– В смысле признали себя побеждёнными?
   – Нет, просто сломались. В области шеи.
   Я без сил опустился прямо на пол. Моя лапка откинула волосы со взмокшего лба, подпихнула два трупа ногой поближе к дверям и уселась рядом.
   – Это ведь была допустимая самооборона?
   – Угу, почти…
   – И я что, немного её превысила?
   – Можно сказать и так.
   – Но мне ещё нет восемнадцати!
   – Тебе скостят Срок, – задумчиво заключил я. – К тому же никому нельзя инкриминировать нападение на сотрудников милиции-полиции, потому что это вообще не они. Но если что, твой дядя возьмёт вину на себя, всё равно ему отвечать за убийство третьего…
   – Вариант, – серьёзно согласилась Хельга, и меня прорвало:
   – Да покусай меня Макаренко, ты только что совершила двойное убийство, сказав, что они сломались?! Словно ты какой-то дешёвой китайской Барби голову отвинтила! И что, никакого стресса, никаких мук совести, никакого надлома неуравновешенной детской психики?!!
   Хельга удивлённо вскинула брови, опустила левую, подняла снова, потом опустила правую и только после всей этой физиономической гимнастики отрицательно покачала головой.
   – Могу я подтолкнуть твою мысль в нужном направлении? – разочарованно возвращая пистолет в кобуру змееголового, предложил Эд.
   – Валяй, – согласился я. – Хуже не будет…
   – Будет. Вспомни, чья она дочь, и считай произошедшее скромными цветочками…
   – Спасибо, – закашлялся я.
   – Полегчало?
   – Наоборот.
   – Ну знаешь, я старался, как мог. – Дядя Эдик соорудил из своих жёлтых кудрей подобие двух рогов и, решив поиграть в козлика, упрыгал к себе в комнату.
   Мы с Хельгой остались наедине. Три трупа не в счёт, они в наш разговор не вмешивались. Моя дочь положила голову мне на плечо, тихо вздохнув:
   – Значит, всё правда. Я типа там какая-то полубогиня?
   – Вроде того. И избавляйся от этих своих «типа», «короче», «блин», «как бы», «чё»… Приличная девушка должна следить за своей речью.
   – Не уходи от разговора. Я же… блин, даже не знаю, как теперь себя вести. Можно написать подружкам, что…
   – Можно, – разрешил я. – Тебе всё равно никто не поверит.
   – А если я фотку покажу?
   – Скажут, компьютерная графика или просто резиновые маски.
   – Так нечестно-о…
   Увы, зато спокойно и относительно безопасно. Чем меньше людей знают о том, чем ты реально занимаешься, тем реже в твой дом приходят такие вот «стражи законопорядка». Кстати, не забыть избавиться от трупов. Самый простой способ – глубокой ночью пронести их с собой через гобелен в замок Кость, а там уже утилизировать банальным сожжением.
   – Ладно, оставим пока тему мамы. Скажи лучше, как зарабатывают герои?
   – Хм… в среднем неплохо.
   – Убивают страшных монстров, а потом продают на антикварном Интернет-рынке доспехи?
   Я нервно сглотнул, в самую точку. Хотя чего стыдиться, все так делают. Это древний, освящённый веками обычай – что ещё мог продать воин, кроме захваченных в бою трофеев? Конечно, были и есть эстеты, считающие подобную практику мародёрством, обиранием трупов и прямой дорожкой к некрофилии, но…
   Лично мне надо растить и воспитывать дочь, что в этом мире, мягко говоря, недёшево. Кстати, два кинжала работорговцев, что я пронёс вот буквально час-другой назад, лежат в спальне под кроватью. Хорошая сталь, на рукояти серебряная отделка по моржовой кости, с руками оторвут каждый за две тысячи евро. Если поторговаться, то и за все три…
   – У нас у классной день рожденья. Скидываемся до послезавтра.
   Непременно поторгуюсь. Деньги просто летят сквозь пальцы…
   – А ещё мне на сотовый положить надо.
   Я сунул руку в задний карман ближайшего трупа, извлёк набитый бумажник, вытащил пятисотрублёвую купюру и протянул Хельге.
   – Круто, па. Если уж нам сидеть за убийство, так давай до кучи и за грабёж.
   – Лапка моя, ты так похожа на свою маму, – с нежностью и ужасом прошептал я. – Вот сейчас мне на миг показалось, что я слышу её голос. И кстати, сказала бы она то же самое. Ну, может, в чуть более жёсткой манере…
   – Типа?
   – «Заберите у этих свиней всё мало-мальски ценное и выбросите их грязные туши подальше от глаз моих, а то здесь воняет дерьмом!» – по памяти процитировал я.
   Хельга восхищённо округлила глаза.
   – Да. Твоя мама была круче всех. Рубилась с обеих рук, направо-налево, после боя могла пропустить не один стаканчик, не терпела противоречий, никогда ни с кем не спорила, просто убивала на месте. Собственно, мы и познакомились-то, когда…
   Из комнаты резко выпрыгнул дядя Эдик, судя по его лицу, наверняка подслушивал. Он укоризненно уставился на меня, выразительно покрутив пальцем у виска и ещё, для наглядности, постучав себе кулаком по лбу. Всё верно, я успел более-менее вовремя заткнуться. Любые разговоры о его сестре и матери Хельги были рискованны сами по себе…
   – Короче, мама была типа богиня войны?
   – Как бы да… – забыв о собственных наставлениях, подтвердил я. На самом деле любая богиня войны, любого мира и любой мифологии, моей жене и в подмётки не годилась.
   – Милая, тебе не пора спать?
   – Па, всего одиннадцать, время детское.
   – Половина двенадцатого, – подкорректировал дядя Эдик.
   Хельга показала ему язык, он ей тоже. Она скорчила рожу, он тоже. Она, привстав, резко долбанула лбом стену, и… этот дурак тоже. Грохот упавшего тела, голубые глаза в кучку, и над челом пришибленного бога летают, кружась, незримые весёлые херувимчики.
   – Старая детсадовская шутка, а он до сих пор ведётся, – хмыкнула моя лапка и послушно отправилась к себе в комнату. – Знаешь, как-то много впечатлений на сегодня. Ты прав, папуля, лягу пораньше.
   – В школу не будить?
   – Завтра же воскресенье.
   Тьфу ты, совсем замотался, теряя счёт времени. Хорошо пока времена года не путаю. Сейчас вроде осень. Кажется, сентябрь. Да, пожалуй, он, раз ещё тепло, а Хельга уже ходит в школу. Кстати, не забыть бы дозвониться до её классной руководительницы, извиниться за то, что не был на собрании, выслушать, какая у меня замечательная дочь и как вся школа ждёт не дождётся её выпускного. Ей даже торжественно вручат золотую медаль за успехи в учёбе! При условии, конечно, что такая умная девочка не пойдёт на праздничную дискотеку «последнего звонка», где будут мальчики, подогретые пивом. Ибо хотя ближайшая поликлиника от школы в двух шагах, но травматологическое отделение у них тоже не резиновое.
   – Прости, милая, они правы, дискотеки и шумные общественные праздники не для тебя, – пробормотал я, ставя кастрюлю с водой на кухне.
   В памяти предательски всплыла трогательная картинка: четырёхлетняя Хельга на городской ёлке вызвана Дедом Морозом на соревнование. Родители знают, всегда бывает один из таких дурацких детских конкурсов, когда надо наперегонки обежать вокруг ёлки. Сказочный дедушка спорол глупость, решив поиграть в смешного Бармалея и, поймав девочку, сунуть её в мешок. Не на шутку перепуганная Хельга оторвала бедолаге бороду, приподняла его за пояс и, раскрутив, запустила тридцатилетним мужчиной в ёлку! Попутно были сбиты Снегурочка, баянист, трое родительниц с фотоаппаратами и штук двенадцать детишек, не успевших увернуться. На ёлки мы больше не ходим.
   Не буду врать, что нас туда зовут, но ради самооценки ребёнка мы оба сделали вид, что это наше решение, сами не хотим, и всё тут. В садик долгое время не ходили по той же причине. Если б не преданный Эд, взявший на свои плечи все заботы о моей малышке, я бы, наверное, не справился. А психи и маленькие дети отлично понимают друг друга.
   Я лишний раз посмотрел на запоротый чайник, выключил газовую конфорку, подумал, что заварить – чёрный с бергамотом или зелёный с лепестками васильков, потом плюнул на это эстетство, просто залив кипятком две столовые ложки хорошего кофе прямо в кружке.
   – Не понимаю, – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал дядя Эдик, присаживаясь ко мне за стол. Он сунул палец в банку с вареньем, облизнул его, тут же поковырял им же в ухе и напряжённо спросил: – Знаешь, сколько тебе дадут?
   Я покосился на него, но оставил вопрос без ответа. Героев в нашей стране и так сажают с завидной регулярностью – смысл муссировать тему.
   – Ты каждый день, уже много лет, ходишь в спальню к Хельге, обнимаешь её и целуешь перед сном.
   – Но это нормально.
   – Это ненормально! Я смотрел телевизор, там говорят, что взрослые отцы, целующие на ночь несовершеннолетних дочерей, должны получать срок за…
   Договорить он не успел, я встал и вылил ему остатки варенья на голову.
   – Ещё один такой намёк, и я убью тебя электрическим чайником. Ты всё равно его испортил, так что не жалко.
   – Неужели все эти женщины, депутаты и психологи говорили по телевизору… неправду?! – тихо ужаснулся он, прижимая руки к лицу и пытаясь слизнуть скользящую по кончику носа ягодку черники.
   – Эд, все врут! Газеты, телевидение, радио, Интернет, бабушки у сберкассы, члены Госдумы, единороссы, оппозиция, менеджеры всех мастей, продавцы, политики, блогеры, а особенно ведущие ток-шоу. Их задача – вызвать у зрителя эмоции. Отрицательные или положительные – не важно. Главное, чтоб ты не отлипал от экрана.
   – Я схожу в туалет, вымою голову с горя…
   – Понимаю, но лучше в ванной.
   Он послушался. Дядя Эдик чаще всего тихий сумасшедший с нередкими периодами просветления и редкими вспышками буйства. Правда, уж если накроет, так накроет – кидайте бомбу, свет погаснет сам. Пока он орал и ругался на древненорвежском, выравнивая температуру воды, я перетащил три трупа в спальню. Влез на кровать, втянул с собой двоих и шагнул лбом в гобелен. Непростительной оплошностью было оставить тело третьего змееголового на полу…
   – Мой лорд, вы вернулись!
   – Да. Здравствуй, Метью, – напряжённо улыбнулся я. – Заткнись и помоги.
   – Это же… демоны! – побледнел паренёк, но послушно подхватил выскальзывающее у меня из рук тело. – Вы убили их голыми руками, мой лорд?
   – Нет, – вежливо ответили за меня. – Папа никого не убивал. Одного загасил дядя Эдик, а двух я.
   Метью замер. Я тоже. Потом мы оба очень медленно обернулись. За нашими спинами стояла буквально сияющая от новых перспектив Хельга, в ночной пижаме, тапках с розовыми помпонами и с третьим «милиционером» под мышкой.
   – Па-а, а чё это вы тут делаете?
   – Лорд Белхорст, это…?!
   – Моя дочь, – с трудом выдавил я. – Хельга, это Метью, мой паж. Метью, это Хельга.
   – Приве-э-эт! – Хельга чуть присела, отставив ножку, и помахала рукой.
   – Миледи. – Запунцовевший парень выронил труп мне на ногу и склонился в низком поклоне.
   – Э-э, миледи – это типа стерва из «Трёх мушкетёров»?
   – Нет, милая, это вежливое обращение к даме из благородной семьи. Какого… ты вообще здесь делаешь?! – кривясь от боли в ушибленном мизинце левой ноги, куда упал лбом змееголовый, прошипел я. – Ты давно должна была спать!
   – А ты не пришёл поцеловать меня и пожелать спокойной ночи!
   Я почувствовал жгучее желание в очередной раз прибить не слишком виноватого в данном случае дядю Эдика.
   – Я бы и зашёл. Но сначала хотел избавиться вот от этого…
   – Так я тебе помогаю, чего ты злишься?
   – Кто злится, я?!
   – Нет, миледи Хельга, когда наш лорд злится, это… это… адское зрелище! Уверяю вас…
   Мы оба уставились на не вовремя раскрывшего рот пажа. Он с трудом сдержал рвущееся с языка продолжение, пожевал губами, сдвинул брови для острастки, сглотнул и заткнулся, глядя на нас честными карими глазами.
   – Чего ты за мной полезла?
   – А чего ты от меня всё скрываешь? Я уже не маленькая.
   – Ты ещё несовершеннолетняя.
   – Ой, ой, ой, а чем ты будешь крыть через несколько месяцев?
   – Матом! – чуть было не ляпнул большего я. – Ты хоть понимаешь, что здесь не место приличной девушке?!
   – Точно, миледи Хельга, у нас тут только неприличные! И вообще, и в замке, и в округе приличных нет, уж поверьте моему опыту…
   Я обернулся и кивнул Метью, чтоб он поднял труп. А когда тот подхватил его на плечо, перекинул ему второй. Не в меру болтливый паж рухнул под двойной тяжестью, задрав к потолку тощие голенастые ноги.
   – Вот теперь послушай меня, лапка. Эй! Хельга, Хельга, Хель-га-а! Стой, я с кем тут, вообще, разговариваю, а?!
   Хороший вопрос… Моя беззаботная дочь уже скакала счастливой козой по широким коридорам замка и во всё тыкала пальцем. Я едва успевал следом, максимально быстро устраняя катастрофические последствия её радостного вандализма.
   – Этим доспехам триста лет, и ни одной царапинк… Ладно, скажу кузнецу, чтоб выправил вмятину. Не трогай гобелен! Нет, он не пыльный! Да, это называется алебарда, она острая! Хельга, я тебя умоляю, не размахивай этой дурой… Поставь её на место. И меч поставь на место! Это церемониальное оружие китайских мандаринов, у него рукоять слабая… была… теперь вообще никакой… Слушай, тебе вот обязательно всё хватать руками? Недостаточно просто посмотреть, вот надо непременно… Не-э-эт!
   Манекен конного рыцаря-тамплиера рухнул на пол вместе с чучелом лошади. На грохот сбежалась вся челядь. Хельга скромненько прижалась к моему плечу, издав последний вскрик физика-ядерщика:
   – Упс…
   – Что-то случилось, сир? – спросил за всех суровый Седрик, пока кухарка, конюх, две горничные, посудомойка, швея и ещё человек шесть прислуги набежали, вооружённые чем попало. Коллектив у нас дружный.
   – Случилось, – устало подтвердил я. – Моя дочь, Хельга. Прошу любить и жаловать. Нет, ну с любовью, конечно, перебор… В общем, хотя бы терпеть.
   – Но… бедняжка почти голая, – ахнула кто-то из служанок.
   – Это пижама! Ну, такой… такая форма одежды в том монастыре, где она воспитывалась. Это не здесь, далеко, где-то под Калугой.
   – Должно быть, тамошние монахини были суровы к бедной девочке, раз она такая худая и одета в одну рубаху да штанишки, – дружно вздохнули женщины, а неприступная кухарка, вытерев грязным фартуком слезу, властно забрала у меня дочь.
   – Не беспокойтесь, лорд Белхорст, мы накормим и переоденем вашу маленькую принцессу!
   – Папа?! – тоскливо взвыла Хельга.
   А поздно! Я строгим взглядом приказал ей идти и ничего там не ломать! И так уборки на полдня…
   – Переходный возраст? – с пониманием кивнул ей вслед старина Седрик.
   Я покачал головой и попросил быстренько всё прибрать, что возможно – починить, что совсем уж в щепки – ну так и бог с ним…
   – Глоток вина, сир?
   – Ты же знаешь, я не пью.
   – Разве не вы хозяин своим принципам?
   – Я, я… Слушай, сегодня действительно тяжёлый день. Попроси, чтобы мне приготовили ванну. И пришли этого мальчишку, как его…
   – Метью?
   – Да.
   – К вам в ванну?!
   – Нет!!! Просто с полотенцем! Надеюсь, он уже управился с тремя трупами в коридоре.
   – Всего три? – скривил губы Седрик. – Послать кого-нибудь ему помочь?
   – Да. Нет. Не знаю! – окончательно запутался я. – Чёрт подери, ну почему всё идёт кувырком?! Я не хотел вести сюда Хельгу. Более того, я вообще надеялся, что она ничего не будет знать об этом замке, о моей работе, о Гранях, о…
   – Может, всё-таки вина?
   – Нет!
   – Тогда позвольте мне выпить за вас?
   – А-а… пей, хуже уже не будет.
   Расхожая фраза. Обычно после неё дядя Эдик находит какое-нибудь особенно зверское продолжение, показывающее, что хуже может быть – запросто! Я же стараюсь избегать навязших в зубах банальностей: и без того ежу ясно, что визит Хельги в замок Кость ни к чему хорошему не приведёт. Любому дураку понятно, что для её физических способностей и буйной фантазии этот мир – просто рай! Беда в том, что рано или поздно она не усидит за стенами, а пойдёт спасать меня за Грани. Туда, где друзья и враги её матери спят и видят, как захватывают в плен голубоглазую русую девочку. А значит, неизбежная война начнётся раньше Срока и Выбора не будет ни у неё, ни у меня…
   Примерно через полчаса тощий Метью, с горящими глазами, принарядившийся так, словно сошёл с картины Гольбейна (одна штанина красная, другая синяя, половина камзола жёлтая, другая зелёная, белая шапочка с пером и чёрные длинноносые туфли), сопровождал меня в обеденный зал. Учитывая некоторую… дьявол винторогий, да практически постоянную, скудность наших средств, я питался за одним общим столом в большом зале с прокопчённым потолком и камином, где при желании можно было зажарить целого быка. Таковое желание у нас было, и не раз, финансовой возможности, увы, нет. Хотя охотники иногда добывали оленей и косуль, но эту дичь лучше тушить в закрытом котле с кореньями. Чего это я так подробно? Нервы…
   – Какие новости за моё отсутствие?
   – Ничего, что могло бы соперничать с появлением вашей дочери, лорд Белхорст!
   – Что, совсем ничего?
   – Совсем, – попытался припомнить Метью. – Вас не было два дня. Один раз на нас напали лесные варвары. Седрик организовал оборону да ещё гнал их две мили на запад. Лучники застрелили средних размеров дракона, обычный крючкозуб, даже огнём плеваться не умеет. Южные герцогства объединяются, чтобы пойти на вас войной. У нас почти кончились мука и соль. Леди Мелисса так и не уехала. Одна кобыла разродилась, жеребёнка назвали в вашу честь и… Вроде бы всё, мой лорд!
   Я поднял на него тяжёлый взгляд. Он чуть закашлялся, но гнул своё:
   – Разве все эти бытовые мелочи могут сравниться с невероятным счастьем лицезрения в родовом замке моего господина его дочери, прекрасной миледи Хельги?!
   Я поскрипел зубами, махнул рукой, сосчитал до десяти и вошёл в обеденный зал. Время в этом мире и в моём течёт рваными кусками, то совпадая, то не совпадая по собственной системе случайных вариаций. В принципе как-то корректировать это дело мог только Эд, всё-таки он хоть и бывший, но бог, имеет возможности и связи…
   Тем временем служанки уже накрыли на стол. В честь нежданного праздника нам подали испечённый три дня назад хлеб, шесть жареных куриц, ломти холодной говядины и вкуснейший суп из тыквы. Под вопросительным взглядом Седрика кухарка охнула и быстро выставила овечий сыр и два большущих кувшина вина.
   – Вам белого или красного, сир? – в сотый раз уточнил он.
   – Где моя дочь? – Для разнообразия я тоже решил ответить вопросом на вопрос.
   – Возможно, это вон та прекрасная леди во главе стола?
   Я повернул голову и замер. Сердце на миг остановилось, а в глазах защипало, я протёр их кулаком, ничего не понимая… Что? Как? Когда? Неужели эта великолепная красавица в длинном зелёном платье, с волосами, убранными под жемчужную сетку, и золотым обручем на лбу, и есть моя неугомонная дочь?! Она покраснела, как русская матрёшка, и смущённо повернулась ко мне спиной.
   Седрик подошёл к ней, взял за руку и церемонно подвёл ко мне:
   – Сир, почему вы никому не сказали, что сегодня у нас в гостях сама Королева Фей?
   – Потому что… я и сам не знал, что она существует…
   – Па-а, ты меня смущаешь. – Довольная Хельга плюхнулась на широкую скамью рядом со мной. – О, Метью, клёвый прикид! Я в отпаде!
   Паж покраснел, побледнел, позеленел, пошёл пятнами и беспомощно уставился на меня.
   – Она говорит, что у тебя красивые штанишки, – с непонятной ревностью перевёл я.
   – О, благодарю! Благодарю вас, добрая госпожа! – Парень начал кланяться как заведённый.
   – Пап, – тихо уточнила у меня Хельга. – Надеюсь, он имеет в виду «госпожа» не в этом смысле?! Ну ты понимаешь – плети, цепи, латекс…
   – А ты откуда об этом знаешь?
   – Скажи ему, что я в такие игры не играю, – гордо бросила моя дочь, оставив мой вопль родительской тревоги без ответа.
   – Это всё Интернет, – запоздало прозрел я. – Вернёшься домой – прирежу кабель! Тьфу, то есть перережу!
   – Кого надо перерезать, сир? – Седрик привычно схватился за нож. – Вот этого расфуфыренного молодого кобелька?
   – А-а-а-а! – взревел я, перехватывая его руку и закрывая спиной перепуганного пажа. – Ради всего святого, заткнитесь все, пожалуйста, и… давайте уже обедать!
   – Молодая леди прочтёт молитву?
   Хельга закусила нижнюю губу. Честно говоря, молитвы не были её сильной стороной, но, выдержав минутную паузу, девочка отлично справилась с ситуацией:
   – Дай бог всего-всего-всего…
 
И сразу всем, чтоб не обидно!
Дай бог всего, чего-то там того,
За что нам всем не будет стыдно!
 
   Аминь. Аллилуйя. Всех с Пасхой и католическим Рождеством! Джингл бэлз, джингл бэлз, джингл ол дзе вей! Ну типа этого, да?
   Все притихли так, словно под сводами замка прозвучала полновесная месса, прочитанная как минимум папой римским! Особо впечатлительная посудомойка упала всем немалым весом на крестящихся лучников и придавила троих. И пока остальные переводили для себя малопонятное «джингл бэлз», широколицая кухарка бодро смахнула вновь набежавшую слезу и громко оповестила:
   – Каким только молитвам не учат невинных детей в этих новомодных монастырях… А суп-то стынет. Подставляй миски, кто голоден!
   Последующие полчаса все дружно стучали ложками, наедаясь от пуза. Воины получили по чарке вина, разговоры зазвучали вновь, перемежаясь смехом и шутками. Смущающийся Метью всё-таки был вытянут в центр зала, где довольно сносно исполнил первую часть саги о Торе – метателе молота:
 
Тор бессмертный, с драккара упав, ругался на целый
 
 
свет.
 
 
Йо-хо! Хо-хо-йо! Красавиц невинных нет!
 
 
Тор бессмертный, хлебнув волны, печальный подвёл
 
 
итог.
 
 
Йо-хо! От тех уродин, что честь соблюли, тоже храни
 
 
нас бог!
 
   Дальше я ему петь не позволил, показав кулак, хотя Хельга искренне смеялась, назвала меня старорежимным и посоветовала слушать современную эстраду, там и похлеще выражаются, вроде группы «Тату»: «Мальчик-гей, мальчик-гей, будь со мной понаглей…» и так далее.
   Я чуть не поперхнулся куриной ножкой и понял, что очень мало знаю ту раскованную девицу, что считал дочерью и ещё недавно водил в школу за ручку. Она как-то незаметно, словно тайком, выросла! Между нами огромная пропасть, понял я, пора наводить мосты. Мы слишком мало времени проводим вместе, это плохо. Родители должны дружить с детьми, иначе дети сами найдут себе друзей на свою голову. Может, сходить вместе на новый мультфильм? Или покатать её на карусели? При мысли о покупке большого игрушечного мишки я вдруг поймал себя на том, что безнадёжно отстал от времени… Господи, что я вообще могу ей предложить?!
   – Папуля, дядя Седрик сказал, что у вас в замке есть лошади. А покататься можно?
   Вот! Вот оно! Я молча протянул руку старому вояке, без слов благодаря за помощь и совет. Конечно же! Какая современная девушка откажется покататься верхом на живой лошади? Тем более на говорящей!
   – Оседлайте Центуриона и Ребекку.
   – А сэр Эд не будет в обиде, что вы сядете на его лошадь?
   – На неё сядет племянница сэра Эда, – многозначительно поправил я, и Седрик сразу же уступил. Можно было взять и других, но я, помнится, обещал Центуриону почаще ставить с ним в походы и его белогривую пассию. К тому же если Хельге станет скучно в лесу, то девочки всегда найдут о чём поговорить…
   Однако, когда мы добрались до конюшни, я передумал сажать свою дочь на легкомысленную и капризную Ребекку. Могучий Центурион гораздо больше подходит неопытной всаднице. Он не будет капризничать, рвать в галоп, сам притормозит в нужных местах, где надо перешагнёт, а не перепрыгнет. Молодая кобылка в этом плане куда более зависима от непредсказуемых перепадов настроения, как, впрочем, и все женщины…
   – Ух ты, круто-о, – утробно зарычала Хельга, когда к ней подвели громадного чёрного жеребца.
   Центурион недоумённо покосился на меня фиолетовым глазом.
   – Позволь представить тебе мою дочь, Центурион. Это Хельга.
   – Алиса, это пудинг, – широко улыбнулась она, осторожно протягивая руку к его пышной гриве. – Па, ты всегда с лошадью разговариваешь?
   – Это мой боевой конь. Он тебя слышит и понимает.
   – А, то есть не глухой и дрессированный, да?
   Центурион сделал шаг вперёд, прижав Хельгу плечом к двери конюшни:
   – Блондинка нарывается на неприятности? Те немногие, что считали меня глупой и бессловесной скотиной, ныне ходят с отпечатком конского копыта на лбу. Тебе как проштамповать – подковой вниз или вверх?
   Испуганная Хельга пискнула: «Я больше не буду…» – и попыталась оттолкнуть могучего коня. Не буду врать, что у неё не получилось. Громадного Центуриона, весом за полтонны мышц и костей, снесло назад в стойло, как пёрышко!
   – Ты в порядке? – осторожно прокашлялся я, вставая между ними.
   – Нет, – дружно ответили Хельга и Центурион.
   Вообще-то мой вопрос в большей мере относился к коню, хотя моя дочка быстренько изобразила из себя невинную жертву обстоятельств.
   – М-милая девочка… – пробурчал Центурион, тряся головой и вытряхивая из ушей солому. – Хорошо конюх сена принёс, а то бы так треснулся…
   – Говорящая лошадь?! А-а-а-а!!! Он говорит! Говорит! Папа, ты слышал, лошадь разговаривает!!!
   – Лучше б я помолчал. – Мой жеребец осторожно вышел из стойла, тихо спросив у меня: – Дочка, значит? А можно деликатно поинтересоваться, кто у нас мама?
   Я тихо прошептал ответ ему на ухо, чёлка надо лбом Центуриона встала дыбом…
   – Так, я всё понял… Как её там? Хельга? Хельга, пожалуйста, прими мои глубочайшие извинения. Был неправ, вспылил, не учёл, ибо туп-с от рождения! Что с нас, лошадей, возьмёшь, правда? Желаю всего наилучшего, имею честь откланяться. Надеюсь, очень надеюсь, что ты быстро забудешь моё имя…