Страница:
Из 89 человек, осужденных в период с 11 декабря 1956 г. по 7 января 1957 г. за контрреволюционную деятельность, 42% имели в прошлом судимость. Другими словами, преступный мир в полную силу и со слепым отчаянием встал на сторону мятежников. Причем иногда совсем и не по политическим причинам. Просто эти элементы ненавидели порядок в стране, который лишил их возможности свободного разбоя. Они взялись за оружие, выступив против спокойствия, мира, и общественной безопасности, и так стали естественными союзниками сознательных контрреволюционеров.
В боях также участвовали, гибли и простые, заблуждающиеся люди. Они оказались в плену контрреволюционных призывов и вышли на улицу с оружием прежде всего ради претворения в жизнь лозунгов «национального коммунизма». Ответственность за их заблуждения и гибель лежит на «партийной оппозиции» с ее демагогической идеологией и пропагандой. Среди тех, кто оказался и стороне контрреволюции, не разделяя ее целей, значительную часть составляла молодежь. Руководители мятежа агитаторы «Свободной Европы» с поразительным цинизмом использовали в своих целях политическую незрелость, патриотические чувства и мечты о героических подвигах детей, подростков и молодых людей. На этот счет можно тоже привести некоторые данные.
За период вооруженных столкновений было зафиксировано в общей сложности примерно 3 тыс. смертных случаев; 20% погибших составляют лица моложе 20 лет, 28% – в возрасте от 20 до 29 лет. Среди раненых доля лиц 18 лет и моложе составила 25%, а больше половины приходится на категорию от 19 до 30 лет. Под влиянием уже упоминавшейся подпольной клерикальной организации «Регнум Марианум» состояло 1500–2000 детей, подростков и молодых людей, и их деление по возрастам в 1955г. выглядело примерно так: от 6 до 14 лет– 15%, от 15 до 19 лет –38% и от 20 до 26 лет –37%. Было бы неправильным делать на основании вышеприведенных данных далеко идущие обобщения, но тем не менее очевидно – часть молодежи взялась за оружие после того, как несколько лет находилась под враждебным влиянием.
Но постепенно состав «повстанцев» менялся. После первых дней боев значительная часть молодежи сумела разглядеть настоящее лицо суетившихся вокруг нее контрреволюционеров и сложила оружие. Среди молодежи, особенно студенческой, стали распространяться настроения, которые можно было бы охарактеризовать, как «мы хотели не этого». 26–27 октября примерно 2/3 студентов покинули учебные заведения и, по сути дела, заняли пассивную позицию, о чем свидетельствует и тот факт, что в уличных боях погибло всего 20 студентов университетов и институтов. В то же время ряды контрреволюционеров все больше пополнялись закоренелыми политическими врагами народной власти, уголовными преступниками. Из открытых мятежниками дверей тюрем на улицы выплеснулись фашистские элементы, заговорщики, грабители и убийцы. В период с 25 по 31 октября на свободу было выпущено 9962 уголовных и 3324 политических преступника (в том числе шпионы и заговорщики), большая часть которых получила оружие, а другая часть включилась в деятельность политических органов контрреволюции.
На встрече представителей контрреволюционных групп 2 ноября командир отряда с площади Барош хвастался тем, «что политические заключенные, которых мы освободили, приняли участие в боях». При этом надо иметь в виду, что политическими контрреволюционеры называли всех заключенных, чтобы сделать их более привлекательными для широкой общественности.
Начальные успехи вооруженной контрреволюции в какой‑то степени объяснялись и напряженной политической атмосферой в стране. В течение нескольких месяцев общественность страны и особенно Будапешта бурлила. Различные публичные дискуссии, материалы печати привлекли внимание людей к политике, а отсутствие желанных массами решительных мер со стороны руководства усиливало недовольство даже среди простых людей. Лозунги, которыми прикрывалась вооруженная реакция, размахивание национальными знаменами, частые пения венгерского гимна затуманивали сознание трудящихся. Примерно 10–15% промышленных рабочих были выходцами из деклассированных слоев. Их представители вели агитацию «за лучший, настоящий социализм», «очищение социализма», «большую демократию», и проявлявшиеся в верхних эшелонах власти неуверенность и непоследовательность способствовали успеху такой агитации. Постепенно голос этих элементов звучал все громче и вели они себя все более агрессивно. А после 26 октября они встали во главе различных «революционных и национальных советов» «комитетов». Тогда еще контрреволюционеры терпели присутствие настоящих рабочих в этих «советах» и даже старались вовлекать их в них. На первых порах и здесь разговоры велись о защите «дела нации», о «выправлении социализма» применительно к венгерским условиям, однако постепенно на смену этим словам пришли откровенно антисоциалистические лозунги. «Революционные комитеты» стремились организовать массовую базу контрреволюции, создавали необходимые ей настроения в массах, используя лозунги, вводившие простых людей в заблуждение; на деле они способствовали формированию контр революционных органов власти.
Начиная с 25 октября прибывшие из Будапешта эмиссары предприняли попытки вызвать вооруженные столкновения во всех крупных городах страны, опираясь на помощь своих местных союзников. Сил у них для этого оказалось мало, поэтому в основном реакция занималась организацией погромов и ведением злобной пропаганды против подразделений государственной безопасности и верных делу социализма органов государственной власти.
Многим людям трудно понять организованный характер деятельности контрреволюционеров, потому что у вооруженных банд формально не было единого, центрального командования. На самом же деле существовало несколько центров. Значительное влияние на ход событий оказывала группировка И. Надя, ставшая одной из направляющих сил. Над вооруженными бандами стояло несколько командных центров, которые действовали фактически на основании единых политических и военных принципов. Нелегально созданные группы и ранее проводили свои акции, исходя, в сущности, из единых целей и действуя одинаковыми способами. «Генеральным штабом» контрреволюции с самой первой минуты вооруженного мятежа стала радиостанция «Свободная Европа».
Конечно, и тогда РСЕ была только исполнительным органом. Как писал в уже упоминавшейся книге Р. Холт, «Мюнхен ежедневно получал тактические указания из Нью‑Йорка, и как раз в середине 1956 г. директивы стали жесткими и требовательными по тону, особенно в решающие моменты». «Свободная Европа» старалась выполнить эти указания, руководить вооруженными действиями в Венгрии. «Огромное мюнхенское здание радиостанции в эти дни заполнилось прибывшими со всех концов света курьерами, делегациями различных партий и объединений, военными корреспондентами „холодной войны“, псевдоучеными, так называемыми „кремленологами“. Из Америки поступал поток телеграмм и указаний, беспрестанно проходили совещания, обстановка была как на ярмарке», – писали об этих днях бывшие сотрудники РСЕ Б. Хорват и И. Вамош в журнале «Латохатар» в феврале 1962 г.
С самого первого дня радиостанция «Свободная Европа» снабжала контрреволюционеров директивами по ведению ими как политической, так и вооруженной борьбы.
Она прямо говорила им, какие выдвигать политические требования, кого включать, а кого нет в «правительство национального единства», какие посты в правительстве должны требовать «повстанцы». На первые дни в качестве главной цели было выдвинуто достижение вооруженным путем победы или, по крайней мере, значительных результатов.
Руководители РСЕ всячески стремились побудить своих сторонников в Венгрии включиться в вооруженную борьбу с тем, чтобы в стране как можно дольше продолжались военные столкновения и состояние хаоса, в обстановке которого все большему числу реакционных элементов из‑за границы удавалось бы прибывать в Венгрию и включаться в борьбу на стороне контрреволюции. «Больше всего они (руководители РСЕ. – Прим. перев. ) опасались того, – пишут Хорват и Вамош, – как бы в Венгрии не восстановился порядок, как бы не был положен конец хаосу. Они создавали видимость, что Запад выступает за Венгрию. Венгры – вперед! Придумывая каждый час все новые и новые требования, они стремились сделать революцию (так авторы именуют контрреволюционный мятеж. – Ред. ) перманентной. Лозунг так и звучал: сделать революцию непрерывной! Не давать им ни минуты покоя, не дай бог, обстановка в Венгрии консолидируется». Радиостанция рассылала подбадривающие мятежников послания, разглагольствовала о «признательности и восхищении свободного мира» и многозначительно цитировала слова послания президента Эйзенхауэра от 25 октября: «Америка всем сердцем на стороне венгерского народа». РСЕ внушала своим слушателям, что они могут рассчитывать на помощь «свободного мира», но для этого надо продержаться еще в вооруженной борьбе. Даже в докладе пресловутого «комитета пяти» ООН признается, что «несколько передач „Свободной Европы“ создавали впечатление, будто в скором времени венграм поступит помощь».
В одном из комментариев, прозвучавших в программе РСЕ 28 октября, утверждалось, что ООН имеет право и обязана вмешаться в события в Венгрии. Западные журналисты и «случайно» оказавшиеся на территории страны другие элементы из капиталистических стран единодушно отмечали, что мятежники верили в эту помощь и ждали ее. Австрийские журналисты Ф. Молден и Э. Г. Погань писали: «Нашу машину остановили лица, вооруженные автоматами и винтовками. „Вы американцы и наверное привезли нам боеприпасы…“ – говорили они. – Эти бедняги никак не могли и не хотели понять, что мы простые венские журналисты. И такие случаи повторялись с нами снова и снова». О подобных случаях рассказывают в своей книге «Четыре дня свободы» также австрийские и западногерманские профсоюзные деятели, прибывшие 31 октября в Будапешт.
Целый ряд журналистов и очевидцев свидетельствуют, что вооруженные контрреволюционные группы обращались за помощью и непосредственно к дипломатическим представительствам. 17 ноября 1956 г. в газете «Нью‑Йорк геральд трибюн» сообщалось: «Один из отрядов направил западной миссии письмо следующего содержания: „Мы располагаем только легким оружием, для нас вопрос жизни или смерти получить от вас противотанковые орудия, огнеметы, бронебойные ружья“. Другие группы просили, чтобы США сбросили на парашютах оружие, боеприпасы и продовольствие…» Некоторые звонили в посольства по телефону и просили помощи, утверждая, что они «ведут первую битву третьей мировой войны в защиту идей и общих интересов Запада». Надежды контрреволюционеров на сей счет заметно усилились в связи с тем, что именно в этот период в Венгрию прибыли с Запада первые специально обученные военные специалисты и эксперты, а под видом медицинских посылок – первые партии боеприпасов.
Для организации военной помощи мятежникам из‑за рубежа «союз венгерских братьев по оружию» создал специальный центр под командованием А. Зако. Об этом сообщалось в чрезвычайном выпуске газеты МХБК «Хадак утьян» в ноябре 1956 г. Центр находился в Вене, но один из своих отделов он расположил около венгерской границы. Оперативное командование этого центра было, по словам его представителей, движимо «единой святой волей: помочь, если можно, оружием венгерским борцам за свободу».
РСЕ истерично призывала к продолжению боев. Она не только стремилась поддерживать веру контрреволюционеров в скорую вооруженную помощь из‑за рубежа, но и высказывала им конкретные военные советы по выбору методов и форм боевых действий. Военные установки давал бывший хортистский офицер Ю. Боршани, выступавший под псевдонимом «полковник Белл». Он прочел специальные лекции об особенностях уличных боев, о борьбе с танками, об организации обороны центров сопротивления, уверяя при этом мятежников, что им по силам победить советские войска.
С некоторыми крупными вооруженными группами РСЕ поддерживала прямую радиосвязь. С бандой из переулка Корвин ежедневно проводилось два сеанса связи: в 23 часа РСЕ передавала свои директивы и указания, а в 1 час ночи работала на прием информации мятежников.
Самая главная цель империалистов заключалась в том, чтобы сеять национализм, усиливать антисоветскую истерию и по возможности добиться сначала неучастия советских войск в действиях против мятежников, а затем и полного их вывода с территории Венгрии. Именно в этом они видели главное условие реставрации капитализма в стране. 25 октября из Нью‑Йорка в Мюнхен поступило указание, в котором особо подчеркивалась задача РСЕ: повторять, что «ответственность за кровопролитие в Венгрии лежит на Кремле, венгерских руководителях и руководителях других стран‑сателлитов». Намерения, скрывающиеся за этой директивой, очевидны: представить СССР в глазах осуждающей кровопролитие венгерской общественности как виновника, настроить ее против советских войск. И 25 октября РСЕ начала выполнять полученную директиву: «Надо отменить чрезвычайное положение и приказать советским частям вернуться в свои казармы. Только так можно положить конец кровопролитию…» Контрреволюционные банды и их агитаторы сразу же подхватили это провокационное требование.
Комитет «Свободная Европа» оценивал теперь И. Надя и его группу по тому, смогут ли они добиться вывода советских войск.
Верные социализму силы, их борьба против контрреволюции
В боях также участвовали, гибли и простые, заблуждающиеся люди. Они оказались в плену контрреволюционных призывов и вышли на улицу с оружием прежде всего ради претворения в жизнь лозунгов «национального коммунизма». Ответственность за их заблуждения и гибель лежит на «партийной оппозиции» с ее демагогической идеологией и пропагандой. Среди тех, кто оказался и стороне контрреволюции, не разделяя ее целей, значительную часть составляла молодежь. Руководители мятежа агитаторы «Свободной Европы» с поразительным цинизмом использовали в своих целях политическую незрелость, патриотические чувства и мечты о героических подвигах детей, подростков и молодых людей. На этот счет можно тоже привести некоторые данные.
За период вооруженных столкновений было зафиксировано в общей сложности примерно 3 тыс. смертных случаев; 20% погибших составляют лица моложе 20 лет, 28% – в возрасте от 20 до 29 лет. Среди раненых доля лиц 18 лет и моложе составила 25%, а больше половины приходится на категорию от 19 до 30 лет. Под влиянием уже упоминавшейся подпольной клерикальной организации «Регнум Марианум» состояло 1500–2000 детей, подростков и молодых людей, и их деление по возрастам в 1955г. выглядело примерно так: от 6 до 14 лет– 15%, от 15 до 19 лет –38% и от 20 до 26 лет –37%. Было бы неправильным делать на основании вышеприведенных данных далеко идущие обобщения, но тем не менее очевидно – часть молодежи взялась за оружие после того, как несколько лет находилась под враждебным влиянием.
Но постепенно состав «повстанцев» менялся. После первых дней боев значительная часть молодежи сумела разглядеть настоящее лицо суетившихся вокруг нее контрреволюционеров и сложила оружие. Среди молодежи, особенно студенческой, стали распространяться настроения, которые можно было бы охарактеризовать, как «мы хотели не этого». 26–27 октября примерно 2/3 студентов покинули учебные заведения и, по сути дела, заняли пассивную позицию, о чем свидетельствует и тот факт, что в уличных боях погибло всего 20 студентов университетов и институтов. В то же время ряды контрреволюционеров все больше пополнялись закоренелыми политическими врагами народной власти, уголовными преступниками. Из открытых мятежниками дверей тюрем на улицы выплеснулись фашистские элементы, заговорщики, грабители и убийцы. В период с 25 по 31 октября на свободу было выпущено 9962 уголовных и 3324 политических преступника (в том числе шпионы и заговорщики), большая часть которых получила оружие, а другая часть включилась в деятельность политических органов контрреволюции.
На встрече представителей контрреволюционных групп 2 ноября командир отряда с площади Барош хвастался тем, «что политические заключенные, которых мы освободили, приняли участие в боях». При этом надо иметь в виду, что политическими контрреволюционеры называли всех заключенных, чтобы сделать их более привлекательными для широкой общественности.
Начальные успехи вооруженной контрреволюции в какой‑то степени объяснялись и напряженной политической атмосферой в стране. В течение нескольких месяцев общественность страны и особенно Будапешта бурлила. Различные публичные дискуссии, материалы печати привлекли внимание людей к политике, а отсутствие желанных массами решительных мер со стороны руководства усиливало недовольство даже среди простых людей. Лозунги, которыми прикрывалась вооруженная реакция, размахивание национальными знаменами, частые пения венгерского гимна затуманивали сознание трудящихся. Примерно 10–15% промышленных рабочих были выходцами из деклассированных слоев. Их представители вели агитацию «за лучший, настоящий социализм», «очищение социализма», «большую демократию», и проявлявшиеся в верхних эшелонах власти неуверенность и непоследовательность способствовали успеху такой агитации. Постепенно голос этих элементов звучал все громче и вели они себя все более агрессивно. А после 26 октября они встали во главе различных «революционных и национальных советов» «комитетов». Тогда еще контрреволюционеры терпели присутствие настоящих рабочих в этих «советах» и даже старались вовлекать их в них. На первых порах и здесь разговоры велись о защите «дела нации», о «выправлении социализма» применительно к венгерским условиям, однако постепенно на смену этим словам пришли откровенно антисоциалистические лозунги. «Революционные комитеты» стремились организовать массовую базу контрреволюции, создавали необходимые ей настроения в массах, используя лозунги, вводившие простых людей в заблуждение; на деле они способствовали формированию контр революционных органов власти.
Начиная с 25 октября прибывшие из Будапешта эмиссары предприняли попытки вызвать вооруженные столкновения во всех крупных городах страны, опираясь на помощь своих местных союзников. Сил у них для этого оказалось мало, поэтому в основном реакция занималась организацией погромов и ведением злобной пропаганды против подразделений государственной безопасности и верных делу социализма органов государственной власти.
Многим людям трудно понять организованный характер деятельности контрреволюционеров, потому что у вооруженных банд формально не было единого, центрального командования. На самом же деле существовало несколько центров. Значительное влияние на ход событий оказывала группировка И. Надя, ставшая одной из направляющих сил. Над вооруженными бандами стояло несколько командных центров, которые действовали фактически на основании единых политических и военных принципов. Нелегально созданные группы и ранее проводили свои акции, исходя, в сущности, из единых целей и действуя одинаковыми способами. «Генеральным штабом» контрреволюции с самой первой минуты вооруженного мятежа стала радиостанция «Свободная Европа».
Конечно, и тогда РСЕ была только исполнительным органом. Как писал в уже упоминавшейся книге Р. Холт, «Мюнхен ежедневно получал тактические указания из Нью‑Йорка, и как раз в середине 1956 г. директивы стали жесткими и требовательными по тону, особенно в решающие моменты». «Свободная Европа» старалась выполнить эти указания, руководить вооруженными действиями в Венгрии. «Огромное мюнхенское здание радиостанции в эти дни заполнилось прибывшими со всех концов света курьерами, делегациями различных партий и объединений, военными корреспондентами „холодной войны“, псевдоучеными, так называемыми „кремленологами“. Из Америки поступал поток телеграмм и указаний, беспрестанно проходили совещания, обстановка была как на ярмарке», – писали об этих днях бывшие сотрудники РСЕ Б. Хорват и И. Вамош в журнале «Латохатар» в феврале 1962 г.
С самого первого дня радиостанция «Свободная Европа» снабжала контрреволюционеров директивами по ведению ими как политической, так и вооруженной борьбы.
Она прямо говорила им, какие выдвигать политические требования, кого включать, а кого нет в «правительство национального единства», какие посты в правительстве должны требовать «повстанцы». На первые дни в качестве главной цели было выдвинуто достижение вооруженным путем победы или, по крайней мере, значительных результатов.
Руководители РСЕ всячески стремились побудить своих сторонников в Венгрии включиться в вооруженную борьбу с тем, чтобы в стране как можно дольше продолжались военные столкновения и состояние хаоса, в обстановке которого все большему числу реакционных элементов из‑за границы удавалось бы прибывать в Венгрию и включаться в борьбу на стороне контрреволюции. «Больше всего они (руководители РСЕ. – Прим. перев. ) опасались того, – пишут Хорват и Вамош, – как бы в Венгрии не восстановился порядок, как бы не был положен конец хаосу. Они создавали видимость, что Запад выступает за Венгрию. Венгры – вперед! Придумывая каждый час все новые и новые требования, они стремились сделать революцию (так авторы именуют контрреволюционный мятеж. – Ред. ) перманентной. Лозунг так и звучал: сделать революцию непрерывной! Не давать им ни минуты покоя, не дай бог, обстановка в Венгрии консолидируется». Радиостанция рассылала подбадривающие мятежников послания, разглагольствовала о «признательности и восхищении свободного мира» и многозначительно цитировала слова послания президента Эйзенхауэра от 25 октября: «Америка всем сердцем на стороне венгерского народа». РСЕ внушала своим слушателям, что они могут рассчитывать на помощь «свободного мира», но для этого надо продержаться еще в вооруженной борьбе. Даже в докладе пресловутого «комитета пяти» ООН признается, что «несколько передач „Свободной Европы“ создавали впечатление, будто в скором времени венграм поступит помощь».
В одном из комментариев, прозвучавших в программе РСЕ 28 октября, утверждалось, что ООН имеет право и обязана вмешаться в события в Венгрии. Западные журналисты и «случайно» оказавшиеся на территории страны другие элементы из капиталистических стран единодушно отмечали, что мятежники верили в эту помощь и ждали ее. Австрийские журналисты Ф. Молден и Э. Г. Погань писали: «Нашу машину остановили лица, вооруженные автоматами и винтовками. „Вы американцы и наверное привезли нам боеприпасы…“ – говорили они. – Эти бедняги никак не могли и не хотели понять, что мы простые венские журналисты. И такие случаи повторялись с нами снова и снова». О подобных случаях рассказывают в своей книге «Четыре дня свободы» также австрийские и западногерманские профсоюзные деятели, прибывшие 31 октября в Будапешт.
Целый ряд журналистов и очевидцев свидетельствуют, что вооруженные контрреволюционные группы обращались за помощью и непосредственно к дипломатическим представительствам. 17 ноября 1956 г. в газете «Нью‑Йорк геральд трибюн» сообщалось: «Один из отрядов направил западной миссии письмо следующего содержания: „Мы располагаем только легким оружием, для нас вопрос жизни или смерти получить от вас противотанковые орудия, огнеметы, бронебойные ружья“. Другие группы просили, чтобы США сбросили на парашютах оружие, боеприпасы и продовольствие…» Некоторые звонили в посольства по телефону и просили помощи, утверждая, что они «ведут первую битву третьей мировой войны в защиту идей и общих интересов Запада». Надежды контрреволюционеров на сей счет заметно усилились в связи с тем, что именно в этот период в Венгрию прибыли с Запада первые специально обученные военные специалисты и эксперты, а под видом медицинских посылок – первые партии боеприпасов.
Для организации военной помощи мятежникам из‑за рубежа «союз венгерских братьев по оружию» создал специальный центр под командованием А. Зако. Об этом сообщалось в чрезвычайном выпуске газеты МХБК «Хадак утьян» в ноябре 1956 г. Центр находился в Вене, но один из своих отделов он расположил около венгерской границы. Оперативное командование этого центра было, по словам его представителей, движимо «единой святой волей: помочь, если можно, оружием венгерским борцам за свободу».
РСЕ истерично призывала к продолжению боев. Она не только стремилась поддерживать веру контрреволюционеров в скорую вооруженную помощь из‑за рубежа, но и высказывала им конкретные военные советы по выбору методов и форм боевых действий. Военные установки давал бывший хортистский офицер Ю. Боршани, выступавший под псевдонимом «полковник Белл». Он прочел специальные лекции об особенностях уличных боев, о борьбе с танками, об организации обороны центров сопротивления, уверяя при этом мятежников, что им по силам победить советские войска.
С некоторыми крупными вооруженными группами РСЕ поддерживала прямую радиосвязь. С бандой из переулка Корвин ежедневно проводилось два сеанса связи: в 23 часа РСЕ передавала свои директивы и указания, а в 1 час ночи работала на прием информации мятежников.
Самая главная цель империалистов заключалась в том, чтобы сеять национализм, усиливать антисоветскую истерию и по возможности добиться сначала неучастия советских войск в действиях против мятежников, а затем и полного их вывода с территории Венгрии. Именно в этом они видели главное условие реставрации капитализма в стране. 25 октября из Нью‑Йорка в Мюнхен поступило указание, в котором особо подчеркивалась задача РСЕ: повторять, что «ответственность за кровопролитие в Венгрии лежит на Кремле, венгерских руководителях и руководителях других стран‑сателлитов». Намерения, скрывающиеся за этой директивой, очевидны: представить СССР в глазах осуждающей кровопролитие венгерской общественности как виновника, настроить ее против советских войск. И 25 октября РСЕ начала выполнять полученную директиву: «Надо отменить чрезвычайное положение и приказать советским частям вернуться в свои казармы. Только так можно положить конец кровопролитию…» Контрреволюционные банды и их агитаторы сразу же подхватили это провокационное требование.
Комитет «Свободная Европа» оценивал теперь И. Надя и его группу по тому, смогут ли они добиться вывода советских войск.
Верные социализму силы, их борьба против контрреволюции
Контрреволюционный мятеж оказался неожиданным для сил социализма в Венгрии, застал их врасплох. В Будапеште практически не было боеспособного гарнизона, не имелось и плана действий на случай вооруженных выступлений внутреннего врага. Ситуация усугублялась тем, что в первые часы контрреволюции в генеральном штабе, в штабах родов войск, в военных академиях, в органах внутренних дел офицеры вели себя пассивно, неуверенно, а некоторые из них либо перешли к сознательному саботажу, либо встали на путь открытого предательства. Это нанесло особый вред именно в Будапеште.
Высшее партийное и государственное руководство не дало сразу четкой оценки событиям. Первый секретарь ЦК партии Э. Герё, выступив по радио в восемь часов вечера 23 октября, разоблачил контрреволюционный характер выступлений. Однако в его выступлении оказались смешаны в одну кучу и враги, и оппозиционеры, и фрондирующие элементы, и просто недовольные люди, с нетерпением требовавшие изменений. При этом ни слова не было сказано о путях выхода из сложившейся ситуации. Не содержалось в выступлении Э. Герё и боевого призыва к рабочим, коммунистам.
Несмотря на это в тех сложнейших условиях повсюду, где имелась хотя бы малейшая возможность, коммунисты поднимались на борьбу с контрреволюцией. И ни доли правды нет в утверждениях буржуазных писак, будто партия развалилась уже в момент начала мятежа, а против «повстанцев» воевала лишь одна Советская Армия.
В ночь с 23 на 24 октября собрался пленум Центрального Комитета партии, принявший, по сути дела, правильные решения по борьбе с контрреволюцией. Таким образом, партия обладала боевой программой, которая заключалась в вооруженном разгроме мятежников и мобилизации в интересах этого всех имеющихся сил, в том числе раздаче оружия рабочим. Решения пленума предусматривали также удовлетворение главнейших требований масс.
Отдавая себе отчет в том, что выступление мятежников было организованным и совершалось крупными силами, а на некоторых ключевых постах в армии и полиции оказались предатели, Центральный Комитет принял решение обратиться к Советскому Союзу за помощью. Был избран Военный комитет, в задачи которого входили мобилизация армейских частей на защиту общественной безопасности, вооружение коммунистов, рабочих, обеспечение взаимодействия между венгерскими и советскими частями.
В работе пленума принимал участие Имре Надь. Он присутствовал при обсуждении и принятии решения об обращении за помощью к Советской Армии. И выразил согласие с этим и другими решениями. Вот почему Центральный Комитет, исходя из необходимости обеспечить в партии самое широкое единство ради подавления контрреволюции, расширил свой состав, введя в него людей из окружения Имре Надя. Было избрано новое Политбюро, а Имре Надя пленум рекомендовал на пост председателя Совета Министров ВИР. На этом пленуме было снова подтверждено прежнее решение об избрании Эрнё Герё первым секретарем ЦК ВПТ.
24 октября премьер‑министр И. Надь объявил о введении чрезвычайного положения и комендантского часа. В своей речи 25 октября он признал, что «небольшая кучка контрреволюционных подстрекателей начала вооруженную атаку против нашего строя». Партия объявила беспощадную войну контрреволюции, обещая освободить от наказания заблуждающихся, если они прекратят борьбу.
Верные социализму силы, узнав из сообщений радио о начавшихся событиях, поднялись на бой против вооруженного наступления контрреволюции. На заводах коммунисты приступили к созданию рабочих дружин. На первом этапе на подавляющем большинстве заводов они являлись хозяевами положения и смогли защитить свои предприятия. Героизм коммунистов того периода заслужил благодарную память потомков. Против вооруженных до зубов мятежников они выходили, не имея ничего, кроме подручного инструмента да стальных прутьев. Можно привести множество примеров такого героизма. Так, на обувной фабрике «Дуна» образовалась охрана, имевшая лишь 5 спортивных винтовок. На судостроительном заводе им. Георгиу‑Дежа в первые дни рабочие дружины были вооружены собственными инструментами да булыжниками, и лишь позже они отобрали автоматы у нападавших на них контрреволюционеров. Охрана Будапештского радиотехнического завода была создана в ночь на 24 октября, и все ее вооружение составлял один‑единственный автомат – первый трофей, полученный в ходе столкновения с врагом. Атака мятежников на судостроительную верфь в Обуде 23 октября была отбита военизированной охраной завода и рабочими, имевшими несколько винтовок да инструмент. В 23 часа 23 октября группа вооруженных мятежников ворвалась на Будапештскую чулочную фабрику, требуя немедленно начать забастовку, однако рабочие, хватая все, что попало под руку, тут же выставили их за ворота. В рабочую дружину на Уйлакском кирпичном заводе вступило 30 человек, на заводе «Хиноин» охрана была организована директором с помощью парторганизации. А Будапештский цементный завод охранялся вооруженными рабочими с начала и до самого конца событий. Будапештские райкомы партии пытались придать организованное начало борьбе с мятежом, хотя и не получали никаких определенных указаний сверху. Коммунисты, разобравшиеся в ситуации, брались за оружие. Так, в III районе, вооружившись винтовками, автоматами, ручными гранатами, взятыми из находившихся поблизости казарм, коммунисты смогли поддерживать порядок вплоть до 30 октября. В X районе уже в первую ночь было мобилизовано 110 человек. Они успешно отбивали атаки против здания райкома партии, а затем перед лицом превосходящих сил мятежников были вынуждены передислоцироваться на территорию пивоваренного завода, где вели успешную оборону. В целом в первые дни порядок поддерживали 600 вооруженных коммунистов и беспартийных рабочих, в том числе 380 человек составляли дружины на 40 заводах и фабриках. Вооружение свое – 120 автоматов, 4 пулемета, 600 винтовок и 360 пистолетов – они добыли на складах офицерской школы фининспекции. На Чепеле в охрану комбината вступило 250 коммунистов, которым для усиления вечером 26 октября были направлены четыре танка и группа членов Союза партизан, а также два грузовика с оружием и боеприпасами. Один из бывших партизан пал смертью героя при защите комбината. 27 октября на Чепель прибыли новые подразделения, и в районе удалось навести порядок. Однако по личному приказу Малетера военные были выведены с комбината, и 30 октября он перешел в руки контрреволюционеров. Лишь несколько дней хозяйничали они на предприятии, но нанесли огромный ущерб – в 3,7 млн. форинтов, причем эти «революционеры с чистыми руками» попросту украли 380 мотоциклов.
Когда ситуация обострилась настолько, что защитники райкомов уже не имели реальной возможности отстоять их, они, как это показано на примере X района, перебазировались на крупные предприятия, которые обороняли вместе с рабочими, превращая их в центры борьбы против контрреволюции. Так, в XIII районе, в Андялфёльде, коммунисты возглавили 350 вооруженных рабочих и 380 солдат, опираясь на штаб на заводе «Ланг». Они снабдили оружием и рабочих соседнего района, Уйпешта, которые сосредоточились на заводе шахтного оборудования и начали подготовку к освобождению райкома и райсовета, создав отряд из 140–160 человек.
В первых рядах тех, кто взялся за оружие, находились члены Союза партизан. Свыше 300 бывших партизан продемонстрировали готовность идти в бой за социализм и принимали участие в вооруженных акциях, в защите важных общественных зданий. Позднее они были и в рядах освободителей редакции центрального органа партии – газеты «Сабад неп».
Значительные силы поднялись на защиту народной власти и на периферии. Повсюду создавались отряды по охране заводов, партийных комитетов. В первых рядах бойцов шли опытные коммунисты, пожилые рабочие, участвовавшие в классовых боях еще до Освобождения и быстро разобравшиеся в контрреволюционном характере событий. Так, в области Ноград сотни рабочих настойчиво требовали у руководства дать им оружие. Однако маловерие и беспомощность руководителей не позволили довести дело до создания шахтерского революционного полка. И вступившим в бой за социализм шахтерам пришлось добывать оружие у контрреволюционеров, которые к тому времени разъезжали по стране, вооруженные до зубов.
Коммунисты Нограда установили связь с товарищами в Чехословакии и получили помощь из братской страны: оружие, боеприпасы, продовольствие и пропагандистские материалы. И они никогда не забудут, что в период скоординированного наступления классового врага коммунистические руководители, работавшие в соседних с Венгрией областях Чехословакии, не раздумывали, не кормили ноградцев моральными и юридическими рекомендациями, а руководствуясь своей коммунистической совестью и убежденностью, не страшась обвинений во «вмешательстве во внутренние дела», оказали по мере сил интернационалистскую помощь. Благодаря этому были созданы вооруженные отряды в Шалго, Багьяшайя, Каранчлапуйтё я в других населенных пунктах, где поддерживался социалистический порядок и сохранялась власть рабочего класса.
В области Бекеш, в Сарваше и его окрестностях крестьяне, бывшие аграрные пролетарии, быстро осознали, что им грозит возвращение к временам батрачества. В Сарваше контрреволюция ни на единый час не смогла захватить власть. Организация компартии, вооруженная коммунистическая милиция жили и решительно действовали.
Наиболее сознательная часть кооперативного крестьянства, вооружившись топорами, косами, лопатами, охраняла коллективное имущество, составляя бастионы социализма в войне против покушений помещиков и кулаков против реакции, стремившейся к восстановлению старо режима.
«Отдельные части венгерской армии сражались на стороне восставших, однако вся армия, как целое, распалась с началом событий», – лживо констатировал так называемый «комитет пяти» ООН в своем докладе о «венгерском вопросе». В другом разделе этого доклада он еще дальше развивает свои фальшивые утверждения: «Достойным внимания является тот факт, что ни одна из частей венгерской армии в течение всего восстания не сражалась на стороне… советских войск». К сожалению, до сих пор не приложено достаточных усилий для показа правды, которой цитируемые заявления полностью противоречат.
А правда состоит в том, что не было ни одной части в Вооруженных силах Венгерской Народной Республики, которая целиком перешла бы на сторону контрреволюции. Предательство, дезертирство, беспомощность и неуверенность – этого, к сожалению, наблюдалось немало. Но подавляющее большинство армейских подразделений и частей находилось в состоянии боеготовности и выполняло приказы – если таковые поступали – вплоть до 28–29 октября. Дело в том, что в первые дни событий из‑за предательства одних и растерянности других офицеров руководящая деятельность Министерства обороны практически была парализована. Вот один пример неразберихи: 24 октября в Будапеште находилось 6700 солдат и 50 танков, но их рассредоточили по 50 местам, и, по сути дела, они не могли нанести серьезный удар по мятежникам. Министерство обороны оказалось неспособным не только приказывать, но даже информировать воинские части о ситуации, так что командирам приходилось полагаться лишь на передачи радио. Расположенные на периферии части лишь 26 октября (!) получили приказ приступить к охране общественных зданий.
Несмотря на это воинские части зачастую вступали в бой с вооруженными контрреволюционерами по собственной инициативе. В первые дни они защищали главным образом собственные объекты, а с 26 октября взялись и за ликвидацию контрреволюционных банд. Вот несколько примеров.
Высшее партийное и государственное руководство не дало сразу четкой оценки событиям. Первый секретарь ЦК партии Э. Герё, выступив по радио в восемь часов вечера 23 октября, разоблачил контрреволюционный характер выступлений. Однако в его выступлении оказались смешаны в одну кучу и враги, и оппозиционеры, и фрондирующие элементы, и просто недовольные люди, с нетерпением требовавшие изменений. При этом ни слова не было сказано о путях выхода из сложившейся ситуации. Не содержалось в выступлении Э. Герё и боевого призыва к рабочим, коммунистам.
Несмотря на это в тех сложнейших условиях повсюду, где имелась хотя бы малейшая возможность, коммунисты поднимались на борьбу с контрреволюцией. И ни доли правды нет в утверждениях буржуазных писак, будто партия развалилась уже в момент начала мятежа, а против «повстанцев» воевала лишь одна Советская Армия.
В ночь с 23 на 24 октября собрался пленум Центрального Комитета партии, принявший, по сути дела, правильные решения по борьбе с контрреволюцией. Таким образом, партия обладала боевой программой, которая заключалась в вооруженном разгроме мятежников и мобилизации в интересах этого всех имеющихся сил, в том числе раздаче оружия рабочим. Решения пленума предусматривали также удовлетворение главнейших требований масс.
Отдавая себе отчет в том, что выступление мятежников было организованным и совершалось крупными силами, а на некоторых ключевых постах в армии и полиции оказались предатели, Центральный Комитет принял решение обратиться к Советскому Союзу за помощью. Был избран Военный комитет, в задачи которого входили мобилизация армейских частей на защиту общественной безопасности, вооружение коммунистов, рабочих, обеспечение взаимодействия между венгерскими и советскими частями.
В работе пленума принимал участие Имре Надь. Он присутствовал при обсуждении и принятии решения об обращении за помощью к Советской Армии. И выразил согласие с этим и другими решениями. Вот почему Центральный Комитет, исходя из необходимости обеспечить в партии самое широкое единство ради подавления контрреволюции, расширил свой состав, введя в него людей из окружения Имре Надя. Было избрано новое Политбюро, а Имре Надя пленум рекомендовал на пост председателя Совета Министров ВИР. На этом пленуме было снова подтверждено прежнее решение об избрании Эрнё Герё первым секретарем ЦК ВПТ.
24 октября премьер‑министр И. Надь объявил о введении чрезвычайного положения и комендантского часа. В своей речи 25 октября он признал, что «небольшая кучка контрреволюционных подстрекателей начала вооруженную атаку против нашего строя». Партия объявила беспощадную войну контрреволюции, обещая освободить от наказания заблуждающихся, если они прекратят борьбу.
Верные социализму силы, узнав из сообщений радио о начавшихся событиях, поднялись на бой против вооруженного наступления контрреволюции. На заводах коммунисты приступили к созданию рабочих дружин. На первом этапе на подавляющем большинстве заводов они являлись хозяевами положения и смогли защитить свои предприятия. Героизм коммунистов того периода заслужил благодарную память потомков. Против вооруженных до зубов мятежников они выходили, не имея ничего, кроме подручного инструмента да стальных прутьев. Можно привести множество примеров такого героизма. Так, на обувной фабрике «Дуна» образовалась охрана, имевшая лишь 5 спортивных винтовок. На судостроительном заводе им. Георгиу‑Дежа в первые дни рабочие дружины были вооружены собственными инструментами да булыжниками, и лишь позже они отобрали автоматы у нападавших на них контрреволюционеров. Охрана Будапештского радиотехнического завода была создана в ночь на 24 октября, и все ее вооружение составлял один‑единственный автомат – первый трофей, полученный в ходе столкновения с врагом. Атака мятежников на судостроительную верфь в Обуде 23 октября была отбита военизированной охраной завода и рабочими, имевшими несколько винтовок да инструмент. В 23 часа 23 октября группа вооруженных мятежников ворвалась на Будапештскую чулочную фабрику, требуя немедленно начать забастовку, однако рабочие, хватая все, что попало под руку, тут же выставили их за ворота. В рабочую дружину на Уйлакском кирпичном заводе вступило 30 человек, на заводе «Хиноин» охрана была организована директором с помощью парторганизации. А Будапештский цементный завод охранялся вооруженными рабочими с начала и до самого конца событий. Будапештские райкомы партии пытались придать организованное начало борьбе с мятежом, хотя и не получали никаких определенных указаний сверху. Коммунисты, разобравшиеся в ситуации, брались за оружие. Так, в III районе, вооружившись винтовками, автоматами, ручными гранатами, взятыми из находившихся поблизости казарм, коммунисты смогли поддерживать порядок вплоть до 30 октября. В X районе уже в первую ночь было мобилизовано 110 человек. Они успешно отбивали атаки против здания райкома партии, а затем перед лицом превосходящих сил мятежников были вынуждены передислоцироваться на территорию пивоваренного завода, где вели успешную оборону. В целом в первые дни порядок поддерживали 600 вооруженных коммунистов и беспартийных рабочих, в том числе 380 человек составляли дружины на 40 заводах и фабриках. Вооружение свое – 120 автоматов, 4 пулемета, 600 винтовок и 360 пистолетов – они добыли на складах офицерской школы фининспекции. На Чепеле в охрану комбината вступило 250 коммунистов, которым для усиления вечером 26 октября были направлены четыре танка и группа членов Союза партизан, а также два грузовика с оружием и боеприпасами. Один из бывших партизан пал смертью героя при защите комбината. 27 октября на Чепель прибыли новые подразделения, и в районе удалось навести порядок. Однако по личному приказу Малетера военные были выведены с комбината, и 30 октября он перешел в руки контрреволюционеров. Лишь несколько дней хозяйничали они на предприятии, но нанесли огромный ущерб – в 3,7 млн. форинтов, причем эти «революционеры с чистыми руками» попросту украли 380 мотоциклов.
Когда ситуация обострилась настолько, что защитники райкомов уже не имели реальной возможности отстоять их, они, как это показано на примере X района, перебазировались на крупные предприятия, которые обороняли вместе с рабочими, превращая их в центры борьбы против контрреволюции. Так, в XIII районе, в Андялфёльде, коммунисты возглавили 350 вооруженных рабочих и 380 солдат, опираясь на штаб на заводе «Ланг». Они снабдили оружием и рабочих соседнего района, Уйпешта, которые сосредоточились на заводе шахтного оборудования и начали подготовку к освобождению райкома и райсовета, создав отряд из 140–160 человек.
В первых рядах тех, кто взялся за оружие, находились члены Союза партизан. Свыше 300 бывших партизан продемонстрировали готовность идти в бой за социализм и принимали участие в вооруженных акциях, в защите важных общественных зданий. Позднее они были и в рядах освободителей редакции центрального органа партии – газеты «Сабад неп».
Значительные силы поднялись на защиту народной власти и на периферии. Повсюду создавались отряды по охране заводов, партийных комитетов. В первых рядах бойцов шли опытные коммунисты, пожилые рабочие, участвовавшие в классовых боях еще до Освобождения и быстро разобравшиеся в контрреволюционном характере событий. Так, в области Ноград сотни рабочих настойчиво требовали у руководства дать им оружие. Однако маловерие и беспомощность руководителей не позволили довести дело до создания шахтерского революционного полка. И вступившим в бой за социализм шахтерам пришлось добывать оружие у контрреволюционеров, которые к тому времени разъезжали по стране, вооруженные до зубов.
Коммунисты Нограда установили связь с товарищами в Чехословакии и получили помощь из братской страны: оружие, боеприпасы, продовольствие и пропагандистские материалы. И они никогда не забудут, что в период скоординированного наступления классового врага коммунистические руководители, работавшие в соседних с Венгрией областях Чехословакии, не раздумывали, не кормили ноградцев моральными и юридическими рекомендациями, а руководствуясь своей коммунистической совестью и убежденностью, не страшась обвинений во «вмешательстве во внутренние дела», оказали по мере сил интернационалистскую помощь. Благодаря этому были созданы вооруженные отряды в Шалго, Багьяшайя, Каранчлапуйтё я в других населенных пунктах, где поддерживался социалистический порядок и сохранялась власть рабочего класса.
В области Бекеш, в Сарваше и его окрестностях крестьяне, бывшие аграрные пролетарии, быстро осознали, что им грозит возвращение к временам батрачества. В Сарваше контрреволюция ни на единый час не смогла захватить власть. Организация компартии, вооруженная коммунистическая милиция жили и решительно действовали.
Наиболее сознательная часть кооперативного крестьянства, вооружившись топорами, косами, лопатами, охраняла коллективное имущество, составляя бастионы социализма в войне против покушений помещиков и кулаков против реакции, стремившейся к восстановлению старо режима.
«Отдельные части венгерской армии сражались на стороне восставших, однако вся армия, как целое, распалась с началом событий», – лживо констатировал так называемый «комитет пяти» ООН в своем докладе о «венгерском вопросе». В другом разделе этого доклада он еще дальше развивает свои фальшивые утверждения: «Достойным внимания является тот факт, что ни одна из частей венгерской армии в течение всего восстания не сражалась на стороне… советских войск». К сожалению, до сих пор не приложено достаточных усилий для показа правды, которой цитируемые заявления полностью противоречат.
А правда состоит в том, что не было ни одной части в Вооруженных силах Венгерской Народной Республики, которая целиком перешла бы на сторону контрреволюции. Предательство, дезертирство, беспомощность и неуверенность – этого, к сожалению, наблюдалось немало. Но подавляющее большинство армейских подразделений и частей находилось в состоянии боеготовности и выполняло приказы – если таковые поступали – вплоть до 28–29 октября. Дело в том, что в первые дни событий из‑за предательства одних и растерянности других офицеров руководящая деятельность Министерства обороны практически была парализована. Вот один пример неразберихи: 24 октября в Будапеште находилось 6700 солдат и 50 танков, но их рассредоточили по 50 местам, и, по сути дела, они не могли нанести серьезный удар по мятежникам. Министерство обороны оказалось неспособным не только приказывать, но даже информировать воинские части о ситуации, так что командирам приходилось полагаться лишь на передачи радио. Расположенные на периферии части лишь 26 октября (!) получили приказ приступить к охране общественных зданий.
Несмотря на это воинские части зачастую вступали в бой с вооруженными контрреволюционерами по собственной инициативе. В первые дни они защищали главным образом собственные объекты, а с 26 октября взялись и за ликвидацию контрреволюционных банд. Вот несколько примеров.