Страница:
Мы выехали со двора стройной кавалькадой. Дорога через горы к Граням была одна: если Эд действительно отправился заняться драконоборчеством, то мы догоним его быстро. Конечно, он мог поехать и лесными тропами, и по большой просёлочной дороге вдоль королевского тракта, но это всё лишние круги. Выигрываешь по безопасности, но лихо проигрываешь по времени и километражу, а бывшие боги – существа нетерпеливые…
– Э-эд! – прокричал я, заметив впереди неспешно плетущегося всадника в серебряных доспехах. – Подожди-и нас!
Он даже не обернулся, гордо держа спину прямой. Вот нашёл время впадать в крутые обидки, да ещё и реагирует на всё это, как прыщавый старшеклассник. «Вы забрали мою лошадку, а я пойду и вашего дракона убью!» Дракона-то, впрочем, не жалко, от них проку нет, только вред один, а вот возиться после боя с безногим или безруким Эдом – удовольствие ниже среднего. Несмотря на сказочную мощь и волшебные силы, отрастить себе новую конечность они не могут, увы… Вспомнить хотя бы славного смельчака Тюра, которому Фенрир оттяпал руку, или даже самого Одина, так и не сумевшего вставить себе новый глаз.
– Эд, да остановись же ты наконец! – Мне пришлось хлопнуть его по плечу, но он всё равно вредничал и не оборачивался. – Слушай, хватит дуться на пустом месте. Когда ты так выпячиваешь нижнюю губу и морщишь нос, то становишься похожим на индюка!
– Чего?! – сразу всполошился он, невольно ощупывая лицо. – Ничего такого… Да сам ты индюк! Сбежали с Хельгой, бросили меня одного, а мне, может, скучно было!
Я зажмурился и потряс головой, отгоняя страшные картины: разгромленная мебель, перевёрнутый холодильник, варенье, вылитое в ванну, подсолнечное масло по всей квартире и остатки яичного желтка со скорлупой, прилипшие к потолку. Так он у нас психанул в прошлом году, насмотревшись сериала «Есенин» с Безруковым. Теперь мы прячем от него пульт от телевизора…
– На Ребекке ты ехал?
– Я. Но мы всю дорогу говорили только о тебе!
Центурион с трудом сдержал ухмылку, не выдав меня ни словом.
– Моя верная белокурая крошка, – сентиментально умилился Эд. – Как Хельге новый мир?
– В щенячьем восторге! – вынужденно признал я. – Она успела очаровать долговязого Метью, понравиться всей челяди, нахамить леди Мелиссе, подружиться с Центурионом, познакомиться с русалками, а барон Экскремергер уже намерен засылать сватов! Сейчас она отдыхает от впечатлений в замке под бдительным оком старины Седрика.
– Ты уверен, что он не еврей?
– Понятия не имею, да какая тебе разница?
– Не доверяю я им.
– А ты-то с чего? Какое дело скандинавским богам до иудаизма? – начал было я и осёкся. Как минимум именно христианство вытолкнуло их на обочину истории, сделав тех, кому поклонялись столетия, маловразумительными мифологическими персонажами. По Одину, Тору и Локки не потоптался в литературе, кино и изобразительном искусстве разве что только ленивый.
– Ты сам ответил на свой вопрос, – безошибочно уколол Эд.
– А ты не ответил на мой. – Я решил сойти со скользкой темы. – Вот куда ты попёрся-то? Какие драконы? Где?
Мои слова перекрыл ужасающий рёв, и чёрная тень, мелькнувшая в небе, заставила всех пригнуться.
– Обычный чернокрыл, – подняв голову, опознал я. – Довольно крупный, но самец, значит, огнём не плюётся. Можно попробовать поймать живьём, а потом продать на сельской ярмарке в аббатстве.
– Я хотел открутить ему голову и преподнести в дар своей племяннице.
– Ага, Хельга будет дико рада! Ты просто получишь этой же головой дракона по мозгам, а ребёнок уйдёт реветь к себе в комнату.
Кудрявый бог задумался. Пожалуй, что обычные для средневековых принцесс подарки такого рода у девочки, выросшей на стыке двадцатого – двадцать первого столетия, вызовут скорее рвотный рефлекс, но уж никак не желание повесить уродливый трофей в собственной спальне.
– Понимаешь, я просто хотел что-нибудь ей подарить. Ну, в честь первого дня в новом мире, отметить и всё такое… В моё время было актуально и модно дарить головы поверженных врагов!
В общем, мы вместе развернули коней в погоню за чернокрылом. Общеизвестно, что двуногие драконы этого подвида летают вроде обычных воробьёв, то есть через каждые сто метров должны совершать посадку. В лесу ему сесть было негде, и в конце концов наши лучники выгнали средневекового птеродактиля на широкое поле, где его просто заарканили и спутали. Чернокрыл – не очень большой дракон, в холке примерно с корову, размах крыльев приличный, кости лёгкие, говорить не умеет, зато кусается, как собака, и машет во все стороны чёрными крыльями с острыми роговыми наростами по краям, за что и получил своё прозвище. Но в принципе дрессировке поддаётся, и если хорошо кормить, то может по-своему привязаться к человеку. Богатые феодалы частенько держат при себе парочку таких, во время войн они бесценны для перехвата голубиной почты противника.
Так что в замок мы вернулись с живым трофеем. Хельга была просто счастлива! Столько впечатлений, как за один этот день, она не получала и за год! Естественно, что домой мы с Эдом возвращали её практически волоком, упирающуюся руками и ногами. Ну, честно говоря, она очень умеренно упиралась, если бы всерьёз, фигу бы мы вообще её с места сдвинули…
Скандинавский бог опять помог со временем, по часам нашего мира мы отсутствовали минут тридцать – сорок. Укладывая мою буйную дочь спать, я потеплее укрыл её одеялом и поцеловал в лоб:
– Я люблю тебя, па…
– И я тебя люблю. Никому не говори.
– Никому, это тайна, – серьёзно подтвердила она, засыпая.
И теперь у нас действительно была своя тайна – целый мир на двоих. Я буду брать её с собой после школы в замок Кость, она научится с Центурионом ездить верхом, потом стрелять из лука и рубиться на мечах у Седрика и ещё синхронному плаванию у русалок. Минутой позже мне пришлось признаться самому себе, что где-то в глубине души, очень в глубине, я рад, что ей там так понравилось. Словно бы моя дочь впервые пришла к папе на работу и решила там же остаться. Ну не остаться, это неточное слово, я имел в виду стать кем-то вроде папы. Э-э, опять не совсем оно, но как-то примерно так…
Я сел на кухне с нетбуком, шаря по своим рабочим сайтам, проверяя почту и уточняя, что предлагают конкуренты. В нынешнее время работа любого антиквара теснейшим образом связана с Интернетом. В наших кругах редко встречается настоящая дружба, это издержки профессии. Ибо конкуренция здесь означает отнюдь не славу и доброе имя, а исключительно деньги. Тот, кто успел урвать артефакт, перекупить редкую вещь и держать под замком год-два-три, даже не выставляя на аукционы, – тот победил! Банки России дают до одиннадцати процентов в год, а антиквариат способен дать до двадцати! Это не нефть, не газ и не золото, их добывают и будут добывать, а вот антиквариата с каждым годом всё меньше, а не больше.
Лично я в определённых вопросах держу контакт с ветераном трёх войн, скромным кубанцем Твердохлебовым из станицы Ильской. Лучшего знатока холодного оружия я не знаю, и во многих спорных аспектах именно его мнение было решающим. Да и к кому я мог обратиться с просьбой помочь продать, например, чёрный меч богини Кали? Все прочие подняли бы меня на смех, а он помог…
– Так, что у нас здесь…
Шашка драгунская, девятнадцатый век, неинтересно, их много. Кинжал Терского казачьего войска, частный заказ, мастерская Керимова? На девяносто процентов – подделка. Шашка кавказского образца, утопленная в ножнах, рукоять и ножны кубачинской работы, триста пятьдесят тысяч рублей. Разумно. Возможно. Но надо всё проверить. Шашка Чапаева? Сразу в топку! Очередная польская подделка, уже шестая на моей памяти. Типа Василий Иванович менял себе шашки каждый год, чётко выбирая одни и те же по фасону, отделке и надписям на клинке?! Деятельные поляки ещё до революции периодически наводняли матушку-Россию поддельными марками и ассигнациями. В последние пятнадцать – двадцать лет массово штамповали Георгиевские кресты. Теперь взялись за клинковое оружие… И сколько хотят? Сто пятьдесят тысяч рублей? Пся крев, а ведь недорого!
Отдавая должное милой скромности сынов вольнолюбивой Польши, я не мог не отметить нашу леность в этих вопросах. Северный Кавказ до сих пор остаётся неисчерпаемой кладовой ювелирного антиквариата. Про бывшие советские азиатские республики вообще молчу. Люди проходят мимо горок настоящей ферганской посуды ручной росписи кобальтом и хромом. Да, да, той самой изумительно-неповторимой красоты, которую до сих пор за копейки продают узбекские гастарбайтеры. Люди поистине не понимают, какие драгоценности текут мимо их рук, и радостно сметают с прилавков дешёвый китайский ширпотреб. Грустно и скучно…
Я как раз заварил свежий чай, когда на кухню беззвучно вплыл двоюродный брат моей жены.
– Ток, ток, ток! Ки е ля? Айн-цвай, даст ис фантастиш, хо-хо-хо! – без предупреждения начал он. – Ты псих!
– Нет, это ты псих, – привычно поправил я. – У тебя даже справка есть, не забыл?
– Нет. А тебя ищет Белый Комитет! И кто из нас после этого псих?
– Я, – прокашлявшись, пришлось согласиться мне. – А в чём проблема? Я вроде бы ничего не нарушил. Ну, по мелочи, конечно, всякое было, но так, чтобы сразу в Комитет…
– Мальчик хочет в Тамбов! Ты знаешь, чики-чики, та?!
Пришлось ждать минут пять, пока он натанцуется, в надежде, что после физического утомления разум хоть на миг вернётся. Метод проверенный, так и произошло…
– Представляешь, я сижу, размышляю о переустройстве России под патронажем сообщества клуба поклонников викингов, а тут мне звонят и сообщают, что ищут тебя. Ну, честно говоря, это тебе звонили, но ты ведь оставляешь свой сотовый, когда уходишь на службу, к Граням. Я не мог не ответить на звонок.
– Вообще-то мы туда вместе ходили. Но ладно, что им надо?
– Капитан сказал, чтобы ты связался с ним по вопросу самоопределения Хельги.
– Ей ещё нет восемнадцати!
– Я вдруг поскользнулась, костями гремя. В берёзу воткнулась зубами глубоко… И Родина щедро поила меня берёзовым соком, берёзовым соком! – идеально подражая сценическому персонажу, пропел дядя Эдик, после чего, уставившись на меня совершенно осмысленным взглядом, добавил уже от себя: – Они могут лишить тебя родительских прав и забрать её себе. Ты не в курсе?
Я прекрасно понимал, о чём он говорит. Просто не думал, что такому высоколобому учреждению, как Белый Комитет, есть хоть какое-то дело до меня и моей дочери. Когда после службы в армии – двух лет, проведённых со снайперской винтовкой на турецкой границе, – мне, как и многим на заставе, было предложено поступить в военное училище, я согласился. Закончив обучение и получив диплом, двое парней с нашего курса плюс я были вызваны в отдел для собеседования, и на предложение поучаствовать в некоем секретном проекте согласился уже я один. А в результате попал в странную учебку: мы проходили верховую езду, фехтование, спецназовский рукопашный бой по Кадочникову, бесконтактный стиль Белоусова, нас учили разбираться в фортификации замков, баллистике, стрельбе из лука и арбалета, плаванию в средневековых доспехах, так что ребята даже шутили, что нас готовят к съёмкам в Голливуд!
Всё случилось куда интереснее и строже: мы получили дипломы «героев» и были направлены в спецчасти граничар. Мой участок оказался на северных границах одного из бесчисленных отражений миров. Там я впервые получил титул лорда Ставра Белхорста из клана Белого Волка, свой собственный замок, ранее заселённый троллями, которые по сей день, раз в два-три года, надеются вернуть себе родные развалины. Но главное, именно там, за Гранями, я познакомился с моей будущей женой и матерью Хельги. Моё первое столкновение с полузабытыми богами Севера было кровавым и страстным. То, что не убивает нас, делает нас сильнее? Не уверен. Та, что меня не убила, стала не моей силой, а моей любовью и судьбой…
Ну и кто после всего этого дерзает отнять у меня нашу дочь? Дядя Эдик, всё поняв, откачнулся в сторону. Значит, в зоне риска не психи и самоубийцы, а только самоубийцы. Тем лучше, количество перспективных могил можно сокращать наполовину. Надеюсь, никто хоть на миг не подумал, что я послушно отдам её без боя?!
– Если б у меня были глисты, – не в тему сообщил Эдуард, – то они бы все уже умерли от одного твоего страшного скрипа зубами. Ты кого-то очень хочешь напугать?
– Знаешь, я не буду зря беспокоить Комитет. Если дело очень серьёзное, они сами меня найдут. Но с завтрашнего дня ты будешь провожать Хельгу в школу и встречать её. Договорились?
– Ты отпустишь меня на улицу одного? – не сразу поверил он. – А молоток отдашь?!
– Не передёргивай. Только в школу и назад. Никаких молотков, топоров, мечей и вообще никакого оружия.
– А… если что?
– Ты страшен сам по себе! – без тени иронии польстил я.
На самом деле всерьёз связываться с дядей Эдиком я бы не посоветовал никому. Пусть в нашем мире он и не совсем нормален, но это никак не отражается на его физических возможностях. Северный бог дерётся лучше трёх, а то и четырёх спортивных мужчин, вместе взятых. Даже Хельга не всегда с ним справляется, а уж учитывая её возможности по маминой линии…
– Вот почему ты вечно мною манипулируешь?
– Хочешь чаю с конфеткой?
– Да-а-а!
Вот и весь ответ. Дядя Эдик у нас такой, и принимать его проще таким как есть, без попыток вылечить, перевоспитать или исправить. Но если я не всегда уверен в искренности его дружеского отношения ко мне, то уж в том, что он любит Хельгу, сомнений не было ни на грош. Он за неё жизнь отдаст! Ещё в пелёнках в зубах таскал, без преувеличений…
– Но, пожалуй, мне всё-таки стоит позвонить нашему Капитану. Если у Комитета есть какие-то вопросы к моей дочери, то он в курсе, что задавать их они будут мне.
– Тебя лишат родительских прав, – запивая печеньку чаем, задумчиво прочавкал дядя Эдик. – Потом твою Хельгу отдадут в детский дом, твоя квартира отойдёт государству, а её дядю вновь отправят в психбольницу, где ему и место!
– Её дядя – это ты, – на всякий случай напомнил я.
– Я?! – ужаснулся он, струйкой выплёвывая чай почему-то в мою чашку. – Ты серьёзно?!
– Да. Если Комитет заберёт Хельгу, отдаст меня под суд и национализирует квартиру, тебе будет негде жить, а с твоей справкой место прописки в дурдоме на Спартаковской тебе определят быстро.
– Ты меня пугаешь! Зачем? Нехорошо пугать больных. И молоток спрятал…
– Ты первый начал. – Я успокаивающе похлопал его по плечу, вылил содержимое своей чашки в раковину и вздохнул. – Иди-ка ты спать. Я проверю почту и тоже лягу.
Дядя Эдик торжественно встал, картинно раскланялся, аккуратно отодвинул недопитый чай и развернулся к себе в комнату. Пулей метнулся назад, кукарекнул мне в ухо и с той же скоростью вновь скрылся у себя.
Я прочистил мизинцем ухо.
Шутки у северного бога простые, незамысловатые, но не сказать, чтоб однообразные. Он может бросить вам кусочек льда из холодильника за шиворот, смазать подошвы домашних тапочек подсолнечным маслом, насыпать соли в мюсли, втихую срезать все пуговицы с вашей рубашки, приклеить вашу книгу к столу и всё такое прочее. Не то чтоб смертельно обидно и не так чтобы жутко смешно, однако по-любому держит в тонусе. Ночь прошла тихо, хотя уснул я поздно и, соответственно, не выспался.
Меня разбудила Хельга, осторожно барабанящая в дверь.
– Папуля, завтрак готов!
Осторожно – это не из боязни разбудить меня, а из жалости к двери и косякам. Сколько этих дверей и вообще всякой мебели мы поменяли, пока она научилась контролировать силу, кто бы знал, ей-богу…
– Надеюсь, ты сегодня дома? – спросил я, когда мы вместе сели за стол, так и не дождавшись дядю Эдика.
– Мы с девчонками в кино собрались, на три дэ.
– Что смотреть?
– Тебе не понравится.
– Ясно. – Периодически она вытаскивала в кино и меня, но только на мультики. А в данном случае, полагаю, её заманили на очередной «девочковый» фильм. – Во сколько сеанс?
– В час. А что? Ты тоже куда-то уходишь?
– Да, есть некоторые дела, но я тебя дождусь. Не хочу оставлять твоего дядюшку одного в доме. Вы не поедете в центр?
– Нет, сходим в наш кинотеатр.
Хорошо. Это в двух минутах от дома, на соседней улице. Думаю, после вчерашнего кое-кто поостережётся открытых нападений. Да и если моей дочерью решил заинтересоваться Комитет, то они примут свои меры к тому, чтобы на девочку больше не оказывали влияние со стороны. Что-что, а контролировать, ликвидировать и подчищать за собой наши умеют как никто. Белый Комитет – международная организация, быть может, единственная в своём роде, где боги, полубоги и люди действую сообща. Не на равных, разумеется, но в любом случае всегда находя разумный компромисс. По крайней мере, мне хотелось так думать…
– Если хочешь, мы можем взять его с собой.
– А-а, что? Прости, задумался…
– Мы можем взять дядю Эдика с собой, – повторила Хельга, заливая для меня кипятком мелкомолотый бескофеиновый кофе. – Ну типа Юля и Тома считают его прикольным.
– Не побоитесь? А вдруг он там чего-нибудь… – Я случайно изобразил пальцами три скандинавские руны – смех, добычу и корабль. Вполне сошло за символическое предупреждение о возможном психовсплеске.
– Я справлюсь, не в первый раз, – самодовольно хихикнула Хельга. Наверное, лет с восьми она взяла на себя заботу о взрослом дядюшке, как только всерьёз заметила и осознала, почему над ним смеются уличные мальчишки.
– Хорошо, если девочки не против, своди его в кино, пусть развеется.
– А вечером в замок!
– Куда?
– В твой замок. Мне там жутко понравилось, и я обещала Седрику забегать почаще! Ну и Метью тоже будет приятно…
Я опустил голову и трусливо кивнул. Всё честно: она берёт с собой дядю Эдика, я беру с собой её. Да и в самом деле, на что я рассчитывал? На то, что она один раз посетит волшебное Средневековье и решит – больше туда ни ногой? Так надо быть полным идиотом, чтоб на такое надеяться…
Когда они с Хельгой ушли (держась за руки, довольные, словно первоклассники, сбежавшие со школьной линейки ещё на один день в детсад), я подтвердил своё участие в двух аукционах на английское ружьё восемнадцатого века. Продал кинжал мастерской Османа. Два предложения отверг из-за несуразной цены, одних конкретно послал (ненавижу гробокопателей!) и, неторопливо одевшись в выходной костюм-тройку, вышел из дома. Раз уж вопрос звонить не звонить так и не решился, проще будет всё выяснить при личной встрече, не правда ли?
Взял такси на стоянке, назвал адрес и, с учётом пробок, уже через полчаса был на месте. Офис Комитета располагался в здании городской администрации, на втором этаже, маленький кабинет без таблички, между отделом по работе с населением и отделом приёма писем от общественных организаций. Сюда не бывает очередей, дверь часто заперта с табличкой «Обед» до двух-трёх суток. Я столкнулся с тем же, но, спокойно сдвинув табличку в сторону, отстучал в дверь первые такты увертюры к «Свадьбе Фигаро». Изнутри раздался скрипучий звук проворачиваемого ключа.
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтоб я протиснулся боком. С одной стороны, это, несомненно, унизительно. С другой, эта прокрустовщина поддерживает нашего брата в форме, ибо толстый граничар в щель не пролезет, а значит, будет лишён аудиенции. Тоже разумно, в определённой мере, ибо толстый граничар редко способен к выживанию, а значит, и к долгой службе. На фиг же он вообще нужен?
– Здрав буди, Ставр Годинович! – на старославянский манер приветствовал меня Капитан, привставая из-за рабочего стола.
– И ты здрав буди, боярин, – так же церемонно поклонился я.
У каждого из нас свои тараканы, хочешь жить в мире – либо убей всех людей, либо научись с ними разговаривать. Капитан (его настоящего имени не знал никто из подчинённых) был старый, восьмидесятилетний, крепкий и суровый мужик из-под Ярославля. Последние шесть-семь лет его переклинило на родноверии. Он украсил свой рабочий кабинет резными чурами, самодельными изображениями Перуна, Даждьбога, Чернобога и Леля, а над шкафом с делами граничар повесил транспарант церковнославянским шрифтом «Мой бог меня рабом не кличет!».
– Вы в курсе, что и в Библии Бог также ни к кому не обращается со словами «раб мой»? – ненавязчиво уточнил я.
Капитан досадливо поморщился, в эту простенькую ловушку всегда попадают свежие неоязычники. Фраза актёра, сыгравшего Василия Буслаева в одноимённом фильме, успешно юзалась направо и налево яростными детьми Даждьбога и грозными внуками Перуна. В принципе оно никого особенно не колыхало, ну, быть может, только самую малость. Капитан, поймав эту модную фишку, периодически выражался надуманным древнерусским стилем. Зачем, не знает никто. Вот взбрело, и нате вам! И что? Кого оно корябает? Меня – нет…
– «Слово и дело государево», – привычно оповестил я и сразу обозначил тему: – Что вам надо от моей дочери?
– Срок вышел у девы. Кончились годы отроковицыны.
– Ей ещё нет восемнадцати.
– Лета летят, аки птицы…
Я отодвинул в сторону предложенный стул и упёрся обеими руками в столешницу. Капитан ответил невесёлой улыбкой, но не испугался. Впрочем, я и не очень старался.
– Что вам от неё надо?
– Выбор.
Поскольку я молчал, то ему пришлось продолжить. Он мялся недолго и начал в общем-то довольно решительно:
– Беда с твоей-то!
– Да ну?
– А то сам не знаешь, али почто зря очи свои от серьёзных дел отводишь? Но обчество, оно не спит, оно всё видит, ибо бдительно!
– Продолжайте, пожалуйста. Жуть как интересно…
– Собравши воедино все факты сие. – Мой начальник с основательной мужиковатой значимостью пустился загибать пальцы. – Комитет завсегда был супротив энтой отроковицы, но силой грозить не стал. Дозволено тебе было растить дитя, службы не прерываючи. Дак ты, на свою головушку бедовую, ещё и беглого бога в своём дому приветил?!
– Эд неоднократно доказывал свою преданность, – напомнил я. – Без него мои походы за Грани были бы просто невозможны.
– За Грани ходить – себя не щадить. – Суровый Капитан поймал меня на слове. – На походы твои мы покуда глаза закрываем, но другим сие дурной пример. За Гранью жизни нету! За Гранью нежить одна!
– Там осталась моя жена и мама Хельги.
– Про супружницу твою отдельный разговор будет. Шибко наследила она там… Водку будешь?
– Не пью.
– Здоровья же ради, – укоризненно поморщился он, не чинясь, достал из-под стола традиционную бутыль мутного самогона, плеснул себе в алюминиевую кружку и, выпив залпом, занюхал рукавом. – Слыш-ко, Ставр Годинович, поговорил бы ты с малой своею. Инда, не ровён час, других великанов по её душу пришлют. А ить ты ей не страж неусыпный, у тебя свой долг да служба имеются. Стало быть, решать чего-то надобно…
– Что от нас хочет Комитет?
– Пущай доча твоя обет даст али клятву принесёт. Дескать, так, мол, и так, в здравом уме да твёрдой памяти принимаю сторону Добра и Света!
Я устало прикрыл глаза…
– И впрямь, чего энто я несу на старости лет? – резво опомнился Капитан. – От девицы неразумной да отца её вдовьего клятв с посулами требую. Прости, добрый человек, не прогневайся на глупого старика…
Мне пришлось в пояс поклониться ему, как старшему по возрасту и должности. После чего он налил себе ещё кружку, не перебивая выслушав всё, что произошло со мной за последние три дня. Собственно, львиная доля информации и так была ему известна, но, когда узнаёшь что-то из первых уст, всегда всплывают полузабытые или не принятые всерьёз детали. Мне, как рассказчику, тоже было полезно послушать самого себя со стороны. И, кстати, доведя свой рассказ до конца, я чётко осознал – Хельгу необходимо спрятать ото всех, потому что по большому счёту, куда бы она ни качнулась, куда бы ни привёл её Выбор, – она была, есть и будет опасна для этого мира. Это танково, против этого не попрёшь…
– В годы иные Комитет настоял бы на избавлении света белого от сей девицы, ибо страшна она непредсказуемой силою, – неуверенно, а потому с большими паузами в словах протянул командующий граничарами. – Перун могучий тебе в подмогу! Завтра на заре приходи вместе с дочей своей, посидим, старых богов восславим, мёда со сбитнем отведаем, о делах прошлых да грядущих поговорим…
Я неуверенно покачал головой, молча разворачиваясь на выход.
– Погодь-ка, добрый молодец. Если вдруг нагрянет беда неминучая… – он быстро нацарапал что-то на листке бумаги, прикрыв его ладонью. – Вот. Звони, не раздумывая. Этот номер не прослушивается. Хельге привет! Удачи на службе. Пересечёмся!
Меня слегка корябнул его резкий переход на нормальный язык, но… Главное, что, выйдя за дверь, я раскрыл бумажку и вместо телефонного номера прочёл: «Беги, Ставр!» Мне жутко хотелось вернуться за разъяснениями, но если Капитан пишет такое, то, видимо, всё очень и очень плохо. Я не стал уточнять детали, а вышел из здания и побежал, на ходу тормозя пролетавшее мимо такси.
– Торговый центр «Грандривер».
– Сто пятьдесят, устроит?
– Поехали.
Водитель пытался завести разговор о погоде, депутатах и сложности жизни в России, но я не был настроен на пустую болтовню. Из головы не выходила короткая записка Капитана. «Беги, Ставр!» – это было похоже на просьбу, на предупреждение и на приказ. Куда я мог бежать? Зачем вообще мне это делать? Кто угрожает мне или моим близким? Почему он просто не сказал этого? Неужели даже в своём собственном мире, защищённый властью, законами, органами правопорядка, секретными службами и всем прочим, я не мог чувствовать себя в безопасности?
– Э-эд! – прокричал я, заметив впереди неспешно плетущегося всадника в серебряных доспехах. – Подожди-и нас!
Он даже не обернулся, гордо держа спину прямой. Вот нашёл время впадать в крутые обидки, да ещё и реагирует на всё это, как прыщавый старшеклассник. «Вы забрали мою лошадку, а я пойду и вашего дракона убью!» Дракона-то, впрочем, не жалко, от них проку нет, только вред один, а вот возиться после боя с безногим или безруким Эдом – удовольствие ниже среднего. Несмотря на сказочную мощь и волшебные силы, отрастить себе новую конечность они не могут, увы… Вспомнить хотя бы славного смельчака Тюра, которому Фенрир оттяпал руку, или даже самого Одина, так и не сумевшего вставить себе новый глаз.
– Эд, да остановись же ты наконец! – Мне пришлось хлопнуть его по плечу, но он всё равно вредничал и не оборачивался. – Слушай, хватит дуться на пустом месте. Когда ты так выпячиваешь нижнюю губу и морщишь нос, то становишься похожим на индюка!
– Чего?! – сразу всполошился он, невольно ощупывая лицо. – Ничего такого… Да сам ты индюк! Сбежали с Хельгой, бросили меня одного, а мне, может, скучно было!
Я зажмурился и потряс головой, отгоняя страшные картины: разгромленная мебель, перевёрнутый холодильник, варенье, вылитое в ванну, подсолнечное масло по всей квартире и остатки яичного желтка со скорлупой, прилипшие к потолку. Так он у нас психанул в прошлом году, насмотревшись сериала «Есенин» с Безруковым. Теперь мы прячем от него пульт от телевизора…
– На Ребекке ты ехал?
– Я. Но мы всю дорогу говорили только о тебе!
Центурион с трудом сдержал ухмылку, не выдав меня ни словом.
– Моя верная белокурая крошка, – сентиментально умилился Эд. – Как Хельге новый мир?
– В щенячьем восторге! – вынужденно признал я. – Она успела очаровать долговязого Метью, понравиться всей челяди, нахамить леди Мелиссе, подружиться с Центурионом, познакомиться с русалками, а барон Экскремергер уже намерен засылать сватов! Сейчас она отдыхает от впечатлений в замке под бдительным оком старины Седрика.
– Ты уверен, что он не еврей?
– Понятия не имею, да какая тебе разница?
– Не доверяю я им.
– А ты-то с чего? Какое дело скандинавским богам до иудаизма? – начал было я и осёкся. Как минимум именно христианство вытолкнуло их на обочину истории, сделав тех, кому поклонялись столетия, маловразумительными мифологическими персонажами. По Одину, Тору и Локки не потоптался в литературе, кино и изобразительном искусстве разве что только ленивый.
– Ты сам ответил на свой вопрос, – безошибочно уколол Эд.
– А ты не ответил на мой. – Я решил сойти со скользкой темы. – Вот куда ты попёрся-то? Какие драконы? Где?
Мои слова перекрыл ужасающий рёв, и чёрная тень, мелькнувшая в небе, заставила всех пригнуться.
– Обычный чернокрыл, – подняв голову, опознал я. – Довольно крупный, но самец, значит, огнём не плюётся. Можно попробовать поймать живьём, а потом продать на сельской ярмарке в аббатстве.
– Я хотел открутить ему голову и преподнести в дар своей племяннице.
– Ага, Хельга будет дико рада! Ты просто получишь этой же головой дракона по мозгам, а ребёнок уйдёт реветь к себе в комнату.
Кудрявый бог задумался. Пожалуй, что обычные для средневековых принцесс подарки такого рода у девочки, выросшей на стыке двадцатого – двадцать первого столетия, вызовут скорее рвотный рефлекс, но уж никак не желание повесить уродливый трофей в собственной спальне.
– Понимаешь, я просто хотел что-нибудь ей подарить. Ну, в честь первого дня в новом мире, отметить и всё такое… В моё время было актуально и модно дарить головы поверженных врагов!
В общем, мы вместе развернули коней в погоню за чернокрылом. Общеизвестно, что двуногие драконы этого подвида летают вроде обычных воробьёв, то есть через каждые сто метров должны совершать посадку. В лесу ему сесть было негде, и в конце концов наши лучники выгнали средневекового птеродактиля на широкое поле, где его просто заарканили и спутали. Чернокрыл – не очень большой дракон, в холке примерно с корову, размах крыльев приличный, кости лёгкие, говорить не умеет, зато кусается, как собака, и машет во все стороны чёрными крыльями с острыми роговыми наростами по краям, за что и получил своё прозвище. Но в принципе дрессировке поддаётся, и если хорошо кормить, то может по-своему привязаться к человеку. Богатые феодалы частенько держат при себе парочку таких, во время войн они бесценны для перехвата голубиной почты противника.
Так что в замок мы вернулись с живым трофеем. Хельга была просто счастлива! Столько впечатлений, как за один этот день, она не получала и за год! Естественно, что домой мы с Эдом возвращали её практически волоком, упирающуюся руками и ногами. Ну, честно говоря, она очень умеренно упиралась, если бы всерьёз, фигу бы мы вообще её с места сдвинули…
Скандинавский бог опять помог со временем, по часам нашего мира мы отсутствовали минут тридцать – сорок. Укладывая мою буйную дочь спать, я потеплее укрыл её одеялом и поцеловал в лоб:
– Я люблю тебя, па…
– И я тебя люблю. Никому не говори.
– Никому, это тайна, – серьёзно подтвердила она, засыпая.
И теперь у нас действительно была своя тайна – целый мир на двоих. Я буду брать её с собой после школы в замок Кость, она научится с Центурионом ездить верхом, потом стрелять из лука и рубиться на мечах у Седрика и ещё синхронному плаванию у русалок. Минутой позже мне пришлось признаться самому себе, что где-то в глубине души, очень в глубине, я рад, что ей там так понравилось. Словно бы моя дочь впервые пришла к папе на работу и решила там же остаться. Ну не остаться, это неточное слово, я имел в виду стать кем-то вроде папы. Э-э, опять не совсем оно, но как-то примерно так…
Я сел на кухне с нетбуком, шаря по своим рабочим сайтам, проверяя почту и уточняя, что предлагают конкуренты. В нынешнее время работа любого антиквара теснейшим образом связана с Интернетом. В наших кругах редко встречается настоящая дружба, это издержки профессии. Ибо конкуренция здесь означает отнюдь не славу и доброе имя, а исключительно деньги. Тот, кто успел урвать артефакт, перекупить редкую вещь и держать под замком год-два-три, даже не выставляя на аукционы, – тот победил! Банки России дают до одиннадцати процентов в год, а антиквариат способен дать до двадцати! Это не нефть, не газ и не золото, их добывают и будут добывать, а вот антиквариата с каждым годом всё меньше, а не больше.
Лично я в определённых вопросах держу контакт с ветераном трёх войн, скромным кубанцем Твердохлебовым из станицы Ильской. Лучшего знатока холодного оружия я не знаю, и во многих спорных аспектах именно его мнение было решающим. Да и к кому я мог обратиться с просьбой помочь продать, например, чёрный меч богини Кали? Все прочие подняли бы меня на смех, а он помог…
– Так, что у нас здесь…
Шашка драгунская, девятнадцатый век, неинтересно, их много. Кинжал Терского казачьего войска, частный заказ, мастерская Керимова? На девяносто процентов – подделка. Шашка кавказского образца, утопленная в ножнах, рукоять и ножны кубачинской работы, триста пятьдесят тысяч рублей. Разумно. Возможно. Но надо всё проверить. Шашка Чапаева? Сразу в топку! Очередная польская подделка, уже шестая на моей памяти. Типа Василий Иванович менял себе шашки каждый год, чётко выбирая одни и те же по фасону, отделке и надписям на клинке?! Деятельные поляки ещё до революции периодически наводняли матушку-Россию поддельными марками и ассигнациями. В последние пятнадцать – двадцать лет массово штамповали Георгиевские кресты. Теперь взялись за клинковое оружие… И сколько хотят? Сто пятьдесят тысяч рублей? Пся крев, а ведь недорого!
Отдавая должное милой скромности сынов вольнолюбивой Польши, я не мог не отметить нашу леность в этих вопросах. Северный Кавказ до сих пор остаётся неисчерпаемой кладовой ювелирного антиквариата. Про бывшие советские азиатские республики вообще молчу. Люди проходят мимо горок настоящей ферганской посуды ручной росписи кобальтом и хромом. Да, да, той самой изумительно-неповторимой красоты, которую до сих пор за копейки продают узбекские гастарбайтеры. Люди поистине не понимают, какие драгоценности текут мимо их рук, и радостно сметают с прилавков дешёвый китайский ширпотреб. Грустно и скучно…
Я как раз заварил свежий чай, когда на кухню беззвучно вплыл двоюродный брат моей жены.
– Ток, ток, ток! Ки е ля? Айн-цвай, даст ис фантастиш, хо-хо-хо! – без предупреждения начал он. – Ты псих!
– Нет, это ты псих, – привычно поправил я. – У тебя даже справка есть, не забыл?
– Нет. А тебя ищет Белый Комитет! И кто из нас после этого псих?
– Я, – прокашлявшись, пришлось согласиться мне. – А в чём проблема? Я вроде бы ничего не нарушил. Ну, по мелочи, конечно, всякое было, но так, чтобы сразу в Комитет…
– Мальчик хочет в Тамбов! Ты знаешь, чики-чики, та?!
Пришлось ждать минут пять, пока он натанцуется, в надежде, что после физического утомления разум хоть на миг вернётся. Метод проверенный, так и произошло…
– Представляешь, я сижу, размышляю о переустройстве России под патронажем сообщества клуба поклонников викингов, а тут мне звонят и сообщают, что ищут тебя. Ну, честно говоря, это тебе звонили, но ты ведь оставляешь свой сотовый, когда уходишь на службу, к Граням. Я не мог не ответить на звонок.
– Вообще-то мы туда вместе ходили. Но ладно, что им надо?
– Капитан сказал, чтобы ты связался с ним по вопросу самоопределения Хельги.
– Ей ещё нет восемнадцати!
– Я вдруг поскользнулась, костями гремя. В берёзу воткнулась зубами глубоко… И Родина щедро поила меня берёзовым соком, берёзовым соком! – идеально подражая сценическому персонажу, пропел дядя Эдик, после чего, уставившись на меня совершенно осмысленным взглядом, добавил уже от себя: – Они могут лишить тебя родительских прав и забрать её себе. Ты не в курсе?
Я прекрасно понимал, о чём он говорит. Просто не думал, что такому высоколобому учреждению, как Белый Комитет, есть хоть какое-то дело до меня и моей дочери. Когда после службы в армии – двух лет, проведённых со снайперской винтовкой на турецкой границе, – мне, как и многим на заставе, было предложено поступить в военное училище, я согласился. Закончив обучение и получив диплом, двое парней с нашего курса плюс я были вызваны в отдел для собеседования, и на предложение поучаствовать в некоем секретном проекте согласился уже я один. А в результате попал в странную учебку: мы проходили верховую езду, фехтование, спецназовский рукопашный бой по Кадочникову, бесконтактный стиль Белоусова, нас учили разбираться в фортификации замков, баллистике, стрельбе из лука и арбалета, плаванию в средневековых доспехах, так что ребята даже шутили, что нас готовят к съёмкам в Голливуд!
Всё случилось куда интереснее и строже: мы получили дипломы «героев» и были направлены в спецчасти граничар. Мой участок оказался на северных границах одного из бесчисленных отражений миров. Там я впервые получил титул лорда Ставра Белхорста из клана Белого Волка, свой собственный замок, ранее заселённый троллями, которые по сей день, раз в два-три года, надеются вернуть себе родные развалины. Но главное, именно там, за Гранями, я познакомился с моей будущей женой и матерью Хельги. Моё первое столкновение с полузабытыми богами Севера было кровавым и страстным. То, что не убивает нас, делает нас сильнее? Не уверен. Та, что меня не убила, стала не моей силой, а моей любовью и судьбой…
Ну и кто после всего этого дерзает отнять у меня нашу дочь? Дядя Эдик, всё поняв, откачнулся в сторону. Значит, в зоне риска не психи и самоубийцы, а только самоубийцы. Тем лучше, количество перспективных могил можно сокращать наполовину. Надеюсь, никто хоть на миг не подумал, что я послушно отдам её без боя?!
– Если б у меня были глисты, – не в тему сообщил Эдуард, – то они бы все уже умерли от одного твоего страшного скрипа зубами. Ты кого-то очень хочешь напугать?
– Знаешь, я не буду зря беспокоить Комитет. Если дело очень серьёзное, они сами меня найдут. Но с завтрашнего дня ты будешь провожать Хельгу в школу и встречать её. Договорились?
– Ты отпустишь меня на улицу одного? – не сразу поверил он. – А молоток отдашь?!
– Не передёргивай. Только в школу и назад. Никаких молотков, топоров, мечей и вообще никакого оружия.
– А… если что?
– Ты страшен сам по себе! – без тени иронии польстил я.
На самом деле всерьёз связываться с дядей Эдиком я бы не посоветовал никому. Пусть в нашем мире он и не совсем нормален, но это никак не отражается на его физических возможностях. Северный бог дерётся лучше трёх, а то и четырёх спортивных мужчин, вместе взятых. Даже Хельга не всегда с ним справляется, а уж учитывая её возможности по маминой линии…
– Вот почему ты вечно мною манипулируешь?
– Хочешь чаю с конфеткой?
– Да-а-а!
Вот и весь ответ. Дядя Эдик у нас такой, и принимать его проще таким как есть, без попыток вылечить, перевоспитать или исправить. Но если я не всегда уверен в искренности его дружеского отношения ко мне, то уж в том, что он любит Хельгу, сомнений не было ни на грош. Он за неё жизнь отдаст! Ещё в пелёнках в зубах таскал, без преувеличений…
– Но, пожалуй, мне всё-таки стоит позвонить нашему Капитану. Если у Комитета есть какие-то вопросы к моей дочери, то он в курсе, что задавать их они будут мне.
– Тебя лишат родительских прав, – запивая печеньку чаем, задумчиво прочавкал дядя Эдик. – Потом твою Хельгу отдадут в детский дом, твоя квартира отойдёт государству, а её дядю вновь отправят в психбольницу, где ему и место!
– Её дядя – это ты, – на всякий случай напомнил я.
– Я?! – ужаснулся он, струйкой выплёвывая чай почему-то в мою чашку. – Ты серьёзно?!
– Да. Если Комитет заберёт Хельгу, отдаст меня под суд и национализирует квартиру, тебе будет негде жить, а с твоей справкой место прописки в дурдоме на Спартаковской тебе определят быстро.
– Ты меня пугаешь! Зачем? Нехорошо пугать больных. И молоток спрятал…
– Ты первый начал. – Я успокаивающе похлопал его по плечу, вылил содержимое своей чашки в раковину и вздохнул. – Иди-ка ты спать. Я проверю почту и тоже лягу.
Дядя Эдик торжественно встал, картинно раскланялся, аккуратно отодвинул недопитый чай и развернулся к себе в комнату. Пулей метнулся назад, кукарекнул мне в ухо и с той же скоростью вновь скрылся у себя.
Я прочистил мизинцем ухо.
Шутки у северного бога простые, незамысловатые, но не сказать, чтоб однообразные. Он может бросить вам кусочек льда из холодильника за шиворот, смазать подошвы домашних тапочек подсолнечным маслом, насыпать соли в мюсли, втихую срезать все пуговицы с вашей рубашки, приклеить вашу книгу к столу и всё такое прочее. Не то чтоб смертельно обидно и не так чтобы жутко смешно, однако по-любому держит в тонусе. Ночь прошла тихо, хотя уснул я поздно и, соответственно, не выспался.
Меня разбудила Хельга, осторожно барабанящая в дверь.
– Папуля, завтрак готов!
Осторожно – это не из боязни разбудить меня, а из жалости к двери и косякам. Сколько этих дверей и вообще всякой мебели мы поменяли, пока она научилась контролировать силу, кто бы знал, ей-богу…
– Надеюсь, ты сегодня дома? – спросил я, когда мы вместе сели за стол, так и не дождавшись дядю Эдика.
– Мы с девчонками в кино собрались, на три дэ.
– Что смотреть?
– Тебе не понравится.
– Ясно. – Периодически она вытаскивала в кино и меня, но только на мультики. А в данном случае, полагаю, её заманили на очередной «девочковый» фильм. – Во сколько сеанс?
– В час. А что? Ты тоже куда-то уходишь?
– Да, есть некоторые дела, но я тебя дождусь. Не хочу оставлять твоего дядюшку одного в доме. Вы не поедете в центр?
– Нет, сходим в наш кинотеатр.
Хорошо. Это в двух минутах от дома, на соседней улице. Думаю, после вчерашнего кое-кто поостережётся открытых нападений. Да и если моей дочерью решил заинтересоваться Комитет, то они примут свои меры к тому, чтобы на девочку больше не оказывали влияние со стороны. Что-что, а контролировать, ликвидировать и подчищать за собой наши умеют как никто. Белый Комитет – международная организация, быть может, единственная в своём роде, где боги, полубоги и люди действую сообща. Не на равных, разумеется, но в любом случае всегда находя разумный компромисс. По крайней мере, мне хотелось так думать…
– Если хочешь, мы можем взять его с собой.
– А-а, что? Прости, задумался…
– Мы можем взять дядю Эдика с собой, – повторила Хельга, заливая для меня кипятком мелкомолотый бескофеиновый кофе. – Ну типа Юля и Тома считают его прикольным.
– Не побоитесь? А вдруг он там чего-нибудь… – Я случайно изобразил пальцами три скандинавские руны – смех, добычу и корабль. Вполне сошло за символическое предупреждение о возможном психовсплеске.
– Я справлюсь, не в первый раз, – самодовольно хихикнула Хельга. Наверное, лет с восьми она взяла на себя заботу о взрослом дядюшке, как только всерьёз заметила и осознала, почему над ним смеются уличные мальчишки.
– Хорошо, если девочки не против, своди его в кино, пусть развеется.
– А вечером в замок!
– Куда?
– В твой замок. Мне там жутко понравилось, и я обещала Седрику забегать почаще! Ну и Метью тоже будет приятно…
Я опустил голову и трусливо кивнул. Всё честно: она берёт с собой дядю Эдика, я беру с собой её. Да и в самом деле, на что я рассчитывал? На то, что она один раз посетит волшебное Средневековье и решит – больше туда ни ногой? Так надо быть полным идиотом, чтоб на такое надеяться…
Когда они с Хельгой ушли (держась за руки, довольные, словно первоклассники, сбежавшие со школьной линейки ещё на один день в детсад), я подтвердил своё участие в двух аукционах на английское ружьё восемнадцатого века. Продал кинжал мастерской Османа. Два предложения отверг из-за несуразной цены, одних конкретно послал (ненавижу гробокопателей!) и, неторопливо одевшись в выходной костюм-тройку, вышел из дома. Раз уж вопрос звонить не звонить так и не решился, проще будет всё выяснить при личной встрече, не правда ли?
Взял такси на стоянке, назвал адрес и, с учётом пробок, уже через полчаса был на месте. Офис Комитета располагался в здании городской администрации, на втором этаже, маленький кабинет без таблички, между отделом по работе с населением и отделом приёма писем от общественных организаций. Сюда не бывает очередей, дверь часто заперта с табличкой «Обед» до двух-трёх суток. Я столкнулся с тем же, но, спокойно сдвинув табличку в сторону, отстучал в дверь первые такты увертюры к «Свадьбе Фигаро». Изнутри раздался скрипучий звук проворачиваемого ключа.
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтоб я протиснулся боком. С одной стороны, это, несомненно, унизительно. С другой, эта прокрустовщина поддерживает нашего брата в форме, ибо толстый граничар в щель не пролезет, а значит, будет лишён аудиенции. Тоже разумно, в определённой мере, ибо толстый граничар редко способен к выживанию, а значит, и к долгой службе. На фиг же он вообще нужен?
– Здрав буди, Ставр Годинович! – на старославянский манер приветствовал меня Капитан, привставая из-за рабочего стола.
– И ты здрав буди, боярин, – так же церемонно поклонился я.
У каждого из нас свои тараканы, хочешь жить в мире – либо убей всех людей, либо научись с ними разговаривать. Капитан (его настоящего имени не знал никто из подчинённых) был старый, восьмидесятилетний, крепкий и суровый мужик из-под Ярославля. Последние шесть-семь лет его переклинило на родноверии. Он украсил свой рабочий кабинет резными чурами, самодельными изображениями Перуна, Даждьбога, Чернобога и Леля, а над шкафом с делами граничар повесил транспарант церковнославянским шрифтом «Мой бог меня рабом не кличет!».
– Вы в курсе, что и в Библии Бог также ни к кому не обращается со словами «раб мой»? – ненавязчиво уточнил я.
Капитан досадливо поморщился, в эту простенькую ловушку всегда попадают свежие неоязычники. Фраза актёра, сыгравшего Василия Буслаева в одноимённом фильме, успешно юзалась направо и налево яростными детьми Даждьбога и грозными внуками Перуна. В принципе оно никого особенно не колыхало, ну, быть может, только самую малость. Капитан, поймав эту модную фишку, периодически выражался надуманным древнерусским стилем. Зачем, не знает никто. Вот взбрело, и нате вам! И что? Кого оно корябает? Меня – нет…
– «Слово и дело государево», – привычно оповестил я и сразу обозначил тему: – Что вам надо от моей дочери?
– Срок вышел у девы. Кончились годы отроковицыны.
– Ей ещё нет восемнадцати.
– Лета летят, аки птицы…
Я отодвинул в сторону предложенный стул и упёрся обеими руками в столешницу. Капитан ответил невесёлой улыбкой, но не испугался. Впрочем, я и не очень старался.
– Что вам от неё надо?
– Выбор.
Поскольку я молчал, то ему пришлось продолжить. Он мялся недолго и начал в общем-то довольно решительно:
– Беда с твоей-то!
– Да ну?
– А то сам не знаешь, али почто зря очи свои от серьёзных дел отводишь? Но обчество, оно не спит, оно всё видит, ибо бдительно!
– Продолжайте, пожалуйста. Жуть как интересно…
– Собравши воедино все факты сие. – Мой начальник с основательной мужиковатой значимостью пустился загибать пальцы. – Комитет завсегда был супротив энтой отроковицы, но силой грозить не стал. Дозволено тебе было растить дитя, службы не прерываючи. Дак ты, на свою головушку бедовую, ещё и беглого бога в своём дому приветил?!
– Эд неоднократно доказывал свою преданность, – напомнил я. – Без него мои походы за Грани были бы просто невозможны.
– За Грани ходить – себя не щадить. – Суровый Капитан поймал меня на слове. – На походы твои мы покуда глаза закрываем, но другим сие дурной пример. За Гранью жизни нету! За Гранью нежить одна!
– Там осталась моя жена и мама Хельги.
– Про супружницу твою отдельный разговор будет. Шибко наследила она там… Водку будешь?
– Не пью.
– Здоровья же ради, – укоризненно поморщился он, не чинясь, достал из-под стола традиционную бутыль мутного самогона, плеснул себе в алюминиевую кружку и, выпив залпом, занюхал рукавом. – Слыш-ко, Ставр Годинович, поговорил бы ты с малой своею. Инда, не ровён час, других великанов по её душу пришлют. А ить ты ей не страж неусыпный, у тебя свой долг да служба имеются. Стало быть, решать чего-то надобно…
– Что от нас хочет Комитет?
– Пущай доча твоя обет даст али клятву принесёт. Дескать, так, мол, и так, в здравом уме да твёрдой памяти принимаю сторону Добра и Света!
Я устало прикрыл глаза…
– И впрямь, чего энто я несу на старости лет? – резво опомнился Капитан. – От девицы неразумной да отца её вдовьего клятв с посулами требую. Прости, добрый человек, не прогневайся на глупого старика…
Мне пришлось в пояс поклониться ему, как старшему по возрасту и должности. После чего он налил себе ещё кружку, не перебивая выслушав всё, что произошло со мной за последние три дня. Собственно, львиная доля информации и так была ему известна, но, когда узнаёшь что-то из первых уст, всегда всплывают полузабытые или не принятые всерьёз детали. Мне, как рассказчику, тоже было полезно послушать самого себя со стороны. И, кстати, доведя свой рассказ до конца, я чётко осознал – Хельгу необходимо спрятать ото всех, потому что по большому счёту, куда бы она ни качнулась, куда бы ни привёл её Выбор, – она была, есть и будет опасна для этого мира. Это танково, против этого не попрёшь…
– В годы иные Комитет настоял бы на избавлении света белого от сей девицы, ибо страшна она непредсказуемой силою, – неуверенно, а потому с большими паузами в словах протянул командующий граничарами. – Перун могучий тебе в подмогу! Завтра на заре приходи вместе с дочей своей, посидим, старых богов восславим, мёда со сбитнем отведаем, о делах прошлых да грядущих поговорим…
Я неуверенно покачал головой, молча разворачиваясь на выход.
– Погодь-ка, добрый молодец. Если вдруг нагрянет беда неминучая… – он быстро нацарапал что-то на листке бумаги, прикрыв его ладонью. – Вот. Звони, не раздумывая. Этот номер не прослушивается. Хельге привет! Удачи на службе. Пересечёмся!
Меня слегка корябнул его резкий переход на нормальный язык, но… Главное, что, выйдя за дверь, я раскрыл бумажку и вместо телефонного номера прочёл: «Беги, Ставр!» Мне жутко хотелось вернуться за разъяснениями, но если Капитан пишет такое, то, видимо, всё очень и очень плохо. Я не стал уточнять детали, а вышел из здания и побежал, на ходу тормозя пролетавшее мимо такси.
– Торговый центр «Грандривер».
– Сто пятьдесят, устроит?
– Поехали.
Водитель пытался завести разговор о погоде, депутатах и сложности жизни в России, но я не был настроен на пустую болтовню. Из головы не выходила короткая записка Капитана. «Беги, Ставр!» – это было похоже на просьбу, на предупреждение и на приказ. Куда я мог бежать? Зачем вообще мне это делать? Кто угрожает мне или моим близким? Почему он просто не сказал этого? Неужели даже в своём собственном мире, защищённый властью, законами, органами правопорядка, секретными службами и всем прочим, я не мог чувствовать себя в безопасности?