают-компании тоже хорошо придумано, — прибавил Цандер. — Изоляция пассажиров сейчас необходима. Они плохо действуют друг на друга, находясь вместе.
   — Одного я уже изолировал — Пинча, — сказал Винклер.
   — То-то я удивился, что Стормер явился без своего оруженосца! — заметил Ганс.
   — Однако жаль, что Стормер не произнес своей речи. Интересно все-таки, какой ультиматум они хотели предложить нам. Идем в кают-компанию.
   Она уже была очищена. Пассажиры расползлись по своим норам.
   — У меня есть одно предложение, — сказал Ганс. — Если бы нам даже удалось отвинтить раму иллюминатора, мы встретились бы с другим препятствием: внешние защитные ставни над стеклами уж, наверно, оплавились в пазах, и их не отодвинуть. Толщина щитов невелика. У нас есть запасные щиты и стекла. И я предлагаю разбить стекло иллюминатора и просверлить отверстие в ставне. Таким путем мы не причиним больших повреждений ракете и выйдем наружу.
   План был принят, и все принялись за работу. Не без труда разбили изнутри толстое, прочное стекло.
   Со щитом пришлось повозиться еще больше. Нужно было по всей окружности иллюминатора просверлить множество дыр.
   По примеру Ганса Цандер и Винклер оделись потеплее, закрыли герметическую дверь в коридор и начали сверлить С момента посадки на Венеру прошло уже несколько часов. Быть может, из-за недостатка кислорода о еде никто не думал. Но усталость чувствовалась все сильнее. Кружилась голова, шумело в ушах, беспорядочно работала мысль.
   У пассажиров после недавнего возбуждения наступила реакция. Все сидели сонные, как осенние мухи. Головы склонялись на плечо, руки поднимались и опускались вяло и безжизненно. Всеми овладела апатия... Лучше других чувствовали себя в своей каюте жена доктора Текера с ребенком: Ганс успел поставить в ее комнате баллон из «неприкосновенных запасов». Здесь дышалось легче. Текер возился с пациентами.
   А в кают-компании скрежетало сверло, приводимое в движение электричеством. Внезапно сверло провалилось. Первая дыра. Ганс вынул сверло, приложил к отверстию нос, потянул воздух . Цандер и Винклер, затаив дыхание, наблюдали.
   — Ну что? — не вытерпел Цандер.
   — Не чувствую. Более плотный и теплый воздух кают-компании выходит наружу. Для вентиляции надо сделать по крайней мере две дыры Пока чувствуется, что внешний воздух холодный и как будто серой попахивает, — доложил Ганс.
   Когда просверлили вторую дыру, все почувствовали, как потянула ледяная воздушная струя, насыщенная серными парами. Ганс, Винклер и Цандер вдыхали этот воздух, с волнением поглядывая друг на друга. Воздух был неприятный, но никто не почувствовал себя плохо.
   Ганс вдруг подошел и закрыл кран кислородного баллона.
   — Зачем ты это делаешь? — спросил Винклер.
   — Затем, что мы дышим смешанным воздухом. Надо получить чистую венерианскую атмосферу.
   С каждой новой дырой в каюте становилось холоднее и все больше пахло серой.
   Дыхание становилось все более учащенным, голова кружилась.
   — Кислород, безусловно, есть, но его маловато, — сказал Цандер. — Однако из этого еще не следует делать заключения, что таков весь состав атмосферы. Возможно, что мы опустились на горную вершину.
   Тревожно зазвонил электрический звонок. Винклер поспешил открыть дверь. Вошла взволнованная Мэри.
   — Стормер бушует, — сказала она. — Ходит по каютам и кричит, что вы заперлись, чтобы открыть форточку только для себя, а пассажиров удушить.
   — Вот идиот! — воскликнул Ганс — Ведь с ними были ты, Мэри, и Жак. Не хотели же мы и вас удушить. Кто его выпустил?
   — Доктор настоял, чтобы открыли каюту. Он хотел осмотреть Стормера, а тот вышел. Почему у вас так серой пахнет?
   — Венера душится такими духами, — отвечал Ганс. Вбежал Текер:
   — Кислороду! Дайте скорее кислороду! Пассажиры задыхаются. Леди... — он вдруг сильно закашлялся — Что это за газ?
   — Распорядитесь, доктор, чтобы все скорее надели противогазы. — сказал Цандер. — Вы, Мэри и Жак, займитесь этим делом. Принесите и нам противогазы, Мэри.
   Винклер просверлил последние дыры. Ганс вооружился тяжелым молотом.
   — Попробую выломать, — сказал он, отстранив Винклера. По ракете раздались гулкие удары молота. Леди Хинтон казалось, что это забивают гвозди в крышку гроба.
   Текер топтался возле нее, убеждая надеть маску. Старуха капризничала:
   — Не хочу я надевать свиное рыло... И как же я буду есть? Блоттон и Эллен, уже в противогазах, жестами старались убедить ее. Лишь после того как от серного запаха леди Хинтон стала задыхаться, она покорилась и позволила натянуть на свою голову маску.

2. ЗИМНИЕ НЕВЗГОДЫ

   Стальной щит с глухим грохотом упал. Из круглого окна подуло свирепым холодом, который проникал сквозь теплые одежды. Сухим снежным водопадом ворвалась метель и в минуту покрыла пол, стол, стулья белым покровом. Возле иллюминатора на глазах вырастал снежный бугор. Черная непроглядная ночь глядела в окно. Ганс погасил лампочку в каюте. Когда глаза пригляделись к темноте, то различили, что черный круг окрашен с правой стороны багровым отсветом. Он то совсем сливался с чернотой, то усиливался, как зарево пожара. Такие же вспышки от времени до времени появлялись и в нижнем левом углу.
   Ганс, Винклер и Цандер снарядились для вылазки: взяли лестницы, веревки, кирки, электрические фонари, портативные радиотелефоны. Ганс на всякий случай захватил револьвер и охотничий нож.
   Спустили лестницу, поставив ее в сугроб. Ганс полез первым. Ветер повалил лестницу. Ганс упал на пушистый снег, с трудом выбрался, поставил лестницу на место. Вслед за ним спустились Винклер и Цандер. Осмотрелись.
   Они находились в стране действующих вулканов Всюду зловеще вспыхивали огни, отбрасывая багровые отсветы на густые облака и на покрытые снегом утесы. Огни вулканов светились среди необозримых пространств, как степные костры полчищ Тамерлана. Горные пики уходили высоко за облака, но и на этих заоблачных высотах были действующие вулканы. Облака, окружавшие конусы кратеров, рдели раскаленными багровыми шапками. Огненные столбы взлетали к облакам. Густой удушливый черный дым смешивался с облаками.
   Глухой гул и отдаленные удары не прекращались. Иногда эти удары напоминали грозовые разряды. Но неужели гроза могла быть при такой низкой температуре? Ганс вдруг увидел над одним кратером молнию. Да, это молния и гром. Там, вероятно, снежная метель превращается в ливень.
   — Ученые не ошиблись, предполагая, что на Венере могут быть горы в двадцать — тридцать километров высоты, — сказал Цандер. — Ракета лежит на высоком горном плато, а эти горы, стоящие на высоком подножье плато, вдвое-втрое выше наших земных Эверестов. Теперь понятна и ошибка ученых, которых обманул спектральный анализ, не обнаруживший на Венере кислорода. Этот густой слой облаков, дым от бесчисленных вулканов, представляет собою слишком плотный панцирь, прикрывающий тайну атмосферы Венеры.
   — Не совсем удачное время года и место для посадки, — сказал Винклер. — Здесь так много вулканов, что мы рисковали упасть в один из кратеров. Не легко было бы выбраться оттуда. Зато многометровый снежный покров оказался великолепной амортизационной подушкой.
   По лесенке поднялись на ракету. Неожиданно подуло теплым ветром. Ганс даже не поверил, — быть может, ему стало жарко от движения. Снял рукавицы. Нет, воздух теплый, влажный. Откуда?.. Не пламя ли вулканов нагрело его?
   На оболочке ракеты уже успел нарасти толстый слой слежавшегося в лед снега. Пришлось приняться за кирки. Снежный буран сменился градом, град — проливным дождем. И вдруг вновь заморозило. Костюмы обледенели, они хрустели при каждом движении рук, ног. Работать было трудно. Сказывалась кислородная голодовка. Приходилось часто отдыхать.
   В один из таких перерывов подул сильный ветер, и облака вдруг унесло в сторону. На минуту выглянуло звездное небо.
   — Луна. Смотрите, маленькая луна! — воскликнул Ганс, показывая рукавицей. Да, это был маленький спутник Венеры, который казался не более вишни^[5]. Малый размер и густая атмосфера Венеры, ярко излучающая свет, скрывали ее спутника от глаз земных астрономов.
   — А где же настоящая, наша, земная. Луна и сама Земля?.. — Все небо было усеяно крупными, сильно мерцающими звездами. Ганс не мог найти. — Господин Цандер... Где же они?
   Цандера не было.
   — Пошел за аппаратами, — ответил Винклер. — Вот, кажется, Земля.
   Эта голубая, трепетная росинка — Земля?
   Ганс впервые осознал ту простую мысль, что Земля лишь «звезда меж звезд» и люди Земли — «небожители». Осознал условность большого и малого. Земля — ничтожная звездочка, затерянная в безднах неба, песчинка, которую не отличишь от мириад других звезд.
   Вернулся Цандер с астрономическими инструментами. Он спешил сделать наблюдения, и едва успел закончить их, как тучи вновь заволокли небо.
   Скололи лед с оболочки. Печальное зрелище! Что сталось с блестящею, полированной поверхностью! Она словно покрылась проказой, стала бугристой и пятнистой — ожоги и оледенение оставили свои следы. К счастью, больших повреждений не было. К концу работы Цандер, Винклер и Ганс шатались от усталости и головокружения.
   Однако отдыхать не время. Надо выбросить снег из кают-компании, сделать временную раму, в дверь поставить вентилятор, фильтр для очистки воздуха от серных паров, компрессор. Работы много. Объявлен аврал.
   На этот раз пассажиры не протестовали против трудовой повинности.
   И, только покончив с работой, наладив воздушное питание, побежали и легли отдохнуть.
   За чаем Цандер сделал доклад. Астрономическим наблюдением, вычислением он установил, что ракета спустилась на экваториальной части Венеры.
   Слушатели были поражены.
   — Мороз, метели, круглосуточная ночь на экваторе?..
   — И долго будет продолжаться эта экваториальная зимняя ночь?
   — Выбрали планету, нечего сказать!
   — Зима здесь на исходе. Всего несколько дней отделяют нас от начала весны, — успокоил Цандер.
   — Зима на экваторе?
   — Почему такая разница по сравнению с климатическими зонами Земли?
   — Все дело в наклоне оси к плоскости орбиты, — пояснил Цандер. — Венерианская ось наклонена к плоскости орбиты еще более, чем земная. Венера лежит почти совсем на боку^[6].
   Для пассажиров наступили невеселые, томительные часы. От тоски ли, или от возвращения в мир тяготения к беглецам вернулись их болезни. У барона возобновились боли в желудке, Стормер жаловался на сердце и общую усталость, у леди Хинтон «заговорила» печень. Блоттон пил коньяк в компании с Пинчем. Текер ревностно исполнял обязанности врача, но больные брюзжали и плохо поправлялись: сказывался и урезанный паек и низкая температура в ракете.
   Лишь Ганс, Винклер, Цандер, Мэри и Жак не страдали от скуки.
   Удары при посадке причинили немало мелких повреждений точным и сложным механизмам. Приходилось чинить их. Много хлопот доставляла и радиостанция, приемник которой никак не удавалось оживить Цандеру. Повреждения были исправлены, приемник, казалось, находился в полном порядке, но связи с Землей установить не удавалось.
   В свободное время Ганс занимался. Он ни на минуту не сомневался в том, что вернется на Землю, и готовился стать капитаном межпланетного плавания. Винклер и Цандер помогали ему.
   — Когда полетим обратно, ракету поведете вы, — говорил Цандер. Ганс мечтал об этом и даже летал в своих сновидениях. Две недели упорного труда ушло на то, чтобы открыть наружные двери ракеты и щиты над иллюминаторами. Но от этого в ракете не стало веселей. В окна по-прежнему смотрела темная ночь с багровыми отсветами.
   Прижимая пальцы к вискам, Делькро ходила по кают-компании, ставшей опять местом сборища пассажиров. Леди Хинтон мрачно молчала, сидя в своем троноподобном кресле.
   — Это ужасно! — как драматическая артистка, говорила Делькро. — Этот холод, этот вечный мрак... Можно с ума сойти...
   — Скучно, как на курорте... — беззвучно отозвалась со своего места возле тетки Эллен.
   — На курорте? О, сколько бы я сейчас дала, чтобы быть на курорте! — трагически воскликнула Делькро. — Ницца, Ментона, Биарриц, Лидо... Рай! Волшебный сон...
   — Потерянный ррай... — меланхолически вставил барон.
   — Машины рай съели! — крикнул Шнирер — Смотрите! Розовое пячно! — воскликнула Амели, показывая на потолок.
   — Отблеск вулканического огня...
   — Нет, нет. Это солнце. Луч солнца...
   Все бросились к окнам. Между темными горными вершинами сквозь узкий просвет в тучах прорвался красноватый луч солнца. Совсем такой, как на Земле. Пассажиров охватила истерическая радость. Делькро протянула руки к окну и кричала:
   — Солнце, солнце!
   Луч внезапно угас, а Делькро так и стояла несколько минут, окаменев, с протянутыми руками.
   — Возблагодарим создателя! — послышался голос епископа. — Зиме и нашим мучениям приходит конец.
   — Неизвестно еще, какие мучения готовит нам создатель летом, — ответил Стормер.

3. «ПЕРВЫЕ ДНИ ТВОРЕНИЯ»

   — Такой, наверно, была Земля в первые дни творения, — сказал епископ, стоя у иллюминатора.
   — Когда господь бог еще не отделил сушу от воды, — прибавила Хинтон.
   Весна шла с необычайной быстротой. День прибывал, но солнца не было видно. Плотный, белый, как вата, туман закрывал дали. Не видно было даже ближайших гор. Невидимые тучи ежечасно низвергали целые океаны воды. Молнии синей огненной сеткой сплетали небо и «землю». Даже сквозь толстые стенки ракеты слышались глухие удары грома. Ракета вздрагивала от горных обвалов и землетрясений. На короткое мгновение светлело, и тогда было видно, с какой быстротой таял снег, обнажались черные склоны гор.
   Бурная горная река текла возле самой ракеты, ворочая и унося обломки льдин и огромные камни. Река быстро вздувалась. Ее темно-бурые волны уже омывали нижние края иллюминаторов.
   Цандер распорядился закрыть предохранительные щиты: течение шло под косым углом к ракете. Стекла окна могли быть разбиты камнями. Но не в этом была главная опасность.
   — Если вода покроет иллюминаторы доверху, доступ внешнего воздуха будет прекращен, — сказал он Винклеру и Гансу.
   Покинуть ракету? Но об этом сейчас нечего было думать!
   — Нам надо попытаться сделать трубу и поставить ее повыше.
   — Сделать нетрудно, материал есть. Но легко сказать — поставить, — покачав головой, заметил Винклер. — Как только мы выйдем наружу, нас смоет, как мух... И все-таки мы должны попытаться.
   — Но выдержит ли труба этот бешеный напор? — спросил Ганс. — Поставить трубу можно и не выходя наружу. Да мы и не успеем выйти: только один иллюминатор на корме еще не залит водой. Пока мы будем изготовлять трубу, зальет и его.
   — Что же вы предлагаете? — спросил Цандер.
   — Отсиживаться.
   — Но ведь нас зальет.
   — Пусть заливает. Превратим наш звездолет в «Наутилус» и отсидимся под водой.
   — Задохнемся!
   — Не задохнулись же мы в пути.
   — Да, но у нас был запас кислорода.
   — А кто вам сказал, что у нас нет его сейчас? — спросил Ганс и рассмеялся. — Плохой бы вышел из меня капитан звездоплавания, если бы я не был предусмотрительным. Я уже сделал запас кислорода из венерианской атмосферы. Кислородные баллоны полны. Можно хоть сейчас лететь в обратный путь.
   Цандер покачал головой:
   — Однако, Ганс, вы дали и мне хороший урок предусмотрительности. Но кто же мог предполагать, что весна здесь протекает так бурно и что нас зальет водой вышедших из берегов сезонных горных рек!
   — И я этого не ожидал, — откровенно признался Ганс. — Запасы же сделал только потому, что на меня произвел сильное впечатлений случай со Стормером, когда он пытался похитить баллон. Я думаю, мы должны вывести наружу только тонкую водомерную трубку, чтобы знать, когда прекратится этот потоп и можно будет открыть иллюминатор. Сейчас я принесу трубку. Ганс ушел.
   Пассажиры так и не узнали, какой новой опасности они подверглись. Ганс, Винклер и Цандер дежурили возле трубки всю ночь. К двум часам утра из трубки полилась вода. Это значило, что уровень реки поднялся по крайней мере на метр над потолком ракеты.
   — В этот час, если бы не новые запасы кислорода, началась бы смертельная паника. Ракета напомнила бы безнадежно затонувшую подводную лодку. Но, к счастью, все обошлось благополучно, и пассажиры мирно спят, — сказал Винклер.
   — Что это? Пол как будто колышется? — спросил Ганс.
   — Вероятно, снова землетрясение, — сказал Цандер. — Почва Венеры еще дышит.
   — Нет, это не землетрясение. Мы испытываем не только толчки, но и плавное покачивание. Не всплыла ли ракета?
   Медленные колебания перешли в настоящую качку, сопровождаемую толчками. Ракета поворачивалась. Пол то уходил из-под ног, то приподнимался.
   — Стихия взбесилась, — нервно сказал Ганс. — Какие титанические силы увлекают ракету?
   — И куда? Быть может, в бездну...
   — Хорошо еще, если в морскую. Неприятно свалиться на камни со стратосферных высот...
   Пассажиры проснулись. Полуодетые, выбегали они в коридор.
   — В чем дело?
   — Летим.
   — Куда летим? На Землю?
   Сильнейший удар свалил всех с ног. Послышались стоны, вопли.
   — Немедленно ложиться в амортизационные ящики! — распорядился Цандер.
   На этот раз все беспрекословно повиновались.
   Проходили томительные минуты. Но толчки не повторялись. Утихла и качка. Быть может, ракета застряла в расщелине или ее выбросило на берег...
   Ганс первый выбрался из ящика к водомерной трубке. Вода не текла. Ракета была совершенно неподвижна. Ганс рискнул отодвинуть ставень в кают-компании.
   Ослепительно яркий луч солнца загорелся на стене, на лице и руках Ганса.
   — Черт возьми! Это солнце слепит, как прожектор! — радостно воскликнул Ганс, прищуривая глаза. — А небо! Голубее земного, но немного тусклое, — наверно, от вулканической пыли. Не она ли окрашивает солнце и весь ландшафт в красновато-желтый цвет?..
   Ганс вдруг громко запел, разнося радостную весть:
   — Вставайте! Воскресайте, лежащие во гробах! Солнце Венеры приветствует вас.., земные подонки! — прибавил он тише.
   Температура в ракете быстро поднималась.