Бенцони Жюльетта. Марианна в огненном венке. Книга 2

   Бейль закончил протирать глаза и ласково улыбнулся.
   — В самом деле! Это подлинное чудо! Дорогая Барба, я приношу повинную, вы действительно женщина примечательная. Не будете ли вы так любезны приготовить нам что — нибудь горячее? Желательно кофе, если он найдется.
   Она рассмеялась кокетливо, похлопала себя по блузке и юбке, взъерошила выбившиеся из — под косынки волосы и пошла к двери.
   — Я понимаю! Захотелось поласкаться? Так меня стесняться нечего! Я знаю что к чему.
   И она вышла, захлопнув дверь, тогда как Бейль приблизился к Марианне. Он взял ее руку и поднес к губам с таким изяществом, словно они находились в великосветском салоне.
   — Вы чувствуете себя лучше?
   — Почти так же уверенно, как только что родившийся котенок, но дело действительно пошло на поправку! Скажите, где мы находимся и кто эта женщина?
   — В некотором роде падший ангел, как ни невероятно это может показаться. Теперь для Провидения всегда будет место в моем сердце, раз оно подбросило нам эту женщину.
   Он быстро рассказал о вчерашних событиях и даже развеселил Марианну описанием его знакомства с Барбой.
   — Она спросила, жена ли вы мне, а я предпочел не углубляться в детали.
   — И правильно сделали. Так проще. Но что мы теперь будем делать?
   Он подтащил к кровати кресло и сел.
   — Прежде всего позавтракаем, как и полагается примерным супругам. А потом подумаем. В любом случае этот дом не так уж плох, и я считаю, что мы можем пожить здесь некоторое время. Не так уж много в Москве целых домов, свободных от постоя. Вы должны оправиться от болезни, и, если я правильно вас понял, вы желаете остаться в стороне от императорского окружения?
   Щеки Марианны слегка порозовели, и в то же время чувство признательности переполнило ее сердце. Этот человек, которого она практически совершенно не знала, обращался с ней как самый нежный, самый скромный из друзей.
   — Действительно! И я считаю, что мне пора уже объяснить вам кое-что.
   — Спешить некуда! Прошу вас. Вы еще такая слабая. И затем, тот пустяк, что сделал для вас я, не заслуживает вашей откровенности, сударыня.
   Она лукаво улыбнулась.
   — А я другого мнения! Я обязана сказать вам правду… всю правду! Разве вы не мой муж? Это не займет много времени.
   Стараясь быть предельно краткой и точной, она рассказала о том, что произошло в Кремле и почему ей нужно избегать любых контактов с окружением Наполеона.
   — Если вы приближены к нему, вы должны меня понять. Он не простит мне организацию побега того, кого он считает опасным шпионом. Единственное, что я сейчас желаю, — это побыстрей найти моих друзей… и по возможности незаметно покинуть Москву…
   — Чтобы вернуться в Италию, без сомнения? Как я понимаю вас, — комично вздохнул он. — И как хотел бы я в самом деле быть вашим супругом, чтобы сопровождать вас туда! Я ничего не люблю так, как Италию!
   Но я думаю, что вы не должны беспокоиться. Прежде всего мы совершенно не знаем, какие шаги предпримет император в результате этой катастрофы, а здесь вы в полной безопасности. Наконец… вот и завтрак! — заключил он как раз в тот момент, когда Барба с громадным подносом вошла так величественно, словно груженный золотом галион в испанский порт.
   Несмотря на еще побаливавшее горло, Марианне удалось съесть немного окорока, сваренного с капустой, самым легкодоступным продуктом. Национальный овощ русских — капуста — культивировался на громадных пространствах возле Москвы. Марианна не была от нее в восторге, но не отказывалась, в надежде побыстрее восстановить силы. Затем, в то время как Бейль ушел на разведку, Барба сменила ей постельное белье и сорочку, и Марианна при этом инстинктивно положила руку на кожаное саше, которое всегда носила на шее и которое содержало бриллиантовую слезу, словно желая убедиться, что она на месте.
   Этот жест не ускользнул от Барбы. Она метнула на молодую женщину суровый взгляд и горько улыбнулась.
   — Я не претендую на добродетельность, но считаю себя честной! Да, я подхватила несколько безделушек во время пожара, так чего им пропадать зря. А ваши мощи я и не думала трогать.
   Марианна поняла, что Барба не заглядывала в мешочек, что делало ей честь, приняв его, очевидно, за одну из тех ладанок, в которых набожные души любят носить святую землю или какую-нибудь другую реликвию. И потому она была сильно уязвлена.
   — Не обижайтесь, прошу вас, — ласково сказала ей Марианна. — За эти три дня столько со мной всякого произошло. Я забыла о нем и просто удостоверилась, что он не пропал…
   Восстановив мир, она отдалась отдыху. Сон был еще главным, в чем она нуждалась, и она быстро уснула, тогда как Барба отправилась навести порядок в доме и попытаться найти общий язык со слугой Бейля.
   Когда к концу дня вернулся аудитор, он принес целый ворох новостей. И прежде всего самую важную: император около четырех часов вернулся в Кремль после того, как сам посмотрел, во что превратился город. По мере того как он проезжал по опустошенным улицам, где от домов остались только почерневшие и еще дымящиеся развалины, настроение его омрачалось. Но когда он достиг кварталов, которые еще могли быть сохранены, его плохое настроение сменилось гневом при виде домов, разграбляемых пьяными солдатами и местным жульем.
   Строгие приказы вперемежку с проклятиями посыпались как из рога изобилия.
   — Момент был неподходящий, чтобы попробовать узнать у его величества о его намерениях относительно некой мятежной княгини, — заключил Бейль. — К тому же главный интендант Дюма, которого я встретил, посоветовал мне оставаться дома, пока он не пришлет за мной, завтра или позже. Похоже, что у нас будет много дел по сбору оставшегося в городе провианта, а при необходимости и доставке его извне.
   Но продовольственные запасы армии и города не особенно волновали Марианну. Прежде всего она хотела узнать, что сталось с Жоливалем и Гракхом, и поскорее встретиться с ними. Несмотря на дружеское участие Бейля, она чувствовала себя без них потерянной, и ее не покидало ощущение, что все пойдет прахом, если они не сойдутся втроем. Ведь они уже так давно вместе пылили по дорогам мира, что невозможно представить возвращение во Францию без них. Все это она откровенно выложила своему псевдомужу, который старался усмирить ее нетерпение.
   — Я понимаю, что вы испытываете. По правде говоря, — доверительно сказал он, — когда я встретил вас на бульваре, я безуспешно искал одну старую приятельницу, француженку, вышедшую замуж за русского, баронессу Баркову, к которой я очень давно привязан.
   Похоже, что она исчезла, и я не успокоюсь, пока не найду ее. Однако я знаю, что только чудо может мне помочь, если все не станет на свои места. Вы не представляете, какой беспорядок творится в городе… или в том, что от него осталось. Нельзя сразу слишком много требовать…
   — Вы хотите сказать, что нам повезло выбраться живыми из одной из самых великих катастроф всех времен?
   — Примерно так! Наберемся терпения. Подождем возвращения тех, что вынуждены были бежать. Только тогда мы можем надеяться разыскать наших друзей.
   Марианна была слишком женщиной, чтобы не задать вопрос, казавшийся ей вполне естественным.
   — Эта мадам Баркова… вы любите ее?
   Он грустно улыбнулся и, словно желая что-то отогнать от себя, провел по лбу рукой, белой и тщательно ухоженной.
   — Я любил ее! — сказал он наконец. — До такой степени, что и сейчас что-то еще осталось. В то время ее звали Мелани Гильбер. Она была… очаровательна! Теперь она замужем, а я… я нашел другие увлечения. Но связывающие нас узы нежности от этого не ослабели, и я очень волнуюсь из-за нее. Она такая хрупкая, такая беззащитная!
   У него был такой несчастный вид, что Марианна непроизвольно протянула ему руку. Этот еще позавчера незнакомый ей человек теперь вызывал у нее такую горячую симпатию, что она смело могла назвать ее дружбой.
   — Вы найдете ее… и снова увидите ту, кого вы любите теперь! Как зовут ее?
   — Анжелика! Анжелика Берейтер… Она актриса.
   — Она должна быть очень красивой! Вы расскажете мне о ней, и время для вас пройдет быстрей. Вчера вы сказали, что хотели бы быть в числе моих друзей.
   Если вы не передумали, сегодня мы скрепим нашу дружбу… настоящую дружбу, какую вы могли бы поддерживать с мужчиной?..
   Бейль рассмеялся.
   — Не слишком ли вы красивы для этого? А я ведь только мужчина, сударыня…
   — Но не для меня, раз вы любите другую. И мое сердце тоже занято. Вы будете моим братом… а зовут меня Марианна! Как хорошо, когда муж знает имя своей жены!
   Вместо ответа он поочередно поцеловал протянутые ему руки, затем, может быть, чтобы скрыть волнение, которое не хотел показать, он быстро вышел из комнаты, заявив, что идет прислать Барбу.
   Отдых, на который Бейлю позволил надеяться главный интендант, ограничился одной ночью. Уже на рассвете следующего дня дверь дома затряслась под ударами вестового, сообщившего, что аудитора вызывают в интендантство. Император требует, чтобы, не теряя больше ни минуты, в Москве была восстановлена нормальная жизнь.
   — Приказы идут во всех направлениях, — сказал посланец. — Для вас работы много.
   Ее оказалось действительно много, ибо Бейль вернулся только вечером, усталый.
   — Я не знаю, кто та скотина, что смеет утверждать, будто разрушение этого святого города устроил император, — сообщил он Марианне. — Он невероятно активен. Сегодня с утра он трижды объехал верхом руины, и приказы сыпались, как град в апреле. Надо привести Кремль и монастыри в окрестностях в боевое состояние.
   Приказано также укрепить почтовые станции и организовать регулярную эстафетную связь с Францией. В Польшу ушел приказ герцогу Бассано и генералу Конопке организовать шеститысячный корпус улан — этих польских казаков, как говорит его величество, — и срочно прислать его сюда, ибо у нас, кажется, с личным составом совсем швах. Приказано рассредоточить войска для охраны дороги в Париж…
   — Но ведь это все не касается вас лично. Я думала, что вы будете заниматься продовольствием.
   — Правильно! Надо послать людей в окрестности, чтобы собрать эту капусту в полях и все еще годные .овощи, свезти сено, отыскать овес для лошадей, выкопать картофель, привести в порядок единственную уцелевшую мельницу, заготовить масло и сухари, попытаться найти муку, ставшую редкостью… не знаю, что еще!
   При таком размахе он вполне может послать нас жать хлеб на Украину!
   — Я думаю, что он просто боится оставить армию голодной. Вполне естественно…
   — Если бы он занимался только этим, — с раздражением вскричал молодой человек, — но среди остального он думает также, как свести свои счеты.
   — Что вы хотите сказать?
   — Это!..
   И Бейль вытащил из кармана довольно большой смятый лист бумаги, который он расправил на постели молодой женщины. Это было двойное объявление о розыске, предназначенное для расклейки на стенах города. Обещана награда в пять тысяч ливров за доставку живым или мертвым некоего аббата Готье, подробное описание которого дается, и тысяча ливров нашедшему княгиню Сант'Анна, особу, близкую его величеству, исчезнувшую во время пожара. Ее описание также сопутствует этому.
   Марианна прочла бумагу и подняла на своего нового друга полный боли взгляд.
   — Он ищет меня… как преступницу!
   — Нет. Не как преступницу! И именно это я ставлю ему в упрек. Кто угодно может выдать вас, не испытывая угрызений совести, благодаря ловушке «близости», расставленной для простодушных. Это достаточно… подло, если хотите знать мое мнение.
   — Это значит, что он хочет заполучить меня… что он, возможно, ненавидит меня! И что в любом случае вы сильно рискуете, друг мой, оставаясь вместе со мной.
   Вы должны перебраться в другое место.
   — И оставить вас одну? На милость любопытных и доносчиков? Я спрашиваю себя даже, не отослать ли эту Барбу к… ее прежнему занятию.
   — Она прекрасно ухаживает за мной и кажется преданной.
   — Да, но ее любопытство не особенно мне нравится. Франсуа застал ее подслушивающей под дверью этой комнаты. Кроме того, она задает слишком много вопросов. Видимо, она не так уж верит в нашу супружескую близость.
   — Делайте, как сочтете нужным, друг мой. В любом случае, как только найдутся Жоливаль и мой кучер, я покину Москву.
   — Завтра я попытаюсь добраться до первой почтовой станции на дороге в Париж. Ваш друг должен быть там, и я привезу его.
   Но когда на другой день вечером, после долгой поездки верхом, вернулся покрытый пылью Бейль, он сообщил тревожные новости: Жоливаль и Гракх нигде не нашлись. Их не видели ни на почтовой станции, ни во дворце Ростопчина, куда на всякий случай заехал молодой человек.
   — Есть еще одна возможность, — поспешил он добавить, увидев, как сморщилось лицо Марианны и зеленые глаза затуманились слезами. — Может быть, они и не покидали Кремль. После отъезда Наполеона осталось много людей, и не только войска, занимавшиеся тушением пожара. Да и со сломанной ногой не так-то легко уехать.
   — Я уже об этом думала. Но как узнать?
   — Завтра главный интендант собирается в Кремль с рапортом императору. Он попросил меня сопровождать его. И я думаю, что мне не составит труда узнать, там ли еще ваш друг.
   — Вы сделаете это ради меня?
   — Конечно, иначе — не буду скрывать — я не собирался сопровождать Дюма.
   — Почему же?
   Он беспомощно улыбнулся, развод» полы своего сюртука.
   — Идти к императору в таком виде…
   Действительно, этот визит, столь желанный для Марианны, поставил ее друга перед проблемой костюма.
   Все его имущество сгорело во время пожара. Теперь он имел только то, что на нем: сильно изорванный синий сюртук и такие же кашемировые панталоны. Лишь батистовая рубашка меньше пострадала.
   — Надо найти способ, — сказала Марианна, — придать вам представительный вид. Император не выносит нерях.
   — Я знаю это слишком хорошо, черт побери! В таком виде он испепелит меня одним взглядом.
   Тем не менее положение спасла Барба. После того как произведенный в камердинеры Франсуа выстирал панталоны и вычистил сюртук, она приложила столько старания и умения, что они стали как новые.
   В восторге от такой работы Бейль, забыв свои подозрения, не колеблясь предложил этой домашней фее окончательно остаться у него на службе.
   — Я задержу вас до выздоровления… мадам, но буду счастлив задержать навсегда, если только вы согласитесь следовать за мной во Францию и если вам не слишком жаль вашего прежнего… ремесла.
   Барба, чьи белокурые волосы теперь были достойно уложены короной вокруг головы, что еще усилило ее естественную величавость, обиженно подняла бровь и смерила его взглядом с головы до ног.
   — Я думала, что у господина, — сказала она сухо, — после того, что я для него сделала, хватит такта не напоминать мне об… ошибках молодости. Обязана вам сказать, что в моем возрасте эта профессия не таит в себе особого очарования, и я охотно оставлю ее, чтобы возобновить службу, но в каком-нибудь приличном доме, вот так!
   Теперь пришла очередь Бейля обидеться. Его щеки, обычно матово-бледные, приняли кирпично-красный оттенок.
   — Откуда вы знаете, что мой дом недостаточно знатен для вас?
   Барба подтверждающе кивнула, затем заявила без тени смущения:
   — Это и так видно! Напоминаю, что я служила горничной у княгини Любомирской. Я не могу, из боязни потерять уважение к самой себе, согласиться служить даме меньшего достоинства! Дух моего покойного отца не простит мне такого.
   Марианне показалось, что Бейль сейчас задохнется.
   — Ага!.. Потому что вы, безусловно, получили его благословение, когда занялись проституцией! — провизжал он.
   — Все может быть! Но я интересовалась исключительно солдатами! Таким образом, я служила моей родине. Если дело идет к тому, чтобы навсегда надеть передник, я смогу это сделать только у знатной дамы.
   Ах!.. Если бы мадам не была мадам… если бы, например, она была герцогиня… или княгиня, даже без денег, без дома… даже разыскиваемая полицией, я не сказала бы «нет»! Совсем наоборот! Да, — добавила она мечтательным тоном, — я вижу ее княгиней. Это чудесно ей подходит.
   Ошеломленные, Марианна и Бейль переглянулись, чувствуя, что их охватывает страх. Намеки Барбы ясны: эта женщина знала их тайну. Очевидно, она во время ежедневных походов за провизией видела те объявления, где подробно описывались приметы молодой женщины, и теперь, без сомнения, считая, что тысячи ливров мало, она решила шантажировать своих случайных нанимателей.
   Видя, что ее компаньон, видимо сраженный этим ударом судьбы, не реагирует, Марианна взяла инициативу в свои руки. Она подошла к Барбе и пристально взглянула ей в глаза.
   — Очень хорошо! — сказала она холодно. — Я в ваших руках, и вы держите меня крепко. Но, как вы сами сказали, у меня нет денег. Ничего, кроме…
   Она прикусила губы, заметив, что по глупости едва не проговорилась о бриллианте. Но он не принадлежал ей. Его отдали ей на хранение, и она не имела права использовать его, даже ради спасения жизни.
   — Ничего, кроме чего? — невинно спросила Барба.
   — Кроме сознания, «что я не совершила никакого преступления и не заслужила, чтобы меня разыскивала полиция. Однако, раз вы открыли, кто я, мешать вам я не собираюсь: дверь открыта! Император с удовольствием отсчитает вам тысячу ливров, когда вы скажете ему, что нашли княгиню Сант'Анна!..
   Она ожидала увидеть женщину ухмыляющуюся, быть может, отпускающую ей какую-нибудь грубость, затем бегущую прочь, но ничего этого не произошло. К ее величайшему удивлению, Барба беззаботно рассмеялась.
   Затем, подойдя к молодой женщине, взяла ее руку и поцеловала в лучших традициях польских служанок.
   — Вот и хорошо, — сказала она весело, — это все, что я хотела знать.
   — Но что именно? Объяснитесь!
   — Это очень просто! Если госпожа княгиня позволит, я признаюсь, что давно догадывалась, что она не жена… господина, — начала она, с явным пренебрежением показывая подбородком в сторону Бейля. — Я была огорчена, что мне не особенно доверяют. Я считала, что заслужила, чтобы ко мне относились как к другу или хотя бы как к верной служанке. Пусть ваша милость простит меня, что я заставила ее сказать мне правду, но мне необходимо было знать, куда я пойду, и теперь я довольна. Служить мещанке не по мне, но я посчитаю великой честью, если ваша милость захочет взять меня к своей особе.
   Марианна от души рассмеялась, почувствовав облегчение, и, против ожидания, даже растрогалась этим признанием.
   — Бедная моя Барба! — вздохнула она. — Да, я охотно возьму вас к себе, но вы же теперь знаете: у меня больше ничего нет, и меня разыскивают, грозят тюрьмой…
   — Подумаешь! Главное что: знатная дама не может обойтись без горничной, даже в тюрьме. Для слуг в великосветских домах является честью следовать за своими господами в трудную годину. Мы начнем с нее и будем надеяться на лучшее.
   — Но почему вы предпочитаете меня, вместо того чтобы вернуться на родину?
   — В Яновец?.. Нет! Ничто больше не держит меня там, где уже никто не ждет. И к тому же Франция для нас, поляков, вроде как родина! Наконец, если госпожа княгиня позволит, я скажу ей, что она мне просто нравится! Тут уж ничего не поделаешь…
   Больше добавить действительно было нечего, и таким образом Барба Каска заняла при Марианне освободившееся место Агаты Пинсар, к большому разочарованию Бейля, который уже видел польку экономкой у себя в холостяцком доме на Люксембургской улице. Но он был человеком, умевшим сохранять хорошее настроение при неудачах, и не замедлил выразить свое расположение новой горничной.
   Уладив это дело, Барба помогла Франсуа привести в порядок его хозяина. И когда молодой аудитор отправился в Кремль, он имел достаточно представительный вид.
   Сердце Марианны билось в ритме надежды, когда он ушел, и все время его отсутствия она не могла найти себе места. В то время как Барба занялась шитьем рубашек для Марианны из добытого Бейлем батиста, напевая одну из мрачных и драматичных польских баллад, молодая женщина ходила взад-вперед по комнате, не в силах унять нервозность.
   Проходили часы, бесконечные, со сменой надежды и отчаяния. То Марианна ожидала увидеть Бейля с ее друзьями по бокам, то решала, что все пропало и он арестован. Она посоветовала ему встретиться с Констаном, в дружелюбном отношении которого к ней она не сомневалась.
   Было уже совсем поздно, когда аудитор вернулся.
   Марианна бросилась ему навстречу, но надежда погасла в ней, едва она его увидела. С таким озабоченным лицом он не мог принести добрые новости…
   Они действительно оказались далеко не утешительными. Виконт де Жоливаль и его слуга не покинули Кремль, где по приказу Наполеона их заперли и держали под стражей с момента бегства кардинала.
   — Вы говорите, что они не покинули Кремль? — недоверчиво спросила Марианна. — Вы хотите сказать, что император оставил их там, а сам уехал в Петровское? Но это ужасно! Они могли сгореть заживо…
   — Не думаю. Там осталось довольно много народа. Добрая часть императорского двора и все войска, обязанные спасти цитадель от пожара. Уезжая, Наполеон только уступил единогласным просьбам своего окружения, боявшегося не обеспечить ему безопасность, вот и все…
   — И вы смогли встретиться с ними?
   — Как бы не так! Их содержат под большим секретом. Запрещено общаться с ними по какому бы то ни было поводу…
   — А Констана вы видели? И известно ли, где они находятся? На месте или в тюрьме?
   — Этого я не знаю. Самому Констану, который почтительно приветствует вас, ничего не известно относительно их.» У вас слишком большая слабость к бунтовщице, каковой является госпожа Сант'Анна, — сказал ему император, когда он попытался заговорить о вас. — Если она хочет знать, что я сделаю с ее друзьями, пусть сдастся!«
   Наступило молчание. Затем Марианна обескураженно покачала головой.
   — Ну хорошо! Он выиграл. Я знаю, что мне остается делать…
   В одно мгновение Бейль оказался между ней и дверью, загораживая проход руками.
   — Вы хотите идти сдаться?
   — Я не вижу другого выхода. Они в опасности. Вы можете утверждать, что император не готов отдать их суду и приговорить… чтобы заставить меня вернуться?
   — Дело обстоит не так! Если бы их судьба была предрешена, Констан знал бы. Ему сказали бы, надеясь, что он сможет попытаться войти в контакт с вами. Короче говоря, ваша сдача ничего не даст, потому что вы не дали мне договорить. Если вы хотите, чтобы ваших друзей освободили, вы должны не только вернуться, но и привести с собой человека, которого вы выпустили.
   Только тогда Наполеон простит!
   Ноги у Марианны подкосились, и она рухнула на стул, подняв к молодому человеку полные слез глаза.
   — Что же я могу поделать, друг мой? Даже если бы я захотела, — о чем не может быть и речи, — я не знаю, где находится мой крестный. Добрался ли он до Сен-Луи…
   — Нет, — сказал Бейль. — Я был там после Кремля. Аббат Сюрже не видел его с начала пожара. Он даже не знает, куда он мог пойти.
   — В Кусково, к графу Шереметеву?
   — Кусково сгорело, и наши части заняли остатки дворца. Нет, Марианна, вам нечего искать в той стороне. К тому же вы не можете сделать ничего, что удовлетворило бы императора и вас!
   — Но не могу же я оставить Жоливаля и Гракха!
   Император сошел с ума, вымещая злобу на невинных.
   Он так хочет мне отомстить, что способен убить их…
   В полном отчаянии она молитвенно сложила руки, и слезы ручьями потекли по ее щекам. Она так напоминала попавшую в западню лань, что Бейль, исходя сочувствием, присел рядом с ней и по-братски обнял.
   — Полноте, моя маленькая, не плачьте так! Вы словно героиня романа. И у вас есть верный союзник. Этот честный Констан не изменит вам ни за серебро, ни за золото, ибо он считает, что в этом деле Наполеон хватил через край. Я не сказал ему, разумеется, где вы находитесь, но в случае опасности он сообщит мне в интендантство, и мы сразу примем соответствующие меры…
   — Но, мой бедный друг, вполне возможно, что император уже все решил. Не возьмет же он пленников с собой в Париж?
   — А кто вам сказал, что он собирается в Париж?
   Удивление мгновенно высушило слезы Марианны, и она недоверчиво посмотрела на своего друга.
   — Он не собирается?
   — Ничуть! Его величество решил перезимовать здесь.
   Граф Дюма и ваш покорный слуга получили очень точные приказы относительно снабжения армии. Генерал Дюронель получил другие, касающиеся передвижения войск, а маршал Мортье принимает все меры, чтобы полностью отправлять свои функции губернатора. Он даже нашел здесь группу артистов и обязал их готовиться к выступлениям для поддержания духа французов.
   — — Но это же невозможно! Провести зиму здесь!
   Хотела бы я знать, что думает об этом окружение императора.
   — Ничего хорошего! У всех вытянутые лица. За исключением польской кампании, никто никогда не проводил зиму вне Франции. Судя по тому, что мне сказали, императором движут две противоположные идеи: или Александр согласится на предварительные переговоры о мире и, подписав соглашение, мы вернемся, или же проведем зиму здесь, укрепим армию уже затребованными подкреплениями и весной пойдем на Санкт-Петербург!
   — Как? Еще одна кампания… после пережитой катастрофы?
   — Может быть, нет. К царю послан гонец. Он везет письмо от генерала Тутолмина, начальника Приюта найденышей, подтверждающее, что французы сделали все, чтобы спасти Москву, и другое — от императора лично царю, уверяющее в его доброй воле и братских чувствах!