Страница:
Мы совершенно не подходили друг другу, первые же слова, произнесенные в беседе с глазу на глаз не оставляли собеседнику ни малейшего шанса на взаимопонимание.
И тем не менее.... Именно, тем не менее. После развода я несколько раз встречался с Алиной, помню, она говорила мне, еще хорошо, что мы так дешево и быстро отделались друг от друга. Увы, с ней я не мог не согласиться.
Кажется, она до сих пор незамужем. Алина на два года младше меня, значит ей уже тридцать семь. Интересно, хранит ли она наш свадебный снимок на фоне здания Загса, вообще наши немногочисленные снимки вдвоем? Несмотря на распавшийся брак, отчего-то я их непременно беру в дорогу, кладу в кармашки своего видавшего виды чемодана, точно мы до сих пор еще вместе. В определенном смысле я должен быть ей благодарен, за приобретенный опыт, хотя бы....
Но, несмотря на печальные результаты моего первого брака, первого опыта семейной жизни, я все же надеюсь на лучшее. Когда я последний раз встречался с Алиной, почти полгода назад, - уже не верится, особенно теперь, что между нами что-то было, что-то похожее на близость, - тогда она говорила мне, что тоже ищет своего принца. Ищет, а не ждет, Алина по натуре человек деятельный и энергичный, сидеть спокойно на месте и плевать в потолок она не в состоянии, таков уж характер - ни минуты покоя полная моя противоположность. Теперь эта ее черта мне кажется привлекательной, в отличие от прошлых лет. Что-то изменилось в наших отношениях, раз так получилось, что-то ушло, а что-то стало взамен исчезнувшего. Я иногда навещаю ее, она иногда навещает меня, позволяет мне видеть себя как добрая старая знакомая, не вспоминая о дне вчерашнем, не напоминая о прошедшем, наверное, лучше так сказать.
Так что она в курсе моих последних дел. В курсе, начиная с поездки в Обнинск, знает и о моей новой работе, которую я больше всего не хочу терять. Она олицетворяет тот холостяцкий образ жизни, который я так привык вести, но лишь в одном, Алина сходна со мной, именно по этому единственному вопросу. А так.... Она любит кошек, я отношусь к ним совершенно холодно, из всех животных со мною могут ужиться разве что тараканы, она прекрасно знает два языка: английский и немецкий, я мучаюсь со своим родным, не зная порой как правильно ставить ударение или запятую, она... да что говорить, мы и в самом деле удивительно непохожая друг на друга пара и в мелочах и в главном, и в характерах и в привычках. Я сказал пара... в некотором смысле, я прав. Как мы, такие разные, все же прожили и совсем неплохо эти полтора года? - Алина считает это неким испытанием, посланным свыше, с какой целью оно послано, я выяснить не смог; мне все же странно, что, несмотря на все свою рачительность и прагматичность она ходит в церковь "как прижмет", этого я никогда не пойму, с детства не любил культовых мест.
Как не пойму ее любви к английской классике, не представляю, каково это - читать толстенный роман на чужом языке, пускай это будет Диккенс или Голсуорси. Я в любом случае предпочту им Чейза или Хэммета, пускай и на русском, неторопливость действия оказывает на меня снотворное воздействие: я слишком привык и ритмам нашего сумасшедшего века, чтобы ухолить с головой в, порою, странные переплетения судеб героев старинных романов. А она с удовольствием прочла "Клариссу" и сообщила мне, что это лучшее, что еще не издавали у нас за полтора века, ведь перевод убивает живой стиль чужого языка, превращая его в форму, набитую собственной идиоматикой. Наших современников Алина не читает, предпочитая им зарубежных в оригинале.
В самом деле, мне порою становится жаль, что я так и не владею ни одним из европейских языков, хотя по работе это знать ни к чему, но для себя могло бы и пригодиться. Жаль что я бухнул полжизни на изучение английского, но, увы, могу внятно произнести лишь несколько предложений из разговорника, и то не уверен, поймет ли меня англо-говорящий человек. Да еще эта пословица, которую я запомнил ни к селу, ни к городу и о которой я уже говорил.
Впрочем, сколько бы отвратительна она мне ни казалась, но в данный момент она очень точно описывает мое теперешнее состояние. Боюсь, я, пускай и против своей воли, но проведу несколько дней, хотя бы, скорее всего, парочку, может больше именно там, куда меня так тянет, куда тянет каждую собаку, если она знает английский язык.
В комнате было сильно накурено. Старший следователь, не вставая со стула, обернулся и приоткрыл окно. Ветер растрепал тюлевые занавеси, зашелестел бумагой на столах.
- Давайте подобьем бабки, - тихо произнес он. - Нашей группой и так уже недовольны. Наверху считают, что мы до сих пор топчемся на месте и не можем найти хотя бы ниточку, не говоря обо всем остальном. В любом случае сюда собирается прибыть на следующей неделе комиссия из Москвы, которая и будет не то помогать, не то... - он замолчал, - делать все сама, без нашего участия. Не знаю, станут ли нас отстранять от ведения дела... посмотрим.
Наступила тишина.
- По этому делу можно хватать за руку каждого, кто хоть сколько-нибудь знаком с убитым, - продолжил следователь. - Наверху известно это получше нашего. За свою карьеру Глушенко успел достать чрезвычайно многих и у нас и в Москве, здесь, конечно, больше. Он держался, пока были нужны его организаторские способности и талант прохиндея, человека, выкручивающегося из любых ситуаций, человека, способного делать деньги на всем, на чем можно и нельзя. Единственного, кого я могу вычеркнуть из списка подозреваемых, так это его жену. Я уже сообщал вам о встрече с ней, штучка она та еще, палец в рот не клади, кроме того, Васильев поднял материалы, касающиеся оставляемого Глушенко состояния. Этот вариант провалился, поскольку наш господин предпочел оставить супруге лишь моральное удовлетворение от его смерти, буде она таковое пожелает, что же до материальной, то большая ее часть растворяется в различных фондах и компаниях, автоматически с переходом его в мир иной. Фонды как ни странно, по большей части благотворительные, из этого можно делать разные предположения, но да обойдемся пока без них.
- Две квартиры и коттедж на Березовой - это тоже неплохо. Несколько аккредитивов и пакетов акций зарубежных компаний, не говоря о фьючерсных контрактах, - заметил один из оперативников.
- Если не считать того, что это - капля в море.
- Но можно предположить...
- Предполагать можно всякое, а нам необходимо быстро отчитываться в проделанной работе. Пока результатов не видно в принципе, а хотелось бы хоть чем-то порадовать наше дорогое начальство.
Молчание было подтверждением его слов.
- Ладно, вернемся к теме. К двум темам: кто убил и кому выгодно убийство. Может быть, когда-нибудь и соединится два в одно. Громушкин, что у вас с последними часами жизни Глушенко?
Оперативник поерзал на стуле, хотел было встать, но по знаку следователя, опустился вновь.
- В двух словах, так. Расписание удалось установить с точностью до минут. В девять Глушенко приехал к себе в офис, работал до одиннадцати, провел селекторное совещание с помощниками. В одиннадцать десять отправился на встречу с Марченко Олегом Константиновичем, по адресу Утиная`7/5, там находится филиал банка "Анатолия" в котором управляющим и работает последний. Мы его потрясли, ничего конкретного он не сообщил, дела как дела, все в норме, но мне кажется, между ними был далеко не такой мирный разговор, как сообщал сам Олег Константинович. Известно, что банк каким-то чудом выкрутился после прошлогоднего кризиса, судя по его балансу, без поддержки извне он никак не мог этого сделать и поддержки немалой. Мне кажется, тут не обошлось без нашего покойного депутата, и тому есть кое-какие подтверждения, по смете расходов.
- Так, что дальше?
Оперативник кашлянул.
- В половине первого Глушенко отправился обедать в ресторан "Любава", где находился до двух часов трех минут, точно, на выходе это запомнил швейцар, Глушенко сверял свои часы в его присутствии. Интересно, что в этот самый момент его застало сообщение пейджера. Глушенко пользовался сотовым принципиально только так, чтобы звонить самому, никому не давал его номер. Большинство коллег по работе его и в самом деле не знают.
- Это важно. Поехали дальше.
- В два десять он вернулся в контору, где проработал еще примерно час, после чего ему был сделан звонок из не установленного пока места неизвестным лицом, предположительно, его хорошим знакомым. Глушенко говорил долго, повесил трубку и некоторое время продолжал работать, именно: звонил по адресам своим компаньонам: Юрскому и Варенцову. С последними была так же проведена беседа и так же без особой пользы, хотя Юрский и обмолвился о том, что Глушенко его подставил года два назад. Мы потом прошлись по документам, именно в это время Глушенко построил свой коттедж на Березовой. Но сейчас отношения между ними вполне сносные, подтверждено Юрским документально. Тоже и у Варенцова, вообще, они говорят примерно одно и тоже.
- Варенцов, кажется, прибыл сюда из Москвы?
- Да, боевой помощник депутата Глушенко, имеет судимость за мошенничество, два года в Бутырке, против него тогда же следствие выдвинуло обвинение в подлоге, но адвокаты Варенцова его отвели с легкостью.
- Интересная личность, главное, запоминающаяся, - следователь хмыкнул. - Есть по нему еще что-то?
- Да, немного. Разведен, детей нет, сейчас работает управляющим фирмы "Эль-икс инжиниринг", двенадцать процентов внутреннего пакета акций, член консультативного совета, пользовался особым доверием Глушенко, насколько нам стало известно.
- У Юрского больше акций? - неожиданно спросил следователь.
- Да, двадцать процентов, он, как-никак, зам.
- Понятно. Зам, так зам. Далее по графику Глушенко что?
- В два тридцать пять он сообщил секретарю о своем намерении "развеяться перед предстоящей встречей", цитирую почти дословно, у секретаря очень хорошая память.
- Встреча с Павленко, исполнительным секретарем из мэрии, так, да? - в ответ - короткий кивок, следователь коротко выдохнул и задал новый вопрос: - Он так часто "развеивался": один, без телохранителя и связи с внешним миром?
- У него же был пейджер. Мы проверили, сотовый он действительно взял с пустыми аккумуляторами, явно намерения звонить не было. А может, просто забыл зарядить или сменить на новый комплект. Развеивался же он практически регулярно. Есть у него одно знакомая, к которой он периодически наведывался именно с этой целью. Она живет неподалеку от места его работы, некая Софья Анатольевна Воробьева. К сожалению, ничего непосредственно из ее уст выяснить не удалось, вот уже третий день как ее нет дома. Как сквозь землю провалилась. Ни соседи, ни знакомые не могут понять, куда она могла так надолго отлучиться. Я предполагаю...
- Это понятно. Кто из вас отрабатывал Воробьеву? Вы, Конюхов?
Оперативник неуверенно пожал плечами:
- Вообще-то мы оба... Максим по работе, я по знакомым и соседям, потом еще заглянул в офис Глушенко, да, секретарь в курсе ее существования, об отношениях шефа с Сонечкой, как он выразился, ему прекрасно известно. В вечер смерти Глушенко к нему приходил финдиректор фирмы Сергей Львович Мотылек, они вместе обзванивали всех, с кем мог связаться запропастившийся шеф. Тогда, по выражению, секретаря, тайна всплыла на свет.
- Тайна Полишинеля, как я понимаю?
- Именно. Все знали, но делали вид.
- И обеспокоились только тогда, когда все сроки прошли. Замечательная команда.
- Предполагалось, что Глушенко мог заехать на встречу и так, он уже устраивал подобное несколько раз, в том числе и для проверки подчиненных "на вшивость". А потом нерадивых тут же выкидывал. Дисциплина у него была железная. Когда шеф исчез, все упорно делали вид, что так оно и должно быть. Финдиректор осмелился два раза потревожить его звонками на пейджер, но он сам и не надеялся на какой-то ответ.
- Значит, все надеялись, что встреча все же состоялась. О чем предположительно должен был вестись разговор?
Вместо Конюхова ответил Громушкин:
- Предполагалось обсудить движение федерального трансферта, который должен получить регион, часть из тех денег должна была пройти через банк "Анатолия", с руководством которого у Глушенко налажены прекрасные связи.
- Остальное понятно. Только связи эти с директором банка Вагитом Караевым, держатся более на чувстве долга, мы это уже обсуждали. За спасение от августовского кризиса. Мне тут буквально только что поступила интересная бумага из Счетной палаты. Она в декабре прошлого года производила проверку деятельности банка, выявила некоторые нарушения, пожурила, но и только. В частности, пожурила за то, что на его счетах оказалось двадцать три миллиона долларов "лишних" денег. Так что "раскрутка" федеральных денег - просто небольшая, но приятная обязанность банка и лиц из администрации города.
- И ничего, - горько произнес Громушкин.
- Ну, почему же. Двоих заместителей Караева все же сняли. Как не справившихся со своими обязанностями. Я полагаю, если мы и дальше будем вкапываться в это дело, нас отправят в долгосрочный отпуск с той же формулировкой. Более всего досадно то, что "Анатолия" финансирует деятельность так называемой "каратозовской" преступной группировки, вместе с тем самым Рамилем Османовым по прозвищу "Гамлет", которого мы отпустили ни с чем в прошлом году.
На несколько мгновений опергруппа предалась не слишком приятным воспоминаниям. Громушкин побарабанил пальцами по столу, но спохватился и быстро убрал руку. По истечении казалось бесконечного срока снова заговорил старший следователь.
- Вернемся к убийству, - с небольшой охотой произнес он, было видно, что ему не слишком приятно вдаваться в подробности дела, которое с самого начала обещало быть долгим и тяжелым. - Конечно, всем и так ясно, что к одним и тем же людям нам придется возвращаться неоднократно, чтобы спросить одно, выяснить другое, нажать и попросить согласиться с фактами и так далее и тому подобное. В деле и так слишком много неясного, и я не думаю, что кто-то нам будет стараться помочь, скорее уж наоборот, - следователь посмотрел на Громушкина, тот быстро кивнул в ответ. - Единственная, хотя и противоречивая зацепка - сам убийца.
При этих словах среди сидевших в кабинете произошло шевеление.
- Тут действительно есть за что зацепиться. При благоприятном исходе событий, не будем загадывать, конечно, нам удастся вытянуть из наших неразговорчивых свидетелей информации побольше, нежели те крохи, что они нам так щедро подали. Одно обстоятельство либо перечеркивает наши предыдущие построения, либо дополняет и подтверждает их. Можно теперь с уверенностью утверждать, что человек, убивший Глушенко, не был профессионалом в этом деле или же, что менее вероятно, но тоже возможно, действовал сознательно как непрофессионал. Но вероятнее другое: если он и занимался противозаконной деятельностью, то едва ли она была связана с умерщвлением людей. Им самим, разумеется. Словом, одно из двух: либо он и в самом деле пошел на это, будучи стопроцентно уверен, что с Глушенко он и так справится без особых хлопот, либо он действовал импульсивно, руководствуясь внезапно возникшим желанием свести с Глушенко счеты. Последнее, при внимательном рассмотрении места событий, кажется наиболее естественным, да и лиц, с которыми умерший имел связи и которые могли назначить ему встречу и закончить ее именно так предостаточно. Правда, все они при деньгах... парадокс, конечно, но с ним нам и придется работать ближайшее время. Да, кстати, Кисурин, что показала экспертиза отпечатков ботинок, оставленных убийцей?
Оперативник вытащил из лежащей на столе папки лист с результатами экспертной проверки и, шмурыгнув носом, произнес:
- Лекала, по которым была изготовлена обувь принадлежат фирме "Саламандер", модель 97 года. Но, скорее всего, данная пара была изготовлена в Турции или Польше, на мелком производстве, поставляющим продукцию для наших "челноков". Об этом можно судить, исходя из некоторых особенностей изготовления подметок. В частности, неверно указан размер обуви - сорок третий - вместо сорок четвертого. Так же наличествует надпись на каблуке "Made Italy", явно не объясняющая происхождения ботинок. Помимо этого, в результатах содержатся также специфические характеристики, позволяющие судить об изготовители обуви, как о пирате, похитившим тем или иным образом лекала фирмы "Саламандер".
Кисурин подал документ старшему следователю. Тот быстро просмотрел его и положил на край стола.
- Исходя из характера оставленных следов, - продолжил Кисурин, доставая следующий документ из папки, - можно предположить, что убийца Глушенко, имел среднее телосложение, ровную, уверенную походку человека, привыкшего к частым и дальним прогулкам. Антропометрические данные его примерно такие: рост метр семьдесят - метр семьдесят пять, вес около семидесяти килограммов. Возраст можно оценить от тридцати с небольшим до сорока лет. И как показала экспертиза волоса, оставленного, по предположению, убийцей, - новый документ появился из папки, - он был темно пшеничным блондином, носившим короткую стрижку, типа "модельная", метод Сассон, к химическим красителям не прибегал, волос высветлен на солнце. Никто из знакомых Глушенко не имеет подобную шевелюру. Методом исключения можно предположить...
- Так, это понятно. Теперь перед нами может встать вопрос, а жив ли сам преступник или же его постигла вполне очевидная доля большинства наемных убийц, ежели он таковым являлся. Тут как говорится, фифти-фифти, не разобравшись с "группой товарищей" Глушенко, мы едва ли сможем что-либо понять в этом неприятном деле. Или раньше нам дадут по шапке, - тихо закончил он.
В дверь постучали, не дожидаясь ответа в комнату просунулась гладко причесанная голова и обратилась к следователю:
- Вас к телефону. Полковник Чекмарев.
Едва следователь поднялся из-за стола, голова исчезла.
- Я на две минуты, - предупредил он собравшихся. - После продолжим.
Взглянув на часы, старший следователь торопливо вышел из кабинета.
Странное это чувство - возвращаться туда, где был совсем недавно, всего ничего - несколько дней назад: город кажется таким знакомым и одновременно незнакомым, неуловимо изменившимся за прошедшее время. Чем именно - трудно сказать, какая-то незаметная глазу смена ритма жизни горожан, объяснять ее не имеет смысла, настолько она очевидна. Или, напротив, заметно лишь мне, привыкшему уже к этому крохотному городку, где я повстречал - хвала случаю! - своего шефа и получил долгожданный отпуск и совершенно забывшему суету большего населенного пункта, тысяч в сто человек, может и больше.
Не знаю, сам не пойму, что на меня нашло, что со мной приключилось, что первый же день отпуска я решил провести именно здесь, совсем рядом от того места... нет, лучше не вспоминать. И все же ощущение адреналина в крови буквально подхлестывает меня, порою не давая передохнуть. Какой-то восторженный страх, странное желание узнать границу собственной дерзости и переступить ее, если придется, более того, скорее всего переступить. Впрочем, я и без того перешил все грани допустимого, человек, поступающий разумно и планомерно, никогда бы не стал жертвой своих сумасбродных идей, не стал бы делать ничего из того, что совершил за последнее время я. Но пускай он будет тысячу раз прав - тем не менее я поступаю так как велит мне моя воля, если именно она руководит мной, а я надеюсь что так и происходит.
Все же удивительное это ощущение - переступить некий порог, некую условность поведения, стереотип, служивший тысячи лет, поступить не так как то позволено, не так как положено поступать, проложить некую новую тропу поведения, пойти нехоженым путем, своим собственным. Разве ни приятно быть пионером хотя бы в чем-то, хотя бы для себя и немного для окружающих, пускай они и не подозревают об этом?
Когда я прибыл на вокзал, наверное, вид мой вызвал некоторую заинтересованность у отъезжающих-приезжающих-провожающих. Я с таким подозрением, с такой настороженностью, с такой заинтересованностью вглядывался в чужие незнакомые лица, так внимательно наблюдал за действиями милиционера, невесть что забывшего в камере хранения, что, быть может, привлек к себе достаточное внимание. И если страж порядка не обратил на меня своего праведного взора, то лишь по той причине, что был слишком занят выяснением отношений с неким плюгавым гражданином лет пятидесяти. Зато остальные, те, кто не был слушком удручен или озабочен собственной судьбой, те, кто подвергся моему внимательному, пристальному рассмотрению, отнеслись к этому обстоятельству настороженно и с известной долей подозрительности. Но ничем свои чувства по отношению ко мне не выдали. Что, в сущности, вполне вписывается в рамки повседневного жизнетечения. Ничего иного я и представить бы себе не мог.
Но, кроме подозрений, вполне логических и справедливых, ничего более не нарушило ни мою нервную систему ни общественное спокойствие, вернее сказать, суматоху вокзала. Милиция по-прежнему смотрели сквозь меня, что дало мне импульс подойти к газетному киоску и приобрести ряд печатных изданий. Некоторые я просмотрел на месте, иные, а их большинство - взял, не читая в гостиницу.
Хорошо еще я не поддался первому импульсу. Ноги сами понесли меня в мою старую гостиницу "Малиновый рассвет", но я вовремя пресек их намерение. Для новых безумств время еще не наступило, повода не было, вполне достаточно того, что я уже успел начудотворить.
Новое место моего пребывания называлось "Казахстан", ничего национального здесь не было и в помине, разве что в позавчерашнем меню, вывешенном на двери ресторана я нашел плов, в равной мере относящийся ко всем государствам Средней Азии.
Гостиница была маленькой, тесной, но довольно уютной. В комнате с крохотным балкончиком-вазочкой, на которой только выйти - и то одному постояльцу, я устроился с некоторым комфортом, то бишь забрался с ногами на кровать и принялся разглядывать не пролистанную прессу.
На все про все у меня ушло около часа. И единственная заметочка, в два абзаца мелким шрифтом, извещала о том, что следствие по делу убиенного бывшего депутата и прочая все так же топчется на месте, супруга же погибшего продолжает тщательно избегать любых возможных контактов с журналистами. Более того, за последнее время она и ее дочь, кажется, вовсе не покидают свой дом на Березовой улице.
Не найдя более ничего интересного, я спустился в ресторан, благо стремительно приближалось обеденное время и перекусил все тем же пловом меню, тут, видимо, не меняется довольно долгое время. Не знаю, готовят ли местные повара что-то иное, нежели то, что я прочел в красной сафьяновой книжечке, или, что абсолютно одно и тоже, на дверях, ведущих в зал ресторана.
Цены в "Казахстане" приятно поражали недоверчивого клиента, я быстро сделал прикидку: если и дальше буду заправляться здесь все тем же пловом, то остального мне хватит и на кое-какие развлечения, помимо осмотра все тех же достопримечательностей.
Под первым номером значился дом на улице Березовой. Метрдотель вкратце объяснил как до нее добраться и доверительно сообщил: "дом №47". Комментариев не требовалось, я вручил ему энную сумму чаевых, честно заработанную, после чего отправился по указанному адресу.
Более всего Березовая смахивала на загородное шоссе: пустынная утопающая в зелени улица с редкими фонарями по левой ее стороне. Автомобилей практически не встречалось, я прошел по ней с самого конца, куда довез автобус, и за все это время меня обогнал лишь одна легковушка.
Метрдотель мог не волноваться за меня, дом я обнаружил сразу. На противоположной от него стороне улицы был припаркован микроавтобус "Газель" с зашторенными окнами. Водителя на месте не было, но когда я проходил мимо машины, из нее донеслось какое-то шевеление.
Пройдя еще немного, я постоял в некоторой нерешительности, не зная, что еще можно вынести из этого путешествия на окраину города, а затем просто сел на лавочку, развернул газету и закурил. Собственно, я не торопился никуда, просто решил отдохнуть, оглядеться и немного почитать "желтую прессу" на свежем воздухе. После того, как я внимательно рассмотрел симпатичный двухэтажный домик из желтого кирпича в стиле "модерн" с мансардой, выходивший в сад, интересоваться еще чем-то желания у меня не было.
Шум заводимого мотора заставил меня заглянуть поверх газеты на соседствующую со мной "Газель". Нет не она, шум доносился из распахнутых выездных ворот с территории участка дома номер сорок семь ворота разъехались полностью, давая машине - серебристому "четырехглазому" "мерседесу" выехать на улицу - и тотчас же съехались обратно, едва не задев багажника дорогой машины. Шофер "Газели" торопливо выскочил из задней двери, обежал машину, - в руке он держал недоеденный бутерброд - и влез на водительское сиденье. Мотор завелся за мгновение, а в это время "мерседес" уже вырулил на Березовую и набрав за секунды ошеломляющую скорость, вихрем пронесся по улице. Следом за ним с некоторым отставанием рванулась "Газель". Спустя несколько секунд шум моторов стих, и на Березовой воцарилась прежняя тишина.
И тем не менее.... Именно, тем не менее. После развода я несколько раз встречался с Алиной, помню, она говорила мне, еще хорошо, что мы так дешево и быстро отделались друг от друга. Увы, с ней я не мог не согласиться.
Кажется, она до сих пор незамужем. Алина на два года младше меня, значит ей уже тридцать семь. Интересно, хранит ли она наш свадебный снимок на фоне здания Загса, вообще наши немногочисленные снимки вдвоем? Несмотря на распавшийся брак, отчего-то я их непременно беру в дорогу, кладу в кармашки своего видавшего виды чемодана, точно мы до сих пор еще вместе. В определенном смысле я должен быть ей благодарен, за приобретенный опыт, хотя бы....
Но, несмотря на печальные результаты моего первого брака, первого опыта семейной жизни, я все же надеюсь на лучшее. Когда я последний раз встречался с Алиной, почти полгода назад, - уже не верится, особенно теперь, что между нами что-то было, что-то похожее на близость, - тогда она говорила мне, что тоже ищет своего принца. Ищет, а не ждет, Алина по натуре человек деятельный и энергичный, сидеть спокойно на месте и плевать в потолок она не в состоянии, таков уж характер - ни минуты покоя полная моя противоположность. Теперь эта ее черта мне кажется привлекательной, в отличие от прошлых лет. Что-то изменилось в наших отношениях, раз так получилось, что-то ушло, а что-то стало взамен исчезнувшего. Я иногда навещаю ее, она иногда навещает меня, позволяет мне видеть себя как добрая старая знакомая, не вспоминая о дне вчерашнем, не напоминая о прошедшем, наверное, лучше так сказать.
Так что она в курсе моих последних дел. В курсе, начиная с поездки в Обнинск, знает и о моей новой работе, которую я больше всего не хочу терять. Она олицетворяет тот холостяцкий образ жизни, который я так привык вести, но лишь в одном, Алина сходна со мной, именно по этому единственному вопросу. А так.... Она любит кошек, я отношусь к ним совершенно холодно, из всех животных со мною могут ужиться разве что тараканы, она прекрасно знает два языка: английский и немецкий, я мучаюсь со своим родным, не зная порой как правильно ставить ударение или запятую, она... да что говорить, мы и в самом деле удивительно непохожая друг на друга пара и в мелочах и в главном, и в характерах и в привычках. Я сказал пара... в некотором смысле, я прав. Как мы, такие разные, все же прожили и совсем неплохо эти полтора года? - Алина считает это неким испытанием, посланным свыше, с какой целью оно послано, я выяснить не смог; мне все же странно, что, несмотря на все свою рачительность и прагматичность она ходит в церковь "как прижмет", этого я никогда не пойму, с детства не любил культовых мест.
Как не пойму ее любви к английской классике, не представляю, каково это - читать толстенный роман на чужом языке, пускай это будет Диккенс или Голсуорси. Я в любом случае предпочту им Чейза или Хэммета, пускай и на русском, неторопливость действия оказывает на меня снотворное воздействие: я слишком привык и ритмам нашего сумасшедшего века, чтобы ухолить с головой в, порою, странные переплетения судеб героев старинных романов. А она с удовольствием прочла "Клариссу" и сообщила мне, что это лучшее, что еще не издавали у нас за полтора века, ведь перевод убивает живой стиль чужого языка, превращая его в форму, набитую собственной идиоматикой. Наших современников Алина не читает, предпочитая им зарубежных в оригинале.
В самом деле, мне порою становится жаль, что я так и не владею ни одним из европейских языков, хотя по работе это знать ни к чему, но для себя могло бы и пригодиться. Жаль что я бухнул полжизни на изучение английского, но, увы, могу внятно произнести лишь несколько предложений из разговорника, и то не уверен, поймет ли меня англо-говорящий человек. Да еще эта пословица, которую я запомнил ни к селу, ни к городу и о которой я уже говорил.
Впрочем, сколько бы отвратительна она мне ни казалась, но в данный момент она очень точно описывает мое теперешнее состояние. Боюсь, я, пускай и против своей воли, но проведу несколько дней, хотя бы, скорее всего, парочку, может больше именно там, куда меня так тянет, куда тянет каждую собаку, если она знает английский язык.
В комнате было сильно накурено. Старший следователь, не вставая со стула, обернулся и приоткрыл окно. Ветер растрепал тюлевые занавеси, зашелестел бумагой на столах.
- Давайте подобьем бабки, - тихо произнес он. - Нашей группой и так уже недовольны. Наверху считают, что мы до сих пор топчемся на месте и не можем найти хотя бы ниточку, не говоря обо всем остальном. В любом случае сюда собирается прибыть на следующей неделе комиссия из Москвы, которая и будет не то помогать, не то... - он замолчал, - делать все сама, без нашего участия. Не знаю, станут ли нас отстранять от ведения дела... посмотрим.
Наступила тишина.
- По этому делу можно хватать за руку каждого, кто хоть сколько-нибудь знаком с убитым, - продолжил следователь. - Наверху известно это получше нашего. За свою карьеру Глушенко успел достать чрезвычайно многих и у нас и в Москве, здесь, конечно, больше. Он держался, пока были нужны его организаторские способности и талант прохиндея, человека, выкручивающегося из любых ситуаций, человека, способного делать деньги на всем, на чем можно и нельзя. Единственного, кого я могу вычеркнуть из списка подозреваемых, так это его жену. Я уже сообщал вам о встрече с ней, штучка она та еще, палец в рот не клади, кроме того, Васильев поднял материалы, касающиеся оставляемого Глушенко состояния. Этот вариант провалился, поскольку наш господин предпочел оставить супруге лишь моральное удовлетворение от его смерти, буде она таковое пожелает, что же до материальной, то большая ее часть растворяется в различных фондах и компаниях, автоматически с переходом его в мир иной. Фонды как ни странно, по большей части благотворительные, из этого можно делать разные предположения, но да обойдемся пока без них.
- Две квартиры и коттедж на Березовой - это тоже неплохо. Несколько аккредитивов и пакетов акций зарубежных компаний, не говоря о фьючерсных контрактах, - заметил один из оперативников.
- Если не считать того, что это - капля в море.
- Но можно предположить...
- Предполагать можно всякое, а нам необходимо быстро отчитываться в проделанной работе. Пока результатов не видно в принципе, а хотелось бы хоть чем-то порадовать наше дорогое начальство.
Молчание было подтверждением его слов.
- Ладно, вернемся к теме. К двум темам: кто убил и кому выгодно убийство. Может быть, когда-нибудь и соединится два в одно. Громушкин, что у вас с последними часами жизни Глушенко?
Оперативник поерзал на стуле, хотел было встать, но по знаку следователя, опустился вновь.
- В двух словах, так. Расписание удалось установить с точностью до минут. В девять Глушенко приехал к себе в офис, работал до одиннадцати, провел селекторное совещание с помощниками. В одиннадцать десять отправился на встречу с Марченко Олегом Константиновичем, по адресу Утиная`7/5, там находится филиал банка "Анатолия" в котором управляющим и работает последний. Мы его потрясли, ничего конкретного он не сообщил, дела как дела, все в норме, но мне кажется, между ними был далеко не такой мирный разговор, как сообщал сам Олег Константинович. Известно, что банк каким-то чудом выкрутился после прошлогоднего кризиса, судя по его балансу, без поддержки извне он никак не мог этого сделать и поддержки немалой. Мне кажется, тут не обошлось без нашего покойного депутата, и тому есть кое-какие подтверждения, по смете расходов.
- Так, что дальше?
Оперативник кашлянул.
- В половине первого Глушенко отправился обедать в ресторан "Любава", где находился до двух часов трех минут, точно, на выходе это запомнил швейцар, Глушенко сверял свои часы в его присутствии. Интересно, что в этот самый момент его застало сообщение пейджера. Глушенко пользовался сотовым принципиально только так, чтобы звонить самому, никому не давал его номер. Большинство коллег по работе его и в самом деле не знают.
- Это важно. Поехали дальше.
- В два десять он вернулся в контору, где проработал еще примерно час, после чего ему был сделан звонок из не установленного пока места неизвестным лицом, предположительно, его хорошим знакомым. Глушенко говорил долго, повесил трубку и некоторое время продолжал работать, именно: звонил по адресам своим компаньонам: Юрскому и Варенцову. С последними была так же проведена беседа и так же без особой пользы, хотя Юрский и обмолвился о том, что Глушенко его подставил года два назад. Мы потом прошлись по документам, именно в это время Глушенко построил свой коттедж на Березовой. Но сейчас отношения между ними вполне сносные, подтверждено Юрским документально. Тоже и у Варенцова, вообще, они говорят примерно одно и тоже.
- Варенцов, кажется, прибыл сюда из Москвы?
- Да, боевой помощник депутата Глушенко, имеет судимость за мошенничество, два года в Бутырке, против него тогда же следствие выдвинуло обвинение в подлоге, но адвокаты Варенцова его отвели с легкостью.
- Интересная личность, главное, запоминающаяся, - следователь хмыкнул. - Есть по нему еще что-то?
- Да, немного. Разведен, детей нет, сейчас работает управляющим фирмы "Эль-икс инжиниринг", двенадцать процентов внутреннего пакета акций, член консультативного совета, пользовался особым доверием Глушенко, насколько нам стало известно.
- У Юрского больше акций? - неожиданно спросил следователь.
- Да, двадцать процентов, он, как-никак, зам.
- Понятно. Зам, так зам. Далее по графику Глушенко что?
- В два тридцать пять он сообщил секретарю о своем намерении "развеяться перед предстоящей встречей", цитирую почти дословно, у секретаря очень хорошая память.
- Встреча с Павленко, исполнительным секретарем из мэрии, так, да? - в ответ - короткий кивок, следователь коротко выдохнул и задал новый вопрос: - Он так часто "развеивался": один, без телохранителя и связи с внешним миром?
- У него же был пейджер. Мы проверили, сотовый он действительно взял с пустыми аккумуляторами, явно намерения звонить не было. А может, просто забыл зарядить или сменить на новый комплект. Развеивался же он практически регулярно. Есть у него одно знакомая, к которой он периодически наведывался именно с этой целью. Она живет неподалеку от места его работы, некая Софья Анатольевна Воробьева. К сожалению, ничего непосредственно из ее уст выяснить не удалось, вот уже третий день как ее нет дома. Как сквозь землю провалилась. Ни соседи, ни знакомые не могут понять, куда она могла так надолго отлучиться. Я предполагаю...
- Это понятно. Кто из вас отрабатывал Воробьеву? Вы, Конюхов?
Оперативник неуверенно пожал плечами:
- Вообще-то мы оба... Максим по работе, я по знакомым и соседям, потом еще заглянул в офис Глушенко, да, секретарь в курсе ее существования, об отношениях шефа с Сонечкой, как он выразился, ему прекрасно известно. В вечер смерти Глушенко к нему приходил финдиректор фирмы Сергей Львович Мотылек, они вместе обзванивали всех, с кем мог связаться запропастившийся шеф. Тогда, по выражению, секретаря, тайна всплыла на свет.
- Тайна Полишинеля, как я понимаю?
- Именно. Все знали, но делали вид.
- И обеспокоились только тогда, когда все сроки прошли. Замечательная команда.
- Предполагалось, что Глушенко мог заехать на встречу и так, он уже устраивал подобное несколько раз, в том числе и для проверки подчиненных "на вшивость". А потом нерадивых тут же выкидывал. Дисциплина у него была железная. Когда шеф исчез, все упорно делали вид, что так оно и должно быть. Финдиректор осмелился два раза потревожить его звонками на пейджер, но он сам и не надеялся на какой-то ответ.
- Значит, все надеялись, что встреча все же состоялась. О чем предположительно должен был вестись разговор?
Вместо Конюхова ответил Громушкин:
- Предполагалось обсудить движение федерального трансферта, который должен получить регион, часть из тех денег должна была пройти через банк "Анатолия", с руководством которого у Глушенко налажены прекрасные связи.
- Остальное понятно. Только связи эти с директором банка Вагитом Караевым, держатся более на чувстве долга, мы это уже обсуждали. За спасение от августовского кризиса. Мне тут буквально только что поступила интересная бумага из Счетной палаты. Она в декабре прошлого года производила проверку деятельности банка, выявила некоторые нарушения, пожурила, но и только. В частности, пожурила за то, что на его счетах оказалось двадцать три миллиона долларов "лишних" денег. Так что "раскрутка" федеральных денег - просто небольшая, но приятная обязанность банка и лиц из администрации города.
- И ничего, - горько произнес Громушкин.
- Ну, почему же. Двоих заместителей Караева все же сняли. Как не справившихся со своими обязанностями. Я полагаю, если мы и дальше будем вкапываться в это дело, нас отправят в долгосрочный отпуск с той же формулировкой. Более всего досадно то, что "Анатолия" финансирует деятельность так называемой "каратозовской" преступной группировки, вместе с тем самым Рамилем Османовым по прозвищу "Гамлет", которого мы отпустили ни с чем в прошлом году.
На несколько мгновений опергруппа предалась не слишком приятным воспоминаниям. Громушкин побарабанил пальцами по столу, но спохватился и быстро убрал руку. По истечении казалось бесконечного срока снова заговорил старший следователь.
- Вернемся к убийству, - с небольшой охотой произнес он, было видно, что ему не слишком приятно вдаваться в подробности дела, которое с самого начала обещало быть долгим и тяжелым. - Конечно, всем и так ясно, что к одним и тем же людям нам придется возвращаться неоднократно, чтобы спросить одно, выяснить другое, нажать и попросить согласиться с фактами и так далее и тому подобное. В деле и так слишком много неясного, и я не думаю, что кто-то нам будет стараться помочь, скорее уж наоборот, - следователь посмотрел на Громушкина, тот быстро кивнул в ответ. - Единственная, хотя и противоречивая зацепка - сам убийца.
При этих словах среди сидевших в кабинете произошло шевеление.
- Тут действительно есть за что зацепиться. При благоприятном исходе событий, не будем загадывать, конечно, нам удастся вытянуть из наших неразговорчивых свидетелей информации побольше, нежели те крохи, что они нам так щедро подали. Одно обстоятельство либо перечеркивает наши предыдущие построения, либо дополняет и подтверждает их. Можно теперь с уверенностью утверждать, что человек, убивший Глушенко, не был профессионалом в этом деле или же, что менее вероятно, но тоже возможно, действовал сознательно как непрофессионал. Но вероятнее другое: если он и занимался противозаконной деятельностью, то едва ли она была связана с умерщвлением людей. Им самим, разумеется. Словом, одно из двух: либо он и в самом деле пошел на это, будучи стопроцентно уверен, что с Глушенко он и так справится без особых хлопот, либо он действовал импульсивно, руководствуясь внезапно возникшим желанием свести с Глушенко счеты. Последнее, при внимательном рассмотрении места событий, кажется наиболее естественным, да и лиц, с которыми умерший имел связи и которые могли назначить ему встречу и закончить ее именно так предостаточно. Правда, все они при деньгах... парадокс, конечно, но с ним нам и придется работать ближайшее время. Да, кстати, Кисурин, что показала экспертиза отпечатков ботинок, оставленных убийцей?
Оперативник вытащил из лежащей на столе папки лист с результатами экспертной проверки и, шмурыгнув носом, произнес:
- Лекала, по которым была изготовлена обувь принадлежат фирме "Саламандер", модель 97 года. Но, скорее всего, данная пара была изготовлена в Турции или Польше, на мелком производстве, поставляющим продукцию для наших "челноков". Об этом можно судить, исходя из некоторых особенностей изготовления подметок. В частности, неверно указан размер обуви - сорок третий - вместо сорок четвертого. Так же наличествует надпись на каблуке "Made Italy", явно не объясняющая происхождения ботинок. Помимо этого, в результатах содержатся также специфические характеристики, позволяющие судить об изготовители обуви, как о пирате, похитившим тем или иным образом лекала фирмы "Саламандер".
Кисурин подал документ старшему следователю. Тот быстро просмотрел его и положил на край стола.
- Исходя из характера оставленных следов, - продолжил Кисурин, доставая следующий документ из папки, - можно предположить, что убийца Глушенко, имел среднее телосложение, ровную, уверенную походку человека, привыкшего к частым и дальним прогулкам. Антропометрические данные его примерно такие: рост метр семьдесят - метр семьдесят пять, вес около семидесяти килограммов. Возраст можно оценить от тридцати с небольшим до сорока лет. И как показала экспертиза волоса, оставленного, по предположению, убийцей, - новый документ появился из папки, - он был темно пшеничным блондином, носившим короткую стрижку, типа "модельная", метод Сассон, к химическим красителям не прибегал, волос высветлен на солнце. Никто из знакомых Глушенко не имеет подобную шевелюру. Методом исключения можно предположить...
- Так, это понятно. Теперь перед нами может встать вопрос, а жив ли сам преступник или же его постигла вполне очевидная доля большинства наемных убийц, ежели он таковым являлся. Тут как говорится, фифти-фифти, не разобравшись с "группой товарищей" Глушенко, мы едва ли сможем что-либо понять в этом неприятном деле. Или раньше нам дадут по шапке, - тихо закончил он.
В дверь постучали, не дожидаясь ответа в комнату просунулась гладко причесанная голова и обратилась к следователю:
- Вас к телефону. Полковник Чекмарев.
Едва следователь поднялся из-за стола, голова исчезла.
- Я на две минуты, - предупредил он собравшихся. - После продолжим.
Взглянув на часы, старший следователь торопливо вышел из кабинета.
Странное это чувство - возвращаться туда, где был совсем недавно, всего ничего - несколько дней назад: город кажется таким знакомым и одновременно незнакомым, неуловимо изменившимся за прошедшее время. Чем именно - трудно сказать, какая-то незаметная глазу смена ритма жизни горожан, объяснять ее не имеет смысла, настолько она очевидна. Или, напротив, заметно лишь мне, привыкшему уже к этому крохотному городку, где я повстречал - хвала случаю! - своего шефа и получил долгожданный отпуск и совершенно забывшему суету большего населенного пункта, тысяч в сто человек, может и больше.
Не знаю, сам не пойму, что на меня нашло, что со мной приключилось, что первый же день отпуска я решил провести именно здесь, совсем рядом от того места... нет, лучше не вспоминать. И все же ощущение адреналина в крови буквально подхлестывает меня, порою не давая передохнуть. Какой-то восторженный страх, странное желание узнать границу собственной дерзости и переступить ее, если придется, более того, скорее всего переступить. Впрочем, я и без того перешил все грани допустимого, человек, поступающий разумно и планомерно, никогда бы не стал жертвой своих сумасбродных идей, не стал бы делать ничего из того, что совершил за последнее время я. Но пускай он будет тысячу раз прав - тем не менее я поступаю так как велит мне моя воля, если именно она руководит мной, а я надеюсь что так и происходит.
Все же удивительное это ощущение - переступить некий порог, некую условность поведения, стереотип, служивший тысячи лет, поступить не так как то позволено, не так как положено поступать, проложить некую новую тропу поведения, пойти нехоженым путем, своим собственным. Разве ни приятно быть пионером хотя бы в чем-то, хотя бы для себя и немного для окружающих, пускай они и не подозревают об этом?
Когда я прибыл на вокзал, наверное, вид мой вызвал некоторую заинтересованность у отъезжающих-приезжающих-провожающих. Я с таким подозрением, с такой настороженностью, с такой заинтересованностью вглядывался в чужие незнакомые лица, так внимательно наблюдал за действиями милиционера, невесть что забывшего в камере хранения, что, быть может, привлек к себе достаточное внимание. И если страж порядка не обратил на меня своего праведного взора, то лишь по той причине, что был слишком занят выяснением отношений с неким плюгавым гражданином лет пятидесяти. Зато остальные, те, кто не был слушком удручен или озабочен собственной судьбой, те, кто подвергся моему внимательному, пристальному рассмотрению, отнеслись к этому обстоятельству настороженно и с известной долей подозрительности. Но ничем свои чувства по отношению ко мне не выдали. Что, в сущности, вполне вписывается в рамки повседневного жизнетечения. Ничего иного я и представить бы себе не мог.
Но, кроме подозрений, вполне логических и справедливых, ничего более не нарушило ни мою нервную систему ни общественное спокойствие, вернее сказать, суматоху вокзала. Милиция по-прежнему смотрели сквозь меня, что дало мне импульс подойти к газетному киоску и приобрести ряд печатных изданий. Некоторые я просмотрел на месте, иные, а их большинство - взял, не читая в гостиницу.
Хорошо еще я не поддался первому импульсу. Ноги сами понесли меня в мою старую гостиницу "Малиновый рассвет", но я вовремя пресек их намерение. Для новых безумств время еще не наступило, повода не было, вполне достаточно того, что я уже успел начудотворить.
Новое место моего пребывания называлось "Казахстан", ничего национального здесь не было и в помине, разве что в позавчерашнем меню, вывешенном на двери ресторана я нашел плов, в равной мере относящийся ко всем государствам Средней Азии.
Гостиница была маленькой, тесной, но довольно уютной. В комнате с крохотным балкончиком-вазочкой, на которой только выйти - и то одному постояльцу, я устроился с некоторым комфортом, то бишь забрался с ногами на кровать и принялся разглядывать не пролистанную прессу.
На все про все у меня ушло около часа. И единственная заметочка, в два абзаца мелким шрифтом, извещала о том, что следствие по делу убиенного бывшего депутата и прочая все так же топчется на месте, супруга же погибшего продолжает тщательно избегать любых возможных контактов с журналистами. Более того, за последнее время она и ее дочь, кажется, вовсе не покидают свой дом на Березовой улице.
Не найдя более ничего интересного, я спустился в ресторан, благо стремительно приближалось обеденное время и перекусил все тем же пловом меню, тут, видимо, не меняется довольно долгое время. Не знаю, готовят ли местные повара что-то иное, нежели то, что я прочел в красной сафьяновой книжечке, или, что абсолютно одно и тоже, на дверях, ведущих в зал ресторана.
Цены в "Казахстане" приятно поражали недоверчивого клиента, я быстро сделал прикидку: если и дальше буду заправляться здесь все тем же пловом, то остального мне хватит и на кое-какие развлечения, помимо осмотра все тех же достопримечательностей.
Под первым номером значился дом на улице Березовой. Метрдотель вкратце объяснил как до нее добраться и доверительно сообщил: "дом №47". Комментариев не требовалось, я вручил ему энную сумму чаевых, честно заработанную, после чего отправился по указанному адресу.
Более всего Березовая смахивала на загородное шоссе: пустынная утопающая в зелени улица с редкими фонарями по левой ее стороне. Автомобилей практически не встречалось, я прошел по ней с самого конца, куда довез автобус, и за все это время меня обогнал лишь одна легковушка.
Метрдотель мог не волноваться за меня, дом я обнаружил сразу. На противоположной от него стороне улицы был припаркован микроавтобус "Газель" с зашторенными окнами. Водителя на месте не было, но когда я проходил мимо машины, из нее донеслось какое-то шевеление.
Пройдя еще немного, я постоял в некоторой нерешительности, не зная, что еще можно вынести из этого путешествия на окраину города, а затем просто сел на лавочку, развернул газету и закурил. Собственно, я не торопился никуда, просто решил отдохнуть, оглядеться и немного почитать "желтую прессу" на свежем воздухе. После того, как я внимательно рассмотрел симпатичный двухэтажный домик из желтого кирпича в стиле "модерн" с мансардой, выходивший в сад, интересоваться еще чем-то желания у меня не было.
Шум заводимого мотора заставил меня заглянуть поверх газеты на соседствующую со мной "Газель". Нет не она, шум доносился из распахнутых выездных ворот с территории участка дома номер сорок семь ворота разъехались полностью, давая машине - серебристому "четырехглазому" "мерседесу" выехать на улицу - и тотчас же съехались обратно, едва не задев багажника дорогой машины. Шофер "Газели" торопливо выскочил из задней двери, обежал машину, - в руке он держал недоеденный бутерброд - и влез на водительское сиденье. Мотор завелся за мгновение, а в это время "мерседес" уже вырулил на Березовую и набрав за секунды ошеломляющую скорость, вихрем пронесся по улице. Следом за ним с некоторым отставанием рванулась "Газель". Спустя несколько секунд шум моторов стих, и на Березовой воцарилась прежняя тишина.