Страница:
– То есть? – выразил удивление кто-то из чиновников.
– Там есть кислород, он пригоден для жизни и т. д. Любая из планет Солнечной системы настроена к человеку в тысячу раз враждебнее. – Эпштейн хохотнул – некоторые из присутствующих переглянулись. – Но речь, конечно, не об этом, не о его биологической пригодности и не о том, кто его населяет – знаем, что люди. И вопрос, волнующий и вас и меня, в том, прикакой социальной структуре живут эти самые люди и, более того, чем нам грозит общение с этими самыми структурами. Из того, что происходило здесь, в нашем мире, при вторжении чужого флота, можно заключить, – что там не очень спокойно и не слишком весело. Конечно, до сих пор нельзя с точностью установить, былоли это самое вторжение преднамеренным или же произошло случайно для обеих сторон. Тем не менее, скорее всего, и желательней, между прочим, что соприкосновение вселенных было неожиданностью не только для нас с вами. Из этого постулата и будем исходить, так как в другом случае нам придется предположить, и что Мир-2 чудовищно превосходит нас в технологии, сейчас мы уже в курсе, какие мощности требуются для переноса между мирами даже небольших объектов, а что говорить об авианосцах или атомных лодках? Подтверждением постулата является то, что явившиеся к нам корабли имели сходный технологический уровень, исключая некоторые загибы, находящиеся тем не менее в пределах допуска возможностей теперешнего уровня развития цивилизации. Можно, конечно, нагородить кучу допущений о том, что нас специально обманывали, посылая в битву старье, но это звучит чрезмерно надуманно и нелогично. Ведь мы ранее абсолютно ничего не знали о Мире-2, и, вводя нас таковым образом в обман, он грубо выдал сам факт своего существования. Теперь вот что. Исходя из воинственности пришельцев, скорее всего на той Земле не все в порядке и, наверное, давно. Конечно, снова допустимо, что мы случайно столкнулись с некоей кратковременной фазой обострения там военно-политической ситуации, но все же здесь нам следует исходить из худшего варианта: геополитическая обстановка в Мире-2 такова, что наш неспокойный двадцать первый век может показаться им тихим девятнадцатым.
– И вот что нас с вами волнует еще. – Ник Эпштейн почесал массивный картофелеобразный нос. – Как в том мире могла возникнуть столь непохожая, на теперешнюю нашу, военно-политическая ситуация. Ведь в нашем мире Россия как-то не слишком претендует на острова Фиджи или вообще на что-то в той далекой акватории, правда. – Слушатели согласно закивали, наконец-то дискуссия докатилась до интересующей их темы. – Но ведь там мы имеем дело не с отдельно взятой Россией, а все-таки с Советским Союзом. А это не одно и то же, согласитесь? Как он там сохранился по сию пору? – Эпштейн пожал плечами и пощупал двойной подбородок. – Скорее всего на ситуацию там повлияли какие-то сугубо специфические исторические условия, неизвестные нам факторы. Установить их нам покуда не дано. Но в целом ничего особо чудесного в произошедшем там нет.
– Подождите, – поднял руку Саржевский. – А как же кризис и крах коммунистического блока?
– Кризис, возможно, был и даже наверняка случился, но вот там, в силу неясных нам факторов, он был успешно преодолен.
– А как же несостоятельность социализма вообще?
– Какая несостоятельность, господа?
– Ясно какая. Вы что, не помните? Строй, возникший в СССР, есть перенесенный из прошлого в двадцатый век рабовладельческий?
– Не надо, пожалуйста, повторять тут всякие идеологические клише. Общество управлялось сверху, ну и что здесь такого? Управлялось жестоко, ничего не возразишь, однако если принять во внимание уникальные условия изначально враждебного окружения, отсталость и так далее... Впрочем, об этом не стоит долго. Возникший в восьмидесятых годах прошлого века кризис был специфическим кризисом коммунизма. Отметая мелочи, это – кризис системы управления. Ее следовало усовершенствовать, а не пытаться ввести вместо нее некую саморегуляцию. Что из этого получилось, знают все. Полный развал. (То, что он на руку нашей собственной стране, к делу не относится.) Саморегуляция, то есть, по существу, неограниченное ничем господство свободного рынка, была, возможно, где-нибудь в уже упомянутом девятнадцатом, но никак не сотней лет позже. Общество слишком усложнилось, хотите не хотите, а оно вынуждено иметь институты, управляющие им. Страны Свободного мира давно уже потихоньку внедряют внутри себя относительно жесткий тоталитарный контроль, просто они об этом не шумят. Строй Советского Союза был по сравнению с окружающим миром огромным шагом вперед – в плане возможности управляемого прогресса, понятное дело, а не в соблюдении элементарных прав личности. Именно поэтому он сумел долгие годы держать темпы экономического роста, невиданные в истории нигде и никогда. Это было достигнуто с помощью нового вида надгосударственной структуры, тайно и явно сконцентрировавшей в своих руках все рычаги управления. Структура эта, как мы знаем, называлась КПСС. Конечно, это была вовсе не партия, мы с вами об этом ведаем, это был аппарат, необходимый для тотального управления. Партией он назывался только для маскировки. Далее, в развитие темы. Мы знаем, что в именуемые Застоем годы СССР – даже у нас, в этом мире – сумел сравниться с самой сильной державой планеты по многим показателям. Да, он, безусловно, отставал. Он был изначально слабее и поэтому, в конце концов, лопнул от невыносимой нагрузки. Мы, страны Свободного мира, его победили и положили на лопатки, а дабы он более никогда не поднялся, внушили побежденному, что он был неизлечимо и смертельно болен. А в параллельном нам мире – повторяюсь – в силу неисследованных причин проистекли известные следствия. Советский Союз сумел преодолеть внутренний кризис управленческой системы, перестроить ее с учетом научно-технической революции. Возможно, имел место некоторый спад, а возможно, и не имел, просто случилась небольшая задержка темпов развития, а затем, перестроившись, он быстро взял реванш над Западом, находящимся в принципиально невыгодных, с точки зрения перспективы, условиях. Скорее – вынужден снова подчеркнуть – в силу каких-то не случившихся у нас исторических реалий СССР там обладал некой форой. Она решила дело. (Кстати, узнать, где и как была получена данная фора, нам очень даже желательно, и не только из пустого любопытства.) Когда Запад из наступательной позиции был вынужден уйти в оборону, Союз перешел в наступление. По тому, как нагло вели себя его корабли в нашем мире, думаю, в настоящее время всеми козырями в тамошней геополитике обладает именно Союз. Скорее всего, Соединенные Штаты, и вообще весь Запад, загнаны в угол.
– Однако все же, – дополнил Луи Саржевский, – он еще огрызается. Ведь в случае «лапок кверху» военные действия бы вообще не требовались.
– Все может быть, в отношении причин и следствий произошедшего там у нас огромный запас допусков. Не нужно забывать об оговоренных вначале условиях – все наши умозаключения касательно того мира абсолютно прикидочны, просто попытка объяснения отдельных попавших в наше поле видения фактов.
– И что же теперь?
– Продолжаем действовать по плану. В случае неясности обстановки первая скрипка принадлежит разведке. В нашем случае разведкой является наука. Возможно, усилия не пропадут зазря и это сдвинет ножницы допусков еще чуть-чуть. За последние дни дело пошло вперед – в Мире-2 находится разведчик. Если
ему повезет...
– А вы лично, господин Эпштейн, возлагаете на агентурную разведку туда большие надежды? – внезапно задал вопрос один из присутствующих.
Геополитик потискал подбородок:
– Не хочется вас всех разочаровывать своим предвзятым мнением.
– И все же?
– Может произойти то же, что и с космонавтикой.
– Это как?
– Люди покуда не шагнули далее луны, а автоматические станции облетели восемь планет из девяти.
– Понятно.
– Тем не менее я могу ошибаться.
9. Этот недобрый противоположный пол
10. Роботы, их заменители и молитвы
11. Адреналиновая бомба
12. Мелкий песок в Колесо Фортуны
13. Книжная витрина
14. Щебень в Колесо Фортуны
– Там есть кислород, он пригоден для жизни и т. д. Любая из планет Солнечной системы настроена к человеку в тысячу раз враждебнее. – Эпштейн хохотнул – некоторые из присутствующих переглянулись. – Но речь, конечно, не об этом, не о его биологической пригодности и не о том, кто его населяет – знаем, что люди. И вопрос, волнующий и вас и меня, в том, прикакой социальной структуре живут эти самые люди и, более того, чем нам грозит общение с этими самыми структурами. Из того, что происходило здесь, в нашем мире, при вторжении чужого флота, можно заключить, – что там не очень спокойно и не слишком весело. Конечно, до сих пор нельзя с точностью установить, былоли это самое вторжение преднамеренным или же произошло случайно для обеих сторон. Тем не менее, скорее всего, и желательней, между прочим, что соприкосновение вселенных было неожиданностью не только для нас с вами. Из этого постулата и будем исходить, так как в другом случае нам придется предположить, и что Мир-2 чудовищно превосходит нас в технологии, сейчас мы уже в курсе, какие мощности требуются для переноса между мирами даже небольших объектов, а что говорить об авианосцах или атомных лодках? Подтверждением постулата является то, что явившиеся к нам корабли имели сходный технологический уровень, исключая некоторые загибы, находящиеся тем не менее в пределах допуска возможностей теперешнего уровня развития цивилизации. Можно, конечно, нагородить кучу допущений о том, что нас специально обманывали, посылая в битву старье, но это звучит чрезмерно надуманно и нелогично. Ведь мы ранее абсолютно ничего не знали о Мире-2, и, вводя нас таковым образом в обман, он грубо выдал сам факт своего существования. Теперь вот что. Исходя из воинственности пришельцев, скорее всего на той Земле не все в порядке и, наверное, давно. Конечно, снова допустимо, что мы случайно столкнулись с некоей кратковременной фазой обострения там военно-политической ситуации, но все же здесь нам следует исходить из худшего варианта: геополитическая обстановка в Мире-2 такова, что наш неспокойный двадцать первый век может показаться им тихим девятнадцатым.
– И вот что нас с вами волнует еще. – Ник Эпштейн почесал массивный картофелеобразный нос. – Как в том мире могла возникнуть столь непохожая, на теперешнюю нашу, военно-политическая ситуация. Ведь в нашем мире Россия как-то не слишком претендует на острова Фиджи или вообще на что-то в той далекой акватории, правда. – Слушатели согласно закивали, наконец-то дискуссия докатилась до интересующей их темы. – Но ведь там мы имеем дело не с отдельно взятой Россией, а все-таки с Советским Союзом. А это не одно и то же, согласитесь? Как он там сохранился по сию пору? – Эпштейн пожал плечами и пощупал двойной подбородок. – Скорее всего на ситуацию там повлияли какие-то сугубо специфические исторические условия, неизвестные нам факторы. Установить их нам покуда не дано. Но в целом ничего особо чудесного в произошедшем там нет.
– Подождите, – поднял руку Саржевский. – А как же кризис и крах коммунистического блока?
– Кризис, возможно, был и даже наверняка случился, но вот там, в силу неясных нам факторов, он был успешно преодолен.
– А как же несостоятельность социализма вообще?
– Какая несостоятельность, господа?
– Ясно какая. Вы что, не помните? Строй, возникший в СССР, есть перенесенный из прошлого в двадцатый век рабовладельческий?
– Не надо, пожалуйста, повторять тут всякие идеологические клише. Общество управлялось сверху, ну и что здесь такого? Управлялось жестоко, ничего не возразишь, однако если принять во внимание уникальные условия изначально враждебного окружения, отсталость и так далее... Впрочем, об этом не стоит долго. Возникший в восьмидесятых годах прошлого века кризис был специфическим кризисом коммунизма. Отметая мелочи, это – кризис системы управления. Ее следовало усовершенствовать, а не пытаться ввести вместо нее некую саморегуляцию. Что из этого получилось, знают все. Полный развал. (То, что он на руку нашей собственной стране, к делу не относится.) Саморегуляция, то есть, по существу, неограниченное ничем господство свободного рынка, была, возможно, где-нибудь в уже упомянутом девятнадцатом, но никак не сотней лет позже. Общество слишком усложнилось, хотите не хотите, а оно вынуждено иметь институты, управляющие им. Страны Свободного мира давно уже потихоньку внедряют внутри себя относительно жесткий тоталитарный контроль, просто они об этом не шумят. Строй Советского Союза был по сравнению с окружающим миром огромным шагом вперед – в плане возможности управляемого прогресса, понятное дело, а не в соблюдении элементарных прав личности. Именно поэтому он сумел долгие годы держать темпы экономического роста, невиданные в истории нигде и никогда. Это было достигнуто с помощью нового вида надгосударственной структуры, тайно и явно сконцентрировавшей в своих руках все рычаги управления. Структура эта, как мы знаем, называлась КПСС. Конечно, это была вовсе не партия, мы с вами об этом ведаем, это был аппарат, необходимый для тотального управления. Партией он назывался только для маскировки. Далее, в развитие темы. Мы знаем, что в именуемые Застоем годы СССР – даже у нас, в этом мире – сумел сравниться с самой сильной державой планеты по многим показателям. Да, он, безусловно, отставал. Он был изначально слабее и поэтому, в конце концов, лопнул от невыносимой нагрузки. Мы, страны Свободного мира, его победили и положили на лопатки, а дабы он более никогда не поднялся, внушили побежденному, что он был неизлечимо и смертельно болен. А в параллельном нам мире – повторяюсь – в силу неисследованных причин проистекли известные следствия. Советский Союз сумел преодолеть внутренний кризис управленческой системы, перестроить ее с учетом научно-технической революции. Возможно, имел место некоторый спад, а возможно, и не имел, просто случилась небольшая задержка темпов развития, а затем, перестроившись, он быстро взял реванш над Западом, находящимся в принципиально невыгодных, с точки зрения перспективы, условиях. Скорее – вынужден снова подчеркнуть – в силу каких-то не случившихся у нас исторических реалий СССР там обладал некой форой. Она решила дело. (Кстати, узнать, где и как была получена данная фора, нам очень даже желательно, и не только из пустого любопытства.) Когда Запад из наступательной позиции был вынужден уйти в оборону, Союз перешел в наступление. По тому, как нагло вели себя его корабли в нашем мире, думаю, в настоящее время всеми козырями в тамошней геополитике обладает именно Союз. Скорее всего, Соединенные Штаты, и вообще весь Запад, загнаны в угол.
– Однако все же, – дополнил Луи Саржевский, – он еще огрызается. Ведь в случае «лапок кверху» военные действия бы вообще не требовались.
– Все может быть, в отношении причин и следствий произошедшего там у нас огромный запас допусков. Не нужно забывать об оговоренных вначале условиях – все наши умозаключения касательно того мира абсолютно прикидочны, просто попытка объяснения отдельных попавших в наше поле видения фактов.
– И что же теперь?
– Продолжаем действовать по плану. В случае неясности обстановки первая скрипка принадлежит разведке. В нашем случае разведкой является наука. Возможно, усилия не пропадут зазря и это сдвинет ножницы допусков еще чуть-чуть. За последние дни дело пошло вперед – в Мире-2 находится разведчик. Если
ему повезет...
– А вы лично, господин Эпштейн, возлагаете на агентурную разведку туда большие надежды? – внезапно задал вопрос один из присутствующих.
Геополитик потискал подбородок:
– Не хочется вас всех разочаровывать своим предвзятым мнением.
– И все же?
– Может произойти то же, что и с космонавтикой.
– Это как?
– Люди покуда не шагнули далее луны, а автоматические станции облетели восемь планет из девяти.
– Понятно.
– Тем не менее я могу ошибаться.
9. Этот недобрый противоположный пол
Вообще-то он заметил, что красивых женщин здесь было меньше, или это сказывались внесенные извне привычки, может, просто там, в покинутой Вселенной,
они были более пестрыми, более разнообразными в одежде, прическах, гораздо развязнее в поведении. Могло быть и так, кто против? Могучая поступь социализма несколько нивелировала разнообразие, или просто не сказалось на людях заокеанское развращающее богатство. Панин не знал этого, он просто фиксировал свои ощущения, его обязанность была запоминать все текущие нюансы. Но к девушкам он присматривался не только из спортивного интереса и дабы развеять скуку, ему действительно нужен был близкий контакт с представительницей здешнего человечества, эта акция была даже спланирована большими начальниками. Она преследовала несколько целей, и амурные развлечения Панина стояли тут далеко не на первом месте. А нужны начальникам были информация и законспирированное местожительство для разведчика, коим являлся Панин. Так что Панин находился в крайней точке известной ситуации: «Девушка, вы не скажете, который час? И год, пожалуйста, заодно? Это город Москва, если не ошибаюсь? И она столица СССР, правильно? Слава богу, угадал, А то знаете, так кушать хочется, что переночевать негде». Благо что язык родной, хотя есть отличия, чувствуются в произношении. Все-таки больше шестидесяти лет нахождения в разных областях истории.
И вот сейчас Панин высматривал «добычу». Сам он представлял неплохую, но далекую от идеала ловушку для дам. Вся ее прелесть базировалась на личных качествах, то есть первоначально на внешности, однако и здесь он находился в некотором проигрыше. Он не мог использовать наряд местного стиляги не только в силу того, что у него не имелось большого гардероба, – денег на приобретение костюмчика хватало (потолкавшись по небольшому продовольственному рынку районного значения, он пополнил свои карманы содержимым трех кошельков и один из трофеев оправдал затраченные усилия и риск), просто он не мог, вследствие нелегальности, использовать имидж фраера; кроме того, по природным данным, он не обладал внешностью киноартиста (понятно, что если бы для дела понадобился Ален Делон, такового бы быстро подобрали, но требовался середнячок, не привлекающий лишнего внимания); а еще он, имея подвешенный язык, был связан по рукам и ногам, он еще не ведал о модных здесь фильмах, популярных кинопрограммах и вообще ни черта не понимал даже в текущих политических событиях, а не то что в местной истории (о чем он мог говорить, не опасаясь засыпаться или сойти за сумасшедшего?). Но ведь для добывания информации он и действовал. По перечисленным выше причинам он не рассчитывал, что окружающие московские красавицы будут бросаться ему на шею, он надеялся «урвать» какую-нибудь «серую мышку», не слишком молодого возраста, у которой ко всему прочему окажется отдельная квартира, ежели таковые здесь наличествуют. Этот мир пошел не по пути удовлетворения материальных благ и накопления вещественных ценностей, однако наверняка под этой внешней аскетической оболочкой крылась неугасимая жажда-мечта красивой жизни, по крайней мере, у представительниц слабого пола. Но и ловушки подобного уровня не было в распоряжении Панина, он не мог небрежно остановить возле легко скользящей по тротуару незнакомки удлиненную сигару похожей на космический корабль «Волги-ГАЗ-44», у него просто не было такой штуки, как, впрочем, и прав на ее вождение. Он был голодным удильщиком, без удочки, лески и червей, а кроме того, море кишело акулами, способными заглотнуть его самого не пережевывая. Так что задание, как ни крути, было очень сложным, а вот выполнять его нужно было весело. Он и выполнял. Он сделал пять попыток, и все неудачные. Но в Москве-2 имелось, по крайней мере, около миллиона (плюс-минус пятьсот тысяч) незамужних или же разведенных женщин, так что у Панина был впереди большой плацдарм, к тому же он не собирался охмурять их и всех, первая же его удача автоматически ограждала оставшихся москвичек от его амурных притязаний.
Пять неудач били по самолюбию, но, во-первых, никто из потенциальных жертв ему не грубил, две просто проигнорировали, не сбавляя темпа прошествовав далее, словно не заметив навязчивой мухи – Панина; двое с улыбочкой отстранились, бросив что-то насчет ревнивых мужей; а одна даже провела с ним короткий диалог о моральных ценностях: «Вот так все вы, мужчины: жена только за порог, и вот он уже тут как тут, прохаживается, ищет приключений, строит из себя мальчика пятнадцатилетнего...» Словом – пожурили. Если бы Панин занимался этой ловлей рыбы вручную для собственного удовольствия, если бы ему было куда податься и если бы не задание, уже после этих нескольких поражений он бы припустил с этой улицы бегом, однако долг есть долг, и он продолжал корчить из себя клоуна и улыбаться хмурому дню и движущимся навстречу лицам.
они были более пестрыми, более разнообразными в одежде, прическах, гораздо развязнее в поведении. Могло быть и так, кто против? Могучая поступь социализма несколько нивелировала разнообразие, или просто не сказалось на людях заокеанское развращающее богатство. Панин не знал этого, он просто фиксировал свои ощущения, его обязанность была запоминать все текущие нюансы. Но к девушкам он присматривался не только из спортивного интереса и дабы развеять скуку, ему действительно нужен был близкий контакт с представительницей здешнего человечества, эта акция была даже спланирована большими начальниками. Она преследовала несколько целей, и амурные развлечения Панина стояли тут далеко не на первом месте. А нужны начальникам были информация и законспирированное местожительство для разведчика, коим являлся Панин. Так что Панин находился в крайней точке известной ситуации: «Девушка, вы не скажете, который час? И год, пожалуйста, заодно? Это город Москва, если не ошибаюсь? И она столица СССР, правильно? Слава богу, угадал, А то знаете, так кушать хочется, что переночевать негде». Благо что язык родной, хотя есть отличия, чувствуются в произношении. Все-таки больше шестидесяти лет нахождения в разных областях истории.
И вот сейчас Панин высматривал «добычу». Сам он представлял неплохую, но далекую от идеала ловушку для дам. Вся ее прелесть базировалась на личных качествах, то есть первоначально на внешности, однако и здесь он находился в некотором проигрыше. Он не мог использовать наряд местного стиляги не только в силу того, что у него не имелось большого гардероба, – денег на приобретение костюмчика хватало (потолкавшись по небольшому продовольственному рынку районного значения, он пополнил свои карманы содержимым трех кошельков и один из трофеев оправдал затраченные усилия и риск), просто он не мог, вследствие нелегальности, использовать имидж фраера; кроме того, по природным данным, он не обладал внешностью киноартиста (понятно, что если бы для дела понадобился Ален Делон, такового бы быстро подобрали, но требовался середнячок, не привлекающий лишнего внимания); а еще он, имея подвешенный язык, был связан по рукам и ногам, он еще не ведал о модных здесь фильмах, популярных кинопрограммах и вообще ни черта не понимал даже в текущих политических событиях, а не то что в местной истории (о чем он мог говорить, не опасаясь засыпаться или сойти за сумасшедшего?). Но ведь для добывания информации он и действовал. По перечисленным выше причинам он не рассчитывал, что окружающие московские красавицы будут бросаться ему на шею, он надеялся «урвать» какую-нибудь «серую мышку», не слишком молодого возраста, у которой ко всему прочему окажется отдельная квартира, ежели таковые здесь наличествуют. Этот мир пошел не по пути удовлетворения материальных благ и накопления вещественных ценностей, однако наверняка под этой внешней аскетической оболочкой крылась неугасимая жажда-мечта красивой жизни, по крайней мере, у представительниц слабого пола. Но и ловушки подобного уровня не было в распоряжении Панина, он не мог небрежно остановить возле легко скользящей по тротуару незнакомки удлиненную сигару похожей на космический корабль «Волги-ГАЗ-44», у него просто не было такой штуки, как, впрочем, и прав на ее вождение. Он был голодным удильщиком, без удочки, лески и червей, а кроме того, море кишело акулами, способными заглотнуть его самого не пережевывая. Так что задание, как ни крути, было очень сложным, а вот выполнять его нужно было весело. Он и выполнял. Он сделал пять попыток, и все неудачные. Но в Москве-2 имелось, по крайней мере, около миллиона (плюс-минус пятьсот тысяч) незамужних или же разведенных женщин, так что у Панина был впереди большой плацдарм, к тому же он не собирался охмурять их и всех, первая же его удача автоматически ограждала оставшихся москвичек от его амурных притязаний.
Пять неудач били по самолюбию, но, во-первых, никто из потенциальных жертв ему не грубил, две просто проигнорировали, не сбавляя темпа прошествовав далее, словно не заметив навязчивой мухи – Панина; двое с улыбочкой отстранились, бросив что-то насчет ревнивых мужей; а одна даже провела с ним короткий диалог о моральных ценностях: «Вот так все вы, мужчины: жена только за порог, и вот он уже тут как тут, прохаживается, ищет приключений, строит из себя мальчика пятнадцатилетнего...» Словом – пожурили. Если бы Панин занимался этой ловлей рыбы вручную для собственного удовольствия, если бы ему было куда податься и если бы не задание, уже после этих нескольких поражений он бы припустил с этой улицы бегом, однако долг есть долг, и он продолжал корчить из себя клоуна и улыбаться хмурому дню и движущимся навстречу лицам.
10. Роботы, их заменители и молитвы
– Послушайте, Роб, – обратился к начальнику Центрального разведывательного управления Луи Саржевский, – мы с вами сейчас в маленьком коллективе имеющих отношение к делу людей. И я хочу узнать ваше мнение по поводу перспектив агентурной разведки там.
– Господи, Луи, мы ведь уже раскладывали все по косточкам, – скривился Роб Турбиц.
– И все-таки?
– О геополитической неопределенности мы все вволю наслушались у прошлого докладчика. Но я могу, конечно, кое-что добавить. К примеру, по поводу космонавтики. В отличие от названной области, там, в Мире-2, не вакуум, как вначале своей речи любезно доложил господин Эпштейн, потому там не требуются для поддержания жизни агента никакие сложные устройства. Роботизация же в настоящее время не дошла еще до уровня, когда в нормальных условиях механизм может хотя бы приблизительно сравниться с человеком. Да, разумеется, мы бы сумели отправить туда некую подслушивающую станцию, которая бы имела возможность фиксировать происходящее вокруг во всяких видах излучения, однако для получения свежей информации нам бы пришлось все время дергать ее туда-обратно. Да, для не слишком свежей можно было бы послать туда некоего технологического монстра с тысячью свободных ячеек памяти или видеокассет. Но, в первом случае, мы очень скоро вынуждены будем строить около центра передачи десяток электрических станций, лучше всего атомных, а во втором – информация потеряет оперативность. А кроме того, где гарантия, что нашу станцию не обнаружат и не начнут использовать ее для дезинформации, изучения или еще чего-нибудь? Для нейтрализации придется снабжать ее какими-то приборами самозащиты или самоликвидации, но диапазон вполне допустимых ситуаций невозможно перечислить, адекватно реагировать на них способна только достаточно разумная система – таковых в настоящее время ни одна страна мира еще не изобрела. А чтобы найти для нашей мифической машины безопасное и в то же время оптимальное для сбора информации место, все равно придется посылать впереди человека – единственный известный нам разумный вид. Так что будем реалистами. Конечно, использование агента не исключает и использование техники. Идеальное решение в нашем случае, как и в большинстве вообще, – это умелое сочетание обоих способов. Словом, агентурному отдается предпочтение. А кроме того, нам нужны еще и личные впечатления наблюдательного человека. Он, мы надеемся, увидит и ощутит то, что недоступно никакой машине. Пожалуй, это все. – Начальник ЦРУ замолчал.
– Подождите, Роб, – остановил его возвращение в ряды слушателей Саржевский, – а как насчет отдачи предпочтения российской стороне?
Роб Турбиц кивнул, соглашаясь с важностью заданного вопроса:
– В связи с указанными нашим уважаемым геополитиком факторами, от нас с вами независящими, тайны Мира-2 скоре всего находятся на другом полушарии Земли. Если уж посылать разведчика, так в самое логово потенциального врага. Конечно, можно было бы послать американца, но, учитывая предполагаемые «вредные» для жизни факторы, – никто не улыбнулся черному юмору, даже сам докладчик, – вероятность не обнаружить себя, а значит, не только выжить, но и добыть максимально возможное количество интересной информации, больше все-таки у русского и к тому же – москвича. Нам приходится с этим мириться, учитывая важность проделываемой работы. Наше счастье, что в настоящее время мы с Россией не в конфронтации.
– Послушайте, господин Турбиц, – спросил облаченный в гражданскую одежду командующий НОРАД, – существует или нет риск какого-то тайного контакта российского правительства нашего мира с тем?
– Наш генералитет, как всегда, на высоте – зрит в корень, – улыбнулся Роб Турбиц. – Но, на сегодняшнем этапе все происходящее находится под контролем. Кроме того, ситуация покуда настолько неопределенная – допущение на допущении, что все-таки основывать отношения с союзником желательно на доверии. Понятно, таковые высказывания не соответствуют принципам разведки, однако мы слишком мало знаем о Ми-ре-2. По сути, мы не знаем ничего. И единственное, что мы можем сделать для посланного в неведомое человека, это молиться за его везение. Возможно, Господь Бог един для обоих параллельных миров.
– Господи, Луи, мы ведь уже раскладывали все по косточкам, – скривился Роб Турбиц.
– И все-таки?
– О геополитической неопределенности мы все вволю наслушались у прошлого докладчика. Но я могу, конечно, кое-что добавить. К примеру, по поводу космонавтики. В отличие от названной области, там, в Мире-2, не вакуум, как вначале своей речи любезно доложил господин Эпштейн, потому там не требуются для поддержания жизни агента никакие сложные устройства. Роботизация же в настоящее время не дошла еще до уровня, когда в нормальных условиях механизм может хотя бы приблизительно сравниться с человеком. Да, разумеется, мы бы сумели отправить туда некую подслушивающую станцию, которая бы имела возможность фиксировать происходящее вокруг во всяких видах излучения, однако для получения свежей информации нам бы пришлось все время дергать ее туда-обратно. Да, для не слишком свежей можно было бы послать туда некоего технологического монстра с тысячью свободных ячеек памяти или видеокассет. Но, в первом случае, мы очень скоро вынуждены будем строить около центра передачи десяток электрических станций, лучше всего атомных, а во втором – информация потеряет оперативность. А кроме того, где гарантия, что нашу станцию не обнаружат и не начнут использовать ее для дезинформации, изучения или еще чего-нибудь? Для нейтрализации придется снабжать ее какими-то приборами самозащиты или самоликвидации, но диапазон вполне допустимых ситуаций невозможно перечислить, адекватно реагировать на них способна только достаточно разумная система – таковых в настоящее время ни одна страна мира еще не изобрела. А чтобы найти для нашей мифической машины безопасное и в то же время оптимальное для сбора информации место, все равно придется посылать впереди человека – единственный известный нам разумный вид. Так что будем реалистами. Конечно, использование агента не исключает и использование техники. Идеальное решение в нашем случае, как и в большинстве вообще, – это умелое сочетание обоих способов. Словом, агентурному отдается предпочтение. А кроме того, нам нужны еще и личные впечатления наблюдательного человека. Он, мы надеемся, увидит и ощутит то, что недоступно никакой машине. Пожалуй, это все. – Начальник ЦРУ замолчал.
– Подождите, Роб, – остановил его возвращение в ряды слушателей Саржевский, – а как насчет отдачи предпочтения российской стороне?
Роб Турбиц кивнул, соглашаясь с важностью заданного вопроса:
– В связи с указанными нашим уважаемым геополитиком факторами, от нас с вами независящими, тайны Мира-2 скоре всего находятся на другом полушарии Земли. Если уж посылать разведчика, так в самое логово потенциального врага. Конечно, можно было бы послать американца, но, учитывая предполагаемые «вредные» для жизни факторы, – никто не улыбнулся черному юмору, даже сам докладчик, – вероятность не обнаружить себя, а значит, не только выжить, но и добыть максимально возможное количество интересной информации, больше все-таки у русского и к тому же – москвича. Нам приходится с этим мириться, учитывая важность проделываемой работы. Наше счастье, что в настоящее время мы с Россией не в конфронтации.
– Послушайте, господин Турбиц, – спросил облаченный в гражданскую одежду командующий НОРАД, – существует или нет риск какого-то тайного контакта российского правительства нашего мира с тем?
– Наш генералитет, как всегда, на высоте – зрит в корень, – улыбнулся Роб Турбиц. – Но, на сегодняшнем этапе все происходящее находится под контролем. Кроме того, ситуация покуда настолько неопределенная – допущение на допущении, что все-таки основывать отношения с союзником желательно на доверии. Понятно, таковые высказывания не соответствуют принципам разведки, однако мы слишком мало знаем о Ми-ре-2. По сути, мы не знаем ничего. И единственное, что мы можем сделать для посланного в неведомое человека, это молиться за его везение. Возможно, Господь Бог един для обоих параллельных миров.
11. Адреналиновая бомба
– Милая девушка, – обратился он к очередной проходящей мимо москвичке, – а не хотите ли вы пройтись со мною в кино?
И тогда она словно очнулась ото сна, вернулась на грешную землю, поднимая на него глаза. И она споткнулась – ноги потеряли ориентацию, надеясь на вырастающие распахивающиеся крылья, а он успел подхватить, бессознательно подставляя руку и немного нагибаясь – она не отличалась большими пропорциями.
– Спасибо, – сказала она, вновь приобретая вертикальную устойчивость. Но он не смел отпустить руку, хотя уже произносил «Пожалуйста». И его заготовленная, отработанная теоретически программа стерлась, сталкиваясь с подставленным шлагбаумом, давая полный скоротечный сбой шпаргалкам отработанных действий. И тогда их мечущиеся, не видя сканирующие местность, глаза снова состыковались, и краткосрочная память произвела перезапись на долговременное хранение и, более того, погнала голограмму-образ по кругу внутри электронного облака черепной коробки, выводя увиденное из конкретной временной календарной привязки, ставя его приоритетно выше над временем и пространством, эдакую реализовавшуюся мечту. Это была идеально сработавшая психофизиологическая ловушка, давным-давно изобретенная природой для млекопитающих и даже еще ранее, для их предков. Не дай бог попасть в этот силок в одиночестве, иногда проще умереть, чем выпутаться, но те, кто проваливаются в – эту пропасть на пару, обретают новую вселенную.
– Меня зовут Роман, – произнес он, краснея как рак.
– Очень приятно, а я – Аврора. – И она тоже залилась краской сверху донизу. Есть такая штука – адреналин.
И они уже шли рядом, и направление для них не – имело значения – наше пространство анизотропно, и если вы помните – все направления едины, а может,все дороги ведут в Рим?
И тогда она словно очнулась ото сна, вернулась на грешную землю, поднимая на него глаза. И она споткнулась – ноги потеряли ориентацию, надеясь на вырастающие распахивающиеся крылья, а он успел подхватить, бессознательно подставляя руку и немного нагибаясь – она не отличалась большими пропорциями.
– Спасибо, – сказала она, вновь приобретая вертикальную устойчивость. Но он не смел отпустить руку, хотя уже произносил «Пожалуйста». И его заготовленная, отработанная теоретически программа стерлась, сталкиваясь с подставленным шлагбаумом, давая полный скоротечный сбой шпаргалкам отработанных действий. И тогда их мечущиеся, не видя сканирующие местность, глаза снова состыковались, и краткосрочная память произвела перезапись на долговременное хранение и, более того, погнала голограмму-образ по кругу внутри электронного облака черепной коробки, выводя увиденное из конкретной временной календарной привязки, ставя его приоритетно выше над временем и пространством, эдакую реализовавшуюся мечту. Это была идеально сработавшая психофизиологическая ловушка, давным-давно изобретенная природой для млекопитающих и даже еще ранее, для их предков. Не дай бог попасть в этот силок в одиночестве, иногда проще умереть, чем выпутаться, но те, кто проваливаются в – эту пропасть на пару, обретают новую вселенную.
– Меня зовут Роман, – произнес он, краснея как рак.
– Очень приятно, а я – Аврора. – И она тоже залилась краской сверху донизу. Есть такая штука – адреналин.
И они уже шли рядом, и направление для них не – имело значения – наше пространство анизотропно, и если вы помните – все направления едины, а может,все дороги ведут в Рим?
12. Мелкий песок в Колесо Фортуны
Известно, что лишняя соломинка ломает хребет верблюду. В какой момент конкретно произошел перелом, когда мизерные рассогласования поступков исторических и незамеченных этой наукой личностей начали менять реальность – нельзя выявить, однако наметить временной период и очертить географический регион – вполне можно.
(Только возникает вопрос, не есть ли то, что свершилось там, более вероятной реальностью, а значит, более правдивой историей? Не слишком ли сильно случай подыгрывал Гитлеру? Не были ли все грани выбрасываемых им кубиков заполнены шестерками? Ведь сколько раз за два предшествующих года войны он прошел по лезвию случая, и сколь долго ему еще должна была улыбаться удача? Да и остановил он экспансию в дальнейшем, только когда жернова удачи уже совсем сточились, а костяшки постирались от непрерывного антивероятного трения: мы же все-таки живем в реальном мире, и нельзя окончательно пренебрегать законами природы. Нельзя постоянно заглатывать добычу, большую хищника по объему, весу и потенциальной силе. А ведь он заглатывал!)
В ночь шестого апреля тысяча девятьсот сорок первого года немецкие войска вторглись в Югославию. Согласно первоначальному замыслу, вторжение осуществлялось с территории всех приграничных государств, кроме Греции, которая тоже подверглась агрессии. Тем не менее, несмотря на широту размаха: одновременные наступления из Австрии, Венгрии, Румынии, Болгарии, а также активизацию окопавшихся в Албании горе-союзников – итальянцев, наступление готовилось в спешке, и не везде войска смогли действовать активно. Размеры трех югославских групп армий внушали уважение в количественном отношении: около миллиона двухсот тысяч солдат, если бы им еще и технику соответствующего уровня... Но и техника немцев на то время не являлась верхом совершенства. Их легкие танки «Т-1» имели всего два пулемета и столько же членов экипажа. Несмотря на мизерную для танка массу – менее пяти с половиной тонн, из-за слабого бензинового движка он не мог, даже в идеальных условиях, разогнаться до сорока километров в час, а вокруг была гористая местность. Коллега этого инженерного чуда – «Т-2» – был помощней, в полтора раза тяжелее, также никудышно бронирован – лишь от пуль, но зато имел двадцатимиллиметровую автоматическую пушку и, как-никак, сто восемьдесят снарядов в комплекте. Спасало превосходство в авиации – три к одному.
Через день 40-й механизированный корпус агрессоров, действующих в Македонии, прорвался в глубь страны на пятьдесят километров. Уже через четыре дня немецкие части планировали войти в контакт с итальянцами, завязнувшими в Албании.
Грядущая потеря союзниками Югославии вела к неминуемой утрате Греции, потеря последней грозила теоретически возможной бомбардировкой (вряд ли захватом) Крита, это, в свою очередь, влекло утрату контроля над северо-восточной частью Средиземного моря и, по принципу домино, могло планово обернуться переходом пока нейтральной, находящейся в растерянности Турции на сторону Оси – из чего неизбежно вытекало грядущее полное вытеснение Англии из восточного Средиземноморья, прекращение подпитки ресурсами военного контингента в восточной Африке, сдача Египта, Суэцкого канала и черт знает чего еще. Пахло новой катастрофой, подобной скоростной потере Франции, когда пришлось изгаляться, топя в портах флот бывшего союзника. Как в детской сказочке про репку, все ухватывалось одно за другое и нужно было поторопиться, раскручивая эту логическую карусель в обратную сторону. Черчилль настаивал, описывая будущие кошмары в случае пассивности. Вначале, как всегда, рассчитывали переложить всю работу на других, но когда окончательно стало ясно, что от Штатов в ближайшее время активности не предвидится, решились действовать сами, тем паче что в северной Греции окопался собственный английский экспедиционный корпус – более шестидесяти тысяч солдат и офицеров, как-то неудобно было снова повторять Дюнкерк. Из Александрии вышли транспорты с пополнением, а в Адриатическое и Эгейское моря внаглую вошли соединения королевского флота.
(Только возникает вопрос, не есть ли то, что свершилось там, более вероятной реальностью, а значит, более правдивой историей? Не слишком ли сильно случай подыгрывал Гитлеру? Не были ли все грани выбрасываемых им кубиков заполнены шестерками? Ведь сколько раз за два предшествующих года войны он прошел по лезвию случая, и сколь долго ему еще должна была улыбаться удача? Да и остановил он экспансию в дальнейшем, только когда жернова удачи уже совсем сточились, а костяшки постирались от непрерывного антивероятного трения: мы же все-таки живем в реальном мире, и нельзя окончательно пренебрегать законами природы. Нельзя постоянно заглатывать добычу, большую хищника по объему, весу и потенциальной силе. А ведь он заглатывал!)
В ночь шестого апреля тысяча девятьсот сорок первого года немецкие войска вторглись в Югославию. Согласно первоначальному замыслу, вторжение осуществлялось с территории всех приграничных государств, кроме Греции, которая тоже подверглась агрессии. Тем не менее, несмотря на широту размаха: одновременные наступления из Австрии, Венгрии, Румынии, Болгарии, а также активизацию окопавшихся в Албании горе-союзников – итальянцев, наступление готовилось в спешке, и не везде войска смогли действовать активно. Размеры трех югославских групп армий внушали уважение в количественном отношении: около миллиона двухсот тысяч солдат, если бы им еще и технику соответствующего уровня... Но и техника немцев на то время не являлась верхом совершенства. Их легкие танки «Т-1» имели всего два пулемета и столько же членов экипажа. Несмотря на мизерную для танка массу – менее пяти с половиной тонн, из-за слабого бензинового движка он не мог, даже в идеальных условиях, разогнаться до сорока километров в час, а вокруг была гористая местность. Коллега этого инженерного чуда – «Т-2» – был помощней, в полтора раза тяжелее, также никудышно бронирован – лишь от пуль, но зато имел двадцатимиллиметровую автоматическую пушку и, как-никак, сто восемьдесят снарядов в комплекте. Спасало превосходство в авиации – три к одному.
Через день 40-й механизированный корпус агрессоров, действующих в Македонии, прорвался в глубь страны на пятьдесят километров. Уже через четыре дня немецкие части планировали войти в контакт с итальянцами, завязнувшими в Албании.
Грядущая потеря союзниками Югославии вела к неминуемой утрате Греции, потеря последней грозила теоретически возможной бомбардировкой (вряд ли захватом) Крита, это, в свою очередь, влекло утрату контроля над северо-восточной частью Средиземного моря и, по принципу домино, могло планово обернуться переходом пока нейтральной, находящейся в растерянности Турции на сторону Оси – из чего неизбежно вытекало грядущее полное вытеснение Англии из восточного Средиземноморья, прекращение подпитки ресурсами военного контингента в восточной Африке, сдача Египта, Суэцкого канала и черт знает чего еще. Пахло новой катастрофой, подобной скоростной потере Франции, когда пришлось изгаляться, топя в портах флот бывшего союзника. Как в детской сказочке про репку, все ухватывалось одно за другое и нужно было поторопиться, раскручивая эту логическую карусель в обратную сторону. Черчилль настаивал, описывая будущие кошмары в случае пассивности. Вначале, как всегда, рассчитывали переложить всю работу на других, но когда окончательно стало ясно, что от Штатов в ближайшее время активности не предвидится, решились действовать сами, тем паче что в северной Греции окопался собственный английский экспедиционный корпус – более шестидесяти тысяч солдат и офицеров, как-то неудобно было снова повторять Дюнкерк. Из Александрии вышли транспорты с пополнением, а в Адриатическое и Эгейское моря внаглую вошли соединения королевского флота.
13. Книжная витрина
Панин с интересом разглядывал книжную витрину. Авторы были представлены скупо, все больше революционные классики да «великие вожди и учителя». Обложки были солидные, без попугайной пестроты, привычной Панину по своему родному миру. Страницы и переплеты из качественной бумаги. Но брошюр тоже хватало. Все те же «учителя», но попадалась и беллетристика, обычно с похожими друг на друга комбайнами или танками. Встречались писатели-иностранцы. Те, что писали про танки, чаще были, судя по именам, с далеких периферий; все больше переводы с корейского, вьетнамского или банту. Панин подумал, что это явно свидетельствует о распространении революции вширь, даже без всяких выводов аналитиков. А вообще, выбор был слабый, но Панин уже знал, что многое распространяется по спецраспределителям. В том числе и книги. А если дают, то и берут. Ясный день, не по читательским интересам идет распределение. По табелям о рангах. У кого больше кресло – у того и библиотека шире. Здесь еще не грянула информационная революция: книги в электронном виде – дело далекого коммунистического будущего, об этом пишут фантасты ближнего прицела. Кстати, фантастики в магазине нет – никакой. Дефицит. Вот только объявление насчет подписки на полное собрание сочинений Казанцева. Нет, не свободное. Оказывается, для ветеранов войны. Принцип: «от каждого по способности, каждому по труду» соблюден. Для всех остальных – не ветеранов войн и труда – существуют общественные библиотеки с читальными залами.
14. Щебень в Колесо Фортуны
Седьмого апреля три английских линкора, прикрытые самолетами досрочно введенного в строй после повреждений, полученных десятого января, авианосца «Илластриес», с дистанции двадцать километров обстреляли порт Дуррес в Албании. Девять главных 406-миллиметровых калибров старичка-линкора «Нельсон» прошлись по итальянским военным транспортам, разгружающим пополнение. Этот кошмар продолжался полтора часа. А пока крупные корабли вносили смятение на суше, два крейсера вышли навстречу транспорту, неосмотрительно появившемуся в зоне их огня в открытом море. Одного залпа хватило вполне. И хотя все английское соединение, попугав противника, спешно развернулось к югу, унося ноги от предсказуемых действий германской авиации, итальянцы уже были в шоке.