Бенцони Жюльетта. Роза Йорков (Хромой из Варшавы)

   - Если только... Я могу лишь предположить. Впрочем, вот тебе два объяснения: или она находилась под такой страшной угрозой, что тюрьма показалась ей убежищем. Или.., она вновь подпала под его обаяние и надеется, что, отведя от него подозрения, тем самым спасает его. Последний вариант означает - прости меня за прямоту, - что ее маленькое непостоянное сердечко устремилось в другую сторону и тебя она больше не любит. Если только не предположить возможность того, что она не любит ни тебя, ни его. Мне кажется, я тебе уже говорил однажды, что, имея дело со славянской душой, нужно быть готовым ко всему.
   - Да, говорил. Не стоит повторяться.
   Морозини попросил чашку кофе и взглянул на часы.
   - Однако твой друг Бертрам не торопится. Ты не будешь возражать, если я оставлю тебя дожидаться его в одиночестве? Мне кажется, ты можешь и один выслушать его новости. Если только ему будет что рассказать.
   - А куда направишься ты? Я не сомневаюсь, ты что-то задумал.
   - Задумал. Я намерен отправиться в Скотленд-Ярд и попросить аудиенции у мистера Уоррена.
   - Ты полагаешь, что он сообщит тебе результаты своих расследований? Не рассчитывай, такие люди не склонны к откровенности.
   - Я и не рассчитываю на его откровенность. Единственное, чего я от него хочу, это разрешения повидать Анельку в тюрьме.
   Видаль-Пеликорн на секунду задумался, потом кивнул:
   - Недурная мысль! Отказ - единственное, чем ты рискуешь. Позволь только один совет - ничего не говори ему о деле Хэррисона.
   - Разве я похож на идиота? Это дело я оставляю тебе.
   Во всяком случае, на ближайшее время. Встретимся в гостинице.
   Выйдя из "Черного монаха", Альдо обнаружил, что дождь усилился, однако он не изменил своего решения и отправился пешком. Первая половина дня была слишком насыщена всевозможными потрясениями, и ему просто необходимо было пройтись. Он надвинул на лоб каскетку, засунул руки поглубже в карманы и размашистым шагом направился к суровому зданию, прозванному Новый Скотленд-Ярд. Это здание, построенное в 1890 году из темного гранита узниками соседней исправительной тюрьмы, стало главной штаб-квартирой знаменитой английской полиции. Выдержанное в форме баронских шотландских замков в виде высокой башни со множеством узких окон, здание как нельзя лучше подходило полиции, напоминая своим видом мрачного сторожа, который в сто глаз наблюдает за городом, страной, империей... Здание внушало еще больший трепет при мысли о том, что в своих недрах оно скрывает "Черный музей" - богатейшую коллекцию всевозможных улик и вещественных доказательств самых разнообразных преступлений.
   Сержант, дежуривший у дверей, отнесся и к самому посетителю, и к его просьбе с должным вниманием, выяснил по внутреннему телефону, кому можно препоручить венецианского князя, и, наконец, доверил его одному из своих подчиненных, с тем чтобы тот проводил гостя до нужного кабинета.
   Знатному иностранцу необыкновенно повезло: шеф полиции мистер Уоррен не только оказался на месте, но и любезно согласился его принять.
   Сбросив свою крылатку а-ля Шерлок Холмс, Гордон Уоррен уже куда меньше походил на птеродактиля. В отлично сшитом сером костюме он выглядел как раз так, как и должен выглядеть человек его положения - крупный чиновник, находящийся при исполнении ответственейших обязанностей, не чуждый манер и обращения истинного джентльмена. Рука, которая указала на стул вошедшему гостю, не отличалась изяществом, но была ухожена и заставляла предположить недюжинную физическую силу у ее обладателя. Другой рукой шеф полиции положил перед собой на стол визитную карточку, которую Альдо вручил своему провожатому.
   - Князь Морозини из Венеции? Прошу меня простить заранее, но я не знаю континентальных обычаев - как я должен к вам обращаться: ваше высочество? ваше превосходительство?
   - Избави бог, попросту князь, сударь или сэр, - сказал Альдо с легкой улыбкой. - Поверьте, я тревожу вас вовсе не для того, чтобы обсуждать проблемы европейского протокола, господин начальник полиции.
   - Благодарю за любезность. Мне передали, что вы хотели поговорить со мной о деле Фэррэлса. Вы друг сэра Эрика?
   - Исходя из того, что я имел честь быть приглашенным на его свадьбу, можно сказать и так. Но на самом деле я был скорее другом леди Фэррэлс, которую повстречал в Польше, когда она была еще только дочерью графа Солманского...
   Тут же последовал атакующий удар. Вопрос был довольно грубым, хотя тон, которым он был задан, по-прежнему оставался вежливым.
   - И, конечно, были влюблены в нее?
   Морозини проглотил его с улыбкой, продолжая пристально смотреть в глаза полицейского.
   - Может быть. Согласитесь, трудно оставаться равнодушным при виде юного создания, в котором столько прелести и очарования. Особенно если ты итальянец с частичкой французской крови.
   - Ну отчего же, на такие чувства способен и англичанин, если только ему не приходится слишком часто смотреть в лица преступников. А уж в какие только личины они не рядятся!
   Полагаю, вы пришли сообщить мне, что она невиновна, и предостеречь от судебной ошибки...
   - Ничего подобного, - прервал шефа полиции Альдо. - Я полагаю, что человек с вашим опытом не стал бы помещать за решетку столь юное существо ведь ей нет и двадцати, - вдобавок обладающее таким титулом, из чистой прихоти.
   - Благодарю за комплимент, - произнес Уоррен, насмешливо поклонившись. - В таком случае, чем могу служить?
   - Я просил бы вас оказать мне любезность и разрешите навестить леди Фэррэлс в тюрьме. Мне кажется, я достаточно хорошо ее знаю, и, вполне возможно, сумел бы получить от нее какие-то объяснения относительно того, что произошло в ее доме.
   - Мы прекрасно знаем, что произошло: она дала мужу порошок против головной боли, он растворил его в стакане виски, выпил и упал мертвым. Не забудьте еще, что незадолго до этого супруги серьезно повздорили. Надо сказать, что уже на протяжении нескольких недель семейная жизнь у них не ладилась...
   - Меня бы больше удивило, если бы она ладилась, учитывая, как все начиналось. Но не считаете ли вы, что весьма безрассудно сыпать человеку в стакан яд на глазах стольких людей? Леди Фэррэлс нельзя упрекнуть ни в глупости, ни в безрассудстве. Мне кажется, что, прежде чем ее арестовывать, вы должны были бы проверить слугу-поляка. Если мои сведения верны, именно он подал виски с содовой, а затем так стремительно исчез.
   - Я и до него доберусь, хотя ни в бутылке виски, ни в содовой мы не обнаружили следов стрихнина.
   - Если этот парень хоть что-нибудь соображает, он должен был бы подсыпать яд прямо в стакан, который тоже он подавал. Хорошо бы еще узнать, к каким средствам он прибег, чтобы воздействовать на леди Фэррэлс и проникнуть в дом. Не забывайте, что этот Ладислав - нигилист.
   Глаза доисторической птицы под нависшими бровями стали еще более круглыми.
   - Ладислав? А разве его зовут не Станислав Разоцкий?
   - Фамилии его я не знаю, но зовут его Ладислав.
   - Вы заинтересовали меня, князь! Расскажите мне, что вам еще известно, и, вполне возможно, вы увидитесь с леди Фэррэлс.
   Морозини рассказал все, что знал о прошлом Анельки и ее воздыхателя. Уоррен, вновь вернувшийся за свой рабочий стол, внимательно его слушал, постукивая ручкой по папке.
   Затем он подвел итог:
   - Теперь становится понятным, почему она так плакала и отказалась обвинить его. В этом случае она может быть соучастницей, а возможно, и подстрекательницей. Такого обвинения более чем достаточно. Ей вменяют в вину "отравление своего мужа или пособничество отравлению".
   - Я надеюсь, в ходе расследования выяснится, что она невиновна. Однако как случилось, что на предварительном " судебном заседании ее адвокат не добился освобождения под залог?
   - Тут ей, признаюсь, не повезло. Защищал ее новичок, полный профан, который только и думал, что о своем парике да складках на мантии. По его милости за ней захлопнулись двери Брикстона.
   - Но такой человек, как Эрик Фэррэлс, без сомнения, имел своего адвоката?
   - Безусловно, но сэр Джефри Харден, адвокат Фэррэлса, сейчас охотится на тигров у какого-то магараджи в Индии.
   Для защиты был приглашен один из его стажеров, у которого, как мне показалось, есть связи, но полностью отсутствуют способности. Когда вы увидитесь с леди Фэррэлс, посоветуйте ей нанять другого адвоката. С этим веревка ей обеспечена.
   - А когда я увижусь с ней? Должен ли я понимать ваши слова так, что вы даете мне разрешение на свидание?
   - Даю. Завтра вы сможете отправиться к ней в тюрьму.
   Вот вам пропуск, - прибавил Уоррен и протянул Альдо листок бумаги, на котором написал несколько строк. - Надеюсь, узнав что-нибудь хоть мало-мальски важное, вы не преминете сообщить нам об этом.
   - Обещаю. Единственное, чего я хочу, это помочь леди Фэррэлс, поскольку уверен в ее невиновности... Кстати, в этой связи я хочу попросить у вас совета.
   - Да, я слушаю?
   - В отсутствие сэра Джефри Хардена, кому бы вы доверили защиту человека.., дорогого вам?
   Морозини впервые услышал смех птеродактиля. Откровенный звучный смех, который делал этого человека почти симпатичным.
   - Я не уверен, что не нарушаю своих полномочий, подыскивая серьезного соперника королевскому прокурору, однако полагаю, я обратился бы к сэру Десмонду Сент-Элбенсу. Он хитер как лиса, зол как черт, а процедуру и законы знает как никто другой. Его желчные филиппики воздействуют на присяжных куда эффективней, чем любые прочувствованные речи, бьющие на жалость. Если кто и способен потрясти суд, то только он. При этом услуги его чрезвычайно дороги, несомненно, потому, что сам он очень богат. Но, полагаю, у вдовы сэра Эрика найдутся средства, чтобы оплатить его услуги. А знаете, чем юнец-адвокат обеспечил своей клиентке пребывание в Брикстоне? Тем, что в заключительной части своей речи заявил, что она готова дать любой залог, чтобы остаться на свободе. Судья, исходя из этих слов, решил, что она сбежит первым же пароходом.
   - Я немного знаком с сэром Десмондом, - вздохнул Морозини, вспомнив, какое неприятное впечатление осталось у него об этом человеке. - На днях я присутствовал на похоронах его дяди, лорда Килренена, титул которого унаследовал сэр Десмонд.
   - И титул, и - что его особенно порадовало - состояние. Как у любого коллекционера, у него большие траты.
   А кстати, о коллекциях. Я же вас уже видел, и совсем недавно. Вы были у магазина несчастного Хэррисона?
   У этого человека располагающий взгляд - подумал Альдо. И хотя в вопросе угадывалась некоторая подозрительность, он склонен был отнести ее на счет издержек профессии и решил, что ничем не рискует, ответив на поставленный вопрос прямо.
   - Я не думал, что вы меня заметили, - сказал он с улыбкой. - Я в самом деле приходил к мистеру Хэррисону вместе со своим другом, французским археологом, который так же, как и я, питает интерес к старинным камням. Я считаюсь экспертом в этой области. Мы хотели посмотреть на знаменитый алмаз до того, как его отвезут в зал аукциона. К несчастью, когда мы пришли, преступление уже совершилось, и мы смешались с толпой зевак, надеясь узнать, что же произошло. Не скрою, что я сгораю от нетерпения и хотел бы в свою очередь задать вам несколько вопросов.
   - Вы намеревались присутствовать на аукционе?
   - Конечно.., и даже, возможно, принять участие в торгах.
   - Черт побери! Вы что же, так баснословно богаты? - усмехнулся Уоррен.
   - Скажем, я в меру богат, но у меня есть несколько клиентов, располагающих достаточным состоянием, чтобы заплатить значительную сумму за подобную ценность.
   - Раз вы занимаетесь камнями, для вас, очевидно, не секрет, что есть мнение, будто этот алмаз поддельный. Газеты получают множество писем...
   - Именно поэтому я и хотел осмотреть его самолично, - сказал Морозини. - Впрочем, это чистое любопытство. Я уже составил свое мнение, которое к тому же подтверждает безупречная репутация мистера Хэррисона: ювелир его уровня не мог ошибиться, приняв подделку за подлинник, - прибавил он с невинным видом.
   Альдо испытывал извращенное удовольствие, ручаясь начальнику полиции за подлинность камня, о котором точно знал, что тот поддельный. Начальник же полиции, похоже, поддался очарованию темно-зеленой папки и с рассеянной улыбкой нежно поглаживал ее.
   - Впрочем, я нисколько не сомневался в подлинности алмаза, - сказал он внезапно смягчившимся голосом. - Да и убийцы тоже. Я не оставляю надежды, что сумею схватить их в самый короткий срок и аукцион все-таки состоится. Убийство совершили выходцы из Азии, многих из них мы знаем.
   Уже отдан приказ о том, что ни один "желтый" не покинет Англию вплоть до нового распоряжения.
   - Вы прибегли к крутой мере.
   - Почему бы и нет, раз мне даны все полномочия. Сам король изъявил желание, чтобы с этим делом было покончено как можно быстрее. Ведь речь идет о драгоценности, которая в XV веке способствовала возвышению короны!
   - От всей души желаю вам удачи! Но расскажите, как Произошло несчастье? Убийцы вломились в магазин?
   Гордон Уоррен наконец решился оставить папку, предварительно ободряюще похлопав по ней ладонью.
   - Несчастное стечение обстоятельств, - вздохнул он. - Этим утром Хэррисон должен был принять старую леди Бэкингем, которая попросила его о возможности приватно посмотреть старинный алмаз, принадлежавший когда-то ее предку, прославленному герцогу Бэкингемскому, чья любовь к французской королеве могла бы нам стоить еще одной войны, если бы не кинжал Фельтона. Дама эта очень стара, ведет уединенный образ жизни, никого не принимает и живет в окружении своих слуг столь же почтенного возраста. Отказать ей было невозможно, и Хэррисон в ответ на ее просьбу передал, что с готовностью примет ее. В то время как она любовалась алмазом, выставленным в специальной витрине, ворвались двое в масках и с оружием. Они выставили старую даму за дверь, убили Хэррисона и скрылись со своей добычей.
   - И вы верите в стечение обстоятельств? - спросил Альдо.
   При этих словах глаза инспектора вновь округлились.
   - Неужели вы подозреваете, что леди Бэкингем была сообщницей преступников? Разумеется, я послал Пойнтера взять у нее свидетельские показания, но старая леди слегла и находится в таком состоянии, что требовать от нее хотя бы слова было бы варварством. Отвечала на вопросы ее компаньонка, которая сопровождала ее к Хэррисону. Однако, князь, время, которое я мог уделить вам, истекло. Вы сами понимаете, что, ведя два столь серьезных расследования, я вынужден дорожить каждой минутой. Но я с удовольствием приму вас...
   Если у вас будет что мне сообщить.
   - Искренне надеюсь на встречу и благодарю за то, что вы меня приняли.
   Покинув Скотленд-Ярд, Морозини на секунду застыл в нерешительности, раздумывая, чем бы ему заняться. Возвращаться в гостиницу ему не хотелось: Адальбера наверняка там еще не было. И тут ему пришло в голову, что неплохо было бы самому ощутить атмосферу дома, в котором было совершено преступление. Князь остановил такси и попросил отвезти его на Гросвенор-сквер.
   - Какой номер? - спросил шофер.
   - Точно не знаю, но, возможно, вам известен дом сэра Фэррэлса?
   - Конечно, как не знать! Самый непримечательный дом в Лондоне, если в нем совершится преступление, тут же становится знаменитым.
   На Гросвенор-сквер, находившемся в самом центре респектабельного квартала Мэйфер, располагалось множество посольств и несколько аристократических особняков, построенных по большей части в георгианском стиле. Квартал находился неподалеку от Букингемского дворца, и особняки эти, которые строились преимущественно в прошлом веке, принадлежали дворянам, служившим по большей части своему сюзерену-герцогу.
   - Приехали! - объявил шофер, указывая на самый роскошный из особняков, перед которым в ту же самую минуту остановилось еще одно такси. - Вы сразу выйдете или хотите дождаться, пока то такси отъедет?
   - Я подожду.
   Человек в дорожном костюме выскочил из второго такси с такой скоростью, что едва не сбил с ног одного из полицейских, которые, заложив руки за спину, с важным видом медленно прохаживались парой по тротуару. Альдо тут же узнал графа Солманского. Тот, по всему видно было, примчался сюда прямо с парохода. После буквально минутного разговора со сторожем граф показал ему какую-то бумагу, очевидно паспорт, и заторопился по лестнице, ведущей к порталу с колоннами, где ему - хоть и не сразу - открыли дверь. Однако, судя по тому, что оставленное им такси не трогалось с места, Альдо понял, что отец Анельки не собирался задерживаться в доме. При сложившихся обстоятельствах было бы странно, если бы отец подозреваемой в убийстве остановился в доме убитого зятя.
   Заметив вопрошающий взгляд водителя, Альдо объявил," что он предпочитает еще немного подождать. Прошло минут десять. Из дверей тем же быстрым шагом вышел граф Солманский. Лицо у него налилось кровью, и было видно, что ему с трудом удается держать себя в руках. Он был в ярости и не мог этого скрыть. На секунду он остановился и несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем спуститься по лестнице.
   Затем вставил в глаз монокль, поправил на голове шляпу, не спеша сошел по ступенькам вниз, подошел к такси, сел и тут же уехал.
   - Едем следом за той машиной, - распорядился Морозини.
   Преследование было недолгим. Они обогнули Гросвенор-сквер, проехали по Брук-стрит и остановились перед гостиницей "Кларидж".
   - Что будем делать теперь? - спросил шофер.
   Морозини заколебался. Ему хотелось последовать за графом, чтоб удостовериться наверняка, что тот остановился именно здесь. Впрочем, этого не потребовалось: носильщики уже выгружали вещи из доставившего Солманского такси. По всей видимости, этот человек, которого Симон Аронов считал очень опасным, не собирался ничего предпринимать до тех пор, пока Анельку либо признают невиновной, либо вынесут ей приговор.
   Он был и в самом деле опасен, этот русский погромщик, присвоивший себе имя благородного поляка, которого сумел спровадить в Сибирь. Симон Аронов, когда они встретились с Морозини на островке-кладбище Сан-Микеле в Венеции, предельно откровенно рассказал князю всю правду о своем злейшем враге. Федор Орчаков, палач-садист, организатор погрома в Нижнем Новгороде в 1882 году, стремился всеми возможными средствами завладеть как камнями с пекторали, так и самой святыней. Не меньше, чем страсть к деньгам, руководила им ненависть к Симону Аронову, человеку, который осмелился вступить в битву с ним самим и его подвижниками, которых Хромой называл черносотенцами.
   До сих пор псевдо-Солманский не подозревал о той роли, которую играл Морозини в поиске пропавших камней. Он видел в нем лишь последнего, владельца исчезнувшего сапфира и считал естественным, что тот пустился на поиски похищенной семейной драгоценности. И в этом смысле Морозини, специалист по старинным украшениям, в глазах Федора опасности никакой не представлял, тем более что был влюблен в обольстительную Анельку... Однако Аронов выразился более чем недвусмысленно: если Солманский поймет, что Альдо пытается помешать ему завладеть хоть одним драгоценным камнем, граф обведет его имя в списке тех, кто подлежит уничтожению, красным карандашом.
   Подобная перспектива ничуть не смутила князя-антиквара. Он никогда не отступал перед опасностью. К тому же он не сомневался, что этот авантюрист приложил руку и к убийству его матери, княгини Изабеллы. А поскольку Альдо Морозини не был искушен в искусстве плетения интриг, то считал, что чем раньше будут обнажены шпаги, тем лучше.
   Сейчас ситуация, в которой оказался граф, позволяла Морозини оставаться сторонним наблюдателем, и он ограничился этой ролью. Не было никакого смысла мозолить глаза своему смертельному врагу, которого на какое-то время сковало по рукам и ногам убийство зятя.
   Поэтому Альдо оставил графа устраиваться в гостинице, закурил сигарету и приказал отвезти себя в "Ритц".
   Глава 3
   У КАЖДОГО СВОЯ ПРАВДА
   Построенная в 1820 году тюрьма Брикстон мало напоминала исправительное учреждение. Ее использовали как тюрьму предварительного заключения, где находящиеся под следствием ждали суда. В то же время назвать это место приятным было никак нельзя. Вековые заплесневелые камни источали печаль и сырость. Пройдя все пропускные формальности, Морозини, пока его вели в камеру свиданий, похожую на застекленный шкаф, успел проникнуться его тяжелой, гнетущей атмосферой.
   Леди Фэррэлс вошла в сопровождении надзирательницы, которую только юбка и отсутствие усов отличали от дюжего жандарма, и Альдо почувствовал, как учащенно забилось его сердце. Узница в строгом черном платье, подчеркивавшем ослепительную белизну ее кожи и сияние белокурых волос, среди унылых серых стен казалась прекрасной как никогда. Но это была не прежняя Анелька...
   Радость жизни покинула ее. Бледное личико, золотистые глаза, волосы она была точь-в-точь как статуэтка из золота и слоновой кости, какими прославился скульптор Кипарус, - такая же прямая, хрупкая, холодная.
   В глазах ее, обратившихся на посетителя, не вспыхнуло ни малейшего огонька. Она вошла в камеру и села на стул возле стола, а надзирательница осталась наблюдать за ними за стеклянной стеной. Альдо поклонился. Статуэтка осталась неподвижной.
   - Так это вы? - наконец произнесла она. - Что вы здесь делаете?
   Весь ее тон говорил о том, что Альдо был нежеланным гостем.
   - Пришел узнать, чем могу вам помочь.
   - Вы не поняли. Я хотела спросить, как случилось, что вы оказались в Лондоне?
   - О трагической смерти вашего мужа я узнал еще в Венеции, но не она была причиной, из-за которой я отправился в путь. Я приехал в Шотландию на похороны своего старинного друга и в Инвернесе прочитал в газете...
   - ..что я убила Эрика. Не бойтесь слов! На меня они не действуют.
   Она пригласила его присесть на стул, стоявший по другую сторону стола.
   - Я не боюсь слов, - сказал князь, послушно садясь. - Я боюсь того, что они обозначают, и не могу поверить им. Вы? Убийца? Это слишком!
   Легкая пренебрежительная усмешка тронула ее губы.
   - Почему бы и нет? Вы прекрасно знаете, что я его не любила. Больше того, ненавидела. С ним дни мои текли в роскоши, зато ночью наступала расплата.
   - И тем не менее это не причина для того, чтобы совершать убийство. Да еще открыто: самой принести порошок от головной боли, передать его при свидетелях и вдобавок проделать все это после ссоры. Вы слишком умны для такой оплошности. И потом, зная вас, я скорее представил бы вас с револьвером в руке, стреляющей в Эрика Фэррэлса, чем с обезболивающим лекарством, в котором вдруг оказывается смертоносный яд. Такое на вас не похоже.
   - Почему? История вашей Италии знает немало случаев, когда гостю с улыбкой протягивали яд.
   - Но этот обычай давно успел позабыться, и потом, вы не Борджиа. С тех пор как вас арестовали, вы не устаете твердить, что невиновны.
   - И без малейшего результата, дорогой князь! У меня уже больше нет сил это повторять. Мне возражают, и не без оснований, что стрихнин не мог попасть сам собой в стакан, когда его не было ни в бутылке с виски, ни в воде... Проверили на всякий случай все порошки, какие оставались у меня в спальне - И что, яд был только в том одном, который попал в стакан вашего мужа? А почему бы тогда не подвергнуть анализу бумагу, в которую был завернут порошок?
   - И об этом я просила, но обертки не нашли. В комнате горел камин, и кто-то, должно быть, бросил ее в огонь. Эрик смял обертку и оставил ее на подносе.
   - Кто же мог это сделать? Как вы думаете?
   И вдруг Альдо услышал то, чего никак не рассчитывал услышать: Анелька рассмеялась коротким невеселым смехом.
   - Возможно, безупречнейший Джон Сэттон, преданный секретарь Эрика, который обвинил меня в убийстве, как только увидел, что его хозяин упал. Сэттон ненавидит меня.
   - Почему? Чем вы ему так досадили?
   - Я дала ему пощечину. По-моему, это естественная реакция порядочной женщины, если мужчина затаскивает ее в угол, хватая за грудь и целуя в шею.
   Альдо давно знал, что юная полька не стесняется в выражениях и называет вещи своими именами. И все-таки его слегка передернуло. Облик всегда корректного секретаря мало вязался с замашками сатира, и тем не менее Альдо знал, что за британской холодностью порой кроются вулканические страсти.
   - Он в вас влюблен?
   - Если это можно так назвать. Я чувствовала, что он хочет переспать со мной.
   - Вы сказали об этом мужу?
   - Он счел бы меня сумасшедшей и только посмеялся бы.
   Его привязанность к этому.., лакею переходила все границы допустимого. Мне кажется, он скорее отрубил бы себе руку, чем расстался с ним. Без сомнения, у них была какая-то общая тайна. Здесь это называют "труп в шкафу".
   - Полагаю, что на совести сэра Эрика, который успешно торговал оружием, была целая гора трупов, поэтому вряд ли он стал бы так беспокоиться из-за одного-единственного.
   Расскажите-ка мне лучше о слуге-поляке, которого вы взяли к себе в дом.
   Бледная статуэтка вдруг сделалась пунцовой и отвернула головку.
   - Откуда вам о нем известно?
   Альдо доброжелательно улыбнулся.
   - Вижу, вы не утратили умения отвечать вопросом на вопрос. Известно, и все!
   И поскольку она сидела молча, отыскивая, возможно, средства для новой атаки, Морозини заговорил сам:
   - Расскажите мне немного об этом Станиславе или, вернее, Ладиславе.
   Глаза молодой женщины расширились, они выражали крайний испуг.
   - Вы настоящий дьявол, - прошептала она.
   - Не настоящий.., но если хотите, то этот дьявольски способный человек весь к вашим услугам! Послушайте, Анелька, оставьте ваше недоверие и расскажите, как случилось, что ваш бывший возлюбленный попал в дом вашего мужа?