Страница:
Прозвучали прощания. Лешка с Юлей обнялись и поцеловались, я (единственный) пожал руку Саломахе. Из паба мы вышли все вместе, но сразу же разделились: Саломаха отправился пешком в свой бесплатный приют, Илья и Лешка пошли к лешкиной машине, мы с Юлей - к моей (для экономии денег и более тесного общения Юлька остановилась у нас дома). Перед тем, как завернуть за угол, что-то подсказало мне обернуться - и я увидал глядящего нам вслед Саломаху. Таким он и остался в моей памяти: несколько обрюзгшая, но в целом еще статная, фигура; куртка и пиджак расстегнуты ; в просвете виднеется желтая душегрейка.
Я расстался с Саломахой с явственным, хотя и ни на чем не основанным, ощущением, что никогда более не увижу его - а равно не услышу о рассказанной им странной истории. Вторая часть этого предчувствия, однако, не оправдалась.
Большую часть дороги до моей машины мы с Юлей промолчали; пятнадцать лет нашей дружбы делало молчание необременительным. "Серега твой не жалеет, что науку бросил?" - наконец, спросил я ; "Куда там!... - отвечала Юля, Он, поди, и синус-то теперь не проинтегрирует!" Ливший весь день холодный дождь превратился в мельчайшую взвесь, равномерно заполнявшую все мировое пространство - от мокрых коричневых кирпичей дорожки до невидимых в темноте туч, и оседал на наших лицах тонкой водяной пленкой. "Но зарабатывает-то хорошо?" - "Еле-еле концы с концами сводим." (Я почувствовал укол совести за свое благополучие.) Мы пересекли Площадь Королевы Виктории и углубились в переулки. "Да что ж это у вас все время дождь идет!... - пожаловалась Юля, - С ума ведь можно сойти!"; "На завтра опять обещали." - отозвался я. Через пять минут мы уже сидели в машине - ехать нам было с полчаса (моя семья жила в городе Ковентри, отстоящем от Бирмингема миль на двадцать). Ветровое стекло запотело - я включил обдув и поставил подогрев на максимум.
- А все-таки он подлец! - неожиданно вырвалось у Юли. - У меня такое ощущение, будто я со скорпионом беседовала ... бр-р! - она передернулась.
- С каким скорпионом? - переспросил я, осторожно выруливая из переулка на главную дорогу, - А-а, с Саломахой ... Так он же все набрехал ...
- Ты чего, Жень, - в юлькином голосе сквозило удивление, - и впрямь его уверениям поверил?...
- Уверения здесь не при чем. - отвечал я, глядя на дорогу, - Из самой истории видно, что все это - брехня.
- И каким же это образом?
Мы остановились у светофора. По тротуару мимо нас прошла компания болельщиков "Астон Виллы", все - в одинаковых красно-синих шарфах и шапочках.
- Мотивировка у него хромает - и мужская ее часть, и женская. объяснил я, - Скажем, все эти рассуждения о совести: при всем моем уважении к Денису Аркадьичу, трудно поверить, что ему в голову придет ...
- А вот тут я с тобой спорить не стану! - перебила Юлька, Комсомольский вожак, пошляк, зануда беспросветный ... - да такой троих убьет, включая собственную мать, лишь бы тюрьмы избежать!
- Я такого не утверждал. - не согласился я. - Я лишь сказал, что в такой ситуации он рассуждать о совести не будет. Но она, совесть, у него есть - немного, но есть ... поверь, я его лучше знаю. Плюс в решающий момент еще капля должна была пробудиться ... это ж ведь совсем надо через свои инстинкты переступить, чтобы хладнокровно задушить лежащую без памяти женщину! И эта капля вполне могла бы удержать его от убийства ... то есть, конечно, если б эта история вообще правдой была ...
- Чушь! - в юлькином голосе чувствовалась хорошо знакомая мне упрямая нотка, - Он лишь потому не убил, что испугался ... испугался, что его милиция поймает, несмотря на его план замечательный!
Справа и слева узкую улицу обступили ярко освещенные дома - пабы, рестораны, кинотеатры, ночные клубы ... Тысячи огней преломлялись в мириадах дождевых капель и смешивались в одно многоцветное марево, оставлявшее во рту привкус вечера пятницы.
- Ну, не знаю, как тебя убедить ... - сказал я, - У него и с женской мотивировкой тоже не сходится ... Кстати: у меня по части изнасилования опыт небольшой, конечно, но откуда у нее кровь на нижнем белье? Я понимаю, если б он ей нос расквасил ...
- Я, слава Богу, тоже не эксперт ... тьфу-тьфу-тьфу ... - Юлька суеверно сплюнула через левое плечо, - Однако, говорят, что при определенной грубости бывает ...
- Ну, если так, Бог с ним. - согласился я, - Ты тогда вспомни, как он ее повреждения описывал: глаз подбит, вся в крови, лежит без сознания правильно? И при этом: всю дорогу думала, что они "играют", и только кайф ловила?!... В мои представления о мазохизме это не укладывается!
- Сознание она могла потерять не от побоев, а ... как бы это выразиться ... от восторга ... говорят, и такое бывает. - парировала Юлька, - Кстати, я могу тебе попроще объяснение предложить, без этих сексуальных извращений: очнулась она, значит, и видит, как Саломаха к ней с подушкой приближается - он ведь, небось, подушку эту так с собой машинально и таскал, верно? Рожа у парня перекошена; "Ну, - думает тетка, - конец мне пришел!... Единственный шанс - к шутке все свести!" И свела ... умная, видать, баба.
Мы выехали на шоссе, я прибавил скорости.
- Не получается, Юль. - сказал я, - Если б она от страха все это наплела, то как вышли они потом на улицу - она бы первому встречному менту его и сдала бы!
- А вот и не обязательно, что сдала бы! - с жаром возразила Юлька, Ты здесь, на Западе забурел совсем и от родных корней оторвался: у нас женщине на изнасилование жаловаться - себе дороже ... менты у нас, если хочешь знать ...
- Не горячись. - перебил я ее, - Сама посуди, если даже в ментовку она его не упекла, то неужели пощечину ему не дала и в рожу не плюнула?...
- А может, и плюнула! - вскричала Юля, - Он, может, просто рассказать не успел!
- Успел. - отвечал я, - Помнишь, что я у него в самом конце спросил?
Наступило молчание. Дождь слегка усилился, и я внимательно смотрел на дорогу; справа и слева мелькали ярко-желтые, как во многих местах в Англии, фонари. Я бросил косой взгляд на Юльку - та дулась.
- Юль, ты чего? - удивился я, - Из-за такой ерунды расстраиваешься?... Да что это на всех вас накатило?
Она промолчала. Мокрая дорога блестела черно-желтыми бликами, машин было мало. Мы приближались к Ковентри.
- Ты, Жень, стараешься быть в равной степени добрым ко всем людям на Земле! - вдруг сказала Юлька странно-злым голосом, - А быть добрым ко всем - это все равно, что быть равнодушным к каждому. Очень удобная позиция для сохранения собственной душевной чистоты и благополучия.
Опять наступило молчание. Я включил радиоприемник ; "There's no aphrodisiac like loneliness ..." - мягко запел низкий женский голос. Размеренный стук дворников подчеркивал ритм песни, гудение хорошо отлаженного мотора создавало ровный уютный фон.
- Было ли хоть раз, чтоб ты попросила меня помочь, а я отказал? спросил я.
- Нет. - после паузы ответила Юля.
- Бывало ли, что я помогал тебе без просьб? - спросил я.
- Да. - после паузы ответила Юля.
В кабине машины было сухо и тепло; "... youth, truth and a picture review ..." - выводил низкий женский голос. И тут что-то заставило меня повернуться к Юле ... она смотрела на меня одним из тех женских взглядов, от которых у мужчин, в каких бы они отношениях с этими женщинами ни находились, замирает сердце и перехватывает дыхание.
- Я на тебя не сержусь. - сказал я.
x x x
Юля пробыла у нас еще неделю - я и моя жена по очереди катали ее по окрестным замкам; пару раз ездили в Лондон. Рассказ Саломахи никак более не обсуждался, и мне было показалось, что Юля про него забыла. Однако, когда я подвозил ее к идущему в аэропорт автобусу, она сказала, что собирается по приезде в Москву проверить саломахину историю, как она выразилась, "на вшивость". "Каким образом?" - поинтересовался я ... но тут подошел ее автобус, и ответа на свой вопрос я не получил.
В следующий раз я встретил свою незабвенную подругу через год после описанных событий в Москве. Я пришел к ним с Серегой в гости - и мы просидели до четырех ночи. Уже незадолго до ухода я вспомнил странную историю, рассказанную Саломахой, и юлино намерение проверить ее "на вшивость". "Ничего не получилось, - отвечала Юля, - Я и не видела-то его больше." Согласно ее объяснениям, вскоре после возвращения из Англии Саломаха спутался с какой-то странной религиозной сектой - ни то буддистами, ни то мормонами - и из Института исчез. А еще через несколько месяцев до Юли донесся слух, что несчастного экс-комсомольца нашли при невыясненных обстоятельствах с проломленным черепом в его же собственной квартире.
Я расстался с Саломахой с явственным, хотя и ни на чем не основанным, ощущением, что никогда более не увижу его - а равно не услышу о рассказанной им странной истории. Вторая часть этого предчувствия, однако, не оправдалась.
Большую часть дороги до моей машины мы с Юлей промолчали; пятнадцать лет нашей дружбы делало молчание необременительным. "Серега твой не жалеет, что науку бросил?" - наконец, спросил я ; "Куда там!... - отвечала Юля, Он, поди, и синус-то теперь не проинтегрирует!" Ливший весь день холодный дождь превратился в мельчайшую взвесь, равномерно заполнявшую все мировое пространство - от мокрых коричневых кирпичей дорожки до невидимых в темноте туч, и оседал на наших лицах тонкой водяной пленкой. "Но зарабатывает-то хорошо?" - "Еле-еле концы с концами сводим." (Я почувствовал укол совести за свое благополучие.) Мы пересекли Площадь Королевы Виктории и углубились в переулки. "Да что ж это у вас все время дождь идет!... - пожаловалась Юля, - С ума ведь можно сойти!"; "На завтра опять обещали." - отозвался я. Через пять минут мы уже сидели в машине - ехать нам было с полчаса (моя семья жила в городе Ковентри, отстоящем от Бирмингема миль на двадцать). Ветровое стекло запотело - я включил обдув и поставил подогрев на максимум.
- А все-таки он подлец! - неожиданно вырвалось у Юли. - У меня такое ощущение, будто я со скорпионом беседовала ... бр-р! - она передернулась.
- С каким скорпионом? - переспросил я, осторожно выруливая из переулка на главную дорогу, - А-а, с Саломахой ... Так он же все набрехал ...
- Ты чего, Жень, - в юлькином голосе сквозило удивление, - и впрямь его уверениям поверил?...
- Уверения здесь не при чем. - отвечал я, глядя на дорогу, - Из самой истории видно, что все это - брехня.
- И каким же это образом?
Мы остановились у светофора. По тротуару мимо нас прошла компания болельщиков "Астон Виллы", все - в одинаковых красно-синих шарфах и шапочках.
- Мотивировка у него хромает - и мужская ее часть, и женская. объяснил я, - Скажем, все эти рассуждения о совести: при всем моем уважении к Денису Аркадьичу, трудно поверить, что ему в голову придет ...
- А вот тут я с тобой спорить не стану! - перебила Юлька, Комсомольский вожак, пошляк, зануда беспросветный ... - да такой троих убьет, включая собственную мать, лишь бы тюрьмы избежать!
- Я такого не утверждал. - не согласился я. - Я лишь сказал, что в такой ситуации он рассуждать о совести не будет. Но она, совесть, у него есть - немного, но есть ... поверь, я его лучше знаю. Плюс в решающий момент еще капля должна была пробудиться ... это ж ведь совсем надо через свои инстинкты переступить, чтобы хладнокровно задушить лежащую без памяти женщину! И эта капля вполне могла бы удержать его от убийства ... то есть, конечно, если б эта история вообще правдой была ...
- Чушь! - в юлькином голосе чувствовалась хорошо знакомая мне упрямая нотка, - Он лишь потому не убил, что испугался ... испугался, что его милиция поймает, несмотря на его план замечательный!
Справа и слева узкую улицу обступили ярко освещенные дома - пабы, рестораны, кинотеатры, ночные клубы ... Тысячи огней преломлялись в мириадах дождевых капель и смешивались в одно многоцветное марево, оставлявшее во рту привкус вечера пятницы.
- Ну, не знаю, как тебя убедить ... - сказал я, - У него и с женской мотивировкой тоже не сходится ... Кстати: у меня по части изнасилования опыт небольшой, конечно, но откуда у нее кровь на нижнем белье? Я понимаю, если б он ей нос расквасил ...
- Я, слава Богу, тоже не эксперт ... тьфу-тьфу-тьфу ... - Юлька суеверно сплюнула через левое плечо, - Однако, говорят, что при определенной грубости бывает ...
- Ну, если так, Бог с ним. - согласился я, - Ты тогда вспомни, как он ее повреждения описывал: глаз подбит, вся в крови, лежит без сознания правильно? И при этом: всю дорогу думала, что они "играют", и только кайф ловила?!... В мои представления о мазохизме это не укладывается!
- Сознание она могла потерять не от побоев, а ... как бы это выразиться ... от восторга ... говорят, и такое бывает. - парировала Юлька, - Кстати, я могу тебе попроще объяснение предложить, без этих сексуальных извращений: очнулась она, значит, и видит, как Саломаха к ней с подушкой приближается - он ведь, небось, подушку эту так с собой машинально и таскал, верно? Рожа у парня перекошена; "Ну, - думает тетка, - конец мне пришел!... Единственный шанс - к шутке все свести!" И свела ... умная, видать, баба.
Мы выехали на шоссе, я прибавил скорости.
- Не получается, Юль. - сказал я, - Если б она от страха все это наплела, то как вышли они потом на улицу - она бы первому встречному менту его и сдала бы!
- А вот и не обязательно, что сдала бы! - с жаром возразила Юлька, Ты здесь, на Западе забурел совсем и от родных корней оторвался: у нас женщине на изнасилование жаловаться - себе дороже ... менты у нас, если хочешь знать ...
- Не горячись. - перебил я ее, - Сама посуди, если даже в ментовку она его не упекла, то неужели пощечину ему не дала и в рожу не плюнула?...
- А может, и плюнула! - вскричала Юля, - Он, может, просто рассказать не успел!
- Успел. - отвечал я, - Помнишь, что я у него в самом конце спросил?
Наступило молчание. Дождь слегка усилился, и я внимательно смотрел на дорогу; справа и слева мелькали ярко-желтые, как во многих местах в Англии, фонари. Я бросил косой взгляд на Юльку - та дулась.
- Юль, ты чего? - удивился я, - Из-за такой ерунды расстраиваешься?... Да что это на всех вас накатило?
Она промолчала. Мокрая дорога блестела черно-желтыми бликами, машин было мало. Мы приближались к Ковентри.
- Ты, Жень, стараешься быть в равной степени добрым ко всем людям на Земле! - вдруг сказала Юлька странно-злым голосом, - А быть добрым ко всем - это все равно, что быть равнодушным к каждому. Очень удобная позиция для сохранения собственной душевной чистоты и благополучия.
Опять наступило молчание. Я включил радиоприемник ; "There's no aphrodisiac like loneliness ..." - мягко запел низкий женский голос. Размеренный стук дворников подчеркивал ритм песни, гудение хорошо отлаженного мотора создавало ровный уютный фон.
- Было ли хоть раз, чтоб ты попросила меня помочь, а я отказал? спросил я.
- Нет. - после паузы ответила Юля.
- Бывало ли, что я помогал тебе без просьб? - спросил я.
- Да. - после паузы ответила Юля.
В кабине машины было сухо и тепло; "... youth, truth and a picture review ..." - выводил низкий женский голос. И тут что-то заставило меня повернуться к Юле ... она смотрела на меня одним из тех женских взглядов, от которых у мужчин, в каких бы они отношениях с этими женщинами ни находились, замирает сердце и перехватывает дыхание.
- Я на тебя не сержусь. - сказал я.
x x x
Юля пробыла у нас еще неделю - я и моя жена по очереди катали ее по окрестным замкам; пару раз ездили в Лондон. Рассказ Саломахи никак более не обсуждался, и мне было показалось, что Юля про него забыла. Однако, когда я подвозил ее к идущему в аэропорт автобусу, она сказала, что собирается по приезде в Москву проверить саломахину историю, как она выразилась, "на вшивость". "Каким образом?" - поинтересовался я ... но тут подошел ее автобус, и ответа на свой вопрос я не получил.
В следующий раз я встретил свою незабвенную подругу через год после описанных событий в Москве. Я пришел к ним с Серегой в гости - и мы просидели до четырех ночи. Уже незадолго до ухода я вспомнил странную историю, рассказанную Саломахой, и юлино намерение проверить ее "на вшивость". "Ничего не получилось, - отвечала Юля, - Я и не видела-то его больше." Согласно ее объяснениям, вскоре после возвращения из Англии Саломаха спутался с какой-то странной религиозной сектой - ни то буддистами, ни то мормонами - и из Института исчез. А еще через несколько месяцев до Юли донесся слух, что несчастного экс-комсомольца нашли при невыясненных обстоятельствах с проломленным черепом в его же собственной квартире.