Потом долгая пятиминутная пауза. А ведь где-то там, за десяток миль позади, хвост машин удлинился на километр. Но нам-то что, мы туристы. Листаем журнальчики, дремлем, у нас не тот акцент, дабы возмущаться как некоторые. Кое-кто нервно курит. Сзади нарастающий двенадцатирядный ропот. Так, вот пошли первые исключения. Ну, чего действительно держать эту дамочку с детишками — пусть едет; на вид к паспортам претензий нет. Вот пропустили еще кого-то. Полицейские забегали туда-сюда. Наверное, пытаются наладить связь с базой данных какими-нибудь другими способами. Ладно, нам-то что, пусть пробуют, такая уж у них работа. А может, кто-то оттуда уже сообщил, что дело дрянь и, наверное, надолго? Но что с того? Пропускной конвейер не может остановиться, с каждой минутой хвост машин с юга нарастает. Конечно, кто мешает отконвоировать нашу «Тойоту» в сторонку, хоть на полдня. Но что тогда делать с автобусами или грузовиками? В «Тойоте» всего-то четыре не очень-то и подозрительные личности, а что в грузовом транспорте? Короче...
А? Что? Уже можно? Ой, а мы тут и задремать успели. Да-да, понимаем, надо быстрее освобождать место для следующих. Сейчас, сейчас будет все о'кей! Большое спасибо за паспорта.
Конечно, господа полицейские, сейчас вы планируете проверить их внесенные в память компа номера потом, после. Вряд ли в текущей суматохе у вас будет на это время. Разве что когда-нибудь, по приказанию сверху, когда за дело возьмется Федеральное Бюро или еще кто-то серьезный. Может быть, потом обнаружится кое-какая взаимосвязь. Ладно, так далеко в будущее планировать не стоит, слишком оно туманно.
Да-да, господин сержант, мы уже мчимся. Гуд бай!
20
На первый взгляд, это была летающая этажерка. Возвращение куда-то назад на машине времени. Или даже в некую параллельную реальность, в коей реализовались наяву всяческие жульверно-уэллсовские аппараты тяжелее воздуха, стиснутые каретно-дилижансовой обыденностью девятнадцатого века. Именно на такую мысль наводила визуальная хрупкость планера, немыслимая длина крыльев, а главное — целая шеренга пропеллеров. Их было так много, что посчитать с первого раза точно никогда не удавалось. Скорость, кстати, тоже не выскакивала за каретно-паровозные допуски, так что в случае реального переноса этого аппарата в прошлое он бы воспринялся тамошней публикой вполне доброжелательно. Отправка его в полет сопровождалась бы приподниманием цилиндров и помахиванием платочками и, может, даже, скупой слезой умиления перед прогрессом. Однако этот стиль ретро ограничивался исключительно внешними формами, да и то не из-за поклона упокоенным предкам, а просто из-за того, что свойства атмосферы Земли нисколько не изменились с того времени. Разве что в ней несколько увеличился процентный состав углекислого газа, но так это не влияло на упругость воздуха и земную гравитацию.
Вообще-то, если бы тем, живущим в другом измерении усатым дядюшкам в цилиндрах, объяснили бы, что планер и прочие характеристики данного летательного аппарата рассчитаны с помощью оптико-электронно-вычислительных машин, они бы при всем напряжении извилин все едино не представили бы ничего отличного от арифмометра, разве что прибавили бы ему рычажков и раздули в размерах приблизительно до двухтумбового письменного стола. Если бы им поведали, что данная машина, с тридцатиметровым размахом крыла, не тратит в своем полете ни грамма топлива, они бы скривили недоверчивую ухмылку, ибо их просвещенный книгами ум уже ведал о законе сохранения энергии. И, кстати, тут они были бы совершенно правы, ибо пусть эта чудо-машина и не сосала мазут или истертый в пыль уголь, она все-таки не имела внутри Perpetuum mobile. Видимо, уважая преемственность науки, она работала от электричества. Уж почти наверняка обладающие манерами, но, по сути, достаточно прямодушные предки плюнули бы в презрении, если бы им поведали чушь о том, что данная конструкция способна плавать по небу не десять-пятнадцать минут, и даже не час-два, и уж совсем невероятно — сутки-трое, а практически вечно. Возможно, снабженные цилиндрами головы расширили бы зрачки до размеров медной копейки, если бы им раскрыли простую тайну этой вечности о том, что цель создания больших крыльев двояка. Кроме понятной всем опоры на воздух, эти части корпуса еще и выполняют работу по накоплению энергии. Брали они ее от Солнца. Естественно, когда оно заходило, машина не заваливалась в штопор. Просто шеренга пропеллеров начинала вращаться от аккумуляторов.
Конечно, после таких признаний все еще использующие производящее навозные отходы четвероногое господа в цилиндрах частично бы потеряли способность к удивлению, однако они наверняка бы подпрыгнули на обшитом телячьей кожей сиденье, если бы им прошептали самое главное. Этот чудо-планер с двадцатью винтовыми парами не был приспособлен для полетов с человеком. Более того, он управлялся не каким-нибудь так-сяк представимым радиобеспроводным способом, а вполне самостоятельно, то есть там, в этом сравнительно небольшом фюзеляже, имелся собственный электрический пилот. Но теперь уныло вперившихся в спину извозчику предков ждало еще несколько откровений. Допустимо, что после таковых глаза слушателей выпучились бы из орбит, а по булыжной мостовой звякнули выпадающие монокли или даже громко тикающие, заводящиеся пружинным способом и запирающиеся серебряной крышечкой часы. Ибо действительно для представления назначения и возможностей данного летающего чуда требовалось произвести в голове несколько научно-технических революций. Ладно, оставим в покое позапрошлое столетие, попробуем ввариться в технологию сами.
Итак, сорокапропеллерный планер парил где-то в смычке тропосферы со стратосферой. При случае он мог забраться выше или же, наоборот, медленно переместиться вниз. Да, хотя он отличался грациозностью, но действительно не обладал маневренностью и быстротой истребителя. Это был не его конек. И конечно, такие монстры военной направленности могли появиться только в убежденности окончательно бесповоротного воздушного превосходства перед любым противником. По этому случаю большущий планер почти совершенно не интересовался предметами, парящими в воздухе, — он наблюдал за Землей. Правда, и здесь имелись ограничения. Хотя название этого воздушного корабля пришло из совсем отдаленных эпох, не имеющих отношения даже к цилиндрам и каретам, ибо именовался он «Архангел», тем не менее по-настоящему всевидящим оком он не был. Например, если бы кто-то выдал обыденно привычную сентенцию о том, что теперь к горе Корпуленк не сможет пробраться и мышь — это было бы явным преувеличением. Со своего возвышения над местностью, даже обладая длиннофокусной камерой с базой в полтора метра, чудо-машина все равно бы не сумела рассмотреть и даже различить небольшого грызуна. Тем не менее сказать, что она уступала в зоркости какому-нибудь орлу, было бы обидным и незаслуженным нареканием. Ведь как ни верти, но всяческие грифы и сапсаны не способны подняться на двенадцатикилометровую высоту.
Тем не менее в данный момент охота за мышами все-таки не предусматривалась. Для некоторых людей вопрос состоял в том, насколько четко эта самая летающая этажерка «Архангел» способна рассмотреть перемещающихся среди деревьев представителей «Пульсара».
21
Если бы кто рассказал, может, и не поверил бы. Мы в геометрическом центре самой передовой страны мира, и что же? Где урбанизация, заводы-гиганты и взмывающие ввысь небоскребные обелиски? Вокруг пустыня, то есть не пустыня, конечно, а девственные леса. Что еще невероятнее. Естественно, с джунглями Африки или даже Панамы не сравнить. Но все-таки ощущение заповедника не проходит. И, может быть, оно, кстати, и настораживает. Ведь в любом заповеднике ты можешь совершенно внезапно нос к носу столкнуться с лесником. А кто знает загодя, какие у него повадки и пристрастия? Но деревья очень даже к месту. Они подстраховывают нас сверху, накрывают пологом листвы. Это очень кстати, несмотря на то что «панцири» включены в режим мимикрии. Так что бредем, переливаясь переменными цветами, вроде как листва. Если смотреть на идущего впереди товарища внимательно, без защитного стекла, что вообще-то не рекомендуется, то возникает нечто вроде легкого головокружения — мозг никак не может нащупать нужную перспективу. Рассказывают, что когда в двадцатом веке американцы посылали первых астронавтов на Луну, некоторые психологи серьезно опасались, что, прилунившись, они не смогут понять, что именно наблюдают перед собой. Так вот, сейчас наш «костюмчик» реализовал в себе то, что могло бы осуществиться на Луне.
Конечно, следуя технике безопасности, мы смотрим друг на друга только через «панцирное» забрало. Понятное дело, это не основная функция защитного снаряжения, так, десятистепенная. Однако для «лицезрения» всесилия своей амуниции хоть иногда полезно глянуть и так и эдак. В смысле невооруженным глазом, дабы убедиться в том, что экзоскелет на фоне растительности почти невидим. А через картинку, вырисовываемую лазером в зрачке, для осознания мощности компьютерной догадливости, коя без разума расплетает запутанный узор мельтешения теней-полутеней. Конечно, у компа есть превосходство перед впадающими в транс биомозгами, он ведь близнец-копия заведующего невидимостью, да и сам делает со своим «костюмчиком» аналогичную процедуру, так что осуществить обратное преобразование ему значительно легче. А более всего в безопасности убеждает то, что отряд доселе не атаковали ни с воздуха, ни с суши. Хотя черт знает, вдруг в деле особо продуманная ловушка? Однако предполагать тактику хитрого заманивания можно вообще-то на любом этапе операции. Например, вот сейчас они не трогают, предполагая сделать это, когда доберемся до горы. Теперь не трогают, потому что ждут, покуда заберемся внутрь туннеля — там уж точно никуда не денемся. А уж там не применяют всю мощь, для того чтобы в деле познать, для чего все задумано. И уж тогда-то прихлопнут наверняка.
Ладно, это все экстраполяция и прикидки рассеянного от безделья разума. Но сейчас по схеме будет первая оборонительная линия подземного электронного штаба «Прыщ». Нет, эта линия находится здесь, на земле. И наплечное оборудование вот-вот начнет фиксировать его работу. Как рассказывал Епифаныч, за последнюю неделю люди Центра несколько раз проверили эту линию на дееспособность. Правда, не в этом месте, далеко в стороне: обороняемая территория «Прыща» достаточно велика, есть где развернуться, не демаскируя будущих планов. Естественно, товарищи по организации не собирались устраивать тут настоящий бой. Это была тайная, замаскированная акция с привлечением десятка ничего не подозревающих обывателей. В теперешнее, сложное время, оказывается, очень легко найти отчаявшихся людей для всяких авантюрных мероприятий. Нет, никто не ставил на кон их жизни, хотя Герман ничуть не сомневался, что никто бы в Новом Центре бровью не повел, если бы для дела следовало списать в утиль десяток-другой простых американцев. Ну что ж, тут происходила война, и никто конкретно не виновен, что эти люди родились и живут именно в такую годину. Наверное, некорректно использовать их как пушечное мясо, однако и та и другая сторона вынуждена такое делать. Так что, в общем-то, они должны были радоваться — в последних случаях проверки «боевитости» «Прыща» их заставили испытать на себе не что-то воистину убийственное, а всего-то «несмертельный» оборонительный периметр.
Люди были, естественно, беженцами из южных штатов.
— Официально вам на север не пробраться, — сказал им «по большому секрету» подосланный Центром провокатор. — Дороги перекрыты и там проводится фильтрация. Все, кто чуть под подозрением, отправляются в лагеря. Да-да, специальные лагеря «воспитания». В действительности — «уничтожения». Вы думаете, весь этот сыр-бор затеян кем-то третьим? Не правительством наших родных Штатов? Держи карман шире. Они специально сделали смуту, чтобы прищучить цветных. Но заодно подчистят ряды и от некоторых белых, Вы про ракетный обстрел тюрем в Калифорнии слыхали? Вот то-то! Нашего брата, даже тех, кто вроде бы отсидел, тоже хотят под шумок подсократить. Кто потом разберется, где и как вы погибли? У тебя сколько отсидки за плечами? О! Тогда тем паче. У меня совсем чуть, но я рисковать не буду. Так что по дорогам нельзя. Но зато можно пойти вот здесь, через лес. Горы? Ну и что, что горы. Мы же пойдем понизу, да и вообще, там нет ни одной выше четырех километров, В общем, как хотите, мне лучше подняться на Пик Коммунизма... Да, есть такая гора... Правильно, в Московии, на Кавказе... Так вот, мне лучше туда подняться и съехать вниз, чем в лагерь уничтожения в Дакоте... Точно-точно, один кореш его строил. Проговорился, там только электрических стульчиков около пятисот штук. А что, там рядом атомная станция. Куда ей сейчас девать мощу?
Наверное, именно так их и заманили. Правда, тут против них оказалось тоже кое-что электрическое, но, слава богу, не смертельное в отличие от придуманных стульчаков. Зато действующее с большой дистанции. Как убедились «проверяющие» — с километровой.
И вот теперь в этой зоне оказался отряд «Пульсар». Кстати, с точки зрения обороняющихся, все до жути честно. Вот предупреждающая надпись: «Стой! Запретная зона! Разворачивайся назад!» Чуть ли не на каждом дереве.
Наверное, когда «проверяющие» достигли этого рубежа, провокатор от Центра сказал им на хорошем английском:
— Фигня все это, ребята. Разве у них хватит солдатиков перегородить все горы? Никак не хватит.
А потом, когда им гаркнули с невероятной дальности то же самое, что написано на деревьях, с добавкой: «Если не остановитесь, будет применено оружие!» Конечно, они опять не вняли предупреждению, точнее, провокатор из Центра снова сказал им что-то типа:
— Да, не верьте вы! Пугают, как детишек. Что же они, в нас ни с того ни с сего стрелять начнут? И кто стрелять-то будет? Громкоговоритель поганый?
А вокруг уже очищенная от деревьев полоса. По крайней мере, росших здесь более пяти лет назад. Вот такая же, как сейчас. А вот и голосок: «Стой! Запретная зона!» Постоим секундочку, как и они несколько деньков назад. Пусть наша встроенная в «панцирь» аппаратура «пофильтрует» его тембр, диапазон и прочие параметры. Конечно, через многослойный шлем, подшлемник и наушники напрямую окрик никто в отряде не слышит. Звук идет через преобразователь. И можно бы, если б не быть жителем двадцать первого века, удивиться дальнобойности «громкоговорителя»: вообще-то специальной акустической антенны, всего-то метрового диаметра в максимуме, ибо свой диаметр она может менять. Вот сейчас, когда мы двинемся дальше, там, в километре или околотого (компьютер уже ведает точно), этот «громкоговоритель» развернется во всю ширь и повторит окрик, солидно поднявшись по шкале децибел. Это будет второе и последнее предупреждение. Потом...
Вот тут давешние нарушители границ вначале присели от неожиданности, прикрыли уши ладонями, ибо именно по этим органам пришелся поначалу основной удар, а потом понеслись отсюда назад, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая. И с ними разом и давешний провокатор из Центра, потому как, хоть он и агент, но все-таки засекреченный. А тем, кто засекречен, спасительные «панцири» не дают, а значит, несмотря на подготовку, знание и прочее, являются они всего лишь людьми, то есть биологическими целями определенного вида. И потому, когда по ним ударила сконцентрированная, специальных октав и диапазона, звуковая мощь, они тут же превратились в ничего не понимающих, перепуганных животных о двух ногах.
Потом, когда через сухопутную милю беготни, все в царапинах и ссадинах, они наконец-то упали в изнеможении, «провокатор из Центра», скорее всего, побежал дальше, ибо у него была подготовка, а у «ребятишек», коих он использовал в качестве подопытных кроликов, характеры еще те, палец в рот особо класть не следует. К тому же не исключалось, что вслед им, по сигналу от Роботизированного «защитника периметра», может явиться вполне человеческий патруль. Не стоило служащему Центра Возрождения попадаться в лапы полиции.
Однако сейчас был другой случай, и все обязалось пойти — или по крайней мере предсказывалось — не так. Во-первых, аппаратура экзоскелетов уже выявляла расположенные там и тут на деревьях инфракрасные датчики, а также сигнализаторы движущихся объектов. Кроме того, за этой не слишком прибранной следовой полосой переносной радиолокатор нащупал тонюсенькие проволочки паутинки, явно подсоединенные к сигнализации, а может быть, даже к взрывателям мин. Хотя самих мин покуда выявлено не было. Весьма возможно, их тут и действительно нет — не вписываются они в схему первой — гуманной линии обороны. Вот там, далее, потребуется держать накладные уши акустического локатора торчком.
Все названные объекты фиксировались в памяти брюшного компа; некоторые в качестве целей для лазерной винтовки. В отряде давно не значился сардинец Соранцо, однако дело его живет и здравствует. На позицию, удобную для стрельбы, вышел бывший алтайский казак Кахрамон Нарбугаев по кличке Рамо. «Костюмчик» у него в режиме слияния с местностью, а основным отвлекающим фактором для роботизированной акустической системы поражения покуда являются «панцири», остановившиеся на очищенной от деревьев полосе. Человека, облаченного в такую броню, конечно, бесцельно атаковать звуковым шквалом, но все едино, как-то не желается испытывать на себе эту «гуманную» штуковину; еще слишком хорошо помнится африканский опыт. В животное превращаться абсолютно не хочется, так что пусть лучше выходец из Туркменского ханства казак Рамо все-таки подстрелит вражеский излучатель — так вернее будет. К тому же эта техника связана с охраной «Прыща», вертится на триста шестьдесят градусов, зачем же нужно слежение с тыла?
Пусть уж сюда прибудет патруль. Пока он сюда, мы отсюда. Учитывая скорость людей в «скелетах», мы успеем отойти от места «входа» в периметр и подойти к следующему рубежу не совсем по прямой. Так что ступаем быстро, но аккуратно, оставляя позади неразорванные паутинки сигнализации.
Возможно, патруль или техники, прибывшие к переставшей функционировать «гуманной» антенне, обнаружат тяжелые следы «панцирей». Ну что ж, скорее всего, будет уже несколько поздно.
22
— И кто-то может удивиться, скривить губы кривоватой улыбочкой, недоверчиво хмыкнуть. А если даже поставить перед фактами, так покрутит у виска или подивится наивности, — пояснял когда-то Епифаныч. — Ибо откуда понять произошедшее какому-нибудь обалдую, с «дытынства» имеющего в воспитателях только наполненный хламом TV? Слово «патриотизм», может, когда и пролетало мимо его уха, да следов не оставило, а если и отложилось что-то, так опять же в трактовке TV-ящика. А что там по сему поводу могут наглаголить? У них что «патриотизм», что «фашизм», а может, и «онанизм» — все синонимы. Там если кто о сем предмете и говорит, то обычно или сам задурен до наивности, лет сто назад, просто-напросто несовместимой с существованием в обществе, или настолько пропитан двоемыслием, то есть сведением в одном черепе совершенно противоположных векторов мышления, что просто вплотную стыкуется с шизофренией. Но ничего, оболтусы у экранов все едино ни черта не понимают, у них сведения одного и того же порядка укладываются в головушке в разные ящики. Свести даже две разных фразы к общему выводу они ни в коем случае не способны, разве что сам TV-ящик такую эквилибристику проведет. Но кому там такое делать, а главное — для чего? И даже если сделают, так эта фраза вывода, опять же, на отдельную полочку складируется и там замрет в пыли на веки вечные.
Так что этим хрупким мимозам умственного да и прочего труда никак не понять, почему же вдруг мы — «дикие гуси», или как там еще зовутся наемники, — вдруг по шевелению волшебной палочки тут же бросили свое долларовое дело и встали в ряды совершенно неоплачиваемого геройства? Зачем нам сие надо? Тем более что ранее нам мало того что платили, так еще и платили за дела, в общем, конечно, опасные, но все-таки куда менее, чем прямое столкновение с самой вооруженной нацией мира. Все ж таки справляться с неграмотными в стратегии и тактике неграми было как-то попроще, согласитесь. И самое главное, если бы не имелись альтернативы. Кто нам, собственно, мешал остаться на службе дальше? Ну, пусть не в Южной Африке, пусть бы пришлось перебраться чуть севернее. В Африке столько режимов, постоянно нуждающихся в таких специалистах, как мы. Или, в конце концов, один из лучших вариантов: вообще предложить услуги планетарному гегемону, жаждущему размять мускулы. Правильно? Для всяких «мокрых» дел им ой как требуются непритязательные, но притом достаточно обученные ребятушки, которые вроде не имеют никакого отношения непосредственно к Пентагону. А дел тех, даже после блистательной, загодя распланированной победы над НЮАС, ой как многочисленно!
Так вот, так называемый средний обыватель... Кстати, как я кумекаю, этот «средний» не просто представитель всегдашней серой массы, он сильно отличается от обывателя прошлого века. Видишь ли, там патриотизм или хотя бы некая обязаловка по отношению к родине воспринимались как должное, пусть даже и не всегда приятственное занятие. Теперь в нашем закатном времени, обильно засеянном минами чистогана, всякие обязанности, отягощающие приученную только лишь потреблять личность, воспринимаются не просто как дискомфорт, а прямо-таки как набившее оскомину «нарушение прав человека». Это который разумный — homo sapiens, мать твою!
И вот, когда этому обывателю говорят, что наемники империализма по первому зову некой, вроде бы давным-давно не имеющей к ним отношения родины, кроме всего прочего, раздерганной на сотню маленьких кусочков, вдруг посылают подальше выплачивающих им неплохое денежное содержание хозяев и становятся под растрепанные, обгаженные соплями и мочой всяческих писак знамена, он, естественно, не понимает, что к чему. И даже возмущается про себя: «Как так, черт возьми? Кто посмел такое допустить?» Ибо где-то там, в подсознании, некая тень переданной генетикой еще от общности обезьянних предков совести все-таки нашептывает этому человекообразному, что, мол, понимаешь, Ленчик или там Муся, есть все же на белом свете что-то более важное, чем сыто-мытое брюхо. И естественно, сознание тут же ставит спасительный блок-волнорез для рассечения атаки, ведь его задача — любым путем сохранять статус-кво, беречь от расстройства спеленутый «правами человека» организм-потребитель. А плита-волнорез работает так: «Это, — растолковывает чересчур логичное сознание, — просто-напросто дураки несусветные. Их родина-мама пальчиком поманила, они и кинулись. А кроме того, она им наверняка пряник пообещала, ну а они, тупые козявки, развесили уши. И никак до них не дойдет самое главное.
То главное, что нет тут никакого пряника и второго золотого дна. Все дело вот в том самом патриотизме. Только родился он не привычным ранее путем. Ни при чем тут всяческое «ты — мне, я — тебе». То есть вначале родина взрастила и воспитала героя, а потом, когда пришел срок, она его снарядила и благословила на подвиг. Тут другой случай. Я вот пока на больничных растяжках висел, такой образ выстроил.
Родина наша в свое время оказалась мамой непутевой. Мало того, что не приспособленной к жизни, так еще и не любящей своих детей. И после рождения бродили мы по миру брошенные, занимаясь и кормясь кто чем может. Даже в другое полушарие забрались, в жажде подвигов хоть во имя чего-нибудь. Но кто в тайне от себя, а кто вполне сознательно, ждали мы, как детдомовские дети, что вот когда-нибудь найдутся какие-то хорошие люди, которые возьмут нас под крылышко, пригреют и подарят нам все те. прелести детства, которых мы никогда не ведали, но о которых грезили. Однако попадались нам покуда все больше злые, нехорошие отчимы, кои нас ремнем лупцевали и невольно закаляли для будущих напастей.
И тут вдруг, внезапно, появилась не просто добрая чужая женщина, которую мы бы стали звать мамой, а та, настоящая, очень за это время поумневшая и преобразившаяся. И понятно, что, когда она нас позвала, все наши подсознательные желания слились в образе этой возродившейся Отчизны. И может, конечно, она вроде пока и не сыплет конфетти со жвачками, а больше тычет наши носы в дерьмо, но уж сильно хочется нам дать шанс этой возродившейся мечте реализоваться в действительность. Ибо мы так хотели самого факта наличия мамы, что все прочее покуда остается за кадром. Да, мама наша в говнице по уши, однако уже желания оттуда выплыть для нас достаточно. Мы готовы рвать жилы, только бы ей помочь. А что и как потом, то уж само собой образуется.
Однако теперича на нашей Родине-маме ой-ой какая ответственность. Не дай божок, она опять нас кинет. Почему-то я очень сильно уверен, что мы уже давным-давно закалились и совсем мы не те слюнтяи, что пропукали за хот-доги свою страну, недалече чем сорок годков тому».
23
Однако этот мир многолик. И техносфера в очень большой мере является пародией на матушку природу. Покуда раскинувший на тридцать метров руки-крылья «Архангел» пытался разглядеть что-нибудь неположенное внизу, он сам стал кандидатом на добычу. И кстати, насчет технологического аспекта еще требовалось дождаться результата, но в теоретическом ракурсе он проигрывал однозначно. Ибо растопыривая в мир разведывательные антенны и фокусируя в раскинутые внизу горные леса свою длиннофокусную камеру, он искал «сам не знаю что», в том плане, что достойные для нападения цели еще нужно было идентифицировать, взвесить все «за» и «против», доложить управляющему суперкомпьютеру, а уж тот потом решал, требуется ли нанести удар. Да и то, «Архангелу» вменялось в обязанность разве что оценить эффективность удара, а уж наносили его совсем другие средства. А вот для тех, кто сейчас оказался против него, все эти стадии приема решения были уже позади. Они знали свою цель, знали ее текущее местоположение, а главное, у них имелось орудие осуществления акции.
А? Что? Уже можно? Ой, а мы тут и задремать успели. Да-да, понимаем, надо быстрее освобождать место для следующих. Сейчас, сейчас будет все о'кей! Большое спасибо за паспорта.
Конечно, господа полицейские, сейчас вы планируете проверить их внесенные в память компа номера потом, после. Вряд ли в текущей суматохе у вас будет на это время. Разве что когда-нибудь, по приказанию сверху, когда за дело возьмется Федеральное Бюро или еще кто-то серьезный. Может быть, потом обнаружится кое-какая взаимосвязь. Ладно, так далеко в будущее планировать не стоит, слишком оно туманно.
Да-да, господин сержант, мы уже мчимся. Гуд бай!
20
Средний уровень. Воздух
На первый взгляд, это была летающая этажерка. Возвращение куда-то назад на машине времени. Или даже в некую параллельную реальность, в коей реализовались наяву всяческие жульверно-уэллсовские аппараты тяжелее воздуха, стиснутые каретно-дилижансовой обыденностью девятнадцатого века. Именно на такую мысль наводила визуальная хрупкость планера, немыслимая длина крыльев, а главное — целая шеренга пропеллеров. Их было так много, что посчитать с первого раза точно никогда не удавалось. Скорость, кстати, тоже не выскакивала за каретно-паровозные допуски, так что в случае реального переноса этого аппарата в прошлое он бы воспринялся тамошней публикой вполне доброжелательно. Отправка его в полет сопровождалась бы приподниманием цилиндров и помахиванием платочками и, может, даже, скупой слезой умиления перед прогрессом. Однако этот стиль ретро ограничивался исключительно внешними формами, да и то не из-за поклона упокоенным предкам, а просто из-за того, что свойства атмосферы Земли нисколько не изменились с того времени. Разве что в ней несколько увеличился процентный состав углекислого газа, но так это не влияло на упругость воздуха и земную гравитацию.
Вообще-то, если бы тем, живущим в другом измерении усатым дядюшкам в цилиндрах, объяснили бы, что планер и прочие характеристики данного летательного аппарата рассчитаны с помощью оптико-электронно-вычислительных машин, они бы при всем напряжении извилин все едино не представили бы ничего отличного от арифмометра, разве что прибавили бы ему рычажков и раздули в размерах приблизительно до двухтумбового письменного стола. Если бы им поведали, что данная машина, с тридцатиметровым размахом крыла, не тратит в своем полете ни грамма топлива, они бы скривили недоверчивую ухмылку, ибо их просвещенный книгами ум уже ведал о законе сохранения энергии. И, кстати, тут они были бы совершенно правы, ибо пусть эта чудо-машина и не сосала мазут или истертый в пыль уголь, она все-таки не имела внутри Perpetuum mobile. Видимо, уважая преемственность науки, она работала от электричества. Уж почти наверняка обладающие манерами, но, по сути, достаточно прямодушные предки плюнули бы в презрении, если бы им поведали чушь о том, что данная конструкция способна плавать по небу не десять-пятнадцать минут, и даже не час-два, и уж совсем невероятно — сутки-трое, а практически вечно. Возможно, снабженные цилиндрами головы расширили бы зрачки до размеров медной копейки, если бы им раскрыли простую тайну этой вечности о том, что цель создания больших крыльев двояка. Кроме понятной всем опоры на воздух, эти части корпуса еще и выполняют работу по накоплению энергии. Брали они ее от Солнца. Естественно, когда оно заходило, машина не заваливалась в штопор. Просто шеренга пропеллеров начинала вращаться от аккумуляторов.
Конечно, после таких признаний все еще использующие производящее навозные отходы четвероногое господа в цилиндрах частично бы потеряли способность к удивлению, однако они наверняка бы подпрыгнули на обшитом телячьей кожей сиденье, если бы им прошептали самое главное. Этот чудо-планер с двадцатью винтовыми парами не был приспособлен для полетов с человеком. Более того, он управлялся не каким-нибудь так-сяк представимым радиобеспроводным способом, а вполне самостоятельно, то есть там, в этом сравнительно небольшом фюзеляже, имелся собственный электрический пилот. Но теперь уныло вперившихся в спину извозчику предков ждало еще несколько откровений. Допустимо, что после таковых глаза слушателей выпучились бы из орбит, а по булыжной мостовой звякнули выпадающие монокли или даже громко тикающие, заводящиеся пружинным способом и запирающиеся серебряной крышечкой часы. Ибо действительно для представления назначения и возможностей данного летающего чуда требовалось произвести в голове несколько научно-технических революций. Ладно, оставим в покое позапрошлое столетие, попробуем ввариться в технологию сами.
Итак, сорокапропеллерный планер парил где-то в смычке тропосферы со стратосферой. При случае он мог забраться выше или же, наоборот, медленно переместиться вниз. Да, хотя он отличался грациозностью, но действительно не обладал маневренностью и быстротой истребителя. Это был не его конек. И конечно, такие монстры военной направленности могли появиться только в убежденности окончательно бесповоротного воздушного превосходства перед любым противником. По этому случаю большущий планер почти совершенно не интересовался предметами, парящими в воздухе, — он наблюдал за Землей. Правда, и здесь имелись ограничения. Хотя название этого воздушного корабля пришло из совсем отдаленных эпох, не имеющих отношения даже к цилиндрам и каретам, ибо именовался он «Архангел», тем не менее по-настоящему всевидящим оком он не был. Например, если бы кто-то выдал обыденно привычную сентенцию о том, что теперь к горе Корпуленк не сможет пробраться и мышь — это было бы явным преувеличением. Со своего возвышения над местностью, даже обладая длиннофокусной камерой с базой в полтора метра, чудо-машина все равно бы не сумела рассмотреть и даже различить небольшого грызуна. Тем не менее сказать, что она уступала в зоркости какому-нибудь орлу, было бы обидным и незаслуженным нареканием. Ведь как ни верти, но всяческие грифы и сапсаны не способны подняться на двенадцатикилометровую высоту.
Тем не менее в данный момент охота за мышами все-таки не предусматривалась. Для некоторых людей вопрос состоял в том, насколько четко эта самая летающая этажерка «Архангел» способна рассмотреть перемещающихся среди деревьев представителей «Пульсара».
21
Закалка брони
Если бы кто рассказал, может, и не поверил бы. Мы в геометрическом центре самой передовой страны мира, и что же? Где урбанизация, заводы-гиганты и взмывающие ввысь небоскребные обелиски? Вокруг пустыня, то есть не пустыня, конечно, а девственные леса. Что еще невероятнее. Естественно, с джунглями Африки или даже Панамы не сравнить. Но все-таки ощущение заповедника не проходит. И, может быть, оно, кстати, и настораживает. Ведь в любом заповеднике ты можешь совершенно внезапно нос к носу столкнуться с лесником. А кто знает загодя, какие у него повадки и пристрастия? Но деревья очень даже к месту. Они подстраховывают нас сверху, накрывают пологом листвы. Это очень кстати, несмотря на то что «панцири» включены в режим мимикрии. Так что бредем, переливаясь переменными цветами, вроде как листва. Если смотреть на идущего впереди товарища внимательно, без защитного стекла, что вообще-то не рекомендуется, то возникает нечто вроде легкого головокружения — мозг никак не может нащупать нужную перспективу. Рассказывают, что когда в двадцатом веке американцы посылали первых астронавтов на Луну, некоторые психологи серьезно опасались, что, прилунившись, они не смогут понять, что именно наблюдают перед собой. Так вот, сейчас наш «костюмчик» реализовал в себе то, что могло бы осуществиться на Луне.
Конечно, следуя технике безопасности, мы смотрим друг на друга только через «панцирное» забрало. Понятное дело, это не основная функция защитного снаряжения, так, десятистепенная. Однако для «лицезрения» всесилия своей амуниции хоть иногда полезно глянуть и так и эдак. В смысле невооруженным глазом, дабы убедиться в том, что экзоскелет на фоне растительности почти невидим. А через картинку, вырисовываемую лазером в зрачке, для осознания мощности компьютерной догадливости, коя без разума расплетает запутанный узор мельтешения теней-полутеней. Конечно, у компа есть превосходство перед впадающими в транс биомозгами, он ведь близнец-копия заведующего невидимостью, да и сам делает со своим «костюмчиком» аналогичную процедуру, так что осуществить обратное преобразование ему значительно легче. А более всего в безопасности убеждает то, что отряд доселе не атаковали ни с воздуха, ни с суши. Хотя черт знает, вдруг в деле особо продуманная ловушка? Однако предполагать тактику хитрого заманивания можно вообще-то на любом этапе операции. Например, вот сейчас они не трогают, предполагая сделать это, когда доберемся до горы. Теперь не трогают, потому что ждут, покуда заберемся внутрь туннеля — там уж точно никуда не денемся. А уж там не применяют всю мощь, для того чтобы в деле познать, для чего все задумано. И уж тогда-то прихлопнут наверняка.
Ладно, это все экстраполяция и прикидки рассеянного от безделья разума. Но сейчас по схеме будет первая оборонительная линия подземного электронного штаба «Прыщ». Нет, эта линия находится здесь, на земле. И наплечное оборудование вот-вот начнет фиксировать его работу. Как рассказывал Епифаныч, за последнюю неделю люди Центра несколько раз проверили эту линию на дееспособность. Правда, не в этом месте, далеко в стороне: обороняемая территория «Прыща» достаточно велика, есть где развернуться, не демаскируя будущих планов. Естественно, товарищи по организации не собирались устраивать тут настоящий бой. Это была тайная, замаскированная акция с привлечением десятка ничего не подозревающих обывателей. В теперешнее, сложное время, оказывается, очень легко найти отчаявшихся людей для всяких авантюрных мероприятий. Нет, никто не ставил на кон их жизни, хотя Герман ничуть не сомневался, что никто бы в Новом Центре бровью не повел, если бы для дела следовало списать в утиль десяток-другой простых американцев. Ну что ж, тут происходила война, и никто конкретно не виновен, что эти люди родились и живут именно в такую годину. Наверное, некорректно использовать их как пушечное мясо, однако и та и другая сторона вынуждена такое делать. Так что, в общем-то, они должны были радоваться — в последних случаях проверки «боевитости» «Прыща» их заставили испытать на себе не что-то воистину убийственное, а всего-то «несмертельный» оборонительный периметр.
Люди были, естественно, беженцами из южных штатов.
— Официально вам на север не пробраться, — сказал им «по большому секрету» подосланный Центром провокатор. — Дороги перекрыты и там проводится фильтрация. Все, кто чуть под подозрением, отправляются в лагеря. Да-да, специальные лагеря «воспитания». В действительности — «уничтожения». Вы думаете, весь этот сыр-бор затеян кем-то третьим? Не правительством наших родных Штатов? Держи карман шире. Они специально сделали смуту, чтобы прищучить цветных. Но заодно подчистят ряды и от некоторых белых, Вы про ракетный обстрел тюрем в Калифорнии слыхали? Вот то-то! Нашего брата, даже тех, кто вроде бы отсидел, тоже хотят под шумок подсократить. Кто потом разберется, где и как вы погибли? У тебя сколько отсидки за плечами? О! Тогда тем паче. У меня совсем чуть, но я рисковать не буду. Так что по дорогам нельзя. Но зато можно пойти вот здесь, через лес. Горы? Ну и что, что горы. Мы же пойдем понизу, да и вообще, там нет ни одной выше четырех километров, В общем, как хотите, мне лучше подняться на Пик Коммунизма... Да, есть такая гора... Правильно, в Московии, на Кавказе... Так вот, мне лучше туда подняться и съехать вниз, чем в лагерь уничтожения в Дакоте... Точно-точно, один кореш его строил. Проговорился, там только электрических стульчиков около пятисот штук. А что, там рядом атомная станция. Куда ей сейчас девать мощу?
Наверное, именно так их и заманили. Правда, тут против них оказалось тоже кое-что электрическое, но, слава богу, не смертельное в отличие от придуманных стульчаков. Зато действующее с большой дистанции. Как убедились «проверяющие» — с километровой.
И вот теперь в этой зоне оказался отряд «Пульсар». Кстати, с точки зрения обороняющихся, все до жути честно. Вот предупреждающая надпись: «Стой! Запретная зона! Разворачивайся назад!» Чуть ли не на каждом дереве.
Наверное, когда «проверяющие» достигли этого рубежа, провокатор от Центра сказал им на хорошем английском:
— Фигня все это, ребята. Разве у них хватит солдатиков перегородить все горы? Никак не хватит.
А потом, когда им гаркнули с невероятной дальности то же самое, что написано на деревьях, с добавкой: «Если не остановитесь, будет применено оружие!» Конечно, они опять не вняли предупреждению, точнее, провокатор из Центра снова сказал им что-то типа:
— Да, не верьте вы! Пугают, как детишек. Что же они, в нас ни с того ни с сего стрелять начнут? И кто стрелять-то будет? Громкоговоритель поганый?
А вокруг уже очищенная от деревьев полоса. По крайней мере, росших здесь более пяти лет назад. Вот такая же, как сейчас. А вот и голосок: «Стой! Запретная зона!» Постоим секундочку, как и они несколько деньков назад. Пусть наша встроенная в «панцирь» аппаратура «пофильтрует» его тембр, диапазон и прочие параметры. Конечно, через многослойный шлем, подшлемник и наушники напрямую окрик никто в отряде не слышит. Звук идет через преобразователь. И можно бы, если б не быть жителем двадцать первого века, удивиться дальнобойности «громкоговорителя»: вообще-то специальной акустической антенны, всего-то метрового диаметра в максимуме, ибо свой диаметр она может менять. Вот сейчас, когда мы двинемся дальше, там, в километре или околотого (компьютер уже ведает точно), этот «громкоговоритель» развернется во всю ширь и повторит окрик, солидно поднявшись по шкале децибел. Это будет второе и последнее предупреждение. Потом...
Вот тут давешние нарушители границ вначале присели от неожиданности, прикрыли уши ладонями, ибо именно по этим органам пришелся поначалу основной удар, а потом понеслись отсюда назад, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая. И с ними разом и давешний провокатор из Центра, потому как, хоть он и агент, но все-таки засекреченный. А тем, кто засекречен, спасительные «панцири» не дают, а значит, несмотря на подготовку, знание и прочее, являются они всего лишь людьми, то есть биологическими целями определенного вида. И потому, когда по ним ударила сконцентрированная, специальных октав и диапазона, звуковая мощь, они тут же превратились в ничего не понимающих, перепуганных животных о двух ногах.
Потом, когда через сухопутную милю беготни, все в царапинах и ссадинах, они наконец-то упали в изнеможении, «провокатор из Центра», скорее всего, побежал дальше, ибо у него была подготовка, а у «ребятишек», коих он использовал в качестве подопытных кроликов, характеры еще те, палец в рот особо класть не следует. К тому же не исключалось, что вслед им, по сигналу от Роботизированного «защитника периметра», может явиться вполне человеческий патруль. Не стоило служащему Центра Возрождения попадаться в лапы полиции.
Однако сейчас был другой случай, и все обязалось пойти — или по крайней мере предсказывалось — не так. Во-первых, аппаратура экзоскелетов уже выявляла расположенные там и тут на деревьях инфракрасные датчики, а также сигнализаторы движущихся объектов. Кроме того, за этой не слишком прибранной следовой полосой переносной радиолокатор нащупал тонюсенькие проволочки паутинки, явно подсоединенные к сигнализации, а может быть, даже к взрывателям мин. Хотя самих мин покуда выявлено не было. Весьма возможно, их тут и действительно нет — не вписываются они в схему первой — гуманной линии обороны. Вот там, далее, потребуется держать накладные уши акустического локатора торчком.
Все названные объекты фиксировались в памяти брюшного компа; некоторые в качестве целей для лазерной винтовки. В отряде давно не значился сардинец Соранцо, однако дело его живет и здравствует. На позицию, удобную для стрельбы, вышел бывший алтайский казак Кахрамон Нарбугаев по кличке Рамо. «Костюмчик» у него в режиме слияния с местностью, а основным отвлекающим фактором для роботизированной акустической системы поражения покуда являются «панцири», остановившиеся на очищенной от деревьев полосе. Человека, облаченного в такую броню, конечно, бесцельно атаковать звуковым шквалом, но все едино, как-то не желается испытывать на себе эту «гуманную» штуковину; еще слишком хорошо помнится африканский опыт. В животное превращаться абсолютно не хочется, так что пусть лучше выходец из Туркменского ханства казак Рамо все-таки подстрелит вражеский излучатель — так вернее будет. К тому же эта техника связана с охраной «Прыща», вертится на триста шестьдесят градусов, зачем же нужно слежение с тыла?
Пусть уж сюда прибудет патруль. Пока он сюда, мы отсюда. Учитывая скорость людей в «скелетах», мы успеем отойти от места «входа» в периметр и подойти к следующему рубежу не совсем по прямой. Так что ступаем быстро, но аккуратно, оставляя позади неразорванные паутинки сигнализации.
Возможно, патруль или техники, прибывшие к переставшей функционировать «гуманной» антенне, обнаружат тяжелые следы «панцирей». Ну что ж, скорее всего, будет уже несколько поздно.
22
Паровозная топка времени. Сироты
— И кто-то может удивиться, скривить губы кривоватой улыбочкой, недоверчиво хмыкнуть. А если даже поставить перед фактами, так покрутит у виска или подивится наивности, — пояснял когда-то Епифаныч. — Ибо откуда понять произошедшее какому-нибудь обалдую, с «дытынства» имеющего в воспитателях только наполненный хламом TV? Слово «патриотизм», может, когда и пролетало мимо его уха, да следов не оставило, а если и отложилось что-то, так опять же в трактовке TV-ящика. А что там по сему поводу могут наглаголить? У них что «патриотизм», что «фашизм», а может, и «онанизм» — все синонимы. Там если кто о сем предмете и говорит, то обычно или сам задурен до наивности, лет сто назад, просто-напросто несовместимой с существованием в обществе, или настолько пропитан двоемыслием, то есть сведением в одном черепе совершенно противоположных векторов мышления, что просто вплотную стыкуется с шизофренией. Но ничего, оболтусы у экранов все едино ни черта не понимают, у них сведения одного и того же порядка укладываются в головушке в разные ящики. Свести даже две разных фразы к общему выводу они ни в коем случае не способны, разве что сам TV-ящик такую эквилибристику проведет. Но кому там такое делать, а главное — для чего? И даже если сделают, так эта фраза вывода, опять же, на отдельную полочку складируется и там замрет в пыли на веки вечные.
Так что этим хрупким мимозам умственного да и прочего труда никак не понять, почему же вдруг мы — «дикие гуси», или как там еще зовутся наемники, — вдруг по шевелению волшебной палочки тут же бросили свое долларовое дело и встали в ряды совершенно неоплачиваемого геройства? Зачем нам сие надо? Тем более что ранее нам мало того что платили, так еще и платили за дела, в общем, конечно, опасные, но все-таки куда менее, чем прямое столкновение с самой вооруженной нацией мира. Все ж таки справляться с неграмотными в стратегии и тактике неграми было как-то попроще, согласитесь. И самое главное, если бы не имелись альтернативы. Кто нам, собственно, мешал остаться на службе дальше? Ну, пусть не в Южной Африке, пусть бы пришлось перебраться чуть севернее. В Африке столько режимов, постоянно нуждающихся в таких специалистах, как мы. Или, в конце концов, один из лучших вариантов: вообще предложить услуги планетарному гегемону, жаждущему размять мускулы. Правильно? Для всяких «мокрых» дел им ой как требуются непритязательные, но притом достаточно обученные ребятушки, которые вроде не имеют никакого отношения непосредственно к Пентагону. А дел тех, даже после блистательной, загодя распланированной победы над НЮАС, ой как многочисленно!
Так вот, так называемый средний обыватель... Кстати, как я кумекаю, этот «средний» не просто представитель всегдашней серой массы, он сильно отличается от обывателя прошлого века. Видишь ли, там патриотизм или хотя бы некая обязаловка по отношению к родине воспринимались как должное, пусть даже и не всегда приятственное занятие. Теперь в нашем закатном времени, обильно засеянном минами чистогана, всякие обязанности, отягощающие приученную только лишь потреблять личность, воспринимаются не просто как дискомфорт, а прямо-таки как набившее оскомину «нарушение прав человека». Это который разумный — homo sapiens, мать твою!
И вот, когда этому обывателю говорят, что наемники империализма по первому зову некой, вроде бы давным-давно не имеющей к ним отношения родины, кроме всего прочего, раздерганной на сотню маленьких кусочков, вдруг посылают подальше выплачивающих им неплохое денежное содержание хозяев и становятся под растрепанные, обгаженные соплями и мочой всяческих писак знамена, он, естественно, не понимает, что к чему. И даже возмущается про себя: «Как так, черт возьми? Кто посмел такое допустить?» Ибо где-то там, в подсознании, некая тень переданной генетикой еще от общности обезьянних предков совести все-таки нашептывает этому человекообразному, что, мол, понимаешь, Ленчик или там Муся, есть все же на белом свете что-то более важное, чем сыто-мытое брюхо. И естественно, сознание тут же ставит спасительный блок-волнорез для рассечения атаки, ведь его задача — любым путем сохранять статус-кво, беречь от расстройства спеленутый «правами человека» организм-потребитель. А плита-волнорез работает так: «Это, — растолковывает чересчур логичное сознание, — просто-напросто дураки несусветные. Их родина-мама пальчиком поманила, они и кинулись. А кроме того, она им наверняка пряник пообещала, ну а они, тупые козявки, развесили уши. И никак до них не дойдет самое главное.
То главное, что нет тут никакого пряника и второго золотого дна. Все дело вот в том самом патриотизме. Только родился он не привычным ранее путем. Ни при чем тут всяческое «ты — мне, я — тебе». То есть вначале родина взрастила и воспитала героя, а потом, когда пришел срок, она его снарядила и благословила на подвиг. Тут другой случай. Я вот пока на больничных растяжках висел, такой образ выстроил.
Родина наша в свое время оказалась мамой непутевой. Мало того, что не приспособленной к жизни, так еще и не любящей своих детей. И после рождения бродили мы по миру брошенные, занимаясь и кормясь кто чем может. Даже в другое полушарие забрались, в жажде подвигов хоть во имя чего-нибудь. Но кто в тайне от себя, а кто вполне сознательно, ждали мы, как детдомовские дети, что вот когда-нибудь найдутся какие-то хорошие люди, которые возьмут нас под крылышко, пригреют и подарят нам все те. прелести детства, которых мы никогда не ведали, но о которых грезили. Однако попадались нам покуда все больше злые, нехорошие отчимы, кои нас ремнем лупцевали и невольно закаляли для будущих напастей.
И тут вдруг, внезапно, появилась не просто добрая чужая женщина, которую мы бы стали звать мамой, а та, настоящая, очень за это время поумневшая и преобразившаяся. И понятно, что, когда она нас позвала, все наши подсознательные желания слились в образе этой возродившейся Отчизны. И может, конечно, она вроде пока и не сыплет конфетти со жвачками, а больше тычет наши носы в дерьмо, но уж сильно хочется нам дать шанс этой возродившейся мечте реализоваться в действительность. Ибо мы так хотели самого факта наличия мамы, что все прочее покуда остается за кадром. Да, мама наша в говнице по уши, однако уже желания оттуда выплыть для нас достаточно. Мы готовы рвать жилы, только бы ей помочь. А что и как потом, то уж само собой образуется.
Однако теперича на нашей Родине-маме ой-ой какая ответственность. Не дай божок, она опять нас кинет. Почему-то я очень сильно уверен, что мы уже давным-давно закалились и совсем мы не те слюнтяи, что пропукали за хот-доги свою страну, недалече чем сорок годков тому».
23
Средний уровень. Воздух
Однако этот мир многолик. И техносфера в очень большой мере является пародией на матушку природу. Покуда раскинувший на тридцать метров руки-крылья «Архангел» пытался разглядеть что-нибудь неположенное внизу, он сам стал кандидатом на добычу. И кстати, насчет технологического аспекта еще требовалось дождаться результата, но в теоретическом ракурсе он проигрывал однозначно. Ибо растопыривая в мир разведывательные антенны и фокусируя в раскинутые внизу горные леса свою длиннофокусную камеру, он искал «сам не знаю что», в том плане, что достойные для нападения цели еще нужно было идентифицировать, взвесить все «за» и «против», доложить управляющему суперкомпьютеру, а уж тот потом решал, требуется ли нанести удар. Да и то, «Архангелу» вменялось в обязанность разве что оценить эффективность удара, а уж наносили его совсем другие средства. А вот для тех, кто сейчас оказался против него, все эти стадии приема решения были уже позади. Они знали свою цель, знали ее текущее местоположение, а главное, у них имелось орудие осуществления акции.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента