Страница:
Все, кто в тот миг находился на площади – грузинский батюшка, побледневшие упыри, увязавшаяся за нами бабка со своим электоратом, заинтересованные прохожие и даже подоспевший Павлушечка, – рухнули на мостовую, прикрывая головы руками. Над воротами поднялись две медных львиных головы, из их разверстых зевов шугануло такое неслабое пламя, что я едва успел прижаться к воротам вплотную, дабы не изжариться, как курёнок!
Когда рокочущая волна пламени пронеслась надо мной, обдав жаром и чудом не опалив белый султан на папахе, в тот же миг львы убрались обратно, и я смог от души насладиться картиной уморительного вида разнообразно подгоревшей нечисти…
Кстати, их иллюзии не пострадали абсолютно, а вот истинному облику досталось прилично. Запах палёной шерсти противно щекотал нос, у кого-то были сбриты все волосы на спине, кто-то загорел по-африкански, но на одну половину тела, кого-то оголило до смешных тряпочек и дамских панталонов с бусинками, кто-то задувал всё ещё искрящийся хвост…
Но все, все, дружно и криво улыбаясь, расползались в разные стороны, от греха подальше! Отец Григорий утёк первым, по-моему, даже за полсекунды до начала огневой атаки.
Моня и Шлёма встали со стонами, осторожно потрогали свежие ожоги на подрумяненных плешах и, не сговариваясь, начали закатывать рукава:
– Всё, достал ты нас, хорунжий…
– Э-э… кхм, – неуверенно прокашлялся я. – А прилично ли будет мне одному в дом к девице… Может, вот друзей моих для честной компании на чай прихватим?
– Облезут! – твёрдо заявил голос, и упыри радостно закивали. Типа ну её на фиг, ещё утопит в том же чае с вареньем, сам иди! – Эй, ты чего застрял? Заваливай!
Кого заваливать? Я впал в лёгкий ступор, как-то неправильно выражается эта самая Хозяйка. Но ворота раскрылись ровно настолько, чтоб мог протиснуться один человек. Я мысленно перекрестился и пошёл. Интересно же, какая она там – с десятью хвостами, писаная красавица, страшнее смерти, в чешуе змеиной или, как в греческих мифах, ничем не прикрытая…
Сразу же за воротами, шагах в пятнадцати, находилось основное здание, к нему вела аккуратная гаревая дорожка, ограждённая довольно высоким забором из острых металлических прутьев.
– Иди строго по центру, ничего не бойся. Тут у нас киндер-псы на вольном выпасе… Не мои, от прошлого доцента остались. Он-то думал, что их приручить можно, ну и доприручался, кинолог комнатный…
В принципе я понимал почти всё сказанное. Может быть, только манера речи сбивала с толку непривычностью построения фраз, а незнакомые слова я просто пропускал мимо ушей как иноземные ругательства. И потом, все равно ведь все языки славянского происхождения роднятся между собой, значит, и этот выучить можно…
– Спаси и сохрани, Царица Небесная! – едва ли не взвизгнул я, когда четыре здоровенных чёрных пса, со вздыбленной шерстью и саблезубыми клыками, беззвучно бросились на меня справа и слева. Решётки задрожали под яростным напором их могучих тел. Тигры психованные, а не собаки…
– Не смей! – грозно попросил голос, как только я схватился за саблю. – Они маленькие ещё, глупые, жрут всё, до чего дотянутся, порода такая, антинаучный эксперимент по скрещиванию межпланетных видов, за что их бить? Иди себе тихо, главное, сквозь решётку ничего не просовывай – у них не зубы, а экскаваторные ножи без наркоза!
Не знаю, что это такое. Но общую суть я уловил – идти по центру, на лай и рык не реагировать, не спотыкаться и не просовывать им палец, так, просто подразнить…
– Браво, браво, прима-балерина! – похвалили меня, когда я танцующей походкой, на цыпочках прошёл весь коридор, остановившись у зелёной двери со стеклянным шариком на уровне глаз.
– Ручку вниз и толкай.
Я послушно опустил руки. Чем тогда толкать, плечом, что ли?
– Ещё раз, для даунов и военных, рукоятку гнутую видишь, жми её вниз. Получилось? Заходи!
Ну, со второго раза у меня всё вышло преотличнейше, просто не сталкивался с подобного рода замками. Может, где в столице оно и неудивительно, но у нас на Дону таких заморочек нет. Пнул дверь – она и открылась, а тут – опусти, нажми, дождись щелчка, плавно двинь вперёд…
– Молодец! А теперь быстренько поднимись по лестнице наверх, я тебя за компьютером жду.
Одно слово опять было непонятным. За чем-то там она меня ждёт? Надеюсь, это не название нового пыточного инструмента и не строго определенное время перекуса казаками на голодный желудок перед завтраком на ночь…
В общем, по витой металлической лесенке я практически взлетел на второй этаж, на всякий случай не убирая ладонь с рукояти сабли, но в глубине души будучи абсолютно уверенным, что обладательница столь чудного голоска не сможет причинить мне вред. Я ошибся. И не ошибся тоже. Не знаю, судите сами, у меня и так ум за разум едет…
– О, Иловайский! – радостно приветствовала меня темноволосая красавица лет девятнадцати-двадцати, с большущими очами и мягкой улыбкой и безо всяких личин. – Добрался наконец! А я уже думала, они тебя всё-таки схомячат. Третий год тут корячусь, думала, привыкну, как остальные, а нет, абзац скорлупой об стенку! Присядешь?
Я нескладно улыбнулся и сел на предложенное странное кресло на одной ножке с колёсиками, не смея поднять глаз на Хозяйку. Не то чтобы я как-то робел перед девушками, просто она же была… то есть на ней же почти ничего не было! Какая-то пёстрая сорочка в облипочку на роскошной груди и коротенькие мужские штаны выше колен…
– Между прочим, это шорты, – несколько нервно объяснила она, хотя я её ни о чём не спрашивал. – Футболка тоже фирменная, «Nosferatu», какие проблемы и комплексы?
– Может, я пока отвернусь, а вы оденетесь?
– А я одета! – слегка покраснела она. – И чтоб ты знал, у себя дома женщина вправе ходить в чём ей удобно, хоть с аквалангом и в бигудях. Ладно, проехали, давай знакомиться. Как там у вас казаки говорят?
– Здорóво дневали, – подсказал я.
– Ага, здорóво дневали!
– Хотя думаю, уже вечеряли.
– Тогда здорóво вечеряли! – послушно повторила девушка.
– Слава богу, – осторожно ответил я, не без опасения, что и здесь от таких слов может что-нибудь рухнуть. Однако ничего грохочущего не произошло. Я встал и, зажмурив глаза, отчаянно храбро перекрестился!
– Что, я сегодня такая страшная? – искренне огорчилась девушка. – Ты на меня ещё молитву прочти «сгинь, нечистая сила»…
– Не серчайте, барышня, просто вот осенил себя так крестным знамением в людном месте, а у ваших чуть храм не развалило.
– Да, да, было! Классно, слушай! – загорелась Хозяйка, ножкой подтолкнув моё кресло к своему столу. – Хочешь посмотреть?
Меня покатило, как поросёнка в свадебной коляске, а на столе лежала нараспашку тонкая книга без страниц. Две обложки, и всё, нижняя сплошь в буквах и знаках, а верхняя голубым сиянием светится.
– Меня Катя зовут, – как бы между прочим представилась девушка, нажимая пальчиком то на один, то на другой символ. Вспыхнули живые картинки, и я едва не заорал, увидев собственную персону в круглой рамочке, перечёркнутую красным.
– Вот сейчас прокрутим системы визуального контроля. Ты у нас зафиксирован в зоне перехода. Так, вот ты с друзьями у арки…
– Они мне не друзья.
– …вот нападение на охранника, вот драка с пожилой женщиной, инвалидкой второй группы…
– Она первая начала!
– …несанкционированное проникновение в город, ещё одна безобразная драка и ещё одна… О, красивый кадр! Ты в полный рост восседаешь на нашей главной телекоммуникационной системе, практично замаскированной под памятник!
– Они меня туда сами загнали, – устал оправдываться я, не в силах оторваться от волшебной книги. Никогда не видел себя со стороны, даже в зеркале другой эффект, а тут всё произошедшее словно ожило! Захватывает до икоты…
– А вот и храм отца Григория, смотрим его изнутри. Плюнул, перекрестился, взорвалось, начал читать молитву, вообще едва всю церковь не кокнул, с батюшкой, говоришь, пьёте? Ну да, чего я ещё ожидала? Как только где больше одного мужика, то пьянка будет по-любому… Ладно, всё, выключаю.
– Э-э, но…
– Чего?
– Ну-у, хотел спросить, может, там у вас ещё что-нибудь интересное есть? – жалобно вздохнул я. Книга закрылась…
– Давай на «ты», – с улыбкой предложила Хозяйка. – Начнём сначала, я – Катя.
– Катерина. А по отчеству?
– Просто Катя, – отмахнулась она. – А у тебя, Иловайский, имя есть или только звание да фамилия?
– Илья, но по имени меня чаще маменька называла. Сестры прозвищами разными, Прохор – вашим благородием, а дядя – строго по фамилии! Но только я к вам… к тебе вообще-то по делу…
Дальше коротенько, уложившись минут в пятнадцать, я рассказал этой удивительной и совсем не страшной девушке всё-всё-всё с того самого момента, как генерал Иловайский пытался доораться до меня утром. Где-то смеялась, где-то ойкала и, по правде говоря, вела себя как самая обыкновенная девчонка.
Пообразованнее наших, станичных, в чём-то, наверное, даже и покрасивее, жаль не православная (креста на шее нет)… и, видимо, всё равно ведьма. Читал я про таких, очаруют бюстом казака – баня, ужин, разговоры, а сами его потом на лопату и в печь…
– Так, отмазываюсь сразу по всем пунктам – коня я не воровала! – чётко расставляя акценты, начала Хозяйка. – Но он у меня. Ещё до полуночи два мелких беса стреноженного привели, хотели съесть, я в коммуникаторе увидела, дала знать, что покупаю. Чисто из любви к животным, мне тут на нём разъезжать негде. Да и по-любому предпочла бы подержанный «бентли» самой замечательной лошади, у них тормозов нет, понесёт ещё…
– Вот и ладушки, – рано обрадовался я. – То есть могу забрать?
– Валяй, не жалко… – тихо вздохнула она, глядя в сторону. – Только тебе самому отсюда выйти нельзя. Понимаешь, у меня работа такая, сволочная работа. Всего объяснить не смогу, не поймёшь ты, да и не надо оно тебе… Короче, пока я тут за главную, мне надо порядок поддерживать, а вот вмешиваться с миротворческими функциями нельзя. Начальство по головке не погладит, а местным дебилам только покажи, что я добрая, – сожрут с потрохами!
– Значит, всё одно меня съесть обязана?! Для поддержания уважения к властям? Так давай я своей рукой сердце вырежу, чтоб тебе ладошки не пачкать…
– Ой, вот не надо этого, – поморщилась Хозяйка. – Думаешь, ты первый сюда попал? И до тебя всякие были – с истериками, патетикой, театральщиной, даже с «любовью с первого взгляда», только не убивай! Не убью, не дёргайся. Я вообще никого не убиваю. Стараюсь в доме спрятать, а там, как повезёт, наружу вытолкать. Но так, чтоб сегодня же сразу и тебя, и коня… Илья, это нереальная подстава!
Далее, чтоб только избежать утомительных диалогов и безрадостных споров ни о чем, вкратце перескажу лишь то, что я сам точно понял. Катерина – не из нашего мира, но и не из подземного, она из далёкого-предалёкого будущего. Служит в учёной братии, сидит здесь, в Оборотном городе, за всем наблюдает, всё фиксирует, а своему начальству шлёт научные доклады на тему «поведенческой психологии нечисти как одной из альтернативных форм жизни на земле». Уважаема в бесовских кругах за крутизну нрава и верность собственным интересам. Работать по контракту будет ещё два года, но ей здесь одиноко…
– На, пожалуйста, сам посмотри. – Девушка вновь раскрыла волшебную книгу. – Вон они все снова собрались, осмелели, живой человек для них слишком большое искушение. Так что либо ты, либо твой конь. Выбирай!
Я глянул ей через плечо. Действительно, на синей глянцевой странице шумно скандировала антироссийские лозунги огромная толпа, втрое, а то и вчетверо больше предыдущей. Понятно, что без крови они не уйдут, а казачья честь определяла один-единственный выход из сложившейся ситуации…
– Верни коня, мы пробьёмся. – Я положил ладонь на рукоять и, не моргая, выдержал долгий взгляд Катеньки, крутящей пальчиком у виска.
– Они в большинстве своём уже мертвые, так что особо не наубиваешь. Тебя просто порвут у меня на глазах…
– И что?
– А ничего! Пошёл ты знаешь куда, казак Иловайский…
Я вдруг почувствовал, что она обиделась. За что, на что, непонятно, но мне стало чуточку стыдно. Вроде как девица ожидала от меня чего-то романтического, в стихах, при свечах, в кринолинах, а вместо этого «принц на белом коне» намерен безбашенно удрать на той же домашней скотине неизвестно куда, а по пути геройски погибнуть за невнятные дядюшкины интересы. Тем более что и дядюшку я сюда приплёл абсолютно зря, он и знать не знает, где меня носит, небось волнуется уже. Хотя если денщик должен был вернуться, то…
– Прохор…
– Не знаю, паспортные данные не указаны, идентификацию он пока не проходил, но… – На меня в упор уставились её удивлённые глаза. – Ты чего, Илья? В жизни всегда чем-то приходится жертвовать, пока там на площади определятся с этим неизвестно кем, ты спокойно уйдёшь вместе со своим арабом. Привет Василию Дмитриевичу от учебника истории, всё шоколадно, не залетай сюда больше, захочешь – пиши письма! Ты чего на меня смотришь, как недоёный?
– Это Прохор, мой денщик, я его в обиду не дам.
– Куда-а?!
А поздно, на выручку! Я перепрыгивал через три ступени, дверь вышиб плечом к ёлкиной матери, а на бросившихся псов рявкнул так, что бедняжки присели, поджав хвостики. Что навело меня на мысль…
– Простите, Христа ради, потом всё починю, вот те крест!
Я обеими руками вцепился в железные прутья ограды, медленно раздвигая их в стороны. Жилы едва не рвались от напряжения, в глазах потемнело, а отчаянный голосок Хозяйки просто не пробивался в моё замутнённое сознание:
– Иловайски-и-ий, блин! Только попробуй! Они же от человека вчетвером за две минуты костей не оставляют!
Может быть, очень может быть, кто я такой, чтобы спорить… Мне всех четверых и не надо, мне двух хватит. Прутья потихоньку пошли, дыра увеличивалась, адские псы не верили своему счастью, но разумненько сидели в уголке – вдруг я хочу их отшлёпать?
– Оставь собак, натуралист недоделанный!
– Ты мне ворота открой, на минуточку, я только Прохора заберу и назад. Честное слово!
– Да кто он тебе такой?! – продолжала кричать Катя из своей горницы.
– Денщик!
– Типа прислуги, что ли?
Я призадумался. В общем-то, конечно, да, но… Какой же он мне слуга? Он как старший товарищ, даже как отец, он заботится обо мне, на ум наставляет, казачьим премудростям учит, я его с восьми лет знаю, мы из одной станицы! И как я маменьке в глаза посмотрю, если оставлю собрата-казака на растерзание сворам нечисти?!
– Пошёл ты знаешь куда, Иловайский…
Догадываюсь. Хотя и удивлён, что приличная барышня такие места знает. Но главное, чтоб ворота открылись…
– Открываю!
– Куть, куть, куть! – Я поманил пёсиков, те доверчиво приблизились, крутя хвостиками. Когда мы с двумя этими крокодилами на боевом взводе выскочили на площадь, то успели как раз на раздачу. Или, правильнее сказать, на распродажу мяса…
Шестеро широкоплечих мускулистых вурдалаков предлагали желающим любую часть живого пленника на выбор. Кто-то интересовался ценой, кто-то проходил мимо, знакомых лиц, вроде моих Мони, Шлёмы, Павлуши, бабки и отца Григория, видно не было. Зато мой верный денщик, удерживаемый слева и справа, сразу разулыбался, увидев меня живым и здоровым.
– Прохор!
– А вот и вы, ваше благородие. – В глазах старого казака блеснула влага. – Уже и не чаял встретиться. Полночи вас искал, по степи да по лесу рыскал, а как к кладбищу подъехал, так и навалились из-за спины злодеи, свалили с коня и по затылку. Ну мне-то что, не о себе думал, а как дядюшке вашему скажу, что не уберёг хлопца…
– Отпустите его, – грозно потребовал я. – А не то псов спущу!
Вурдалаки, видимо, собак не очень боялись. Один из них только хмыкнул и демонстративно, поиграв грязным ножом, с размаху ударил, целя пленнику в сердце. Как увернулся мой денщик, я не знаю. Но он меньше чем за минуту вырвался на свободу, без особых усилий раскидав вурдалаков, и по-отечески обнял меня за плечи. А рукопашник-то он о-го-го…
– Ты прости меня, Прохор. Сглупил я, скачкой увлёкся, и коня потерял, и сам влип выше сапог, ниже пояса на чешущемся уровне, – честно повинился я.
– Бог простит, а человеку – грешить от веку. Сам живой, в ладах с головой, а уж до дому дойдём по… – начал было поэтизировать нашу встречу старый казак, но я быстренько прервал это дело, заталкивая его в ворота Хозяйкиного дома. Вурдалаки встали, опомнились и, пылая резонной местью, полезли на меня с кулаками.
Ха! Оказалось, что в команде «фас!» чудовищные псы не нуждаются, и хотя их было двое против шестерых – от нечисти только клочья полетели. Да, Катерина была права, зверьё опасное, надо щенка выпросить, маменьке курятник от кошек охранять…
Мне на секунду представилась притихшая станица, мама с сёстрами, сидящие на крыше от греха подальше, и вымахавший за лето адский пёсик, гоняющий по двору соседских быков-трёхлетков. А соседи вроде и не против, молчат себе с кривыми улыбочками за прикрытыми ставнями… Живописно получается!
Я сумел успокоить псов только крепкой затрещиной, данной каждому от души и с размахом. Те мигом опомнились и кроткие, как овечки, пошли за мной, чтобы столь же безропотно водвориться за погнутую ограду. Которую, кстати, мы с Прохором почти починили. Кривенько, косо, но надежно, без нас не вырвутся…
– Ох, хорунжий, подведёшь ты меня под Пизанскую башню, – устало раздалось на весь двор, ворота захлопнулись, и я повёл денщика знакомиться.
Хозяйка, уже переодевшаяся в синие мужские штаны с металлическими клёпками, но в той же облегающей сорочке, встретила нас хлебом-солью. Ну, правильнее сказать, ломтями хлеба, а на них масло, сыр и копчёное мясо. Я-то в храме перекусил, а вот мой проголодавшийся денщик был за всё очень благодарен:
– От спасибо, Катенька! Живи богатенько, и чтоб мужа тебе райского! Ну хоть Иловайского…
– Он у нас поэт народный, один такой на весь полк, – краснея, пояснил я.
Хозяйка тоже краснела, но не перебивала, видимо, подобный персонаж был ей в диковинку. Ну и Прохор, как вы понимаете, распушил хвост, павлин пятидесятилетний, и старался во всю грудь:
– Пред такой красотой хоть пляши, хоть пой! Да завлекай любимушку на сеновал, в ложбинушку…
При этом он ещё залихватски крутил ус и подмигивал мне, дескать, учись, казачок, пока старик в силе, и текст записать не забудь, убойная сила в нем для охмурёжу! Катя уже и не краснела особенно, а так, вспыхивала местами, то уши, то щёки, в ответ на какой-нибудь особо весёленький намёк. Хотя какие там намёки?!
– Накормила, напоила, а в постель не уложила. Погостим тут две недели, так дойдём и до постели…
Как видите, всё прямым текстом, без изящных фортелей и модных полутеней, по-станичному в лоб, с наскоку, не сходя с седла и не снимая сапог. Меня же всё это время отвлекал невнятный, но нарастающий шум откуда-то извне. А потом, обернувшись, я случайно заглянул в волшебную книгу девушки и ахнул – картинка показывала, что вся площадь перед её домом заполнена гневно ревущей нечистью!
– Делись, Хозяйка! Казаков – на стол! А не то весь твой дворец разнесём! – орали черти, колдуны, вурдалаки, упыри, трупоеды, кровососы, мертвяки, ведьмы, бесы и прочая злобная шелупонь, размахивая розами и оранжевыми платочками. Зрелище и комичное, и страшное…
– Ну вот и доигрались в крестики-нолики. – Катя встала, ушла в другую комнату, через пару минут к нам вернулась совершенно другая женщина. Рослая, выше меня, сама дородная, груди как кувшины, ликом прекрасна, словно Лилит, а позади из-под юбки драконий хвост змеится.
Прохор с чувством перекрестился, но мне-то было отлично видно, что это та же самая девица, что болтала с нами за столом, только под тремя личинами, и она мигом поняла, что я её вижу насквозь. Сначала роскошную бесовку, потом огнедышащего дракона в зелёной чешуе, уже в нём сияющий шар с голубыми глазами, а уж за ним свою новую знакомую…
– Хм, а я-то сперва не поверила, что тебе сквозь личины видеть дано. Значит, не врали сплетни, что ты у нас необычный казак… Сам где научился или это у тебя врождённое?
– Не по своей воле, – опустив взгляд, признался я. – Помнишь, когда мы там после арки с бесёнком сцепились, а потом к нам бабулька шустрая подошла? Ну она на тот момент вся из себя красавицей представлялась и… в общем, плюнула мне прямо в глаз! Боль была дикая! Думал, сдохну, ей-богу, а как отпустило, оказалось, я сквозь личины видеть могу…
– Интересный случай, – на миг призадумалась Хозяйка. – Эту скандальную бабку Фросю в поликлинику надо сдать, для опытов. Быть может, серьёзный медицинский анализ покажет в составе её слюны особые кислоты или микроэлементы, которые круто продвинут науку! Не забыть бы упомянуть этот момент в отчётах, а сейчас я пошла…
– Куда? – дружно привстали мы с денщиком.
– Да на площадь, вас двоих отмазывать!
– Троих, – поправил я. – Без араба мне на свет божий показаться невозможно, дядюшка сожрёт целиком и сапог не выплюнет.
– Ничего не обещаю, – покачала головой Катенька. – Сами видите, что там творится. Если никого не сдам, они от меня и стрингов с бусинками не оставят…
Мы с Прохором переглянулись, вытащили сабли и молча встали по обе стороны от неё, он слева, я справа.
– Психи? – зачем-то уточнила она.
– Казаки! – обиделись мы.
– Угу, и если я вас сейчас с цепи спущу, вы мне там уйму подопытного народа покрошите и сгинете геройской смертью, а мне потом перед начальством в какой гнутой позе стоять за срыв научного эксперимента?!
Мой денщик ничего не понял, я половину, но главное ясно – саблями махать много ума не надо, а надо просто удрать. Причём так, чтобы на Катеньку никто ничего плохого не подумал. Толпа хочет нашего мяса или, перефразируя древних, хлеба и зрелищ. Ну что ж, хлеба не обещаю, вредно есть ночью, а зрелище мы, пожалуй, вам обеспечим со всем нашим усердием…
– Идём все. Ни одному бесу даже копытце не поцарапаем и тебя, Хозяюшка, не сдадим, – уверенно кивнул я, прикидывая в голове план. – Тока коня верни, мне без него нельзя.
– Слово? Без балды?!
– Слово казачье!
– Эх, не спешил бы ты, хлопче, где курей топчут, – осуждающе покачал бородой Прохор, но сунул саблю в ножны и пошёл вслед за нами.
Мы спустились в традиционные подвалы каменные, ох и добра там было-о…
– Пищевой склад. Пополняется регулярно спецрейсами, в основном химия и субпродукты. Что-то свежее вроде масла, плюшек и колбасы доставляется сверху, мне ведьмы тащат в обмен на попсовые книжки по оккультизму или какую-нибудь вышедшую из моды бижутерию. Рядом библиотека, она у нас маленькая, полтора на два, все книги на жёстких дисках, объём вплоть до… неприличия. А это аппаратная. Тут системные блоки, генераторы, техника для поддержания иллюзий, то есть голограмм, отражатели заклинаний, ну и всякая подобная супернавороченная хрень. Сюда даже мне без особого допуска ход воспрещён. Впрочем, я бы и сама не полезла, на мой век и одного вечно глючащего компьютера – за глаза и за уши! А лошадка ваша вон там стоит, в загончике…
Арабский жеребец подал голос, как только расслышал мои шаги. Благородное животное едва ли не заплясало от радости, когда я суховато, с лёгким упрёком потрепал его по загривку. Ну как можно было подумать, что он меня предал? Конечно же бедняжка сам испугался страшной серой полосы, выбившей из седла его любимого всадника. Теперь пожалейте и утешьте кусочком сахара. Однако, повинуясь многозначительному гмыканью опытного в воспитании Прохора, я всё-таки отвесил жеребцу крепкий подзатыльник:
– А не бросай впредь хозяина!
Араб покачнулся, словно бы не поверив такой моей суровости, но опустил уши и, виновато повесив голову, ткнулся мне храпом в колено.
– Ладно, прощён. Айда все на площадь, будем народ развлекать!
Катя молча показала мне чёрную плоскую коробочку, испещрённую цветными пуговками и знаками, до того маленькую, что она умещалась у неё в ладони.
– Самый мощный генератор иллюзий. Воссоздает всё, от объёма до запаха. Захочу представить из себя кита, тут все кильки от зависти сдохнут. Мы обычно так всегда и делаем, три-четыре разных образа на себя напялишь и идёшь с козырей тусить по городу! Они ж больше чем через одну личину не чуют…
Именно это я и хотел от неё услышать. Теперь главное – завести всех до белого каления и обставить нашу казнь поинтереснее. А когда они все побегут её спасать, то…
– Ты чего это бормочешь, Иловайский?
– Ох, прости, Катюша, задумался, – быстро повинился я. – А чтоб личину сменить, тебе сколько времени надо?
Когда рокочущая волна пламени пронеслась надо мной, обдав жаром и чудом не опалив белый султан на папахе, в тот же миг львы убрались обратно, и я смог от души насладиться картиной уморительного вида разнообразно подгоревшей нечисти…
Кстати, их иллюзии не пострадали абсолютно, а вот истинному облику досталось прилично. Запах палёной шерсти противно щекотал нос, у кого-то были сбриты все волосы на спине, кто-то загорел по-африкански, но на одну половину тела, кого-то оголило до смешных тряпочек и дамских панталонов с бусинками, кто-то задувал всё ещё искрящийся хвост…
Но все, все, дружно и криво улыбаясь, расползались в разные стороны, от греха подальше! Отец Григорий утёк первым, по-моему, даже за полсекунды до начала огневой атаки.
Моня и Шлёма встали со стонами, осторожно потрогали свежие ожоги на подрумяненных плешах и, не сговариваясь, начали закатывать рукава:
– Всё, достал ты нас, хорунжий…
* * *
– Иловайский?! – неожиданно раздался молодой и свежий девичий голосок откуда-то из-за ворот. – Наслышана о тебе, весь город так и гудит. Ну заходи давай, знакомиться будем!– Э-э… кхм, – неуверенно прокашлялся я. – А прилично ли будет мне одному в дом к девице… Может, вот друзей моих для честной компании на чай прихватим?
– Облезут! – твёрдо заявил голос, и упыри радостно закивали. Типа ну её на фиг, ещё утопит в том же чае с вареньем, сам иди! – Эй, ты чего застрял? Заваливай!
Кого заваливать? Я впал в лёгкий ступор, как-то неправильно выражается эта самая Хозяйка. Но ворота раскрылись ровно настолько, чтоб мог протиснуться один человек. Я мысленно перекрестился и пошёл. Интересно же, какая она там – с десятью хвостами, писаная красавица, страшнее смерти, в чешуе змеиной или, как в греческих мифах, ничем не прикрытая…
Сразу же за воротами, шагах в пятнадцати, находилось основное здание, к нему вела аккуратная гаревая дорожка, ограждённая довольно высоким забором из острых металлических прутьев.
– Иди строго по центру, ничего не бойся. Тут у нас киндер-псы на вольном выпасе… Не мои, от прошлого доцента остались. Он-то думал, что их приручить можно, ну и доприручался, кинолог комнатный…
В принципе я понимал почти всё сказанное. Может быть, только манера речи сбивала с толку непривычностью построения фраз, а незнакомые слова я просто пропускал мимо ушей как иноземные ругательства. И потом, все равно ведь все языки славянского происхождения роднятся между собой, значит, и этот выучить можно…
– Спаси и сохрани, Царица Небесная! – едва ли не взвизгнул я, когда четыре здоровенных чёрных пса, со вздыбленной шерстью и саблезубыми клыками, беззвучно бросились на меня справа и слева. Решётки задрожали под яростным напором их могучих тел. Тигры психованные, а не собаки…
– Не смей! – грозно попросил голос, как только я схватился за саблю. – Они маленькие ещё, глупые, жрут всё, до чего дотянутся, порода такая, антинаучный эксперимент по скрещиванию межпланетных видов, за что их бить? Иди себе тихо, главное, сквозь решётку ничего не просовывай – у них не зубы, а экскаваторные ножи без наркоза!
Не знаю, что это такое. Но общую суть я уловил – идти по центру, на лай и рык не реагировать, не спотыкаться и не просовывать им палец, так, просто подразнить…
– Браво, браво, прима-балерина! – похвалили меня, когда я танцующей походкой, на цыпочках прошёл весь коридор, остановившись у зелёной двери со стеклянным шариком на уровне глаз.
– Ручку вниз и толкай.
Я послушно опустил руки. Чем тогда толкать, плечом, что ли?
– Ещё раз, для даунов и военных, рукоятку гнутую видишь, жми её вниз. Получилось? Заходи!
Ну, со второго раза у меня всё вышло преотличнейше, просто не сталкивался с подобного рода замками. Может, где в столице оно и неудивительно, но у нас на Дону таких заморочек нет. Пнул дверь – она и открылась, а тут – опусти, нажми, дождись щелчка, плавно двинь вперёд…
– Молодец! А теперь быстренько поднимись по лестнице наверх, я тебя за компьютером жду.
Одно слово опять было непонятным. За чем-то там она меня ждёт? Надеюсь, это не название нового пыточного инструмента и не строго определенное время перекуса казаками на голодный желудок перед завтраком на ночь…
В общем, по витой металлической лесенке я практически взлетел на второй этаж, на всякий случай не убирая ладонь с рукояти сабли, но в глубине души будучи абсолютно уверенным, что обладательница столь чудного голоска не сможет причинить мне вред. Я ошибся. И не ошибся тоже. Не знаю, судите сами, у меня и так ум за разум едет…
– О, Иловайский! – радостно приветствовала меня темноволосая красавица лет девятнадцати-двадцати, с большущими очами и мягкой улыбкой и безо всяких личин. – Добрался наконец! А я уже думала, они тебя всё-таки схомячат. Третий год тут корячусь, думала, привыкну, как остальные, а нет, абзац скорлупой об стенку! Присядешь?
Я нескладно улыбнулся и сел на предложенное странное кресло на одной ножке с колёсиками, не смея поднять глаз на Хозяйку. Не то чтобы я как-то робел перед девушками, просто она же была… то есть на ней же почти ничего не было! Какая-то пёстрая сорочка в облипочку на роскошной груди и коротенькие мужские штаны выше колен…
– Между прочим, это шорты, – несколько нервно объяснила она, хотя я её ни о чём не спрашивал. – Футболка тоже фирменная, «Nosferatu», какие проблемы и комплексы?
– Может, я пока отвернусь, а вы оденетесь?
– А я одета! – слегка покраснела она. – И чтоб ты знал, у себя дома женщина вправе ходить в чём ей удобно, хоть с аквалангом и в бигудях. Ладно, проехали, давай знакомиться. Как там у вас казаки говорят?
– Здорóво дневали, – подсказал я.
– Ага, здорóво дневали!
– Хотя думаю, уже вечеряли.
– Тогда здорóво вечеряли! – послушно повторила девушка.
– Слава богу, – осторожно ответил я, не без опасения, что и здесь от таких слов может что-нибудь рухнуть. Однако ничего грохочущего не произошло. Я встал и, зажмурив глаза, отчаянно храбро перекрестился!
– Что, я сегодня такая страшная? – искренне огорчилась девушка. – Ты на меня ещё молитву прочти «сгинь, нечистая сила»…
– Не серчайте, барышня, просто вот осенил себя так крестным знамением в людном месте, а у ваших чуть храм не развалило.
– Да, да, было! Классно, слушай! – загорелась Хозяйка, ножкой подтолкнув моё кресло к своему столу. – Хочешь посмотреть?
Меня покатило, как поросёнка в свадебной коляске, а на столе лежала нараспашку тонкая книга без страниц. Две обложки, и всё, нижняя сплошь в буквах и знаках, а верхняя голубым сиянием светится.
– Меня Катя зовут, – как бы между прочим представилась девушка, нажимая пальчиком то на один, то на другой символ. Вспыхнули живые картинки, и я едва не заорал, увидев собственную персону в круглой рамочке, перечёркнутую красным.
– Вот сейчас прокрутим системы визуального контроля. Ты у нас зафиксирован в зоне перехода. Так, вот ты с друзьями у арки…
– Они мне не друзья.
– …вот нападение на охранника, вот драка с пожилой женщиной, инвалидкой второй группы…
– Она первая начала!
– …несанкционированное проникновение в город, ещё одна безобразная драка и ещё одна… О, красивый кадр! Ты в полный рост восседаешь на нашей главной телекоммуникационной системе, практично замаскированной под памятник!
– Они меня туда сами загнали, – устал оправдываться я, не в силах оторваться от волшебной книги. Никогда не видел себя со стороны, даже в зеркале другой эффект, а тут всё произошедшее словно ожило! Захватывает до икоты…
– А вот и храм отца Григория, смотрим его изнутри. Плюнул, перекрестился, взорвалось, начал читать молитву, вообще едва всю церковь не кокнул, с батюшкой, говоришь, пьёте? Ну да, чего я ещё ожидала? Как только где больше одного мужика, то пьянка будет по-любому… Ладно, всё, выключаю.
– Э-э, но…
– Чего?
– Ну-у, хотел спросить, может, там у вас ещё что-нибудь интересное есть? – жалобно вздохнул я. Книга закрылась…
– Давай на «ты», – с улыбкой предложила Хозяйка. – Начнём сначала, я – Катя.
– Катерина. А по отчеству?
– Просто Катя, – отмахнулась она. – А у тебя, Иловайский, имя есть или только звание да фамилия?
– Илья, но по имени меня чаще маменька называла. Сестры прозвищами разными, Прохор – вашим благородием, а дядя – строго по фамилии! Но только я к вам… к тебе вообще-то по делу…
Дальше коротенько, уложившись минут в пятнадцать, я рассказал этой удивительной и совсем не страшной девушке всё-всё-всё с того самого момента, как генерал Иловайский пытался доораться до меня утром. Где-то смеялась, где-то ойкала и, по правде говоря, вела себя как самая обыкновенная девчонка.
Пообразованнее наших, станичных, в чём-то, наверное, даже и покрасивее, жаль не православная (креста на шее нет)… и, видимо, всё равно ведьма. Читал я про таких, очаруют бюстом казака – баня, ужин, разговоры, а сами его потом на лопату и в печь…
– Так, отмазываюсь сразу по всем пунктам – коня я не воровала! – чётко расставляя акценты, начала Хозяйка. – Но он у меня. Ещё до полуночи два мелких беса стреноженного привели, хотели съесть, я в коммуникаторе увидела, дала знать, что покупаю. Чисто из любви к животным, мне тут на нём разъезжать негде. Да и по-любому предпочла бы подержанный «бентли» самой замечательной лошади, у них тормозов нет, понесёт ещё…
– Вот и ладушки, – рано обрадовался я. – То есть могу забрать?
– Валяй, не жалко… – тихо вздохнула она, глядя в сторону. – Только тебе самому отсюда выйти нельзя. Понимаешь, у меня работа такая, сволочная работа. Всего объяснить не смогу, не поймёшь ты, да и не надо оно тебе… Короче, пока я тут за главную, мне надо порядок поддерживать, а вот вмешиваться с миротворческими функциями нельзя. Начальство по головке не погладит, а местным дебилам только покажи, что я добрая, – сожрут с потрохами!
– Значит, всё одно меня съесть обязана?! Для поддержания уважения к властям? Так давай я своей рукой сердце вырежу, чтоб тебе ладошки не пачкать…
– Ой, вот не надо этого, – поморщилась Хозяйка. – Думаешь, ты первый сюда попал? И до тебя всякие были – с истериками, патетикой, театральщиной, даже с «любовью с первого взгляда», только не убивай! Не убью, не дёргайся. Я вообще никого не убиваю. Стараюсь в доме спрятать, а там, как повезёт, наружу вытолкать. Но так, чтоб сегодня же сразу и тебя, и коня… Илья, это нереальная подстава!
Далее, чтоб только избежать утомительных диалогов и безрадостных споров ни о чем, вкратце перескажу лишь то, что я сам точно понял. Катерина – не из нашего мира, но и не из подземного, она из далёкого-предалёкого будущего. Служит в учёной братии, сидит здесь, в Оборотном городе, за всем наблюдает, всё фиксирует, а своему начальству шлёт научные доклады на тему «поведенческой психологии нечисти как одной из альтернативных форм жизни на земле». Уважаема в бесовских кругах за крутизну нрава и верность собственным интересам. Работать по контракту будет ещё два года, но ей здесь одиноко…
– На, пожалуйста, сам посмотри. – Девушка вновь раскрыла волшебную книгу. – Вон они все снова собрались, осмелели, живой человек для них слишком большое искушение. Так что либо ты, либо твой конь. Выбирай!
Я глянул ей через плечо. Действительно, на синей глянцевой странице шумно скандировала антироссийские лозунги огромная толпа, втрое, а то и вчетверо больше предыдущей. Понятно, что без крови они не уйдут, а казачья честь определяла один-единственный выход из сложившейся ситуации…
– Верни коня, мы пробьёмся. – Я положил ладонь на рукоять и, не моргая, выдержал долгий взгляд Катеньки, крутящей пальчиком у виска.
– Они в большинстве своём уже мертвые, так что особо не наубиваешь. Тебя просто порвут у меня на глазах…
– И что?
– А ничего! Пошёл ты знаешь куда, казак Иловайский…
Я вдруг почувствовал, что она обиделась. За что, на что, непонятно, но мне стало чуточку стыдно. Вроде как девица ожидала от меня чего-то романтического, в стихах, при свечах, в кринолинах, а вместо этого «принц на белом коне» намерен безбашенно удрать на той же домашней скотине неизвестно куда, а по пути геройски погибнуть за невнятные дядюшкины интересы. Тем более что и дядюшку я сюда приплёл абсолютно зря, он и знать не знает, где меня носит, небось волнуется уже. Хотя если денщик должен был вернуться, то…
* * *
– Стоп! Есть варианты! – радостно вскинулась Хозяйка. – Компьютер показывает, что по переходу сюда ведут ещё одного человека. Пеший, немолодой, похоже, военный и даже, кажется, казак! Его вурдалаки тащат, все вшестером!– Прохор…
– Не знаю, паспортные данные не указаны, идентификацию он пока не проходил, но… – На меня в упор уставились её удивлённые глаза. – Ты чего, Илья? В жизни всегда чем-то приходится жертвовать, пока там на площади определятся с этим неизвестно кем, ты спокойно уйдёшь вместе со своим арабом. Привет Василию Дмитриевичу от учебника истории, всё шоколадно, не залетай сюда больше, захочешь – пиши письма! Ты чего на меня смотришь, как недоёный?
– Это Прохор, мой денщик, я его в обиду не дам.
– Куда-а?!
А поздно, на выручку! Я перепрыгивал через три ступени, дверь вышиб плечом к ёлкиной матери, а на бросившихся псов рявкнул так, что бедняжки присели, поджав хвостики. Что навело меня на мысль…
– Простите, Христа ради, потом всё починю, вот те крест!
Я обеими руками вцепился в железные прутья ограды, медленно раздвигая их в стороны. Жилы едва не рвались от напряжения, в глазах потемнело, а отчаянный голосок Хозяйки просто не пробивался в моё замутнённое сознание:
– Иловайски-и-ий, блин! Только попробуй! Они же от человека вчетвером за две минуты костей не оставляют!
Может быть, очень может быть, кто я такой, чтобы спорить… Мне всех четверых и не надо, мне двух хватит. Прутья потихоньку пошли, дыра увеличивалась, адские псы не верили своему счастью, но разумненько сидели в уголке – вдруг я хочу их отшлёпать?
– Оставь собак, натуралист недоделанный!
– Ты мне ворота открой, на минуточку, я только Прохора заберу и назад. Честное слово!
– Да кто он тебе такой?! – продолжала кричать Катя из своей горницы.
– Денщик!
– Типа прислуги, что ли?
Я призадумался. В общем-то, конечно, да, но… Какой же он мне слуга? Он как старший товарищ, даже как отец, он заботится обо мне, на ум наставляет, казачьим премудростям учит, я его с восьми лет знаю, мы из одной станицы! И как я маменьке в глаза посмотрю, если оставлю собрата-казака на растерзание сворам нечисти?!
– Пошёл ты знаешь куда, Иловайский…
Догадываюсь. Хотя и удивлён, что приличная барышня такие места знает. Но главное, чтоб ворота открылись…
– Открываю!
– Куть, куть, куть! – Я поманил пёсиков, те доверчиво приблизились, крутя хвостиками. Когда мы с двумя этими крокодилами на боевом взводе выскочили на площадь, то успели как раз на раздачу. Или, правильнее сказать, на распродажу мяса…
Шестеро широкоплечих мускулистых вурдалаков предлагали желающим любую часть живого пленника на выбор. Кто-то интересовался ценой, кто-то проходил мимо, знакомых лиц, вроде моих Мони, Шлёмы, Павлуши, бабки и отца Григория, видно не было. Зато мой верный денщик, удерживаемый слева и справа, сразу разулыбался, увидев меня живым и здоровым.
– Прохор!
– А вот и вы, ваше благородие. – В глазах старого казака блеснула влага. – Уже и не чаял встретиться. Полночи вас искал, по степи да по лесу рыскал, а как к кладбищу подъехал, так и навалились из-за спины злодеи, свалили с коня и по затылку. Ну мне-то что, не о себе думал, а как дядюшке вашему скажу, что не уберёг хлопца…
– Отпустите его, – грозно потребовал я. – А не то псов спущу!
Вурдалаки, видимо, собак не очень боялись. Один из них только хмыкнул и демонстративно, поиграв грязным ножом, с размаху ударил, целя пленнику в сердце. Как увернулся мой денщик, я не знаю. Но он меньше чем за минуту вырвался на свободу, без особых усилий раскидав вурдалаков, и по-отечески обнял меня за плечи. А рукопашник-то он о-го-го…
– Ты прости меня, Прохор. Сглупил я, скачкой увлёкся, и коня потерял, и сам влип выше сапог, ниже пояса на чешущемся уровне, – честно повинился я.
– Бог простит, а человеку – грешить от веку. Сам живой, в ладах с головой, а уж до дому дойдём по… – начал было поэтизировать нашу встречу старый казак, но я быстренько прервал это дело, заталкивая его в ворота Хозяйкиного дома. Вурдалаки встали, опомнились и, пылая резонной местью, полезли на меня с кулаками.
Ха! Оказалось, что в команде «фас!» чудовищные псы не нуждаются, и хотя их было двое против шестерых – от нечисти только клочья полетели. Да, Катерина была права, зверьё опасное, надо щенка выпросить, маменьке курятник от кошек охранять…
Мне на секунду представилась притихшая станица, мама с сёстрами, сидящие на крыше от греха подальше, и вымахавший за лето адский пёсик, гоняющий по двору соседских быков-трёхлетков. А соседи вроде и не против, молчат себе с кривыми улыбочками за прикрытыми ставнями… Живописно получается!
Я сумел успокоить псов только крепкой затрещиной, данной каждому от души и с размахом. Те мигом опомнились и кроткие, как овечки, пошли за мной, чтобы столь же безропотно водвориться за погнутую ограду. Которую, кстати, мы с Прохором почти починили. Кривенько, косо, но надежно, без нас не вырвутся…
– Ох, хорунжий, подведёшь ты меня под Пизанскую башню, – устало раздалось на весь двор, ворота захлопнулись, и я повёл денщика знакомиться.
Хозяйка, уже переодевшаяся в синие мужские штаны с металлическими клёпками, но в той же облегающей сорочке, встретила нас хлебом-солью. Ну, правильнее сказать, ломтями хлеба, а на них масло, сыр и копчёное мясо. Я-то в храме перекусил, а вот мой проголодавшийся денщик был за всё очень благодарен:
– От спасибо, Катенька! Живи богатенько, и чтоб мужа тебе райского! Ну хоть Иловайского…
– Он у нас поэт народный, один такой на весь полк, – краснея, пояснил я.
Хозяйка тоже краснела, но не перебивала, видимо, подобный персонаж был ей в диковинку. Ну и Прохор, как вы понимаете, распушил хвост, павлин пятидесятилетний, и старался во всю грудь:
– Пред такой красотой хоть пляши, хоть пой! Да завлекай любимушку на сеновал, в ложбинушку…
При этом он ещё залихватски крутил ус и подмигивал мне, дескать, учись, казачок, пока старик в силе, и текст записать не забудь, убойная сила в нем для охмурёжу! Катя уже и не краснела особенно, а так, вспыхивала местами, то уши, то щёки, в ответ на какой-нибудь особо весёленький намёк. Хотя какие там намёки?!
– Накормила, напоила, а в постель не уложила. Погостим тут две недели, так дойдём и до постели…
Как видите, всё прямым текстом, без изящных фортелей и модных полутеней, по-станичному в лоб, с наскоку, не сходя с седла и не снимая сапог. Меня же всё это время отвлекал невнятный, но нарастающий шум откуда-то извне. А потом, обернувшись, я случайно заглянул в волшебную книгу девушки и ахнул – картинка показывала, что вся площадь перед её домом заполнена гневно ревущей нечистью!
– Делись, Хозяйка! Казаков – на стол! А не то весь твой дворец разнесём! – орали черти, колдуны, вурдалаки, упыри, трупоеды, кровососы, мертвяки, ведьмы, бесы и прочая злобная шелупонь, размахивая розами и оранжевыми платочками. Зрелище и комичное, и страшное…
– Ну вот и доигрались в крестики-нолики. – Катя встала, ушла в другую комнату, через пару минут к нам вернулась совершенно другая женщина. Рослая, выше меня, сама дородная, груди как кувшины, ликом прекрасна, словно Лилит, а позади из-под юбки драконий хвост змеится.
Прохор с чувством перекрестился, но мне-то было отлично видно, что это та же самая девица, что болтала с нами за столом, только под тремя личинами, и она мигом поняла, что я её вижу насквозь. Сначала роскошную бесовку, потом огнедышащего дракона в зелёной чешуе, уже в нём сияющий шар с голубыми глазами, а уж за ним свою новую знакомую…
– Хм, а я-то сперва не поверила, что тебе сквозь личины видеть дано. Значит, не врали сплетни, что ты у нас необычный казак… Сам где научился или это у тебя врождённое?
– Не по своей воле, – опустив взгляд, признался я. – Помнишь, когда мы там после арки с бесёнком сцепились, а потом к нам бабулька шустрая подошла? Ну она на тот момент вся из себя красавицей представлялась и… в общем, плюнула мне прямо в глаз! Боль была дикая! Думал, сдохну, ей-богу, а как отпустило, оказалось, я сквозь личины видеть могу…
– Интересный случай, – на миг призадумалась Хозяйка. – Эту скандальную бабку Фросю в поликлинику надо сдать, для опытов. Быть может, серьёзный медицинский анализ покажет в составе её слюны особые кислоты или микроэлементы, которые круто продвинут науку! Не забыть бы упомянуть этот момент в отчётах, а сейчас я пошла…
– Куда? – дружно привстали мы с денщиком.
– Да на площадь, вас двоих отмазывать!
– Троих, – поправил я. – Без араба мне на свет божий показаться невозможно, дядюшка сожрёт целиком и сапог не выплюнет.
– Ничего не обещаю, – покачала головой Катенька. – Сами видите, что там творится. Если никого не сдам, они от меня и стрингов с бусинками не оставят…
Мы с Прохором переглянулись, вытащили сабли и молча встали по обе стороны от неё, он слева, я справа.
– Психи? – зачем-то уточнила она.
– Казаки! – обиделись мы.
– Угу, и если я вас сейчас с цепи спущу, вы мне там уйму подопытного народа покрошите и сгинете геройской смертью, а мне потом перед начальством в какой гнутой позе стоять за срыв научного эксперимента?!
Мой денщик ничего не понял, я половину, но главное ясно – саблями махать много ума не надо, а надо просто удрать. Причём так, чтобы на Катеньку никто ничего плохого не подумал. Толпа хочет нашего мяса или, перефразируя древних, хлеба и зрелищ. Ну что ж, хлеба не обещаю, вредно есть ночью, а зрелище мы, пожалуй, вам обеспечим со всем нашим усердием…
– Идём все. Ни одному бесу даже копытце не поцарапаем и тебя, Хозяюшка, не сдадим, – уверенно кивнул я, прикидывая в голове план. – Тока коня верни, мне без него нельзя.
– Слово? Без балды?!
– Слово казачье!
– Эх, не спешил бы ты, хлопче, где курей топчут, – осуждающе покачал бородой Прохор, но сунул саблю в ножны и пошёл вслед за нами.
Мы спустились в традиционные подвалы каменные, ох и добра там было-о…
– Пищевой склад. Пополняется регулярно спецрейсами, в основном химия и субпродукты. Что-то свежее вроде масла, плюшек и колбасы доставляется сверху, мне ведьмы тащат в обмен на попсовые книжки по оккультизму или какую-нибудь вышедшую из моды бижутерию. Рядом библиотека, она у нас маленькая, полтора на два, все книги на жёстких дисках, объём вплоть до… неприличия. А это аппаратная. Тут системные блоки, генераторы, техника для поддержания иллюзий, то есть голограмм, отражатели заклинаний, ну и всякая подобная супернавороченная хрень. Сюда даже мне без особого допуска ход воспрещён. Впрочем, я бы и сама не полезла, на мой век и одного вечно глючащего компьютера – за глаза и за уши! А лошадка ваша вон там стоит, в загончике…
Арабский жеребец подал голос, как только расслышал мои шаги. Благородное животное едва ли не заплясало от радости, когда я суховато, с лёгким упрёком потрепал его по загривку. Ну как можно было подумать, что он меня предал? Конечно же бедняжка сам испугался страшной серой полосы, выбившей из седла его любимого всадника. Теперь пожалейте и утешьте кусочком сахара. Однако, повинуясь многозначительному гмыканью опытного в воспитании Прохора, я всё-таки отвесил жеребцу крепкий подзатыльник:
– А не бросай впредь хозяина!
Араб покачнулся, словно бы не поверив такой моей суровости, но опустил уши и, виновато повесив голову, ткнулся мне храпом в колено.
– Ладно, прощён. Айда все на площадь, будем народ развлекать!
* * *
Пока выходили, я в двух словах, как мог, объяснил денщику, где мы находимся, какие на ком личины и кому тут можно верить. Старый казак только восхищённо цокал языком, простодушно воспринимая всё происходящее как одну большую сказку, где ему разрешили играть в основном составе. Правду говорят, что старики как дети…Катя молча показала мне чёрную плоскую коробочку, испещрённую цветными пуговками и знаками, до того маленькую, что она умещалась у неё в ладони.
– Самый мощный генератор иллюзий. Воссоздает всё, от объёма до запаха. Захочу представить из себя кита, тут все кильки от зависти сдохнут. Мы обычно так всегда и делаем, три-четыре разных образа на себя напялишь и идёшь с козырей тусить по городу! Они ж больше чем через одну личину не чуют…
Именно это я и хотел от неё услышать. Теперь главное – завести всех до белого каления и обставить нашу казнь поинтереснее. А когда они все побегут её спасать, то…
– Ты чего это бормочешь, Иловайский?
– Ох, прости, Катюша, задумался, – быстро повинился я. – А чтоб личину сменить, тебе сколько времени надо?