Страница:
Огромное количество слуг было выставлено на стражу между покоями королевы Маргариты и резиденцией короля, которая располагалась этажом выше. То были одетые в помпезные ливреи привратники, снабженные жезлами, при помощи которых они возвещали о приходе посетителя. В случае необходимости эти жезлы служили для того, чтобы постучать ими в те или иные ворота и, таким образом, известить короля и королеву, что мадам Бланш направляется к своему сыну или к своей невестке. Это давало молодым людям время расстаться, когда они встречались на внутренней лестнице, которая находилась между их покоями. И все же Маргарита была не совсем спокойна.
– Мы же не навеки поселились здесь, – говорила она мужу. – Что будем делать, когда вернемся в этот гадкий Лувр?
– Тогда используем какую-нибудь другую возможность. Боюсь, мое сокровище, нам придется набраться терпения до моего совершеннолетия.
– Еще почти два года, это ужасно! Мы не выдержим! Людовик крепче прижал ее к себе.
– Наша любовь найдет выход. И потом мы скоро возвратимся сюда.
– На эту лестницу? Согласитесь, возлюбленный мой господин, что это весьма странное место для любовных свиданий, – воскликнула королева и указала на пыль и паутину.
Действительно, это каменная лестничная клетка была очень узка, кроме того, здесь было темно и холодно, хотя король тайком покрыл ступени и стены коврами.
– Когда-нибудь, – сказала Маргарита, чихнув и надув губки, – когда-нибудь я простужусь здесь и умру. Тогда госпожа регентша будет довольна.
Людовик так побледнел, что ей немедленно пришлось просить прощения за свою злость, и вновь они принялись обмениваться поцелуями и нежностями, пока с какой-то стороны не раздался стук деревянного жезла о дверь. Маргарита подобрала платье и помчалась вниз по лестнице, а король вернулся к себе в комнату. Дрожа от холода, Маргарита шмыгнула в постель и пожелала своей свекрови отправиться ко всем чертям.
Зимой королевская семья возвратилась в Лувр и игра в прятки по коридорам возобновилась. Однажды королева-мать обнаружила влюбленных в чулане за занавеской. Они были настолько увлечены любовными играми, что не услышали ее шагов, и гнев ее не знал границ.
Мадам Бланш набросилась на Маргариту с таким криком, оскорблениями и проклятиями, что молодая женщина разразилась слезами. Это испугало юного короля, и впервые он осмелился выступить против своей матери.
– Я король, мадам, – промолвил он, – вы, кажется, забываете об этом…
Вид у него был столь решительный, что Бланш впервые поколебалась. Она поняла, что Людовик превратился из ребенка в мужчину. Правда, в доброго и нежного мужчину, но все же такого, который будет добиваться повиновения от нее. Из ее сына Людовик превратился в ее короля.
То, что столь гордая и самоуверенная женщина, его мать, пришла в замешательство, вызвало сочувствие у Людовика и он рассмеялся.
– Простите меня, матушка, но вы напугали Маргариту, а я не хочу, чтобы она плакала.
Буря миновала, но от волнений и долгих часов, проведенных на ледяной лестничной клетке, Маргарита заболела, жестокая простуда свалила ее с ног.
Королева-мать воспользовалась удобным случаем и запретила доступ в ее комнату всякому, кто не был врачом или непосредственно не ухаживал за больной. Дверь в спальню жены была закрыта и перед Людовиком.
– Не хватало еще, – сказала Бланш, – чтобы королева заразила вас. Молитесь за нее, это лучшее, что вы сейчас можете сделать.
Молитва молитвой, но Людовик с большей охотой навестил бы свою жену, за которую очень волновался. Однажды вечером, вопреки указаниям королевы, он возник перед дверью, ведущей в спальные покои. Когда стоявшая на страже дама не пожелала его впустить, он прикрикнул на нее:
– Немедленно отворите, я приказываю! Вы забыли, кто здесь король?
Ему открыли, и он бросился к Маргарите, которая протянула ему навстречу руки. В это мгновение появилась Бланш, которую встревожил громкий голос короля. Она сказала взбешенно:
– Немедленно выйдите вон, вам здесь нечего делать. Маргарита разразилась слезами.
– Боже мой, мадам, вы ни в жизни, ни в смерти не оставите меня наедине с моим возлюбленным мужем! – воскликнула она в глубоком отчаянии.
У нее был тяжелый нервный срыв, закончившийся глубоким обмороком. Король был потрясен и не знал, какому святому молиться. У него был настолько несчастный вид, что королева-мать впервые уступила. В то время, как дамы хлопотали вокруг Маргариты, она покинула комнату, громко хлопнув дверью.
Когда весть о происшедшем событии распространилась по дворцу и по всему городу, все принялись порицать королеву-мать за ее ограниченное понимание морали. Со злорадством вспомнили и о любовном приключении, которое было у нее с принцем-трубадуром Тибо де Шампанем. В молодые годы за ней ухаживал и папский легат, красивый кардинал Франджипани.
– Быть может, она боится, – говорили люди, – что маленькая королева околдует нашего господина короля?
– Она больше всего боится, – говорили те, что были лучше осведомлены, – что маленькая королева будет оказывать влияние на короля и ей самой останется лишь проводить все дни за молитвой и совершать благие деяние.
Благодаря этим слухам, которые дошли до Бланш, она перестала стеречь молодую чету столь очевидно. Она была достаточно умна, чтобы понять, что ее невзлюбили. Но в глубине своей души она ничуть не изменилась.
25 апреля 1236 года король был провозглашен совершеннолетним. Закончилось регентство Бланш из Кастилии. Мгновение, когда она должна была занять свое место перед престолом, где восседали Людовик и Маргарита, и поклониться им во время принесения присяги на верность, было очень болезненным для гордой женщины. Доброта молодого короля облегчила ей этот шаг.
Людовик отныне проводил большинство ночей со своей женой, правда, в рамках строгих религиозных предписаний, установленных королевой-матерью. Так, Маргарита должна была спать одна во время поста, то же самое относилось к рождеству, вигилии, [15]к пятницам и субботам перед большими праздниками. Ей пришлось провести несметное множество одиноких ночей, за время которых она решила, что вышла замуж за святого. Ее сердце нуждалось в любви, и ей было очень одиноко.
– Если бы мой сеньор принял крест, мы бы вместе могли отправиться туда, подальше от мадам Бланш.
Такова была ее сокровенная мечта, ее непреодолимое желание. Побуждаемый религиозным рвением, Людовик вскоре разделил с ней эту мечту; оставалось лишь преодолеть противостояние королевы-матери, которую пугала одна мысль об отъезде сына в Святую Землю.
Годы шли. У молодой супружеской четы родился сын, затем второй, третий. Людовик IX вынужден был вести войну против восставших вассалов и снискал большую славу в битве при Тайллэбурге. По возвращении он тяжело заболел, настолько тяжело, что все вокруг поговаривали о его скорой кончине.
Под присмотром обеих женщин, каждая из которых по-своему любила короля, и которых несколько сблизило общее горе, много дней и ночей Людовик находился на грани жизни и смерти. Повсюду во французском королевстве были зажжены восковые свечи, народ хором молился в церквях, дабы Господь сохранил жизнь любимому королю, но тот таял с каждым днем. Лицо его уже сделалось оцепенелым и бледным как мрамор; Маргарита лежала, рыдая, у его ног…
…Вдруг дрожь пробежала по его неподвижному лицу, он открыл глаза и посмотрел вокруг, ища что-то. Взглядом встретился с матерью.
– Крест, – тихо прошептал король. – Принесите мне крест. И когда королева-мать замешкалась, он добавил:
– Если я останусь жить, мадам… клянусь своей честью… я приму крест и буду сражаться с неверными.
Бланш опустила голову. Набожность и благочестие, которые она воздвигла как преграду между Людовиком и Маргаритой, победили ее.
ЗЛОДЕЙСКИ УБИТАЯ
– Мы же не навеки поселились здесь, – говорила она мужу. – Что будем делать, когда вернемся в этот гадкий Лувр?
– Тогда используем какую-нибудь другую возможность. Боюсь, мое сокровище, нам придется набраться терпения до моего совершеннолетия.
– Еще почти два года, это ужасно! Мы не выдержим! Людовик крепче прижал ее к себе.
– Наша любовь найдет выход. И потом мы скоро возвратимся сюда.
– На эту лестницу? Согласитесь, возлюбленный мой господин, что это весьма странное место для любовных свиданий, – воскликнула королева и указала на пыль и паутину.
Действительно, это каменная лестничная клетка была очень узка, кроме того, здесь было темно и холодно, хотя король тайком покрыл ступени и стены коврами.
– Когда-нибудь, – сказала Маргарита, чихнув и надув губки, – когда-нибудь я простужусь здесь и умру. Тогда госпожа регентша будет довольна.
Людовик так побледнел, что ей немедленно пришлось просить прощения за свою злость, и вновь они принялись обмениваться поцелуями и нежностями, пока с какой-то стороны не раздался стук деревянного жезла о дверь. Маргарита подобрала платье и помчалась вниз по лестнице, а король вернулся к себе в комнату. Дрожа от холода, Маргарита шмыгнула в постель и пожелала своей свекрови отправиться ко всем чертям.
Зимой королевская семья возвратилась в Лувр и игра в прятки по коридорам возобновилась. Однажды королева-мать обнаружила влюбленных в чулане за занавеской. Они были настолько увлечены любовными играми, что не услышали ее шагов, и гнев ее не знал границ.
Мадам Бланш набросилась на Маргариту с таким криком, оскорблениями и проклятиями, что молодая женщина разразилась слезами. Это испугало юного короля, и впервые он осмелился выступить против своей матери.
– Я король, мадам, – промолвил он, – вы, кажется, забываете об этом…
Вид у него был столь решительный, что Бланш впервые поколебалась. Она поняла, что Людовик превратился из ребенка в мужчину. Правда, в доброго и нежного мужчину, но все же такого, который будет добиваться повиновения от нее. Из ее сына Людовик превратился в ее короля.
То, что столь гордая и самоуверенная женщина, его мать, пришла в замешательство, вызвало сочувствие у Людовика и он рассмеялся.
– Простите меня, матушка, но вы напугали Маргариту, а я не хочу, чтобы она плакала.
Буря миновала, но от волнений и долгих часов, проведенных на ледяной лестничной клетке, Маргарита заболела, жестокая простуда свалила ее с ног.
Королева-мать воспользовалась удобным случаем и запретила доступ в ее комнату всякому, кто не был врачом или непосредственно не ухаживал за больной. Дверь в спальню жены была закрыта и перед Людовиком.
– Не хватало еще, – сказала Бланш, – чтобы королева заразила вас. Молитесь за нее, это лучшее, что вы сейчас можете сделать.
Молитва молитвой, но Людовик с большей охотой навестил бы свою жену, за которую очень волновался. Однажды вечером, вопреки указаниям королевы, он возник перед дверью, ведущей в спальные покои. Когда стоявшая на страже дама не пожелала его впустить, он прикрикнул на нее:
– Немедленно отворите, я приказываю! Вы забыли, кто здесь король?
Ему открыли, и он бросился к Маргарите, которая протянула ему навстречу руки. В это мгновение появилась Бланш, которую встревожил громкий голос короля. Она сказала взбешенно:
– Немедленно выйдите вон, вам здесь нечего делать. Маргарита разразилась слезами.
– Боже мой, мадам, вы ни в жизни, ни в смерти не оставите меня наедине с моим возлюбленным мужем! – воскликнула она в глубоком отчаянии.
У нее был тяжелый нервный срыв, закончившийся глубоким обмороком. Король был потрясен и не знал, какому святому молиться. У него был настолько несчастный вид, что королева-мать впервые уступила. В то время, как дамы хлопотали вокруг Маргариты, она покинула комнату, громко хлопнув дверью.
Когда весть о происшедшем событии распространилась по дворцу и по всему городу, все принялись порицать королеву-мать за ее ограниченное понимание морали. Со злорадством вспомнили и о любовном приключении, которое было у нее с принцем-трубадуром Тибо де Шампанем. В молодые годы за ней ухаживал и папский легат, красивый кардинал Франджипани.
– Быть может, она боится, – говорили люди, – что маленькая королева околдует нашего господина короля?
– Она больше всего боится, – говорили те, что были лучше осведомлены, – что маленькая королева будет оказывать влияние на короля и ей самой останется лишь проводить все дни за молитвой и совершать благие деяние.
Благодаря этим слухам, которые дошли до Бланш, она перестала стеречь молодую чету столь очевидно. Она была достаточно умна, чтобы понять, что ее невзлюбили. Но в глубине своей души она ничуть не изменилась.
* * *
Время шло. Иногда пребывание в Понтуазе способствовало тому, что молодые люди вновь проводили счастливые часы на черной лестнице, где они по-прежнему должны были быть бдительны.25 апреля 1236 года король был провозглашен совершеннолетним. Закончилось регентство Бланш из Кастилии. Мгновение, когда она должна была занять свое место перед престолом, где восседали Людовик и Маргарита, и поклониться им во время принесения присяги на верность, было очень болезненным для гордой женщины. Доброта молодого короля облегчила ей этот шаг.
Людовик отныне проводил большинство ночей со своей женой, правда, в рамках строгих религиозных предписаний, установленных королевой-матерью. Так, Маргарита должна была спать одна во время поста, то же самое относилось к рождеству, вигилии, [15]к пятницам и субботам перед большими праздниками. Ей пришлось провести несметное множество одиноких ночей, за время которых она решила, что вышла замуж за святого. Ее сердце нуждалось в любви, и ей было очень одиноко.
* * *
Так обстояли дела, когда граф из Шампани, который состоял когда-то в дружеской связи с королевой-матерью, возвратился во Францию. Он вернулся из крестового похода, и все полагали, что он восстал из гроба, ибо вот уже два года считали его погибшим. Мадам Бланш очень обрадовалась его возвращению, хотя время любовных приключений для нее прошло и превратилось в прекрасные воспоминания. Когда Маргарита услышала, как Тибо, трубадур, воспевает свои героические деяния и жизнь дам в Святой Земле, она принялась мечтать.– Если бы мой сеньор принял крест, мы бы вместе могли отправиться туда, подальше от мадам Бланш.
Такова была ее сокровенная мечта, ее непреодолимое желание. Побуждаемый религиозным рвением, Людовик вскоре разделил с ней эту мечту; оставалось лишь преодолеть противостояние королевы-матери, которую пугала одна мысль об отъезде сына в Святую Землю.
Годы шли. У молодой супружеской четы родился сын, затем второй, третий. Людовик IX вынужден был вести войну против восставших вассалов и снискал большую славу в битве при Тайллэбурге. По возвращении он тяжело заболел, настолько тяжело, что все вокруг поговаривали о его скорой кончине.
Под присмотром обеих женщин, каждая из которых по-своему любила короля, и которых несколько сблизило общее горе, много дней и ночей Людовик находился на грани жизни и смерти. Повсюду во французском королевстве были зажжены восковые свечи, народ хором молился в церквях, дабы Господь сохранил жизнь любимому королю, но тот таял с каждым днем. Лицо его уже сделалось оцепенелым и бледным как мрамор; Маргарита лежала, рыдая, у его ног…
…Вдруг дрожь пробежала по его неподвижному лицу, он открыл глаза и посмотрел вокруг, ища что-то. Взглядом встретился с матерью.
– Крест, – тихо прошептал король. – Принесите мне крест. И когда королева-мать замешкалась, он добавил:
– Если я останусь жить, мадам… клянусь своей честью… я приму крест и буду сражаться с неверными.
Бланш опустила голову. Набожность и благочестие, которые она воздвигла как преграду между Людовиком и Маргаритой, победили ее.
* * *
Одним прекрасным весенним днем 1248 года из украшенной гербом с лилиями гавани Айжу Мортэ отправилась в путь флотилия святого Людовика, дабы освобождать Гроб Господень. На корме адмиральского корабля стоял король, закованный в латы и с белым плюмажем на шлеме. Рядом с ним стояла, улыбаясь, Маргарита и прощалась со своим любимым Провансом. Перед ней расстилалась бесконечная голубизна Средиземного моря, моря свадебных путешествий. Ибо вопреки тому, что флаг с красной лилией Сен-Дени развевался на верхушке главной мачты, вопреки тому, что впереди их ожидала война, король и королева покидали Францию, чтобы, наконец, насладиться любовью и одиночеством вдвоем, которого они были лишены все четырнадцать лет. Но на чужбине их ожидала чума и смерть…
ЗЛОДЕЙСКИ УБИТАЯ
КОРОЛЕВА БЛАНШ БУРБОН, КОРОЛЕВА КАСТИЛИИ
Колокола собора звонили в полную силу, так что собравшимся людям показалось, что они оглохли. Время приближалось к полудню. В тот сентябрьский день 1352 года казалось, что голубое, цвета индиго, небо раскалилось и отражавшиеся от белых стен лучи солнца слепили глаза. Но жители Вальядолид не обращали внимания на жару. Ни за что они бы не отказались от созерцания великолепного зрелища, которое разыгрывалось перед ними.
В прохладной полутьме церкви служба подходила к концу. Час назад стоявшая на коленях перед епископом молодая королевская чета, шестнадцатилетний Педро I Кастильский и пятнадцатилетняя Бланш Бурбон, навеки сочетались браком. Оба были красивы и светловолосы… такой брак был угоден самому богу Гименею.
Когда над головами брачующихся было произнесено последнее напутствие, и они были осенены благословением, герцог де Альбукерк облегченно вздохнул. Брак был заключен, и отныне ничего нельзя было изменить. Это было очень важно, ибо до последнего момента министр спрашивал, не таит ли столь тщательно подготовленный брак опасности объявления войны. Молодой король до самого утра свадьбы обращался со своей невестой с оскорбительным равнодушием. До этого времени он ее ни разу не видел.
Когда принцесса пересекла кастильскую границу, она была сперва принята Альбукерком. Король со своей любовницей охотился где-то на юге и не соблаговолил побеспокоиться на сей счет. Его отсутствие было нелегко объяснить посланнику короля Франции, Жану ле Бону, который сопровождал принцессу, племянницу суверена. В какой-то момент Альбукерк ожидал, что оскорбленные французы возьмутся за мечи. Он объяснил все болезнью молодого короля, но это было ничтожное оправдание. Теперь, слава Богу, все окончилось благополучно и не было оснований бояться за то, что впредь могут возникнуть какие-то сложности. Юная принцесса была достаточно хороша собой, чтобы пленить своего восемнадцатилетнего мужа, даже если он и влюблен в другую.
При воспоминании о прекрасном облике Марии де Падиллы, которую он сам свел с Педро, Альбукерк издал второй вздох…
на этот раз печальный. Он хотел пробудить любовь в королеве… и это ему удалось слишком хорошо.
Когда два года назад Педро воцарился на престоле, первой его заботой было утолить жажду мести, которая мучила его. Сперва по его приказу была зверски убита прекрасная Леонора де Гусман. Она была любовницей покойного короля Альфонсо и родила от него множество сыновей-ублюдков, от которых в дальнейшем пошел род Тастамаров… Затем некоторые невиновные люди должны были заплатить своей жизнью за то, что дружили с покойным королем или были настолько дерзки, что давали советы его шестнадцатилетнему преемнику. С ужасом вынужден был смотреть Альбукерк на этот возмутительный произвол. Он полагал, что лишь нежная рука женщины сможет усмирить короля. Поэтому однажды вечером, после охоты, он привел к королю соблазнительную Марию де Падилла, которой он приходился опекуном. Успех был убедительным: молодая девушка с первого взгляда пленила короля своими черными волосами, горящими глазами и прелестным телом. В тот же вечер в замке Сахагун, где произошла встреча, он велел ей идти в его покои. На следующий день он взял ее с собой в путешествие в Вальядолид. По прибытии в Тордесильяс он заперся с ней на весь день в замке. Двор вздохнул посвободнее, казни практически прекратились.
Но то, что министр замыслил как мимолетное увлечение, переросло, к его удивлению, в дикую страсть, которая приковала Педро и Марию друг к другу. Когда королю пришло время жениться, сложности возобновились. Педро ничего не хотел об этом слышать. Мария подарила ему сына, он был счастлив и проводил большую часть времени в Алькасаре в Сивилле. Он ходил на охоту и развлекался в кругу мавров и иудеев, которым отдавал предпочтение перед своими приближенными. Положение настолько обострилось, что Альбукерк в какой-то момент испугался за свою собственную жизнь, но он напомнил королю о его государственном долге и тот, наконец, сдался.
Альбукерк увидел, что королева-мать, Мария Португальская, из другого угла церкви с беспокойством посмотрела на молодую пару, после чего ее взгляд остановился на нем. Он ободряюще ей улыбнулся. В тот момент Педро и Бланш торжественно шествовали к выходу. Они держались за руки. В подбитых горностаем нарядах из золотой парчи, с блестящими коронами на головах они были прекрасны, как святые на церковных витражах. Когда они приблизились к порогу, солнце вспыхнуло на их платьях, и по толпе пронесся восхищенный ропот. Затем на двух совершенно одинаковых мулах, под всеобщее ликование жителей, они отправились во дворец. Но в то время как юная очаровательная королева, приветливо улыбаясь, отвечала на многочисленные изъязвления дружбы, Педро чопорно и холодно восседал на своем муле, не обращая внимания на толпу.
Заметив это, юная королева вздохнула и прошептала своей спутнице на ухо:
– Ничего хорошего от брачной ночи я не жду, Инес. Посмотри, как холоден и бесчувствен король. Наверное, он думает об этой Марии.
Девушка пожала плечами и беззаботно рассмеялась.
– Бьюсь об заклад, что как только вы окажетесь в постели короля, он будет не так холоден и быстро забудет эту Падиллу. Кроме того, говорят, что она ему неверна.
– Язнаю, но он был против этой женитьбы.
– Чепуха! Сладкая улыбка, прелестное личико, обольстительное тело… моя королева обладает всем этим. Завтра король будет доволен.
Но в тот же вечер, после праздничного пира, в котором принимал участие весь двор, Педро тайком вышел из замка и оседлал коня. Несколько мгновений спустя он рысью проскакал через ворота Вальядолид и направился в Монталван, где его дожидалась Мария де Падилла.
Мария вынуждена была целый день оставаться наедине со своими печальными мыслями в замке Монталван. Ей потребовалось сделать решительное усилие над собой, чтобы не молить Педро отказаться от этой свадьбы и остаться с ней. Какая влюбленная женщина не поняла бы ее? Всеми силами она гнала от себя картины, возникавшие перед ней: праздник в Вальядолид, роскошные гобелены на стенах, яркие знамена, которые развеваются на ветру Сьерры, наряды высокопарных придворных дам. Она не хотела представлять себе Педро, горячо любимого ею Педро, который теперь держит на руках эту пленительную светловолосую девушку, и, быть может, ее юные губы заставили его позабыть поцелуи Марии? К концу вечера ей сделались невыносимы ее фантазии, и она уединилась в молельной комнате. Лишь молитва могла утешить ее.
Около часа она пробыла там в полном одиночестве. Спрятав лицо в ладонях, она молила глухие и слепые Небеса унять ее боль. В проеме показалась покрытая тюрбаном голова молодого мавра, которого Педро отдал ей в пажи.
– Мадам, – прошептал он, – король здесь. Пораженная Мария вскочила с молельной скамьи.
– Король? Что ты говоришь?
– Что король прибыл на покрытом пеной и грязью коне. Только что он отдал его конюхам.
Педро приехал? К ней, вечером накануне своей первой брачной ночи! С радостным криком, который выражал всю ее преданность, она оттолкнула юношу в сторону и выбежала из молельни. У лестницы подобрала юбки, чтобы быстрее спуститься, и встретила своего любовника, когда он только вступил на парадное крыльцо. С восторженным восклицанием она бросилась в его объятия.
– Ты… ты приехал. Значит, ты не забыл меня.
– Как я мог? Ты часть моего сердца, Мария, я сегодня чуть не умер с тоски по тебе. Только и ждал момента, когда смогу вырваться.
Его губы приближались к ее устам, когда она спросила во внезапном замешательстве.
– Но… королева?
– У меня нет другой королевы, кроме тебя. Ты – единственная властительница моего сердца и моей жизни! Идем, я так долго ждал этого мгновения…
Его изнурительный, страстный поцелуй прервал ее возражения.
Вздохнув, она позволила отнести себя в спальню.
Новая королева Кастилии тщетно силилась понять, что происходит. Со свадебного вечера она не видела своего супруга. Несколько часов прождала его на супружеском ложе, но напрасно.
Во время этого бесконечного ожидания вошла служанка и осторожно сообщила ей, что люди видели короля, скачущего на коне, и до утра, скорее всего, он не вернется. Королева-мать побледнела, да и Бланш почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек, хотя была еще слишком молода, чтобы понять всю значимость подобного оскорбления.
Король не вернулся ни к утру, ни на другой день.
Бланш проводила время с королевой-матерью и ее придворными дамами. Тщетно она пыталась сосредоточиться на работе над гобеленом, который привезла с собой из Франции и трудилась над ним уже несколько лет. Мысли были о другом, шитье не двигалось, а на сердце становилось все тяжелее.
– Он скоро будет здесь, моя дорогая, – пыталась успокоить ее королева-мать. – Наверняка он придет. Это просто мальчишеская выходка…
Бланш печально улыбалась и ничего не отвечала.
Когда утром третьего дня королева собиралась идти в церковь, к ней вошел офицер, торжественно приветствовал ее и объявил:
– Япрошу ваше величество собраться в дорогу. У меня есть приказ от короля проводить вас на новое место жительства.
Королева Мария была очень обрадована.
– Он зовет вас, дитя мое. Я знала, что этот каприз пройдет.
И она принялась торопить служанок юной королевы. Бланш. Ей очень хотелось узнать, где ее ожидает король и будет ли путешествие долгим, но офицер лишь качал головой и загадочно улыбался. Наконец, сборы были закончены. Бланш думала, что она отправляется в путь к своему счастью. Но после длительного путешествия, когда они пересекли почти всю Сьерру и, наконец, достигли крепости Медина-Сидония, ее новое место жительства оказалось настоящей тюрьмой, куда она и была заключена вместе со своей свитой.
Весть об этом дошла до Алькасара в Севилье, куда по приказу короля перевезли Марию. Она не хотела этому поверить и, как только король вернулся с охоты, бросилась к нему, чтобы узнать правду.
– Ведь это всего лишь слухи и кривотолки? – спросила она.
Охота была неудачной, и король пребывал в дурном расположении духа.
– Почему слухи? – проворчал он. – Я не желал этой свадьбы и даже не прикоснулся к принцессе. Брак недействителен, я прикажу его аннулировать.
Мария бросилась на колени и схватила его за руку.
– Помилосердствуйте, монсеньор! Если вы меня любите, вы не сделаете этого. Все будут говорить, что я оказываю на вас дурное влияние, что это я вам посоветовала, потому что ревную вас к королеве.
– Пусть говорят, что хотят. Мне все равно. Я не желаю видеть эту женщину.
– Но вы же женаты на ней. По благословению церкви!
– Вот церковь и развяжет тот узел, который она завязала! – взревел молодой король. – А если вы, мадам, не хотите испытать на себе мой гнев, я советую вам не говорить больше ни слова об этой истории! Я – король, и делаю то, что мне нравится. Вы идете со мной купаться?
Педро воспитывался среди мавров, и у него было особое пристрастие к чистоте. Он любил сопровождать Марию в бани, которые когда-то принадлежали альмохадскому султану. Бассейн был отделан дорогим, переливающимся разными цветами фаянсом, по краям его цвели розы и апельсиновые деревья. Король так гордился красотой своей любовницы, что позволял важнейшим персонам своего двора присутствовать при купании Марии. Когда она выходила из воды, было принято, чтобы приглашенные наклонялись, зачерпывали и пили воду, что омывала драгоценное тело. Лишь однажды молодой офицер осмелился пойти наперекор этой варварской прихоти, и когда разгневанный Педро спросил его о причине отказа, тот ответил с обезоруживающей улыбкой, которая спасла его:
– Сир, я боюсь, что после такого глотка я погружусь в любовные мечты.
Педро, за которым уже закрепилось прозвище «жестокий», любил изображать из себя султана. В подобные дни он пребывал в прекрасном расположении духа. Но сегодня вечером Мария отказалась исполнять его причуды.
– Нет, возлюбленный мой господин, мне не хочется.
– Вы немедленно пойдете в баню. Я приказываю. Что это за новая прихоть?
– Это не прихоть, сир. Я потрясена до глубины души. Я хочу побыть в одиночестве и сосредоточиться.
– Ах, вот как?
Педро подскочил к ней одним прыжком, сдернул газовое покрывало, вышитое жемчугом, которое она носила по мавританскому обычаю, и разорвал его на куски.
– Ступайте в свою комнату, Мария. Я научу вас помнить, кто здесь господин! Тот, кто делает мне выговоры, никогда не остается безнаказанным!
Ослепленный гневом, он поднял руку, чтобы ударить ее, но Мария с воплем ужаса отскочила и выбежала из комнаты.
Мария всегда с радостью останавливалась в Патио де ла Мунекас в Алькасаре. Она любила его высокие, стройные башни, цветочные клумбы с искрящимися фонтанами и тенистые колоннады, выложенные фаянсовой плиткой, где стояли удобные скамьи для отдыха. Но в этот день она не обращала никакого внимания на всю эту красоту.
С потупленным взором и мокрыми от слез щеками она слушала Фредерика де Тастамара, младшего из королей-ублюдков, уцелевших в этом роду, ибо из пяти трое были убиты, а Генрих, самый старший, находился в изгнании.
– Ежедневно, – говорил он, – происходят убийства. Только вчера было повешено десять человек из Бурже, обезглавлен гроссмейстер ордена в Калатраве, несколько дворян из Миранды были сварены заживо лишь за то, что ненадолго приютили у себя моего брата Генриха. Наконец, бедный Альбукерк…
Вздох Марии прервал юного принца. Она знала, что министр по приказу короля был отравлен. Все, что делал Педро, казалось, было продиктовано одним желанием – видеть, как страдает Мария. То, что он вынудил архиепископа Саламанки расторгнуть его брак с Бланш, набожная Мария считала тягчайшим грехом. Но еще ужаснее для молодой женщины было то, что он заставил главу церкви обвенчать его с прекрасной девушкой из Севильи, Хуаной де Кастро, и Мария должна была мириться с тем, что она для него не единственная женщина в мире. После того как был заключен этот кощунственный брак, Мария пролила много слез.
Дон Фредерик испытывал чувство глубокого сострадания к этой молодой женщине и, быть может, даже нечто большее. Он поклонялся ее красоте и сожалел, что она попала в руки кровожадного безумца Педро. Больше всего его удручало то, что она любила этого человека и ради этой любви терпела удары, которые ей наносил король.
Мария вытерла глаза и заставила себя подарить юноше дружелюбную улыбку.
– Я эгоистична, дон Фредерик. Я оплакиваю собственную участь, когда столько отважных мужчин поплатились своей жизнью за сопротивление Педро. Но вы должны подумать о себе. Здесь небезопасно, и, я думаю, будет лучше, если вы отправитесь к своему брату.
Юный принц сделал беззаботный жест рукой.
– Педро считает меня безобидным человеком и всегда дружелюбен со мной. Я не думаю, что мне грозит опасность. Но даже если бы это было так, я все равно никуда не уеду. Во что превратится моя жизнь, Мария, если я буду лишен радости видеть вас и быть вашим другом?
– Единственным другом, Фредерик. Кроме вас, мне некому довериться в этой толпе мавров, с которыми якшается король. Я боюсь этих людей, они замкнуты и молчаливы. Их лица как будто вытесаны из камня, но в глазах таится какой-то опасный блеск. По одному знаку своего хозяина они готовы совершить самое гнусное злодеяние.
– Ну вот, вы сами видите, как важно, чтобы я остался здесь.
Брак короля с Хуаной де Кастро так ужаснул набожную Марию прежде всего потому, что отныне ее возлюбленному угрожала геенна огненная. В Авиньоне папа Иннокентий VI, которого кровожадное неистовство короля и его открытое двоеженство вынудили на ответные действия, отлучил его от церкви, в результате чего многие подданные отказались ему повиноваться. Угроза отлучения от церкви заставила Марию подумать о побеге, но тут ее настиг новый удар судьбы. Ежедневные визиты дона Фредерика возбудили подозрения Педро, и он был убит у нее на глазах. Мавританский стражник ударил его палицей, а затем ему отсекли голову, которая была принесена королю.
В прохладной полутьме церкви служба подходила к концу. Час назад стоявшая на коленях перед епископом молодая королевская чета, шестнадцатилетний Педро I Кастильский и пятнадцатилетняя Бланш Бурбон, навеки сочетались браком. Оба были красивы и светловолосы… такой брак был угоден самому богу Гименею.
Когда над головами брачующихся было произнесено последнее напутствие, и они были осенены благословением, герцог де Альбукерк облегченно вздохнул. Брак был заключен, и отныне ничего нельзя было изменить. Это было очень важно, ибо до последнего момента министр спрашивал, не таит ли столь тщательно подготовленный брак опасности объявления войны. Молодой король до самого утра свадьбы обращался со своей невестой с оскорбительным равнодушием. До этого времени он ее ни разу не видел.
Когда принцесса пересекла кастильскую границу, она была сперва принята Альбукерком. Король со своей любовницей охотился где-то на юге и не соблаговолил побеспокоиться на сей счет. Его отсутствие было нелегко объяснить посланнику короля Франции, Жану ле Бону, который сопровождал принцессу, племянницу суверена. В какой-то момент Альбукерк ожидал, что оскорбленные французы возьмутся за мечи. Он объяснил все болезнью молодого короля, но это было ничтожное оправдание. Теперь, слава Богу, все окончилось благополучно и не было оснований бояться за то, что впредь могут возникнуть какие-то сложности. Юная принцесса была достаточно хороша собой, чтобы пленить своего восемнадцатилетнего мужа, даже если он и влюблен в другую.
При воспоминании о прекрасном облике Марии де Падиллы, которую он сам свел с Педро, Альбукерк издал второй вздох…
на этот раз печальный. Он хотел пробудить любовь в королеве… и это ему удалось слишком хорошо.
Когда два года назад Педро воцарился на престоле, первой его заботой было утолить жажду мести, которая мучила его. Сперва по его приказу была зверски убита прекрасная Леонора де Гусман. Она была любовницей покойного короля Альфонсо и родила от него множество сыновей-ублюдков, от которых в дальнейшем пошел род Тастамаров… Затем некоторые невиновные люди должны были заплатить своей жизнью за то, что дружили с покойным королем или были настолько дерзки, что давали советы его шестнадцатилетнему преемнику. С ужасом вынужден был смотреть Альбукерк на этот возмутительный произвол. Он полагал, что лишь нежная рука женщины сможет усмирить короля. Поэтому однажды вечером, после охоты, он привел к королю соблазнительную Марию де Падилла, которой он приходился опекуном. Успех был убедительным: молодая девушка с первого взгляда пленила короля своими черными волосами, горящими глазами и прелестным телом. В тот же вечер в замке Сахагун, где произошла встреча, он велел ей идти в его покои. На следующий день он взял ее с собой в путешествие в Вальядолид. По прибытии в Тордесильяс он заперся с ней на весь день в замке. Двор вздохнул посвободнее, казни практически прекратились.
Но то, что министр замыслил как мимолетное увлечение, переросло, к его удивлению, в дикую страсть, которая приковала Педро и Марию друг к другу. Когда королю пришло время жениться, сложности возобновились. Педро ничего не хотел об этом слышать. Мария подарила ему сына, он был счастлив и проводил большую часть времени в Алькасаре в Сивилле. Он ходил на охоту и развлекался в кругу мавров и иудеев, которым отдавал предпочтение перед своими приближенными. Положение настолько обострилось, что Альбукерк в какой-то момент испугался за свою собственную жизнь, но он напомнил королю о его государственном долге и тот, наконец, сдался.
Альбукерк увидел, что королева-мать, Мария Португальская, из другого угла церкви с беспокойством посмотрела на молодую пару, после чего ее взгляд остановился на нем. Он ободряюще ей улыбнулся. В тот момент Педро и Бланш торжественно шествовали к выходу. Они держались за руки. В подбитых горностаем нарядах из золотой парчи, с блестящими коронами на головах они были прекрасны, как святые на церковных витражах. Когда они приблизились к порогу, солнце вспыхнуло на их платьях, и по толпе пронесся восхищенный ропот. Затем на двух совершенно одинаковых мулах, под всеобщее ликование жителей, они отправились во дворец. Но в то время как юная очаровательная королева, приветливо улыбаясь, отвечала на многочисленные изъязвления дружбы, Педро чопорно и холодно восседал на своем муле, не обращая внимания на толпу.
Заметив это, юная королева вздохнула и прошептала своей спутнице на ухо:
– Ничего хорошего от брачной ночи я не жду, Инес. Посмотри, как холоден и бесчувствен король. Наверное, он думает об этой Марии.
Девушка пожала плечами и беззаботно рассмеялась.
– Бьюсь об заклад, что как только вы окажетесь в постели короля, он будет не так холоден и быстро забудет эту Падиллу. Кроме того, говорят, что она ему неверна.
– Язнаю, но он был против этой женитьбы.
– Чепуха! Сладкая улыбка, прелестное личико, обольстительное тело… моя королева обладает всем этим. Завтра король будет доволен.
Но в тот же вечер, после праздничного пира, в котором принимал участие весь двор, Педро тайком вышел из замка и оседлал коня. Несколько мгновений спустя он рысью проскакал через ворота Вальядолид и направился в Монталван, где его дожидалась Мария де Падилла.
Мария вынуждена была целый день оставаться наедине со своими печальными мыслями в замке Монталван. Ей потребовалось сделать решительное усилие над собой, чтобы не молить Педро отказаться от этой свадьбы и остаться с ней. Какая влюбленная женщина не поняла бы ее? Всеми силами она гнала от себя картины, возникавшие перед ней: праздник в Вальядолид, роскошные гобелены на стенах, яркие знамена, которые развеваются на ветру Сьерры, наряды высокопарных придворных дам. Она не хотела представлять себе Педро, горячо любимого ею Педро, который теперь держит на руках эту пленительную светловолосую девушку, и, быть может, ее юные губы заставили его позабыть поцелуи Марии? К концу вечера ей сделались невыносимы ее фантазии, и она уединилась в молельной комнате. Лишь молитва могла утешить ее.
Около часа она пробыла там в полном одиночестве. Спрятав лицо в ладонях, она молила глухие и слепые Небеса унять ее боль. В проеме показалась покрытая тюрбаном голова молодого мавра, которого Педро отдал ей в пажи.
– Мадам, – прошептал он, – король здесь. Пораженная Мария вскочила с молельной скамьи.
– Король? Что ты говоришь?
– Что король прибыл на покрытом пеной и грязью коне. Только что он отдал его конюхам.
Педро приехал? К ней, вечером накануне своей первой брачной ночи! С радостным криком, который выражал всю ее преданность, она оттолкнула юношу в сторону и выбежала из молельни. У лестницы подобрала юбки, чтобы быстрее спуститься, и встретила своего любовника, когда он только вступил на парадное крыльцо. С восторженным восклицанием она бросилась в его объятия.
– Ты… ты приехал. Значит, ты не забыл меня.
– Как я мог? Ты часть моего сердца, Мария, я сегодня чуть не умер с тоски по тебе. Только и ждал момента, когда смогу вырваться.
Его губы приближались к ее устам, когда она спросила во внезапном замешательстве.
– Но… королева?
– У меня нет другой королевы, кроме тебя. Ты – единственная властительница моего сердца и моей жизни! Идем, я так долго ждал этого мгновения…
Его изнурительный, страстный поцелуй прервал ее возражения.
Вздохнув, она позволила отнести себя в спальню.
Новая королева Кастилии тщетно силилась понять, что происходит. Со свадебного вечера она не видела своего супруга. Несколько часов прождала его на супружеском ложе, но напрасно.
Во время этого бесконечного ожидания вошла служанка и осторожно сообщила ей, что люди видели короля, скачущего на коне, и до утра, скорее всего, он не вернется. Королева-мать побледнела, да и Бланш почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек, хотя была еще слишком молода, чтобы понять всю значимость подобного оскорбления.
Король не вернулся ни к утру, ни на другой день.
Бланш проводила время с королевой-матерью и ее придворными дамами. Тщетно она пыталась сосредоточиться на работе над гобеленом, который привезла с собой из Франции и трудилась над ним уже несколько лет. Мысли были о другом, шитье не двигалось, а на сердце становилось все тяжелее.
– Он скоро будет здесь, моя дорогая, – пыталась успокоить ее королева-мать. – Наверняка он придет. Это просто мальчишеская выходка…
Бланш печально улыбалась и ничего не отвечала.
Когда утром третьего дня королева собиралась идти в церковь, к ней вошел офицер, торжественно приветствовал ее и объявил:
– Япрошу ваше величество собраться в дорогу. У меня есть приказ от короля проводить вас на новое место жительства.
Королева Мария была очень обрадована.
– Он зовет вас, дитя мое. Я знала, что этот каприз пройдет.
И она принялась торопить служанок юной королевы. Бланш. Ей очень хотелось узнать, где ее ожидает король и будет ли путешествие долгим, но офицер лишь качал головой и загадочно улыбался. Наконец, сборы были закончены. Бланш думала, что она отправляется в путь к своему счастью. Но после длительного путешествия, когда они пересекли почти всю Сьерру и, наконец, достигли крепости Медина-Сидония, ее новое место жительства оказалось настоящей тюрьмой, куда она и была заключена вместе со своей свитой.
Весть об этом дошла до Алькасара в Севилье, куда по приказу короля перевезли Марию. Она не хотела этому поверить и, как только король вернулся с охоты, бросилась к нему, чтобы узнать правду.
– Ведь это всего лишь слухи и кривотолки? – спросила она.
Охота была неудачной, и король пребывал в дурном расположении духа.
– Почему слухи? – проворчал он. – Я не желал этой свадьбы и даже не прикоснулся к принцессе. Брак недействителен, я прикажу его аннулировать.
Мария бросилась на колени и схватила его за руку.
– Помилосердствуйте, монсеньор! Если вы меня любите, вы не сделаете этого. Все будут говорить, что я оказываю на вас дурное влияние, что это я вам посоветовала, потому что ревную вас к королеве.
– Пусть говорят, что хотят. Мне все равно. Я не желаю видеть эту женщину.
– Но вы же женаты на ней. По благословению церкви!
– Вот церковь и развяжет тот узел, который она завязала! – взревел молодой король. – А если вы, мадам, не хотите испытать на себе мой гнев, я советую вам не говорить больше ни слова об этой истории! Я – король, и делаю то, что мне нравится. Вы идете со мной купаться?
Педро воспитывался среди мавров, и у него было особое пристрастие к чистоте. Он любил сопровождать Марию в бани, которые когда-то принадлежали альмохадскому султану. Бассейн был отделан дорогим, переливающимся разными цветами фаянсом, по краям его цвели розы и апельсиновые деревья. Король так гордился красотой своей любовницы, что позволял важнейшим персонам своего двора присутствовать при купании Марии. Когда она выходила из воды, было принято, чтобы приглашенные наклонялись, зачерпывали и пили воду, что омывала драгоценное тело. Лишь однажды молодой офицер осмелился пойти наперекор этой варварской прихоти, и когда разгневанный Педро спросил его о причине отказа, тот ответил с обезоруживающей улыбкой, которая спасла его:
– Сир, я боюсь, что после такого глотка я погружусь в любовные мечты.
Педро, за которым уже закрепилось прозвище «жестокий», любил изображать из себя султана. В подобные дни он пребывал в прекрасном расположении духа. Но сегодня вечером Мария отказалась исполнять его причуды.
– Нет, возлюбленный мой господин, мне не хочется.
– Вы немедленно пойдете в баню. Я приказываю. Что это за новая прихоть?
– Это не прихоть, сир. Я потрясена до глубины души. Я хочу побыть в одиночестве и сосредоточиться.
– Ах, вот как?
Педро подскочил к ней одним прыжком, сдернул газовое покрывало, вышитое жемчугом, которое она носила по мавританскому обычаю, и разорвал его на куски.
– Ступайте в свою комнату, Мария. Я научу вас помнить, кто здесь господин! Тот, кто делает мне выговоры, никогда не остается безнаказанным!
Ослепленный гневом, он поднял руку, чтобы ударить ее, но Мария с воплем ужаса отскочила и выбежала из комнаты.
Мария всегда с радостью останавливалась в Патио де ла Мунекас в Алькасаре. Она любила его высокие, стройные башни, цветочные клумбы с искрящимися фонтанами и тенистые колоннады, выложенные фаянсовой плиткой, где стояли удобные скамьи для отдыха. Но в этот день она не обращала никакого внимания на всю эту красоту.
С потупленным взором и мокрыми от слез щеками она слушала Фредерика де Тастамара, младшего из королей-ублюдков, уцелевших в этом роду, ибо из пяти трое были убиты, а Генрих, самый старший, находился в изгнании.
– Ежедневно, – говорил он, – происходят убийства. Только вчера было повешено десять человек из Бурже, обезглавлен гроссмейстер ордена в Калатраве, несколько дворян из Миранды были сварены заживо лишь за то, что ненадолго приютили у себя моего брата Генриха. Наконец, бедный Альбукерк…
Вздох Марии прервал юного принца. Она знала, что министр по приказу короля был отравлен. Все, что делал Педро, казалось, было продиктовано одним желанием – видеть, как страдает Мария. То, что он вынудил архиепископа Саламанки расторгнуть его брак с Бланш, набожная Мария считала тягчайшим грехом. Но еще ужаснее для молодой женщины было то, что он заставил главу церкви обвенчать его с прекрасной девушкой из Севильи, Хуаной де Кастро, и Мария должна была мириться с тем, что она для него не единственная женщина в мире. После того как был заключен этот кощунственный брак, Мария пролила много слез.
Дон Фредерик испытывал чувство глубокого сострадания к этой молодой женщине и, быть может, даже нечто большее. Он поклонялся ее красоте и сожалел, что она попала в руки кровожадного безумца Педро. Больше всего его удручало то, что она любила этого человека и ради этой любви терпела удары, которые ей наносил король.
Мария вытерла глаза и заставила себя подарить юноше дружелюбную улыбку.
– Я эгоистична, дон Фредерик. Я оплакиваю собственную участь, когда столько отважных мужчин поплатились своей жизнью за сопротивление Педро. Но вы должны подумать о себе. Здесь небезопасно, и, я думаю, будет лучше, если вы отправитесь к своему брату.
Юный принц сделал беззаботный жест рукой.
– Педро считает меня безобидным человеком и всегда дружелюбен со мной. Я не думаю, что мне грозит опасность. Но даже если бы это было так, я все равно никуда не уеду. Во что превратится моя жизнь, Мария, если я буду лишен радости видеть вас и быть вашим другом?
– Единственным другом, Фредерик. Кроме вас, мне некому довериться в этой толпе мавров, с которыми якшается король. Я боюсь этих людей, они замкнуты и молчаливы. Их лица как будто вытесаны из камня, но в глазах таится какой-то опасный блеск. По одному знаку своего хозяина они готовы совершить самое гнусное злодеяние.
– Ну вот, вы сами видите, как важно, чтобы я остался здесь.
Брак короля с Хуаной де Кастро так ужаснул набожную Марию прежде всего потому, что отныне ее возлюбленному угрожала геенна огненная. В Авиньоне папа Иннокентий VI, которого кровожадное неистовство короля и его открытое двоеженство вынудили на ответные действия, отлучил его от церкви, в результате чего многие подданные отказались ему повиноваться. Угроза отлучения от церкви заставила Марию подумать о побеге, но тут ее настиг новый удар судьбы. Ежедневные визиты дона Фредерика возбудили подозрения Педро, и он был убит у нее на глазах. Мавританский стражник ударил его палицей, а затем ему отсекли голову, которая была принесена королю.