Бережной Василий. В звездные миры

   - Какая скорость нашей машины? - спрашивает у Милько профессор.
   - По хорошей дороге - до ста двадцати километров.
   - По хорошей дороге... - повторил Плугарь. - Вы еще скажете - по асфальту. А здесь, - он показал карандашом на иллюминатор, - сколько здесь?
   Милько ответил не сразу.
   - Ну что ж, - начал он после минутного раздумья, - тормоза хорошие, пожалуй, на открытой местности можно ехать в среднем километров сто в час.
   - А как вы считаете, Николай? - обратился профессор к Загорскому.
   - Видите, Иван Макарович, условия, в которых испытывался вездеход на Земле, все-таки значительно отличались...
   - Это известно.
   - Я думаю, что мы не сможем дать даже ста километров. Да это в конце концов и не нужно. Если машина позволит нам охватить местность хотя бы в радиусе пятнадцати-двадцати километров, - то и этого, я думаю, будет совершенно достаточно. Ведь на каждом шагу для нас все здесь ново.
   Иван Макарович молча поглядел на Загорского, поднялся и подошел к иллюминатору.
   - Нет, - сказал он тихо, как бы обращаясь к самому себе. - В науке нельзя ограничиваться малым, нельзя удовлетворяться только тем, что лежит рядом. Пятнадцать километров? - он повернулся к экипажу. - Да разве для этого стоило конструировать, строить и брать в такое путешествие вездеход? Мы и пешком бы прошли, вприпрыжку!
   И он рассказал членам экипажа о своих планах. Первое кратер Тихо Браге; второе - побывать на белом пятне, полушарии, которого не видно с земли. Высчитывали расстояние, скорость... Старались предугадать и учесть любые неожиданности, которые могут встретиться в пути.
   Ольга вслушивалась в этот разговор с каким-то тревожным чувством. Ее, конечно, не возьмут. Но в самом деле, стоит ли отцу так рисковать? Теперь, когда экспедиция достигла Луны, когда их ракета стоит на каменистом ее грунте, что уже само по себе является величайшим достижением науки, - нужно ли сейчас пускаться на какой бы то ни было риск?
   Такого же мнения, очевидно, и Загорский. Тихо, но довольно твердо, он сказал:
   - Это верно, Иван Макарович, наука не может удовлетворяться тем, что лежит рядом. И наш перелет - красноречивое тому доказательство...
   Ольга видела, как поднял брови ее отец, переводя взор то на Загорского, то на Милько, которые сидели за круглым столом.
   - Но разве мало, - продолжал Загорский, всматриваясь в разложенную на столе карту, - если мы исследуем только ту почву, что под нами. Эти скалы, которые обступают плато?
   - Да, этого мало, товарищ Загорский! - Иван Макарович подошел и опустил руку на его сильное плечо. - Надо всегда стремиться к большему, и даже если оно - самое тяжелое - это не испугает нас. Кто поведет машину?
   - Я бы хотел прокатиться, - поднялся Милько.
   - Если разрешите, я охотно, - сказал и Загорский.
   Иван Макарович стоял, погруженный в мысли. Он колебался, кого же назначить водителем вездехода? Милько - механик, наверное он повел бы лучше, но мало ли что может случиться в дороге... Кто тогда поднимет ракету?
   - Поедете вы, товарищ Загорский.
   И опять тревога сжала сердце Ольги. В ней боролись два чувства: гордость за отца и страх за его жизнь Девушка сквозь иллюминатор смотрела на отвесные скалы и думала: "Что там за ними? Хватит ли кислорода?" А горы стояли молчаливые, поседевшие от времени и, казалось, равнодушные ко всему на свете: к Солнцу, нагревавшему их, к холоду, от которого трескались камни, и к этим людям, прилетевшим сюда с далекой Земли...
   Иван Макарович сказал;
   - Нам пора!
   Втроем они быстро приготовили машину, взяли баллоны с кислородом, разные инструменты и припасы, и Ольга видела, как вездеход, словно нащупывая дорогу, пополз по направлению к межгорью.
   ЗАГАДКА ГОЛУБОЙ ДОЛИНЫ
   Хотя Загорский и был против этой далекой экспедиции, но когда Иван Макарович поручил ему вести машину, он про себя решил, что сделает все, чтобы достичь цели. Сильные руки юноши лежали на рычагах, готовые в любой миг изменить направление движения. Сначала непривычно было вести машину, особенно на подъемах, не слыша звука. На Земле Николай привык по гудению мотора определять - легко или трудно машине, а здесь приходилось ориентироваться исключительно по приборам.
   До гор, которые гигантскими шпилями высились вокруг плато, где стояла ракета, было примерно километра три. Поверхность почвы раскинулась перед машиной ровная, почти сплошь покрытая мелкими камнями и пылью. Иногда. гусеницы вездехода утопали в толстом слое пыли, и тогда позади машины поднималась серая завеса, поднималась, да так и стояла - не клубясь, а медленно оседая.
   Солнце щедро осыпало горы своими белыми лучами, слепило глаза путешественникам. Hо Николай приловчился - сидел, подавшись вперед, решительно прокладывая путь в неизвестность. Случалось проезжать по такому щебню, что, казалось, - это шоссе, проложенное в древности.
   Ивана Макаровича слегка покачивало, он смотрел на грозные, закрывавшие полнеба, горы, а видел почему-то глаза дочери, такие родные, дорогие! Она смотрит на него с тревогой, а сквозь тревогу, как свет сквозь воду, пробиваются лучи радости. На какое-то мгновение мелькает мысль: "А может, и в самом деле не следует так далеко забираться?" Но он сразу отгоняет ее, смотрит на зубчатый горный вал, который надвигается на них, и думает: "Какие богатства таит здесь природа?.."
   Вездеход набирал скорость. Николай с удивлением замечал, что здесь можно легко развить скорость не то что 70-80 километров, а и 150-200. И лишь опасение, что эта холмистая, нетронутая поверхность, возможно, скрывает в себе неожиданности, сдерживало его от чрезмерно быстрой езды. На обратном пути, по своим следам, он поедет намного быстрее!
   В одном месте горы расступались - их рассекало ущелье, шириной метров 50-60. Возле горы Иван Макарович приказал остановиться.
   Сойдя с машины, они начали осматривать межгорье. Ущелье, разделявшее горы, очень напоминало русло высохшей реки с отвесными берегами. Иван Макарович глядел на его дно, и ему казалось, что он видит там ракушки. На машине спуститься вниз было невозможно, я Николай предложил проехать по узкому карнизу вдоль горы. Иван Макарович не возражал. Загорский сел за рычаги и, когда профессор занял место рядом, включил мотор.
   Несмотря на то, что вокруг было море солнечного света, в межгорье царила полнейшая темнота. И карниз, и глубокое ущелье внизу - все было покрыто густой черной тенью. Пришлось включить фары. Бледный свет выхватывал из темноты довольно узкий проход и отвесный склон горы слева. Загорский осторожно вел машину, прижимаясь левым бортом к скале.
   Вдруг Иван Макарович толкнул его в плечо и указал рукой вверх. Там, немного впереди машины, сползал со скалы огромный плоский камень. Он грозил раздавить машину, как спичечный коробок.
   - Вперед! - скомандовал по радио профессор, и Николай, не раздумывая, дал скорость.
   - Проскочили!
   Вздох облегчения послышался под скафандрами. Но вот тень резко оборвалась, и перед глазами Плугаря и Загорского раскинулся изумительный пейзаж. Они остановились, пораженные невиданной красотой. Горы отступили в стороны, а широкая равнина голубела, переливалась самоцветами. Точно море, когда оно улыбается блестками, синеет под чистым тебом. Только здесь небо над головой было черное, а долина сияла под солнцем мириадами голубых теней. В центре ее виднелось небольшое возвышение и зубчатые остатки скалы такого же точно голубого цвета.
   - Что это, Иван Макарович? - спросил Загорский, поворачивая свой шлем то к профессору, то к голубой долине.
   - Сейчас узнаем, - ответил Плугарь. - Сфотографируйте на цвет.
   Профессор пошел вперед, и Загорскому показалось, что он идет по воде, идет по волнам и не тонет! Николай достал из багажника свой киноаппарат и начал крутить ручку.
   Иван Макарович нагнулся, поднял несколько сверкающих камней, которыми была усеяна вся равнина. Положил на ладонь, и из них брызнули голубые лучи. Сапфир?
   - Даже у калифов из сказок Шехерезады не было таких богатств! - восторженно сказал Загорский, приближаясь к профессору с киноаппаратом на плече. - Интересное явление природы!
   - Да... Очень интересное, - задумчиво ответил Иван Макарович. - Очевидно, здесь высился огромный монолит... Вот что от него осталось, - он указал на голубой обломок расщепленной скалы, торчащей на возвышенности. - Возможно, это работа Солнца и холода, а быть может, на скалу упал метеорит... На обратном пути исследуем эту долину. Поехали!
   Если б можно было заснять на кинопленку, как вездеход пересекал долину, усеянную сапфирами, - это были бы чудесные кадры документального фильма. Гусеницы машины отбрасывали целый ливень камешков, и они сверкали в лучах Солнца, как голубая вода. На пути вездехода удивительные камни вздымали тысячи трепещущих вееров голубого сияния, - словно хотели околдовать эту машину, остановить ее железный ход. Но напрасно! Металл подминал под себя камни, унося все дальше и дальше своих беспокойных хозяев.
   СЕЛЕНИТЫ
   Чем дальше ехали Иван Макарович и Загорский, тем разнообразнее становились пейзажи. То вздымались красноватые горы, то расстилались покрытые серой пылью равнины. Иногда вдали что-то синело - совсем как лес, окутанный дымкой! Но лесов не было, вокруг лежали одни минералы - быть может, и такие, которые только снятся геологам.
   Вездеход шел зигзагами, ему приходилось часто петлять, минуя то кучи желтого песка, то серые искрошенные камни. Но вот дорогу пересекло уже знакомое Загорскому высохшее русло. Обходя горный кряж, оно извивалось у его подножия, широким обрывистым каналом отделяя равнину.
   Николай потянул к себе левый рычаг бортового фрикциона, повернул машину вдоль крутого берега, надеясь обойти преграду. Но руслу не было конца. Остановились. Загорский взошел на бугор. Отсюда он увидел, что канал не только не отходит в сторону, а, наоборот, - огромной дугой тянется с востока на запад. Как тут проедешь на север?
   Профессор в раздумье стоял на крутом берегу. Нет, не легко добраться до величественного кратера Тихо Браге! Даже далекие подступы к себе он завалил скалами, избороздил ущельями-каналами...
   Широко ступая. Загорский подошел к профессору, и они начали переговариваться через свои рации,
   - Иван Макарович, - сказал Загорский, - ничего утешительного. Это русло поворачивает на запад.
   - Что ж вы предлагаете? Возвращаться ни с чем?
   - Нет... Быть может, попытаемся кирками проложить спуск в канал? Здесь немного надо: мотор сильный - вытянет.
   - Это идея! - поддержал профессор. - Но сперва давайте исследуем канал, найдем удобное место. Значит, сделаем небольшие обвалы берегов и переберемся?
   Загорский достал из багажника веревку, размотал ее, закрепил один конец на гусенице вездехода, а другой сбросил вниз. Ухватившись руками за веревку, ногами упираясь в отвесную стену пропасти, он легко достиг дна. Иван Макарович восхищенно наблюдал за ним. Вынув из-за пояса молоток, Загорский постучал по стене.
   - Спуск совсем не трудный, Иван Макарович, - радировал Николай. - А порода крепкая - граниты и базальты. Пройду дальше.
   - Идите, но не теряйте времени.
   Профессор хорошо видел, как Николай шел, чуть переваливаясь с боку на бок, и время от времени подходил к стене, чтобы постучать по ней молотком. Иногда останавливался, разгребал ногами пыль и щебень, стучал молотком по дну.
   Иван Макарович поглядел вдаль - вершины высоких гор белели, будто покрытые снегом. "Эх, - думал Плугарь, - если б это действительно был снег! Если б здесь была вода! Не лежало бы это русло сухим!.. О, а где же Загорский? - Профессор ступил на край впадины, глянул вниз - Николая не видно, будто сквозь землю провалился!
   - Николай! Николай! - уже с тревогой радировал Иван Макарович, не понимая, что могло случиться.
   - Я здесь! - послышалось в наушниках, и в то же мгновение Плугарь увидел внизу Загорского. Юноша отделился от стены, словно вышел из нее. - Тут такое, Иван Макарович... Туннель!
   - Пещера?
   - Да нет, туннель. Своды из камней правильной формы. Мне кажется... Не следы ли это селенитов, Иван Макарович? И дно русла какое-то чересчур ровное - словно шоссе.
   - Может, у вас галлюцинация, Николай? Как ваше самочувствие?
   - Ну что вы, Иван Макарович! Спускайтесь, и вы сами убедитесь. Да захватите с собой фонарь - там совершенно темно!
   Не без опаски взялся Иван Макарович за веревку. Но спустился на диво легко - очевидно, этому способствовала небольшая сила притяжения. Достигнув дна русла, профессор быстро подошел к Загорскому. Юноша стоял у черного отверстия в стене. Отверстие была довольно высокое - метров десять, в нем могли свободно разминуться две грузовые машины.
   - Вот поглядите, Иван Макарович!
   Они включили фонари и начали ощупывать светом стены, дугообразный потолок. Так, сомнений не было: камни имели форму продолговатых шестиугольников; все это могли создать только разумные существа!
   Вошли в туннель. Николай постукивал молотком по стенам камень не осыпался. Неожиданное открытие вызвало рой мыслей и у молодого ученого, и у профессора... Жизнь на Луне? Это могли допустить лишь авторы фантастических романов. А это же действительность - они идут по туннелю! Природа создала немало дивных гротов и пещер, но это, без сомнения, не ее работа... Ровными рядами подогнаны один к одному отшлифованные камни. Так подогнать их могли только умелая рука и глаз, освещенный разумом.
   - Что вы скажете, Иван Макарович?
   - Скажу то, что и вы думаете: мы натолкнулись на следы селенитов; это остатки неземной самобытной цивилизации.
   - Почему остатки? А что если... что если они еще живут в недрах планеты?
   - Вот это уже фантастика, дружище.
   Минут десять они шли молча, пользуясь одним фонарем. Большой солнечный круг плыл перед ними по полу, покрытому толстым слоем вековой пыли. Разгребли пыль и обнаружили такие же шестигранные плиты, только гораздо большего размера.
   Прошло еще с полчаса, туннель чуть-чуть сворачивал то в одну, то в другую сторону, и уже трудно было определить, где они находятся: под равниной, на которой оставили вездеход, или под горами на другой стороне русла.
   Вдруг на расстоянии пятнадцати-двадцати метров пол оборвался - свет фонаря свободно падал куда-то вниз. Осторожно ступая, Иван Макарович и Загорский подошли к самому краю и увидели, что в обрыв ведут ступени. Всюду, куда достигали электрические лучи, виднелись ступени, исчезающие в глубине. Они казались ступенями для гигантов - так были высоки и массивны. Наши путешественники не могли сойти по ним обычным образом, а только прыгая: каждая ступень имела приблизительно метровую высоту.
   Так они и шли - Загорский спрыгивал впереди, а за ним Иван Макарович, опираясь правой рукой на его плечо, а левой - держась за карниз.
   - Вот и я стану спортсменом! - пошутил профессор.
   Этот подземный ход, в котором каждый сантиметр поверхности был покрыт, быть может, тысячелетней тайной, густая мгла, обступавшая их со всех сторон, подстерегающая на каждом шагу неизвестность, наконец, непривычные скафандры и безвоздушное пространство вокруг - от всего этого становилось не по себе, и профессор хотел "нормализовать" обстановку разговором.
   - Наверно, селениты были не низкорослыми, - продолжал он, - если могли ходить по таким ступеням... А вообще тут не помешал бы лифт или эскалатор.
   - Видно, их инженеры не додумались, - отозвался Загорский. - А правда, Иван Макарович, все это очень странно? Словно во сне?
   - "Странно" - это не то слово. Что же странного в том, что жизнь так разнообразна в своих проявлениях? Здесь лучше сказать: интересно! Вот исследуем Луну, полетим на Марс, там увидим что-нибудь другое...
   - Теоретически это, конечно, так, Иван Макарович. Но мы с детства привыкли ко всему земному... О, мы уже спустились!
   Ступеньки закончились, в они очутились в просторном зале. Высокие своды поддерживали массивные шестигранные колонны из какого-то блестящего отполированного камня. Колоннам этим не было числа, - они стояли, как гигантский каменный лес. Снизу толще, вверху тоньше - может быть, они и изображали собою лес? Скользнув лучами фонарей по своду, Загорский и Плугарь увидели на нем воспроизведенное небо! На темно-голубом фоне вдруг вспыхивали в лучах фонарей знакомые созвездия, выложенные из какого-то драгоценного камня, вспыхивали и гасли, чуть только луч света скользил дальше.
   Иван Макарович и Николай пробирались между колоннами, надеясь, наконец, добраться до самого центра этого удивительного сооружения. Учащенно бились их сердца. Будто дыхание неведомой истории проникало под скафандры. Вдали между колоннами блеснул свет. Можно было идти уже с потушенными фонарями. Колонны расступились, Загорский и Иван Макарович остановились, как вкопанные. Прямо перед ними зияла огромная пропасть, напоминавшая опрокинутый купол неба. Сверху, сквозь узкое отверстие сюда проникали солнечные лучи, и, падая на вогнутую сферическую поверхность "чаши", высекали мириады голубых огней. А внизу - с самого дна подымалось багряное сияние. Там из какого-то дивного камня были выложены гигантские огненные языки. Казалось, тепло и свет вырываются из самой сердцевины этой остывшей планеты. А над головами вырисовывались выложенные из мозаики созвездия, серебрился какой-то огромный диск. (Николай догадался, что это изображение Земли).
   Неутомимые в поисках неизвестного, сыны Земли стояли, ошеломленные произведением чьих-то умелых рук. Но что же все это означает? Хотя подземелье наполовину и было освещено разноцветными лучами, которые, отражаясь в камнях, порождали необычайный световой эффект. Загорский нажал кнопку фонаря. Вспыхнули новые мириады огней, зашевелились, кинувшись во все стороны, черные тени, и. казалось, что это пробежали какие-то живые существа. Словно догоняя их, Николай направил свет к подножию колонн, окружавших "чашу". Возглас изумления вырвался у него из груди:
   - Посмотрите! Селениты!
   Иван Макарович обернулся в ту сторону, где лег светлый круг. Над самым краем бездны, словно подползая к нему, лежали какие-то длинные существа, - как будто грелись у холодного огня, тлеющего там, внизу...
   - Да, да... Это, наверное, селениты... - радировал профессор, еле сдерживая волнение. Мороз пробежал у него по спине.
   Посветили фонарями еще раз - неподвижные существа виднелись везде, по всему краю бездны, и словно не могли отвести взгляд от сияния. Профессор подошел ближе, и ему показалось, что это кучки пепла или какой-то пыли, сохранившие форму живых существ. В самом деле, это были истлевшие останки селенитов. Когда профессор коснулся одной такой фигуры, она рассыпалась. Остался лишь скелет. Он был очень похож на скелет человека, но поражал своими размерами - длина его достигала семи-восьми метров.
   - Недаром они и строили такие лестницы! - сказал Загорский, меряя шагами длину скелета. - Семь с половиной метров!
   - Очевидно, сила притяжения влияет на рост вертикальных живых организмов, - сказал профессор. - Вон там дальше еще большие лежат.
   Они пошли между колоннами вокруг бездны, и везде в причудливом свете, который отражался от камней, видели истлевшие фигуры. Селениты спали вечным сном, и ничто здесь не тревожило их покоя: ни зной долгих дней, ни холод ночей, ни дожди, ни ветры, которых они, конечно, и при жизни не знали.
   В глубокой задумчивости брели наши путешественники. Кроме величайшего научного интереса, это созерцание мертвого храма вызвало и обычное человеческое чувство - жалость к этим удивительным существам.
   Устав, Плугарь и Загорский сели на пол, прислонившись спиной к колоннам. И как только погасили фонари, густые сумерки окутали все. Прошло несколько минут, и глаза их качали замечать блеск созвездий над головой и тлеющее сияние, лившееся снизу.
   - Что вы думаете обо всем этом, Иван Макарович? - не выдержал Загорский.
   Профессор ответил не сразу. Конечно, археологические исследования раскроют историю материальной культуры Луны, назначение сооружений, а возможно, и обычаи селенитов. Но уже по предварительному осмотру ясно, что это грандиозное подземелье - храм. Жизнь на планете погибала из-за утраты атмосферы и вечного холода, сковывавшего ее. По-видимому, селениты искали спасения в теле планеты, где, без сомнения, еще и сейчас есть собственное тепло. Быть может, это багровое сияние на дне и является символом бога тепла, бога жизни? Все строение направлено вниз, вглубь. Это отчетливо заметно в архитектуре храма: низкие своды, большое воронкообразное углубление. Таким образом, все свои надежды, все чаяния селениты черпали не в небе, которое становилось все холоднее, а в недрах своей планеты. Взгляды их были обращены не вверх, не в безграничные просторы неба, а в глубину Луны, где аккумулировалось тепло.
   - Обратите внимание на их позы, Николай. Все они лежат ниц, заглядывая на дно магической чаши. Но ничто их не спасло...
   - Эх, если б они продержались до нашего приезда! Мы бы помогли им!
   - Надо все это заснять на кинопленку, Николай.
   - Но аппарат ведь в машине!
   Только теперь они вспомнили о вездеходе, оставленном на залитой Солнцем равнине, о своем доме на Луне - сигароподобной ракете, которая возвышается за горами. Как там Ольга и Милько?
   - Я схожу за аппаратом, Иван Макарович.
   - Идите, - как-то неохотно согласился профессор. - Да не задерживайтесь.
   - Сколько времени мы шли сюда? - соображал Николай, глядя на светящиеся часы на фонаре. - Кажется, часа полтора. Ну, вот... а теперь я быстрее, за час управлюсь.
   - Хорошо!
   Николай встал и поспешно ушел. Несколько минут Иван Макарович видел, как перескакивал с колонны на колонну свет его фонаря.
   "Камни, кругом одни камни, - подумал профессор. - Мет никаких следов металла. Это каменная цивилизация..." Потом почему-то вспомнился родной город, сочные луга за Днепром и прозрачно-синие волны реки. Захотелось пить. Но вот, словно кадр из кинофильма, перед глазами заколыхалась яхта и Плугарь увидел на фоне белого паруса бронзовую фигуру своей дочери. Он стоит, облокотившись на балюстраду набережной, яхта летит, как птица, Ольга машет ему рукой, зовет, но слов не слышно. Он бежит вдоль набережной, хочет не отстать от яхты, но усталость подкашивает ноги, он падает и... просыпается.
   Когда Иван Макарович поглядел на часы, сон его как рукой сняло: минуло два часа, а Николай еще не вернулся. Может, он где-нибудь поблизости? Заблудился?
   - Николай! Николай! - позвал Плугарь в микрофон. - Я здесь!
   Короткие радиоволны неслись между колоннами, устремлялись в каменные проходы, под своды и замира ли где-то внизу. А ответа не было, наушники молчали.
   - Николай! Николай!
   Наушники молчали.
   ПРЕРВАННЫЙ РАЗГОВОР
   Ольга и Милько смотрели в иллюминатор до тех пор, пока вездеход не скрылся с глаз. А потом они поглядели друг на друга и... вздохнули. Это рассмешило девушку.
   - Вот и вздохи начались! - сказала она, поглядывая на Михаила.
   - Это первые вздохи на Луне, - серьезно ответил юноша.
   - Вы остроумный, я и не знала!
   Михаил вдруг нахмурился. Ольга не удивилась. Еще там, на Земле, она слыхала, что инженер Милько - нелюдим, замкнут. Никогда его не видели в обществе девушек, он имел дело лишь с механизмами. Вот и сейчас, как бы раскаиваясь, что позволил себе пошутить с девушкой, он присел к столу и начал писать. Ольга уселась напротив, подперла ладонью щеку и некоторое время молча рассматривала густые брови Михаила, все его лицо, суженное книзу.
   - Скажите, что вы пишете?
   Милько поднял голову, взгляды их встретились.
   - Это я для машины... задание. Нужно сделать расчет старта, вернее, проверить. Видите ли, очень важно точно определить начальную скорость. Надо учесть местные условия...
   - Я уже сама думала: как мы вылетим отсюда? Ведь здесь нет ракетодрома!
   - Зато нет и такой большой силы притяжения, как на Земле. Она в шесть раз меньше. Для того, чтобы оставить Луну, нужна скорость всего два с половиной километра в секунду.
   - Так... - задумчиво протянула Ольга. - А все-таки опасно.
   Милько ничего не ответил - продолжал свои расчеты. Ольга смотрела на его крепкую руку, орудовавшую карандашом, и думала о выдержке этого скупого на слова юноши. Он не такой красивый внешне, как Загорский, но что-то есть в нем интересное.
   - Мечтаете ли вы когда-нибудь, Михаил? - неожиданно спросила Ольга.
   Милько поднял голову и сказал просто:
   - Мечтаю.
   Ольга не ожидала такого ответа, глаза ее заблестели от любопытства.
   - Мечтаете? Да неужели? Вы такой... - Она не договорила.
   - Какой?
   - А вы не обидетесь?
   - На откровенность не обижаются. Ну, какой же я?..
   - Ну, такой... сухарь! - выпалила девушка, и румянец залил ее веснущатые щеки.
   Милько добродушно засмеялся:
   - Вот как! Сухарь? Здорово! А я считал себя больше мечтателем, чем материалистом...
   - В самом деле? А о чем же вы мечтали?
   - Вот, например, мечтал об этом полете на Луну...
   - Я знаю, что не только мечтали.
   - Конечно. Я не Манилов. Мечты нужно подкреплять работой.
   - Ну, хорошо, эта ваша мечта осуществилась. А теперь?
   - Теперь мечтаю о полете на Марс... Знаете, Ольга...
   Михаил не договорил. В кабине вдруг сделалось темно, будто непроницаемая туча заслонила Солнце. Они кинулись к иллюминатору. И действительно - ракету окутала черная завеса пыли. Сквозь толщу ее не могли пробиться солнечные лучи.
   - Что это такое? - тревожно спросила Ольга.
   - Не знаю, - ответил Михаил.
   - Быть может, это взрыв вулкана?
   - Не похоже. Во-первых, поблизости нет кратера, во-вторых, - мы бы почувствовали толчки.