Берг Кэрол. Превращение (Рей-Киррах - 1)

   - Не беспокойся. Могу я сделать для тебя что-нибудь еще? Мне было велено оказывать всяческое содействие гонцу...
   - Благодарю вас, господин, нет. Единственное, что мне необходимо, успешно выйти из города, прежде чем закроют ворота.
   - Увы, в этом я не могу тебе помочь. Все знают, что Дом Мараг не держит рабов. Если тебя будут провожать наши люди, это привлечет к тебе всеобщее внимание. А именно этого, как я понимаю, ты не хочешь.
   Я и не надеялся.
   - Что ж, тогда мне пора.
   - Только письмо?
   - Передайте еще, что "он взрослеет".
   Человек улыбнулся:
   - Я передам. Пусть рука Атоса защитит тебя, добрый вестник.
   Я поклонился и поспешил прочь тем же путем, которым пришел, пробираясь по темным сторонам улиц, пока не увидел перед собой городские ворота. Но тут из таверны вывалились несколько человек. Пятеро здоровых парней размахивали ножами, от них разило прокисшим пивом. Я оказался прямо в центре драки. Вокруг меня мелькали сжатые кулаки и блестящие лезвия. Я лишь надеялся, что и парни, и зрители, глазеющие на потасовку, были достаточно пьяны, чтобы не заметить, что рука, обезоружившая троих и переломавшая немало пальцев, принадлежала рабу. Я ткнул пальцами в налитые кровью глаза одного из пьяниц, выскочил из свалки и бросился в переулок...
   Пробираясь по улице между мастерских, я решил, что мне повезло. Теперь нужно было спрятаться за коновязью неподалеку от башен городских ворот. А потом выждать. Никто не выезжал из ворот. Только въезжали. Подошли шестеро воинов следующей стражи. Когда они сменятся, ворота запрут.
   В последние несколько минут в ворота ввалилась целая толпа частуйян. Частуйяне были кочевым племенем, торговавшим вьючными животными, потомками которых считали себя. Куда бы они ни ехали, всегда тащили с собой своих жен (три-четыре у каждого взрослого мужчины), детей, бабушек, дедушек и кузенов, шатры и повозки и, разумеется, свои стада. Им не нужны были прочные стены и крыша. Если они приходили на рынок, то тут же разбивали свои яркие шатры прямо посреди города.
   Суматоха, которую вызвал их приезд, показалась мне наиболее подходящим моментом. Я перебежал из своего укрытия и вмешался в галдящую толпу, оказавшись среди блеющего стада часту, щелкающих кнутами погонщиков, вереницы женщин и детей, нагруженных тяжелыми корзинами с их скарбом. Частуйяне никогда не обременяли поклажей своих животных, - в конце концов, те считались их старшими родичами. Они просто продавали их другим людям, тем, которые не были с ними в родстве, и могли поступать с животными по собственному усмотрению. Я проталкивался через толпу, делая все, чтобы не попасться никому на глаза и не позволить снова затащить меня в город вместе с людским потоком.
   Я уже был под массивной гранитной аркой ворот, когда мое везение кончилось. Аркан опустился на мою шею и отшвырнул обратно в толпу. Я делал все, чтобы не упасть и ослабить при этом петлю, не обращая внимания на сердитые голоса женщин, крики часту и пихающий меня в бок угол повозки. Но я не смог сопротивляться, меня протащили, полузадохнувшегося, через все стадо под повозками кочевников. Я обхватил голову руками и свернулся в клубок. Петля ослабла только тогда, когда я оказался стоящим под желтым светом шипящего факела.
   - Похоже, я поймал беглого, - раздался гнусный голос над моей головой. - Видел, как он крадется по переулкам, выжидая момент. Сейчас за беглых дают большую награду.
   Я судорожно глотнул воздух. Сейчас мне некогда было думать о возможных последствиях сопротивления. Я не мог позволить схватить себя. Ни в коем случае. В тот миг, когда кто-то пнул меня в бок, снова заставив хватать ртом воздух, я прошептал заклинание, рвущее веревки. Второй пинок пришелся в спину. Я размазал по правой половине лица вонючую грязь, чтобы скрыть королевское клеймо. Когда следующий удар башмака повалил меня на землю, веревка лопнула. Я вскочил на ноги, таща за собой бьющий меня башмак и его владельца.
   Вокруг меня стояли три ухмыляющихся стражника и какой-то бородатый человек, который не был воином. Все они были вооружены. Двоих я уложу. Возможно, троих, Но четвертый уже некстати, а если еще подоспеет и пятый...
   Я развернулся и выбил нож у бородатого, который попытался замахнуться им на меня. Услышав звон упавшего лезвия, я сломал нападавшему руку. Это меня воодушевило, ведь именно он накинул на меня петлю. Думать было нельзя. Я должен был двигаться, используя свои инстинкты, которые всегда срабатывают быстрее, чем мысль. Что ж, я так и поступил.
   Уворачиваясь от ножей и мечей и работая руками и ногами, я лихорадочно вспоминал заклинания. Мне приходили на ум только самые простые из тех, что я цитировал Катрин, но я заставил одного из нападавших упасть на колени и расстаться с содержимым его желудка и убедил еще одного, что к нему в штаны заползла змея. Если бы у меня в руках оказалось оружие одного из них, если бы им на помощь не кинулись еще трое, все было бы по-другому... Но я все-таки оказался лежащим лицом в грязи, с цепями, прикованными к моим браслетам, под ударами кулаков и ног озверевших стражников, убедивших меня в том, что гораздо приятнее иметь дело с демонами, чем с солдатами, которых только что выставили на посмешище перед лицом их товарищей.
   Рядом с городскими воротами всегда была тюрьма. Туда сажали контрабандистов, воров, пытавшихся обчистить путешественников, пойманных преступников, а иногда и зажиточных иностранцев, которые могли заплатить за себя выкуп. Беглые рабы были такой редкостью, что стражники не очень хорошо понимали, что со мной делать, они сочли только, что необходимо причинить мне что-нибудь особенно скверное. Поэтому пропустили сковывающие меня цепи над балкой под потолком и подтянули меня вверх так, что я стоял на полу, едва касаясь его пальцами ног. Остаток ночи они провели, можно сказать, выражая мне свое неудовольствие за их унижение. Я постарался заснуть, но их голоса все время напоминали о том, где я нахожусь. Эти мужланы получали немалое удовольствие, обсуждая, какую именно ногу судья предложит отсечь утром, потом они принесли тяжелую заляпанную кровью скамью и широкий топор, положив его так, чтобы он все время мозолил мне глаза. Позже, ближе к утру, я выбрал момент, когда все ушли, подтянулся на цепях и попробовал ногами проделать дыру в крыше, но старые дубовые балки оказались слишком прочными. Через некоторое время стражники вернулись и снова напомнили мне, что нескольким из них я сломал кости. Пришлось на время оставить свои попытки. Я должен был выйти отсюда, но не мог заставить цепи раствориться, по крайней мере в нынешнем своем состоянии, когда всех моих сил едва бы хватило, чтобы просто выйти из города. Мелидда помогала лишь несколько расширить рамки законов природы, а не отменить их вовсе. Я мог только изменить режим горения огня, заставив его стать сильнее или тише, но не мог заставить огонь появиться ниоткуда.
   Иметь дело с железом, не склонным загораться, было еще сложнее. К тому же любое, даже самое незначительное, проявление волшебства тут же наведет на мой след Гильдию Магов, и тогда со мной будет покончено. Даже потерять ступню лучше, чем потерять разум в гробу Балтара....
   Ночь длилась бесконечно. К концу второй стражи в дверь вместе с солдатами протиснулся какой-то толстяк. Он объявил, что судья придет через час.
   ...Стражники потратят, как минимум, полминуты, чтобы снять цепи с балки и привязать меня к столу, на котором и состоится принятая для беглых рабов казнь. Полминуты мне хватит...
   Но когда грузный судья, раздраженный ранним пробуждением, пришел и произнес приговор, один из стражников, чью физиономию особенно густо покрывали синяки, нанес мне такой удар в живот, что я не заметил, как меня сняли с балки и перенесли на стол.
   - Больше не убежишь, - ухмыльнулся ударивший меня стражник, примериваясь топором к моим ногам. - Нет средства надежнее. Какую же лучше отрубить?
   - Кончайте с этим быстрее, - проворчал судья. - Я еще не завтракал. Мои вялые попытки освободиться не привели ни к чему другому, кроме как к очередному удару кулаком. Я не мог найти слова, рвущие веревки, не мог создать иллюзию, сделать хоть что-нибудь подобное. Только лежал, как свинья под ножом мясника, и лишь немного боялся, что сейчас топор поднимется... сейчас топор опустится... не отдавая себе отчета, к каким последствиям это приведет.
   Неожиданно люди вокруг зашумели, но я не мог даже повернуть головы, чтобы узнать, в чем дело. Впрочем, мне было уже все равно.
   - Где этот червяк? Никто, кроме меня, не смеет наказывать моих рабов.
   Что-то в моей голове начало проясняться.
   - Рога Друйи, если вы испортили мою вещь, я вам руки вырву! Я отрежу ему ногу... обе ноги... и еще вырву его лживый язык. Но я сделаю это сам. Что-то знакомое было в ругани этого незнакомца, появившегося в дверях тюрьмы, словно луч солнца среди туч.
   - Поставьте его на ноги, пока они у него есть. Чтобы через пять минут он был готов бежать за моей лошадью, или побежите вы.
   - Как ваше имя, господин? - спросил судья. - Оно необходимо мне для документов.
   - Вейни из Дома Мезраха. И запишите еще, что я не терплю, когда чиновники вмешиваются в мои дела.
   - Наши самые искренние извинения, господин. Самые искренние!..
   Вейни. Что за ерунда!
   Меня отвязали от стола, вытащили на улицу и прикрутили мои браслеты веревкой к седлу очень крупного жеребца. Я заметил засиявшую под солнцем рыжую прядь. Главное - не улыбаться, а не то кто-нибудь увидит. Я с трудом сдерживался.
   - Прочь с дороги. - Несколько стражников отскочило в сторону, когда высокий человек вскочил в седло.
   - Куда вы везете его, лорд... Вейни? - К нам подходили судья и бородатый, что поймал меня. У меня потемнело в глазах - в его голосе зазвучали какие-то новые ноты.
   - Вперед, вперед, вперед, - едва слышно пробормотал я.
   - Не ваше дело. Просто уберитесь с дороги.
   Я застонал, когда судья схватил меня за короткие волосы и повернул к себе мое лицо, счищая ногтем грязь со щеки.
   - Что это за знак? Ваше клеймо? У нас тут есть сведения о беглом рабе...
   Нет, нет. Мы не можем больше медлить. Судья отпустил меня, а я изо всех сил старался прийти в себя. Бурчанье у меня над головой давало понять, что всадник очень разозлился.
   - Что происходит, Лайвен? - Женский голос отвлек меня от попыток собраться. - Кто это привязан к лошади?
   - Моя госпожа! Вам не следует оставаться в таком гнусном месте. Это всего лишь беглый раб.
   Рядом с нами остановилась лошадь, на спине которой по-мужски сидела дерзийская женщина в темно-зеленом одеянии. Я задрал голову вверх и краем глаза увидел леди Лидию. Ее взгляд казался дуновением свежего весеннего ветра после долгой зимы, проведенной в затхлом помещении. Я снова начал соображать.
   - Мы собирались наказать его согласно закону, но лорд Вейни заявил, что это его собственность и что он сам накажет раба. Но я увидел на щеке этого раба следы, о которых нам сообщали...
   - Вейни?! - Похоже, леди лишилась дара речи.
   - Вы же помните меня, - произнес Александр, конечно, это был он, наклонясь в седле. - Мы встречались в Загаде.
   Лидия смотрела на Александра одну долгую секунду:
   - Конечно, я вас помню, лорд Вейни. Я должна была предположить, что вы замешаны в это дело. Я слышала, что ночью поймали раба, и хотела купить его. Пока его не успели покалечить.
   - Но ваш дом не держит рабов.
   - Вот именно.
   - Значит, он будет гораздо полезнее мне, чем вам. Позвольте мне пожелать вам всего хорошего и покинуть вас.
   Лидия заставила своего жеребца встать плечом к плечу с Мусой. Резким движением, заставившим всех присутствующих умолкнуть, она подняла руку и дала Александру пощечину.
   - Конечно, мой господин. У нас у всех полно дел этим утром. Мне тоже пора. Не смейте приносить ваши гнусные обычаи сюда, в Авеихар.
   - Моя госпожа. Я... с нетерпением буду ждать следующей встречи с вами. Возможно, она произойдет при более удачном стечении обстоятельств.
   Лидия развернула коня и направила его на судью:
   - Я хочу, чтобы они убрались из города немедленно. Мой отец не выносит лорда Вейни и не потерпит его здесь.
   - Да, госпожа. Как скажете.
   Александр потрепал Мусу по холке и проехал через ворота. А я потащился за ним, мечтая, чтобы принц или замедлил шаг Мусы, или пустил его вскачь, чтобы я мог упасть и просто потащиться за ними. Прохожие смеялись надо мной, плевали в меня или швырялись чем-нибудь. Иногда весьма тяжелым. Некоторые отворачивались из отвращения. К несчастью, за городом не было ни деревца, ни холмика, дорога никуда не сворачивала, и нас было прекрасно видно от городских ворот. Когда Муса наконец остановился у протекающего под ивами ручья, я доковылял до его бока и обрушился на землю бесформенной кучей.
   - Сейонн, вставай. - Я всего лишь мечтал отползти подальше от конских копыт. Я почувствовал несказанное облегчение, когда сняли цепи и привязывающую меня к седлу веревку, а могучая рука подняла меня на ноги. Давай. Тут есть вода.
   Он помог мне нагнуться, и я едва не осушил неглубокий ручей, с трудом заставив себя остановиться.
   - Ты слишком быстро пьешь. Нужно делать маленькие глотки. - Принц стащил с меня окровавленные лохмотья, бывшие когда-то моей туникой, набрал в пригоршню воды и намочил тряпку. Очень по-эззариански. Потом он смыл с моего лица грязь и кровь.
   - Они потрудились над тобой не хуже, чем я когда-то.
   - Двенадцать, - сонно пробормотал я. - Их было двенадцать.
   - Да, неплохо. Я думал, что стою шестерых или, в лучшем случае, восьмерых. - Он поднял мой опустившийся на грудь подбородок. - Нет. Сейчас не время спать. Надо убедиться, что твоя голова нормально работает после всего произошедшего. - Он достал из сумки мои вещи и чашку, набрал в нее воды и дал мне, осматривая мои раны и натягивая на меня одежду.
   - Дурак, что пошел, - беззлобно заметил принц, ощупывая синяки на моем животе с такой силой, что из меня чуть не вышла обратно вся выпитая вода. А я дурак, что разрешил тебе. Когда ты не вернулся, я понял... я понял... сразу точно понял, что произошло и что они собираются сделать с тобой. Боги, что за гнусный мир!
   Он на миг замер, дыхание его участилось, он отвернулся, чтобы я не видел, что делает с ним его заклятие. Потом он снова повернулся ко мне. Его холодные неловкие пальцы попытались натянуть на меня штаны.
   - Чего мне только нет хватало, так ругани с прекрасной эззарианкой и ее приятелем. - Вспомнив о Катрин, он переключился на другое, за что мои синяки были ему весьма признательны. - Я правильно понял, что ты передал письмо Лидии? Именно это она пыталась сказать мне?
   Я кивнул.
   - Она была великолепна, правда?
   Я снова кивнул.
   - Никогда не думал, что она умеет так притворяться. У нее изумительно получилось. Какое у нее было лицо! Какое воодушевление!
   - Должно быть, вы имеете на нее особое влияние, раз она так поступила. - Я усмехнулся, а он принял мою усмешку за гримасу боли и возобновил свои манипуляции.
   - Благодарю, мой господин. Со мной все в порядке. - Я постарался как можно четче произнести эти слова, чтобы он поверил мне. - А как вы?
   - Мы с моим зверем по-прежнему делим одно тело на двоих, - ответил он, опираясь спиной на древесный ствол и отхлебывая из фляги вино. - Я борюсь, с переменным успехом, но рано или поздно зверь прикончит меня. Мой ликай никогда не говорил, как сражаются с такими сущностями.
   - Мы найдем...
   - Нет. Не надо больше. Катрин объяснила мне, что ты едва ли сможешь помочь, ты не сумеешь сразиться с этим демоном, пока не заставишь свою магию работать.
   - У нее не было права говорить это.
   - У нее было право, так же как и у меня было право слушать.
   - Мой господин...
   - Послушай меня, Сейонн. Не перебивай. - Он подался вперед, в его движении было столько силы, что он заставил бы замолчать кого угодно. - Я хочу, чтобы ты дал мне слово... слово эззарианского Смотрителя, что ты не позволишь мне разрушить Империю. Со всем хорошим, что в ней есть. Я знаю, что ты не видел этого, но Империя позволила тысячам людям жить в мире. Тысячи других при этом погибли. Но у нас есть честь и традиции, которые достойны сохранения, они будут полезны. Если б Дмитрий был жив, он рассказал бы тебе, как пытался объяснить это мне последние пятнадцать лет. Я не могу и не хочу допустить ее разрушения. Если меня схватят эти демоны или я обращусь в зверя и не вернусь, убей меня. А когда ты победишь и выгонишь демонов из королевства, расскажи все моему отцу.
   - Мой господин...
   - Поклянись, Сейонн. Поклянись, что я умру от руки воина, а не стану диким зверем и не останусь им. - Я заметил, как он сдерживает готового вырваться наружу шенгара. Невозможно было представить, сколько сил стоит ему подобное сопротивление.
   - Да, господин.
   Наверное, источник, из которого мы пили, был святым. Или один из удачных ударов стражников поставил все на свои места. Или помогло то, что теперь мы оба знали одну боль и одно отчаяние, но я вдруг ясно осознал то, что только ощущал все это время. И нашел слова, выражающие мои мысли:
   - Если бы мы могли сочетать вашу волю и мою силу, ни один демон не устоял бы перед нами. - Я бросился на траву, чувствуя, как слипаются веки и заплетается язык.- К несчастью, единственный путь для вас оказаться в том месте - позволить демону Каставана перейти в вас.
   Сон тяжело навалился на меня, превратив в ночь сияющее утро. Когда я уже почти совсем растворился в забвении, почувствовал, как принц закутывает меня в плащ и шепчет мне на ухо:
   - Я был бы счастлив сражаться вместе с тобой, Сейонн.
   Пробудился я уже после полудня. Рядом со мной в траве лежали сломанные стальные браслеты.
   Глава 32
   - Как вы позволили ему уйти? - напустился я на Катрин и Хоффида, очнувшись от целебного сна. - Вы понимаете, что он задумал? Этот упрямец, этот глупец собирается отдать себя келидцам. - Я был вне себя от ярости, беспомощности и горя.
   - Он прав. Ты не мог ехать дальше в таком состоянии, - ответила Катрин, даже не делая попыток оправдаться. Это она заставила меня спать целый день, чтобы залечить мои раны. - А если бы мы позволили тебе ехать за ним, ты был бы не в состоянии сражаться. Твоя жизнь важнее, чем его. И я не собираюсь обсуждать это.
   - Александр ценнее нас всех, вместе взятых. Он изменит мир. Неужели никто, кроме меня, не видит этого?
   Александр встретился с Катрин и Хоффидом на перекрестке, где они ждали его возвращения. Он вернулся один, но сказал им, что я жив, хотя и ранен, и что меня найдут возле ручья. Потом он велел Хоффиду снять с моих рук железные браслеты.
   - Он просил передать, что в последний раз это было особенно долго, сказал Хоффид, когда моя злость на друзей прошла и я успокоился. - Еще он сказал, что во всем виновата его проклятая гордость. Но он хочет, чтобы ты знал, ты волен поступать так, как сочтешь нужным, еще он просит, чтобы ты помнил о данной клятве. - Хоффид нахмурил брови и нерешительно потер руки. - Он велел передать тебе еще одно. Сказал, что Вейни, я решил - это чье-то имя, - обычно вывозил своих рабов в пустыню, где он со своими друзьями охотился на них ради развлечения, - Хоффид положил руку мне на плечо:
   - Он ведь не угрожал тебе, нет? Он не стал бы так делать?
   - Нет, это не угроза - это был дар.
   Александр прекрасно понимал, что мы не сможем догнать его. Муса был лучшим скакуном в Империи. Но раз уж мы выехали, я не собирался медлить. Я скакал вперед как сумасшедший, останавливаясь, только чтобы дать благородным животным отдохнуть.
   Если Александр проиграет, мир изменится. Была еще одна вещь, которой принц не хотел понимать: если демоны захватят его, он уже не сможет сражаться рядом со мной. Его душа станет для меня полем битвы, а все его силы, устремления и возможности будут использованы демонами для сотворения моего врага. Демоны будут знать обо мне все, что я рассказывал Александру, включая мое имя. Я проклинал свой глупый язык, который в минуты слабости столько рассказал Александру. Я боялся, что он задумает убить нас обоих... и еще тысячи других людей, после того как демоны получат то, о чем мечтают.
   Парнифор. Не самое подходящее место для решения судьбы мира. Город располагался на окраине Империи, в течение тысячелетий он переживал многочисленные периоды упадка, вторжения дикарей и "цивилизованных" завоевателей. Здесь напротив ряда вештарских мазанок, лишенных окон, можно было увидеть высокие, узкие деревянные постройки кувайцев с расписными дверями и ставнями. На руинах каменных построек, таких древних, что никто не знал имени народа, их оставившего, дерзийцы возводили свои дворцы с внутренними двориками, галереями, арками, по которым гулял ветер пустыни, охлаждая нагретые камни. Население города было так же разнообразно, как и архитектура. У статной темнокожей тридянки могли вдруг оказаться круглые голубые глаза и кудрявые манганарские волосы. Белокурый базраниец красил бороду и носил полосатый халат сузейнийца. Нужно сказать, что город был не очень большой, однако прекрасно укрепленный. Долина перед ним была иссечена множеством речушек и ручейков, поэтому сам город представлял собой настоящий зеленый оазис среди бесконечной желтой травы и черных скал Киб Раш, Зубастых гор, уходящих на север.
   Я глядел на ворота Парнифора, сидя на корточках за полуразрушенным бастионом, на вершине холма. Мы ждали заката, не смея войти в город открыто, среди бела дня. Там могли быть наблюдатели... ожидающие нас. Наверное, сейчас Каставан уже знает о нас все. Будь ты проклят, Александр. Почему ты не поверил мне? Я бы нашел для тебя укрытие. Я ведь обещал тебе... Это был двадцать первый день путешествия...
   Послеполуденное солнце припекало. Катрин и Хоффид спали в короткой тени бастиона. Я сидел, привалившись спиной к каменной стене, и не мог уснуть, хотя мы проскакали всю ночь, чувствуя близость ожидающего нас города. Неподалеку стервятники кружились над какой-то падалью. Вот орел-бородач с клекотом упал в траву и снова взмыл, держа в клюве неосторожную мышь.
   Прохладный ветерок колыхал траву, смягчая зной. Я хотел бы поспать. Вместо этого сидел, уставясь на свои руки и оголенные, покрытые шрамами запястья. Я был свободен, моя мелидда была со мной, но из четырех человек, чья судьба волновала меня больше всего, один был мертв, а оставшиеся трое погибнут, если нам с Катрин повезет, убитые этими самыми руками. Долгие годы боли и страданий проплыли в моей памяти, и у меня вырвался крик, от которого сидевшие в траве птицы взмыли в поднебесье, а мои товарищи проснулись, не понимая, что произошло.
   - Просто привиделся кошмар, - ответил я.
   Мое внимание привлекла темная тень, появившаяся из-за соседнего холма и направившаяся ко мне. Лошадь. Темная, красивая, быстрая. Отличная лошадь... без всадника. Я поднялся и начал спускаться с холма. Лошадь остановилась. Я поцокал, как Александр, и нервное животное замерло.
   - Где твой хозяин? - негромко спросил я, протягивая руку к поводьям. Муса отпрянул, но я продолжал говорить, наложив на пространство между нами успокаивающее заклятие. Когда я наконец взял поводья, жеребец стоял смирно.
   - А теперь покажи мне, где ты его оставил. - Не верилось, что Александр расстался бы добровольно со своим призом.
   Я вспомнил все заклятия, действующие на лошадей, вскочил в седло и позволил коню нести меня, куда он хочет. Мы проехали две лиги на запад по колышущейся траве и нашли останки рудаха, огромной дикой свиньи, такие свиньи водились здесь в изобилии.
   Значит, он снова превращался. И не очень давно. Стервятники кружились, мухи сидели на остатках мяса, внося свою лепту в очистку костей животного размером с хорошую корову. Неподалеку от останков я нашел пятно примятой травы. Судя по всему, здесь Александр отдыхал и чистился после трапезы... Мусы здесь точно не было. Значит, остаток пути до Парнифора Александр прошел пешком. Если... если только... Я ударил Мусу пятками в бока и вцепился в поводья, когда конь помчался на восток. Катрин и Хоффид уже проснулись и допивали остатки нашей воды.
   - Мне нужно отлучиться, - заявил я. - Он где-то неподалеку, впереди. Я встречу вас за северными воротами в начале пятой стражи. Может быть, его можно еще спасти.
   - Но где ты будешь его искать? - спросил Хоффид.
   - Я собираюсь спросить это у младшего дениссара Дерзи.
   - Сейонн! Ты не знаешь, что... - крикнула мне вслед Катрин, но я не слушал ее.
   Конечно, прежде всего он отправится к Кирилу. Исполнение его дурацкого плана может задержать только смерть Дмитрия. Катрин нашла для меня в одной из деревень, где мы останавливались купить еды, длинный красный шарф. Я обвязал им голову на манганарский манер, скрывая короткие волосы, и спустил край на щеку, чтобы прикрыть шрам.
   - Конь для дерзийского дениссара, - заявил я у ворот. - Он купил его в Драфе, а я доставляю его к началу летних скачек. - Стражники восхитились животным, отметив, что конь и впрямь слишком хорош для человека, чьей физиономией, кажется, вспахивали огороды.
   - Что, по дороге попал в переплет? - спросил один из них, разглядывая мои уже сходящие синяки. - Или этот конь так сильно лягался?
   - Разбойники, - пояснил я. - Я не должен был ехать на этом жеребце, но они забрали мою кобылку. Привязали меня к терновому кусту, а сами принялись пить за свое здоровье. Потом они разом рухнули и заснули, а я удрал. Мне нужно было обогнать их, поэтому я взял только этого коня.
   - А теперь ты хочешь отдать его владельцу? - Второй стражник был настроен скептически.
   - Я служу семье лорда Кирила не первый год, я знаю, что они все ценят хороших лошадей больше, чем жен. Он добрый хозяин, он заплатит мне, и я буду доволен.- Стражники засмеялись и показали мне дорогу к дому младшего дениссара. Это был дом почти в центре Парнифора, скромный каменный дом. Видимо, его сочли вполне подходящим для младшего дениссара, который хоть и был королевских кровей, но по женской линии, и отец его давно умер.