Бенцони Жюльетта. Констанция (Книга 3)

   - Я запомню тебя и всегда буду вспоминать. Чтобы ни случилось, Мадлен, я никогда не подумаю о тебе дурно.
   - Не зарекайся, - звучало в ответ, - и не давай лживых обещаний.
   - Ты научила меня, дорогая, что счастье может повториться.
   - Не думай сейчас об этом, Анри, сейчас доверься моим рукам, ощущай меня всем телом. Ведь слова могут вернуться в твоей памяти, ты вновь можешь услышать их, но прикосновение моих рук, мой взгляд, ты не сможешь их вспомнить, как ни старайся.
   - Мы сошли с ума, - произнес виконт, проводя руками по ниспадающим волнами волосам женщины.
   - Это ты сошел с ума, Анри, я знаю, что делаю. И поверь мне, любовь полна сюрпризов.
   - Таких, каких подарил мне этот день?
   - И таких тоже, - смеялась Мадлен. Тогда виконт Лабрюйер еще не понимал истинного смысла слов женщины. Он всецело отдавался страсти, не пытаясь заглянуть в будущее. Но не всегда приятное оказывается счастливым, но зато всегда за опьянением следует похмелье.
   Когда обессиленный Анри добрался до кровати, Мадлен села рядом с ним и положила ему ладонь на лоб.
   - Ты такой горячий!
   - Это у тебя озябла рука, Мадлен.
   Странное дело, Анри не чувствовал, как прежде, отвращения к своему обнаженному телу, не чувствовал он и неловкости, созерцая сидящую рядом с ним обнаженную Мадлен.
   - Дай сюда свои пальцы, - виконт Лабрюйер с силой сжал запястья мадам Ламартин и принялся целовать пальцы, один за другим.
   - Нет, - мягко высвободилась Мадлен, - ты должен спать. Засни, а я буду смотреть на тебя. Я не могу на тебя смотреть, Анри, без восхищения.
   И тут виконт Лабрюйер вспомнил, эти же слова Мадлен говорила ему и в прошлый раз, когда он лежал в ее спальне.
   - Спи, - голос женщины завороживал, - спи и ни о чем не думай. А я посижу рядом и буду смотреть на тебя.
   Мадлен наклонилась. Ее длинные волосы щекотно коснулись лица Анри.
   - Но ведь тебе тоже нужно спать.
   - Я не хочу, мне приятно сидеть рядом с тобой и думать, как будто это продолжится завтра и послезавтра.
   - Я никогда не дожидался утра, - прошептал виконт Лабрюйер, обращаясь к своей возлюбленной, - я всегда уходил раньше.
   - До рассвета еще далеко, - успокоила его Мадлен, - и мы успеем побыть вместе.
   - Нет, я сегодня встречу рассвет вместе с тобой, я полюбуюсь, как солнце поднимается из-за крыш домов, как первые лучи солнца касаются твоих волос, золотят их.
   - Это все мечты, дорогой виконт.
   - Нет, Мадлен, так будет. Еще не одно утро мы встретим с тобой вместе.
   - Анри, Анри, ты слишком любишь мечтать и по-прежнему пытаешься обмануть меня.
   - Нет, Мадлен, я в самом деле хочу быть рядом с тобой. Когда я увидел, как ты стоишь под дождем в ожидании милости с моей стороны, я внезапно почувствовал и холодные струи ливня и пронзительный ветер... Я понял, как не просто приходится тебе и пожалел, что написал то письмо, оставленное на подушке.
   - Я так плакала...
   - Наверное, ты возненавидела меня?
   - Ну что ты, Анри, ты же ничего не скрыл от меня, и я знала, так оно и случится.
   - Но ты верила, что любовь вернется и мы встретимся?
   - Как видишь, я верила не зря. Виконт Лабрюйер прикрыл глаза и Мадлен положила ему ладонь на веки.
   - Ты спи, я буду рядом и не думай, что тебе удастся улизнуть прежде, чем наступит рассвет.
   - Я же в своем доме, - рассмеялся Анри, - и мне некуда убегать.
   - Скоро потухнут дрова в камине, скоро даже перестанут рдеть уголья, все подернется серой золой, и спальня погрузиться в темноту. И ты, Анри, медленно растворишься в ней. Я буду вглядываться во мрак, пытаясь разглядеть твое лицо, пытаясь понять, улыбаешься ли ты во сне или твои губы грустят.
   - Тогда, Мадлен, наклонись и поцелуй меня. Анри ощутил на своих губах немного влажный, ласковый поцелуй.
   Когда виконт Лабрюйер уснул, лицо Мадлен сделалось строгим. Она провела рукой по своим губам, как бы пытаясь вытереть их, а затем с некоторой брезгливостью, в то же время и с грустью посмотрела на своего спящего любовника.
   - Ну вот и все, - произнесла женщина. Она сняла с подоконника сумку, достала лист бумаги, оловянный карандаш и даже не одеваясь, подсела к столу. Ее рука быстро чертила размашистые буквы и с каждым новым словом, возникшим на бумаге, лицо Мадлен становилось все более и более решительным.
   Наконец, закончив письмо, она положила его на видном месте и придавила небольшой скульптуркой, изображавшей богиню любви. Подобных безделушек в спальне виконта было превеликое множество.
   Затем мадам Ламартин собрала остатки гардероба Анри и тихонько смеясь, запихала их в камин на тлеющие уголья. Вскоре потянуло дымом, вспыхнул огонь, и одежда рассыпалась пеплом.
   Мадлен же достала из сумки новое платье и не спеша оделась.
   "У него хорошее большое зеркало в спальне" - пробормотала Мадлен, разглядывая свое отражение.
   ГЛАВА 9
   Пробуждение Анри впервые за последние дни было приятным. Он лежал, не открывая глаз, и прислушивался к тому, как уходит сон. Это приятное чувство находиться на границе между бодрствованием и сном ощущать, как тело постепенно приобретает вес, появляются запахи, звуки.
   - Мадлен, - прошептал виконт.
   Лишь тишина была ему ответом.
   Он протянул руку в сторону Мадлен, но ощутил только пустоту.
   "Неужели она все еще сидит рядом?" - лениво подумал Анри, открывая глаза.
   Но вместо прекрасной Мадлен он узрел рядом со своей кроватью не выспавшегося Жака. Слуга являл собой чрезвычайно печальное, но поучительное зрелище. Печальное в смысле состояния его гардероба и красноты глаз, не узнавших в эту ночь сна, а поучительным было само присутствие Жака у постели покинутого всеми хозяина.
   Анри резко сел в постели.
   - Где она?
   Жак пожал плечами.
   - Где она? Отвечай немедленно!
   - Ушла еще до рассвета, хозяин, - промямлил слуга, вжимая голову в плечи так, словно его собирались бить.
   - И ты не разбудил меня?
   - Мадам Ламартин не велела.
   - Ты кому служишь, - вскричал Анри, - мне или ей?!
   - Но она так просила, что я не смог отказать.
   - Идиот!
   - Вы правы, ваша светлость.
   Анри вскочил, набросил халат и подбежал к окну.
   - Ну что, разиня, - обратился виконт к самому себе, - еще успеешь полюбоваться, как утреннее солнце поднимается из-за крыш домов, но ее не будет рядом с тобой. Ты не понял, все это фарс.
   Любовь... да какая к черту любовь, она всего лишь хотела отомстить
   Мне.
   - Что прикажете делать, хозяин? - послышался заискивающий голос Жака, но Анри не удостоил его ответом.
   "Да, Мадлен не смогла вынести, что я первым покинул ее и вновь сыграла в любовь. Только теперь правила любви знала она, а я как последний дурак поверил ей. Теперь я, виконт Лабрюйер, обманутый и покинутый. Ну как же до меня это сразу не дошло?!" - и Анри расхохотался.
   Жак с тревогой посмотрел на своего хозяина. Анри впору было плакать, а он надрывался от смеха. Робкая улыбка появилась и на губах слуги, стремившегося во всем походить на своего хозяина.
   - Жак, меня оставила женщина, меня, - хохотал Анри, держась за подоконник, - и теперь я остался ни с чем.
   - Ни с кем, ваша светлость, - поправил его Жак, - вернее, с вами остался я.
   - Вот так, Жак, никогда невозможно знать, где тебя поджидает неудача.
   - Это точно, - по-философски заметил слуга, поправляя свои не причесанные с утра волосы.
   И тут взгляд Анри Лабрюйера упал на холодный камин. Груда пепла лежала поверх угольев. Недоумение отразилось на лице Анри.
   - Она что, ушла нагишом?
   - Почему, хозяин?
   - Ведь ее одежда сгорела в камине, - Анри распахнул халат и глянул на свое тело, - да и моя тоже.
   - Не знаю, хозяин, мадам Ламартин была одета. Анри беглым взглядом прошелся по комнате. Сперва он заметил пустую сумку на подоконнике, затем и письмо, придавленное богиней любви. Виконт улыбнулся.
   - Я знаю, что там написано, слово в слово. Но все-таки он взял лист бумаги и начал читать. "Дорогой мой виконт! - писала мадам Ламартин. - Вы посчитали, что вправе распоряжаться моей судьбой и поэтому не сочтите за обиду, что я посчитала себя вправе сделать подобное. Я в самом деле любила и люблю вас по-прежнему. Я, в конце концов, приняла правила игры, навязанные вами, но простите меня, виконт, я не привыкла оставаться в глупом положении и мне пришлось прибегнуть к хитрости. Я не обманула вас ни единым словом, но чтобы не чувствовать себя ущемленной, мне пришлось покинуть ваш дом до рассвета. Не сердитесь на
   Жака, если он, конечно, выполнил свое обещание. Прощайте, виконт, и в следующий раз будьте осмотрительнее. Ваша Мадлен".
   - Жак, Жак, - покачал головой Анри, - я больше не сержусь на тебя.
   Слуга с уважением посмотрел на своего хозяина. Он представлял себе сцену гнева, ведь никто еще до Мадлен не позволял себе подобных выходок с виконтом Лабрюй-ером. А тот выглядел вполне спокойно и кажется, даже улыбался.
   - Жаль, конечно, рубашки, такие чудесные кружева...
   - Да и штаны были неплохие, - добавил Жак, разгребая пепел кочергой.
   К решетке выкатилось несколько полуоплавленных пуговиц, когда-то украшавших манжеты.
   - Жак...
   - Слушаю, хозяин.
   - Иди купи цветы.
   - Цветы?
   - Да.
   - Какие?
   - Конечно же, розы.
   - Мне будет позволено узнать, для кого?
   - Конечно же для Мадлен Ламартин, она заслужила их.
   Жак не мог ничего понять. И, не вдаваясь в расспросы, отправился выполнять поручение.
   Желания виконта временами поражали своим сумасбродством и неожиданностью, поэтому Жака трудно было чем-нибудь удивить. Он обегал пару кварталов, выбирая букет получше. А выбрать было из чего. Таким ранним утром никому из парижан в голову не приходило покупать цветы, и цветочницы только-только устраивались на своих местах. Свежие, еще хранящие утреннюю росу розы, оказались в руке Жака. Небольшой букет стягивала шелковая лента, а бумажная с золотым тесне-нием обертка нежно шелестела на утреннем ветру. Большего диссонанса чем прекрасные цветы и угрюмый Жак не существовало этим утром во всей столице. Анри поднес букет к лицу и вдохнул дивный аромат.
   - Ты, Жак, глуп, но за время твоей службы, я научил тебя кое-каким вещам. И теперь ты смог бы со своим изысканным вкусом произвести фурор в высшем обществе, вздумай я переодеть тебя и представить каким-нибудь маркизом.
   - Да, хозяин, это самый лучший букет, какой только можно найти в предрассветном Париже.
   - Вперед, Жак! Седлай лошадей!
   - Мы отправляемся к мадам Ламартин?
   - Конечно к ней и именно сейчас.
   - Но ведь, возможно, хозяин, ее муж вернулся.
   - Меня это не тревожит, Жак. Главное, что она по-прежнему любит меня, и я смогу вернуть ее.
   - Странное дело... - лицо слуги вытянулось, - после всего случившегося вы, хозяин, снова хотите встретиться с ней?
   - Я не привык проигрывать, Жак. Какого черта ты стоишь, седлай лошадей.
   - Но вы еще не одеты, хозяин.
   - Ах, да, тогда подавай одежду.
   Самолюбие Анри было уязвлено, но оставался еще шанс исправить положение. Если он сможет сейчас сломить Мадлен, то ему удастся сохранить собственное достоинство и с честью выйти из выпавшего на его долю испытания.
   - Жак, скорее! - кричал Анри, сбегая вниз. Слуга уже ждал его с парой оседланных лошадей. Еще мгновение - и Анри уже восседал в седле, а его конь несся галопом по утренним улицам. Жак еле поспевал за своим хозяином.
   Не успела роса высохнуть на цветках, как Анри уже был у знакомого ему дома окружного прокурора Ламартина.
   - Хозяин, вы поосторожнее, - напомнил Жак.
   - Не учи, - Анри и сам унимал дрожь в руках. И вновь Жак остался поджидать виконта Лабрюйера с лошадьми.
   А тот выбрал место, где ограда чуть пониже, перелез в сад. Анри сумел добраться до самого дома незамеченным и притаился за кустами. Планировку он помнил хорошо.
   "Так, хорошо... окна гостиной, тут спальня". Он взобрался на цоколь и опираясь на карнизы, используя скульптурные выступы, добрался до уровня второго этажа. Еще несколько шагов...
   "О боже, как неудобно держаться за морду этой химеры, особенно, если у тебя в руках букет цветов!"
   Анри посмотрел вниз. От высоты немного закружилась голова.
   "Теперь главное - перебраться незамеченным к окну спальни. Вот оно, приоткрытое... Постель разобрана, в комнате никого..." - Какой же далекой показалась виконту Лабрюйеру та ночь, проведенная вместе с Мадлен в ее спальне! Словно прошла целая вечность.
   "Странное дело, - подумал Анри, - время измеряется не часами и днями, а чувствами и впечатлениями. Можно состариться и в сущности не жить, а за один месяц возможно истратить несколько жизней".
   И тут до напряженного слуха Анри долетели тихие голоса. Они доходили из-за прикрытых ставнями окон гостиной.Еще несколько шагов по скользкому карнизу, еще не успевшему как следует просохнуть после ночного дождя - и вот уже Анри
   Припал лицом к жалюзи ставен, жадно всматриваясь в полутемное пространство гостиной.
   У стола, спиной к нему, стоял полный пожилой мужчина. Его большая лысина тускло поблескивала, а рядом с ним, положив ему руки на плечи, стояла Мадлен. Сколько тоски было в ее глазах! Как вымаливали они прощение, но не у него, не у Анри, а у мужа, не достойного, по мнению виконта, и одного прикосновения ее мизинца.
   - Не говори мне ничего, - произнес прокурор Ламартин.
   Мадлен откинула голову и забросила волосы за спину.
   - Да, я изменила тебе.
   - Я не хочу об этом слышать.
   - Но...
   - И этого не надо.
   - Я не смогу жить дальше, если не признаюсь тебе во всем.
   - А я, дорогая, не смогу, если буду знать.
   - Нет, ты должен меня выслушать.
   Анри вцепился руками в завесы ставен и отступил немного в сторону. Ведь его могла заметить Мадлен. Теперь он видел только одну женщину, мужчину от него скрывал выступавший из плоскости стены алебастровый лепной пояс, обрамлявший окно. И виконту Лабрюйеру казалось, женщина обращается к нему.
   - Да, дорогой, я попробовала тебе изменить и только после этого поняла, насколько сильно люблю тебя.
   Ответ мужчины потонул в гуле, наполнившем голову Анри. Он качнулся и с трудом удержался на скользком карнизе.
   И тут словно густой туман до слуха виконта донесся вопрос:
   - Кто он? - в словах прокурора Ламартина не было злобы или желания отомстить, было простое любопытство.
   - Этого я не могу тебе сказать, дорогой, мне стыдно, - Мадлен опустила взгляд.
   "Ей стыдно произнести мое имя, - подумал виконт. - Если бы она изменила мужу с конюхом или садовником, то не посчитала бы нужным даже вспомнить об этом. Нет, женщины более коварны, чем я представлял раньше. Изменить мужу, а потом попытаться, признавшись ему в этом, заставить любить себя еще сильнее! Я
   Недооценил Мадлен, скорее, наоборот, слишком многому ее научил за те несколько дней, когда добивался ее любви".
   - Мне казалось, я люблю его, - продолжала Мадлен, - и даже, наверное, дорогой, я любила этого человека... Но всего лишь несколько дней, а потом пришло прозрение.
   - Я не желаю об этом слушать.
   Анри казалось, что Мадлен отвечает само пространство своим бесстрастным голосом. Он широко открыл глаза и посмотрел вниз на вымощенную камнем дорожку и разжал руку. Но Анри даже не покачнулся, он на удивление твердо стоял на скользком от влаги наклонном карнизе.
   - Значит, - вздохнул виконт, - не судьба. Прощай Мадлен, прощай моя любовь. Есть еще много чудесных женщин, но вспоминать я буду только одну ночь, когда ты пришла ко мне в дождь. Впервые мне захотелось утром увидеть лицо женщины, с
   Которой я провел ночь. Ты знала, что делаешь, даже не ложилась спать. Самое ужасное увидеть с утра не то, что грезилось тебе ночью - глупо приоткрытый рот, размазанную краску ресниц, отклеившуюся мушку на щеке, расстрепанные волосы... Да, Мадлен, ты словно змея сбросила свою старую кожу и сожгла ее в камине.
   Анри уже не опасаясь за свою жизнь, пробрался по карнизу к окну спальни и широко размахнувшись, забросил букет на неубранную еще постель.
   - Ты сама поймешь, Мадлен, от кого этот букет. И я уверен, ты не станешь рассказывать о нем мужу, ведь он и сейчас не понимает тебя. Прощай, Мадлен.
   Анри добрался до дерева, вплотную подходившего к стене, и ухватившись руками за ветку, повис над землей.
   Жак с ужасом следил за действиями своего хозяина.
   - Он разобьется! Боже, позвать на помощь? - причитал Жак, видя, как Анри не может добраться до ствола, перебирая руками.
   Ветка становилась все толще и за нее невозможно было ухватиться одной кистью. Но помощь Жака не пошла дальше того, чтобы прикрыть глаза рукой и смотреть одним глазом сквозь расставленные пальцы.
   - Это надо же, - воскликнул Жак, когда Анри обхватил ногами ствол и принялся медленно сползать по нему, - а я-то думал, хозяин сорвется. Лишь бы его никто не заметил.
   Вскоре над оградой появилась голова виконта Лабрюйера. Глаза на удивление светились радостью, а губы улыбались. Виконт легко соскочил на мостовую и совсем не прячась, прошелся мимо ворот дома прокурора Ламартина.
   - Ну что, хозяин? - поинтересовался Жак.
   - Она не поедет с нами, - бросил виконт, - мадам Ламартин слишком сильно любит своего мужа.
   - Куда мы теперь? - поинтересовался Жак, в надежде услышать "домой", ведь ему сегодня еще не довелось завтракать.
   Но Анри, кажется, начисто забыл о такой прозаической вещи как еда и отдых, ему не терпелось взять реванш за утреннюю неудачу.
   - К мадемуазель Аламбер.
   - Вы думаете, хозяин, нас там ждут?
   - Меня всегда ждут в этом доме. На этот раз мы поедем без цветов.
   Вчерашнее желание извиниться улетучилось, Анри твердо решил настоять на уплате долга.
   "Хватит женщинам унижать меня, - думал виконт, - я заставлю их относиться к себе с почтением и..." - что именно означает это "и", Анри так и не смог додумать.
   Его конь, приученный частыми поездками к Констанции, сам остановился у ворот ее дома. Ставни нижнего этажа еще были закрыты, а на стеклах мезонина и второго этажа поблескивали капли ночного дождя. Дом стоял, погруженный в сон.
   Но это внешнее спокойствие никоим образом не обмануло виконта Лабрюйера. Зная, что ворота никогда не запираются, он толкнул их и, оставив Жака вместе с лошадьми, быстро зашагал к парадному крыльцу.
   На его настойчивый стук явилась Шарлотта. Анри всегда забавлял один только вид темнокожей девушки и временами он ловил себя на мысли, что ему еще ни разу не приходилось любить эфиопок. Но виконт никогда не опускался ниже дам своего сословия, а темнокожих дворянок в Париже не так-то легко отыскать.
   - Доложи обо мне мадемуазель Аламбер. Шарлотта даже не двинулась с места.
   - Хозяйка никого не принимает, она еще спит.
   - Сходи и доложи, что приехал виконт Лабрюйер.
   - Это ничего не изменит, месье, - девушка отвела взгляд в сторону.
   - Если ты сейчас же не пойдешь наверх, я просто оттолкну тебя, - Анри сделал шаг вперед, но Шарлотта предупредила насилие.
   - Хорошо, месье, я поднимусь и доложу мадемуазель о вашем приходе, но вряд ли это что-то изменит.
   Эфиопка не спеша стала подниматься по лестнице, а Анри остался ожидать ее возвращения в холле. Шарлотта, подойдя к двери спальни, деликатно постучала.
   - В чем дело? - послышался недовольный голос Констанции.
   - Мадемуазель, приехал виконт Лабрюйер и просит незамедлительно принять его.
   - Пусть идет прочь и возвращается через пару часов.
   - Я ему уже говорила об этом, мадемуазель, но он не собирается уходить.
   - Да, это похоже на него, - недовольно пробормотала Констанция.
   - Виконт грозился, что войдет в дом силой, - напомнила Шарлотта.
   - Хорошо, можешь сказать, что я приму его.
   - Вам помочь одеться, мадемуазель?
   - Нет, я не собираюсь ради него наряжаться. Констанция Аламбер, надев халат, вышла в гостиную и плотно прикрыла за собой дверь спальни. А Шарлотта, как нарочно, очень медленно спускалась по лестнице. Анри уже нервничал.
   - Мадемуазель согласна принять вас.
   - Еще бы, - сквозь зубы процедил виконт Лабрюйер и бросился вверх по лестнице, чуть не сбив с ног Шарлотту.
   Встреча не обещала быть теплой, и Анри лихорадочно придумывал, как бы выстроить ее таким образом, чтобы не получить от Констанции отказа. Можно было бы начать с извинения, но это означало бы признать свою ошибку.
   "Лучше вообще не вспоминать об этом", - подумал Анри, входя в гостиную.
   - Доброе утро, Констанция, прости, что разбудил тебя.
   "О черт, - выругался про себя Анри, - все-таки сорвалось это проклятое слово "прости"!"
   Констанция выдержала паузу.
   - Доброе утро, Анри. И тут Анри осенило.
   - Я в растерянности, Констанция, - промолвил он, придав своему лицу крайне озабоченный вид.
   - Что-нибудь случилось? - немного встревожилась мадемуазель Аламбер.
   - Я так волновался за тебя!
   - Конечно, - улыбнулась Констанция, - ведь ты подослал ко мне убийцу, и она раздвинула полы халата: в ямочке между ключицей и шеей краснела небольшая ранка. - Он чуть не заколол меня, ведь ты рассказал Александру Шенье все, что знал.
   Анри в душе обрадовался.
   "Правильно, Констанция сейчас чувствует себя несчастной, а я униженным, и два человека, испытывающие подобные чувства, должны понять друг друга, проникнуться состраданием и пожалеть невольно оказавшегося рядом неудачника. А от жалости до любви - один шаг".
   - Меня бросила женщина, - произнес Анри фразу, на которую еще вчера никогда бы не решился.
   Губы Констанции дернулись, сложившись в подобие улыбки.
   - Я предостерегала тебя, Анри, от опрометчивого шага, но ты не послушал меня, решил что Мадлен - это женщина, достойная тебя.
   - Я впервые встретился с женщиной дважды, - признался виконт Лабрюйер.
   - И конечно же это было твоей ошибкой.
   - Первой за всю жизнь.
   - Не стоит расстраиваться, Анри, у тебя впереди еще долгая жизнь, и ты сможешь отомстить за это поражение, соблазнив еще несколько невинных девушек.
   - Нет, я не хочу мстить, я всего лишь понял Констанция, что люблю тебя.
   Произнеся эти слова, Анри понял, что слишком неумело врет. Подобное признание могло сойти в разговоре с любой другой женщиной, но не с Констанцией. Та слишком хорошо знала цену таким словам.
   Но случилось странное. Слезы появились в глазах мадемуазель Аламбер, и она подошла к своему гостю.
   - Анри, я была несправедлива к тебе.
   - Я люблю тебя, - тихо повторил виконт.
   - Как я была глупа, - вздохнула женщина, - ведь я столько ночей мечтала стать твоей и только гордость не позволяла мне сделать этого.
   Анри заглянул в ее наполненные слезами глаза, желая прочесть там ответ на свой вопрос - правду она говорит или притворяется.
   Но Констанция тут же опустила веки, изображая из себя кающуюся грешницу.
   - Я часто мечтала о тебе, Анри, пыталась разгадать твою загадку, а она проста.
   - Какую загадку? - удивился виконт.
   - Ни одна женщина не может устоять против твоих чар, и я не исключение, - Констанция Аламбер опустилась на колени перед виконтом и обняла его за ноги. - Я не могу больше противиться желанию, ты не можешь отвергнуть мои мольбы.
   Анри все еще не понимая, что происходит, взял Констанцию за плечи и попробовал поднять. Но та упрямо оставалась стоять на коленях.
   - Ты все еще хочешь меня, Анри?
   Виконт Лабрюйер почувствовал, как зудят у него глаза и подступают к горлу рыдания. Ему так стало жаль себя и сделалось невыносимо стыдно, как он мог домогаться близости с этой женщиной, даже не пытаясь заглянуть в ее душу поглубже, чтобы увидеть там любовь к нему. В том, что его любят все женщины без
   Исключения, Анри ни минуты не сомневался.
   Поддавшись чарам и хитрости Констанции, Анри воскликнул:
   - Я так виноват перед тобой, что даже готов простить случившееся с Колеттой.
   Констанция прикрыла лицо руками, но не для того, чтобы спрятать румянец стыда и вины, под ее изящными ладонями скрывалась улыбка торжества.
   "Сейчас, сейчас я поквитаюсь с тобой за предательство. Ты чуть было не сумел испортить жизнь мне, чуть было не сумел расстроить свадьбу Колетты и Эмиля де Мориво, ты чуть не сделал из наивного мальчика Александра убийцу женщины".
   - Идем, - промолвила Констанция, - поднимаясь с колен, - идем, и я тебе открою один маленький женский секрет.
   Что-то странное почудилось в словах женщины Анри, но он, одурманенный ее красотой и доступностью, не обратил на это внимания.
   - Идем, - Констанция взяла его за руку и подвела к двери спальни. Открывай, - улыбнулась она.
   Анри потянул на себя ручку и распахнул дверь. На кровати Констанции сидел в одной сорочке Александр Шенье. Его кучерявые волосы топорщились, словно над головой шевалье только что пронесся ураган. Он явно не понимал, что означает появление на пороге спальни Анри Лабрюйера.
   И Констанция поспешила разрешить сомнение молодого человека, а заодно и просветить виконта.
   - Ты думал, Анри, что сумел взять надо мной верх? Виконт безмолвствовал. Констанция засмеялась.
   - Ты думал, Александр проткнет меня шпагой, но я рассказала ему обо всем и теперь он знает - это ты лишил Колетту невинности, ты соблазнил девушку, а затем притворился его другом и половину писем Колетта писала под твою диктовку.
   - Мерзавка! - закричал Анри, хватая смеющуюся Констанцию за плечи.
   - Ты проиграл, Анри, ты хотел сделать из меня посмешище, но не получилось. Теперь ты сам смешон, тебя бросила Мадлен и ты пришел ко мне, чтобы я пожалела тебя. Ты не достоин даже моей жалости!
   - Дрянь! - уже не помня себя от ярости, закричал Анри и оттолкнул от себя Констанцию.
   Та, не удержавшись на ногах, упала, ударившись о спинку кровати, но продолжала смеяться.
   - Позвольте, виконт, - закричал Александр Шенье, бросаясь к своей одежде и пытаясь отыскать шпагу, - как вы смеете так обращаться с дамой!